Море в твоей крови

      День, назначенный для избрания нового короля Аусдранга, был столь солнечным и радостно ясным, словно сами боги очистили небо от малейшей тени. Наверное, тоже не хотели пропустить зрелище!       Джестани вынырнул из поднявшей его волны и уже привычно отфыркался. Тело, которому больше не нужен был кулон морского дыхания, легко перенесло смену воды на воздух, но привычка требовала выплюнуть воду и вообще дать себе почувствовать, чем дышишь именно сейчас. Прохладный ветерок высушил капли воды на его коже, пошевелил упавшие на лицо пряди. Джестани отбросил волосы назад и оглянулся в поисках плота.       Рядом почти без брызг вынырнул Алиэр, море выпустило его легко и ласково, словно зная, что иреназе покидает глубину совсем ненадолго и вскоре вернется обратно. Ревнивая стихия! Но к Джестани отныне благосклонная, словно любящая мать…       Опираясь рукой о спину Серого, Алиэр тоже оглядел волны и заметил качающийся на волнах плот, с которого уже махал Каррас. Вздохнул, бросил на Джестани взгляд искоса, но ничего не сказал, и страж, оценив, повернулся в упругой толще воды, тронул коленом чешуйчатый хвост. Поднял голову и улыбнулся, чувствуя, как Алиэр одной рукой придерживает его за плечи, а второй гладит мокрые лохматые волосы.       — Я вернусь вечером, обещаю, — сказал то, что уже говорил не раз. — Ну что ты…       — Прости, — вздохнул Алиэр. — Я понимаю. Но если бы я мог отправиться с тобой! Или хотя бы дать тебе надежную охрану.       — Еще надежней? — вскинул Джестани брови, чувствуя непреодолимую потребность слегка поддразнить супруга. — Мало того, что Каррас поклялся с меня глаз не спускать и окружить своими людьми? Мало, что лорды Аусдранга поручились за мою безопасность? И мало, что древнее божество обещало за мной присмотреть? Ну и конечно, я же сам по себе такой беззащитный!       — Джес… — Алиэр вгляделся в его лицо и снова укоризненно вздохнул: — Как ты не понимаешь? Конечно, ты лучший воин из всех, кого я знаю. И Каррасу я доверяю. А земные каи-на в узел завяжутся, лишь бы не лишиться дружбы со мной. Но даже если Трое Благих явятся и осенят тебя своей защитой, я все равно буду беспокоиться. Просто потому, что ты — там, а я — здесь. Потому что я люблю тебя…       Он улыбнулся, и Джестани почувствовал себя виноватым. Может быть, и вправду не стоило настаивать? Подумаешь, выборы нового короля! Кто бы это ни оказался, во дворец Акаланте вскоре пришлют свежие новости вместе с подарками от преемника Торвальда. Нет никакой необходимости выбираться на сушу.       На сушу… Он сам удивился, как легко и равнодушно подумал об этом, словно не было бесконечных дней и ночей, наполненных тоской по земной тверди, по воздуху и теплу огня, привычной еде и сухой одежде. Все это ощущалось чем-то приятным, но далеким от необходимости. Как изысканные яства, которые можно попробовать при случае, но простые любимые блюда ничуть не хуже.       Мать Море оказалась права, как и следовало ожидать. Джестани больше не чувствовал себя чужим в ее владениях. Вода приносила ему краски и запахи, вкусы и прикосновения, непривычные, но понятные и потрясающе интересные. Волны качали ласково, уверяя, что в их надежных терпеливых объятиях человек в безопасности, а глубина манила ощущением родного дома, которое ни с чем не спутать, узнав его хоть раз.       — Прости…       Он уткнулся губами в твердое влажное плечо Алиэра, не торопясь покидать кольцо сильных заботливых рук, почти с удовольствием растягивая прощание. И про себя подумал, что если его супруг скажет еще слово против — будет легко и просто отменить эту поездку.       — Я никогда не стану держать тебя силой, — тихо ответил Алиэр, словно прочитав его мысли. — Но всегда буду ждать твоего возвращения. Море в твоей крови позовет тебя обратно, любовь моя. Не как пленника, а как свое дитя. Плыви, Джес. Насладись этим днем, и пусть он принесет тебе только радость.       — Я вернусь… — беспомощно повторил Джестани, чувствуя и смущение, и благодарность, и невероятную нежность за доверие и уважение к его свободе. — К тебе и к морю!       Мягко высвободившись, он торопливо поплыл к плоту, легко рассекая волны, которые будто сами подталкивали тело в нужном направлении. Неужели он когда-нибудь привыкнет и станет принимать это как должное? Как иреназе, которые с этим родились?       Добравшись до плота, он ухватился за край, подтянулся и выбрался на гладкие, нагретым солнцем доски. Обернулся, помахал качающемуся в волнах медно-золотому пятну. Алиэр махнул в ответ, а потом рыжина его волос пропала, вместо нее мелькнул роскошный блик серебряного хвоста — и волны опустели.       — Держи полотенце! — протянул ему Лилайн целое покрывало, которое Джестани набросил на плечи, не торопясь вытираться.       Его одежда, заботливо приготовленная Каррасом, лежала на матросском сундучке в паре шагов, но Джестани с удивлением понял, что натягивать чистые, сухие и теплые вещи ему не хочется. То есть надо бы, конечно, день ясный, но прохладный, однако теперь он понимал иреназе, которые всегда обходились одной туникой с поясом, да и то больше ради красоты и сословных различий. Тело, привыкшее к свободе, не хотело в плен даже самой лучшей ткани и замши. И вообще холод не доставлял ему таких неудобств, как раньше, — еще одно приятное преимущество любви моря.       Быстро стянув мокрую тунику, неприятно липнущую к коже, он бросил ее на плот и подумал, что переодеваться больше не станет. Когда придет время возвращаться под воду, так и уплывет в земной одежде, а снимет ее уже дома. Дома…       Все-таки он вытер волосы, которые уже отросли ниже плеч. Расчесал их гребнем, позволив сохнуть дальше, и натянул принесенные Лилайном вещи: полотняную рубашку с подштанниками, любимые замшевые штаны и куртку, пояс и сапоги. А потом протянул руку и, не веря своим глазам, взял то, что лежало под вещами, прикрытое еще одним полотенцем. Его клинки! Правый — длиннее, левый — немного короче. Парные клинки стража Малкависа, голубоватая узорчатая сталь, спрятанная в потертых кожаных ножнах, костяные рукояти с насечками…       — Лилайн… — прошептал он почти беззвучно одними губами. — Ты нашел их…       — Ну как я мог не найти часть твоей души? — усмехнулся наемник чуть грустной, но светлой улыбкой. — Ты же помнишь, оружие как жена — одни руки знать должно. Вытри волосы получше, а то ветер!       — Не замерзну, — отмахнулся Джестани, прижимая к груди тяжелые мечи.       Рукояти так и просились в ладонь!       Он не удержался, щелкнул застежками и одним плавным движением стряхнул ножны, освободив светлую сияющую сталь, прижался губами сначала к правому клинку, потом к его младшему брату… И опомнился, лишь когда в глазах предательски защипало, а губы свело то ли холодом, то ли внезапной немотой. Убрал клинок от лица, вдохнул соленый морской ветер и облизал губы, чувствуя на них почти такую же соль. Ничего, это не стыдно. Оружие — и вправду часть души воина.       — Спасибо…       Он поднял взгляд на Лилайна, и наемник кивнул.       — Жаль, если под водой заржавеют, — сказал спокойно. — Или ты их в свой храм отправишь?       — Не знаю…       Джестани растерянно пожал плечами и присел на опустевший сундучок, пока моряки принялись сноровисто грести веслами, отводя плот обратно к берегу.       А в самом деле, что теперь делать с мечами? Сталь, выкованная лучшими арубскими мастерами, вряд ли быстро поддастся действию воды, особенно, если хорошо смазывать. Но рано или поздно море ее победит. Это ведь не «каршамцы», вроде сабли и кинжала, что теперь красуются на поясе Карраса. И видеть, как чистый доблестный металл превратится в ржавую труху, будет невыносимо.       Да и зачем ему мечи в Акаланте? Для боя под водой они непригодны, даже если предположить, что когда-нибудь снова придется сражаться. Не зря иреназе бьются лоурами и трезубцами, острогами, недлинными ножами, только не мечами. Глупо обрекать верное оружие на бесславную смерть, зная, что больше им не воспользуешься.       Наверное, Лилайн прав? Клинки следует отправить в храм Арубы, и пусть они упокоятся в залах Памяти, как оружие тех стражей, что пали, исполняя долг. Он ведь и в самом деле все равно что умер для храма.       Плот мягко ткнулся в песчаное дно, и Лилайн первым спрыгнул на берег, помахав небольшому отряду, ожидающему в тени высокой скалы. Полдюжины человек, оседланные лошади… Джестани шагнул следом, с замиранием сердца пытаясь понять, что чувствует, впервые за долгое время ступив на твердую землю. Радость? Ощущение правильности? Он так долго мечтал об этом!       Все тот же морской ветер будто обнял его за плечи, принеся запах соли, водорослей и еще далекого, но приближающегося шторма. Джестани новым чутьем знал совершенно точно, что шторм идет с востока, там грозовые тучи изрядно пролились над морем, но все еще тянут тяжелое влажное брюхо сюда, к скалистым берегам, и косяки рыбы уходят в глубину.       Чем дальше он уходил от кромки воды, тем слабее становились эти ощущения, ветер не стихал, но терял оттенки, становясь теплее, но суше и словно бы пресным. Джестани даже поморщился, когда понял, что высохшие волосы неприятно жестки и пушисты. Снова достав из кармана предусмотрительно убранный гребень, он быстро пригладил их и связал узлом, как обычную веревку. Не слишком красиво, зато рассыпаться не будут. А ведь Алиэр предлагал заплести косу! Нет, заупрямился почему-то, забыв, что на земле волосы слушаются совершенно иначе. Он перекинул волосы назад, убрал гребень в карман, поправил мечи, привычно занявшие место на поясе, и лишь затем подошел к воинам Лилайна.       — Мои люди, — сказал Каррас не без гордости. — Ну, Хальгунда ты помнишь, а остальные новички.       Верзила Хальгунд, последний из прежнего отряда Карраса, расплылся в улыбке, и Джестани улыбнулся в ответ.       — Примите мое почтение, господин жрец, — пробасил Хальгунд. — Не думал, что еще свидимся, а вон оно как боги пошутили! Нашего Лилайна луну назад за убийство короля разыскивали, а теперь ну-ка, целый господин посол, важная птица! Да и вы, говорят…       Он осекся, но тут же ухмыльнулся, виновато и лукаво глянув на Джестани.       — Люди всегда что-нибудь говорят, — пожал Джестани плечами. — Доброго дня, Хальгунд. И вам доброго дня, господа!       Наемники, а это явно были не королевские солдаты, слишком уж разношерстная и хищная компания, ответили кивками, легкими поклонами и любопытными взглядами, впрочем, не выходящими за границы приличия. Почти тут же они отвернулись, вполголоса беседуя о своем, и Джестани про себя усмехнулся. Надо же, вот теперь он сам попал в охраняемые особы. А опытные стражи смотрят не на того, кого берегут, а по сторонам… Впрочем, один из воинов, светловолосый и широкоплечий, не сводил с него глаз, и Джестани взглядом указал на него Каррасу, вопросительно подняв бровь.       — Ага, с ним вы тоже виделись, — не без удовольствия подтвердил алахасец. — Райгар нас встречал той ночью на берегу. А теперь ко мне пошел в новый отряд.       Вот кто это, значит? Предводитель наемников, служивший иреназе, когда Лилайн привез Джестани к морю. Тот, кто передавал письма Торвальду от Тиарана и обратно.       Райгар блеснул глазами, разглядывая его, потом учтиво приложил ладонь к груди.       — Рад знакомству, господин Райгар, — кивнул Джестани. — Его величество Алиэр просил при случае передать, что помнит ваши услуги. Лилайн, — повернулся он к Каррасу, — мы сейчас в город? Что это вообще за ритуал такой с выбором короля? Лорд Крумас прислал письмо, но я не очень понял, что там должно произойти.       — Нет, не в город, — покачал головой Каррас, и Хальгунд подвел им пару уже оседланных лошадей. — На Старый холм за восточной стеной Адорвейна. Ты что же, и вправду ничего не знаешь?       Он дождался, пока Джестани оказался в седле рослой гнедой кобылы с хитрым взглядом, и тоже вскочил на коня. Когда отряд выезжал с песчаной полосы берега на дорогу, Джестани наметанным глазом стража отметил, что Хальгунд и Райгар держатся к Лилайну ближе всего, прикрывая его сбоку и со спины. Похоже, Каррас доверял светловолосому наемнику, и Джестани порадовался, что алахасец снова обзаводится верными людьми.       — Так что там с ритуалом? — спросил он, подставляя лицо потеплевшему вдали от моря ветерку.       Кобыла шла ровной рысью, и Джестани поймал себя на мысли, что ему не хватает лоура. Глупо, конечно, он ведь отлично правит поводьями и коленями, но вот никак не отделаться от мысли, что и положение тела не то, и зверь под седлом неправильный. Впрочем, нет, даже не так. Сидеть в седле было приятно, он всегда любил ездить верхом, и лошади ему нравились.       Но сейчас Джестани чувствовал себя в точности как в первые поездки на салту, когда уже научился им править, но лошадь все равно была роднее и привычнее. Только теперь салту и кони будто поменялись местами в его сознании. «Таковы игры Матери Море, — шепнул на ухо уже знакомый голос. — Она очень старается сдержать обещание, но не всегда понимает, как думают и чувствуют люди… Вот и меняет одно на другое. Как тебе теперь на суше?»       Жи! Он уже думал, что больше не услышит беззвучный для всех, кроме него, лукавый голос. Даже захотелось обернуться, словно веселое божество было у него за спиной, но Джестани сдержался.       «Странно, — подумал он, помня, что Жи читает мысли. — Так же непривычно, как раньше было под водой. Но я не жалею. И будь у меня возможность повернуть время вспять, я бы снова выбрал то же самое».       В этот раз Жи промолчал, только снова ласковый ветерок пошевелил волосы Джестани, словно озорная рука то ли потрепала, то ли погладила его по голове. А еще показалось, что потеплел золотой ободок перстня Аусдрангов, единственного украшения, не считая брачного браслета, которое он сегодня надел, да и то лишь для того, чтобы потом передать его новому королю в знак дружбы морского народа.       — Сегодня на Старом холме соберется чуть ли не полкоролевства, — усмехаясь, начал Каррас. — Герольды неделю трубили по городам и селениям, что всякий, кто чист душой, здоров телом, совершенен добродетелями и верит в милость богов, может попытать счастья. Ну, положим, чистоту души так просто не проверить! Вот Хальгунд, например, у нас всей душой верит, что эта самая душа у него чище родниковой воды. Верно, Халь?       — А почему бы и нет? — ухмыльнулся верзила под смешки воинов. — У сокола глаз острый, сразу разглядит, небось, что чист и того… совершенен! Вот стану королем, у-у-у-у… все девки мои будут!       — У сокола? — переспросил Джестани, невольно тоже улыбаясь при мысли о Хальгунде, непонятной шуткой богов надевшем корону.       Корона в его воображении сидела на верзиле набекрень и не слишком плотно, однако Хальгунду это не мешало. Удобно устроившись на троне, одной рукой он держал здоровенный кубок с вином, а второй прижимал сидящую у него на коленях девицу… А вокруг трона выстроилась еще пара дюжин красавиц, ожидающих своей очереди услужить новому королю.       Содрогнувшись, Джестани не без труда отогнал видение и даже вздохнул свободнее.       — Сокол — священная гербовая птица Аусдрангов, — пояснил Каррас. — Говорят, что первого Аусдранга, того самого, что был разбойником, короновал сокол. Его, видишь ли, казнить собирались принародно за всякие шалости на большой дороге да по деревням, а прежний король, который его приговорил и наблюдал за казнью, вдруг захрипел и помер прямо там, на помосте…       — Говорят, что тот Аусдранг сам был благородной крови, — заметил подъехавший ближе Райгар. — И в разбойники подался не просто так, а потому что король отнял у него замок, титул и все имущество. Так что он не просто тянул и грабил, что под руку подвернется, а мстил королю. Ну и бедным раздавал добычу, как в сказках.       — Да наверняка часть раздавал, — рассудительно согласился Каррас. — Если хочешь долго гулять по лесам, и чтоб тебя крестьяне не выдали, а прятали при случае да всяким добром снабжали, скупиться и обижать простой люд нельзя. Иначе будет как с Росомахой, чтоб ему и на том свете невесело пришлось. В общем, король, не помню, как его звали, приказал долго жить! Не успела стража опомниться, а палач — довершить дело, как с неба слетел сокол, подцепил королевскую корону когтями и опустил ее на голову Аусдрангу. Тут-то и стало ясно, что это воля богов!       — Странно, что корону стянул сокол, — снова заметил Райгар. — Вот если бы ворон, это куда понятнее, они от блескучих вещиц без ума.       — Ворон бы корону не поднял! — азартно возразил Лилайн. — Она же тяжелая. А сокол… сокол мог!       Джестани вспомнил корону Аусдрангов, ажурный обруч, украшенный драгоценными камнями, и про себя согласился, что ворон вряд ли унес бы такую тяжесть.       — И как будут выбирать короля сегодня? — поинтересовался он, пытаясь представить старинную легенду на новый лад. — Сокол, конечно, может уронить корону на чью-то голову, но сначала ему нужно ее подхватить!       — Я так думаю, — усмехнулся Каррас, — на волю богов наша знать не очень-то надеется. И отдавать корону первому встречному им точно не с руки. Научить сокола сесть на нужное плечо — дело не такое уж хитрое, беда в том, что никак им не определиться, чье это плечо должно быть. У недоброй памяти Торвальда наследников по закону не осталось, а доблестные лорды в очереди на трон толпятся, как наемники в кабацких дверях, когда вина осталась последняя баклажка, а через час в поход. Им бы кого-нибудь совсем со стороны, чтобы никому не обидно было, да где же такого найти? Хоть и вправду нашего Хальгунда бери!       — Нет уж, — заявил верзила. — Я тут подумал, не пойду в короли! Дел много, а свободы никакой! Еще и лорды завидовать станут, того и гляди, что-нибудь острое в спину воткнут. Не-не-не, пусть и не уговаривают! Ежели эта птичка ко мне подлетит, сразу шею сверну!       Под смех наемников он изобразил, как именно будет отбиваться от сокола, и Джестани невольно улыбнулся. А потом подумал, что можно только посочувствовать тем, кто не верит в собственных богов и собирается обмануть народ от их имени. И пожалеть Аусдранг, потому что игры с судьбой и справедливостью редко хорошо заканчиваются, история Ариэля и Эравальда тому яркий и страшный пример.       — Лилайн, а как дела у Сиалля? — спросил он негромко, пока Хальгунд отвлек все внимание на себя, принявшись рассказывать очередную историю о своих мужских победах.       — Сам у него спросишь, — улыбнулся Каррас. — Он ждет нас на холме, хотел с тобой повидаться.       В этот раз улыбка у него вышла не грустной, а светлой и теплой, резкие черты смягчились, и лицо словно осветилось изнутри. Когда-то он так улыбался Джестани… «Хорошо, что ему снова есть, кому улыбаться», — подумал Джестани.       Вдалеке показались городские стены Адорвейна, и Каррас свернул на дорогу, огибающую город с восточной стороны. Здесь было непривычно тесно: ехали повозки, люди шли поодиночке и компаниями, то и дело кто-то проезжал на лошади, торопясь к Старому холму, но отряду вооруженных всадников путь уступали беспрекословно.       — Сколько же народу там соберется? — негромко спросил Джестани. — И все надеются на милость богов?       — Да нет, — равнодушно бросил Каррас. — Кто-то, конечно, наслушался старых сказок и облизывается на корону — так дураков не сеют, не жнут, они сами плодятся. А люди просто идут посмотреть. Всем охота нового короля увидеть и потом у себя в деревне рассказывать. Это же сколько кружек в трактире поднесут!       Он опять улыбнулся, став совершенно прежним, словно не было ни расставания с Джестани, ни всего того, что легло между ними, навсегда определив каждому собственную судьбу. Поднял руку, приветствуя кого-то знакомого, и Джестани увидел на правом запястье Лилайна узкий золотой браслет, плотно прилегающий к телу и полускрытый рукавом. Такой же, как у него самого, только без рубинов и легче, ажурный. Брачный браслет иреназе. Вот, значит, как. И не сказал! Он бы хоть подарок прихватил!       Когда они добрались до места, солнце уже высоко стояло над огромным холмом, великаном среди множества других, помельче. Джестани едва удержался от изумленного возгласа — холм был полон людей. Стражники, оцепившие его, не пропускали повозки и лошадей, так что большинство прибывших проезжали дальше, но и так на Старом холме яблоку было некуда упасть.       — Не толпитесь, не напирайте! — покрикивал незнакомый Джестани лейтенант королевской стражи, командующий оцеплением.       Его парадный мундир уже успел измяться, на лбу выступил пот, и лейтенант вытирал его рукавом, устало и зло глядя на толпу, ломящуюся к подножью холма. Каррасу он отдал честь, а на Джестани воззрился с жадным любопытством, но тут же опомнился и закричал:       — Дорогу его светлости послу иреназе! Дорогу его спутникам!       Хвала небесам, Джестани здесь если и знали, то как бывшего телохранителя Торвальда. Рассказывать о браке с Алиэром он запретил и Лилайну, и лорду Крумасу, который сейчас отвечал за договоры с морским народом. Не хватало еще, чтобы досужие языки трепались про их отношения и непристойные обычаи иреназе, чей король взял в супруги мужчину! Он даже свой брачный браслет постарался прикрыть рукавом куртки, в точности как Лилайн. Впрочем, Райгар явно что-то заподозрил, очень уж пристально глядел именно туда. Но что бы ни думал светловолосый наемник, мысли он держал при себе. Джестани не обманывался, высшая знать Аусдранга давно обо всем знает. Но лорды будут держать язык за зубами, если не хотят прогневать Алиэра.       Стражники заставили толпу расступиться, и отряд Лилайна, сомкнувшийся вокруг Джестани, проехал к вершине холма. На таких важных гостей правило о лошадях, похоже, не распространялось. Да и люди здесь были иными, не крестьяне и ремесленники, как внизу, а дворяне и состоятельные купцы, судя по одежде. Все как везде, вот вам и воля богов… Если ты богат и знатен, боги окажутся к тебе ближе и прислушаются охотнее, так рассуждали во всех известных ему землях, кроме Арубы.       «Ну-ну…» — эхом послышался смешок Жи, и Джестани встрепенулся, но лукавое божество снова исчезло из его мыслей, хотя осталось четкое ощущение, будто оно что-то задумало.       Они поднялись наверх, и Джестани вслед за Лилайном и его людьми спешился. К ним тут же подбежали слуги, приняв поводья, а навстречу, сойдя с небольшого помоста, устроенного на самой вершине, поспешил сам лорд Крумас. Джестани лишь склонил голову, помня, что этому человеку хорошо известно его нынешнее положение, а лорд почтительно поклонился, так что золотая цепь с гербовым медальоном на его груди зазвенела.       — Ваше величество… — начал он, но осекся, когда Джестани поморщился.       — Я же просил, ваша светлость, — негромко сказал он. — Достаточно, что знаете вы и те, кого это касается.       — Простите, милорд, — исправился Крумас, но тут же добавил: — Мы счастливы принимать вас и благодарим за честь.       — Ваше приглашение — честь для меня, — церемонно отозвался Джестани. — Кому мне передать перстень?       — А-а-а… — Лорд кинул неуверенный взгляд на его руку, где рубиновой каплей горел коронационный перстень Аусдрангов, и пожал плечами: — Его величеству, вероятно. Ну, когда он… кто бы он ни был…       — Понятно, — кивнул Джестани. — Тогда, с вашего позволения, я подожду окончания церемонии, а пока поговорю с господином Каррасом.       — Конечно! — с облегчением выдохнул Крумас и исчез в толпе придворных, окруживших помост.       — Ну и неразбериха у них тут, — ехидно сказал Лилайн. — Будто не короля выбирают, а сельского старосту. Джес, я и не спросил, как у тебя дела? Ты… — Он запнулся, а потом все-таки выговорил, неловко, но очень искренне: — Счастлив?       — Счастлив? — повторил Джестани и задумался, как ответить.       Счастье ли то, что вошло в его жизнь с любовью к Алиэру? Просыпаться рядом с ним утром и засыпать вечером — тоже рядом. Быть его помощником, стражем, опорой и, иногда, голосом хладнокровия. Класть голову на его плечо, утомившись за день, и тут же чувствовать себя отдохнувшим, потому что ласковые руки касаются тела, пробуждая желание. Это счастье?       Можно ли назвать счастьем бескрайнюю воду вокруг, где солнечный свет — редкий гость, и его лучи достигают подводного королевства, слабея по пути и превращаясь в свою бледную тень? Где жемчуг и перламутр дешевле стекла, где ездят на салту, а не на лошадях, а пресная вода — роскошь… Новый мир, который ему еще предстоит постигать, как ребенку, впервые открывающему для себя то, что всем вокруг кажется привычным и естественным…       Можно ли сказать, что сам Алиэр — его счастье? Горячий, взбалмошный, но временами рассудительный и задумчивый… Страстный, нежный, искренний в каждом порыве, каждой мысли и каждом слове… Изменившийся с их первой встречи настолько, что от прежнего Алиэра остался только стержень, твердый и прямой, будто лоур. Его внутренняя суть, с которой исчезло все лишнее и грязное, будто песок, унесенный отливом. Тот Алиэр, которым Джестани мог теперь по праву гордиться, заслуживший уважение подданных и любовь всех, кто его знает по-настоящему.       И та жизнь, которая их ждет, каждый день, каждый час и каждое мгновение — будут ли они счастьем всегда? Рано или поздно беда вспомнит к ним дорогу, она всегда караулит следы счастья, чтобы прийти вслед за ним. Но никакой шторм не вечен, а счастье — это то, что люди творят себе сами, неважно, хвосты у них или ноги…       — Я не знаю, — сказал он наконец. — Не знаю, это ли зовут счастьем, оно ведь у всех разное. Но знаю точно, что иной судьбы не хочу. Да, наверное, я счастлив.       — Хорошо, — ровно и просто отозвался Лилайн, и их взгляды встретились, но не как встречаются клинки, рассыпая искры, а как заботливо и уверенно касаются друг друга руки любящих людей.       — Господин Джестани! — окликнул его Райгар. — Здесь какой-то малец говорит, что он вас знает. Просится поговорить.       Джестани порывисто обернулся, уже догадываясь, кого увидит, и всем сердцем желая, чтобы догадка оправдалась.       — Друг мой! — воскликнул он. — Райгар, пропустите его!       Под удивленными взглядами Лилайна и его людей рыжий конюшонок, настоящий, а не личина Всеядного Жи, торопливо прошагал от наспех устроенной на вершине холма коновязи, где было привязано несколько десятков лошадей, и подошел к Джестани.       — Господин страж! — улыбнулся он солнечно и поклонился, а потом, выпрямившись, глянул восхищенно и задорно. — Вы вернулись! А вы правда у самих иреназе в гостях были?       — Правда, — тоже улыбнулся Джестани. — Только не совсем в гостях. Я теперь там живу. Но очень рад тебя видеть. У тебя все хорошо?       Конюшонок с достоинством кивнул и махнул рукой:       — Да что я, пропаду, что ли? Вот, за конями господ придворных приглядываю… А как же вы в море? Там, небось, коней-то нету… На чем ездите?       — Там есть морские звери, — серьезно сказал Джестани. — Огромные и сильные. Салту называются. Иреназе объезжают их, как лошадей, надевают упряжь и ездят на них. Салту совсем как лошади, тоже очень умные.       — Ух… — завороженно выдохнул парнишка, взлохматив растрепанные рыжие волосы рукой. — Вот бы посмотреть… А им там, в море, конюх не нужен? Я бы научился! Я с любым зверьем поладить могу, меня даже злые собаки слушаются! И соколы охотничьи, и любая живая тварь!       — Я подумаю, — так же серьезно пообещал Джестани. — Конюхов там хватает, но, может быть, я смогу пригласить тебя в гости. Я ведь у тебя в долгу.       — Скажете тоже, — гордо ответил конюшонок, выпрямившись, но по-прежнему улыбаясь. — Вовсе вы мне ничего не должны, господин страж, даже и не думайте. А вот если и правда когда-нибудь морских коней покажете…       — Обязательно, — пообещал Джестани.       В памяти вспыхнула та ночь, когда его едва не поймали люди Торвальда. Наивного влюбленного дурака, сунувшегося в ловушку, чтобы узнать правду. Мальчишка-конюшонок оказался благороднее, чем природный король, и его доброта спасла Джестани больше, чем жизнь, сохранив веру в людей. И этот его золотой… Джестани бросил монету к подножью камня, посвященного Всеядному Жи, и все еще надеялся, что странное божество всего живого услышало его просьбу за судьбу этого паренька. А он ведь до сих пор не знает его имени, стыдно-то как!       Но кое-что для конюшонка Джестани может сделать даже сейчас! Пусть ему самому вскоре возвращаться в Акаланте, но во дворце останется тот, кому можно доверить присмотреть за парнишкой.       — Лилайн! — окликнул он Карраса и указал на мальчика взглядом. — Познакомься, этому достойному юноше я обязан жизнью.       Брови алахасца недоуменно изогнулись, а потом он вспомнил рассказ стража и с подчеркнутой учтивостью поклонился.       — Лилайн Каррас, к вашим услугам. Друзья господина Джестани — и мои друзья тоже.       — Скажете тоже… — неловко повторил парнишка, и его веснушчатые щеки заалели от смущения. — Я Эйдан. Эйдан, сын Хальвера и Соны.       Рыжая шевелюра его горела на солнце, переливаясь от начищенной меди к яркому золоту, синие глаза смотрели ясно и гордо, и вся фигура паренька вдруг показалась Джестани окруженной сияющим ореолом, но это просто лучи солнца в зените облили ее расплавленным светом.       — Эйдан, сын Хальвера и Соны, — повторил Каррас. — Я запомню. В моем доме вы всегда желанный гость, господин Эйдан.       — Как и в моем, — сказал Джестани и, протянув руку, уронил ее парнишке на плечо.       Рубин Аусдрангов вспыхнул в солнечных лучах, но Джестани показалось, что улыбка мальчика — ярче и светлее.       «Потому что нет золота чище, чем золото человеческого сердца, — шепнул ему голос Жи. — Посмотри на небо».       Джестани глянул вверх и увидел в бесконечной синеве, раскинувшейся над землей, далекую черную точку. Точка плавала над холмами, то отдаляясь, то приближаясь. Большая птица? Но какая? Судя по полету — хищник.       Он закусил губу, еще не понимая, что задумал Жи, но уже сообразив, что стоит ждать любых внезапных игр с судьбой.       Взревели трубы — и он вздрогнул от неожиданности.       — Пойду-ка я к лошадкам, — озабоченно сказал Эйдан. — А то как бы они не испугались. Начнут с привязи рваться, друг друга поранят, потом и вовсе не успокоишь. Будьте здоровы, господин страж и вы, господин Каррас!       И торопливо ушел, сверкая на солнце рыжей вихрастой макушкой.       — Серьезный парень, — одобрительно сказал Лилайн. — Далеко пойдет.       — Присмотри за ним, — попросил Джестани. — Я думал отвезти его в храм, но теперь не получится. И он сам может не захотеть уехать из родных мест. Хоть и сирота, но родные могилы, как у нас говорят, держат человека за сердце. Лил, а где Сиалль?       — Да здесь где-то, — нахмурился Каррас, оглядываясь. — Я с ним пару человек охраны оставил. Его, конечно, никто не тронет, но…       — Свита добавляет уважения, — кивнул Джестани и поморщился.       Звонкоголосый герольд, встав посередине помоста, кричал о трагической гибели его величества Торвальда, славного и мудрого. О древних традициях могущественного рода Аусдрангов, о чем-то еще… Много красивой лжи, прикрывающей простую и не всегда приглядную правду, словно роскошная одежда, натянутая на уродливое тело.       Человеческое море на холмах колыхалось, жадно слушая. Притихли разносчики еды и воды, до этого громко предлагавшие свой товар, замолчали болтуны… Люди понимали, что сейчас на их глазах происходит что-то невероятное — не просто страна обретает нового короля взамен погибшего, но творится легенда, подобная тем, которые передают от стариков к детям уже долгие века. Легенда о короле, избранном самими богами…       «Или ты просто слишком любишь красивые сказки, — одернул себя Джестани. — Ведь Каррас же сказал, что сокол наверняка научен, на чье плечо сесть. Сейчас тренированная птица опустится на руку кого-то из лордов, и для обычных людей не изменится ровным счетом ничего».       Лилайн махнул кому-то рукой, потом, тихо ругнувшись, исчез в толпе, а его место заняли Райгар с Хальгундом. Оба наемника, высоченные и плечистые, встали по обеим сторонам от Джестани, бдительно прикрывая его от любой возможной опасности. Он снова усмехнулся про себя, дивясь причудливым путям судьбы, и уронил:       — Шаг в сторону, господа.       — Что, милорд? — спросил Райгар, титулуя его на аусдрангский манер.       — Шаг в сторону, говорю, — повторил Джестани. — Я понимаю, что у вас приказ меня охранять, но если хотите делать это на совесть, не закрывайте мне самому обзор. Смею надеяться, что если кто-то захочет меня убить, я увижу его раньше вас. Просто по привычке.       Кажется, они переглянулись над его головой, во всяком случае, Джестани уловил легкую заминку. А потом слаженно выполнили приказ, оттеснив каких-то подобравшихся слишком близко зевак. Джестани удовлетворенно кивнул, мельком подумав, что люди у Карраса и вправду хороши. Никаких глупых обид — это правильно. Впрочем, Хальгунд его давно знает, а Райгар, наверное, наслышан.       Герольд закончил разъяснение, что сейчас произойдет, и вместо него на бочку подсадили седовласого человека в нарядном охотничьем костюме. Ему подали сокола, спутанного и в клобучке. «Как они собираются цеплять к нему корону?» — задумался Джестани и тут же получил ответ. Один из лордов Королевского Совета торжественно надел соколу на лапку кожаную ленточку, к другому концу которой был привязан тонкий золотой обруч. Не парадная корона Аусдрангов, та еще тяжесть, а что-то, нарочно придуманное для этой церемонии.       — Еще бы венок сплели, как для Цветочной королевы, — тихонько заметил Райгар, вспомнив народный обычай праздновать весеннее равноденствие, и Хальгунд насмешливо фыркнул.       Сокол, освобожденный от клобучка, недовольно захлопал крыльями, пытаясь освободиться от обузы, и Джестани вздохнул: происходящее все сильнее напоминало представление в ярмарочном балагане, где мечи — деревянные, короны — жестяные, а герои и короли такие же фальшивые.       Снова взревели трубы. Сокол, подброшенный сильной рукой, взмыл в небо и начал набирать высоту, корона нелепо болталась у него под лапами… Он взлетел уже довольно высоко, и толпа встревоженно загудела, а Джестани не без злорадства подумал: что станет делать аусдрангская знать, если птица, испуганная таким скоплением народа, просто улетит подальше и потеряется?       Он огляделся вокруг и с некоторым удивлением обнаружил в паре шагов справа лорда Крумаса, уныло взирающего на парящего сокола.       — Ваша светлость, — окликнул его Джестани. — А все-таки, чье избрание следует ожидать? Вы-то, наверное, знаете? Уж не вас ли прочат в избранники богов?       — Вот пусть боги и спасут меня от подобной судьбы, — мрачно ответил второй по могуществу лорд королевства. — Не поверите, ваше… милорд, но я и сам не знаю. — Он покосился на окружающих, ближе придвинулся к Джестани и негромко сказал: — На Совете лучших лиц королевства было решено представить соколу троих. Все они — знатные юноши безупречной репутации и многих достоинств. И скажу прямо, мой сын в этом не участвует. Я старый человек, милорд, и верю в волю богов. Иначе не сделал бы там… на плоту… то, что сделал. Его… ну вы понимаете, о ком я… — Джестани молча кивнул. — Его следовало остановить, — еще тише продолжил Крумас. — Вам неизвестно, а ведь он… лелеял планы завоевательных походов по всем соседним землям. И, самое страшное, у него могло получиться. Если бы добавилась магия и золото иреназе… Я и богам на загробном суде не постыжусь ответить, что сделал это ради Аусдранга, а не ради собственной безопасности или власти. Но это вот… — Он брезгливо поморщился и кивнул в небо. — Это насмешка над божественной волей!       Сокол принялся снижаться, кружа над толпой, выглядывая в толпе тех троих, к которым его приучали садиться на руку. Сокольничий поспешно ушел с помоста, видимо, чтобы птица не перепутала по старой памяти. Джестани увидел, как в толпе произошло шевеление, и на холме образовались три пустых пятна, а в середине каждого замер молодой, богато одетый дворянин, готовясь подставить руку…       Крумас сплюнул, совсем как рассерженный солдат, а не придворный, и тут в небе появилась вторая точка. Стремительно вырастая в размерах, она превратилась еще в одного сокола, который налетел на первого. Толпа ахнула! Две птицы, кувыркаясь в небе, дрались над Лысым холмом, и Джестани затаил дыхание.       — Боги… — прошептал рядом Крумас. — Неужто…       С победным клекотом прилетевший сокол ударил ручную птицу, и та, неуклюже заваливаясь на одно крыло, рухнула на середину помоста и больше не взлетела. А победитель, так же яростно вскрикнув, сделал круг над толпой и вдруг камнем упал вниз, пролетел почти над самыми головами, так что Джестани едва не пригнулся. Показалось, что сокол целится в него. Но не может ведь…       «Перстень, — шепнул ему в ухо насмешливый призрачный голос. — Отдай его… Да скорее же, растяпа!»       Перстень? Перстень Аусдрангов? Холодея от мысли, что сейчас произойдет, Джестани торопливо стянул с пальца тяжелое кольцо и высоко поднял его на вытянутой руке. Вокруг вмиг образовалось такое же пустое пространство, как возле претендентов на корону. Люди шарахнулись в стороны, а потом, напротив, кто-то издалека кинулся к Джестани… Может быть, у него хотели отнять перстень, а может, напротив, поддержать…       Хальгунд и Райгар выхватили мечи, разом превратившись в непроницаемую стену, сзади послышался спокойный негромкий голос Лилайна:       — Я прикрою. Давай, Джес! Делай, что нужно!       А потом возмущенно закричал Крумас, чтобы никто не смел даже пальцем! И про волю богов! И еще про что-то… Джестани не слышал, потому что в целом огромном мире остался только шум крыльев, похожий на резкий свист, с которым сокол падал на него. И клекот! И тяжелый удар воздухом и мягкими перьями, едва не сбивший его с ног. Он так и не успел заметить, чем сокол подхватил перстень с его ладони, клювом или когтями. На руке осталась глубокая царапина, мгновенно набухшая кровью, такой же алой, горячей и яркой, как рубин Аусдрангов.       — Воля богов! — зычно рявкнул Хальгунд и крутнул меч над головой.       — Воля! Воля богов! — азартно и громко поддержал его Райгар.       А потом кто-то еще, смекнув, что происходит, подхватил, и крики понеслись, расходясь от вершины холма к подножью, словно волны.       «Если сокол просто улетит с этим перстнем, нас разорвут на части», — холодно и отстраненно подумал Джестани, не сводя напряженного взгляда с птицы, снова поднявшейся в небо, словно выглядывая кого-то.       Толпа вдруг стихла, как стихает шквальный ветер, словно набираясь сил, чтобы сорваться вновь. Сокол качнул крыльями и упал вниз. К вершине холма, но не к самой его середине, а немного поодаль. Туда, где у длинной, наспех сколоченной коновязи блестела богатая упряжь дворянских коней, лоснились начищенные крупы и чистые расчесанные гривы. Туда, где замер, задрав, как и все, голову в небо, рыжий мальчишка лет десяти, сирота-конюшонок, сын никому не известных Хальвера и Соны. Парнишка, которого любят лошади, собаки и птицы, друг любого живого существа… Тот, чей золотой Джестани бросил к скале Всеядного Жи, попросив мальчику правильную судьбу.       Джестани увидел, как Эйдан закрыл лицо от налетающей птицы, и сокол, торжествующе клекотнув, вцепился в рукав его куртки, забив крыльями. «Как бы руку не проткнул, — ошеломленно подумал он. — Этим когтям одежда нипочем…»       А потом все мысли вылетели из головы, потому что толпа взревела жадно и неистово. Те люди, которые пришли сюда в надежде на чудо, увидели его и получили — настоящее, неподдельное, правильное! Перстень Аусдрангов, коронационная реликвия, оказался в руках нищего слуги.       — Так не бывает… — ошеломленно проговорил рядом Каррас. — Да я бы сам не поверил, расскажи кто…       — Воля богов! — орала толпа, сходя с ума, пока опомнившийся Крумас приказывал стражникам оградить вершину холма. — Воля! Богов! Истинный король! Истинный!       «Ну разве не красиво получилось? — шепнул на ухо знакомый голос. — И очень правильно. Смотри, Джестани, смотри внимательно. Кольцо замкнулось, потоки вошли в прежнее русло, и справедливость восстановлена».       «Справедливость? — спросил он, не веря своим ушам и не понимая. — Какая? В чем она? Испортить жизнь этому мальчику тяжестью короны? Разве сможет он…»       «О, еще как сможет, — рассмеялся Жи. — И корона его по праву. Да взгляни же на него! Неужели не видишь сходства? У вас, людей, такая короткая память! Правда, вы и живете недолго, так что это простительно. Волосы, глаза… ну?»       Ярко-рыжие волосы такого знакомого оттенка… На суше он, правда, кажется иным, так что понятно, почему Джестани не заметил сразу. И синие глаза… Даже форма упрямого подбородка один в один, только лицо Эйдана расцеловано солнцем, усыпавшим его веснушками, и кожа загорелая, а не белоснежная, как у иреназе. Но теперь, когда он видел, куда смотреть, сомнений быть не могло. Ни малейших! Дюжина лет разницы и ноги вместо хвоста — такая мелочь… Кровь королей иреназе кипела в Эйдане так же ярко, как в Алиэре!       — Но как это может быть? — от растерянности спросил он вслух. — У Эравальда же было два сына. Один вернулся в море, второй взошел на трон…       «Взошел, только не он, — хмыкнул Жи. — В суматохе мальчика подменили те, кто желал возвращения прежней династии. Это они оклеветали Ариэля, потом и сам Эравальд погиб, и на троне оказался не сын от принца иреназе, а потомок того самого короля, которого потеснил первый Аусдранг. Бастард, но старой королевской крови. А сын Ариэля и Эравальда вырос среди прислуги, женился, у него появились дети… Все, как положено у вас, людей. И вот — последняя веточка едва не угасшего рода. Это он — истинный Аусдранг! Рожденный от крови людей и иреназе. Был, правда, еще один, боковая ветвь… Ну помнишь, тот рыжий герцог, который хотел свергнуть Торвальда. У него и правда имелись кое-какие права на престол, но права — это еще не все. В любом случае, твои клинки пустили ход истории по иному пути, и перстень сам сделал свой выбор, отправившись в море и позвав за собой тебя. Причудливы пути судьбы… Особенно если ее хорошенько пнуть в нужном направлении».       — Зачем? — тихо спросил Джестани, не обращая внимания, что к его словам прислушиваются не только Лилайн и его люди. — Зачем возвращать на престол именно кровь Аусдрангов? Или важна кровь иреназе?       «Важно то, что боги не решают за людей, — туманно отозвался Жи, противореча тому, что только что сделал. — Людям и самим хорошо бы думать о последствиях своих поступков. Один глупый рыбеныш триста лет назад решил, что любовь ему дороже всего, и страны, и своих подданных, и семьи, и даже жизни. Другой глупый человечек поверил клеветникам и погубил того, которого должен был любить и беречь. И страну почти погубил, и детей его разбросало. На триста лет, как видишь. А еще были глупые существа, которые думали, что краденая или силой отнятая корона принесет им счастье… И с ногами, и с хвостами, но одинаково — дураки. И те, кто поставил власть превыше всего. И те, кто вообще рехнулся настолько, что решил подергать за усы спящих Древних… Или за хвосты, или что там у них. Все равно не от великого ума! И еще много-много-много глупых существ… И только мне, умному и прекрасному, пришлось это исправлять! А теперь все правильно! На тронах Аусдранга и Акаланте потомки Ариэля и Эравальда, и только попробуйте мне забыть, что люди и иреназе от одного корня, дети двух сестер, Матери Море и Матери Земли! Я… я тогда не знаю, что с вами сделаю, вот! Ну все, хватит, — спохватился он. — Много будешь знать — богом станешь. А это хлопотное занятие, поверь мне. Но теперь все станет как надо. Какое-то время уж точно!»       «Обещаешь?» — молча спросил Джестани и почувствовал, как его охватило мягкое ласковое тепло, словно кто-то огромный, сильный и заботливый, обнял, согревая тело и душу.       Вокруг творилось что-то невыразимое. Джестани увидел лорда Крумаса, который распоряжался стражниками, а по обветренному морщинистому лицу аристократа безостановочно текли слезы, смягчая жесткие черты. Толпа ликовала, люди обнимались и целовались с незнакомцами, и, кажется, все верили, что случилось настоящее чудо. А настоящие чудеса, как известно, добрые! Неурожаи, налоги и болезни, разбойники и продажные чиновники, жестокая гордая знать и жадные купцы — все, что было плохого в жизни, забылось, пусть и ненадолго. И Джестани тоже понимал, разумеется, что даже самый лучший король, — а Эйдан будет отличным королем! — не вечен и не всемогущ. Но хотя бы прямо сейчас пусть все будет хорошо? И как можно дольше!