— Господин Джестани! — услышал он знакомый голос, похожий на переливчатое журчание ручья, и обернулся.
Бывший Сиалль ири-на Суалана, а ныне господин Сиалль Каррас стоял перед ним и выглядел великолепно. Смуглая кожа налилась ясным здоровым золотом, глаза сверкали ярко, как изумруды… Охотничий костюм из темно-зеленой замши, отделанной светлым бархатом, подчеркивал стройную фигуру, и, похоже, ноги вместо хвоста не доставляли Сиаллю никаких неудобств. Держался он с той же изысканной и изящной простотой, всегда его отличавшей.
— Как я рад видеть вас, господин Джестани! Все ли благополучно в Акаланте?
— Акаланте процветает, и Мать Море вернула ему свою милость, — кивнул Джестани. — Эрувейн и Леавар просили передать вам поклон и самые лучшие пожелания. Как и его величество Алиэр.
— Принимаю с благодарностью и буду молить всех богов…
Голос Сиалля дрогнул, и бывший иреназе порывисто вздохнул, а потом смущенно улыбнулся.
А на Джестани вдруг снова накатила легкая дурнота, воздух показался жарким и полным тяжелых запахов, а ветер — неприятно горячим. Сейчас бы в воду! Ну, хотя бы облиться полностью, чтобы не так сохла кожа…
Однако толпа плотно сомкнулась вокруг вершины холма. Эйдана возвели на помост, чтобы показать подданным, но рыжик был слишком мал ростом, и четыре дюжих гвардейца ростом вряд ли меньше Хальгунда подняли на вытянутых вверх руках щит, на который подсадили мальчика. Эйдан встал на нем, расставив ноги, сверкая на солнце ослепительно рыжей макушкой, и люди восторженно взревели, выкрикивая его имя. И Джестани увидел острым зрением стража, что волосы Эйдана спорят блеском с золотым обручем, увенчавшим его голову.
— Эйдан! Эйдан! — неслось со всех сторон. — Король, избранный богами! Король-Справедливость!
Немного постояв на щите, Эйдан вдруг сел на его край и ловко спрыгнул вниз, снова оказавшись на помосте. Повернулся к лорду Гленарвилю, и канцлер кивнул, а потом жестом подозвал гвардейца. Солдат, выслушав приказ, сбежал по ступеням и принялся пробираться сквозь толпу как раз туда, где стоял Джестани и его спутники.
— Кажется, это за нами, — подтвердил его мысли Каррас. — Ну что ж, раз мы тут посольством от наших хвостатых друзей, надо и дальше прикидываться приличными людьми. Хоть и не нравится мне по старой памяти, когда вокруг столько стражи. Надеюсь, эти лорды слишком хорошо воспитаны, чтобы помнить, сколько королевских оленей съели мои люди, и сколько золота утекло в наши карманы мимо королевской таможни.
— Думаю, охоту на оленей и контрабанду шелка тебе больше никто в вину не поставит, — улыбнулся Джестани. — Полномочный посол короля иреназе выше таких мелочей. А если попытаются, мы с Алиэром будем очень недовольны.
Он снова удивился, как легко прозвучало это «мы». И поймал понимающий мягкий взгляд Сиалля. Видеть рядом с алахасцем золотокожего красавца-иреназе было не обидно, как этого в глубине души опасался Джестани, а странным образом спокойно. Теперь все наконец-то встало на свои места, как меч входит в подогнанные именно для него ножны.
— Господин Каррас, милорды! — склонился перед ними подошедший гвардеец. — Вас хочет видеть его величество!
Даже у этого гвардейца радостно и шало блестели глаза, будто парень хватил хмельного. И Джестани, обменявшись с Каррасом взглядами, пошел к помосту. Сиалль шелковой тенью следовал за ними, скользя по утоптанной земле с нечеловеческой грацией. Хальгунд и Райгар, как положено охране, шли по бокам, бдительно следя, чтобы никто не приближался.
— Вы передадите его величеству, что я желаю ему счастья? — тихо спросил Сиалль, пока они приближались к помосту. — И не согласитесь ли захватить с собой письма и небольшие подарки? Я нашел здесь краски, которые не размываются даже соленой водой. Думаю, Леавару должно понравиться.
— Наверняка, — кивнул Джестани. — Они с Эргианом замечательная пара, и Леавар не бросает своего любимого занятия. И у Алиэра тоже все хорошо. Ну, насколько я могу судить…
Он слегка смутился, в щеки бросилась кровь при воспоминании о брачной ночи. И всех последующих. И о днях между этими ночами, когда Алиэр выглядел действительно счастливым. Ведь он же себя не обманывает, его супруг-иреназе действительно счастлив в браке?
— Ничуть не сомневаюсь, — серебряным колокольчиком прозвучал голос Сиалля, и Джестани показалось, что суаланец улыбнулся. — И очень рад это слышать. О, так это и есть новый король Аусдранга?
Они остановились у лестницы, ведущей на помост, и гвардейцы, охранявшие ее, расступились. Каррас взбежал по деревянным ступеням первым, а вслед за ним и Сиалль вспорхнул наверх. Глядя на них, Джестани понимал, почему именно бывший наложник стал истинным выбором Лилайна. Сильный внутренне, однако изящный и мягкий напоказ, будто шелк лучшей выделки, который льнет к рукам, но не рвется. А бывшему наемнику явно не хватает хвоста, как у иреназе, вот бы он его сейчас распустил! Улыбнувшись про себя, Джестани поднялся на помост.
Канцлер встретил их поклоном, причем ухитрился в сторону алахасца выразить благосклонную учтивость, а в сторону Джестани — искреннее почтение. Сиалля, скромно стоявшего рядом с алахасцем, он словно не заметил, но Джестани про себя насмешливо подумал, что это ненадолго. Гленарвиль умен, он очень быстро поймет, кто в этой паре истинный посол иреназе, и чье благоволение не помешает заслужить аусдрангской знати. Сиалль только с виду тихоня из тихонь.
Мимолетное сожаление коснулось его души. Они с Сиаллем могли бы стать близкими друзьями, но судьба распорядилась иначе, отправив суаланца на сушу, о которой тот столько мечтал. Что ж, бывает, что люди разъезжаются далеко друг от друга, но это не мешает им оставаться близкими не по расстоянию, а по духу. Где бы ни жили Сиалль с Лилайном, пусть счастье сопутствует им во всем! Да и не так уж далеко Акаланте от Аусдранга, всегда можно навестить тех, к кому тянется сердце.
— Милорд, я рад приветствовать посланника его величества Алиэра!
Джестани коротко вернул поклон.
— Господин Джестани!
Эйдан подошел к нему, улыбаясь во весь рот, на его веснушчатом лице, позолоченном солнечными лучами, гордость мешалась с растерянностью, а обруч-корона был надет немного криво и явно великоват. Кажется, его сжимали в спешке, подгоняя под вихрастую голову избранника богов.
— Ваше величество…
Джестани низко и очень почтительно поклонился мальчику, а когда выпрямился, то увидел, что щеки Эйдана пылают от смущения.
— Это правда, господин Джестани? — спросил он, не обращая внимания на застывших в карауле гвардейцев и ярко разряженную знать, собравшуюся вокруг. — Все то, что они говорят? Будто я новый король?
Он растерянно посмотрел на перстень Аусдрангов, тоже слишком крупный для мальчишеской руки, но каким-то чудом держащийся на указательном пальце с неровно обрезанным ногтем. Джестани хорошо видел, какой крепкой и мозолистой, несмотря на размер, была эта рука, давным-давно привыкшая к постоянному тяжелому труду. Пожалуй, о новом короле Аусдранга многое можно было сказать, но никто не обвинил бы его в слабости даже сейчас, когда Эйдан был всего лишь мальчишкой.
— Я сам видел, что боги ясно выразили свою волю, ваше величество, — серьезно сказал он, глядя мальчику в глаза. — И счастлив поздравить народ Аусдранга с подобным выбором.
— Но я не хочу, — так же растерянно сказал Эйдан. — Я никогда и не хотел быть королем. Я думал, что вырасту и повидаю иреназе, а потом поеду путешествовать… Быть королем не так уж весело! Тут с одной конюшней-то умаешься за всем следить, а сколько хлопот с целым королевством! Надолго не отлучишься!
— Ваше величество хорошо понимает, что такое королевские обязанности, — кивнул Джестани, заметив, что все вокруг напряженно прислушиваются к их разговору. — Вряд ли у вас получится много и далеко путешествовать, но в Аусдранге тоже есть на что посмотреть, а собственную страну вам следует хорошо знать. И я помню о своем обещании пригласить вас в гости к иреназе. Теперь вы считаетесь братом его величества Алиэра, ведь все короли — родственники по долгу и чести. И я уверен, он с радостью примет вас в Акаланте, как только позволят ваши дела здесь.
— Правда?
Глаза мальчишки вспыхнули еще ярче, словно небесную синеву в них пронизал солнечный свет.
— Ну, тогда ладно, — рассудительно сказал он. — Попробую привыкнуть. А вы передадите королю иреназе привет?
— Обязательно, — снова поклонился Джестани. — Вскоре его величество Алиэр пришлет вам дары по случаю коронации, а лорд Каррас и господин Сиалль привезут их во дворец вместе с новым союзным договором. Если захотите, господин Сиалль, — Джестани указал взглядом на бывшего наложника, — расскажет вам о жизни в морских глубинах. Он ведь иреназе, которому боги пожаловали человеческий облик.
— Правда? — повторил Эйдан и жадно воззрился на Сиалля, сложившего ладони перед собой и низко поклонившегося. — Настоящий иреназе? А… как же хвост? Ой, простите…
Он смутился, а по губам Сиалля скользнула быстрая веселая улыбка.
— Если ваше величество позволит, — сказал он своим переливчатым серебряным голосом, — я буду счастлив служить дружбе между иреназе и людьми. Что же до хвоста, на суше с ним очень уж неудобно. Мать Море и Мать Земля, которым мы поклоняемся, подарили мне вместо него ноги.
— Ясное дело, у нас тут без ног никак, — солидно согласился Эйдан. — Господин Джестани, вы ведь поедете с нами в город? Его светлость Гленарвиль, — он оглянулся на канцлера, — говорит, что будет большой праздник.
Джестани заколебался, не зная, что ответить. Он бы с радостью был рядом с Эйданом в этот день, когда начинается его новая жизнь. И по человеческому городу проехался бы с удовольствием… Да и пир наверняка будет хорош!
При мысли о пире внутренности скрутило уже знакомой тошнотой, рот наполнился слюной, и Джестани вдруг понял две вещи. Во-первых, он вряд ли сможет насладиться привычной человеческой едой, одно лишь представление о пудинге, жареном мясе, сладком пироге и прочих яствах грозило вывернуть желудок наизнанку. Любимые творожные сырники? Нет, их тоже не хотелось. Может, когда-нибудь потом, но точно не сейчас. Вот если бы перекусить рыбой, вымоченной в темном соусе иреназе, с ломтиком курапаро и… щупальцем маару!
И, во-вторых, Алиэр. Он ждет, волнуется, и каждый час промедления Джестани стоит его возлюбленному супругу лишней тревоги.
— Простите, ваше величество, — виновато сказал он, — но все имеет свою цену. Мне теперь нелегко находиться на суше, и я буду благодарен, если вы позволите оставить вас. Лорд Каррас и господин Сиалль будут представлять иреназе на всех церемониях и праздничном пиру. А меня ждут в море, где мой новый дом. Обещаю, мы еще увидимся.
Глаза Эйдана мигом погрустнели, но он с достоинством кивнул. Что такое долг, мальчик знал отлично, и Джестани подумал, что Жи и вправду сделал прекрасный выбор.
— Ваше величество! — сказал он громко и ясно, вдруг поняв, чем следует завершить эту встречу. — Перстень, который послужил орудием судьбы при вашем избрании, прислан вам королем Алиэром. Он долго принадлежал династии Аусдрангов, но камень в нем — из глубин моря и станет символом братского единения между королевствами людей и иреназе. Но я хотел бы сделать вам подарок лично от себя, если позволите.
Он уронил ладони на рукояти мечей, последний раз чувствуя их привычную форму, так и льнущую к рукам. Сердце заныло горько-сладкой тоской, но в необратимости этого решения было что-то безупречно правильное и справедливое, нужное именно сейчас.
Щелкнули застежки, которыми ножны крепились к поясу, и Джестани, взяв мечи, опустился на одно колено, протянув их на вытянутых руках Эйдану. Вокруг стало тихо. Казалось, даже толпа вдалеке притихла, словно люди пытались разглядеть и понять, что происходит, а уж на помосте воцарилось полное безмолвие.
— Это мое оружие Стража, — негромко заговорил Джестани, чувствуя, как тяжело и верно падает в тишину каждое слово. — Я получил его в храме Малкависа, принося клятву жреца. На нем немало крови, но нет пятен предательства или трусости. Это хорошее оружие, Эйдан, сын Хальвера и Соны, честное и надежное. Моя судьба увела меня прочь от храма, вместо присяги Стража я принял иные клятвы. И я прошу тебя принять эти мечи, потому что твоя судьба теперь — быть защитником своих людей и земель. Пусть они служат тебе так же верно, как мне.
— Господин… — прошептал Эйдан ломким и словно тающим голосом.
Шагнув вперед, он взял мечи из рук Джестани, как святыню. Один — длинный, второй — короче, но все равно еще не по росту мальчишке лет десяти. Однако Джестани знал без тени сомнения, что умом и сердцем Эйдан уже дорос до собственного оружия, а рост, крепость рук и умение с ним обращаться — дело наживное.
— Милорд, ваш дар станет святыней королевства, — церемонно проговорил лорд Гленарвиль, и стоящий рядом с ним Крумас молча кивнул.
Если канцлер увидел за поступком Джестани лишь красивый жест, призванный дополнить сегодняшнее торжество еще одной значимой деталью, то пожилой лорд, сам в прошлом воин, оценил подарок по достоинству.
— Главное, не вешайте их на стену в сокровищнице, — попросил Джестани. — Это боевые мечи, а не церемониальные. Его величеству они быстро станут по руке, только найдите хорошего учителя. И если решите послать за ним в храм Арубы, я напишу письмо, в котором присоединюсь к вашей просьбе.
Он встал и поклонился, а Эйдан, крепко прижимая ножны с мечами к груди, поклонился в ответ.
— Лорд Каррас, господин Сиалль, — сказал он неожиданно взросло. — Я жду вас на празднике. — И обернулся к Гленарвилю. — Ваша светлость, может, поедем в город? День в самом разгаре, чего время терять?
— Да, ваше величество, — склонил голову канцлер и принялся отдавать приказы, которые Джестани уже не расслышал.
Он торопливо отошел от замершего посредине помоста мальчика, чувствуя себя совершенно ненужным здесь — и абсолютно необходимым в другом месте.
— Лил, дашь мне сопровождение? — спросил он, и бывший наемник, а ныне посол иреназе укоризненно покачал головой.
— Сам провожу, — сказал он так уверенно, что стало ясно — спорить бесполезно. — Сиалль, сердце мое, ты с нами?
— С радостью, — кивнул иреназе. — Море больше не зовет мою душу, но я всегда счастлив его увидеть.
Они спустились с вершины холма, и люди расступались, образуя коридор, кланялись, перешептывались. Отблеск славы сегодняшнего дня лег на Джестани, словно увенчав невидимой короной, ничего общего не имевшей с реликвией Акаланте, возложенной на его голову в море. Снова оказавшись в седле, Джестани смотрел на толпу и точно знал, что этот день и есть один из тех, ради которых он был рожден.
«Великая участь — быть мечом бога, — шепнул ему в ухо знакомый голос. — Проводником высочайшей воли, камнем, который меняет путь колеса судьбы. Обычно истории такого рода пишутся кровью, но ее и так было довольно. Отчего бы мне для разнообразия не сделать эту сказку не только страшной, но и со счастливым концом?»
«Я буду только рад! — поспешно сказал Джестани про себя и услышал беззвучный смешок, не издевательский, а веселый и понимающий. — Жи, зачем тебе это все? Мать Море и Мать Земля спорили о первенстве, но ты-то в этой игре не участвовало? Что тебе пообещали?»
«Маленький любопытный жрец, — улыбнулось, судя по голосу, древнее и вечно молодое божество. — Не отступишь, пока не получишь ответ? Ладно, в конце концов, ты имеешь право заглянуть в будущее. Но не сейчас!»
«А когда?» — упрямо спросил Джестани.
«Месяцев через девять, — ехидно отозвалось лукавое божество. — И еще немного. А пока хватит с тебя моего обещания, что все будет хорошо. И не обижай мое воплощение! Пусть он станет родоначальником новых домашних зверей иреназе. Поверь, салру не так уж хорошо живется на свободе, а они заслуживают не исчезнуть в бездне времени, как многие другие обитатели суши и моря. Прощай, Страж Джестани. Не думаю, что мы еще встретимся. Но я присмотрю за теми, кого вы с этим рыжим недоразумением приведете в мой мир. И когда-нибудь… О, когда-нибудь мир, который ты знаешь, изменится от их шагов и взмахов плавников. Будет в этом и твоя заслуга, Страж Малкависа, ставший Сердцем Моря. Потому что любовь сильна, она служит маяком во тьме времени и мостом через пропасть смерти. Любовь и верность — вот то, ради чего стоит жить, умирать и снова жить. Ну и немного хорошей шутки!»
Его голос растаял с очередным смешком, и Джестани почувствовал пустоту, равной которой даже представить не мог. Всеядное Жи ушло из его мыслей и его жизни — как и предупреждало! Ну что ж, нельзя ведь вечно прятаться под чужим покровительством. Клятвы, связавшие Джестани с Малкависом, разрушены, хотя он все равно чтил воинского бога, но не как хозяина своей судьбы, а как почтительный сын — любящего родителя. Мать Море тоже присматривает за ним, как за любым обитателем глубин, да и Мать Земля не отвергла его совсем…
«Слишком много богов в моей жизни, — насмешливо подумал Джестани. — Хотя я никогда не просил себе особенной судьбы, только своей собственной. И если моя судьба забрала у меня мечи Стража, взамен вручив корону, что ж, ей виднее. Она и так слишком щедра…»
Он глубоко вдохнул воздух, ловя в нем запах соли, водорослей и рыбы. Тоска по суше так и не вернулась, зато по-прежнему хотелось рыбы и курапаро. И воды — много воды вокруг! Ласковой, нежащей тело и душу… «Море плещется в моей крови, — подумал Джестани, вспомнив обещание обеих богинь. — И я наконец-то дома».
* * *
Солнце плыло по небу мучительно медленно и еще далеко не дошло до края небес, а Алиэр уже откровенно извелся. Он отпустил Джестани, потому что поклялся ему и себе самому никогда не ограничивать свободу возлюбленного и супруга, но выполнить это решение оказалось тяжелее, чем принять. Вдруг на суше что-нибудь случится? Конечно, там Каррас и лорды, но… Жизнь уже слишком хорошо научила его, что самое страшное всегда происходит неожиданно!
«Мать Море! — взмолился он, переворачиваясь в воде, чтобы смочить сохнущую на солнце кожу груди и плеч. — Только бы с ним все было хорошо! Пусть все беды и неприятности, которые ему грозят, достанутся мне — я справлюсь! Только бы он был счастлив и в безопасности — всегда!»
Он шевельнул хвостом, удерживаясь на волне, и Серый, плавающий рядом в ожидании, лениво ткнул носом хозяйский бок. Алиэр рассеянно почесал ему нос, оперся рукой о широкую спину салту и приподнялся в воде, вглядываясь в далекий берег. Солнце слепило глаза, но он разглядел всадников у самой кромки воды. Джестани?! Почему так рано?! Неужели…
Он замотал головой и отбросил назад лезущие в глаза мокрые волосы. Еще пристальнее вгляделся в подъехавших, но коварный воздух хоть и был прозрачнее воды, очертания в нем выглядели совсем иначе. Кто-то из примерно десятка всадников был светловолос, но есть ли среди них Джестани?
Мигом позже он увидел знакомый силуэт, легко спрыгнувший с коня, и еще пару людей, последовавших за ним, одним из которых был Каррас, а третьим… Сиалль? Вот как люди ездят на этих огромных длиннолапых животных? Это же опасно! Кони в любой момент могут упасть, если запутаются в собственных длинных тонких конечностях. Или столкнутся один с другим… Да мало ли что может случиться на полной опасностей коварной суше?!
«Прекрати, — одернул он сам себя. — Не превращай заботу в сеть-ловушку. Земля была домом Джестани многие годы, там он в гораздо большей безопасности, чем тебе кажется. И если ты попытаешься сковать его свободу своими глупыми страхами, то сам задушишь любовь, которая только начала рождаться между вами».
Джестани между тем что-то взял у Сиалля и прицепил к поясу, а потом обнял суаланца, и их головы на миг соприкоснулись. Каррасу тоже досталось объятие, и Алиэра уколола ревность, но он снова себя осадил, как плывущего не в ту сторону салту. Он ведь доверяет супругу! И уж точно Джес бы не сделал ничего предосудительного на глазах у Сиалля, ставшего спутником Карраса. Таковы людские обычаи, и нужно радоваться, что Джестани и этот наемник расстались друзьями.
«Но обнимать его на ложе сегодня буду я, — с томительным предвкушением подумал Алиэр. — И завтра, и каждый день жизни, что нам отпущен по воле богов. И уж постараюсь, чтобы все остальные объятия в его жизни остались лишь воспоминанием!»
Словно прочитав его мысли, Джестани ступил в лодку, качающуюся у берега. Каррас прыгнул вслед за ним, соблюдая обещание не спускать с драгоценного гостя глаз, и взялся за весла. А у Алиэра снова сильнее забилось сердце, и он едва дождался, пока лодка, плывущая медленно, словно неторопливая медуза, приблизилась к нему. Скорее бы! Не для того он отложил такой важный разговор, чтобы сойти с ума от нетерпения!
— Возвращаю в полной сохранности, — шутливо окликнул его Каррас, опуская весла, и Алиэр кивнул, а Джестани встретился с ним взглядом, и показалось, что разлуки вовсе не было.
Отцепив от пояса небольшую кожаную сумочку, страж что-то поискал взглядом, но Каррас виновато сказал:
— Твоя рубашка осталась на плоту, а эти бездельники уже рыбу ловят в соседней бухте. Может, поплывешь так?
— Нет, — покачал головой Джестани. — Спасибо, Лил, но я, кажется, отвык от земной одежды.
И улыбнулся чуточку лукаво, но не бывшему наемнику, а Алиэру.
Когда его руки легли на пояс, Каррас понимающе отвернулся, зато Алиэр не удержался, смотрел во все глаза, расплываясь в улыбке. Вот теперь прозрачность воздуха оказалась по-настоящему кстати! Разве можно не любоваться дивной плавностью любимого тела? Рассыпавшимися по плечам непокорными волосами, блестящей в солнечных лучах золотистой кожей…
Порывисто вздохнув, он заставил себя опуститься в воде чуть ниже, и Джестани, бросив быстрый взгляд на его тело ниже пояса, сдержанно улыбнулся. Ну и что?! Желать собственного супруга не постыдно! Совсем даже наоборот!
Раздевшись до тонкой короткой туники и того, что люди носят на бедрах, он одним плавным движением перемахнул через борт лодки и уже через миг оказался в объятиях Алиэра. Позволил прижать себя и только бросил выразительный взгляд на лодку, где Каррас как раз поворачивался к ним лицом.
— Привет Эргиану, — сказал бывший наемник, бросая сумочку, которую Джестани ловко поймал. — И этому светленькому, как его...
— Передам, — кивнул Джестани и посмотрел Каррасу в глаза долгим взглядом.
Алиэр замер, едва дыша. Если бы в этом взгляде промелькнула хотя бы тень желания или сожаления… Он и сам не знал, что стал бы тогда делать. После того, что узнал вчера и еще не рассказал Джестани… Но Каррас смотрел на бывшего возлюбленного, как он сам глядел бы на Эруви — тепло и чисто. И ядовитая мурена, шевельнувшаяся было внутри Алиэра, пристыженно издохла.
— Чистой воды, как у вас говорят, — негромко сказал Каррас, и Алиэр с изумлением понял, что бывший наемник не делает различия между ним и Джестани, желая стражу того же, что и ему, иреназе.
А потом поднял весла и направил лодку к берегу, ни разу не обернувшись.
— Ты так быстро завершил все дела, любовь моя? — спросил Алиэр, обнимая Джестани и удерживая на плаву их обоих. — И кто же теперь новый король Аусдранга?
— Лучший из всех возможных, — светло улыбнулся Джестани. — Оказалось, я его давно знаю! Помнишь монету, которую я оставил у жертвенника Всеядного Жи? Эйдан спас мне жизнь, когда я убегал от Торвальда, и я попросил, чтобы он нашел свою судьбу, а хитроумный бог этим воспользовался. Но это долгая история. Не ревнуй… — усмехнулся он. — Алиэр, ему десять лет. В нем течет истинная кровь Аусдрангов, и у него золотое сердце. Я все тебе расскажу дома, хорошо?
— Дома… — тихо согласился Алиэр, утыкаясь лицом в его волосы, гладя спину и бедра. — Прямо сейчас и поплывем. Вот сейчас, да!
И горестно вздохнул, когда вода неподалеку забурлила, и под ее поверхностью замелькали силуэты салту охраны. Вечно кто-то помешает!
* * *
В спальне, раздевшись и расчесав волосы, Алиэр подплыл к ложу, на котором лениво нежился Джестани, и опустился рядом. Погладил по волосам и, дождавшись, пока возлюбленный потянется навстречу, заключил его в объятья, а потом тихо уронил:
— Джестани, я должен тебе кое-что рассказать.
— Я тебя слушаю… — ответил страж, потянувшись навстречу и принявшись гладить спину Алиэра теми же ровными ритмичными движениями, будто успокаивая.
— Мне сегодня стало плохо, — так же тихо и словно виновато сказал Алиэр. — Тошнит, и о еде даже думать не могу.
— Плохо?! — Джестани встревоженно приподнялся на локте, вглядываясь в его лицо. — Так нужно вызвать лекаря? Алиэр, почему ты сразу не сказал?!
— Ох, да подожди ты! — взмолился Алиэр, глядя растерянно, но почему-то улыбаясь. — Лекаря — надо! Но потом. Хватит мне еще лекарей… Я сначала не поверил, но все сходится, в общем. Я только не знаю точно — когда. Но получается, что или в брачную ночь или сразу после…
— Что — в брачную ночь? — спросил Джестани, чувствуя себя совершеннейшим дураком.
Если не надо лекарей сейчас, то зачем они понадобятся потом? И… почему Алиэр выглядит и в самом деле слишком бледным, но глаза у него сияют, будто кто-то взял два осколка неба и смешал их с чистейшим солнечным светом?!
— Ты правда не понимаешь или прикидываешься? — фыркнул иреназе, заливаясь краской. — Меня тошнит от еды. Но не от всякой. За щупальца маару и сырую рыбу я готов убивать. Вот насчет тинкалы еще не знаю… Сладкой точно не хочется. Джес! Целители говорят, что я… — Он покраснел еще сильнее, но закончил как-то совсем беспомощно, сказав то, о чем Джестани и так уже догадался, боясь поверить: — Я ношу ребенка…
— Мать Море… — выдохнул Джестани. — Ты… уверен?!
Ребенок?! У Алиэра?! Да, Джестани давно знал, что иреназе не делятся на мужчин и женщин, но одно дело – понимать это рассудком, а совсем другое – столкнуться с этим вот так. Алиэр, воплощение мужественности, чувствует в себе новую жизнь? Да по сравнению с этим любые шутки богов ничего не значат.
— Я — нет, — честно ответил Алиэр и вздохнул: — Но целителям виднее. Ты… не рад?
Он посмотрел на Джестани с такой неуверенностью и беспомощностью, которой никто и никогда не заподозрил бы в повелителе иреназе.
— Рад, конечно! — выдохнул Джестани. Привлек Алиэра к себе и принялся осыпать поцелуями, а потом зашептал: — Все будет хорошо, супруг мой. Клянусь тебе, все будет прекрасно! Благодарение всем богам на свете… И тебе, мое счастье, мое сердце, мой единственный…
Ребенок! У них будет ребенок, продолжение рода, маленький иреназе, наследник Акаланте!
— Я стану другим, - честно предупредил Алиэр, прижимаясь к нему плотнее. – На целый год, а то и дольше. Мы же изменяемся, когда носим детей, знаешь? Становимся похожи на ваших земных женщин. Грудь вырастает, голос меняется… Джес, если тебе это кажется некрасивым, я пойму!
- С ума сошел? – искренне поразился Джестани. – Алиэр, мне все в тебе нравится! От макушки и… до кончика хвоста! Подумаешь, грудь! Даже забавно…
Он почувствовал, что губы сами собой расплываются в счастливой улыбке, а иреназе едва слышно фыркнул.
— Забавно ему, — сказал он уже спокойно. — Жалко, что Мать Земля не наделила ваших мужчин способностью рожать.
— Жалко, — беззаботно согласился Джестани. — Тогда бы у нас было детей в два раза больше! Но начнем с одного, ладно уж!
Он крепче прижал к себе иреназе, зарывшись лицом в его волосы и едва справляясь с желанием взмыть к потолку, метнуться по комнате, как взбесившийся салту, хоть как-то выплеснуть переполняющую радость и ликование. У них будет ребенок! Восторг рвался наружу, и Джестани прижался лицом к еще плоскому и упругому животу Алиэра, лизнул нежную, солоноватую от воды кожу.
— Сумасшедший… — выдохнул иреназе и жалобно попросил: — Подождем, что скажут лекари? Я тебя тоже хочу, но если нельзя…
— Подождем, — согласился Джестани, чувствуя, что утопает в горячей всепоглощающей нежности. — Но целоваться-то нам в любом случае можно?
И он повел губами дорожку поцелуев вверх, к пока еще плоским холмикам, увенчанным розовыми жемчужинами сосков.
Раньше Джестани даже не представлял, что счастье может взойти над его жизнью, как солнце восходит над морем, освещая и согревая его глубины, становясь ярче и проникновеннее… И вот наконец оно достигло зенита. Или это сейчас так кажется?
«Буду ли я еще счастливее, если Алиэр подарит мне нескольких детей? — растерянно подумал он. — Когда наша с ним жизнь изменится, когда пройдут и отгремят неизбежные шторма первой ссоры, а может, и не одной… Когда дети будут взрослеть, становясь его или моим подобием и в то же время совсем другими… Когда любовь станет расти, как жемчужина, и никогда не угаснет — я верю в это! Будет ли счастье увеличиваться или оно просто станет возвращаться в нашу жизнь снова и снова, как солнце приходит в небо каждый день? Я не знаю, но пусть оно, это счастье, будет у нас одно на двоих, что бы ни случилось. И если есть весы, на которых его можно взвесить, пусть чаша любви, здоровья и удачи, отпущенных нашим детям, всегда будет тяжелее…
— Клянусь морем, что плещется теперь и в моей крови, — сказал он, ложась рядом и заглядывая Алиэру в глаза. — Ты мой избранный, мой супруг и мое сердце. Твоя любовь — огонь, который сначала опалил меня, потом — переплавил, а теперь согревает каждое мгновение. Если бы я мог вернуться в тот день, когда все началось, я бы не изменил ни одного слова, ни одного поступка. Ничего, что могло бы увести меня на другую дорогу. Ты знаешь, Алиэр, я тебя ненавидел. Но ненависть сгорела в том же огне, в котором переплавилась твоя душа. И я выбрал тебя сердцем и разумом. Как море вместо земли. Как судьбу твоего супруга вместо судьбы стража. Знаешь, сегодня я отдал свои клинки. Я думал, что они будут со мной всегда, и я умру, не выпуская их из рук, как положено стражу. Но я расстался с ними и не жалею. Море позвало меня твоим голосом, и я рад вернуться. Я хочу любить тебя и засыпать в твоих объятьях, а потом просыпаться рядом. Хочу увидеть наших детей. Хочу беречь тебя как страж и как супруг…
Он прервался, порывисто вздохнув, и Алиэр, не отрывая взгляда, нащупал его горячую ладонь с узкими жесткими пальцами и подушечками мозолей… Поднес к губам и поцеловал благоговейно, как нежнейший цветок или зелье, способное спасти жизнь.
— Когда-то ты сказал, что любовь рождается из боли, подобно жемчугу, — тихо сказал Джестани, так же не отводя взгляда, словно смотрел Алиэру в глубину души. — Теперь я знаю, что это правда. Я не иреназе, я страж и сказал бы, что любовь рождается подобно мечу. Она плавится в огне горна, принимая форму, тяжелый молот судьбы кует ее, выбивая слабость, ложь и недоверие, а потом ледяная вода закаляет клинок, и он готов к испытаниям на прочность. Наверное, у кого-то иначе. Чья-то любовь — хрупкая драгоценность, чья-то — хмельная трава, расцветающая легко и свободно, или пестрый мягкий шелк. А у нас получилось вот так. И я не жалею. И не хочу иной судьбы, где рядом не будет тебя. Ты — мое море…
— Ты — мое сердце моря, — отозвался Алиэр и потянулся к нему.
Их дыхание встретилось на миг раньше, чем губы, став единым — крошечная искра тепла в бескрайнем море, вечном, как сама жизнь, и холодном, но согретом этой искрой любви, одной на двоих.
