По ту сторону заката.

И хорошие перемены действительно наступили. Мама теперь ходила на свою новую работу, которая не только была в два раза меньше по времени рабочего дня, но намного легче, учитывая, что теперь нужно было работать с людьми, а не драить трехэтажный коттедж. По словам мамы, у всех работников лезли глаза на лоб, когда она, изнывая от бездействия, ко всем подбегала и спрашивала, что помочь. Ясное дело – в таких магазинах все ленивые и слегка безответственные, распивают в своих кабинетах чаи и при первом же подвернувшемся моменте убегают курить, а мама привыкла проводить весь день на ногах с пылесосом или на коленях с тряпкой в зубах. Неудивительно, что ее уже хотят повысить до администратора. Отец не мог нарадоваться – наконец-то жена стала иметь хоть какое-то свободное время, набрала вес, похорошела, в общем, расцвела. И у него, все кажется, было хорошо. Лилу подрастала, и из маленького, белого, шаловливого комочка начала превращаться в гибкую, важную красавицу с вальяжной походкой герцогини. Она все еще играла со мной, но не так яростно и долго как раньше – теперь она больше спала, растянувшись на диване в гостиной. В общем, стала диванной подушкой и моей личной грелкой для ног. Лэсли пришла в норму – родители, собравшись вместе, окончательно вправили ей мозги, заверив, что будут помогать и полностью обеспечивать, благо – позволяет доход. Я, конечно, пришла к ней, чтобы поддержать, поговорить. Мы не созванивались около недели после того случая в больнице, и я уже подумала, что она обиделась на меня, решив прекратить общение. Но потом подруга сама позвонила и пригласила к себе. Мы вместе сели на ее кровать, как в старые, добрые времена – по-турецки, скрестив на ногах руки и взглянули друг другу в глаза. Губы Лэсли медленно растянулись в улыбку, после чего она рассмеялась, и заплакала. - Боже, какой я была идиоткой! – Смеялась она, вытирая щеки ладонями. – Извини меня за ту глупость – сама не знала, что творила. Спасибо – крики и пощечины для меня лучшая терапия. Это был не сарказм, а искренняя благодарность. Мы обнялись, и я плакала вместе с ней. - Ну как ты? Как себя чувствуешь? Блондинка пожала плечами, а я погладила ее живот, который уже видно выпирал. - Да вроде ничего. Каждую неделю хожу к своему гинекологу – как она всегда мне щебечет: «все протекает успешно». И, кажется, у меня будет мальчик. - Мальчик! Как здорово! – Я вскинула руки и получила самый убийственный взгляд Лэсли, который только может быть у нее быть. - Ничего не здорово. Все пацаны – козлы и уроды. Я закатила глаза, хотя она это говорила не всерьез. - Ну вот, воспитаешь своего сыночка по-другому – будет единственный на свете прилежный джентльмен. Подруга усмехнулась. - Надеюсь, что смогу. - Сможешь! – Махнула я, и потрепала ее блондинистые кудряшки. – Куда ты теперь денешься. Мы пошли пить чай, и я прыснула прямо в бокал, когда увидела, что Лэсли добавляет в чай две ложки соли, и вместо печенья жует селедку. - А что? – Важным тоном спросила Лэсли, вздернув подбородок. – Я беременная – мне можно. И мы снова рассмеялись. - А у тебя есть очень-очень важная роль во всем этом. – Она тыкнула в меня пальцем. - Какая? - Поможешь мне выбрать имя, когда пол определится точно. Я радостно кивнула. - С удовольствием. Мальчишеские имена мне нравятся: Кай, Джеймс, Адриан, Билл… - Я никогда не назову своего ребенка Биллом! – Взвизгнула Лэсли. – У моей мамы в детстве так звали кролика. Билл… Фе. В общем, моя подруга вернулась. Мы вместе бегали по торговым центрам и выбирали коляску, мягкие игрушки, одежду – даже то, что не понадобится в ближайшие два-три года мы тоже смотрели, и у Лэсли горели глаза. Теперь она относилась к беременности более дружелюбно, говоря, что это ее испытание, ее новое приключение полное криков и говна. Обещала сделать меня крестной – собственно, это подразумевалось само собой. С Эйданом тоже у нас были прекрасные отношения. Мы вместе ходили на разные концерты, бесплатно пробирались в парк аттракционов благодаря потайному ходу, объедались хот-догами и брызгали друг в друга колой из бутылки, рисовали и играли, вместе корпели над докладами в колледже, устраивая бои на карандашах. Иногда брали с собой и Лил, гуляли по набережной и запускали китайские фонарики в вечернее небо. К несчастью, у Амели не так уж много подруг, приглашающие ее к себе на ночевку, поэтому у нас с Эйданом возникла надобность искать место для уединения. И тут место работы Эйдана стало очень полезным – студия, в которой они записывали музыку имела и жилое отделения со спальнями, которыми, в принципе, никто не пользовался – так как слинивал еще до наступления темноты, соответственно – никто никогда не оставался ночевать. А спальни имели неплохую мебель в муромском стиле, и хотя в них был минимализм – этого вполне хватило для совместных ночей, потому что у Эйдана имелся ключ. Мама немного поломалась, но разрешила мне иногда ночевать с ним, когда я заверила ее, что мы это делаем в нормальном и порядочном месте, которое пустует, папа же жутко смутился, когда я спросила его об этом, но был не против. Как-то раз, когда мы сидели в гараже, смотря новые пленки на проекторе, я взглянула на устройство для выращивания цветов и радостно воскликнула: - Эйдан, смотри! Наши посаженные фиалки расцвели, заблестев в свете лампочки сиреневыми лепестками. И мы, вместе, стоя у этого маленького цветочка, смотрели и улыбались, как родители, гордящиеся своим повзрослевшим ребенком. И конечно – пирс. Наше собственное личное место, с которым связано множество приятных воспоминаний. Мы приходили туда к вечеру, когда солнце стремительно опускалось вниз, скопляя вокруг себя все теплые цвета природы. - Как думаешь, что по ту сторону? – Тихо спросил Эйдан, когда мы очередной раз смотрели на красное небо. - Сторону чего? - Заката. – Просто сказал он. – Что по ту сторону? Вроде, всем известно – космос, бездушное пространство, миллиарды других звезд и все такое. И все же… Есть ли там что-то значимое, вроде бога или ангелов? - Возможно. – Я пожала плечами. – Может, когда-нибудь мы это узнаем. Мы немного помолчали. - А ты бы хотел, чтобы там были ангелы? Эйдан молчал несколько секунд. - Нет. Я удивилась. - Почему? - Не хочу, чтобы за мной кто-то наблюдал. Сразу чувствуешь себя… уязвимо. - Но может, они нам помогают? Он задумчиво взглянул на меня. - Тогда, похоже, ангелы очень ленивые существа. Не знаю, совпадение, или нет, но через пару дней случилось настоящее чудо, подтвердившее, что у нас действительно началась жирная, яркая, белая полоса. Эйдан позвонил мне вечером, и взволнованно заговорил, задыхаясь, как после пробежки: - Эйвис, они нашли его! Нашли, представляешь! Я до сих пор не верю… - Кого? Кого нашли? - Донора! В скором времени миссис Обернетти сделали операцию с пересадкой спинного мозга, на оплату которой Эйдан взял кредит. Когда она полностью поправилась, и имела идеальные анализы, миссис Обернетти вернулась домой, чем вызвала настоящий шквал эмоций у своей семьи, годами уже не видевших свою маму за пределами больницы. Я как-то пришла навестить их. Лил с радостным визгом носилась между ног, как маленький щенок, подпрыгивая, и хлопая в ладоши. Эйдан улыбался, его темные глаза, кажется, стали на тон светлее, а улыбка – мягче. Их мама действительно поправилась. Теперь на месте глубоких впадин лица были румяные щечки, волосы стали пышнее и ярче (на самом деле они были русыми), овал лица смягчился, улыбка не была вымученной. Она даже обняла меня, сказав, что рада, что я появилась в жизни ее семьи, и присутствую в ней до сих пор. Я поняла, что она имеет вижу и другое – я не ушла, я не бросила ее сына, я не стала «как в прошлый раз» и чувствовала исходящее от женщины уважение к себе. Дни в колледже протекали свободно – никаких проблем не возникало, ничего не беспокоило, я даже не помню, как писала эссе, отыгрывала произведения, меняла тональность и записывала ноты – все казалось таким простым и легким. И у Эйдана наконец-то появился настоящий друг среди одногруппников. Вилли. Байкер-барабанщик. Не знаю точно, как они сдружились, но кажется они чуть не подрались, а потом разглядели друг в друге что-то схожее. Вилли частенько катал меня и Эйдана на своем старом байке, на котором понаклеил изображения в виде царапин когтей. Парень был немножко грубоватым, но чутким и внимательным, от чего мы с ним сразу подружились. У него нет подружки, но есть трое младших сестер, поэтому тот знает, как нужно общаться с девушками. Как-то раз он признался мне, что безумно влюблен в нашу миссис Лоури, и сказал, что переедет меня на своем грохочущем драндулете, если я кому-нибудь проболтаюсь. Не знаю, почему он сказал мне , а не Эйдану. Может, подумал, что я его лучше пойму. И я поняла. Суббота. Мы с родителями решили устроить небольшой праздник в честь таких значительных и приятных перемен. Вчера я весь оставшийся день носилась по супермаркету с тележкой, сгребая продукты с полок, и весь вечер готовила вместе с мамой сырную запеканку, мясо, различные салаты, и даже десерт в виде пирога. Приглашены на сие торжество все: Лэсли, Эйдан и Лил с мамой. Отец убрался в доме, протерев пыль и пропылесосив, чем вызвал панику у Лил, забившуюся под диван. - Тысячу лет тряпку в руки не брал. – Ворчал он, приподнимая с полок мамины статуэтки. Лэсли уже пришла и достав мою перепуганную кошку, начала ее тискать. Эйдан должен был приехать отдельно, а потом – его мама, забиравшая Лил из дет.сада. Мама включила наши старые колонки, пылившиеся в чулане – сейчас из них тихо звучали Битлз, иногда пожжуживая из-за возраста самого устройства и диска. - Умираю с голоду, особенно когда так вкусно пахнет! – Заявила Лэсли, поглаживая свой большой живот. - Да где же Эйдан? – Спросила мама, посмотрев на меня. Я пожала плечами. Странно… Он не появился и последующие полчаса. Я начала звонить, но телефон отключен. Я уже набирала номер его матери, когда позвонили в дверь. - Ну наконец-то! Раскрыв дверь, я уже собиралась отчитать парня за такое опоздание, но на пороге, облокотившись о косяк, стояла его мать. - Миссис Обернетти? А где Лил?.. И где Эйдан? – Спросила я. Она не ответила, уставившись в одну точку, в стороне от меня. Я вижу, что она тяжело дышит, руки, сжимавшие дверь трясутся. - Миссис Обернетти? Да что такое? Снова нет ответа. Что-то в ее позе напомнило мне человека, который вот-вот упадет в обморок. - Миссис Обернетти! – Я повысила голос, крепко сжав в руке телефон. Женщина наконец-то подняла на меня глаза. Они блестели…