Девятый Вал: Эпизод 1

Катакомбы под сталкерской столицей мало того что были непролазно темны и холодны, они оказались истинным лабиринтом. Ранжеры разделялась в нескольких ответвлениях и снова сходилась на месте, где они мало того что уже были, так и проходили тут раза два или три в отдельных группках. Кристофер поначалу пытался составить карту этой местности, но она необъяснимым образом видоизменялась, не поддаваясь точной зарисовке, и несчастный Авиценна тихо шипел ругательства, когда на уже зарисованном и исследованном досконально тупике внезапно и беспричинно появлялся проход. На третьем или четвертом разе, впрочем, ругаться он перестал и просто сел под одной из стен, сжавшись в комок. - Ну же, Христя, - присел рядом с ним Дайвер, ободряюще улыбаясь. – Это не может быть один сплошной тупик. Мы обязательно найдем выход. - Tu non capisci (Ты не понимаешь), - прошептал Авиценна; глаза его блеснули безумной белизной, но это оказался лишь отблеск от наколдованных Элу и Ларгентумом шаров света. – Этот лабиринт живой. Он знает, что мы внутри. И пытается свести нас с ума. Кого как. - Вроде бы разумный человек, атеист и просто технарь, а несешь такую ахинею, - фыркнул Элу, рывком поднимая Кристофера на ноги. - Меня немного мучает клаустрофобия, - признался медик. - А, ну это многое объясняет. - А вообще, интуиция у Кристофера работает на ура, - негромко заметил Ларгентум. – Эти катакомбы действительно воздействуют на нашу… психику. Одна простенькая загадка величайший сталкерский артефакт охранять не может, это просто нелогично. Аксонна сжала зубы и обернулась нервно. - Что ты хочешь этим сказать? – нахмурился Элу. - Что могут быть еще испытания. - Сколько именно? - Как знать? Тут понятно лишь, что если мы пройдем их, то сможем получить доступ к гробнице Алонайта и Златоцвету. - А если не пройдем? – затаил дыхание Дайвер. - Здесь нет полумер, - пожал плечами Авак. - Не пройдем – погибнем. Самыми разнообразными способами, ибо фантазия у древних работала безупречно. Нас может порубить на части, скинуть на пики, в лаву, нам могут снести головы, могут вывернуть души наизнанку и заставить поубивать друг друга… Народ поежился. - …хотя, впрочем, я могу гиперболизировать, - закончил, словно извиняясь, принц. - Есть идеи, что именно приготовили для нас эти ваши древние? – сунулась откуда-то справа Аксонна. - Конечно. Одна хуже другой. - Ты сама любезность. Тем временем Дайвер приманил один из ларгентумовых шариков света к себе на плечо и разглядывал нарисованную, а точнее, черканную и перечерканную Кристофером карту катакомб, бродя неподалеку. Взгляд быстро метался на взятый у Авиценны блокнот и на стены вокруг, подмечая яростные рихтовки карандаша на рисунке и рельеф стен. В конце концов, Дайвер выдохнул что-то на родном языке, решительно сунул блокнот хозяину и принялся тщательно ощупывать одну из стен, пытаясь что-то отыскать. - Ты что-то понял? – удивился Кристофер. Элу, покосившись в блокнот через его плечо, прищурился. - Я вот ничего не понял. У тебя ужасный почерк. - Senti chi parla (Кто бы говорил), - сморщился медик. - И все-таки, Дайвер? – перебил собравшегося ответить Элу Ларгентум. - Христя был прав на сто сорок шесть процентов, - пояснил марон, продолжая что-то щупать. – Ландшафт здесь беспрерывно меняется. В основном – эти вот стены, - постукал он костяшками пальцев по каменной плите. - И что же ты ищешь? – поинтересовалась Аксонна. - Доказательство моей правоты. Ведь этой стены, когда мы в прошлый раз здесь были, не было. Верно, Христя? Как ты там назвал архитекторов этих катакомб, когда в очередной раз шкрябал ластиком по рисунку? - Я был в состоянии аффекта, - выпрямился медик. - Да-да-да. Агашеньки! Вот. Элуня, - повернулся в сторону Армагеддона Дайвер, - ты у нас эксперт в спорах со стенами. Можешь, кхм, переспорить эту стену… ровно по вот этому, - прочертил он ножом длинную, поблескивающую искрами мелких камушков в полумраке линию на камне, - ориентирчику? - А это не опасно? – покосился на радостно разминающего плечи Элу Авак. – На наши головы потолок не обрушится? - Не должен, - ответил изучивший стену и линию на ней Ларгентум. – Линия проведена верно, и если ударить с должной силой, то стена по ней и расколется. А еще я посоветовал бы отойти: Элу у нас очень любит со стенами «ругаться»… "Вашвашество" сдвинул брови и поспешил отойти. А хрустнувший пальцами Армагеддон, облачась в инфернально-рыжий покров пламени, блистающей кометой протаранил стену и, разбив ее точно по «пунктиру», продолжил свой путь сквозь хитрые стены лабиринта. Дайвер довольно оглядел обозначающий путь Элу огненный шлейф и, умыкнув блокнот с карандашом у Кристофера, пару раз размашисто черкнул по карте. - Иногда логика и здравый смысл – диаметрально противоположные понятия, - подмигнул он Авиценне и, напевая что-то под нос, поскакал через куски стены. --- Первый этап был пройден: Элу все же вывел дорожку из лабиринта в огромный зал, в котором не было ничего, кроме старого, покрытого мхом обелиска из белого камня, похожего на мрамор. Зато откуда-то сверху просачивались лучи света: они так долго бродили по хитроумной паутине ходов древних, что уже наступило утро. Но и новостей никаких от группы Сэва, Файксара и Ратенту не поступало, а значит, что они находились на такой глубине, что даже связь не доставала. Безуспешно щелкавшая по передатчику на ухе Аксонна лишь развела руками, когда ее попросили связаться с магистрами. Остальные ранжеры тоже попробовали наладить связь, но получали лишь белый шум. - Это же на скольких километрах мы под землей?.. – спросила, ни к кому в отдельности не обращаясь, Аксонна и зажмурилась от неожиданности, когда в аккурат на ее нос упала пронзительно холодная капля. - И не спускались же мы так глубоко... - На десятке, наверное, - предположил Элу. - На двух. Без понятия абсолютно. У Лами’иды земная кора очень толстая, а мантия тонкая и невзрачная. Здесь даже вулканов нет. - Ах, непорядок. - Зато есть гейзеры. И много! Горячие источники всякие. Окунешься с головой – точь-в-точь как в бане побывал. - Правильно, - буркнул Дайвер, - тебя, горячая голова, и плавленая сера не берет. А я, как попробовал нырнуть, обжегся так, что два года был на вареную морковь похож. Представив себе эту картину, Аксонна хихикнула, но на всякий случай вычеркнула из своего потайного списка вещей, которые обязательно нужно попробовать хоть раз, сауну в лами’идских источниках. Тем временем Ларгентум, Кристофер и Авак, ободравшие мох с обелиска, пытались найти на нем подсказку к следующему шагу. Иначе зачем он тут стоит? Хоть Элу, бесцельно крутившийся рядом, и напоминал, что задачу на сообразительность они прошли еще прологом, этим занятием занялся Ларгентум, взявший карандаш и блокнот у Кристофера и начавший расшифровывать руны древнесталкерита, что были выбиты на облицовке обелиска. Авак стоял рядом, диктуя руны для перерисовки, Авиценна же продолжал счищать мох с холодного камня. - Если честно, в лингвистике я не очень силен, - признался Серафим, наконец, переведя все руны на листик в клетку, - поэтому с ходу не переведу, нужно немного времени. И тишина, - добавил он, вынимая из подкладного кармана футляр с голографическими очками, которые надел. - Какой же ты снайпер, с очками-то? – искренне удивилась Аксонна. Ларгентум посмотрел на нее как будто бы строго – наверное, суровость его лицу как раз придали очки. Хоть эффект и значительно испортился в следующее же мгновение от взгляда на пиратскую повязку. И как препод он такой, что ли, подумала анфорка. - В полутьме алаэноровых Архивов зрение посадил. На расстоянии двух километров из Драгунова белке в глаз попаду, а вот перед носом буквы расплываются. Почерк у меня мелкий, к тому же. Пожалуйста, не мешай. И в самом деле, когда сталкер застрочил подпиленным маленьким ножичком карандашом по блокноту, как анфорка ни щурилась, разобрать буквы она не смогла. Поставив в уме галочку, что надо бы попросить Кристофера проверить у нее зрение, она побрела к раскинувшим карты прямо на полу Дайверу и Элу. - Во что играете? – спросила она. - В покер, - ответил не сводящий взгляда со своих карт Элу. - Раскиньте и мне тоже. Хочу кого-нибудь без трусов оставить. - Ага, а оставят тебя, - захихикал Дайвер, собирая карты. - Ваше высочество, вы с нами? - Почему нет, - усмехнулся, садясь рядом с Аксонной, Авак. Бродящий рядом Кристофер же, с явным неодобрением посмотрев на развлечение "молодежи", наклонился к сосредоточенно потирающему висок у отсутствующего глаза Ларгентума. - Come stai (Как ты)? – понизив голос, спросил он. – Может, я лучше голову поломаю, а ты пока помедитируешь? По-хорошему, тебе бы еще хорошо так полежать в лазарете... - Ничего страшного, - тряхнул головой Серафим, бесцельно потерев повязку. – Даже интересно. Я с древним сталкеритом лет сто пятьдесят дела не имел, а тут такой вызов. - И qualche progresso (есть прогресс)? - Что-то есть, конечно. Идет описание нескольких ловушек впереди и в этом зале в том числе, поэтому, Кристофер, будь любезен посмотреть за всей нашей стайкой, чтобы никто никуда не совался дальше радиуса этого обелиска в двадцать метров: их на полу полно. Шипы всякие, ядовитые стрелы, костяные клетки. Очень много всего неприятного, а трупы нам не нужны. - Che cazzo. Ларгентум приподнял голову, задумчиво осматривая обелиск. - Кристофер, я уже ведь тебя попросил. - Mi scusi. Я мешаю? - Нет, но... подожди, где Аксонна? - Она ту... che? Дайвер с Элу снова ругались: у Торнадо нашлась крапленая карта. Авак со скучающим выражением на лице мешал карты, а вот Аксонны нигде не было видно. Кристофер шепотом выругался и поднялся на ноги, Ларгентум же замотал головой по сторонам в поисках анфорки. - Сонья! - позвал он. Дайвер, Элу и Авак вопросительно взглянули на Серафима, на место, на котором еще несколько мгновений назад сидела Аксонна, и тут же повскакивали. - Прекрасно, - поднялся Ларгентум, листая записанные заметки. - Значит, идем за ней. Анфорка в это время, не зная ни о каких ловушках, брела куда-то вперед, наугад по темным плитам со старыми, полустертыми рисунками на них. Услышав какой-то голос, тихое пение, она искала его источник. Когда она очнулась, она находилась уже далеко от того огромного зала. Ход в таинственную глубь, манящую и поющую, был абсолютно беззвучен, стены поблескивали кристалликами различных камней, отражая свет ее фонарика. Да, слухи о несметных богатствах сталкерской родины не были преувеличены, уверилась Аксонна, проведя по стене и вынув из нее полупрозрачный ярко-красный, цвета спелой вишни камушек неправильной формы. На международном рынке за этот натуральный, идеально алый сталкерский рубин можно было бы выручить восемьсот тысяч катариев. Потом, бережно отшлифованный, вставленный в самую красивую оправу руками самого умелого мастера, он покоился бы на витрине престижного ювелирного салона, а немного погодя – на груди какой-нибудь принцессы или королевы вместе со своими тщательно подобранными собратьями в великолепном ожерелье, служа объектом зависти дам и восхищения прочих окружающих. Анфорка усмехнулась и вернула камень на место. Пусть останется здесь. До лучших времен. Да и тянуть из, по сути, гробницы не есть хорошо. Пение стало чуть громче. Аксонна направилась по коридору из самоцветов, любуясь разноцветными отблесками от блестящих граней счастья любого вора. Рука так и тянулась хотя бы подержать чудесные камушки в руках, но девушка обрывала себя, повторяя мысленно, что пришла "воровать" именно посох Златоцвет, а не эту радость ювелира, и что вообще она решила покончить с преступным прошлым. За полтора года работы с Аспидом она немало утащила, украла, стянула, своровала и умыкнула, и этот опыт, пусть он рано или поздно пригодится ей, лучше не пополнять. А то можно и незапланированную ампутацию рук или головы провести. Мало ли какие у сталкеров меры наказания к ворам? Путь самоцветов вывел Аксонну на свет. Она остановилась на пороге, не решаясь войти. - Вот это деревце… Посреди пещеры росло, впившись намертво исполинскими, узловатыми корнями в почву, поистине колоссальное, затерявшееся макушкой где-то наверху, откуда падал свет, дерево. Ствол был толщиной в сотни метров, и по нему, как по длинным, тонким ветвям, с которых спускались длинные, узкие листья всех оттенков зеленого, желтого, оранжевого и красного, пробегали мерцающие огоньки. И в раздвижении двух особенно толстых корней находился высеченный из белого камня гроб. - Так вот ты какой, Алонайт… - Не совсем, - произнес подошедший сзади Авак, оглядывая дерево с искренним благоговением. – Алонайт – вон там, в гробу. Не уверен, остался ли там хотя бы его прах, но он там уже очень давно. А дерево зовется Древом Жизни. Каждый его лист – это сталкерская кровь, чистая или же с примесью другой расы. И так же, как сталкеры рождаются, живут и гибнут, эти листья распускаются, зеленеют и увядают. А ствол – сплоченность, узы между нами. Легенды гласят, что цветы Древа дают нектар, который дарует полную неуязвимость, но фокус в том, что Древо не цветет. Потому что ему все равно, когда положено цвести: оно существует вне циклов жизни и смерти. - Древние сталкеры – те еще юмористы. - Это да. - И что же, придется ломать крышку гроба, чтобы до Златоцвета добраться? – спросил подтянувшийся также Элу. - Зачем ломать? – искренне удивился Авак. - А что, он не с Алонайтом внутри похоронен? - По сталкерским обычаям в гроб помимо самого defunto (покойника) ничего никогда не клали и не кладут, - ядовито проинформировал явившийся рядом Кристофер. – Это вам не викинги, чтобы с оружием в руках помирать, и не фараоны, чтобы класть с собой в пирамиду не только побрякушки, но и собственных жен и детей. - А где же тогда Златоцвет? - Я знаю, что ли? - А не может ли быть Златоцветом то, на что мы сейчас все смотрим? - вдруг спросил Авак. Повисла тишина. Элу задрал голову к незримым сводам пещеры, посмотрел на гроб. Снова вверх, снова на гроб. - Березка-то? Но… как… каким…? - По преданию, вроде как, Златоцвет был веткой какого-то дерева, - припомнила Аксонна разговор Ларгентума и Кристофера у заставы сталкеров, - и вполне логично, что из ветки может вырасти копия этого дерева. - Деревце росло-о-о-о, соки из земли сосло-о-о-о… - рассеянно напел, узрев Древо, и Дайвер. - Ну да, что-то вроде этого. - И что же теперь? – спросила Аксонна, глянув через плечо, чтобы убедиться, что подошел и Ларгентум. – Дерево надо выкорчевывать? - С ума сошла? – опасливо, будто анфорка действительно показывала признаки умственного помутнения, спросил Авак. – Даже если это правда сам Златоцвет, Дереву ни в коем случае нельзя навредить – это серьезно может отразиться что на сталкерах, что на полукровках! - Спасибо за подсказку, Фелликс! Теперь мне точно известно, что с ним делать. - Твою мать, - выдохнула Аксонна. На одной из нижних ветвей Златоцвета сидел, лучезарно улыбаясь, Дираэль. Анфорка сжала зубы: пение принадлежало ему. - Ma che stronzo che sei! (Ну ты и засранец)! – закричал первым, отойдя от шока, Кристофер. – Ты вообще не должен здесь находиться! Ты даже этого не заслуживаешь, pezzo di merda (кусок дерьма)! Тертаррил продолжал улыбаться, слегка покачиваясь на ветке. Его очевидно веселили те страх, досада и злоба, живописно нарисованные на лицах ранжеров. - Полукровкам, которых даже в храм в лучшее время не пускают, слова не давали, - промурлыкал он. Щеки зарычавшего Авиценны покраснели. Он рванулся было вперед, но Ларгентум успел ухватить его за шиворот, не давая сдвинуться с места. - Пусти меня! – рявкнул медик, пытаясь высвободиться. - А ну успокойся, - прошипел Серафим, не сводя глаза с Дираэля. Тот изогнулся, точно змей, вниз по стволу дерева, чьими лозами легко, не хуже сталкера, управлял, сощурил красные огни глаз. - Послушай Фенариуса, - шепнул он. - Ему лучше видно. Серафим не ответил, но задышал судорожней и почему-то обхватил себя под грудиной свободной рукой. - Зачем тебе Златоцвет? – крикнул Авак. – Зачем тебе гибель триллиардов ни в чем не повинных душ? Дираэль разразился громоподобным, отражающимся от сводов пещеры уродливым эхом смехом. Никто его не одернул: этот смех попросту ошеломил ранжеров. - Нет в мире невинных, - стол же оглушительным шепотом ответил Тертаррил, всаживая в толстую кору Златоцвета когти, и медленно повел ими вниз. Из царапин тут же засочилось что-то темно-сиреневое. - Каждый в чем-то виноват. Даже вы. Из-под сени Златоцвета вышли двое. Один из них был облачен в тяжелый серебристый доспех, включая непроницаемый шлем, очень похожий на тот, который носил Дираэль, но более архаичный по сборке, с сияющими оранжевыми огнями в прорези для глаз. В руке нового Тертаррила был огромный цеп с шипастыми, заляпанными старой кровью цепями и билами, что повествовало о его славе крушителя чьих-нибудь костей. Различались и темно-лиловые, и грязно-коричневые, и индиго-сливовые, и ультрамариново-синие пятна крови. Вторым "гостем" оказалась бледная женщина в черной коже, безоружная. Что-то было не так. Ларгентум, едва они приблизились, приглушенно зашипел, отпуская Кристофера, и попятился назад, как попятились Дайвер, сам Кристофер и Авак. Аксонна никак не могла избавиться от чувства, что это какая-то постановка, иллюзия, это сбивало ее с толку. - Убери лишних, Алукард, - прозвучал, точно приговор, голос Дираэля. Гигант с цепом поднял руку и распорол воздух чарами, и в ранжеров полетел шквал клинков. Первым порывом Аксонны было бежать, но четкий, громкий окрик Ларгентума тут же прогнал это желание, и в две силы они выставили перед собой единый, мощный щит. Клинки вонзались в него и рассеивались, пока Дайвер, Элу, Авак и Кристофер под крики Ларгентума рассредоточились и бросились в атаку. Алукард разорвал заклинание, и все трое - он, Дираэль и Лилит - ринулись навстречу. Авак и Дайвер избрали себе в противники Алукарда. Рыча, словно разъяренный медведь, тот атаковал и своим цепом, и колдовством. Дайвер с визгом уколотого в бок поросенка уворачивался от огромной шипастой сферы, вполне способной одним ударом разбить его по костям, Авак вооружился сплетенным из свежих лоз щитом и подобранной простой сухой ветвью, которой орудовал, как глефой, и блокировал летящие градом ледяные шипы и стрелы из темной энергии, а попутно стремился углядеть слабое место Тертаррила, но тот был словно цельнометаллическим, без единой прорехи. Изворачиваясь и мельтеша, Дайвер попробовал свалить гиганта с ног, но лишь отшиб собственные, пытаясь его подсечь, и едва не получил цепом по лицу, острые шипы чудом оставили на скользнувшем совсем рядом лицу марона пару царапин. Пока что выходила полная ничья, но у Авака начинали дрожать руки, а Дайвер начинал задыхаться, в то время как Алукард продолжал швыряться заклинаниями и выматывать противников. Явно опытный боец, он превосходно блокировал не только удары, но и элементальные сферы, и даже исполнил придуманный некогда лично Ларгентумом прием, словно давно его знал. Увидевший такое Дайвер судорожно соображал, откуда Алукард мог его знать, но даже когда марон несколькими зачарованными в лед-девять ножами все-таки смог пробить тоже явно непростой доспех Тертаррила, то те не встретили плоти и крови. Алукард был нежитью. Кристофер и Элу пытались отбиться от Лилит, которая была столь же проворна, как и Дайвер, а ее когти на руках были так же остры и крепки, как у рыси. От пламени ругающегося во все горло Элу она легко уклонялась, как и от электрического хлыста Кристофера, с которым тот управлялся не хуже надзирателя в пыточной. Помимо этого, даже когда Элу чудом попал по ее лицу объятым пламенем кулаком, а Кристофер, подсобя, тут же стянул Тертаррилицу хлыстом, та, хоть и дергалась от пронзающего ее тока, не изменила странно пустого, безжизненного выражения красивого белого лица. Обескураженные этим ранжеры и не заметили, как в них полетели ледяные копья, что швырнул в них Дираэль, и прежде, чем они успели что-то понять, Кристофер и Элу оказались пришпилены, точно насекомые булавками, к одному из громоздящихся повсюду корней Златоцвета, а Лилит, стряхнув с себя хлыст Авиценны, поспешила на помощь Алукарду. Дираэль, с легкостью и жаждой хищника парирующий что кажущиеся для него скорее помехой, чем угрозой, атаки Аксонны, что четкие, выверенные и мощные заклинания Ларгентума, смеялся от души. Он легко стряхивал с себя слабые чары анфорки, которыми она пыталась хоть как-то его запутать, незримым и неуязвимым щитом отражал веера астральных клинков, молнии толщиной с руку и кометы из темной материи, что швырял в него Серафим, и искренне забавлялся этой дракой. Ларгентум прекрасно понимал это, понимал, что, стоит развлекательному элементу пропасть, крайне привередливый на оные Дираэль перестанет с ними играться. И он понимал, что первым делом он устранит того, кто развлек его наименьше. А точнее, ту. И если шансы выжить лично у него, у Дайвера с Аваком, теперь вынужденных сражаться с Лилит и Алукардом один на один, и даже у пришпиленных к корню Златоцвета и потерявших сознание Кристофера и Элу хоть небольшие, да есть, об ученице, едва-едва притронувшейся к своей силе, сказать это было бы на редкость грустной шуткой. - Чудный день! - прошипел в лицо Фенариусу Дираэль, сцепив с его сотканным из астральной материи клинком своего Кровавого Ворона, пока Аксонна брыкалась в стянувших ее лозах неподалеку. - И мой план наконец исполняется, и вы пришли мне кровь разогнать. Как жаль, что прольется только ваша. Они не ровня мне, и ты это знаешь, - прошептал он почти заговорчищески, лаская воздух свободной рукой - то все туже стягивались, душили корчащуюся на земле Аксонну лозы. - Но ты... почему ты сдерживаешься? Почему не даешь себе карт-бланш? Неужели я недостаточно истерзал твою душу? Неужели тебе нужно еще? - опустился голос Тертаррила почти до инфразвука, практически неразличимого за впивающимся в разум диссонансом Ворона и астрального лезвия. - Ах ты ненасытный. Когти его сжались, и Аксонна наконец закричала в голос, уже потерявшая последние силы. Ларгентум дернулся, и Дираэль, резко разжав хватку душивших анфорку лоз, отшвырнул сталкера от себя притянутым к себе хлыстом Кристофера, который в его руках раскалился добела. - Знаешь, Фенариус, думаю, я должен тебя за это поблагодарить, - весело сказал Тертаррил, откидывая хлыст в сторону, пока Лилит ногой проверяла лежащего в палой листве без движения Дайвера, а Алукард неторопливо шел к Дираэлю с неистово извивающимся в его каменных руках Аваком, которого почему-то не тронули. - Ты сделал всю работу за меня. Кровь последнего колена рода Алонайта прибыла в это священное место в тот самый день, когда он даровал сталкерскому народу самих их себя. У нас есть объект, у нас есть субъект, и у нас даже есть зрители! Мы в восхищении, в восхищении! Алукард перехватил Авака одной ручищей под голову, обнажая горло, а второй - под грудиной, и Дираэль, провернув в пальцах Ворона, приблизился, с искрящейся рубиновой восторженностью заглянул в яростно блестящую сталь глаз сталкерского принца. - Ты же знаешь, да? "Ассоциация и с полным своеволием, отождествление и с сознательным решением, и с тончайшим мотивированием наших поступков, и с осознанной необходимостью". Всегда находил эти строки самыми... треволнующими. Ведь и правда, где-то там... - промурлыкал он, под сдавленный крик Авака вскрывая ему горло проклятым клинком. - Там... на краю мира, разума, тела... наступает слияние и мига... и вечности... и ее, столь драгоценной для вас, столь сладостной, столь, казалось бы, естественной... Ларгентум, сотрясаемый крупной дрожью, с трудом поднял от влажной, пахнущей перегноем и кровью голову. Крик Авака разрывал барабанные перепонки, и он, хоть знал, хоть и рвался сделать хоть что-то, не был способен шевельнуть ни мускулом. - ...свободы, - выдохнул Дираэль. И тут произошло сразу несколько вещей. Блеснул взметнувшийся в воздух хвост хлыста и, обхватив Дираэля за руку, резко дернул назад. Крик Авака достиг пика, и вдруг тело его издало слепящую, стегнувшую по глазам не хуже того самого хлыста волну золотого света, откинув Алукарда и Лилит и вжав в землю упавшего Дираэля. Сталкерский принц парил в метрах двух от земли, на огромных белоснежных, издающих каждым перышком то самое сияние крыльях. На нем больше не было ни царапины, а на груди его ясно обозначился обрамленный золотистой оправой ярко-зеленый квадратный камень, чем-то очень напомнивший Аксонне звезду на доспехе Алаэнора. Дираэль, кое-как поднявшийся, издал полный ярости крик. Авак решительно взмахнул руками, посылая от себя новую волну света. С треском лопнули в мелкое крошево ледяные копья, пришпилившие Кристофера и Элу, и те рухнули оземь, судорожно хрипя и хватаясь за грудь, но раны уже полностью зажили. Дайвер, пока не поднявшийся, с раскрытым от восторга ртом смотрел на Авака, Аксонна, все еще сжимающая подобранный хлыст Кристофера, исподлобья глядела на Дираэля. Ларгентум тоже поднялся, наконец сумев дышать, и вновь вооружился астральными клинками, готовый вернуться в бой, но Авак позаботился и об этом. Новое движение, и сами корни Златоцвета, оглушительно треща, вырвались из земли многотонными змеями и схватили Дираэля, Алукарда и Лилит, хоть и недостаточно для того, чтоб убить, но так, чтобы они не причинили никому вреда. - Кровь последнего колена рода Алонайта, все правильно, - произнес Авак, аккуратно спускаясь на землю и подбирая сухую ветвь, которая подсобила ему с Алукардом. - И эта самая кровь течет в самой этой земле, в каждом листике этого великого древа, в каждом потомке Алонайта, будь он чистокровка или полукровка. Как свободен от забвения наш предок Алонайт, так и мы свободны от смерти, что ты несешь, Дираэль. И всегда будем. - Это мы еще посмотрим, дорогой мой принц, - нехорошо усмехнулся Дираэль. Корни, в которых он находился, оглушительно затрещали, и он, Алукард и Лилит тотчас же исчезли. - Да, - улыбнулся пустоте Авак, касаясь ветви обеими руками, и та тотчас же зазеленела, обвилась крепкими зелеными лозами и раскрыла на самом верху огромный малиновый цветок. Сталкер повел новым посохом, и корни Златоцвета вновь впились в растревоженную землю. - Посмотрим.