***
В Мидгаре царила кромешная ночь. Яркие фары автомобиля едва освещали несколько метров дороги перед собой. Водитель полушепотом ругался себе под нос – Винсент едва различал отдельные пассажи на тему разбитой дороги и "чертовой кротовьей норы", но не вслушивался. Нижний уровень Мидгара и в дневное время был сумрачным местом, а уж ночью, без уличного освещения, вывесок, огней домов... Зато эта "кротовья нора" была самой короткой дорогой к бывшему центральному, непомерно разросшемуся, словно раковая опухоль на теле мира, зданию Шин-Ра. И дорога интересовала Винсента куда больше, чем бормотания водителя. Темнота за окном не была преградой для его глаз – здания, мимо которых осторожно проезжал служебный автомобиль, были видны отчётливо и полно. Пустые провалы тёмных окон мёртвыми глазницами провожали нежданных гостей. Тьма не боялась даже света фар, рассекающих её надвое – она нехотя отступала, оседая под колёсами, но тут же смыкалась за бампером, возвращая себе свои незыблемые права на брошенный город. И если верхние уровни ещё были освещены яркой пеленой лунного света, то внизу даже сам воздух, казалось, был плотным и тёмным, как слежавшаяся в углу подвала вековая пыль. Ни звука, ни малейшего ветра, даже разлетающиеся из-под колёс камни и осколки падали где-то за освещённым пятном дороги совершенно бесшумно. Покинутые строения по обеим сторонам дороги выглядели так сиротливо, что даже тьма не могла скрыть их одиночества. Винсент не мог назвать это красивым. Одинокий, зримо тоскующий, Мидгар не был разрушен и не скалился обломками стен – он просто перестал жить, замерев в своем посмертии. И можно было подумать, что он ждёт кого-то. Тех, кто однажды всё-таки вернётся, или кто наконец разрушит его до основания, стирая с лица земли призраки домов вместе с их мрачной памятью. Почти как я сам, подумалось Винсенту, вызвав неуловимую саркастическую усмешку. Со стороны это могло показаться забавным – человек, который должен был быть мёртв по всем правилам и законам, но мёртв не был, нарушал покой огромного, величественного города, который не должен был быть мёртвым, но был им. Величие Мидгара должно было обеспечить ему долгую жизнь, но у Судьбы всегда и на всё имелись свои планы. Машина вошла в новый осторожный поворот, нырнув в туннель, как в бездонный чёрный колодец. Это путешествие не было приятным ни для кого – Винсент предполагал, что и водитель, и сидящая рядом Джулия, не испытывают восторга от пейзажа за окнами. Впрочем, ему это было без разницы – он подчинялся своему долгу и своим целям, и остальные должны были руководствоваться тем же. Туннель сменился широким проспектом центрального сектора. Свет фар вновь принялся выхватывать из темноты фасады домов и пустые дорожные разъезды. Когда-то очень давно, еще до повсеместного введения Мако энергии в обиход населения всей планеты, вдоль этого проспекта тянулась зелёная аллея. Винсент и не узнал бы эту территорию, если бы чудом уцелевшая вывеска у ворот не мелькнула перед его глазами. Там в глубине, за воротами, ещё стоял образовательный корпус, в котором он доучивался последние два класса старшей школы... Боги, сколько же лет назад это было? Наконец машину тряхнуло на железнодорожном переезде у центральной станции, и через минуту они въехали на парковку бывшего головного офиса Шин-Ра. Винсент, наконец, отвлёкся от мрачного созерцания каменных джунглей. Приступы меланхолии давно уже стали его вторым "я", но в последнее время это всё больше раздражало воскресшего Турка. Давно бы уже стоило сосредоточиться на другом: хотя бы на ощущении окружившей их незримой опасности. Сам он едва ли боялся укрывшихся внутри покинутых помещений потенциальных врагов, но уязвимая машина, водитель, и ещё женщина... Винсент покосился на, о чудо, наконец-то замолчавшую Джулию, и та чуть натянуто улыбнулась в ответ. Её, очевидно, тоже тяготила обстановка, хоть она и хорохорилась, без умолку болтая, чтобы успокоить себя. ― Приехали, сэр, ― доложил водитель и полуобернулся, оценивая взглядом своих пассажиров. ― Буду ждать здесь, постарайтесь вернуться поскорее. Автомобиль встал на единственном удобном месте – прямо перед входной лестницей в здание, на небольшом освещённом пятачке асфальта. Неоновый ромб вывески Компании всё ещё тускло мерцал в полумраке, кое-как разгоняя тьму, но после сплошной черноты нижних уровней даже этот свет казался огромным и ярким. Знакомый логотип притягивал взгляд и одновременно воскрешал в памяти целую вереницу событий. Винсент некстати вспомнил, как в его время было модно делать татуировку с этим логотипом, в знак самоотверженной верности Компании. Интересно, остался ли в живых хоть кто-нибудь из его прошлого, из всех тех людей, кто преданно приносил себя на алтарь монопольного монстра? И был ли шанс увидеть хотя бы одну такую татуировку сейчас, когда забыв о всей пользе, принесённой Шин-Ра, люди помнили исключительно о глобальным кризисе, рождённым её алчностью и слепотой? Что ж, им всем придётся постараться, чтобы вернуть Компании честное имя, или хотя бы загладить всё то, что было сделано в прошлом. Для этого Винсент находился здесь сегодня и он намеревался выжать из поездки в старый офис всё, что только сможет. Джулия, обогнув машину, прижалась к Турку, обхватив его за локоть, и тоже вскинула голову. Красноватый неоновый свет облил её неестественным румянцем, а распущенные волосы превратил в расплавленную алую медь. Страх и восторг смешивались в её лице, и Винсент, испытав отчего-то вину, высвободился из её объятий, зашагав вверх по лестнице. Что ж, Мидгар мёртв, и Винсент тоже, и поэтому они несомненно должны были поладить. Они спустились на подземный этаж через эвакуационную лестницу. Вызывать лифт, конечно же, было дурной идеей. Судя по живой вывеске на улице, автономные генераторы электричества ещё функционировали, но Винсент понятия не имел, много ли Мако-энергии осталось в них и не заклинят ли они в первую же минуту от неожиданной нагрузки. Темнота провожала людей таинственным полушёпотом. Под потолком кое-где гудели старые люминесцентные лампы аварийного освещения, мигали датчики движения и светодиодные огоньки автоматических видеокамер, но выделенной генераторами мощности не хватало даже на то, чтобы проводить посетителей движением объектива. Джулия вновь прижалась к Винсенту, очевидно, уже девяносто девять раз пожалев, что сюда забралась. Одной рукой она так сильно сжимала его предплечье, что если бы под рукавом зимнего пиджака Валентайна была живая мягкая плоть, а не стальной наруч защитной перчатки, женщина бы оставила на ней десяток плотных синяков от впившихся до побеления кончиков пальцев. Что-то шуршало и потрескивало со всех сторон, заставляя её вздрагивать вновь и вновь. Но Винсент уверенно шагал вперёд, не оглядываясь и не прислушиваясь к посторонним звукам, и рядом с ним Джулия находила мужество, чтобы так же раз за разом переставлять ноги по гулкому каменному полу. Один раз им обоим показалось, что за ними следует одинокий тусклый огонёк, мелькая на поворотах почти у самого плинтуса стен, но то вполне могло оказаться и нефункционирующей сигнализацией. Винсенту в любом случае было всё равно. У него была цель и он шёл к ней, равнодушно перешагивая через всевозможные тени. Пусть здание и было частично разрушено, и немногие окна оставались в нём целыми, старый Турк знал, что покоящийся под рабочими этажами архив был нетронут. Ведь он являлся сокровищницей Шин-Ра, колыбелью её тайн и местом упокоения любой информации, которая когда-либо касалась дел Компании. Лишь теперь то, что было сокровищницей, стало склепом. А к склепам Винсенту было и вовсе не привыкать. Конечно, большинство цифровых копий хранились у Руфуса, за семью замками и семьюдесятью кодами. Винсент же предполагал, что даже он не знает обо всём, что копилось и собиралось в старом офисе. Не то, возможно, давно постарался бы снести его с лица земли, ревностно охраняя насквозь прогнившие тайны Компании. Эти архивные подшивки копились более сорока лет, всё, что подлежало уничтожению и что тиражировалось тысячными экземплярами, десятки тысяч досье и отчётов, планов и схем, расчетов и финансовых смет, проектировочные документы и служебные записки находились в этих стенах. Всё, что было так или иначе связано с Шин-Ра, всё нашло свой покой здесь, в бесчисленных папках без опознавательных бирок. Винсент без труда разблокировал замки и, распахнув двери, шагнул внутрь. Его встретили длинные, уходящие вглубь огромного зала, ряды деревянных и металлических стеллажей, книжных шкафов и полок, а под ними приземистые бюро, через один заставленные коробками и стальными сейфами, которым не нашлось места на полу. На полках, словно в национальной библиотеке, стояли книги и журналы, покрытые многолетним слоем плотной серой пыли. Тома реестров в твёрдых непрозрачных обложках, скреплённых канцелярским степлером, покоились на высоких этажерках, укреплённых под самым потолком надёжными стальными рейками, подшивки папок с административными делами грудились кучей на длинных низких столах, расставленных рядами вдоль стен. В плотных металлических коробах с полками-разделителями находились архивы то ли ежегодных, то ли ежемесячных толстых регистрационных журналов, сшитые надёжной капроновой нитью по несколько экземпляров. Пластиковые опорные папки, забитые рукописными и печатными бумагами, стояли даже на полу под шкафами, куда просто не влезли, но не в беспорядке завала, а в организованном хаосе, разобрать который с ходу всё равно было проблематично – количество их оказалось пугающе огромно. Винсент знал всё это, потому что и сам когда-то отработал в архиве четыре месяца – обязательная программа ознакомления любого Турка с индивидуальной спецификой многочисленных отделов Компании. И вот всё это – всё, до последней бумажки – вновь предстало перед его глазами. Винсент был более чем уверен, что и его докладные и отчётности, которые он приносил в кабинет начальства в бытность свою оперативником, тоже покоятся здесь – где-то среди всех этих тысяч страниц, потому что пропадать бесследно в Шин-Ра не умело ничего, если ему не помогали. А исчезать отпискам рядового Турка уж точно было незачем. Сохранностью архива озаботились на совесть – воздух был достаточно сух, чтобы не деформировать бумагу, и достаточно влажен, чтобы не иссушать её до состояния пергамента. Под потолком ещё слышался ровный гул принудительной вентиляции. Винсент удивился бы скорее его отсутствию, чем наличию – добросовестность была присуща всем зданиям Компании, какую бы функцию они не выполняли. Подвал не являлся исключением – длинный, тянущийся на милю вглубь, и заполненный бумагами до отказа, он представлял собой надёжное хранилище, которое могло пережить что угодно. Даже попадание ракеты прямо в основание билдинга. Но осмотревшись, Винсент с сожалением подумал, что поторопился миновать малый информационный зал, и понадеявшись на удачу, сразу решил спуститься сюда, в центральный архив. Здесь действительно хранилось всё, что можно было вообразить искателю, но даже у тайн с истёкшим сроком годности есть свой срок годности. Теперь мало кому будет интересно знать, какой подагрой страдал отец Артура и что печаталось в первых выпусках листовок, приглашающих обывателей выбирать услуги Шин-Ра. И уж точно никому не нужны расписания, планы и отчёты простых сотрудников, которых, нетрудно понять, здесь было абсолютное большинство. Винсент задумчиво качнулся с пятки на носок, обозревая пространство перед собой последний раз, и решительно развернулся к выходу. Делать тут ему было нечего. Следовало бы отправить сюда пару десятков архивариусов, дабы они привели здесь всё в порядок. А до тех пор он попробует получить те же самые данные куда меньшими затратами. Свет за его спиной выключился автоматически и Джулия, всё пытавшаяся высмотреть что-то из-за его плеча, разочарованно вздохнула. Наверняка она уже нацелилась поживиться парой любопытных секретов, но Винсент невозмутимо дождался пока она перешагнёт порог и запер тяжёлую дверь старым ключом-картой. Несмотря на годы неиспользования, охранные и аварийные системы функционировали отлично. ― Откуда у вас ключ от этих дверей? ― полюбопытствовала женщина с хорошо замаскированной завистью. Винсент счёл вопрос риторическим, но всё же решил ответить. ― У меня есть ключи от всех дверей, ― это являлось его должностью и его обязанностью. У него имелся доступ ко всем тайнам и ко всем исследованиям официальной стороны Шин-Ра, но ирония была в том, что ему и собственные тайны слегка осточертели. Владея информацией, можно было контролировать весь мир. Ценг же умудрился найти среди всех людей на планете именно того, кому эти секреты оказались безразличны. Они вернулись в малый информационный зал на минус первом этаже, и Джулия, слегка ободрённая тем, что свет здесь был куда ровнее и ярче, заулыбалась, рискнув-таки отпустить предплечье Турка, за которое неосознанно то и дело ухватывалась. Возвращение к свету и открытому пространству придало ей уверенности – их всё ещё никто не съел. Джулия почти беззаботно сбросила пальто на стул и, оценив окружение, уверенно полезла в висящий на стене распределитель. Прежде чем Винсент решил её остановить, аварийные огни мигнули и сменились более привычным жужжанием ламп дневного освещения, озарившим весь зал неожиданно ярким светом. ― Аварийного бесперебойника нам не хватило бы для питания компьютеров, ― пояснила Джулия сразу, выныривая из-за щитка распределителя и вытирая руки от пыли салфеткой. ― А ковыряться в блоке мне лень, да и времени много ушло бы, пока определишь, что куда ведёт. Вперёд, мистер Турк. Поживимся чужими тайнами! ― она подмигнула Винсенту и восторженно улыбнулась, демонстративно довольная собой. ― Спорю, вам точно не хочется встретить старость в том сборище бумажного хлама! Винсент внутренне рассмеялся и кивнул головой. Да, он видел девчонку насквозь, и кому-то другому показалось бы безответственным вести её за собой, но сверхъестественная часть его души точно знала, что ей можно верить. И более того – доверять. Подобные чувства давно стали для Винсента роскошью, и ему пришлось научиться определять их безошибочно. Пусть женщина использовала его, преследуя свои цели, но помехой для его дел она точно стать не могла. Усевшись за один из рабочих столов и включив компьютер, Джулия немедленно приступила к активному шпионажу. Длинные пальцы с дробным стуком бегали по клавиатуре, формируя запросы. Винсент всё же посчитал необходимым предварительно получить информацию о состоянии подключённых к системе генераторов. ― Два часа, ― сообщил он вслух, оценив состояние шкалы энергии. Женщина сердито хмыкнула, но не стала терять времени на перепроверку. Винсент и не рассчитывал на то, что подземные автономные генераторы вообще функционируют. Но обозрев фронт работ, осознал, что исправные компьютеры серьёзно приободрили его дух. Вся информация обязана была иметь цифровые копии. А пароли подобрать было гораздо проще, чем, как верно заметила мисс Хайт, встретить старость в архиве. Винсент намеревался использовать все шансы, что так удачно предоставила ему Судьба. Неприветливая система данных, едва загрузившись на мониторе, непреклонно потребовала коды доступа: личный и операционный, присвоенный каждому Отделу персонально. Винсент вскинул бровь – для него это было новшеством. Сейчас такое уже не использовали, а тридцать лет назад – ещё не придумали. Курсор личного пароля мигнул ещё пару раз, а затем поплыл вперёд, оставляя за собой буквы и иероглифы, складывающиеся в полное имя Президента Артура Шинра. Его Винсент помнил досконально. Операционные коды, открывающие доступ в любой отдел Компании, он не знал, но ведь Президенту требовался не частный, а полный контроль всех данных. А значит и код у него был свой, личный. Который не мог знать никто, кроме него самого. Винсент хмыкнул и ввел в окно пароля несколько цифр. Ещё утром их прислал ему Ценг смс-кой. Есть ли в Компании тайны, о который не знает этот вутаец? Одна из четырёхзначных дат соответствовала году рождения сына Артура, другая неожиданно совпала с годом смерти Винсента. Третью Винсент не опознал, но очевидно, она так же что-то значила для старого Президента и забыть её он не мог даже за годы неиспользования своего пароля. Система на несколько секунд зависла, подгружая библиотеки данных, и мигнув, раскрыла перед Винсентом все свои засекреченные недра. Увлечённый просматриванием реестра файлов, он вдруг осознал, что Джулия, до этого лишь бормотавшая себе под нос, оказывается разговаривает с ним. Ничуть не смущаясь отсутствием ответного внимания. Возможно, ей так привычней работалось, и Винсент не стал её одёргивать, но за следующие полчаса осознанного прислушивания ему поведали о семейных драках с сестрой на фоне вечного соперничества, и не менее боевой юности в школе и колледже. В детстве рано выявившая склонность к технике и электронике, Джулия, оказывается, собрала своё первое радио в шесть лет, а в двенадцать научилась отслеживать течение Мако под землёй с помощью лично сконструированного передатчика, запатентованного в том же году и пущенного на поток производства финансами Компании. Она вполне гордилась тем фактом, что немало послужила Шин-Ра в их деятельности по оснащению мира Мако-энергией, и некоторое время работала под непосредственным начальством мисс Скарлет. Хотя конфликт интересов довольно быстро развёл их в разные стороны и Джулия начала работу над созданием собственной отрасли исследований, которая впоследствии позволила ей подать запрос на организацию нового отдела, направленного исключительно на техническое оснащение энергетических Мако-станций. Винсенту почти не мешала её болтовня. Кое-что он и так знал, прочее не было столь уж важно. Однако, поддавшись внезапной мимолётной мысли, Винсент свернул файл с перечнем вошедших в директорат ранней Шин-Ра Мидгарских чиновников, над которым размышлял всё это время, и вбил в запрос поиска досье на доктора Хайта. Поисковик отобразил полтора десятка файлов, Винсент выбрал подходящий и открыл. На фотографии старому профессору было не больше тридцати и он казался весьма приятным мужчиной. Винсент хмыкнул, вспоминая, что приятным он не был ни в тридцать, ни в пятьдесят, когда официально заключил договор с Компанией посредством всё того же Валентайна. Однако досье сообщало, что доктор в неполные восемнадцать женился и счастливо прожил в браке тридцать один год. Так и сообщало – счастливо! Ведомый желанием взглянуть на отважную женщину, терпевшую Хайта столько лет, Винсент пролистал досье вниз, минуя длинный перечень профессиональных заслуг профессора. И замер. Некая Джулианна Хайт, урождённая Ходжо, родилась и выросла в семье обеспеченного Мидгарского писателя, вместе с младшим братом и сестрой. Училась, работала, вышла замуж... Ничего примечательного в её биографии не было, но Винсент, подавляя отчаянно неприятное чувство, пролистал до конца. Прилагающееся фото было чёрно-белым, да к тому же нечётким, но Винсент внимательно изучил его взглядом и откинувшись на спинку кресла, искоса посмотрел на Джулию. Молодая женщина, бегая глазами по строчкам на экране, всё так же продолжала отстранённо рассказывать про свои успехи и неудачи, покусывая губы и время от времени сладко улыбаясь собственным воспоминаниям. Почувствовав взгляд Турка, она полуобернулась и довольно хмыкнула. Под левым глазом, в тени длинных ресниц, виднелись две едва заметные родинки. Чёрно-белое фото на экране компьютера не передавало таких мелких деталей, но они фигурировали в словесном описании прикреплённого к досье свидетельства о смерти, в опознавательном заключении экспертов, вместе со снимками автомобильной аварии, послужившей тому причиной. Винсент задумчиво сузил глаза. Темноволосая и темноглазая Джулия смотрела на Винсента с цифровой фотографии, и он снова ощутил необъяснимый трепет. Судя по её досье, миссис Хайт умерла бездетной, но между тем, точная её копия сидела в пяти шагах от главы Турков и загадочно покусывала губу, глядя в монитор. Винсент отвернулся и на миг прикрыл глаза, сделав себе мысленную отметку вернуться к этому позже. Это было важно, это было весомо, в этом стоило разобраться, но не во время текущего задания. А первым правилом любого руководителя было и оставалось умение фильтровать информацию и правильно расставлять приоритеты. В данный момент происхождение наследниц профессора Хайта не имело значение, а значит... Резкий скрежещущий звук заставил Винсента вздрогнуть от неожиданности и дёрнуться в сторону. Но это лишь ожил принтер, механически засасывающий в своё нутро листы посеревшей от времени бумаги. Джулия стремительно копировала какие-то данные на отдельные файлы и отправляя их на печать, словно торопилась успеть до запрещающего окрика. Быстрые пальцы так и порхали над клавиатурой, будто принадлежали знаменитой пианистке, исполняющей удивительно сложную увертюру. Грация и кокетство несомненно были её вторым "я", но Винсент давно не вёлся на столь демонстративное обольщение, и снова отвернулся, выискивая глазами в досье на экране ряд сопроводительных ссылок. Миссис Хайт, урождённая Ходжо. Это не могло быть простым совпадением. И действительно не стало им. Мысленно обругав себя, Винсент поддался желанию уточнить чуть больше, чем следовало бы, и запросил ещё один документ, пообещав себе закрыть его как только убедится в нерадостной догадке. Он ведь уже почти забыл, каково это – быть любопытным и своевольничать, принимая решения по зову сердца, а не рассудка. И разумеется, пожалел о том, что вспомнил. Мистер Айзек Ходжо. Родился и вырос... Вместе с двумя сёстрами... Начало нового досье отличалось от предыдущего лишь местоимениями и незначительными фактами. Учился в национальной медицинской Академии, закончил с отличием, номинирован на гранты, премии, вёл исследовательскую работу... Винсент хотел всего лишь убедиться в своей догадке и вернуться к нужному ему списку, но внимание его цеплялось за каждое слово, а память, вне его воли, стремительно подбрасывала подтверждения каждому факту, которым сам Винсент когда-то стал свидетелем. Когда ему было семнадцать, и он ещё не думал о карьере Турка, все СМИ Континента трубили о том, что некий гениальный учёный после сенсационной публикации исследований был приглашен в Научный Отдел всемирной энергетической Компании, и даже его отец тогда лестно отозвался о молодом Ходжо, отметив его похвальную целеустремлённость. Излагаемую далее информацию, Винсент только пробежал глазами, выхватывая отдельные слова и не задерживая их в памяти, со всё большим напряжением отмечая, как натягиваются в его душе невидимые струны. Это заставляло его нервничать. Всё последующее он и так знал, даже больше, чем было написано. Больше, чем мог бы рассказать кто-то другой, непосредственно контактировавший с Ходжо и рискнувший дать ему характеристику. И многократно больше того, чем хотелось бы самому Винсенту. Наконец внутренний диссонанс из злости и отчаяния одержал над ним верх, и Винсент нервно отозвал запрос. К чёрту Ходжо, здесь он не ради него. Перед ним опять развернулась страница с полным перечнем инвесторов и меценатов, на котором он попытался сосредоточить внимание, прогоняя из мыслей отголоски прошлого, так некстати потревоженные внезапным любопытством. Здесь были те, кто основал начальный фонд для всестороннего роста и развития Компании, с различным акционным и вексельным процентным соотношением для каждого участника. Сформированный ими директорат довольно быстро распался из-за желания каждого его члена перетянуть одеяло на себя, и Компания перешла в единоличное управление. Но список имён и званий, перемежавшийся с обязательным досье на каждого, кто стоял у истоков, был довольно любопытен. В частности, внимание Винсента привлекла занятная сноска, из которой он со странным удовлетворением заключил, что при достижении некоего порога финансовой независимости, практически со всеми лицами, принявшими участие в формировании начального фонда, случались различные несчастные случаи, настолько же не связанные друг с другом, как и с самой Компанией. Причины их описаны были скудно, но Винсенту хватило и беглого упоминания. Многое из упомянутого он проделывал и сам, так что у него не было абсолютно никаких заблуждений на тему того, кто же помогал пресловутым случайностям так вовремя случаться. Компания не могла позволить себе иметь нахлебников, которые считали себя выше неё и думали, что Шин-Ра обязана им. Все, кто каким-либо образом был причастен к монополисту Континента, в первую очередь должны были помнить о том, что это они зависят от Компании, а не наоборот. И напоминания об этом как раз умещались в столь интригующей сноске как предупреждение для всех остальных, кто прекрасно понимал произошедшее, но не вмешивался в виду своей разумности. Оставшиеся без сносок имена заинтересовали Винсента не меньше. Насколько он понимал, это были те люди, кто вовремя вышел из игры, кого выбили более удачливые конкуренты на право завладеть в будущем таким сладким пирогом, как создающаяся мегакорпорация или же те, кто остался верен и скромен, чтобы не получить себе место в чёрном списке. Они не особенно успели нажиться и потому не привлекли внимания надзорных служб. Но смогли вынести свои имена на передовицы газет и получили довольно большую известность, которая в свою очередь позволила им вознестись ещё выше, обеспечивая себя состоянием и безбедным существованием. Некоторых Шин-Ра продолжала держать на карандаше, но больше в силу привычки. Много лет они никак не пересекались, а уж в последнее время, когда сила Компании сошла на нет, бывшие партнёры и вовсе получили свободу от старых долгов. Винсент задумчиво вскинул бровь, вчитываясь в текст и уже абсолютно забыв о только что терзавшем его бессильном отчаянии. А ещё с некоторыми Шин-Ра наоборот, имела самые тесные связи до последнего. И связи эти были таковы, которые не разглашают даже самым близким друзьям. Подробность здесь не фигурировали, но их можно было прочесть между строк. Договоры с именитыми виноделами, газетными изданиями, магнатами текстильной промышленности, руководством ассоциации вольных кузнецов и металлургов. На первый взгляд они не несли никакого смысла. Но смысл был. Оставалось лишь понять его. В конверте, который принёс Рено в памятное новогоднее утро, не содержалось конкретных указаний. Разве что пожелания к рабочему процессу. Рекомендации, копии протоколов заседаний оживающей администрации Шин-Ра Билдинга, заметки по реконструкции управленческих веток и планировка смет. Всё, что могло понадобиться для проектировки и расчёта дальнейших действий, которых от Валентайна ожидал Ценг. Город восстанавливался, восстанавливалась сама Компания, и всё это требовало не только денег, но и поддержки населения. Получить её можно было пока одним путём – предоставлением прозрачной отчётности, демонстрацией полнейшего миролюбия и принятием своих прошлых ошибок. Шин-Ра должна была показать, что всё то, что могло опорочить её, осталось далеко позади и теперь Компания готова жить совершенно другой жизнью. Этим и занимался Винсент в данный момент – собирал всё, что могло бы помочь Шин-Ра реабилитировать себя и заработать уважение и деньги. И хотя вот эта конкретная информация вряд ли могла обелить Компанию в глазах горожан, она казалась старому Турку крайне ценной и способной помочь на данный момент. Поиски дополнительных источников финансирования тоже входили в его задание. Счета Компании истощались не по дням, а по часам: очень много вытягивал город, которым официально управлял Рив Туэсти, но финансировались изменения разумеется за счёт Руфуса. А где-то рядом, оказывается, жили люди, кое-чем обязанные Шин-Ра. Уж что-что, а напоминать о себе должникам Компания умела. Так почему бы не привлечь их сейчас, если они всё ещё живы и благополучны? Так престарелая мать может нуждаться в своих детях, даже нелюбимых, которым она, тем не менее, дала жизнь и возможности к существованию. Эти дети вполне могли бы послужить хорошим примером и позаботиться о восстановлении былой репутации Шин-Ра. Имена, адреса, живые наследники. Деятельность на данный момент. Экономическое благополучие и финансовый уровень. Сохранить. Распечатать. Винсент уже прикидывал, какую службу из своего отдела сформировать для выполнения этого задания. Он сам не заметил, в какой момент его, казалось бы, навеки поселившаяся в душе скорбь по ушедшему, сменилась профессиональным полузабытым азартом. Он был Турком, а бывших Турков не существует. Только раньше он думал, это потому, что из Турков уходят единственно – вперёд ногами. Но теперь с удивлением понимал, что кадровые психологи сорок лет назад ели свой хлеб не зря. Он подходил для этой профессии, а она подходила ему. Работа стала его призванием, как и многих других. Винсент забыл об этом, а сейчас вспомнил. И мог только сдержанно усмехнуться и покачать головой, восхищаясь расчётливым умом заметившего его Ценга, умевшего, как говорили все его подчинённые, просчитывать ходы на десятки и сотни вперёд. Список из копированных имён получился не очень-то большим, но для первых шагов его было достаточно. Что ж, работы предстояло много, но начало было положено и Винсент ощутил такое редкое удовлетворение. К тому же, он теперь вполне мог обозначить себе план дальнейших действий. Кое-чем он займётся сам, заглянув сюда в следующий раз с чётко составленным планом и новым генератором, потому что подключенный к системе уже выдавал сообщение о низком уровне энергии. Быть может задействует проверенных сотрудников старшего, первого набора, которые застали Компанию ещё во времена Мидгарского расцвета. Бумажным хранилищем займутся библиотекари и архивариусы. Списки имеющейся документации будут гораздо полезнее этой самой документации, в беспорядке слежавшейся на полках, а сам он, если будет единолично просиживать здесь штаны, рискует потратить еще лет тридцать, а этого ему совершенно не хотелось. Цокот каблуков отвлёк его внимание. Джулия, тоже несомненно довольная проведённой ею работой, неторопливо поднялась со своего места, подошла к принтеру и принялась внимательно перелистывать свои распечатки. Посеревшая от времени бумага в лотке ещё оставалась, и Винсент тоже направил на печать выбранные документы. Ему хотелось поскорей закончить с делом и вернуться домой. К Сефироту. Мысль о Сефироте заставила его улыбнуться. Наверное, тот ещё не спал, ожидая своего любовника в их квартире. Винсенту снова остро захотелось ощутить на себе его объятья и умиротворённое сонное дыхание на шее. Его героя, демона, знаменитого воителя, проклятие всего мира... Этот самый мир мог думать что угодно. Винсенту было важно только то, что рядом с ним все страхи истончались, а сам Винсент мог вновь ощущать себя живым, нужным, заботливым и нежным, без опасений, что чувства его отвергнут и предадут. Ему нестерпимо захотелось прикоснуться к зажившей уже отметине под воротником, но он одёрнул себя, не желая проявлять такую слабость при посторонних и давать какие-то намёки на наличие у себя личной привязанности. Сефирот ждал его – Винсент знал точно. Ждал сегодня, вчера, месяц назад, годы назад. Ждал всю жизнь, даже если не знал об этом. Но Винсент знал. И этого было достаточно. Ты боишься, что между нами что-то возникнет, или того, что этого как раз и не произойдёт? Винсент знал ответ и на это. По крайней мере, теперь. Принтер закончил печатать. Джулия сунула любопытный нос в готовые бумаги, но не найдя в них ничего для себя интересного, отвернулась. Один из её листов выскользнул из стопки и спланировал на пол, залетев наполовину под соседний стол. Женщина изящно присела и сунула за ним руку в пыльный мрак. Истошный визг мгновенно оглушил Винсента, заметался под потолком, резонируя от стекла и ламп. Бумаги, что женщина держала в руках, разлетелись, словно перья из разорвавшейся изнутри подушки. Не переставая визжать, Джулия как кошка, взлетела на свой стол, уронив клавиатуру. Лицо её было белым от ужаса. Она попыталась перескочить на следующий стол, но споткнулась, и добавив в голос децибел, совершенно не грациозно свалилась вниз, прямо в руки оказавшегося под ней Валентайна. Винсент подорвался с места в тот самый миг, когда женщина завизжала, первым рефлексом выхватив из кобуры на бедре турковский стандартный Глок. Но в следующий момент вернул его обратно – опасности он не ощущал и Хаос внутри него был спокоен, как всегда. Так что, когда в его руках оказалась истошно верещавшая Джулия, он не поспешил спускать её и бросаться невесть на кого в атаку, а довольно грубо тряхнул женщину за плечи, приводя в себя. ― Т-т-там м-монст-т-тр! ― стуча зубами, простонала она, не сводя с тёмного подстолья ошалевшего от ужаса взгляда и дрожащего указательного пальца. ― Или к-к-крыса! ― она предприняла совершенно кошачью попытку извернуться и взобраться Винсенту по меньшей мере на голову, но тот снова тряхнул её так, что у Джулии лязгнула челюсть. Дождавшись, пока она обратит на него полный ужаса и надежды взор, Винсент ссадил её на стул, с трудом удерживаясь от резкого одёргивания. ― Что бы это ни было, от вашего визга оно уже скончалось, ― ему хотелось ругаться и смеяться одновременно, несмотря на то, что мгновенно выплеснувшийся в кровь адреналин обострил ощущения. На миг ему показалось, что он вернулся на сорок лет назад. Очаровательная женщина прижималась к его груди, как к последней защите, и Винсент, молодой и влюблённый, был готов перевернуть полмира, чтобы её взгляд как можно дольше сохранял эту смесь испуга и восхищения. Винсент тряхнул головой, разом излечившись от желания улыбаться. Присев на корточки перед оклеветанным столом, он пристально вгляделся в темноту и побарабанил кончиками железных пальцев по полу. Не то, чтобы он думал, что это действие привлечёт таинственное существо, но движение в темноте заметить было гораздо легче, а значит попытаться обратить на себя внимание всё-таки стоило. С полминуты было тихо, а затем, оправдывая смелые ожидания терпеливого Валентайна, на свет медленно вышло... нечто. В первый миг Винсент понял только то, что это уж точно не крыса. За спиной с присвистом выдохнула Джулия и, судя по звуку, подобрала на стул ноги. Винсент не обратил на неё внимание, поглощённый разглядыванием зашедшего к ним на огонёк создания. Больше всего оно было похоже на большую тупоносую ящерицу, стоящую на задних ногах, и чёрными глазками-бусинками без век на зеленоватой бугристой морде. Отчего-то Винсент был уверен в присутствии у этого странного существа интеллекта, и возможно, вполне разумного. Кроме того, гость был одетым, если конечно старую серую хламиду, кое-как обмотанную вокруг упитанного тельца, можно было считать одеждой. В передней лапе оно держало старый свечной фонарь, за тусклыми стёклами которого метался крошечный синеватый огонёк. Это монстр, понял Винсент. Один из тех, что появлялись раньше из-за большой концентрации остаточных эманаций непереработанного в Мако-энергию Лайфстрима. Появлялись они, конечно, и до сих пор, но куда меньше, и в большинстве своём обладали весьма примитивным разумом. Но некоторые виды отличались сообразительностью и этот, похоже, как раз был одним из таких. Винсент медленно поднял руку к поясу и засунув пальцы под ремень, вытащил из потайной ячейки жёлто-зелёный полупрозрачный шарик материи. Монстр внимательно следил за его движениями, поворачивая круглую голову влево и вправо. Во всём его облике было что-то настороженное и опасное, и Винсент вдруг ощутил внутри себя нечто давно забытое. Он встречал очень мало вещей, способных убить его, или нанести какой-то серьёзный вред, но все его внутренние голоса как один кричали о том, что это смешное коренастое создание могло бы стать как раз тем редким исключением. Винсент протянул ему материю и выжидательно замер, внутренне весь подобравшись для стремительного прыжка. Монстр осторожно сделал шаг к ладони Валентайна и наклонил морду к материи, принюхиваясь и всматриваясь в предлагаемый подарок. Возможно он не собирался нападать, но если бы захотел, Винсенту пришлось бы защищаться так решительно, как будто перед ним по меньшей мере само Орудие. Совершенно не заботясь о сохранности обстановки, если уж к тому подойдёт дело. Пока смешной зверёк обнюхивал протянутую ладонь, внутри Валентайна всё расширялось бьющееся в кончики пальцев понимание, что перед ним сейчас находится одно из самых убийственных существ, порождённых Планетой. Почему и как такое создание может двигаться быстрее него, Винсент не знал, но подозревал, что если дело дойдёт до схватки, он выйдет победителем совершенно несоразмерной ценой. К счастью, настороженность монстра проиграла любопытству и он, протянув свободную от фонаря лапу, аккуратно забрал предлагаемый ему шарик материи. Поднял чёрные, ничего не выражающие глаза на Винсента, склонил голову на бок, словно спрашивая, что дальше. Винсент улыбнулся и опустил ладонь, демонстрируя свои мирные намерения и надеясь, что они будут растолкованы верно. Монстр отпустил взглядом лицо Винсента и поднёс лапку с материей к своему большому носу, понюхал ещё раз и спрятал шарик в складках своей хламиды. Легко и сноровисто, словно проделывал это не впервые. А затем развернулся и ушёл обратно под стол, волоча за собой плотный короткий хвост. Смазанное пятно света от старого фонаря медленно потухло, давая понять, что зверёк удалился совсем и возвращаться пока не намерен. Винсент подумал, что очень рад этому. Джулия всё так же сидела на стуле и явно боялась даже дышать, по крайней мере Винсент не слышал с её стороны ни шороха, пока устанавливал контакт с негаданным визитёром. Выпрямившись и развернувшись к ней лицом, он со значением кивнул в сторону выхода. ― Думаю, мы злоупотребили гостеприимством нынешних хозяев. Кто знает, вернётся ли это создание вновь, а материи у меня с собой больше нет. Мисс Хайт быстро кивнула, слезла на пол и поспешила собрать разлетевшиеся бумаги, прижимая их к груди так, словно они могла бы защитить её от недавнего гостя. За листком под столом она не рискнула нагибаться. ― Оно не вернётся? ― полушёпотом спросила она. Винсент забрал свои распечатки из лотка принтера и оглянулся на компьютер, который следовало бы выключить, но решил, что на базу данных резкое отключение питания не повлияет, поэтому не стал возвращаться к своему столу. Спрятал бумаги во внутренний карман пиджака и подумал, что в следующий раз ему понадобится флешка или что-то для переноса цифровой информации, над которой можно было бы поразмышлять в своём кабинете. ― Не хотелось бы. ― Винсент бесстрастно качнул головой и направился к дверям, около которых застыла испуганной статуей очаровательная светлокудрая женщина. Она снова вцепилась в его рукав, лишь только Винсент приблизился, и умоляюще подняла на него глаза, явно предлагая поторопиться. ― Надеюсь, вы остались довольны этим визитом? ― сдерживая улыбку, спросил он и Джулия скривилась в ответ. Видимо, испуг всё-таки был силён, раз уж она на какое-то время утратила тягу к своему излюбленному сарказму и насмешливым колкостям. Винсент едва слышно хмыкнул и вышел из архива, тщательно заперев за собой электронный замок. Вместе с архивариусами и уборщиками сюда необходимо будет направить несколько Солджеров, натасканных на устранение монстров, снабдить их инструкциями и материей, и убедить сперва обойтись малой кровью, а лишь потом, по необходимости, приступать к ликвидации. Всё здание прочёсывать не было нужды, значит обжившим архив тварям будет куда убраться на время разворачивания здесь бурной деятельности. Несмотря на опасность потенциальной встречи, Винсенту не хотелось бы знать о том, что кому-то пришлось прикончить его случайного знакомого только потому, что тот ненароком оказался поблизости.***
Даже если бы техник не сказал об этом, Сефирот догадался бы сам, стоило ему только взять в руки вирт-шлем. Мельчайшие потёртости и царапины на обшивке были знакомы даже наощупь, тысячи раз он брал его в руки до сегодняшнего дня. Один из тех, что использовался в тренировочном зале Шин-Ра Билдинга на сорок девятом этаже небоскрёба. Старые воспоминания снова кольнули в виски, но Сефирот только саркастично усмехнулся. Удивляться тому, что в голову лез негатив не приходилось – приятных воспоминаний в его жизни было гораздо меньше, чтобы они пробивались из-под толщи памяти при удобном случае. Однако, это всё же было почти встречей со старым другом. Сефирот погладил пальцами выступающую часть визора, откинул со лба чёлку и медленно надел шлем. Даже программное обеспечение вирт-реальности было тем же, разве что несколько облегчённым. Сефирот не увидел некоторых расширенных функций вроде подключения к другим членам команды или моделирования окружающей обстановки под различные пейзажи. Впрочем, как раз последнее Сефирот никогда и не любил, поэтому сожалеть не стал. ― Несколько противников смогут подключиться к одному полю? ― спросил он на всякий случай, уже вслепую, занятый прочёсыванием настроек для индивидуальной тренировки. ― Едва ли, ― ответил незримый техник. ― Было решено заблокировать многопользовательский режим. Статистика отчётов показала, что каждый третий бой вызывал слишком большой износ оборудования. Руководство посчитало, что в нынешнее время это слишком расточительно. Возможно, в будущем, эти параметры и восстановят, но пока тренировки возможны только в монорежиме. Сефирот кивнул, отвлечённо перебирая пальцами по виртуальной клавиатуре. ― Верно. С живым противником лучше сражаться без этого антуража. Хотя он вдруг подумал, что можно было бы притащить сюда Валентайна и посмотреть, чего стоит его охранник в ближнем бою. Без риска нанести ему увечье, чем Сефирот довольно часто грешил раньше. Действительно, в горячке боя не всегда вспоминается о том, что в руках тупой тренировочный меч, а противник – один из твоих подчинённых, который ничем не виноват перед тобой, кроме того, что волею жребия оказался напротив. Но это всё равно было лучше, чем развалить его надвое, если тот пропустит удар. А лучше виртуального боя в таком случае, пожалуй, и вовсе ничего не было. Желание испробовать Валентайна не только в постели, но и в ринговой схватке, посещало его давно. Сефирот был уверен в исключительности Турка ещё с момента знакомства в Северном кратере, он помнил, как Валентайн может производить впечатление, но испытать это вновь и уже непосредственно на себе, Сефироту определённо хотелось. Он привык быть среди лучших, сильных и верить тем, кто был достоин его доверия – Винсент был достоин, и этим хотелось любоваться. ― Может, вы поговорите с Президентом Шинра? ― почти стеснительно попросил техник, про которого Сефирот уже забыл, мысленно представляя себе увлекательные картины и попутно изучая программное обеспечение тренажёра. Он наконец нашёл уровни сложности и теперь размышлял, не слишком ли самонадеянно будет выбрать сразу последний. ― Нам бы ещё тысяч восемьдесят на замену проводки и новые предохранители. Мощности маловато и есть риск перегруза… Сефирот снова кивнул, почти не слыша, о чём его просят. Он всё-таки смалодушничал, и зашёл в меню уровня «HARD», но на выбор ему предоставили лишь полтора десятка разнообразных монстров и одного штурмового робота. Сефирот поморщился и закрыл вкладку. Пожалуй, если и стоило на что-то выбивать дотации у Руфуса, так это на перенос нормальных моделей противников со старой системы в Мидгаре. А вот на уровне «VERY HARD» было всего две модели. ― Я впечатлён, ― произнёс Сефирот после паузы. ― В какое время были скопированы… личности? ― Эм... ― техник ощутимо замялся, сразу поняв, что имеет ввиду генерал. ― Примерно через год после начала Вутайского конфликта. Есть ещё ваша модель, простите… Но она пока на адаптирована к этому программному обеспечению. ― Хорошо, ― хмыкнул Сефирот не то на эту новость, не то определившись с выбором. ― Я готов. И в следующий раз оставьте возможность запуска изнутри. Ему не ответили, но вокруг засвистели и защёлкали трансформаторы. Изображение перед глазами сместилось и померкло, оставив только вид окружающей обстановки зала, чуть затемнённый стеклом визора. А ещё через несколько мгновений, из воздуха прямо перед бывшим Солджером соткался такой знакомый силуэт, вызывающе-багряно контрастирующий с монохромной серо-коричневой обстановкой сиянием своего плаща. ― Давно не виделись, ― усмехнулся Сефирот одними губами. ― Генезис… Разумеется, ему не ответили. Застывший в четырёх шагах напротив противник знакомо и высокомерно улыбнулся, и тут же бросился вперёд, занеся длинный алый меч над головой. Первый удар Сефирот позорно слил, засмотревшись и не успев отреагировать. Отмахнулся, неловко переступив, и только потом вскинул виртуальный меч, принимая второй удар на середину клинка. Узнавание в глазах напротив ему лишь померещилось. Сефирот помнил, как снимают модель личности. Несколько часов объект сражается с голографической самообучающейся матрицей. Накопив информацию о прошлых атаках, матрица дублирует их и получает данные о защите и контратаках снимаемой личности. Затем дублирует уже их и получает новые данные. Комбинирует, моделирует, усложняет с каждой минутой, и в конце концов получает информацию о специфике каждого движения оригинала, включая мимику и даже некоторые особенности характера. Сейчас – тогда – Генезис видел перед собой чёрную безликую тень до тех пор, пока она не приобретала черты его самого, становясь абсолютным его отражением. Но Сефирот теперь видел перед собой реального, привычно самодовольного побратима, чьи насмешливые глаза неотрывно следили за ним. И этот настоящий живой взгляд не отпускал его. И не мог убедить, что рядом всего лишь набор цифровой информации, существующий лишь в мозгу Сефирота. Удар, удар, разворот, стремительный выпад. Плащ алым крылом метнулся вслед за мечом, но Сефирот знал этот приём лучше, чем свои собственные. Генезис был довольно предсказуем и раньше, пока не выходил из себя. Но до этого было ещё далеко и Сефирот, заблокировав следующую атаку, даже прежде, чем она сформировалась, обрушил на Генезиса ряд стремительных нижних ударов, вынуждая его отступить. Усмехнулся, мотнул головой и ткнул его мечом прямо в солнечное сплетение. Точнее, попытался. Генезис плавно ушёл в сторону, сделав разворот, как-то очень неторопливо вскидывая меч над головой двумя руками, и пока Сефирот, уже видевший рукоять своего меча в животе противника, сообразил, что происходит, на его плечо обрушился такой удар, что будь он реальным – у Сефирота бы переломилась ключица. Программа, он всего лишь программа, мысленно закричал себе Сефирот, кривясь от боли. Развернувшись следом, он едва успел поймать новый рубящий удар, сведя его по своему клинку вниз. Генезис напротив него белозубо оскалился. Что, не ожидал? торжествующе кричал его взгляд и Сефирот вздрогнул. Я не мог пропустить этот удар... Словно поединщики на ринге, они одновременно разошлись и пошли по кругу, оценивающе глядя друг на друга. Сефирот дёрнул уголком рта, крепче сжав левую ладонь на рукояти меча. Генезис поднял брови и сладко улыбнулся. Отчаянный, эмоциональный и горячий, даже замерев в напряжённом ожидании, он был именно таким, как Сефирот помнил. Живое текучее пламя в оболочке сознающего своё совершенство мужчины. Он никогда не боялся ничего, даже зная, что проиграет. Даже проигрывая, напускал на лицо торжество. Сефирота очаровывало это. Раньше. Первым вновь не выдержал Генезис, одним прыжком сократив разделяющее их расстояние, и разразился серией быстрых крестовых ударов. Сефирот был к ним готов, но отразить успел едва-едва. Ураган из мечей захватил его, и лишь когда Генезис отступил, пошатнувшись, Сефирот понял, что пропустил удар в бок, под рёбра, и сейчас там раскручивалась спираль острой восходящей боли. Сколько его собственных ударов достигло цели, Сефирота не интересовало. Но у него было два варианта объяснений происходящему: либо он слишком давно не тренировался с достойными противниками и неприлично расслабился, либо... Не дав противнику отдышаться, Сефирот снова рванулся вперёд, перекрестив запястья на рукояти меча прямо перед своими глазами, забыв, что в его руках не длинный прямой нодати, а стандартный тренировочный одноручник. Прямо в низком замахе поменял захват и вывернув левую кисть, с оттяжкой полоснул Генезиса снизу вверх, прогнувшись в спине, чтобы избежать контрудара, а инерция мотнула его по кругу, отдаляя от противника на безопасное расстояние. Волосы метнулись за ним плащом, скрадывая от противника напрягшиеся для следующего удара мышцы тела. Вот только Генезис в данный момент видел не их, а уже вполне сформированную копию себя, потому что лицо его наконец сменило выражение торжества и упоения на сосредоточенно поджатые губы и прищуренный взгляд, в котором горело самое настоящее гневное пламя. Сбившись с движения, Генезис сердито оскалился и сделал неловкий от боли и гнева выпад, который Сефирот заблокировал с ледяной точностью, но не отступил, а бросив себя вперёд, жестоко ударил сильверхеда в кадык локтем, стремительно выкручиваясь из блока. Сефирот видел его движение, даже ощутил мгновением ранее, куда придётся удар, но тело, ставшее внезапно медленным и неповоротливым, не успело выставить защиту, и дикая боль прошила его насквозь. Ещё более обидная от того, что Сефирот сам когда-то натаскивал Генезиса на рукопашный бой и этот удар он тоже помнил. Когда бывший Солджер, отшатнувшись, смог продышаться, его противник уже стоял напротив, горделиво выпрямив спину и надменно глядя на Сефирота сверху вниз. Никаких следов усталости он, разумеется, не показывал, и был чист и свеж, будто только что вышел с парада. Сефирот же чувствовал, как под безрукавкой стекает по спине горячий пот, и лишь надеялся, что со стороны не очень заметно, насколько сильно его выматывает это противостояние. ― Сдавайся, Второй, ― процедил он сквозь зубы, вновь не до конца помня, что разговаривает с несуществующей личностью. Генезиса бесило это прозвище и всегда давало понять, что он действительно второй... после Сефирота, конечно же. Но сейчас провокация не достигла цели – голографическая модель просто её не слышала. И это вдруг вернуло Сефирота в настоящее. Не Генезис был перед ним, а просто образ. Выбери он другую модель в настройках – и сейчас так же отчаянно и упрямо чистил бы морду Анджилу, разве что не очень загружая свой мозг излишними сравнительными воспоминаниями. Голограмма снова бросилась вперёд, зажав полыхающий алым меч в отведённой назад руке. Сефирот подавил в себе мгновенное желание ударить в обманчиво незащищённый бок, и дождавшись, пока враг приблизится на расстояние двух шагов, просто подался ему навстречу. Мерцающий клинок с чистым звоном ударился о стальной одноручник, потянул его вниз неумолимой силой импульса. Неприкрытое торжество вспыхнуло на лице Генезиса, покрыв высокие скулы румянцем. Сефирот закрыл глаза и с сожалением провернул кисть, выворачивая своим мечом оружие из руки противника. Он не знал, чем рождено это чувство, но и оно не позволило ему замедлить выпад. Теперь его меч на две трети вырастал из брюшины Генезиса, и с каждым новым рывком, продвигался глубже. Генезис неверяще опустил голову, оценивая своё состояние, а затем вновь взглянул на Сефирота. И в его искусственно смоделированных глазах плескался настоящий, отчаянный, предельно знакомый ужас. Сефирот дёрнул уголком рта и разжал ладонь. Голограмма замерцала, частота её отображения начала падать, и через несколько мгновений изменившийся в лице Генезис полностью исчез, вместе с пронзившим его мечом и, кажется, даже окружавшим его сиянием. Сефирот судорожно вдохнул, вдруг осознав, что в течении последней минуты просто не дышал, медленно выдохнул, и наконец снял с себя вирт-шлем. Они часто ссорились и бурно примирялись, иногда разнося всё, до чего можно было дотянуться. Но когда и этого оказывалось мало, Сефирот уходил на сорок девятый этаж Билдинга и в одиночку запускал сражение с Генезисом, одно за другим, не меньше десятка попыток за раз. Иногда он убивал его, иногда просто калечил. Реже побеждал по очкам – внутреннему счёту, отражавшемуся в нижнем правом углу визора. Скинув пар, Сефирот возвращался к друзьям и чувствуя лёгкий стыд за то, что поддался ледяной ярости, сам искал мира со своим партнёром. Генезису это нравилось, он расслаблялся, терял всю свою напускную спесь, и к нему теперь уже можно было приближаться без страха спонтанных взрывов. Это, в свою очередь, нравилось Сефироту Тренировочная комната мигнула серым, стены чуть повело, но Сефирот понимал, что это просто остаточные явления от напряжения глазных нервов и работы мозга, в который непосредственно посылался сигнал с вирт-шлема. Прикрыв глаза, бывший Солджер заставил себя выровнять дыхание и выпрямиться, успокаиваясь и прогоняя совершенно не к месту встрепенувшиеся воспоминания. Увидеть перед собой лицо Генезиса оказалось большим потрясением, чем Сефирот рассчитывал, но на данный момент его больше заботило не скребущееся внутри чувство горькой ностальгии, а собственное состояние во время боя. Он отвратительно владел своим телом и теперь платил за это психосоматической болью в мышцах. Формально неповреждённых, но с точки зрения мозга – весьма травмированных. И сам факт этого несоответствия говорил о многом. То, что произошло во время схватки, нельзя было назвать успехом. Раньше Сефирот мог уложить Генезиса на лопатки за несколько минут от запуска программы, или обезглавить за полторы, если был особенно взбешён. Сегодня же Сефироту понадобилось куда больше времени просто чтобы подстроиться под ритм поединка, не говоря уже о достойном отпоре. И это тревожило значительно сильнее, чем воспоминания о каких бы то ни было отношениях. Сефирот открыл глаза и мотнул головой, позволяя влажным волосам мазнуть по спине: их пришлось распустить перед тренировкой, и он уже несколько отвык от этого ощущения. Под безрукавкой было мокро и липко, сердце всё ещё колотилось в рёбра, отдаваясь в висках и запястьях ощутимой пульсацией. Так не годится! Сефирот перехватил шлем в левую руку, правой пригладил выбившиеся пряди, и развернулся к выходу. Но прежде, чем сделать первый шаг, он осознал, что за дверью его будут ждать незнакомые и возможно недоброжелательные люди, которые всё это время наблюдали за поединком через адаптированный проекционный экран, снимая показатели тренажёра. И перед этими людьми показывать свою слабость было непозволительно. ― По мощности вполне терпимо, ― произнёс он, выходя из зала и стараясь держать голос ровно и спокойно, словно не он только что скакал за проецируемым Генезисом по всей комнате. Затемнённая операторская показалась ему почти чёрной после светлого помещения за спиной, и Сефирот на миг прикрыл глаза, позволяя узким зрачкам подстроиться под сменившийся уровень яркости. ― Мощность была на пределе, ― всё тот же техник встретил его практически на входе и принял протянутый вирт-шлем. ― Но все показатели в норме и даже лучше того. Благодаря вам мы смогли подключить оперативные резервы и посмотреть, как они ведут себя в контакте с тренирующимся. Сефирот с безразличием пожал печами, показывая свою незаинтересованность в цифрограмме шкал оборудования. Гораздо больше бы его привлекла статистика собственных показателей, но он понимал, что эти данные, минуя взгляды посредников, отправятся прямиком на стол доктора Хайта. Конечно, их можно было просто попросить, но сам факт, что кто-то сможет проанализировать его нынешние показатели и сравнить их с прошлыми, которые вовсе не были тайной, напрягал. А если это сравнение получит хоть частичную огласку... Привыкнув к полумраку, он огляделся, оценивая реакцию присутствующих людей. Которых, к слову, не было здесь, когда Сефирот прошёл через операторскую в тренировочный зал. Сейчас двое лаборантов, не скрывая своего волнения при виде живой легенды, что-то быстро-быстро записывали в журналы, сверяясь с мелькающими на вспомогательных экранах данными. Ещё один подпирал спиной косяк, скучающе сложив руки на груди, но увидев, что на него обратили внимание, тут же выпрямился и вскинул недоверчивый и восторженный взгляд на Сефирота. Этот последний лаборантом не был, и приглядевшись, Солджер узнал в нём того самого парня, который сегодня утром ждал своей очереди на обследование у Хайта. Чей-то соглядатай или очередной восторженный юнец? Главный техник – Сефирот так и не запомнил его имени – на их фоне выглядел вполне сдержанным в своих реакциях. Впрочем, последнее было понятно. Он как раз ещё помнил Сефирота, как безэмоциональную машину для убийств. Молодёжи было проще. Их воспоминания базировались лишь на рассказах разной степени достоверности, а значит и верить им можно было выборочно – в то, во что больше хотелось. Что-то давно и сознательно подавленное всколыхнулось в душе Сефирота, и на сей раз чувство это было отчаянно приятным. Конечно, он привык производить впечатление и принимал это совершенно спокойно. Он был лучшим из лучших и это не являлось предметом для гордости, это было его судьбой, его естественным состоянием. Тем, для чего его специально создали однажды. Сефирот знал, что из себя представляет, и полностью соответствовал этому, не видя необходимости кому-то что-то доказывать. Но, оказывается, он отчасти позабыл, каково видеть этот чистый восторг в глазах, глядящих на него. И как сладко оправдывать их ожидания. Конечно, присутствующие здесь видели весь бой и всё, что происходило между бывшим Солджером и проекцией его давнего друга и партнёра. Но вряд ли в полной мере отсюда могли понять то, что одолевало самого Солджера. Сефирот почувствовал некоторое облегчение, но внешне ничем не показал, что его терзают какие-либо эмоции. Чтобы увидеть изменения в его реакциях, нужен был не просто профессиональный взгляд. Нужно было знать их так же, как знал он сам, наблюдать за ним долгие годы и представлять на что он способен. Люди в комнате видели эффектный бой некогда идеального воина с достойным противником, видели его выпады и удары, наблюдали за тем, как двигается его тело и были в восторге даже не от того, что оборудование работает, а от того, что смогли пронаблюдать воочию живую легенду. То, что легенда чертовски недовольна собой и то, что она должна была двигаться быстрее и чётче, предвидя каждый удар ещё на замахе, никто из присутствующих даже не подозревал. Показать им это сейчас стало бы преступлением. Никто – никто! – не должен был видеть Сефирота неидеальным, уставшим, потерявшим былую сноровку. Лишь, может быть, Ценг, забиравший его из психиатрической клиники. И доктор Хайт, если от этого никуда не деться. И Винсент... ― Если есть дополнительный генератор, лучше бы его тоже подключить. При большой нагрузке может снижаться скорость обсчитывания триггеров движения, ― Сефирот снова провёл рукой по волосам и посмотрел на свою ладонь. В какой-то момент ему показалось, что пальцы дрожат. ― Особенно если противников будет несколько. Будет смешно, если они начнут моргать в разгар тренировки. И людей. Добавляйте модели, создавайте новые. Монстры ушли в прошлое, на них концентрироваться больше нет резона. Пусть курсанты учатся противостоять реальным противникам. ― Н-ну, можно попробовать запустить программу создания модели, ― задумчиво протянул техник, оглянувшись на оборудование, словно прикидывая, на что оно способно. ― Вообще-то мы её ещё не тестировали, обходимся пока тем, что имеется в наличии. Но если вы так считаете... ― Это будет лучшим вариантом, ― Сефирот откинул голову назад, снова собирая волосы в свободный хвост. Шелковистые тонкие пряди щекотали шею и неприятно липли к покрытым потом плечам. ― Вам понадобится что-то специфическое для тестирования? ― Разве что объект, ― усмехнулся техник. ― Не окажете ли честь снова помочь нам? Думаю, мы всё подготовим для снятия вашей боевой модели через два-три дня. Сефирот уже развернулся к выходу, но замер, едва не споткнувшись. Теперь все в комнате смотрели на него, ожидая ответа, и в глазах их были слишком смешанные чувства. Однако подкатившую к горлу иррациональную панику Сефирот подавил почти мгновенно. В конце концов, он слишком зациклился на собственной исключительности. Совсем неудивительно будет, если он, после столь долгого перерыва, вполне оправданно покажет слегка сниженные результаты. ― Я подумаю над этим предложением, ― сдержано кивнул Сефирот, взявшись за ручку двери, чтобы побыстрее оказаться снаружи. И вдруг вспомнив о том, что говорили ему перед тренировкой, полуобернулся и окинул сотрудников тренажёрного зала заинтересованным взглядом. ― Но я всё же сперва хотел бы увидеть свою старую модель, если это возможно. ― Она ещё не адаптирована, ― замялся было техник, но совсем неуверенно. Сефирот не спускал с него глаз и не отпускал ручку двери, застыв ледяной статуей в ожидании ответа, и при этом взгляде совладать с собой было нелегко. ― Мы конечно может этим заняться, подключить все резервы. Нам понадобится несколько дней и полный штат программистов, а некоторые ушли в новогодний отпуск. Но если вы настаиваете... ― Я приказываю, ― ровно ответил Сефирот и кивнул, позволив себе едва заметную улыбку. ― Сообщите мне, как только модель будет готова. Это очень важно для Компании в целом и для меня лично. Раз уж вы сами предложили мне принять готовность вашего технического оснащения... Не оставляя возможности возразить или оправдать промедление, Сефирот отвернулся и, толкнув дверь, вышел в освещённый коридор. Поздний вечер оставил этаж безлюдным, как впрочем и всё тренировочное здание Военной Академии. Но только убедившись, что вокруг действительно никого нет, Сефирот позволил себе привалиться плечом к стене и скривиться от досады, рефлекторно прижимая руки к ноющим от пропущенных ударов рёбрам. ― Проклятый Генезис, ― выдохнул он сквозь зубы и стиснул кулаки, стараясь овладеть собой. ― Даже сдохнув, ты не оставляешь меня в покое. Надеюсь, ты сейчас гниешь где-нибудь подальше отсюда и это действительно всё, что от тебя осталось. Хотя это я сам выбрал тебя. Снова. И снова пожалел об этом. Ненависть к партнёру, впрочем, не была главной причиной его состояний. Злило непривычное бессилие, от которого Сефирот не просто отвык – он не знал его на протяжении многих лет. Утреннее обследование прояснило ему причины, но не объяснило, как жить с этим и как смириться с неизбежной судьбой. Он деградировал, и теперь – вполне доказано. Была лишь надежда на то, что это ослабление частного порядка и затрагивает лишь скорость реакций и общее снижение мышечного тонуса, как говорил ему Хайт. Возможно, следующий поединок что-то прояснит. Сефирот хотел бы сравнить себя-нынешнего с собой-Солджером. Он понимал, что наверняка значительно уступает своим прошлым способностям, но где, в чём и насколько? И можно ли будет эту разницу со временем сократить? Стал ли он в самом деле человеком, как пророчил ему Валентайн? Тренированным, выносливым, умеющим сражаться, но лишённым сверхъестественной поддержки генома Дженовы. И как узнать, не была ли эта поддержка слишком значительной, чтобы не сожалеть о её отсутствии теперь?.. Сефирот со злым упрямством вернул себе вертикальное положение, не взирая на стрельнувшую вдоль грудины резкую боль, и быстрым шагом направился к лестнице на первый этаж. Между лопатками ныло и зудело подавленное желание выпустить материальную, но совершенно бессильную сейчас ярость.