Соавтор неизвестен

                    На следующий день змея в пабе не было. И Давид почти успокоился. Тем более день был какой-то несуетливый. Дождь зарядил с утра, посетителей было вдвое меньше, Ник бесконечно сыпал анекдотами и забавными историями, да и зарплатный день — всё сочеталось просто отлично. За Кэт заехал её жених на ржавой «шестёрке», расписанной под хохлому (да, он оригинал), и подбросил Давида до вокзала. Он даже успел зайти в супермаркет и накупить всякой еды. Ехал в электричке и наслаждался предвкушением тихого вечера, представлял, как сейчас нажарит картошки, будет смотреть всё подряд, листая каналы, часов до трёх, рассмотрит принесённые Семёном журналы Discovery, помечтает об исландских гейзерах и ступах Мьянмы. Ведь завтра пятница, а значит, на работу позже, но там будет наплыв и до часу ночи придётся бегать с подносом и с бокалами пива. А сегодня нужно надышаться покоем впрок.       О змее Сергее он и не думал. И не видел. Забыл. И только доставая ключи, обнаружил в кармане куртки круглую, ребристую зажигалку. Не заходя домой покурил на лестничной площадке. И пока сидел, как воробей, на подоконнике, рассмотрел на полу засохшие следы грязных, мокрых ботинок с тракторным рисунком. Вспомнил, что сегодня был дождь целый день, а перед подъездом коммунальщики нарыли какую-то яму, развезли грязь. Спрыгнул, отправился к своей двери. И вдруг понял, что эти слякотные следы тоже упирались в его квартиру, топтались у порога. «Кто-то приходил? К кому? К Анне Ивановне? К ней только соседка-старушка захаживает и дочь — вымотанная работой учительница. Ко мне? Не может быть. Никто не знает моего адреса. У меня даже в трудовом договоре другой адрес записан!» — Давид размышлял довольно долго, потом осторожно, стараясь не шуметь, открыл дверь, прислушался, принюхался. Никого. Показалось, что грязно в прихожей. Но потом он увидел ящики из-под рассады, которые опорожнила его хозяйка, и решил, что грязь имеет дачно-огородное происхождение. Прошёл по всей квартире, заглянул во все углы, открыл ящики. Ничего! Всё так, как было. Давид выдохнул. Может, просто ошиблись адресом? И вечерняя программа пошла своим чередом.       Змей появился в субботу. Как всегда, днём. И сразу в зону обслуживания Давида за третий столик.       — Вы выбрали? — не очень вежливо выпалил официант.       — «Гиннес» и кольца кальмара.       — Принести пепельницу?       — Да, пожалуй.       Давид быстро оформил заказ, Борисовна подала пиво, он вернулся назад, поставил бокал, пепельницу и вытащил из кармана зажигалку, так как змей доставал сигареты. Клацнул по «чеке» и поднёс огонёк к лицу посетителя так, чтобы было видно зажигалку. Змей Сергей вздёрнул брови, увидев маленькую гранату.       — Ваша? — ехидно спросил Давид. Сергей спокойно затянулся сигаретным дымом, поднял на него свои глаза, которые оказались коричнево-зелёными, ореховыми.       — Моя. Поговорим?       — За меня есть кому вступиться! — выпалил вздор Давид, хотя на самом деле совсем наоборот: никто не защитит, кроме самого себя.       — Боишься, значит?       — Нет. Но вряд ли кому понравится, что за ним следят.       — Поговорим? Присядь.       Давид оглянулся по сторонам: посетителей вроде нет, буйный вечер ещё далеко, Ник от терминала внимательно смотрит в их сторону, ободряюще подмигивает. Официант сел напротив навязчивого клиента.       — Ну-с?       — Дело в том, что я Сергей Безуглый.       — Мне о чём-то это должно говорить?       — Я писатель.       — Что пишете, писатель?       — Разное. В основном детективы.       — А я тут при чём?       — Ты меня вдохновляешь. Я пишу главного героя с тебя. Я долго мучился, и так, и эдак крутил новый образ, не видел его, не нащупывал. А тут зашёл в паб — и вот он, мой герой!       — Зачем вы следили за мной? — Давид не верил Сергею, он внимательно смотрел на широкие пальцы — это не могут быть пальцы интеллигента, не перо, а топор или боксёрская груша основные средства производства этого человека.       Змей приподнял руки, повертел кистью:       — Да, ты прав, я не всегда был писателем. Раньше я работал в органах, был оперативником. Но вот ведь кривая судьба. Видишь, как меня занесло? — усмехнулся Сергей. — А следил… затем, чтобы знать о тебе всё: как мой герой двигается, что покупает в магазине, как держит сигарету, есть ли у него друзья, какой отдых он предпочитает. Я когда решил, что ты будешь прообразом персонажа, понял, что с трудом представляю, каким может быть парень с такой внешностью в жизни, в быту. Вот и слежу… Попытался с тобой познакомиться, а ты ни в какую…       — Я не желаю, чтобы меня описывали, изучали, рассматривали. Разве вы не должны были меня об этом спросить?       — Я пытался, но ты же не шёл на контакт!       В паб ввалилась группа посетителей. Ник метнулся к ним и усадил в свою зону. Сергей и Давид молча проводили их взглядами.       — Итак, почему я? — возобновил дознание Давид.       — У тебя необычное лицо. И ещё — ты не улыбаешься никогда. Вон твой рыжий друг — постоянно рот до ушей! А ты нет. Твоя внешность — это внешность человека, который скрывается. Да и образ жизни такой же. Всегда один. Ни в каких базах данных не отмечен. У Факаидиса записан один адрес твоей регистрации, а живёшь ты в другом месте.       — Ого! Вы уже и с хозяином пообщались? — Давид начал нервничать.       — Да, пришлось заплатить кругленькую сумму за фальшивый адрес, — заржал горе-писатель. — Чем дольше я к тебе приглядывался, тем ярче вырисовывался образ моего героя. И вот теперь я «подсел» на тебя. Мне нужно видеть тебя, чтобы писать.       — Вообще-то это ваши проблемы. Мне всё это не нравится! А кто этот герой в вашем романе?       — Хм… Это мальчик, которого облагодетельствовала одна богатая семья после того, как он лишился своих родителей. Но парень оказался не просто неблагодарным, он оказался преступником. Улица, дурные гены, детский дом сделали своё дело, и парень уже не мог жить в приличном доме среди законопослушных людей. Короче, это история одного вора и… убийцы… Он изувечил жизнь семьи, которая его приютила, — Сергей внимательно смотрел на Дейва, воспроизводя всё это. А тот хмуро слушал.       — Нихрена себе! И я и есть этот самый убийца?       — Не ты! А литературный персонаж, а внешность будет твоя.       — И походка моя?       — И походка.       — И образ жизни?       — Да.       — И манеры, жесты, речь?       — Да.       — И он тоже официант?       — Да. Я даже думаю имя твоё взять.       — А не пойти ли вам в жопу?       Сергей опять захохотал.       — А ты бы хотел, чтобы я с тебя списал сказочного принца или загадочного эльфа? Нет, дружок, твоя внешность…       — Я всё сказал! — Давид встал из-за стола. — Не желаю быть ни эльфом, ни принцем, ни сиротой, ни убийцей. Сейчас принесу ваш заказ, и отъебитесь от меня!       — Ты не сможешь мне запретить приходить сюда, — мягко улыбаясь, сказал Сергей.       — И вообще, сюжет какой-то идиотский… — пробурчал Давид, удаляясь к стойке бара за готовыми кольцами кальмара. Вернувшись с заказом и звучно стукнув тарелкой по дубовому столу, раздражённый прототип вдруг спросил: — И его поймают? Этого героя-убийцу с моей походкой?       — Конечно! Обязательно! Зло должно быть наказано!       — Ещё этого не хватало, — нахмурился Давид и ринулся навстречу новым посетителям, шумно вошедшим в паб. В последующую минутку передышки его подозвала Борисовна — веснушчатая дама-барменша. Она хотя и была ненамного старше Ника, Давида и Кэт, так уж повелось, что её называли Борисовной, за мудрость, наверное.       — Ну и кто этот следопыт? Мы с Ником уже извелись от любопытства.       — Говорит, что писатель. Что ему запомнился мой светлый образ и он решил его увековечить в своём нетленном произведении.       — Думаешь, правда?       — Не похож он на писателя.       — А ты что, ожидаешь Льва Толстого? В косоворотке и с пером за ухом? Много ли ты видел писателей?       — У него руки какие-то здоровые, широкие, рабочие.       — И что? Сейчас все метят в писатели. Вчера асфальт укладывал, сегодня романы стряпает. Он, между прочим, спрашивал у Пола, кто твои друзья, есть ли у тебя девушка, где ты живёшь.       — Вот-вот! И я считаю, что никакой он не писатель!       — А ты попроси у него показать то, что он написал. Вот и всё! Так и проверишь.       — Хорошо, так и сделаю.       Но уже скоро Давид забыл о змее. В паб набилось полно народу, закипела работа, замелькали чеки, вздёрнутые руки, громче заиграла джига, через три часа заныли икры и спина — лошадиная работа. Как всегда, появились и противные клиенты: две дамочки за тридцать. Накачались быстро и с малой дозы, обломились, подклеиваясь к мужикам с пятого столика, ошалело зыркали по сторонам, громко хохотали и в конце концов добрались до официанта. Тянули его за полу тёмно-зелёного фартука, заигрывали, подолгу не отпуская от своего столика, просили «поставить Григория Лепса», а одна, блондинка с размазавшейся по подбородку помадой, даже ущипнула Давида за задницу. Но официант терпел, был корректен, умело уходил от пьяных рук, не грубил, но и не поддавался. За самым удобным — четвёртым столиком почти весь вечер просидел пожилой мужчина, три же места рядом пустовало. А посетитель, как специально, заказывает только «гиннес» и минеральную воду, ничего прибыльного. И компанию к нему никакую не подсадишь.       Сегодня не везло. В час он не закончил, а это значит, что на последнюю электричку не успевал и придётся ждать четырёхчасовой. Хоть на работе ночуй! Вот Давид и не торопился, отпустил изнывшуюся от головной боли Кэт и прибрал за неё зону второго этажа, пропустив с отчётами по майкросам всех коллег. И сам выходил последним, вместе с охранником, решив идти до вокзала пешком, как раз часа полтора займёт. Но тут же около затихшего паба увидел мотоцикл-«муху» и бравого «писателя» с двумя шлемами наперевес. Змей эйкнул застывшему в недоумении Давиду и махнул рукой: мол, дуй ко мне!       Давид немного замешкался: вроде бы и не надо бы ехать с подозрительным писателем, но, с другой стороны, жалко себя — два часа париться до электрички. И решился, подошёл к Сергею.       — Держи, — отрезал тот, протягивая каску, — поехали!       — Ты так уверен, что я поеду с тобой?       — Конечно! Ты похож на разумного человека, глупо отказываться… Ты же не боишься меня?       И то ли этот вопрос сподвиг, то ли ломотная усталость и муторное предвкушение вокзального ожидания, но Давид решился. Напялил поданную каску, перекинул тощий рюкзак на спину и уверенно уселся позади змея. Чудо-машина сыто зарокотала, взбрыкнула и резво покатила, как показалось Давиду, в прекрасное неизвестно. Нет, не может такой бодрый, смешливый воздух нести несчастья. Нет, не могут такие пустые, огнистые дороги вести к погибели. Нет, не может быть, что за такой широкой, надёжной спиной кроется опасность и безнадёга.       Вместо двухчасового ожидания электрички и пешком по ночному городу, вместо тряски в вонючем вагоне, вместо топания по грязным дорожкам посёлка — час полёта, взрывая тревогу, вдыхая свежесть серой ночи. Сергей ни разу не остановился, ни разу не крикнул что-то глупое своему пассажиру, ни разу не поправил вялого захвата рук вокруг талии и даже ни разу не удивился тому, что голова Давида лежит на его плече, постукивая каской о каску. «Устал парень…» — думал писатель и подгонял «муху» до предельной скорости. Так и приехали меньше чем через час, ворвались в унылый двор, разбудили старуху на первом этаже. Давид даже не сразу понял, что всё — дом, не сразу слез с мотоцикла.       — Теперь пригласи меня на чай!       — Насколько я понимаю, это такой избитый способ соблазнения дамочек…       — Хм… откуда ты знаешь про соблазнение дамочек?       — Кино смотрел.       — И всё же. Неужели не пригласишь?       — Пойдём, всё равно же не отделаться от тебя…       Сергей притулил мотоцикл на боковой упор между двумя недовольными этим вторжением автомобилями, и оба ночных странника молча пошли в подъезд. Давид был не слишком гостеприимен: никаких «проходи», «вот тапки», «чувствуй себя как дома» или уж, тем более, «добро пожаловать». Молча прошёл сразу на кухню, врубил электрический чайник. Потом в ванную, умылся, переоделся в обрезанные трикотажные штаны и полинявшую футболку, вышел, повесил аккуратно одежду, включил телик, сел напротив бубнящего и мерцающего экрана — всё молча. Как будто пришёл один, и неважно, что там делает гость. Давид даже вздрогнул, когда услышал из кухни:       — Тебе-то наливать? А есть сахар в доме?       Пришлось идти в кухню. Змей Сергей по-хозяйски расставил на маленьком, заставленном всякими баночками и солонками столе кружки, нашёл пачку печенья. Теперь он рылся в буфете в поисках сахара. Давид нашёл нужную баночку на столе и выразительно стукнул ей о столешницу, уселся напротив довольного гостя. Тот налил ему и себе кипятка в кружку, навалил себе ложек пять сахарного песка и смачно, громко втянул в себя чаёк.       — Ну, — устало сказал Давид, — говори уже правду.       — Я тебе сказал правду. Я писатель, ты мне интересен, нет, даже ты мне нужен, до зарезу!       — Я не верю тебе. Покажи то, что ты пишешь.       — Во-первых, это дурная примета, писатели не показывают свои наброски. Во-вторых, я пишу в ноутбуке, а его нет при мне. В-третьих, я предполагал, что ты потребуешь что-нибудь такое, и приготовился. — Он поднял с пола сумку, что ещё недавно висела через плечо, вытащил оттуда книжку в ярком бумажном переплёте и положил её перед Давидом.       «Мастера современного детектива, «Автор неизвестен» С. Безуглый», — так было написано поверх душераздирающей картинки: на деревянном столе пачка листов с рукописью, на них безвольная рука, пригвождённая к рукописи эффектным ножом с хищно изогнутыми пазами для пальцев на рукоятке. По бумаге растекалась кровь. Только приглядевшись на тёмный задний план картинки, можно было увидеть, что эта рука лежит не сама по себе, это лежит человек, лбом в стол. Буковки, что были на рукописи, видимо, не выдержали натиска крови и запаха смерти, они в стройном порядке срывались с листа и улетали куда-то в небытие. Такая вот обложка.       — Вот! — улыбнувшись, произнёс Сергей.       — Ваша, значит? — недоверчиво ответил Давид и осторожно, словно взрывной механизм, двумя пальцами открыл, перевернул, прочитал аннотацию на задней стороне обложки. — Почему нет фотки автора?       — Не веришь, значит, — ухмыльнулся писатель. — У меня на правах фотка есть, давай покажу.       — Давай!       И змей достал оранжевую карточку водительского удостоверения. Фотография его. И имя — Сергей Рафаилович Безуглый. Давид быстро посчитал — 35 лет.       — Теперь доволен?       — Я доволен, когда ко мне не лезут.       — Я постараюсь недолго к тебе «лезть», — человек со сломанным носом опять улыбался. — Давай-ка за знакомство. — Он вытащил всё из той же сумки небольшую фляжку болотного цвета с цепочкой от крышки, резво открыл и плеснул янтарной жидкости в два разнокалиберных стакана, что материализовались как-то сами собой на столе.       — Вам нельзя пить. Вы за рулём.       — А я у тебя переночую. Не бойся, мне перина не нужна. На диванчике в большой комнате, плед мне какой-нибудь выдашь, и я безопасен до утра!       — Нехило! А утром?       — Утром опасен... Ну? За наше случайное знакомство! — Он стукнул своим стаканом по стакану Давида и залпом хлебнул. Насторожённый хозяин тоже взял стакан, принюхался и сделал маленький глоток. Сморщился: виски… — Расскажи мне о себе, Дейв! Где родился, кто твои родители, как тебя занесло в Москву, как очутился в пабе? И признайся: волосы красил?       — Я не собираюсь выкладывать свою биографию. Волосы красил, в паб только рыжеволосых принимали. Пришлось.       — Я знал, что с тобой будет непросто.       — А вы серьёзно надеялись, что можно вот так просто залезть в душу и в жизнь незнакомому человеку? Любой нормальный человек пошлёт вас куда подальше.       — Не любой. Ты не прав. Люди любят говорить о себе. Закатывают глаза, не замечают, что уже никому не интересны их проблемы. Говорить о себе — это способ ещё раз проживать события жизни, продлевать её. Да и хочется себя пожалеть или оправдать. О чём бы люди ни говорили, они всегда говорят о себе. Например. Двое в кафе. «Что тебе заказать?» — «Только не рыбу, ненавижу рыбу, она вызывает у меня воспоминание о моём бывшем, чешуя, вонь… буэ-э-э… Знаешь, сейчас даже нильский окунь, запечённый на углях красного дерева, навевает мне тоску и отбивает аппетит…» И что? Она ответила на вопрос? Нет, рассказала о себе. Тебя спрашивают, что тебе снилось? Знаешь, что хотят на самом деле? Чтобы ты задал им такой же вопрос: а что снилось тебе? Всегда! Люди ждут зеркала… А не говорят о себе лишь те, которые что-то скрывают.       — Вы слишком обобщаете, не все люди таковы.       — Все! Если они не больны психически. И давай-ка ко мне на «ты».       — Может, я болен?       — Нет. Ты что-то скрываешь.       — Раз так, зачем так упорно пытаться меня «вскрыть»?       — Ладно, ладно. Не нужны мне твои тайны. Я просто хочу, чтобы образ моего героя был более правдивый. Я хочу приглядеться к тебе. Я буду полезен: отвезу, увезу на работу, с работы, могу кормить тебя…       — Это ты что? Надумал жить у меня? — вскричал Давид и опрокинул в себя остатки виски.       — Можно было бы и у меня, — серьёзно протянул Сергей, — но мне нужно пожить в твоей среде.       — Я против! И хозяйка будет против!       — С хозяйкой я уже договорился.       — Как? — у Давида натурально отвисла челюсть.       — Я сказал, что я твой дядя. И она даже попросила навещать тебя почаще…       — Офигеть! Мало ли, что там ты наплёл Анне Ивановне, завтра ты выматываешься отсюда!       — Я завтра заберу тебя с работы, это опять во втором часу? Привезу с собой ноут и почитаю тебе начало моей истории, мне кажется, что ты сможешь правильно оценить и кое-что подсказать. А сейчас ещё вискаря! И тебе пора отдыхать.       Почему Давид не возмутился? Почему послушно выпил огненно-травяную воду? Почему отрешённо поплёлся в свою комнатку и, кинув драное одеяльце с кресла на диван в большую комнату, кинул своё тело в кровать? Почему сразу уснул? Действие виски? Устал на работе? Устал по жизни? Неважно, но странный писатель остался в квартире Анны Ивановны. Он вымыл кружки и стаканы. Отправился в душ, безошибочно определив полотенце Давида, воспользовался им, обернув бёдра махровой тканью. Прокрался в комнатку Давида, присел перед его кроватью на корточки, всмотрелся в темноте в спящее, безмятежное лицо. Осторожно приподнял прядь волос парня и заглянул за ухо, на полоску белой кожицы, но тот заворочался и отвернулся от Сергея к стене, зарылся под подушку. Змей тихонько прошёлся по комнате, взял рюкзак хозяина комнаты. Вытащил оттуда кошелёк, паспорт, планшет. Направился с ними в ванную комнату. Там при ярком свете тщательно изучил вещественные улики. Особенно досконально паспорт — просмотрел на свет все водяные знаки, даже лизнул место печати.       — Левен Давид Ильич, — шёпотом прочитал Сергей, — хм, то ли немец, то ли еврей… Родился в Костроме, та-а-ак, двадцать пять лет, что ли? Я думал, меньше. Регистрация липовая. И даже служил? Нихрена себе! Детей нет, брака нет, других паспортов тоже… Хороший паспорт, добротный… Выдан отделом УФМС ЮАО по г. Москве. Ну-ну…       В кошельке ничего интересного для Сергея не нашлось: там только деньги, карточка на такси, дисконт в известный супермаркет. Планшет запаролен. Времени и сил вскрывать нет. Он вновь открыл паспорт и вгляделся в фотографию, провёл по ней пальцем:       — Да-вид… Мне кажется, что я нашёл тебя. Мой герой. Поможешь мне? Будем писать книгу, Давид…