***
Когда за гостем закрылась дверь, Руфус разом обмяк и запрокинул голову. На его плечи тут же легли чужие руки. Руфус прикрыл глаза и слегка улыбнулся – той улыбкой, что не доставалась никому, кроме его телохранителя и зама, и они оба знали это. — Устал? — спросил Ценг, склонившийся за его спиной. Руфус усмехнулся шире. — Ты не слишком меня оберегаешь? —Считаешь? — в голосе над его головой послышались самодовольные нотки. Руфус с закрытыми глазами видел, как проникновенно изогнул бровь вутаец. — Мне, казалось, наоборот. — Не умер же я без тебя как то, ― хмыкнул Президент, наслаждаясь спонтанным массажем затёкшей шеи. Проклятый вутаец видел его насквозь и это было прекрасно. — Но пытался не раз, — Ценг покровительственно коснулся губами его лба. — И не два. Я боюсь, что не знаю таких чисел. Руфус неслышно задохнулся от восторга и этого тёплого голоса, рождающего по всему телу волну озноба. Ноги его стали ватными и если бы он стоял – то мешком повалился бы на пол. Или на вовремя подхватившие бы руки. О, он знал, как они могут быть тверды и нежны одновременно... Руфус со свистом втянул воздух сквозь зубы и расслабил машинально напрягшееся тело. Как бы он не хорохорился, он и правда слишком устал... И эта внезапная нежность со стороны турка раскрыла усталость явственнее, чем попытки отрицать её. — Проводить вас до апартаментов, Президент? — Ценг не мог не почувствовать движения мышц под своими ладонями и теперь без сомнения издевался над ним. Хорошо, что хотя бы не предложил донести на руках, хоть это и было в духе Ценга – не то забота, не то насмешка, под маской невозмутимости и покорности. Руфус хотел огрызнуться, передёрнуть плечами, бросить что-то презрительное, не позволяя Ценгу показывать свои знания о его настоящем состоянии, но вместо этого неожиданно для себя согласился. — Почему бы и нет. Теперь вутаец остался единственным, кому разрешалось видеть и усталость, и сломленность Руфуса, хоть это и пугало его самого. Руфус не любил быть слабым, не позволял себе никогда, чтобы не ловить на себе насмешливый и снисходительный взгляд отца. Но ведь вутайцу можно было доверять с тех самых пор, как только Ценг стал прикрывать его перед Президентом, рискуя своей жизнью, между прочим. Ни разу с тех пор Руфус не усомнился в его преданности, даже если оная, порой, обретала замашки ревнивой тирании. Столько лет прошло... Пожалуй, теперь можно было перестать оглядываться на свои страхи и получать желаемое просто так, лишь потому что он этого пожелал. Сейчас Руфусу хотелось просто оказаться подальше от офиса, желательно под одеялом и под своим ледяным вутайцем. Он опёрся ладонью о подставленный локоть и встал, с сожалением оторвавшись от мягких объятий кресла. Напряжённый разговор действительно выпил из Руфуса все силы, поэтому он не возражал против того, чтобы Ценг взял на себя ответственность за его спокойствие на этот вечер. Оказавшись на ногах, Руфус сперва пошатнулся, но потом обрёл равновесие и решив, что слишком уж непозволительно раскис, попытался отдёрнуть руку и придать себе независимый вид. Ценг сделал вид, что ничего не заметил, для верности накрепко сомкнув пальцы на его запястье. — Ты ведь себе действительно слишком много позволяешь, — недовольно заметил Руфус, когда снова попытался выдернуть руку, уже в персональном президентском лифте. Снова безуспешно. Ценг слегка мазнул по нему взглядом, не меняя равнодушно-скучающего выражения лица, и Руфус в который раз ощутил тот мгновенный испуг, когда он понимал, что не может различить в этом взгляде ничего, что могло бы хоть намекнуть о настроении и мыслях вутайца. В следующий миг, Ценг поднял пленённую руку к своему лицу, и не сводя с Руфуса ничего не выражающего взгляда, сухо и нежно поцеловал кончики его пальцев. — Да. Руфус вздрогнул, дёрнулся не то прочь, не то навстречу своему телохранителю, но предательский лифт мелодично звякнул, обозначая прибытие на этаж, и с шорохом раскрыл двери прямо за его спиной. Слишком оглушённый накатившими мыслями и образами, Руфус вырвался из клетки кабины, словно птица на волю. И как та птица, вовсе не уверенный в том, что хочет вырываться так уж сильно, как хотел бы себя убедить. Быстро прошёл холл, толкнул створчатые двери, ведущие в спальню, и остановился на входе, окидывая взглядом бессмысленно-роскошное убранство комнаты. — Ты обеспечишь мистеру Баррету необходимую компанию? — Ценг всё ещё незримо дышал за его спиной, и Руфус, стараясь не думать, что это открытое бегство от своих предательских желаний и жажды, пытался уйти всё дальше, и в итоге, оказался у завешенного до самого пола мансардного окна спальни. — Я должен знать о каждом его шаге. — Уже, — коротко отозвался исполнитель, неотвратимый и непознаваемый, как подстерегавшая судьба. Руфус мысленно взвыл, пытаясь унять леденящий страх и одновременно с ним – жгучую страсть. — О нём можешь не волноваться. — В таком случае, можешь уходить, — пытаясь выровнять голос, бросил Президент. Пусть Ценг видит его слабость и плохое самочувствие, это лишь внешнее. Внутреннее нужно было скрывать решительнее, даже от него... Особенно от него. Ценг навис над ним со спины, заслонив собой всё видимое пространство, но при этом, конечно, даже не касавшийся тела. Руфус скосил на него встревоженный взгляд. Он мог бы поклясться, что ощущает его дыхание на своей коже, руки на плечах и запястьях, широкую грудь, прижавшуюся к его спине собственническим порывом. Но ничего этого не было. — Я знаю, где дверь, — усмехнулся вутаец, не утруждая себя стремительным исполнением приказа. Руфус высокомерно передёрнул плечами. — У тебя есть что-то, важнее моих желаний? — насмешливо бросил он, пытаясь хотя так вернуть себе возможность соображать. Говорил он уже на автомате и совсем не был уверен, что отдаёт себе отчёт в этом. — Ничего, — Ценг всё так же стоял за его спиной. Кончики пальцев мелко дрожали и больше всего на свете сейчас Руфус хотел понять, чего же ему хочется больше, сдаться или вышвырнуть зазнавшегося вутайца ко всем чертям. — Правда в данный момент я лучше знаю то, чего ты на самом деле хочешь. Это был однозначный перевес. Руфус в ярости выдохнул и развернулся всем телом к нему с намерением послать, но возмутиться он уже не успел — Что ты, блять, делааааах… Всё негодование ожидаемо заткнул поцелуй и Руфус едва смог прохрипеть в него что-то невнятное, пытаясь отшатнуться и оттолкнуть одновременно. Чёртов вутаец и это предусмотрел: руки Руфуса оказались стиснуты в объятьях, прижатые к телу по швам, а чужие жадные губы не ослабляя нажим, упивались его дыханием. Толчок в грудь внезапно перевернул мир вокруг него, сменившись мягким ударом в спину и чуть жёстче – под колени. Ценг повалил его всем своим весом на кровать и принялся целеустремлённо шарить ладонями по его телу. Руфус попытался выровнять дыхание и решить, что противопоставить этому напору, но со стыдом вдруг ощутил, что уже наполовину раздет и, о ужас, так же безудержно отвечает на спонтанный поцелуй, грабивший его рот без милосердия. — Пожа... луйста... — сорвано просипел он, вздёрнув подбородок так высоко, что упёрся затылком в постель. — Не надо... Ценг не ответил. Не пожелав тянуться за ускользнувшими мягкими губами, он переключился на подрагивающую шею и выступающие ключицы. Руки его по-прежнему были везде: стаскивали с плеч Руфуса тяжёлый пиджак, выпутывали из рукавов длинные тонкие кисти рук, протаскивали под поясницей остатки бледно голубой, с искрой, рубашки. Между ног вжалось колено. Руфус всхлипнул, зажмурившись, ощущая, как беспардонно и болезненно натягивает брюки мгновенно вставший член. Сучий Ценг знал, что хотел получить, и шёл к этому кратчайшим путём. — Больше возражений не будет? — прохрипел он словно в ответ на мысли Руфуса, приподняв голову, и резко дёрнул его пояс в стороны. Молния брюк поддалась с треском, бельё под ней было уже мокрым, так что Шинра только закусил губу от неожиданного освобождения. — Не надо... — повторил он, зажмурившись. Прошу тебя, сделай это, чёрт бы тебя побрал! Быть может, мысли его были слишком громкими. Ценг не отвечал, раздевая его, выказывая своё нетерпение резкими движениями рук, часто болезненно прихватывая и царапая кожу. Нависая сверху, не переставая жадно прикусывать его за плечо, он высвободил Руфуса из плена одежды и устроил ладони на его пояснице, притягивая к себе. Руфус понял только, что соображать он уже не может, и когда-то саднящая гордость напрочь сменилась похотливым бесстыдным возбуждением. Хотелось обнять его в ответ, вцепиться ногтями в спину, но удалось лишь стащить с него плотный пиджак и слегка приспустить рубашку с плеча. Большего ему не позволили. — Разворачивайся, — процедил его насильник, приподнявшись перед ним на коленях. Руфус вздрогнул от этого голоса, потянулся вверх в попытке вернуть близость, и только потом понял смысл слов и содрогнулся ещё раз от пугающего, но такого сладкого предвкушения. — Да. Запутавшись ногами в брючине, Руфус попытался перевернуться на колени, но пошатнулся. Возможно так и упал бы, не удержавшись на дрожащих ногах, если бы Ценг не подтолкнул его коленом, довершая движение. Так чертовски властно, насколько и возбуждающе, и Руфус, уже давно на всё готовый, не сдержавшись, застонал, ударившись грудью о постель. Под лицом оказалась подушка, а простыни были слишком туго натянуты, никак не удавалось схватить их в попытке сдержаться. Пальцы только скребли по шершавой ткани. Но когда на его бёдра опустились чужие руки, пальцы сжались в кулаки до побеления, а весь гуляющий под кожей огонь мгновенно сосредоточился внизу живота, заставив напрягшийся член дёрнуться и выплюнуть несколько новых сочащихся капель. Теперь в самом деле всё было куда менее важно, чем ощущение чужой сумасшедшей власти над собой и ожидания тянущего острого жара, медленно заполняющего его тело. Что ж, Руфус уже перестал удивляться тому, откуда его зам так много знает о нём, и в особенности – знает, чего он хочет в глубине души. Но было чертовски приятно верить, что все ожидания и все невысказанные мысли сбудутся, может быть даже прямо сейчас. Ради этого можно было поступиться тем, чего от него требовал такой исполнительный и такой взыскательный к послушанию вутаец. — Руки сюда, — рыкнул Ценг, продавливая Руфуса в пояснице. Руфус застонал в подушку, вывернул плечи, и, заведя руки за спину, обхватил ладонями ягодицы. Развёл их в стороны, прогнувшись в самой унизительной позе, сжал зубы и зажмурился от отчаяния. Было чертовски стыдно, но подчиняться было слаще... Если через подчинение, Руфус имеет такую власть над ним, то почему бы и нет? Ценг за его спиной незнакомо гортанно усмехнулся и длинным жёстким толчком вошёл в него на всю длину. Руфус заорал бы, но подушка забивала рот, глуша любые звуки. Многодневный постельный марафон перед этим весомо облегчал проникновение, но Ценг и раньше не слишком утруждал себя подготовкой. Воспользоваться хотя бы смазкой у него не хватало терпения, а презервативы не терпел уже сам Руфус, даже когда ходил по борделям. Ему было больно, терпко-страшно, неудобно до ломоты в вывернутых плечах, а несдерживаемые слёзы пропитывали подушку, которую Руфус едва смог сжать зубами. Отупение страсти прошло моментально и каждое саднящее движение, каждый новый толчок он мог прочувствовать каждой клеточкой своего тела, не отвлекаясь больше на собственное возбуждение. Чужие руки на талии, дыхание на плече, ощущение взгляда, под которым хотелось вывернуться наизнанку, полнейшее незнание уготовленного ему в следующую минуту. Именно в этом был тот смысл, которого Руфусу не хватало. Чувствовать себя полностью – принадлежностью, собственностью кого-то, стоящего доверия. И властвовать над ним, упиваясь мыслью, что никто, пожалуй, не сможет дать ему больше. Это был тот ресурс, от которого можно было сделать зависимым даже неподкупного Ценга. Но при всём этом приятном осознании, приходящем с обрывками мыслей в голову Президента, ему всё ещё было унизительно больно. Казалось, что для Ценга секс был вовсе не конечной целью, а скорей, средством её достижения. Руфус не знал, получает ли он удовольствие, или просто наслаждается демонстрацией своей власти. Вутаец не стонал от ощущения тугих мышц, сжимавших его член, не срывался в бесконтрольные судорожные фрикции, но ему без сомнения это было так же нужно, как и подвывающему, всхлипывающему в подушку Президенту. В конце концов Руфус не смог больше удерживаться на широко разведённых коленях, и съехал вниз, практически упав животом на кровать. Ценг не стал его возвращать, просто выгнул удобнее для себя, заставив прогнуться в спине до хруста. Но теперь, получив возможность нависать над ним сверху, отпустил впившиеся до синяков пальцы и перехватил Руфуса за плечо. Длинными протяжными движениями вутаец всё ещё скользил в нём, выходя и возвращаясь до упора в податливо изогнувшееся тело. Всё внутри Руфуса трепетало и сжималось от этой обманчивой ласки, тянущая боль сплеталась с возрастающим возбуждением. Руфус попытался было двинуть бёдрами, подаваясь навстречу, чтобы хоть чуть ускорить их неспешное слияние, но без точки опоры быстро понял, что не способен на такой подвиг. Он всё ещё раскрывал себя руками, облегчая Ценгу проникновения, и смог лишь запрокинуть голову, побуждаемый рукой на своём плече, чтобы выпустить из губ громкий протяжный стон. С каждым новым ударом, глубоко внутри расцветал новый огненный всполох, рассыпаясь искрами под кожей и заставляя волосы по всему телу подниматься от скапливающегося возбуждения. Теперь боль была не основой, а всего лишь отголоском владеющих им ощущений. Ценг, словно поняв, что теряет эту власть, с новым толчком почти лёг ему на спину, и с глухим взрыком сжал зубы на подставленной шее. Нечто новое стрельнуло по всему телу, прокатившись до кончиков пальцев. Руфус всхлипнул, запрокинул голову, и завыл, бессмысленно содрогаясь. Как кончал Ценг он уже не помнил. Сознание, рассредоточившееся на таких разных ощущениях, вдруг сконцентрировалось на себе самом и возможно, это слегка перегрузило его восприимчивость. Руфус очнулся от бездумного плавания на волне оргазма, лишь спустя какое-то время, в течение которого просто не мог ощущать что-либо ещё. И придя в себя, понял, что всё кончилось, чужая воля больше не довлеет над ним, а тяжёлое тело не вжимает в постель, оставляя на белой коже синяки. Разочарование и облегчение всколыхнулись одновременно, и Руфус не смог решить, какое из чувств искренней. Медля с выбором, он, наконец, перевернулся на спину и расслабленно раскинул руки. Чертовски ныли плечи и поясница, о прочем даже речи не было: Ценг не давал ему пощады ни разу, но вот сейчас, после секса, от этого было так хорошо и томно... Кстати! Руфус повернул голову и приоткрыл один глаз. Рядом никого не было – вутаец, успел уйти в душ. Впрочем, Руфус часто пропускал этот момент, находясь в отключке. Но сегодня ему захотелось дождаться его возвращения, чтобы... Да он и не знал, зачем. Не замеченный в избытке романтизма, Руфус вдруг захотел взглянуть ему в глаза. Он знал, что не осмелится спросить Ценга, насколько понравилось ему произошедшее, насколько он доволен полученной отзывчивостью, но можно было просто поймать его взгляд и с глубоко спрятанным внутри облегчением увидеть в ответ мягкую усмешку, а не привычное, въевшееся под кожу, ледяное равнодушие. Что ты чувствуешь ко мне? Руфус мечтательно улыбнулся и закрыл глаза. Не важно. Но больше ты от меня не сможешь уйти. Никогда. Когда во тьме показался Ценг, контрастно-бледный и мокрый после душа, Руфус вздрогнул и сел, распахнув мгновение назад слипающиеся глаза. Сердце внутри подскочило и ухнуло куда-то под диафрагму, откуда мелкими ручейками стремительно потёк мороз. Но это был не страх, совсем нет. Это был настолько чистый восторг, что Руфусу стало не по себе. — Не спишь? — скорей заключил, чем удивился Ценг, неспешно приближаясь и затягивая мокрые волосы в узел на макушке. Руфус опустил взгляд, задержавшись на его теле, и воровато, будто школьник, отвел глаза. — Жду тебя. Ценг кивнул, принимая ответ, и так же неспешно, словно всю жизнь только этим и занимался, забрался к нему под одеяло. Подставил Руфусу плечо, на котором тот без промедления устроил голову, приобнял, скользнув ладонью вдоль спины. Руфус довольно выдохнул и прижался к нему грудью. Ему страстно хотелось сказать что-то, обратить внимание, что никто и никогда не позволял себе подобного, занимаясь сексом с тогда ещё Вице-Призидентом Шинра. Но Руфус сдерживался как мог. Ценг конечно отреагирует в своём стиле, будто ему всё равно, и прозвучит всё в итоге не как повод для гордости, а как некое оправдание собственной слабости. Но Ценгу не всё равно, и никогда не было всё равно – Руфус знал это лет с шестнадцати. Он даже пытался дразнить его когда-то, таскал за собой под видом охранника, в мидгарские бордели, и заставлял смотреть, а чаще выслушивать за дверью все подробности своего времяпрепровождения. Но в этом не было того ожидаемого удовольствия, и Руфус быстро прекратил. Стоило ли говорить, что никогда Ценг не вёлся на подобные подначки, и смотрел на своего хозяина с остро выраженной жалостью, но никак не с ревнивым желанием. Тем удивительнее выглядело происходящее между ними сейчас. Ценг устроился в постели полусидя, опираясь спиной на сваленные в изголовье подушки, по-прежнему крепко обнимая прильнувшего к нему Руфуса. Он всегда спал так, когда Руфус мог видеть его, словно готовый в любой момент вскочить. Президент даже несколько раз осторожно обыскивал кровать на предмет спрятанного оружия: иметь под подушкой пистолет Ценгу было свойственно. Иногда Руфус посмеивался над этим, но не мог не заключить, что ощущение полной безопасности в его руках стоило того, чтобы мириться со странностями бдительного вутайца. Спать перехотелось. С полчаса Руфус пытался заснуть, мерно вдыхая запах его тела под собой. Увы, поздний отбой накануне и ещё более поздний подъём сегодня всё яснее давали понять, что сна не предвидится. У Руфуса довольно быстро затекла рука, вспотел висок и щека, которую он устроил на груди вутайца, и ещё внезапно начало чесаться под коленом – так сильно, что он не выдержал, дёрнул ногой, и принялся яростно раздирать зудящее место ногтями. Якобы спящий Ценг приподнял ресницы, смерив его насмешливым взглядом, и тепло усмехнувшись, покрепче прижал к себе ладонью. — Чешется, — зачем-то пояснил Руфус возмущённо-извиняющимся тоном, заодно разгибая затёкшую руку. Под толстым одеялом стало уже довольно жарко, так что он скинул его с себя почти до бёдер. Ценг снисходительно смотрел на него сверху вниз. Чёрные глаза в темнеющих провалах глазниц казались ещё больше. Контрастно резкие тени легли на его лицо изломанными линиями, остро подчеркнув носогубные складки, хищную горбинку носа, открытый разлёт широких тёмных бровей, превращая каждую мельчайшую неровность в густо обведённую тушью черту. Высокий открытый лоб белел в полумраке без привычного обрамления отросших волос, на левом виске выделялся выпуклый продольный шрам. Щека тоже была попятнана едва заметной ямкой от затянувшегося пореза – совсем свежего, ещё розовеющего новой кожей при свете, но сейчас только намеченного легким затемнением. В этом месте у Ценга могла бы быть ямочка от улыбки, если бы он хоть изредка улыбался, а не сумрачно хмыкал, чуть нервно дёргая уголком рта. Сейчас он был старше. Много старше себя обычного. Постоянный контакт с материей замедляет признаки старения человека, да и тонкие черты его лица помогали сохранять убеждение, что стареющему вутайцу лишь слегка за двадцать. Здесь, в полутьме, изрезанное теневыми складками и морщинами, его лицо выдавало возраст куда вернее. Ценг служил Компании пятнадцать лет. Гораздо дольше, чем любой из Турков, оставшихся сейчас под началом Руфуса. Руфус вдруг ощутил скользнувший по спине озноб, имеющий мало общего с прохладой застывшего вокруг них воздуха. Чужая рука медленно поглаживала его по позвоночнику. Удивительно нежные пальцы касались его кожи, будто тончайшей фарфоровой вазы. Руфус уязвимо запрокинул голову и улыбнулся, давая понять, что всё чувствует и совершенно не против, и сам положил ладонь на грудь вутайца. Может его захотят поцеловать? Нежиться в его объятьях определённо было не хуже, чем изнывать под жёстким собственническим захватом во время секса. Ценг чуть склонил голову к плечу, оценивая перспективы, и, потянувшись, зарылся пальцами свободной руки в светлые растрёпанные волосы. Напряжённо выдохнул. Склонился вниз к его лицу и раскрыл тёмные обветренные губы. — Скоро вутайская кампания и принцесса Кирасаги отбывают на острова, — произнёс он с долей, как показалось Руфусу, насмешки. Тот уже закрыл глаза и подался вперёд в ожидании поцелуя, но от первых прозвучавших слов надменно фыркнул. — Да и пусть катятся! — бросил он, обжигая невозмутимого Ценга взглядом. Так глупо он себя давно не чувствовал и попытался обхватить его шею руками, чтобы привлечь к себе и получить-таки поцелуй. Но Ценг был незыблем. — Мне придётся отправиться с ними на какое-то время. Провести там несколько недель, или может быть месяц, или два. Хотелось бы быть уверенным, что ты справишься без меня. Руфус всё-же дотянулся до его губ своими – для этого ему пришлось почти повиснуть на шее вутайца, но он достиг цели и теперь пытался увлечь в поцелуй заигрывающими касаниями языка. Потом до него дошла суть сказанного. — Ты меня оставляешь? — казалось, что ещё более могло оскорбить его, чем эта незаинтересованность Ценга, и Руфус вовсю это продемонстрировал. — Сейчас? — Нет, через неделю. Их корабль стоит в Джунонском порту. Руфус с усилием подавил желание вскочить, и ограничился лишь презрительным и возмущённым взглядом. Подобные новости должны были сообщаться ну никак не в поцелуй, сквозь желание Президента продемонстрировать своё высочайшее расположение. — Я не давал тебе разрешения оставлять свой пост. Ты нужен мне здесь. И Компании. — Эта на благо Компании, — успокаивающе заметил Ценг, но отчего-то невесёлым голосом. ― Ты знаешь, что у нас проблема и её нужно решать изнутри. — И никто не может сделать это вместо тебя? — кисло спросил Руфус, не стараясь скрыть недовольство. — Кто сделает это лучше меня? — Ценг дёрнул уголком рта и покрепче прижал Президента к себе. — Не волнуйся, я постараюсь провернуть всё так, чтобы ты извлёк наибольшую выгоду от нашего союза. — А ты? — прозорливо сощурил глаза Руфус. Он понял, что Ценг тоже не в восторге от этой перспективы, но что-то в его фразе показалось ему подозрительным. — Дела Компании важнее личных желаний сотрудников. Разве не в этом наша корпоративная этика и первое правило каждого служащего? — Компании, но не мои, — Руфус склонил голову, всматриваясь в своего зама исподлобья. — Моё желание, чтобы ты оставался со мной и помогал мне делать мою работу. — Желаний а не капризов, — с невыносимой педантичностью уточнил Ценг. — Кстати, я хотел сказать тебе об этом ещё утром, но утром ты не располагал к серьёзным разговорам. — Но что насчёт твоих желаний? — повторил Руфус, не придав значения этому уточнению. Он даже приподнялся на локте, чтобы лучше присмотреться к бесстрастному вутайцу в надежде высмотреть скрытый ответ в его лице. — Если ты решил сделать это не по приказу, и не по собственной воле, то почему? — Моё желание – служить Компании, — медленно проговорил Ценг и чуть вскинул голову, так, что просачивающийся в окна свет блеснул в его глазах отражёнными бликами. — Я делаю это уже много лет и едва ли хоть раз дал повод думать, что я служу недостаточно ревностно. Ты хочешь вернуть влияние Шин-Ра на обоих континентах и я пытаюсь обойтись малой кровью. Это нужно сделать, не взирая на то, кто чего хочет. — Значит только из-за этого? — Руфус снова сощурился, пытаясь понять, чем вызвано это мелькнувшее в его голосе раздражение. — Так почему я слышу о твоих планах последним? Даже ещё не слышу! Я понятия не имею, что ты задумал, и ты так просто ставишь меня в известность, что уезжаешь через семь дней? Понимание того, что его обвели вокруг пальца как мальчишку, неприятно кололо в виски. И требовало выплеска. — Но ведь ставлю, — усмехнулся Ценг, пропустив начинающуюся истерику словно бы мимо ушей. Теперь он обнимал Руфуса двумя руками, даже слегка поглаживал пальцами по его волосам, но теперь Руфус этого почти не замечал. Его успокаивали, как ребёнка, а он не хотел успокаиваться, нутром чувствуя какую-то фальшь и зная, что если он поддастся, то упустит возможность распознать её и поставить зарвавшегося вутайца на место. — Ну да. Просто сообщаешь, что мой зам и правая рука вдруг решил устроить себе неожиданную командировку на историческую родину с перспективой возвращения к весне. Ты ведь говорил, что тебя считают предателем и ноги твоей не допустят на Островах! — Ну, в том числе, речь идёт и о том, чтобы пересмотреть этот аспект, — усмехнулся Ценг. — В первую очередь, я представитель Шин-Ра, как бы они ко мне не относились, они обязаны меня выслушать. При хорошем раскладе, Император будет считаться со мной вне зависимости от предъявляемых мне обвинений. — А при плохом? — Тогда я вернусь к тебе и уже совершенно точно никогда не вернусь в Вутай. — Ценг успокаивающе мотнул головой и небрежно провёл ладонью по его шее. — Что с тобой, Руфус? Это просто деловая обязанность, подробности которой, так же, как и подробности многих других моих дел, никогда тебя не интересовали раньше. — Меня просто не нравится быть не в курсе до последнего момента! Что-то происходит, но ты меня снова отстраняешь от дел. — Тебе не хватает дел? — казалось, Ценга это позабавило. — Я не устаю заставлять тебя работать, а ты – увиливать от ответственности решений. Но ты считаешь, тебе нечем заняться? — Возможно, — ответил Руфус уклончиво, дёрнув нагими плечами. Ему не нравились эти упоминания. При всём своём уме, Ценг был упёрт, как камень, во всём, что касалось их совместной работы. Это бесило, но поделать с вутайцем Руфус не мог ровным счётом ничего. Особенно с тех пор, как от его доброй воли стали зависели жизнь и здоровье молодого Шинра. — И ты дурак, если всё ещё считаешь, что я увиливаю от дел. Ты же перевёл на меня всю бюрократию, я с головой зарыт в твои бумажки, счета, договоры... — В мои? — холодно усмехнулся Ценг, перебив на полуслове. — Хорошо. В мои. — Руфус раздражённо скинул с себя его руку и мотнул головой. — Ты мне даже над спальней кабинет отвёл, чтобы я и дома был на работе. Я всех этих доморощенных юристов скоро буду с говном на завтрак есть – настолько они мне осточертели. Бахамутова пресса считает меня кем-то вроде переходящего флага и рвёт меня на куски, а отказать, мать их, уже нельзя, поскольку именно ты навязал мне эту политику. — Ведь ты и хотел этого, разве нет? — Ценг выгнул бровь. Голос его был всё ещё насмешлив, но уже чертовски холоден, и неприятен на слух: когда только успел обожавший любовник превратиться в старого брюзгу? — Разве не потому ты столько лет подсиживал своего отца? Зачем тебе Компания и её власть, если ты до конца понимаешь, что с ней делать? — Зато ты понимаешь, — вспыхнул Президент, и сам понял, насколько ревниво и глупо это прозвучало. Он не ожидал этого: похоже, в глубине души он и правда обиделся, но сейчас определённо было не лучшее время для самоанализа. — Послушай, не думай, что я неблагодарен. Но это в некотором роде твоя обязанность... Я должен заниматься другими делами, нежели отвлекать на себя внимание, пока ты проворачиваешь свои интриги внутри Компании. Пусть даже эти интриги и спасают нам кучу денег и времени. — Очень хорошо, — ровно ответил Ценг и вальяжно откинулся на постель, не сводя с Руфуса чёрных озёр тени, под которыми едва угадывался блеск его глаз. — Теперь ты будешь интриговать и выстраивать свои связи, у тебя это превосходно получалось. А моя обязанность, — он подчеркнул это слово, слегка подавшись вперёд, и лицо его приобрело на миг незнакомое надменное выражение, — не похерить собственный труд, на который я потратил полжизни. Существующая по сей день Компания Шин-Ра, как ты смел заметить, не в последнюю очередь и моя заслуга. Если ты считаешь, что готов справляться лучше меня, я не стану тебе противиться: в конце концов я всю твою жизнь вёл тебя к этому. Но вопрос взаимоотношений с Вутаем я должен уладить сам и немедленно, или всё, к чему мы идём, полетит муглу под хвост. — Да дался тебе этот Вутай, — Руфус неприязненно сжал зубы. — Почему мы не вспоминали о них целую кучу лет и вдруг сейчас они являются приоритетной проблемой? — Ты сам всё понимаешь. Только не хочешь озвучивать ответ, потому что это будет значить, что ты согласен с ним или хотя бы допускаешь такую возможность. — Не понимаю, ― мотнул головой Руфус, борясь с жжением в глазах. — Не кажись глупее, чем ты есть. Ты умён и хитёр, но не против меня, мальчик. И ещё ты упрям, но мне надоело тебя убеждать. Всё произойдёт так, как должно произойти. И поэтому, если ты попытаешься саботировать мою кампанию, всем нам будет только хуже. Руфус открыл было рот, но потрясённо задохнулся на вздохе. Куда делись подобострастные отношения господина и слуги, и в какой момент, Руфус так и не понял. Это были уже не уговоры, а прямой ультиматум. Не достигший своего убеждениями, Ценг пошёл напролом, не считаясь более с чьими-либо мнениями. — Ты ведь жил для того, чтобы служить, — гораздо тише произнёс Руфус, словно опасался, что Ценг его услышит. — Ты никогда не рвался в лидеры. Ты умирал ради моего вскользь брошенного приказа... И сейчас ты вдруг бросаешь мне в лицо, что всю жизнь манипулировал мной... Кто ты, Ценг, чёрт возьми? Я думал, я знаю тебя как облупленного! Кажется, шок всё-таки, просочился в голос, как бы Руфус ни старался прикрыть его презрением. — Я же говорил: не смешивай личную жизнь и работу, — с неясным смешком всё тем же холодным чужим голосом промолвил вутаец, и протянув из темноты руку, с силой прижал Руфуса плечом к своей груди. Прижимал к себе, как любовника, и Руфус скривился от сквозящего в каждом движении наглого лицемерия. — Мне нужно было контролировать тебя. Контролировать друга гораздо проще, чем врага. Я делаю это ради Компании. Шин-Ра – мой выбор и отчасти, дело всей моей жизни, и мы нужны друг другу ровно настолько, чтобы это дело возросло в наших руках. Я умирал ради Компании, Руфус. А вовсе не ради твоего приказа. И я всего лишь собираюсь сделать это снова. Так что тебя удивляет? Что я не спросил у тебя разрешения и собрался переложить на тебя все свои полномочия? Руфус уже собрался с мыслями – хоть это было и не так просто после такого внезапного признания – и постарался вернуть на лицо выражение если не спокойствия, то хотя бы незаинтересованности, но мешало осознание того, что он всё ещё нежится в столь разительно отличающихся от ледяных слов горячих объятьях. И это критическое несоответствие слов и действий не давало прийти к какому-то определённому внутреннему выводу. Ценгу он конечно же был дорог, только слепой или идиот не мог видеть этого, а Руфус не был ни тем, ни другим. Но с того самого дня как Руфус (кокетничать с сами собой не было смысла) соблазнил его, Ценг делал всё, чтобы охладить этот накал. Вот и сейчас... ― Может ты ещё скажешь, что спишь со мной только для того, чтобы без помех залезть в самое сердце Компании? ― фыркнул Руфус, словно бы невзначай передёргивая плечами так, чтобы чужая рука сползла с них. ― У тебя было множество куда более удачных моментов сделать это, тихо прикопав меня в безымянной могиле жертв геостигмы. ― Тогда мне не с кем было бы спать, ― ухмыльнулся Ценг, но уже не так тепло, как раньше. ― А вообще не говори глупостей. Едва ли я смог бы подхватить знамя, окончательно павшее в грязь. Столько работы даже мне не осилить. А ты всё ещё Шинра, и сберечь тебя, как символ Компании, было абсолютно необходимо. Руфус снова фыркнул, чувствуя, как глухая досада стягивает лицо. Скрытный неразговорчивый Ценг вдруг превратился в высокомерного расчётливого оратора, и верить ему не хотелось, но приходилось. Ценг бил по самому больному: умению контролировать людей, открыто демонстрируя, что с ним этот номер больше не пройдёт и более того – никогда не проходил. Руфус открыл было рот спросить, что же будет дальше, но почувствовал, что ему это больше не интересно. Как бы Ценг не бравировал своей исключительностью, Руфус всё же знал его достаточно хорошо. Что бы ни вбил себе в голову вутаец, заставить его передумать было невозможно. Да и бахамут бы с ним! Руфус прекрасно бы справился в одиночку и месяц, и гораздо дольше, так что капризничал он больше в шутку... Но Ценг посчитал нужным донести до него информацию именно таковым образом, и это запустило цепную реакцию скандала, вылившегося вот в такое выяснение отношений... ― В таком случае, можешь отправляться, ― заключил Руфус, скрывая злость и досаду под привычной маской высокомерия. Это далось ему нелегко: понимание, что бывший подчинённый давно перерос его как по внутреннему влиянию, так и по реальной власти, чрезвычайно болезненно царапало гордость, но хорошую мину при плохой игре нужно было сохранить во что бы то ни стало. ― Подготовишь отчёт по форме командировки, отдашь на подпись Валентайну. Ценг хмыкнул, не то соглашаясь, не то высмеивая порождённое отчаянным стремлением сохранить хоть видимость власти, приказание, и покрепче прижал Руфуса к себе, точно плюшевого медведя. Ему словно стало легче, он почти улыбался, а рассеянный свет из-за занавесей разгладил жёсткие складки на лице. Руфус искоса взглянул на его расслабленную позу, мягкий изгиб плеча, надеясь, что тьма спрячет нескрываемую обиду в собственных глазах, и шумно выдохнув, снова устроился на его предплечье, натянув одеяло до носа. Хотелось кричать, плакать, топать ногами, расстрелять чёртового вутайца в упор из дробовика, но он только покрепче смежил веки, в надежде поскорей сбежать от потока эмоций в небытие. Когда его дыхание выровнялось, так и не сомкнувший глаз вутаец нашарил его ладонь своей и медленно стиснул пальцы.5. Турки это не только ценный мех...
26 марта 2018 г. в 22:14
Вообще-то, у Руда были выходные. Целых три дня: вчера, сегодня и завтра. Небывалая роскошь для человека его профессии, да ещё и настолько приближённого к своему начальству, что оное могло считаться уже практически членом семьи. К счастью, бывший босс дал клятвенное заверение, что глаз с Президента не спустит, и действительно, так и не появившийся после новогоднего корпоратива на работе Руфус, по слухам, плотно обосновался в своей квартире, не выходя даже за газетой. Так что причин не верить обещанию Ценга, которому определили апартаменты в том же доме этажом ниже, у Руда не было.
Впрочем, это не значило, что он обрадовался внезапному телефонному звонку, разбившему его трёхдневный почти-отпуск на "вчера отдыхал, завтра догуляешь". Руд вообще не любил внезапностей, не вписанных в рабочий график хотя бы за сутки, и нежданное распоряжение, что через несколько часов он должен кровь-из-носу быть в рабочем состоянии, адекватном виде и чистом костюме, не доставило ему особого восторга. А перегар вчерашний, спрашивается, куда он должен был успеть деть за это время? Руд был всего лишь человеком, самым обыкновенным рядовым Турком, и способностями Ценга оказываться в идеальной форме в любой миг дня и ночи, не обладал.
Прикинув время и свои возможности добраться до апартаментов Президента, Руд сперва приуныл, потому что отведённого ему времени оставалось совсем мало, а вертолёт ему едва ли позволят взять – всё-таки они жили почти в центре города, и внезапно нарисовавшаяся перед окнами жилых домов громоздкая вертушка вряд ли добавила бы ему общественной любви. Но потом он вспомнил, что секретарша что-то говорила про водителя, стало быть за ним пришлют машину. И в таком случае у него вполне хватало времени побриться и доесть оставшийся со вчерашнего дня последний кусок пиццы, заботливо убранный Рудом в холодильник среди ночи, потому что Рено едва не встал в него ногой.
Разыскивая по всему дому необходимые мелочи и детали одежды, он то и дело косился на разложенный диван, где дрых хозяин квартиры, по совместительству его парень и соратник по службе. Не то, чтобы Руд хотел присоединиться – за полутора суток он отоспался на месяц вперёд – просто Рено так счастливо похрапывал и обнимал руками-ногами подушку, что было просто по-человечески завидно. Вокруг могли бегать толпы Бахамутов, Солджеров, по отдельности, друг за другом, кидаясь Метеорами, да хоть самими Орудиями. Рено не вздрагивал от посторонних звуков даже кончиком рыжего хвоста. Руд похвастаться такой безмятежностью не мог и как-то совершенно по-детски этим восхищался. Огорчало только одно: растолкать и спросить, почему сотовый телефон оказался в пустой цветочной вазе, и где в таком случае могут прятаться его наручные часы с инфракрасной подключаемой матрицей, ещё вчера ночевавшие на прикроватном столике, было невозможно. А очень-очень хотелось, потому что на часы, в отличие от телефона, дозвониться не удалось...
Обещанный водитель приехал вовремя. Руд увидел его через неплотно сдвинутые жалюзи на кухне, как раз обдумывая, успеет ли он сварить себе кофе. Не успел, но не расстроился. Всё равно турку для кофе надо было выискивать под горой грязной посуды, половину которой пришлось бы перемыть просто потому что она имелась. А у Руфуса не могло не быть нормального кофе, и если приехать вовремя, любимый Президент не откажет слегка похмельному Турку в этой маленькой слабости…
Не дожидаясь звонка или сигнала клаксона, Руд вышел сам, приглушённо, но обстоятельно закрыв за собой дверь. Поднял воротник пиджака и вышел из подъезда прямо в закат, полной грудью вдохнув морозный воздух. Голову слегка повело от обилия кислорода, рано садящееся солнце слепило отражённым в окнах высокоэтажки напротив оранжевым светом. Руд чуть улыбнулся, достал из нагрудного кармана затемнённые очки и надел, привычным жестом встряхнув, чтоб открылись.
— Погнали, — бросил он, садясь рядом с водителем. — Работа не ждёт.
— Но и не убежит, — весело ответил тот, протянув руку для приветствия.
В итоге убежало солнце. Не было и пяти пополудни, когда они подъехали к элитной охраняемой многоэтажке, но темнота уже окончательно спустилась на город, и только снег на обочинах посильно разбавлял её, переливаясь сверкающими льдистыми бликами под светом многочисленных фонарей. Швейцар открыл перед Рудом входную дверь, вежливо окликнув по имени. Стало быть, его уже ждали, были предупреждены...
Надежда на кофе становилась призрачнее.
Но в холле его встретил не администратор плазы, а бывший шеф. Как в старые добрые времена, устойчиво расставив ноги, заложив руки за спину и сверху вниз взирая на подходящих за заданием подчинённых. В данный момент из подчинённых наличествовал один только Руд, да и то уже не прямой, но эффект был и работал. Одиноко и независимо стоящий Ценг казался тем незыблемым столпом мира, на который опирается всё сиюминутное и суетное, и без которого любая целостность просто распадётся на куски, лишившись своего единого стержня. Длинные чёрные волосы его были собраны сзади в тугой хвост, вутайские черты лица казались надменными и строгими, а губы изгибались в чём-то, напоминающем улыбку, особенно пугающую в неярком освещении.
Руд хотел всего лишь кивнуть, но Ценг шагнул к нему навстречу и обняв, хлопнул по спине, как старого друга.
— Спасибо, что отозвался. И прости за испорченный выходной.
Это было... странно. Настолько, что Руд не сразу нашёлся с ответом. Жизнь его принадлежала Компании, и раньше Ценг не давал себе труда извиняться за исполнение своих прямых обязанностей.
Вутаец не стал ждать, что ему ответят, и подав знак следовать за собой, развернулся к лифтам. Руд ещё не привык быть большим начальником и такая торжественность заставляла его слегка нервничать. Хотя, учитывая нынешнюю специфику работы департамента ТУРК, Начальник охраны мог бы считаться вторым лицом, после главы самого департамента. Ну и, может быть, его заместителя.
Вспомнив о том, что этим заместителем, как ни странно, до сих пор являлся Рено, которого любая ответственность приводила в ужас и трепет, Руд усмехнулся уголками губ. К счастью или нет, но его безалаберный парень мог быть кем угодно, только не исполнительным и вдумчивым замом, незаменимым в случае крайних ситуаций. Думать он не умел, это правда, предпочитая сперва бежать и действовать, а потом разбираться. А вот Руду как раз теперь предстояло научиться делать это, прежде чем принимать скоропалительные решения. И скорее всего – за двоих. Распрощавшись с минувшими весёлыми оперативными буднями.
Ценг всё посматривал на него искоса, пока мужчины шли к лифту. Руд шагнул в открывшиеся двери сразу за бывшим начальством, и по старой привычке встал за его спиной, сцепив руки в замок. Рефлексы, мать их так... Даже в относительно неформальной обстановке не удавалось избавиться от этого ощущения. Сколько лет он знал Ценга, и модель общения у них всегда была строго регламентированной внутренней дисциплиной отдела.
— Минут через сорок Президенту нанесёт визит мистер Уоллес, — произнёс вутаец, когда лифт, дёрнувшись, беззвучно поехал вверх. — Не так много людей знает об этом, а посвящать нужно ещё меньше. Как всегда, в общем.
Руд кивнул, без труда понимая то, о чём бывший босс не сказал. Охранять Президента должны лучшие, самые проверенные и верные, и не важно, какой пост они занимают теперь. Особенно рядом с таким... непростым клиентом. Удивительно было другое – непривычно доброжелательный Ценг, разительно отличающийся от того безэмоционального сухаря, в которого он превратился в последние пару лет. Даже сейчас он почти улыбался, глядя на Руда слегка исподлобья, склонив набок голову, будто заговорщически приглашал на секретное, но очень увлекательное совместное задание.
— Президент ещё не очень хорошо себя чувствует, — добавил Ценг мягко. —Возможно эта встреча утомит его быстрее, чем мы рассчитываем. Надо будет позаботиться о том, чтобы наш гость без приключений нашёл отсюда выход и добрался до дома. Ну или туда, куда пожелает. Вежливо и предупредительно, как потенциального союзника. Задание ясно?
Руд хотел уточнить, будет ли он один нести пост телохранителя, но промолчал и кивнул. Сам скоро увидит, неугодных Ценг просто бы не пригласил. Зато Руд получит возможность выслушать весь разговор и понять, как дальше относиться к этому гостю.
Но пока мысли о том, куда делся его привычный немногословный босс, определённо требовали куда более внимательного изучения.
Он вдруг представил, как внезапно оказавшийся с ним рядом Рено усмехается во весь рот, и нисколько не смущаясь присутствием Ценга в двух шагах, громогласно шепчет напарнику на ухо: Ему что, Руфус дал? Сияет, как у кота яйца... Ожидаемо получает от него по шапке, и как ни в чём не бывало отводит глаза, что-то демонстративно-беззаботно насвистывая. Н-да, напарник бы здесь развлёкся от души... Поэтому его сегодня и не было.
Лифт отсчитал два десятка этажей и остановился на самом верхнем. Двери открылись прямо в широкий круговой офис с мягким серым ковром и изогнутыми бледно-голубыми стенами. Крошечные огни вмонтированных в потолок спотов горели по всему периметру, рассеивая мягкий желтоватый свет. Дальняя стена была полностью застеклённой от пола до потолка, открывая живописный вид на ночной город. Посередине офиса, чуть справа от центра, стоял длинный диван и пара кресел, обитых чёрной глянцевой кожей. За ними виднелся журнальный столик из зеркального стекла на витых ножках из чёрного мрамора. Слева стоял широкий чёрный стол, сверкающий идеально отполированным покрытием.
Это был малый офис, для вот таких частных, нерабочих приёмов, и потому обязан был производить впечатление.
На одном из кресел, запрокинув голову назад, сидел молодой Руфус в тёплом бежевом костюме-тройке, вытянув руки на подлокотниках. Худое бледное лицо казалось уставшим, и запавшие под глазами тени тоже не красили его, но в целом, он выглядел лучше, чем обычно. Небрежно откинутые волосы золотились под неярким светом ламп, хотя раньше были тусклыми, точно выгоревшая солома. На звук шагов Руфус открыл глаза и чуть повернул голову, но увидев старого друга, вновь откинулся назад, являя собой воплощённую расслабленную непосредственность. Чувствовалось, что его недавно подняли из постели, и он отсчитывает минуты, чтобы вернуться туда вновь.
— А, мой начальник охраны, — он приветственно взмахнул рукой, не открывая глаз, и сдержанно улыбнулся. — Садись, располагайся. Кофе?
— Эм. Да, пожалуй. Спасибо, босс...
— Не надо, — поморщился Руфус, словно ему было больно это слышать. — Не наедине. Ты больше не оперативник. Можно себе позволить немного панибратства.
Руд не определился, что ему хочется больше – пожать плечами или вежливо оскалиться, и решил обойтись кивком, которого, впрочем, всё равно не увидели.
— Ценг распорядится.
Руд только сейчас заметил, что Ценга рядом с ним больше нет. Похоже, он вообще не выходил из лифта, вновь отправившись на первый этаж.
— Но его нет.
— Ему и не нужно быть здесь, чтобы знать мои распоряжения и предугадывать их, — Руфус снова приоткрыл глаза и чуть презрительно скривил губы. — Он рассказал, зачем тебя вызвали?
— В общих чертах, бо... Руфус.
— Этот Уоллес. Баррет. Хорошее имя для руководителя террористов, — Руфус неоднозначно помахал рукой в воздухе, демонстрируя своё сомнение. — Но плохое для надёжного партнёра по бизнесу. Я распорядился принести досье на него, всё, что смогут найти. Думаю, ты успеешь ознакомиться.
— Про какую честь он нанесёт свой визит? — Руд сам не заметил, как официальная обстановка и впрямь рассеялась, стоило перейти с должностей на имена. Он уже устроился в кресле напротив и сейчас ёрзал в его уютных объятьях, пытаясь проникнуться своим положением. Было чертовски здорово наконец не стоять за плечом у господина, а беседовать почти на равных.
— Мне нужно то, что у него есть. А он, раз всё-таки согласился сюда приехать, готов это отдать. Вопрос лишь, сойдёмся ли мы с ним в цене? Он мне задолжал маленькую услугу с тех пор, как я финансировал их идиотскую затею с повстанцами. Быть может, он осилит вспомнить об этом.
Руд помнил Баррета и не горел желанием с ним встречаться. Злобный, взрывной, но чертовски расчётливый мужик был не тем противником, против которого хочется выйти один на один. Но и на него можно было найти управу, так что Руд поневоле задумался, как можно вывести его из себя, лишив способности здраво соображать, если вдруг придётся предотвращать конфликт. С хорошо сработавшимся напарником, можно было бы его и осилить, но ведь Ценг просил работать аккуратно и вежливо... Если будет на то хоть малейшая возможность.
Руд открыл было рот, спросить, кто будет его напарником сегодня, но вдруг услышал, что за его спиной вновь подъехал лифт, с тихим шорохом открыв двери.
Увы, это оказался не официант с кофе.
— Я всё собрала, мистер Президент, — донёсся до Руда звонкий, но полный достоинства женский голос. Он обернулся, свесившись над подлокотником креста, и удивлением узнал в визитёре Елену. Свою старую приятельницу, маленькую, чуть смешную, то и дело важничающую по поводу своей должности.. В стандартном турковском пиджаке и тёмно-синих прямых брюках, но гораздо более элегантного покроя, чем ей приходилось носить во время упадка Шин-Ра. Туфли на каблуке добавили ей роста, и хоть от них не было толку в оперативной работе, само их наличие демонстрировало высокий статус, позволявший дополнять официальный костюм личными аксессуарами. Под пиждаком угадывалась кожаная портупея с двумя пистолетами вдоль боков, почти незаметных при небрежном взгляде. Вечно непослушные соломенные волосы оказались собранными в аккуратную укладку. Словом, привычная болтливая девчонка как-то неожиданно изменилась, похорошела, и будто бы даже сменила специализацию. Руки её, неожиданно тонкие и изящные, прижимали к груди не полуавтоматическую винтовку из своего личного арсенала, а тонкую бумажную папку с логотипом Компании на корешке.
В первый миг Руд даже не узнал её. Во второй – счёл, что по заданию, Елена должна была изображать незаметную в уголке секретаршу. Но что-то ему подсказало, что он ошибается. Здесь не перед кем было играть, да и в лицо её многие знали, особенно члены Лавины, так что маскироваться для них было бы не самой разумной идеей.
— Не совсем то, что вы просили, но тоже очень интересно! — Елена быстро шагала вперёд по ковровой дорожке от лифта и воодушевлённо помахивала папкой, судя по всему – с досье на Баррета - перед собой. — Даже отзывы работодателей с угольной шахты в Кореле. Вы, кстати, знали, что пятнадцать лет назад он сам противостоял террористическим группировкам, отстаивая право Компании на возведение в Кореле Мако-реактора? Жаль только, что потом сам к ним переметнулся, но судя по всему, он в городе до сих пор вне закона после того взрыва. Ой, привет Руд! Боги, неужели правда ты? Ой как здорово!
Совершенно не стесняясь присутствия Президента, которому, казалось, было вовсе не неприятно, а даже чуть смешно, Елена взмахнула руками и облапила едва успевшего встать Руда. Они не виделись со дня своей последней миссии почти месяц назад, и для неё это был ужасно долгий срок! Конечно, она снова трещала без перерыва, умудряясь удерживать на лице выражение деловой сосредоточенности. За это качество ей делали неоднократные выговоры, но возможно, на офисной работе оно принесёт пользы больше, чем на оперативной. Турк-болтун даже хуже, чем предатель, но в то время у Ценга особо не было выбора, а сама Елена компенсировала невеликий разум отважной щенячьей преданностью.
Перевод на новую должность Руд распознал моментально и мысленно его одобрил. Он считал, что даже самой отважной девушке не следовало мотаться по опасным заданиям, натирая мозоли ребристым рожком автомата. Для этого есть такие, как он: ничем не выдающиеся, исполнительные и заменимые.
Похоже, Руфус так посчитал тоже.
— Я теперь в аналитическом, — подтвердила Елена его мысли, улыбаясь во весь рот, когда растаявший от проявления таких бурных эмоций Руд перестал тискать её в объятьях. — Подняли ужасно много информации, а я слежу, чтобы она не сделала ноги куда не надо. Наконец-то могу делать макияж без опасения, что перемажусь кровью и сажей. Правда здорово выгляжу?
Она одёрнула приталенный пиджак, выгодно подчёркивающий маленькую грудь и прочие соблазнительные изгибы, и не удержавшись, многозначительно подмигнула старому приятелю. В кресле за её спиной предупреждающе кашлянул Руфус.
— Ой, прошу прощения, босс! — Елена тут же опомнилась, перестала кривляться и вновь напустила на лицо преувеличенно серьёзное выражение исполнительной секретарши. — Так вот... Досье вам принесла, чтобы вы ознакомились. Всё, что нашли. Для более подробных запросов потребуется некоторое время, но пока вот, что есть.
Руфус пролистал почтительно протянутый документ сперва словно бы нехотя, но затем увлёкся и перестал изображать скучающее равнодушие. Судя по всему, интересное там и правда было. Руд перевёл взгляд на Елену и кривовато улыбнулся ей левой половиной лица. Девушка потупила смеющиеся довольные глаза и сцепила руки в замок.
— Возьми, — Руфус уже протягивал своему телохранителю папку с досье, вернув на лицо привычное невозмутимое выражение. — Тебе тоже будет интересно. Мне есть, чем прижать его, но может ты посоветуешь ещё что-то?
Ну вот, теперь у него ещё и спрашивали совета...
Руд несколько неуверенно взял предложенные бумаги и снова опустился в кресло, щурясь на мелкие печатные строки. Потом вдруг сообразил снять тёмные очки, перевесил их в нагрудный карман, и текст неожиданно обрёл резкость и читаемость.
Смешок Елены над ухом прозвучал необидно, но очень значительно.
Итак, судя по всему, любить Шин-Ра Баррету было не за что. Как, впрочем, и большей части населения, если рассматривать каждого персонально. Так или иначе, но множество людей потеряли родных и близких из-за чего-то, случившегося по воле или вине Компании. Так что здесь он не сильно отличился. Первая террористическая организация Аваланч, которую Руд ещё застал, придя в оперативники, целью своего существования поставила открытую войну с Шин-ра. Что было удивляться тому, что в конце концов они своего добились и реактор в Кореле был взорван, погребя под собой три четверти городка? Примечательно было, пожалуй, то, что именно в то время сам мистер Уоллес был на стороне Компании и пытался противостоять террористам своими силами. Похвальное, но бессмысленное стремление, впоследствии сильно испортив ему отношения с оставшимися жителями Корела, которые все как один были на стороне повстанцев.
А дальше, сведя всю череду печальных событий к одному истоку, Баррет сам озлился на Шин-Ра, искренне считая именно её причиной всех бед. Месть его была не самой продуманной, но весьма действенной, и в последующие годы он здорово попортил жизнь Артуру и его Компании своими террористическими наклонностями. Как и Мидгару, впрочем, ибо ослеплённый гневом, он так же, как и Президент, не слишком считался с посторонними жертвами. Экологической организацией, борющейся за сохранение Лайфстрима и всей Планеты, его Лавина была лишь номинально. Баррет умело прикрывался этой ширмой, чтобы сводить старые счёты, и никто не мог упрекнуть его в том, что ширма эта – пустышка. Да, Мако-генераторы вредили Планете. Но взрывы их так же были далеко не полезны, не говоря уж о том, что целые сектора лишались необходимой электроэнергии, а восстановление повреждённых домов и строений сильно замедлялось.
— Со стороны мистера Уоллеса было крайне необдуманно взять себе имя той группировки, с которой мы сражались так много лет, — хмыкнул Руд, перелистнув страницу, и поднял взгляд. Руфус медленно и самодовольно улыбнулся.
— Он конечно не подозревает этого.
Руд серьёзно кивнул. В самом деле, старый шахтёр не мог знать, сколь тесные взаимоотношения были в своё время между двумя этими враждующими организациями... А так же, вряд ли понимал, что многолюдный и технически оснащённый Аваланч запросто мог потягаться с Шин-Ра в умении вызывать страх и ненависть к себе среди населения. Руд помнил, что сам был весьма удивлён, когда после нескольких лет тишины внезапно вновь всплыло это имя в газетах, но ещё больше он удивился, узнав, какие жалкие крохи недовольных составляют теперь её костяк.
Дальнейшие столкновения Шин-Ра с Барретом и компанией приводили ко всё более печальным итогам. Перелистнув ещё одну страницу, Руд неосознанно поморщился. После нескольких прикреплённых к листу фотографий он увидел небольшой отчёт из Джунона. Писанный его собственной рукой почти три года назад. Пожалуй, та идея с показательной казнью была всё же не слишком продуманной, настроив против Шин-Ра не только Аваланч, но и многих сочувствующих им простых людей. Увы, старый Президент ничему не научился за годы своего правления, а новому уже не осмеливались перечить, и это неприятное событие ещё больше омрачило взаимоотношения между стремительно терявшей сторонников Компанией и партией Баррета, наоборот, обретающей всё большую популярность.
Под локтем что-то звякнуло. Руд почти не глядя протянул руку и взял объёмную керамическую чашку с чёрным густым кофе. Отпил, поставил обратно, даже не задавшись мыслью, откуда оная здесь взялась. Сахару было ровно столько, сколько требуется, на языке остался мягкий привкус мёда.
Руд кивнул сам себе и продолжил чтение, перелистнув новую страницу.
Дальше шёл анализ его банковских обращений, связей и покупок. Перечень оружия и взрывчатки не был разнообразным, но поражал размахом. Кроме того, среди прочего фигурировала некоторая техника, автомобили и стройматериалы, не очень подходящие к разрушающей деятельности Лавины. Тьфу-тьфу, что в Эдже Баррет никак себя не проявлял и свои взрывные наклонности на новый город не проецировал. Может и правда, демонтаж Мако-реакторов притупил его жажду мести, но по сей день Шин-Ра Руфуса не видела от него ничего. Ни хорошего, ни дурного. Но Баррет не сидел сложа руки – счета это подтверждали. Только вот цель его деятельности Руд не понимал.
Зато понимал, что означают нули в отдельной вкладке-скане его кредитного счёта.
На последней странице была небольшая по объёму информация о его дочери. Небольшая, потому что никаких документов на неё не существовало и всё описанное напоминало лишь краткий очерк. Двенадцатилетняя Марлен всё так же жила у мисс Локхарт в Седьмом Небе, занималась с частными репетиторами, не посещая ни одной школы при этом, на выходные уезжала на частную ферму на юге от Калма, где подрабатывала на овощных полях. Не похоже было, чтобы Баррет отправлял ей значительные денежные отчисления, но тот факт, что он никогда не оставляет приёмную дочь без патронажа, сомнений не вызывал.
— Кажется, у них довольно тёплые отношения, — вполголоса заметил Руд, и заметив непонимание на лицах, пояснил. — С этой девочкой. Марлен.
— Обычные отношения отца и дочери, — хмыкнул Руфус, поморщившись, словно ему было неприятно это признавать. — Он там задницу рвёт, строит счастливое будущее, а девчонка, скорей всего, просто мечтает почаще видеть его рядом.
— Это можно будет использовать? — Руд задумчиво почесал переносицу. Идея шантажировать Баррета девочкой не очень ему нравилась, но Руфусу она вполне могла прийтись по вкусу.
— Это, и его нули на счёте, и анализ рынка его покупок, — несколько раз кивнул головой Президент, насмешливо дёрнув уголком рта. — По правде говоря, он должен мне ноги целовать за то предложение, что я ему приготовил. Жаль, его самомнение не позволит ему так согнуться.
Руд хмыкнул и Елена над его плечом хихикнула в кулак. Локтем он случайно задел пустую кофейную чашку, и та звякнула, опрокинувшись на блюдце. Руд искоса взглянул на неё, недоумевая, откуда она здесь взялась и почему пуста, и только навязчивый привкус мёда во рту говорил о том, что его любимый медовый раф уже закончил своё существование в его желудке.
Его кресло неслышно обогнула высокая фигура неизвестно откуда материализовавшегося Турка, забрав пустую чашку. Руд сперва изумился было, потому что пять минут назад он совершенно точно был единственным оперативником в офисе, не считая Елены, но через миг пришло узнавание, и он тут же успокоился. Действительно. Кем же ещё мог оказаться новоявленный Турк, появившись бесшумно и из ниоткуда – именно так, как умел только бывший глава их Департамента?
Ценг обладал множеством сверхспособностей и незаметное появление точно из воздуха было одной из них. Конечно он появился через какой-нибудь скрытый вход, о существовании которого Руд не знал, но мог догадываться. Но в общем, и в бытность его простым Турком, Ценг мог материализоваться за спиной какого-нибудь террориста, разряжая обойму тому в затылок без лишнего шума. Вдруг всё встало на свои места и Руд понял, почему ему не предложили выбрать напарника. За спиной Президента могли находиться лишь самые старые и преданные, ну а то, что верней и преданней Ценга в Шин-Ра не было никого, знали не только Турки, но даже и гости из-за океана.
Молчаливый вутаец перехватил его понимающий взгляд и улыбнулся самыми кончиками губ. Он не смотрел на Президента даже искоса, но Руд знал, что ни одно движение последнего не останется незамеченным. Идеальный пример исполнительного служащего, что молчит и знает своё место, не пытаясь давать советов. Готовый защищать его до последней капли крови, невзирая на цели и характер поручений. Руд видел это профессиональным взглядом, да и многолетнее сотрудничество бок о бок не позволяло ему сомневаться в намерениях Ценга. Но это и изумляло его каждый раз, год от года, после каждой миссии. От некоторых заданий даже ему было непросто отмыться: всё же совесть Руда не до конца атрофировалась за годы службы. Ценгу, казалось, было плевать. Приказ был для него важней моральных терзаний. Приказ Руфуса был приоритетней даже собственной жизни. И множество раз, после самых грязных поручений, от которых более эмоциональный человек перестал бы считать себя человеком, лишь Ценг равнодушно вытирал пальцы от чужой или своей крови, и привычно вставал за плечом пославшего его на смерть господина.
Руд учился у него всю жизнь. И никак не мог постигнуть этого. Так чего было удивляться, что для встречи с главарём противодействующей группировки, процент опасности которого был более, чем зашкаливающим, Руфус пригласил именно его, невзирая на несоответствие нынешнему званию своего лучшего Турка.
На столике за креслом Президента залился трелью внутренний телефон. Руфус повернул голову в сторону звука, не открывая глаз, и прислушался. Автоматический щелчок возвестил соединение со стойкой ресепшена на первом этаже.
— Мистер Уоллес прибыл, — кратко возвестила администратор, — проводим к лифту.
— Не забудьте разоружить и изъять барабан из протеза, — отдал приказ Ценг.
— Слушаюсь, господин Вице-Президент, — отрапортовала девушка и отключилась.
— Мне пора, — выдохнула Елена, расправив плечи и как-то разом посерьёзнев. — Буду контролировать лифт. В случае чего, мой номер блокировки вы знаете.
Руфус кивнул и перетёк в собранное сидячее положение, перестав изображать размякшего от жары кота. Он выглядел ужасно представительно и серьёзно, даже Руд оробел, невольно поднявшись со своего места. Снова стало чуточку неудобно находиться на одном уровне с таким высоким начальством, и чтобы скрыть неловкость, он переместился за его спину, встав рядом с Ценгом, по правую его руку.
Началось томительное ожидание. Руфус принялся листать принесённое досье скорей для того, чтобы занять руки и скрасить минуты, чем ожидая увидеть что-то пропущенное в первый раз. Руд достал из нагрудного кармана затемнённые очки, встряхнул их и надел, разом прекратив щуриться на освещение. Наконец в шахте лифта зашумело, возвещая о движении долгожданного гостя, и Руд позвоночником почуял, как напрягся внешне незыблемый вутаец.
Самоуверенный и агрессивный, Баррет появился из дверей лифта и сразу стало ясно, что окружающее пространство для него слишком мало. Не было похоже, чтобы его смущала ситуация, хотя он был хмур и внутренне подобран. Замасленная безрукавка не сходилась на его обширной груди, открывая взору старые шрамы и ожоги, полученные ещё во времена их противостояния с Шин-Ра. Широченный пояс, подобный тем, что носили Солджеры, закрывал уязвимый торс. А от мускулистых жилистых рук могли нарасти мозоли у оружия, но уж точно не наоборот.
Руки, мысленно поправил себя Руд, бесстрастно наблюдая, как цепко осматривает офис их гость. Из уважения к хозяевам или же для демонстрации своих мирных намерений, но сегодня Баррет явился со вполне приличным, хоть и нефункциональным протезом, изображавшим нормальную человеческую руку. А вовсе не со своим чудовищным пулемётом, отдача от которого едва не сносила хозяина с места при стрельбе.
Хотя, не исключено было, что никаким уважением тут и не пахло, а прозорливый повстанец просто понимал, что в офис к Президенту его не допустят вовсе, будь у него хоть намёк на тайное вооружение.
— Добрый вечер, мистер Уоллес, — с деловитым радушием поприветствовал его Руфус и положил отвлекавшие его бумаги в ящик стола. — Располагайтесь. Очень рад, что вы нашли время для меня
— Так вы же не отстанете, пока вас в лицо не послать, — скривился Баррет в ответ. Видимо, в шутку, так как он всё же грузно упал в кресло напротив и испытующе скользнул взглядом по каменным лицам охранявших Руфуса Турков.
Руфус медленно и змеинно улыбнулся. Да и вообще он был похож на змею, готовящуюся к гипнотизирующему танцу с зарвавшейся добычей. Чёрта с два мистер Уоллес сможет выйти из этого кабинета без того, что нужно от него Президенту.
— Но сперва всё же хотели бы выслушать, не так ли? — доброжелательно произнёс он. И только давно знакомый с ним человек мог бы различить в этом вежливом голосе насмешливые нотки скрытого превосходства.
— Ну, если чего новенького, — хмыкнул Баррет, откинувшись на спинку кресла.
Руфус стёр с лица подобие на улыбку. Глаза его были прищурены и чрезвычайно серьёзны, и даже спина источала уверенность. Руд вдруг почувствовал, что бесконечно горд своим боссом. Ради такого и правда можно было отдать жизнь, не задумываясь.
— Хочу предложить вам сотрудничество.
Если мистер Уоллес чего и ждал, то явно не этого.
— Чего? Я не собираюсь работать с вами! — возмущение подкинуло его на месте, заставив вцепиться пальцами в подлокотник кресла. Глаза изумлённо вытаращились от такой прямодушной наглости.
Руфус качнул головой, принимая ожидаемый, в общем-то, ответ.
— И я вполне могу вас понять.
Теперь ухмыльнулся Руд, разумеется – про себя. Босс ещё ни разу не попытался дать понять ни одному собеседнику что-то вроде того, что на самом деле все они тут белые и пушистые, и лишь случайные и независящие от них факторы очернили репутацию Шин-Ра. Как всегда, эффект был ошарашивающий. Мистер Уоллес был готов высмеять любые увещевания в обратном, но к такому смиренному принятию его точки зрения самим Руфусом, готов он явно не был.
— По правде говоря, я и сам был бы не в восторге от такого предложения в обычное время, — усмехнулся Президент уже открыто. — Но вы нужны нам, а мы пригодились бы вам.
— Я не собираюсь сотрудничать с теми, кто раздолбал мою жизнь, чёрт возьми! — Руд увидел, как задвигались желваки на лице Баррета и порадовался тому, что протез в роботизированной руке был не боевой: с лидера террористической группировки сталось бы пустить его в ход.
Но на Президента, похоже, все эти гримасы не произвели никакого впечатления – его спина была спокойна и пряма, а руки свободно лежали на столе, словно в знак открытого желания выслушать все претензии. Многие ловились именно на это обманчиво доверительное ожидание. Ассоциации со змеёй стали острее – Руфус, словно напряжённая кобра, гипнотизировал врага взглядом, не шевелясь и не опасаясь за свою жизнь.
Мистер Уоллес гневно пыхтел напротив, пронзая взглядом из-под насупленных бровей, Президента, но в конце концов взял себя в руки и тяжело опустился в кресло, давая понять, что готов разговаривать дальше.
— Верно ли я понимаю, что вашу жизнь, как вы говорите, раздолбало противостояние Шин-Ра и Аваланч? — невозмутимо поинтересовался Руфус, поведя плечом. — Аваланч, что ставила перед собой цель уничтожить жизнь на планете, и Компанией моего отца, что пыталась не допустить этого? Едва ли можно обвинять одну из сторон в неизбежных разрушениях войны, учитывая, что именно другая сторона развязала эту войну. Как вы считаете?
— Я не связан с Аваланчем, — процедил Баррет, поджав губы.
— Но ведь вы взяли их название, — подвёл итог Руфус ледяным голосом. — Считать ли мне вас идейными продолжателями Фухито или вы просто хотели пустить пыль всем в глаза своим громким именем?
— Это было... Необходимо на тот момент.
Руфус слегка напрягся, спина под плащом одеревенела. Руд понял, что Президент что-то отчаянно подавляет в себе: едва ли он выносил Баррета легче, чем тот Шин-Ра, но ему нельзя было выплёскивать агрессию и торжествующее превосходство. Не с этим собеседником. Здесь гордому Президенту приходилось в чём-то уступать, для того, чтобы в будущем верней заполучить власть над ним.
— Что ж, теперь всё позади и наше противостояние не приносит выгоды никому из нас, — заключил Руфус после паузы. — Раз уж вы не Аваланч, а я не Артур Шинра, мы можем всё забыть и договориться жить в мире, так, как вы всегда и хотели.
— Погодите-ка, — непреклонно рявкнул Баррет громовым голосом, не успевая за стремительным перематыванием потенциального конфликта. — Но ваши сотрудники повинны в смерти моих друзей! Что, их тоже забудем? А может вы их вернёте? Чё-то много между нами пролегло трупов, чтобы вот так запросто сидеть здесь и распивать чаи, говоря о сотрудничестве.
Руфус слегка поднял голову. Руд прямо-таки ощутил, не видя этого, как Президент слегка прикрывает глаза, чтобы взглянуть на своего оппонента словно бы сверху вниз.
— Мы оба несли потери в нашем противостоянии. Вы сами знаете, что иногда отстаиваемые интересы стоят очень дорогой цены. И вы знали, на что шли, отправляя своих друзей на смерть. Лес рубят – щепки летят. Да, между нами была война, мистер Уоллес, и, как на любой войне, без случайных жертв было не обойтись. С обеих сторон.
— Только ваша сторона вышла сухой из воды и свалила всю вину на меня и мою группу, — зло выплюнул мистер Уоллес. — Вы хотите после этого сотрудничать? Найти общий язык и зарыть топор войны? Мне хватило вашего лицемерия. Я с ним боролся, напомнить?
— Мы говорим о разных вещах! — вспыхнул Руфус. Руд приготовился к перехвату, если вдруг Баррет сочтёт эту вспышку направленной агрессией, но тот только захлопнул рот и с удивлением воззрился на приставшего от негодования Президента. — О каких жертвах вы печётесь? Вы рассчитывали напугать Шин-Ра, заключить мир без новых сражений, зная, что Компания не сможет выстоять перед новым внутренним врагом, и вы заявляетесь под именем Аваланча, которые несколько лет нарушали покой и мир, агрессоров, оккупировавших города и уничтожавших все плоды наших трудов. Вы что-нибудь знали о них, кроме того, что Шин-Ра отдаст что угодно, лишь бы не сталкиваться с ними вновь? Насколько было тяжело вычищать их норы отовсюду, так, чтобы избежать лишних жертв и паники? А сколько зла и разрушений причинила миру эта организация? Сражались ли вы с теми монстрами, перед которыми ваш замечательный подвиг по уничтожению Бахамута прошлой осенью, бледнеет, как сухой лист? Хоть кто-нибудь из вас знает о том, как это всё было на самом деле? И вот вы появляетесь в жизни едва-едва успокоившегося от потрясений Мидгара, под чудовищной эгидой Аваланча, и вы ждали, что мы не ударим по вам изо всех орудий?
Баррет фыркнул, как возмущённый конь, даже ноздри его вздулись. Руфус слегка опомнился и непринуждённо опустился на своё место, словно и не было минувшей горячечной вспышки.
— Уж ваше-то участие точно было минимальным.
Руд внутренне рассмеялся. Ценг едва дёрнул плечом в стороне – вероятно, его тоже позабавило это утверждение. Но Руфус уже взял себя в руки и не позволил себе даже снисходительной улыбки.
— Можете считать, как хотите. Тем не менее, всё в прошлом. Я не мой отец, а вы – не Аваланч, иначе давно бы гнили в земле вместе с теми, кто носил это имя.
— Не скажу, что вы не пытались воплотить это стремление! — Баррет уязвлённо потёр шею, несколько выбитый из колеи. Руд в самом деле не знал, чем старый повстанец представлял себе тот Аваланч, никто из обывателей уж точно не владел настоящей информацией, но внезапная пылкая речь хладнокровного Руфуса произвела на него впечатление больше, чем можно было ожидать.
― Я сразу понял, что ваша органицация блефует, ― удовлетворённо заключил Руфус, прикрыв глаза и опустив голову. ― Мой отец, при всей своей хватке, был полным кретином в плане распознавания человеческих мотивов. Я понял, что новый Аваланч подделка, как только вы стали позиционировать себя эко-организацией. Насколько я помню, те мерзавцы развивали прямо противоположную идеологию.
— Бхах! — громыхнул мистер Уоллес насмешливо. — То-то вы за нами гонялись, как погонщик за чокобо.
— И ни разу не поймали, верно? — усмехнулся Руфус в ответ. Баррет с подозрением замолк. — И сейчас я разговариваю с вами, не как с врагом, хотя видят боги, поводов у нас обоих достаточно, а как с партнёром, с которым я могу считаться.
— Тем не менее, не слишком ли много личных счетов между нами? — бросил Баррет вопросительно. — Мой город, мои друзья, моя жена...
— Мои сотрудники, мой отец, — с готовностью подхватил Руфус. Баррет озадаченно дёрнул плечом.
— Я не убивал вашего отца!
— А я – вашу жену.
— Да, но вы... — Баррет замолчал, открыв рот. В голове с явным скрипом прокручивались шестерёнки. — Но вы Шинра!
— Верно, — кивнул Руфус. — Настолько ли вам ненавистно моё имя, что вы готовы обречь тысячи людей, лишь бы не встать со мною рядом?
Удивительно, но старому повстанцу хватило этой неоднозначной фразы, чтобы сделать для себя правильные выводы.
— Что вам от меня нужно? — спросил Баррет после долгого молчания совсем другим тоном.
— Энергия. Мы хотим добывать нефть. Вы знаете, как это сделать. Мы можем помочь друг другу.
— Что? Откуда вы?..
— Вы уже немолоды, мистер Уоллес, — ровно произнёс Руфус без намёка на снисходительную улыбку, которую можно было бы ждать. — Но вот ваша дочь... Сколько ей? Двенадцать? Пора думать о её дальнейшей судьбе и о её обучении. Вы способны дать ей такую жизнь, чтобы она ни в чём не нуждалась.
— Не смейте втягивать её! — Баррет снова приподнялся над креслом, сжав поручень в кулаках так, что скрипнула, прорываясь, плотная вощёная кожа обивки. Руд напрягся всем телом, отмечая краем глаза аналогичное движение Ценга. — Я сам справлюсь со всем, чтобы её жизнь сложилась наилучшим образом!
— Я не сомневаюсь, — Руфус слегка кивнул и соединил кончики пальцев перед собой, на уровне глаз, совершенно не отреагировав на вспышку своего оппонента. — Но ведь можно облегчить путь – и ей и себе. Наш мир на грани кризиса. Предприятия не работают даже в половину силы – не хватает топлива. Мы запустили одну электростанцию, но её мощности едва хватает, чтобы поддерживать энергию в больницах и жилых квартирах, а строительство новых невозможно без того же топлива и человеческой силы. Замкнутый круг. А вот с вашей помощью строительство и производство можно ускорить в разы и мир только скажет вам спасибо.
— Но это вы довели планету до кризиса, — хмыкнул Баррет, снова опустившись в кресло, и установив локоть в поручень, подпёр кулаком подбородок. — Так что это ваша вина, что вокруг разруха и бардак.
— Да. Мой отец довёл планету до кризиса, — легко согласился Президент, глядя ему прямо в глаза. — Но и вы, мистер Уоллес, в не меньшей степени повинны в этом. В своей борьбе вы не считались с жертвами и разрушениями, да вы даже не знали, что происходит в затерроризированном городе. Ни вы, ни мой отец, не придавали значения последствиям. И разрушили Мидгар именно вы. Не Сефирот, не Метеор и не Дженова. Это были вы, мистер Уоллес, и маразматик Артур Шинра. Теперь мы можем долго мериться прошлыми обидами, завуалированно оскорблять и соревноваться в остроте подначек, но я – не Артур. Я делаю то, что должен был сделать давным-давно. Вопрос лишь, с вами ли я буду делать это.
Баррет молчал, с некоторым изумлением глядя на Руфуса.
— Знаете, сколько людей умирают ежечасно, не получив вовремя медицинской помощи? — продолжал Руфус чуть громче, напряжённо уперев ладони в столешницу. — Сколько тысяч детей голодают, потому что нет ресурсов для обеспечения провианта? Сколько деревьев вырубается ежедневно для того, чтобы сжечь в обогревательных печах? И как это влияет на и без того больную природу? Вы думали, чтобы спасти мир, достаточно организовать пару взрывов и всё наладится? Вы ошибаетесь. Вы низвергли Шин-Ра, но вместе с ней рухнула и стабильность. Это вы ввергли мир в хаос, а нам теперь приходится выбираться из вашей доброжелательной услуги.
Его голос был настолько убедительным, с нотками обречённости и вины, что Руд сам был готов поверить во всё изрекаемое. На него нечасто действовали подобные увещевания, тем более – вовсе не направленные на него. Но Баррета, похоже, проняло. Всё же в душе он оставался тем простым честным работягой, которым был в молодости, и вина и сочувствие были знакомы его сердцу.
— И что вы мне можете предложить? — спросил он после паузы. Руфус не отводил от него уверенного проникновенного взгляда.
— Развивать нефтяную промышленность. Мы наладим добычу, перепрофилируем заводы и уже через год топлива будет достаточно для того, чтобы без промедлений начать строить экологические гидроэлектростанции по всему миру, не используя больше энергию Мако.
— Так вы хотите, чтобы я отдал вам чертежи нефтяных станций и возможность новой монополии? — воскликнул Баррет негодующе. — Этого не будет!
Спина Руфуса просто источала мысленный призыв: Богиня, дай мне сил... А ему мозгов... Но невероятная выдержка продолжала удерживать на его лице безмятежность.
— Нам это и не нужно. Шин-Ра будет достаточно, скажем, тридцати процентов акций. На владение мы не претендуем.
По крайней мере пока не приобретём полный пакет, закончил про себя Руд за него.
Баррет с сомнением хмыкал. Что-то боролось в нём, заставляя здоровую руку сжиматься в кулак и разжиматься снова. Однозначно, это было значительное продвижение в переговорах, но Президенту необходимо было больше, гораздо больше.
— Мне нужны гарантии.
— Кроме того я беру на себя все расходы по строительству и эксплуатации, по крайней мере на полтора года, — продолжил Руфус спокойным тоном, будто уже озвучивал подписанный договор. — Достаточно вам этого?
— Нет! ― скривился Баррет возмущенно. — Где гарантии, что со мной и с моей дочерью ничего не случится, когда вы получите всё, что хотели? Или что вы не принудите меня шантажом изменить условия со временем?
— Я не страхую от несчастных случаев, мистер Уоллес. Я даю вам слово уважать вашу частную жизнь и вас, как полноценного партнёра. Но если вы этому не верите, то всегда можете обратиться к директору Туэсти. Его предательство Шин-ра тем фактом, что он работал на вас, бесспорно, но он важен и полезен Компании сейчас, как и мы ему. И мы оба это знаем. Я закрываю глаза на всё, что было, пока наше сотрудничество является плодотворным.
— Значит если я выйду из-под власти вашего тридцатипроцентного поводка, перестану быть полезным и начну приносить проблемы, ваше отношение изменится?
— Ну а как вы поступили бы на моём месте? — Усмехнулся Руфус невесело. — Я всё же думаю, что мы сможем найти компромисс в любом случае. У меня нет амбиций моего отца, я просто хочу вернуть миру стабильность. Да и ликвидация такой крупной фигуры, которой вы в последствии станете, бросит на Компанию слишком нежелательную тень, так что этого можете не бояться. Доброе имя слишком тяжело даётся, чтобы портить его таким заметным поступком, и я не собираюсь возвращаться к политике моего отца. Она мне, знаете ли, никогда не нравилась.
Баррет задумался снова, уже надолго. Было странно видеть такую напряжённую работу мысли у человека подобного склада ума. Руд всё же предполагал, что думать и анализировать мистер Уоллес любит не так сильно, как бегать и стрелять. Так что он ждал по меньшей мере вспышек ярости, категоричных отказов и победы принципов над здравым смыслом. Но Руфус, видимо, знал чуть больше, чем скромный телохранитель, потому что терпеливо ждал ответа.
— Что ж, звучит достаточно здраво, — с сомнением заключил Баррет, словно сам не ожидал, что скажет такое. — Не знаю, мне трудно вам верить, но кажется, вы действительно очень отличаетесь от своего отца. Мне нужно будет подумать.
— Я не тороплю, мистер Уоллес. Уверен, вы примете правильное решение. Такая ваша помощь миру будет гораздо существеннее, чем ненаправленные взрывы и терроризм.
Баррет встал с кресла, показывая, что разговор окончен и больше с него ничего не взять. Президент не стал препятствовать, вежливо кивнув гостю. О пожатии рук, разумеется, не шло пока и речи. Но встретившись врагами, сейчас они расставались... уже кем-то другим. Заслуга и труд Руфуса были в зарождении надежды на превращение этих "кого-то" бы в уважающих друг друга знакомцев. Пусть даже и не в скором будущем. С Барретом спешка являлась скорее врагом, чем соратником – и Руфус, похоже, прекрасно это понимал.
Руд шагнул из-за спины Президента, обошёл стол и кресло Баррета, правда с другой стороны, нежели старый повстанец. Тот хмуро покосился на Турка, но ничего не сказал. Спину им грел, а кое-кому и жёг, прощальный взгляд Президента Шин-Ра, не промолвившего более ни единого слова.
— Я довезу вас до Седьмого Неба, — произнёс Руд, когда за ними закрылись двери лифта и в ограниченном пространстве испытывающий взор мистера Уоллеса стало невозможно выносить молча. ― Каникулы скоро кончатся.
— Чего? — недоумённо свёл брови Баррет.
Руд неожиданно для себя улыбнулся.
— Мне кажется, ваша дочь хотела бы провести эти дни с вами.