Первое правило Компании

      Конечно, Сефирот опоздал. На десять минут, но все же опоздал и не дай Гайя об этом узнает мисс Рэйко. Она сдерет с него шкуру и бросит в своей гостиной на пол, как выпотрошенного медведя. К его счастью, у замдиректора был выходной, и в пустых коридорах Сефироту не попался ни один соглядатай, готовый донести начальнице об этом важном инциденте.       Только новый адъютант нервно переминался с ноги на ногу, ожидая генерала перед учебным классом, но этот служащий уже был в собственном ведении Сефирота и доносить на него никому не был обязан.       Вихрастый, едва достигший двадцатилетия парень из старшекурсников, лишь увидев (и услышав) торопливо чеканящего по коридорам шаг генерала, вспыхнул невыразимой радостью и облегчением на молодом лице, и приветственно козырнул ещё издали, подобающе подтянувшись на посту.       — Сэр, раз видеть вас! Первый курс готов к лекции по бестиариям!       Сефирот благосклонно кивнул парню, бросил ему на руки мокрое от растаявшего снега пальто, и решительно распахнул двери в класс.       Приглушённый голос адъютанта долетел ему уже в спину.       — Сэр! Генерал! У вас сзади!...       Сефирот кинул беглый взгляд вполоборота себе за спину и злобно ощерился. Он слишком увлёкся размышлениями и его самоконтроль дал сбой. Проклятое крыло снова жило своей жизнью. Почти невидимое, неосязаемое, но оно было здесь, билось в спину, требовало обратить на себя внимания, выпустить на волю из заточения разума...       Как невовремя.       Сефирот передёрнул плечами, смыкая свой энергетический контур внутри себя заново. Подавляя своей силой силу иную. Достаточно было простого сосредоточения, но он решил запечатать его наверняка. Это нанесло небольшой урон ауре, зато печать намертво скрепила его духовную оболочку, позволяя верить, что как минимум на сутки его инфернальные силы будут под усиленным контролем. Бросив взгляд на адъютанта, Сефирот отметил, что выражение ошеломления на лице того быстро сменилось на слегка удивлённое недоверие. Во всём его облике будто читалось - "Я совершенно точно ничего не видел, сэр!". И только внутренним чутьём сильверхэд понимал, что выражение это напускное, предписанное правилами. А внутри парень буквально обмирает от прилива адреналина, и его эмоции, едва заблокированные внешней сдержанностью, вот-вот возьмут верх над уставным поведением.       Сефирот, только что хотевший гневно рыкнуть от досады, внезапно даже для самого себя заговорщически прижал указательный палец к губам, оскал которых сменился понимающей улыбкой. И со значением кивнув курсанту, отвернулся и уже с достоинством зашёл в класс к первокурсникам.       Вечер прошёл спокойно.       После бестиариев, Сефирот объединил третий и четвёртый курс, и устроил общее занятие по теории тактики и стратегии ведения массовых боевых операций. В перерыве адъютант принёс ему ужин прямо в класс: протеиновые батончики и пару приторно-сладких энергетиков, заслужив одобрительный кивок и разрешение оставить пост. К семи пришёл курс Турков, состоявший из людей разного возраста, от двадцати до сорока, и с ними Сефирот устроил дискуссию по правомерности действий следователя во время боевых и разведывательных миссий. Эти ребята не нравились ему подозрительными взглядами и скрытным поведением, но они были хороши в теоретической подготовке и с ними Сефирот мог не сдерживаться как в крепком словце, так и в том, чтобы не сказать чего-то запрещённого или лишнего. Он не знал никого из них, хотя и мог кого-то встречать в коридорах Шин-Ра как сейчас, так и раньше, семь лет назад, в Мидгаре. Могли ли быть среди них недружелюбно настроенные шпионы или подсадные разведчики? Разумеется. Но выявлять противоправных личностей не было его задачей. Для этого и существовали Турки во все времена существования Компании.       В любом случае, с ними было куда интереснее, чем с пятнадцатилетними юнцами. Оказывается, подозрительности и скрытой зависти в глазах окружающих Сефироту тоже слегка не хватало.       А ещё он вдруг подумал, что познать философию тайных агентов, предпочитающих действовать скрытно и изнутри, в пику демонстративно наступательным действиям Солджеров, тоже очень интересно.       Эти Турки были не совсем студентами, они уже числились в штате Компании, имели различную специализацию, от снайперов до психологов-аналитиков, успели взрастить в себе индивидуальность, которая даже не скрывалась за форменными костюмами, но мышление и мировоззрение их были во многом идентичны. Сюда они ходили, скорей, для обмена опытом. Сефирот исподволь попробовал выяснить их отношение к нынешнему главе отдела, но натолкнулся на демонстративное непонимание. Похоже, что сомневаться или осуждать руководство и его решения являлось для них очевидной нелепостью. Может быть это было и к лучшему. Видно было, что рты насильно им не затыкали. Просто... Так они были устроены. Только таких и отсеяли при приёме на работу. Преданные, исполнительные, смышлёные, и в то же время заменимые.       Жутковатые в своём профессионализме шестерёнки огромного сложного механизма.       Он отпустил их в восемь, одновременно с окончанием официального рабочего дня. Сефирот ещё хотел спуститься в тренажёрный зал в цоколе Академии, чтобы не тратить время ещё на дорогу до центрального билдинга Шин-Ра, поэтому не торопился выходить вместе со всеми. Солджеры, правда, могли ждать его для совместной тренировки, но они вполне смогли бы справиться сами. А после дневного разговора Сефирот чувствовал себя отчасти виноватым и знал, что не сможет провести тренировку в отчуждении от этого чувства. Он встретится с ними завтра. Завтра неприятный разговор подзабудется и он снова станет беспристрастным ментором своего небольшого подразделения. А сегодня он лучше позанимается в одиночку.       Турки покинули учебный кабинет негромко переговариваясь и переглядываясь друг с другом. Но один из них, грубоватый с виду и молчаливый, как все Турки, не торопился следовать за остальными, ожидая невесть чего у дверей. Сефирот покосился на него, но ничего не сказал. Дождавшись, пока все уйдут, он забрал пальто с вешалки, смахнул пустые банки в мусорное ведро, и направился к выходу. Турк вежливо опередил его, не стесняя прохода, и застыл изваянием в коридоре, явно ожидая, пока на него обратят внимание.       — Сэр, — подал он голос, когда Сефирот закрыл кабинет на ключ и демонстративно прошагал мимо него к лестнице. — Сэр, могу я задать вам несколько вопросов?       Сефирот полуобернулся. Турк уже шел следом, удивительно бесшумно для своей комплекции. В плечах он был шире даже Руда, но сложен более атлетично и изящно. Слегка удлинённые вьющиеся волосы тёмно-каштанового цвета доходили до плеч. Прищуренные тёмные глаза глядели бесстрастно, но не вызывающе. Небольшая щетина, давно намеченные морщины, крупный нос выдавали возраст близкий к сорока. Словом, типичная внешность для Турка старой школы.       — Как твоё имя? — спросил Сефирот, не сбавляя шага. Если ему так приспичило поговорить, это вполне можно было сделать на ходу.       — Диего Родригес, сэр, — с готовностью ответил Турк, без труда приноровившись к размашистой ходьбе Солджера и всё так же оставаясь на полшага позади.       — Что тебе интересно, Диего?       — Солджеры, сэр.       А вот это было внезапно. Сефирот чуть не запнулся, но не подал вида.       — Что именно? Что-то случилось?       — Нет, сэр. Я хочу спросить про Солджеров Компании, которые были вашими подчинёнными во времена действия Программы. Вы знаете, что случилось с ними после закрытия проекта? Вы видели кого-нибудь из них после этого?       — Почему ты задаёшь этот вопрос мне? Разве ваш начальник не в курсе?       — Мистер Валентайн отправил меня узнать об этом, — а вот теперь Сефироту послышалась скрытая улыбка в беспристрастном и равнодушном тоне Турка. — Я решил, что некоторая информация может быть и у вас.       Сефирот молча обдумал ответ. Винсент никогда не спрашивал его об этом, но и зачем бы ему? Они редко разговаривали о работе, оставаясь вдвоём. А дать такое задание своим подчинённым было вполне в его духе. Хотя вряд ли он подозревал, что подчинённый отправится за ответами напрямую к старшему Солджеру.       Что ж, секретов от Турков у него никогда не было.       — Я не знаю, — пожал он плечами, свернув к лестнице. — Списками заведовал директор Лазард. Я никогда не читал их.       — У нас есть списки, — доверительно поделился Диего, как само собой разумеющимся. — Вопрос в том, что, несмотря на контроль Компании, многие из них исчезли без следа и найти их не представляется возможным. Мистеру Валентайну не хочется думать, что они дезертировали. Это подразумевает их ликвидацию. Ему кажется, что вы бы тоже этого не хотели. Но и сведения о масштабных боевых действиях, проводимых в то время и могущих повлечь столь значительные потери личного состава, у нас также отсутствуют.       Сефирот снова задумался. Винсент не мог не знать, что отдел закрыли уже после его смерти. И этот Диего также должен быть в курсе. Но это означало, что его спрашивают о чём-то, что могло происходить ещё при его существовании.       — Какой период времени интересует? — спросил он, чтобы удостовериться в своих размышлениях. Диего ответил без запинки, словно ответ заготовил ещё заранее.       — После завершения противостояния с организацией Аваланч под руководством Эльфе и до Нибельхеймского инцидента. В период после битвы с Зиркониадой.       — Мы не сражались с Зиркониадой, — мгновенно ответил Сефирот.       — Но с Эльфе до её перерождения – да, — заметил Диего. — И после этого вы были отстранены от противостояния, возвращены в штаб для расследования исчезновения Солджера первого класса Генезиса.       Ах, так вот к чему было это подведение. Сефирот вздохнул и прикрыл глаза.       — Вы, кажется, лучше меня осведомлены о происходившем в тот период. К чему эти недоговорки? Больше полусотни Солджеров дезертировали тогда с Генезисом в поисках исцеления от деградации и ещё какое-то количество примыкали к нему впоследствии. Все они были уничтожены, если верить отчётам.       — А если не верить? — спросил Диего с неясной интонацией. — Тела Солджеров, как и Генезиса, так и не были найдены.       — И не найдёте, — бросил Сефирот. Разговор начал его напрягать. Благо, он уже пришёл к закрытым дверям спортзала и надеялся свернуть его сейчас, но въедливый Турк не отставал. — Тела Солджеров распадаются практически мгновенно. Лайфстрим забирает их в виде энергии целиком.       — Неужели это возможно? — а вот теперь Турк действительно удивился. Что не помешало ему тенью скользнуть в тренажёрный зал вслед за Солджером, по-прежнему не отставая ни на шаг. Сефирот остановился. Тема была слишком специфической для разговора на ходу.       — Это тело, — он ткнул пальцем в своё плечо, — как и другие тела облучённых определённым образом, в некотором роде материализованная энергия. После окончания физической жизнедеятельности, молекулярные связи распадаются, трансформируясь во что-то вроде Мако-излучения, которое просто растворяется в воздухе. Я не могу тебе объяснить научным языком. Но любой Солджер после смерти исчезает. Не остаётся ни частицы плоти, даже одежда может раствориться, если она облучена. Это что-то вроде перехода из материального плана в энергетический. Это как... Как монстры из преобразованного Мако. Мы вернёмся в Лайфстрим после смерти целиком, со всеми потрохами. Так что вы никогда не подсчитаете количество павших в той или иной миссии, кроме как со слов очевидцев. Остаётся лишь верить отчётам.       Воспользовавшись потрясённым молчанием собеседника, Сефирот быстро скинул верхнюю одежду, сапоги, подвязал волосы в конский хвост, и щелкнув выключателями, прошёл в спортзал под гул разгорающихся люминесцентных ламп. Он сказал всё, что знал и не собирался продолжать разговор. Он действительно понятия не имел, сколько Солджеров дезертировали с Генезисом, сколько постарались исчезнуть из-под надзора Компании после и что произошло с оставшимися. Он даже Габриэля не спрашивал об этом. Прошлое пусть останется прошлому. Думать о нём дальше было слишком болезненно.       Тем не менее, противный Турк не собирался уходить. Оставаясь на границе между залом и коридором, он словно в раздумье, медленно стягивал кожаные перчатки с рук и следил взглядом за принявшимся разминаться сильверхэдом. Сефирот хотел возмутиться, но передумал. Лучше уж компания соглядатая-Турка, чем кого бы то ни было другого. Он знал что за ним следят неотрывно. Пусть уж следящий находится в его поле зрения и не кормит его паранойю. А высказать своё неодобрение их руководству можно будет и после.       Вскоре, он забыл о нём. Диего молча символизировал в полутьме прохода, опершись плечом на косяк двери. Сефирот перестал останавливаться на нём взглядом, сосредоточенный на занятии. После растяжки он придирчиво обошёл зал по периметру, выбирая брус повыше, наконец определился, в прыжке схватился за перекладину обратным хватом и принялся размеренно подтягиваться, с силой бросая своё тело вверх каждым встречным рывком.       Раньше (ну и когда же его оставят в покое эти флешбэки?) Сефирот частенько пренебрегал приземлёнными тренировками, как и многие Солджеры первого класса. Никому из них в те времена не требовалась постоянная физическая нагрузка, но новобранцев руководство, разумеется, гоняло вовсю, проверяя, как развиваются мышцы и навыки благодаря направленной Мако-обработке. Сефирот знал, что среди непосвящённых ходили слухи о Мако-зависимости, и никогда не развенчивал эти заблуждения. Зачем было кому-то рассказывать о том, что это быстрый и относительно лёгкий путь достижения силы и могущества. От желающих попасть в Солджеры и так отбою не было. Но и сюда, как и в любой узкоспециализированный отдел, требовался в первую очередь определённый склад ума. Нарастить силу, привить сверхъестественные способности, можно было, по сути, любому. Но уверенность, что принятый в экспериментальный отдел человек не спятит от обрушившегося на него могущества, должна была быть у их создателей ещё на старте пути.       Сефирот сменил хват и принялся подтягиваться иначе, напрягая уже спину.       Впрочем, дезертирство было всегда, на всех уровнях обучения. Как правило, редких беглецов Шин-Ра ловила, усовещивала и возвращала в свои стены. Или ликвидировала, если не было другого выхода. Совсем редких Компания всё-таки отправляла в добровольную отставку, но всё равно контролировала все его последующие действия. Да и те, кто поумней, понимали, что только Компания способна защитить их от повышенного внимания как обывателей, так и других интересующихся их приобретёнными способностями. Беседа с Диего напомнила Сефироту пару случаев, когда Солджеров даже похищали в целях новых экспериментов. Одним из таких примеров стали суперсолдаты Фухито, лидера первой организации Аваланч — так называемые Вороны. Эти бойцы, лишённые воли и вообще всего человеческого, становились безумными машинами для убийства, сохраняя при этом все свои сверхъестественные способности. Используя полученную от похищенных информацию, Аваланч целенаправленно выслеживали и похищали Солджеров на разных миссиях и также перевербовывали их, превращая в новых врагов Компании. Таким образом, способности отправленных на сражение с ними Солджеров оказывались бесполезны, из-за чего большинство сражений велись Турками, представлявшими в те времена весомую силу. Предугадать поведение изворотливых и хитрых противников-людей Вороны оказались не в состоянии, а уничтожались они вполне традиционными методами вроде крупного калибра.       Когда мышцы стали дрожать и жаловаться, посылая стреляющие разряды по всему телу, Сефирот спрыгнул с турника, нашёл металлическую подставку, установил на неё носки босых ног, сцепил пальцы рук в замок, и вывернув плечи назад до хруста, стал приседать, опуская пятки ниже уровня подставки.       Но самый большой отток боевой силы произошёл конечно тогда, когда спятивший Генезис, снюхавшийся с профессором Холландером, во всеуслышание объявил, что Солджеры ничто иное, как выведенные монстры, и чтобы избежать превращения и деградации, необходимо уникальное лекарство, которое есть только у них. На самом же деле он мечтал отомстить Ходжо и Компании, создавшей его, и доказать, что Генезис – лучшее порождение проекта "Дженова". Методы его были омерзительны. Позволив клеткам Дженовы управлять собой, Генезис научился воссоздавать своё тело так же, как Дженова воссоздавала тело Сефирота в своих попытках захватить власть над Планетой. Его клоны нападали на окрестные поселения, сея разруху и хаос просто ради самой возможности творить зло. А Холландер внедрял его клетки примкнувшим к ним Солджерам, наделяя их его обликом и способностями. Таким образом, целая армия безумных Солджеров с лицом Генезиса окончательно дискредитировала проект суперсолдат. Эта красноволосая мразь не поступалась ничем в свой мести, жестоко убив даже своих родителей, отдавших его в Шин-Ра. Сефирот мог понять, что двигало им в те времена. В конце концов, он сам стал таким же. Но простить он не смог. Ни тогда, ни теперь.       Сефирот покачнулся от напряжения и неаккуратно соступил с подставки, едва не вывихнув лодыжку. Свирепо оглянулся по сторонам, ища следующий снаряд. Ноги и руки жаловались в голос, но он не обращал внимания. Ещё недостаточно насилия он причинил своему телу.       А потом Генезис явился к нему самолично. Выцветший, истощённый, с явными признаками саморазрушения. Незаживающая рана на его плече гноилась, Сефирот чувствовал это даже не видя. Явился и стал молить об исцелении. Всего-то – поделиться своими клетками, не знающими деградации. Потом стал угрожать и насмехаться. Находясь на последней стадии яростного безумия, он бросался обвинениями и разоблачениями, как никто другой зная, насколько Сефироту было больно это слышать. Все его словесные атаки были подобны ударам меча в открытое сердце. Каждый звук его голоса, надломленного, треснутого, отчаявшегося, взрывался в ушах Сефирота звоном. В груди билось чужое, огромное, зловещее, набирающее силу с каждым вздохом. Сефирот отдал бы Генезису всё что угодно даже тогда. Своё величие, свои клетки, саму жизнь, но...       Это уже был не тот Генезис, которого он знал.       Которого он когда-то любил.       Чем бы ни были твои слова... ложью, которая должна обмануть меня... Или правдой, которую я искал всю жизнь... разницы нет. Ты сгниешь...       Тренажёр под Сефиротом астматически хрипел, едва не прогибаясь под максимальным весом груза и весом лежащего на нём тела, рывками поднимавшего себя, нагружая пресс и спину. Лязг металла был оглушительным, но Сефирот его почти не слышал.       Любил ли ты меня когда-нибудь, эгоистичный мерзавец?       А когда-то он был другим.       Сефирот впервые увидел его в свои четырнадцать. Такого прекрасного, нежного, аристократически сложенного. Сефирот знал, что он хорош внешне, ему это часто говорили, но это была нечеловеческая красота и это не считалось. Генезис же был воплощением земного изящества, живое торжество жизни над тленом смертных созданий. Его интеллект был сравним с познаниями мастистых учёных, на которых Сефирот насмотрелся за своё детство. Его голос был звоном ручья, сбегавшего с гор. Даже случайные его движения были полны грации и очарования. Он любил читать и часто витал мыслями в своём внутреннем мире. Тогда на его совершенном лице появлялась неуловимая мечтательная улыбка. Сефирот был восхищён им с первого мига знакомства и многие годы стремился сравниться с ним в изящности и плавности движений, но сам себе он казался угловатым и слишком резким. Потом, уже к совершеннолетию, он понял, что быть собой удобнее и правильнее, чем подражать кому бы то ни было. Но это не мешало ему восторгаться тем, кто отличался от него как текучая вода от бушующего пламени. Восхищаться и тайно обожать, как обожают недостижимого кумира. Как смертоносная оса восхищается изящной бабочкой, её многоцветием крыл и безмятежностью бытия.       Всё, что составляло сущность Сефирота, было сверкающей гладью остро отточенного меча. Сущность Генезиса представлялась ему невесомым пером, которое, падая, ласково оглаживает обоюдоострую сталь. Они были из разных миров, но они были так близки. Ближе, чем братья. Ближе, чем любовники. Ближе, чем мать и дитя.       Так думал Сефирот всю жизнь до тех пор, пока Генезис не сорвал покровы лицемерия и не продемонстрировал настоящего себя в тот проклятый день на горе Нибель, на подступах к Мако-реактору.       Сефирот сошёл с ума не в последнюю очередь благодаря ему.       Сефирот вытянулся на тренажёре и закрыл глаза.       Из-под век текли слёзы.       — Сэр! — донеслось до него издали, словно через плотный кокон. — Сэр, всё в порядке?       Больше всего ему сейчас хотелось свернуться в позу эмбриона, поджать колени к груди и зайтись в хриплом крике. Но он легко поднял себя на ноги, лишь слегка покачнувшись от забитых перенапряжённых мышц. Открыл глаза. Свет резанул по зрачкам, заставив их сузиться в вертикальную линию.       Диего стоял на почтительном расстоянии, без перчаток, пиджака и рубашки, и перематывал кисти рук эластичным бинтом.       Сефирот натянуто улыбнулся.       — Всё в порядке.       — Мистер Валентайн звонил, распорядился отвезти вас домой после окончания тренировки. Могу я присоединиться к вам, пока вы упражняетесь?       Тёплое ощущение коснулось сердца Сефирота, как протянутая издалека рука – щеки. Осушила предательскую влагу, оставила отпечаток на душе, загоревшийся ровным мягким светом. Он не мог видеть себя, не знал, что неуловимо преобразился за пару мгновений, но точно понимал, что всё его существо получило второе дыхание. От пары фраз. От звука имени. От понимания, что его ждут и любят прямо сейчас.       Винсент любит его, даже если боится сказать.       Да и пошёл к ифритам этот красноволосый ублюдок.       А он любит Винсента.       Он скажет это ему сегодня, сразу же, как вернётся. Сразу, как заключит его в свои объятья, и будет повторять снова и снова, уткнувшись лицом в непослушные смоляные пряди. Скажет со всей искренностью своего горящего сердца.       И ему даже не понадобится ответ.       Винсент уже ответил ему.       Сефирот безуспешно попытался вернуть лицу серьёзное и равнодушное выражение       — Разомнись, а потом, если хочешь, устоим спарринг, — голос всё равно выдал его настроение, хотя обычно, по части самоконтроля Сефирот был безупречен. — И если не боишься.       За спиной хмыкнули, но Сефирот не обернулся. Ему не требовалось обматывать костяшки, чтобы уберечь кожу от разрыва при ударе. Плотность его кожи также превышала человеческую. Даже пуля, попавшая на излёте, могла отскочить от его тела, не повредив его, хотя конечно, от выстрела в упор Солджеров эта способность всё равно не спасала.       Сефирот примерился к цели, покружил вокруг неё плавным скользящим шагом, и принялся избивать тяжёлый кожаный мешок быстрыми одиночными ударами. От каждого столкновения с грушей по залу проносился гулкий сухой звук. Сефирот с приятным удивлением отметил, что после блокировки своего энергетического контура, ему стало тяжелее управлять собой, и тяжёлый мешок, набитый песком, отлетал не так далеко, как если бы Сефирот бил по нему в полную силу. Что ж, он стал ещё человечнее в физическом плане, а значит, пик напряжения его мышц стал достигаться быстрее и легче. Надо будет рассказать об этом другим Солджерам, научить их сознательно применять эту способность управления собственной энергией, чтобы после их тренировок в зале не приходилось еженедельно менять снаряды, рассчитанные на годы службы обычным людям.       С другой стороны зала послышались аналогичные звуки. Сефирот переместился так, чтобы не отвлекаясь от тренировки, наблюдать за Турком, избивающим такой же снаряд напротив. К его изумлению, Диего мало уступал ему в сноровке. Его груша отлетала на значительное расстояние каждый раз, даже если Диего бил против инерции, гася её амплитуду при возвращении. Определённо, он был серьёзным бойцом рукопашного боя. Правильное дыхание сообщало наметанному взгляду о хорошей подготовке. Диего отлично держал равновесие, беспрерывно двигаясь и уклоняясь от незримых атак противника. При этом он успевал через раз пробить "двойку" или "тройку", и тогда груша судорожно вибрировала, раскачивая цепь, на которой она была подвешена.       Сефирот вскинул бровь и дополнил свои упражнения прыжками. Очень быстро голени стали неметь от постоянных ударов, но это было нормальное состояние. Сефирот давно не боксировал и вообще данный тип атаки был ему несвойственен. Но странное чувство азарта заставляло его каждый раз взлетать в прыжке всё выше, бить сильнее, с разворота, пяткой, коленом. Азарт раззадоривал, адреналин выплеснул в мозг растущее ощущение эйфории. Хвост плетью хлестал по голой спине, волосы прилипали к вспотевшим плечам, шее, но теперь это не казалось неприятным. Бежать, драться, чувствовать боль и напряжение снова стали целью его существования. Чистый восторг опалял его с пальцев ног до кожи на голове и хотелось никогда не прекращать это сладкое мучение.       Ожидаемо, Турк утомился первым. Он покраснел и тяжело дышал, но в целом не выглядел изнурённым. Сефирот знал, как нелегко поддерживать заданный им ритм. В крови каждого мужчины на свете текло неистребимое желание если не стать лучшим, то хотя бы не уступить ему. Этот Турк не стал исключением. Он пытался поддержать его скорость и темп на протяжении семи-десяти минут, но он был человеком. Выносливость его имела более низкие пределы. Сефирот не стал оскорблять его демонстрацией своего совершенства и тоже замедлился. Груша со скрипом раскачивалась перед ним, благодаря, вероятно, каких-то своих богов за окончание насилия.       Во рту пересохло. Сефирот воспользовался паузой, чтобы дойти до питьевого фонтанчика и заодно умыться. Краем глаза он заметил, что Турк предпочёл достать из кармана пиджака собственную флягу и утолить жажду оттуда.       Пару минут они прогуливались по залу, отдыхая, а потом Сефирот, выгнулся в спине, заведя назад руки, с наслаждением потянулся, и с лукавством предложил.       — Спарринг?       Диего окинул его странным взглядом, в котором можно было бы прочитать подозрение. Он и сам словно преобразился. Исчезла напускная строгость, выверенная степенность в осанке. Сейчас перед Сефиротом прохаживался играющий мышцами под кожей тигр, может и сознающий свою уязвимость перед медведем, но ни в коем случае не собиравшийся сдаваться без боя.       Сефирот мысленно превознёс его на пьедестал своего искреннего уважения.       Они вышли на улицу за час до полуночи. Турк, верный какому-то их кодексу, продолжал изображать молчаливого телохранителя, отставая от Сефирота на полшага, но когда довёл его до автомобиля, грязно-серого в свете фонаря, обогнул фигуру сильверхэда и учтиво открыл перед ним заднюю дверь. Намётанным взглядом Сефирот видел, что он пытается не сгибаться при движении и не двигать плечами, но ничего не сказал. Сам напросился.       — Ты хорошо держишь удар, — заметил он, чтобы почтить его выдержку. Диего никак не показал неудобств, заводя мотор и выкручивая руль одной рукой.       — Один, — бросил он после паузы. Сефирот хмыкнул. Ну да, один. Больше сильверхэд не рисковал, уйдя в глухую защиту и лишь изредка едва обозначал намерение атаковать экономными демонстративными прикосновениями. Турка и так отнесло к стене после первой же полноценной атаки в плечо.       — Ну удержал же, — убедительно добавил Сефирот, не сообщая, что вполне мог бы пробить тело насквозь голой рукой и вытащить кишки в кулаке. — Отличная форма. Лучше чем у многих, кого я тренировал.       "Кого я бил" — можно было прочитать в его усмешке, но затылком Диего не мог его увидеть.       После ещё одной продолжительной паузы, Турк, нехотя, добавил.       — Клуб рестлинга в Мидгаре. Семь лет удерживал пояс. Потом времена изменились, бои перестали собирать достаточно денег. Пришлось искать новую работу. А уже в Компании стал тренировать новичков. Расслабляться некогда.       — Давно ты в Шин-Ра?       — Пару лет, сэр. Моя дочь здесь работает, в аналитическом отделе. Хотела устроить к себе, но рекрутёры решили, что в Турках мне уместнее находиться.       — И тебе нравится?       С удивлением для себя самого, Сефирот отметил, что задал этот вопрос без привычного подозрительного недоумения. Чёрт возьми, ему самому здесь нравилось! И это был вопрос... вероятному единомышленнику. Услышать "нет" теперь было бы для него действительно досадно.       Турк смерил его взглядом через зеркало заднего вида и еле заметно пожал плечами.       — Вполне нравится, сэр. Это самая лучшая моя работа за последние десять лет. Интересная и хорошо оплачиваемая. Я много где пробовал себя во время кризиса. Тут мои навыки и мировоззрение пригождаются. Это очень мотивирует жить дальше.       Он вырулил на шоссе к жилым кварталам и прибавил скорость. Дороги в Эдже не были освещены в ночное время, но машина шла плавно, довольствуясь светом фар и доверяясь хозяйским рукам. Сефирот хотел предложить включить радио, но вспомнил, что у Турка осталась действующей только одна рука. Вторая висела плетью, похоже в спарринге Сефирот повредил-таки ему ключицу, хоть и пытался быть предельно осторожным.       — Я вообще думал устроиться водителем, — продолжил Диего внезапно. — Когда от меня ушла жена – я пил в то время, лишившись очередной работы – у меня осталась только машина. Менять движок с бензинового на Мако-генератор было дорого и я подрядился доставлять стройматериалы для будущего строительства Эджа. Организация оплачивала топливо скрепя сердце, но имеющих собственный транспорт в то время было немного и мне шли на уступки. Потом меня нашла Кэтрин и предложила вступить в Шин-Ра. Я думал, после развода она не захочет меня видеть, но дочка оказалась выше этого. Пока моё резюме рассматривали, я возил Кэтрин и её коллег по всему городу. Бензиновые двигатели вновь обрели популярность, я общался с разными людьми, слушал их отзывы о мистере Шинра и других сотрудниках. Так что когда мне позвонил сам мистер Ценг, я уже не сомневался в том, что хочу присоединиться к Компании.       — Значит ты подошёл им по моральным качествам? — со скрытой усмешкой спросил Солджер. — В Турки приглашают далеко не каждого и ещё реже – человека без послужного списка. Ты, вероятно, весьма впечатлил Вице-президента.       — Если вы так говорите, значит так оно и есть, — смиренно ответил Диего, снова кинув на сильверхэда взгляд в зеркало. — Мистер Ценг показался мне хорошим человеком. Несмотря на слухи, которые ходили о нём в Мидгаре. Знаете, когда полжизни дерёшься на ринге, привыкаешь доверяться интуиции. Думаю, мистер Ценг сам был не рад иным событиям, но ведь приказы не обсуждаются, верно?       Сефирот всё-таки рассмеялся. Тепло и необидно.

***

      Дома было пусто. Винсент ещё не вернулся.       Сефирот недоверчиво огляделся, зачем-то посмотрел на часы, хотя прекрасно знал, сколько времени. Покрутился в коридоре и наконец, стащив нога об ногу сапоги, прошёл на кухню. Здесь тоже всё было так, как они оставили утром. Забытая на столе вилка служила немым укором тому, кто перед выходом метнулся последний раз ковырнуть ей оставленную на вечер еду. Полный негодования, Сефирот достал телефон, набрал номер и в ожидании ответа, принялся разогревать ужин.       — Да, — ответил в трубке приглушённый голос после нестерпимо длинных гудков. — Я ещё работаю.       — А... То есть... Я хотел спросить, когда тебя ждать.       — Я не знаю... — голос Винсента явно был виноватым и немного раздосадованным. — Пока не могу отлучиться.       — Через пару часов? — уточнил Сефирот с надеждой.       — Не знаю. Вряд ли, — после паузы, ответил Винсент. — Ложись без меня.       — Хорошо, — смиренно вздохнул Сефирот, не осмеливаясь возразить этому занятому голосу. — Прошу, разбуди меня, когда вернёшься. Мне нужно сказать тебе кое-что.       — Это важно?       — Это очень важно, — улыбнулся сильверхэд. — Но не по телефону.       — Разбужу, — отстранённо пообещал Винсент и без перехода спросил, — ты рассказал на осмотре о чём мы договаривались?       — Осмотр перенесли на завтра, — честно ответил Сефирот. — На одиннадцать. Я расскажу.       Винсент хмыкнул, не то недоверчиво, не то приняв к сведению. Снова помолчал.       — Ужин в холодильнике. Посуду не мой. Я постараюсь тебя разбудить, когда приду. Спокойной ночи, Сеф.       Похоже, он действительно был очень занят, сводя общение к коротким фразам. Сефирот вздохнул, чувствуя как меланхолия завладевает его настроением. Но он был большим мальчиком и должен был с ней справляться.       — Жду тебя.       Разговор завершился. Микроволновка пронзительно пискнула, сообщая о готовности. Сефирот равнодушно посмотрел в её тёмное чрево, развернулся и вышел из кухни.       Что ж, раз у него было вынужденное свободное время, придётся каким-то образом использовать его.       В коридоре натекла лужа. Сефирот сходил за шваброй и собрал снеговую жижу в ведро. Натёр воском сапоги, прошёлся щёткой по плащу. Протёр тумбу и зеркало в коридоре, почистил расчёски от волос. Из мягкой массажной вытащил полную горсть тусклых белых, из деревянного гребня - несколько чёрных. Собрал грязные вещи, которые забыл отнести вчера в прачечную, в мешок. Подумав, снял с себя одежду, в которой потел весь день, и отправил туда же. Наконец-то распустил волосы, с наслаждением прочесал голову пятернёй, шагнул под душ. С удовлетворённым вздохом откинул затылок, подставив под ударившие водяные струи лицо.       Время ползло как никогда медленно...       После душа Сефирот залез в домашние штаны, повторно разогрел ужин, поковырялся в нём вилкой. Треска утратила живительный аромат коньяка. Рис стал сухим. Овощи помялись. Съесть-то съел, но удовольствия не получил, как ни старался. От безысходности даже помыл тарелку, забыв, впрочем, уже вторую вилку на столе, и даже не заметил этого. После этого решил, что уборки с него на сегодня достаточно, и ушёл в гостиную, против воли прислушиваясь, не раздаются ли шаги с той стороны коридора.       На полке в зале обнаружилась свёрнутая карта Мидгара. Сефирот воспрял духом, раскатал её на полу и принялся рассматривать, прикидывая, куда можно отправить своих скучающих Солджеров. Карта была старая, ещё до падения Метеора, и так, навскидку, трудно было понять, насколько какие его части сейчас уже разрушены. Но пару-тройку мест стоило проверить. Безжизненные урбанистические нагромождения в любом состоянии подошли бы его планам.       Кстати о Солджерах. Сефирот вскочил с пола, на котором уже разлёгся, вытащил папку из ящика стола, и пересев в кресло, принялся перелистывать личные дела своих подопечных. Стоило ещё раз удостовериться, на каком уровне Мако-облучения находились его третьеклашки, и проверить статистику их физической эффективности. Но увы, данные были обновлены месяц назад, их он читал трижды. Надо было уже запросить новые, но он всё забывал. Не забыть бы завтра...       Сефирот закрыл глаза и откинулся на спинку кресла, заставляя себя не смотреть на часы.       Что ж... Пришло время тяжёлой артиллерии.       Ноутбук на столе не был особенно молод. Некоторые клавиши стёрлись от времени, экран слегка рябил, на корпусе виднелись сколы и царапины. Пока он загружался, Сефирот сходил на кухню за яблоком, забрал из кармана пальто блокнот, и вернувшись, нехотя устроился на кожаном мягком стуле. Мерцающий экран поприветствовал пользователя и мигнув, сменился картинкой рабочего стола с ромбовидным ало-коричневым логотипом посередине. С душераздирающим вздохом Сефирот открыл консоль, напечатал команду и запустил исполнение. Ноутбук подумал пару секунд, консоль закрылась, а на экране возник многостраничный документ с не предвещающим ничего хорошего названием.       "Учебный план 0010".       Сефирот вздохнул ещё раз, засунул яблоко в зубы, и, собравшись с мыслями, принялся составлять план занятий на январь.

***

      Встреча закончилась настолько поздно, что Ценг даже не стал вызывать машину. Не стал беспокоить других людей, сочтя, что вполне способен пройтись пешком. Идти было не то, чтобы далеко, просто за последние годы он как-то отвык от этого. Встреча была неожиданно приятной. Молоденькая дочка бывшего газетного магната, получавшего в своё время от старой Шин-Ра приличные суммы за публикацию определённых новостей и событий, с легкостью согласилась поделиться унаследованным состоянием во избежание огласки, каким именно путём оно было получено. Газета выходила до сих пор, правда уже под редакцией других людей, Ценгу стоило лишь мягко намекнуть, что новые друзья рады сотрудничать и охотно напечатают пару компрометирующих фактов про незаслуженное богатство. Девушка даже не задалась вопросом, резонно ли будет этой газете печатать такой поклёп на себя же. От праздной жизни она была не слишком умна и лежать под пальмами с коктейлем, в окружении мускулистых эскортников, ей было привычнее, чем размышлять о финансах и просчитывать риски. Так что Ценг, унося в кармане дарственные на недвижимость и облигации на значительную процентную часть её счетов, не терзался чувством вины. Оставшегося ей хватит на безбедную жизнь. Всё прочее его не интересовало.       Завтра он перепишет имущество на Компанию а облигации пожертвует в городской банк Эджа под управлением Рива. Держатель бумаг будет в течение пяти лет получать по ним процент от финансовых счетов юной Клары (или Карлы? Ценг не потрудился запомнить). Для нужд мэра эта сумма была более чем достаточной и к тому же поступала не сразу, а каждый месяц. А значит риск, что деньги растущий город промотает слишком быстро, был исключён.       Ноги легко несли вутайца по заснеженным тротуарам. Обидно было лишь что он забыл в ресторане, где проходила встреча, перчатки, и руки зябли в карманах. Вот так: дожил почти до седин а не знаешь, где найдёшь, где потеряешь. Вчера, во время встречи с вдовой известного в Мидгаре винодела (отливавшего на своей фабрике винных бутылок в том числе колбы для экспериментов с Мако-излучением по секретному заказу Шин-Ра), уважаемая женщина предпочла откупиться от шантажа акциями на своё производство и гигантскими плодородными земельными угодьями на восточном побережье, а в дополнение подарила Ценгу четыре бутылки редчайшего вина, заложенного, по её словам, чуть ли не во время Цетра. В двухтысячелетнее вино Ценг не поверил, но бутылки взял в качестве личного расположения.       И вот надо же, Ценг что-то забыл. Нонсенс! Не иначе как по рассеянности. И где же он успел рассеяться? Может старость подкралась? Тридцать три года не так, чтобы много, но и немало, когда начал карьеру в семнадцать. Полжизни за плечами, а что он заимел за эту половину жизни? Уважение? Верность? Славу? Он работал в проклятой Шин-Ра, он как никто другой знал, насколько стремительно может исчезнуть это уважение и эта верность? Не его ли наставника Вельда, много лет служившего верно, не пожалевшего личных привязанностей во имя Компании, ему же и приказали убить буквально потому что Вельд слишком много знал? Не Сефирота ли, самого известного, славного, уважаемого человека в мгновение ока низвели в презренные предатели? Просто потому что надо было на кого-то свалить кризис? Здесь, в этом крысином мире был прав лишь тот, кто сильней. Тот, кто первый решит нанести удар, обезопасив себя от атаки заранее. Ценг жил в этом мире пятнадцать лет. Пятнадцать лет среди убийств, предательства, подсиживания, дележа власти, личных амбиций, человеческого равнодушия и эгоизма. Он был полон всем этим, как трясина после дождя.       Вельд мечтал чтобы первым правилом Турков, помимо верности долгу, было оставаться хорошими людьми. Но как этого можно было достигнуть, используя столь бесчестные методы? Как считать хорошим человеком себя самого, если для достижения пусть и самой благой цели требовалось творить несправедливость и причинять боль? Где та грань, за которой верность долгу превращается в слепое оружие, карающее равно правых и виноватых? С кого теперь спросить о правомерности тех или иных приказов? На кого возложить ответственность за то, кем стал Ценг, кем стали все Турки в умах простых людей? И внутри самих себя?       Больше спрашивать было не с кого.       И теперь, когда его цель близилась к достижению, когда справедливость начала медленно, но неотвратимо побеждать. Когда Турки – его братья, его семья – стали стремиться быть теми, кем должны были быть, он всё бросил. Теперь все заслуги получит Винсент Валентайн, самый справедливый, благородный до мозга костей, по-настоящему хороший человек, каким бы хотел видеть их всех Вельд. А Ценг, собравший и скрепивший эту разваливающуюся общность, должен уйти, чтобы начать собирать нечто большее. Чтобы их новая справедливость не затерялась в бездонном, пожирающем любые светлые намерения, чреве набирающей власть Компании. Чтобы нести в мир свет, как многозначительно обещала старая Шин-Ра, когда только стала называться электроэнергетической компанией.       Чтобы защитить их всех от любой новой угрозы, которая только может возникнуть на этой многострадальной планете.       Ценг всегда понимал, что своей смертью на этой работе умереть ему не светит. Но он хотел отдать жизнь за что-то действительно важное и дорогое сердцу. Новая Шин-Ра была его детищем и он был готов пожертвовать собой, чтобы она выросла из пепла и дерьма, которым она была когда-то, в нечто новое и прекрасное.       Он был Турком. Телохранителем. Только раньше он защищал людей а теперь должен защитить своё дитя.       И никакой Руфус не помешает ему в этом.       Незаметно для хозяина, ноги принесли его к дому Винсента, где он ночевал прошлый раз. Ценг раздосадовано остановился у поворота во двор. Вообще-то он шёл к себе домой, нужно было собрать некоторые вещи, чтобы посыльный успел увезти их на корабль до Вутая. Но подсознание привело его сюда. Ценг мысленно пожал плечами и продолжил движение. Какая разница, где переждать ночь? Вещи он отправит и завтра, а за Руфусом уже давно не охотились. Последний наёмник был обезврежен ещё до возвращения Сефирота в этот мир, да и мальчишка мог за себя постоять. Ценг, в общем-то, и так это знал, просто в глубине души ему нравилось оставаться для него непогрешимым и неустанным защитником. Теперь он был вынужден оттолкнуть Руфуса, чтобы расчистить ему же путь. А оттолкнув, больше не посмел приблизиться. Ему казалось, что теперь в прозрачных голубых глазах он увидит только гнев и ненависть, и больше всего боялся этого.       Но это была жертва, которую он должен был принести.       Перед дверями парадной Ценг по привычке осмотрелся и прислушался. В глубокой ночи царила звенящая тишина. Ни звука, ни чужого дыхания Ценг не ощущал. Сквозь межэтажные стёкла дома виднелся тусклый свет. Некоторые окна тоже светились, навевая спокойствие и уют. Там жили люди, работающие, как и он, на благо Компании. На благо всего мира.       Ценг безрадостно усмехнулся и вошёл внутрь.       В холле первого этажа раздавались звуки работающего телевизора. Приглушённый свет едва позволял увидеть стойку консьержа, кадки с пальмами вдоль стен, и проход к лифтам. После сверкающе-белоснежных сугробов, полумрак в парадной казался ещё плотнее. Консьерж, услышав хлопнувшую дверь и топот у входа, поспешил вскочить на своём месте, приветствуя зашедшего. Ценг по привычке сделал жест ладонью, призывающий сесть на место.       — Г-господин Виц-це-Презид-д-дент? — заикаясь, уточнил служащий, внезапно оказавшийся женщиной в годах. — Сэр, м-могу вам п-п-помочь?       Ценг смерил её колючим взглядом и молча положил ключи от квартиры на стойку, подтверждая своё право здесь находиться.       — Я здесь по работе, мисс. Всё в порядке, благодарю за службу.       Консьерж неуверенно кивнула, не сводя округлившихся глаз с такого важного человека. До этого Ценг, кстати, её не видел. Вероятно, подменяла кого-то без разрешения, вот и перепугалась до заикания. Решила, что обман раскрылся.       Ценг не имел ни малейшего желания выводить её на чистую воду. Она не была похожа на наёмного убийцу. Уж их он научился чуять безошибочно. Так что вутаец спокойно забрал ключи и развернулся к коридору, ведущему к лифтам. В любом случае, пост не оставлен, а это было главным требованием. Кто сидит на посту его не интересовало ни в малейшей степени.       В пустом и тихом доме лифт зажужжал оглушительно громко. Ценг терпеливо ожидал секунд двадцать. Кабина явно ехала с самого верха. Вероятно, последним ей пользовался как раз Винсент. Почти все сотрудники возвращались с работы не позже девяти и никакая сила не могла их удержать лишнюю минуту на рабочем месте. А этот инфернальный трудоголик часто засиживался заполночь. Стремление похвальное, но странное. Можно было подумать, его никто не ждал дома...       Забавно.       Лифт, наконец, прибыл и приветливо раскрыл двери в своё зеркальное нутро. Ценг помедлил, прислушиваясь, нет ли в нём посторонних, и зашёл, положив руку на приклад спрятанного внутри пиджака пистолета. Ключом нажал кнопку двадцать второго этажа. Лифт промурлыкал подтверждающую мелодию, закрыл створки, и дёрнувшись, неторопливо поехал вверх.       Ценг остался один на один со своими отражениями.       Из зеркал на него смотрел суровый гладковыбритый мужчина, сведший брови так сильно, что вытатуированный между ними тилак совсем потерялся в складках. Ценг попытался расслабить лицо, но до конца разгладить их так и не смог. Чёрт возьми, он живёт с этим выражением лица уже хренову тучу лет. Неудивительно, что даже постоянное использование Материи полного исцеления уже не в силах вернуть ему то безмятежное выражение, которое он помнил. Или он так изменился только за последнее время? Ещё совсем недавно, когда он рассматривал рану на лбу, оставленную пытками банды Кададжа, ничего подобного не было. Неужели ссора с Руфусом так сильно заботит его? Или он переживает о грядущей поездке на родину? Ценг раздражённо потёр лицо, попытался разгладить лоб. Нет уж, на прилюдное линчевание он явится как должно: бесстрастный, невозмутимый, лишённый даже тени мирских забот. Он император по крови, Дженова их дери! Старший потомок старших потомков, ведущий свой род от божественных правителей океана! Никто во всём мире не должен усомниться в его праве!       Насколько у него вышло желаемое, Ценг не успел убедиться. Лифт внезапно остановился, вновь музыкально пропиликал, и раскрыл двери в полутёмный пролёт коридора. Рефлексы взяли верх и Ценг, забыв о внешнем виде, выждал паузу и шагнул наружу. Снова постоял, прислушиваясь. Никто не торопился нападать на него из-за угла и вутаец с досадой усмехнулся. По закону подлости, как только он перестанет высматривать тени врагов и вздохнёт с облегчением, покушение тут же состоится. Такое уже бывало неоднократно. И спасало его только отсутствие предохранителя в пистолете. Ну и пресловутые рефлексы, разумеется.       А ещё чутьё прожжённого убийцы, подсознательно знающее где и когда ожидать нападения. Где он устроил бы его сам. Оно ни разу не подвело, иначе он не был бы тем, кто он есть: безупречным, неуязвимым и никогда не ошибающимся.       Наконец Ценг бесшумно развернулся на пятках и подошёл к двери, за которой ему вчера отвели ночлег. Ключом постарался нащупать скважину, не убирая другую руку с пистолета. Нашёл, провернул с усилием раз, другой. Замок защёлкал в двери, отпирая пусть в безопасную гавань, где можно будет, наконец, расслабиться и отпустить себя, не опасаясь больше никого.       С другой стороны коридорного пролёта без предупреждения распахнулась чужая дверь и полный изумления мужской голос огласил на весь этаж:       — Ценг?!       Ценг медленно обернулся, не убирая руки с пистолета.       В освещённом дверном проёме квартиры напротив стояла высокая полуобнаженная фигура, окутанная ломким водопадом пепельно-серых волос. Свет бил сзади затемняя лицо, но не узнать его было невозможно.       Сефирот всем своим видом излучал изумление и, пожалуй, разочарование. Он него не исходило угрозы, и они стояли друг напротив друга бесконечные секунды, не представляя оба, что сказать другому в этой странной ситуации.       — Я услышал лифт, — неуверенно начал Сефирот, словно оправдываясь. — Мне показалось...       Легка дрожь пробежала по его телу, плечи ссутулились. Он медленно усмехнулся и отпустив ручку двери, которую держал, отвел прямой взгляд в сторону.       Ценг с возрастающим недоумением смотрел на его метаморфозы. Таким расстроенным он не видел его даже тогда, когда в полном одиночестве сильверхэд был заперт в больнице. Ну то есть он был, конечно, нерадостным, равнодушным и даже потерянным, но вот таким, чисто по человечески огорченным – ни разу в жизни.       Такие эмоциональные эти Шинра, внезапно подумалось ему. Одинаково ранимые. Словно дети.       Он продолжал стоять и смотреть на сильверхэда просто потому что молча развернуться и уйти было невежливо. Наконец, Сефирот взял себя в руки, и это было хорошо, так как молчание уже явно тяготило их обоих.       — Что ты здесь делаешь? — спросил он без особого интереса, но с любопытством. От него, конечно, не укрылось, что Ценг открывает выделенную ему квартиру. Но недовольства в его голосе не было.       Ценг пожал плечами, но осознал, что в темноте его не увидят, и пояснил.       — Валентайн сказал, что жильё не используется. Мне иногда требуется перевалочная база. Вы не против?       Сефирот покачал головой.       — Я не собственник. К тому же, квартира принадлежит Компании. Распоряжайся ею на своё усмотрение.       Турк примерно такой ответ и предполагал, так что он развернулся, сочтя разговор законченным, и толкнул дверь. Прошёл в темный, пахнущий нежилым, коридор, не включая свет, заперся изнутри, и со странным чувством в груди привалился спиной двери.       С той стороны раздался аналогичный звук. Сефирот тоже вернулся к себе. На душе стало удивительно тяжело.       Ненавидимый, пугающий, непредсказуемый, не приспособленный к мирной жизни, не имеющий моральных рамок, неприятный в общении, нетерпимый к окружающим... Но даже его в жизни посетило это глупое счастье иметь человека, которого хочется ждать ночью, слушать шаги в отдалении и с нетерпением распахивать дверь навстречу тёплому сердечному взгляду.       Турк отошел от двери, заставляя себя не думать о чужих чувствах. В своих бы разобраться. Прошагал в гостиную, скинув ботинки по дороге, кинул пальто на спинку стула, туда же отправил пиджак. Он неплохо ориентировался в темноте, хотя проснувшись утром, с трудом вспомнил как вообще здесь оказался. Но пролечив больную голову холодным душем, вспомнил и с удовлетворением отметил, что дела без него действительно не загнутся. Ночной разговор крутился у него в голове весь день и анализируя его, Ценг не мог подметить ни одного расхождения в своих ожиданиях. Кроме, разве что, замечания о том, что ему необходимо пересмотреть своё отношение к Руфусу.       Ценг знал что эта заноза останется в его сознании, и совсем перестать думать о ней не удастся. Но также знал и то, что сейчас ничего хорошего придумать он всё равно не сможет. Негодный мальчишка сидел в его сердце слишком давно, и ни разу не отдалялся от него больше чем на пару дней. Может Винсент и был прав в том, что увидеть проблему можно только издали, а может и не было никакой проблемы, просто юный наследник заигрался в имеющего право требовать всё, что пожелает. Распущенный нрав его давно был всенародно известен. Он всегда получал, чего хотел и кого хотел. Разве что исполнения некоторых желаний пришлось ожидать слишком, слишком долго.       Теперь он во многом вырос и оставшись без назойливой заботы своего телохранителя, действительно мог придумать свои правила.       Ценг растянулся на диване, сложив руки за голову, и попытался вернуть мысли в деловое русло. Нужно было подумать, с чего начать поиски информации в Вутае, но сука-память раз за разом возвращала его к Руфусу. Как он смотрел, подпирая голову кулаком, как полировал ногти, изящно-надменно опустив непривычно тёмные для блондина ресницы. Ценгу нравился этот взрослый Руфус, самодовольный, слегка ироничный, поверивший в себя. Таким можно было гордиться, возвышаясь за плечом непоколебимой скалой. О таком хотелось заботиться, приглаживать непослушные тонкие волосы, ощущая, как податливо-нежно они ласкаются к пальцам. Его не постыдно было любить всем сердцем, и отдать за него жизнь тоже...       Но Руфус любил только себя и свои желания.       Может и зря Ценг сорвался тогда. Когда он осознал, что едва не потерял своего подопечного, сердце ещё долго колотилось в кончиках пальцев. Он безмерно казнил себя за произошедшее. И против воли продолжал оберегать его даже от других Турков. Но Руфус воспользовался его слабостью, как он делал всегда, когда надо было получить власть над человеком. Воспользовался и пошёл ва-банк, предложив ему то, что Ценг желал больше всего на свете.       Себя.       Сколько-то он ещё продолжал держаться, но знал, что уже не справится. Руфус несколько дней льнул к нему осенней паутиной, играл, как солнечный луч с каплей воды. Он увидел путь к цели и больше не свернул с него, доведя Ценга до того предела, когда уже некуда было отступать. Ценг пошёл на уступку. Его чувства Руфусу явно были без надобности, он просто хотел его. Что ж, Ценг позволил ему попробовать. Тщательно сдерживаемую страсть заменила ярость. Бьющее в кончики пальцев желание обернулось собственническим захватом. Руфус не возражал, когда Ценг впервые разорвал на нём рубашку, впившись зубами в изгиб шеи. Не возражал, когда его безыскусно завалили спиной на стол и ворвались в тело сперва жёсткими пальцами, а потом членом, почти насухую растягивая едва подготовленный анус. Не возражал даже, когда его, кончившего слишком быстро, Ценг унизительно швырнул на колени и заставил взять его член в рот. Мокрый и негигиеничный, но Руфусу было предельно всё равно. Он словно сошёл с ума, пытаясь заглотить его целиком, урча от ненасытного желания, и Ценгу пришлось, жёстко ухватив его за волосы, самому контролировать движения, какими-то осколками сознания следя, чтобы этот спятивший мальчишка не причинил вреда себе и ему.       Черт возьми, он не возражал даже когда Ценг властно зажал ему рот, распяв на столе уже животом, и принялся закреплять свой собственнический успех повторно. Разумеется, он был не слишком аккуратен и всё-таки порвал Руфуса. Стекающая по заднице смазка смешивалась с кровью. Президенту, разумеется, было больно, он вопил в ладонь, словно ему в задницу вогнали электрическую дубинку и каждый толчок в раздираемое нутро сопровождался разрядом. Так что в кабинет даже постучалась секретарша, напряжённым голосом уточняя, всё ли в порядке. Ценг тогда что-то ответил ей не терпящим возражений голосом. Девушка так и не посмела войти, а Ценг, продолжая затыкать Руфусу рот, грубо трахал его на рабочем столе, полный бьющего через край адреналина. А тот, несмотря на стреляющую боль и явно не ожидаемое изначально насилие, сам подавался навстречу, ускоряя и без того стремительный темп. Содрогаясь, приглушённо вопя, жмурясь до слёз, стекающих по щекам бесконечным потоком, Руфус требовал ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё...       Ценг надеялся, что Руфусу хватит самого факта достижения желаемого.       Он ошибался.       Внезапный стук в дверь заставил Ценга вздрогнуть и открыть глаза. Похоже, он почти заснул, убаюканный воспоминаниями. Застыв, он прислушался в надежде, что ему показалось. Но стук повторился. Негромкий, какой-то опасливый, и увы, совершенно реальный.       Вутаец с трудом поднялся с дивана, напрягая уже задеревенелые мышцы, донёс себя до коридора и открыл дверь.       На пороге стоял Сефирот, полностью одетый и с бутылкой печально знакомого Ценгу коньяка, на донышке которого плескались убережённые Винсентом минувшей ночью остатки.       — Я тут подумал, ты херово выглядишь, — без прелюдий начал генерал, как к себе домой перешагивая порог. Видать решил, что раз ему открыли, то и нечего стесняться. — Мне, правда, казалось, что тут было больше, но нам хватит посидеть с полчаса. Ты не против?       Оторопев от неожиданного напора, Ценг только шагнул в сторону, позволяя соседу пройти в квартиру.       — Я плохо выгляжу? — всё же спросил он через несколько секунд, когда Сефирот по хозяйски включил везде свет, и судя по звукам в комнате, полез по шкафам в поисках уместной для распития посуды.       — Херово! — повторил Сефирот с недовольством. — Винсент рассказал мне, что ты уезжаешь. На твоём месте я выглядел бы также, возвращаясь туда, где одно лишь моё имя вызывает презрение.       Ценг почти рассмеялся, но привычка держать лицо взяла верх. Да, этот безнравственный тип действительно мог его понять. Но это не значило, что вутаец собирался раскрывать перед ним душу. Впрочем, он прошёл в гостинную, где Сефирот уже разливал коньяк по гранёным стаканам, убрал пиджак, педантично перевесив его на вешалку, и устало опустился в мягкие кожаные обьятья кресла.       Сефирот уселся на пол, скрестив ноги, прямо напротив него, и окинул вутайца проникновенным взглядом.       — Итак, зачем тебе это? Ты ведь не хочешь туда ехать. Разве твой дом не здесь?       Ценг вздохнул, расстегнул висящую подмышками кожаную портупею, и осторожно положил её рядом с выпивкой. Пистолеты в кожаных петлях тихо стукнули при соприкосновении с пыльной матовой столешницей.       — Есть долги, которые необходимо вернуть, и информация, которую необходимо узнать, — ответил он коротко.       — Почему сейчас? — Сефирот склонил голову набок, отчего выражение его лица приняло тревожное выражение. Под светлыми бровями напряжённо трепетали длинные тёмные ресницы, так удачно скрывающие нечеловеческие глаза.       — Есть вероятность нападения неизвестных врагов, — после паузы пояснил Ценг, решая, стоило ли узнать военному генералу эту часть данных. Пожалуй всё же стоило. — Нужно выяснить, не стоит ли за этим Вутай. Есть такие подозрения. Я уже говорил вам, Шин-Ра не готова к противостоянию сейчас.       — Пожалуйста, без лишней учтивости, — поморщился Сефирот. — Мы на одной стороне. Давай на ты.       Ценг кивнул и продолжил.       — Я хочу выяснить всё из самого центра событий. Так сложилось, что напарников на эту миссию мне взять не удастся, но я вхож в Императорский дом. Был вхож когда-то. Если получится завоевать доверие правителей, я смогу всё разузнать из первых рук и сообщить об этом своевременно.       — Винсент знает?       — В общих чертах, как и мы все, — Ценг кивнул снова и уверенным движением положил руки на подлокотники, отчего его поза стала удивительно властной. — Но только я могу узнать больше. Так что я сделал так, чтобы меня пригласили вернуться, а Валентайн поспособствовал этому.       Скорее всего, Сефирот вспомнил последнюю командировку своего любовника в Вутай. Вернувшись, Винсент не должен был сказать ничего определённого, кроме того, что просто разослал пару писем нужным людям. И, скорее всего, не сказал, потому что в сверкнувшем взгляде Сефирота явно прочиталось "скрытный ублюдок".       Ценг усмехнулся. Да. Винсент был скрытным ублюдком. Впрочем нет. Просто Турком. Эти определения были синонимами.       — Но что будет, если тебя решат судить за предательство? — Сефирот знал, что расставание с родиной было малоприятным. Такой исход напрашивался сам собой.       — Тогда я найду недовольных, примкну к ним и узнаю всё то же самое, только за меньшее время, — вновь усмехнулся Ценг не меняя позы. — И тогда у нас будут союзники с любой стороны, в зависимости от того, кто стоит за нашими подозрениями. Смею предположить, что твоё внимание к этому инциденту вызвано заботой, но уверяю тебя, мне ничего не грозит в этой поездке. Да, визит в Вутай для меня малоприятен. Но это всего лишь задание. Не самое опасное в моей жизни.       Сефирот снова задумался. Ценг хотел бы узнать, чем вызвано такое внимание на самом деле, но по большому счету это было неважно. Похоже, ему просто было скучно и он воспользовался случаем убить время.       Однако следующая фраза доказала, что Ценг ошибся.       — Эти враги, о которых ты говоришь... Что они из себя представляют? Что именно вы обнаружили? Если ты не успеешь или ошибёшься – к чему нам готовиться?       Теперь задумался Ценг.       — Видишь ли, во времена кризиса много информации уходило на сторону. Сотрудники Шин-Ра массово дезертировали, имеющуюся у них информацию они старались продать хоть кому-нибудь, чтобы обеспечить себе защиту или хотя бы деньги. Разумеется, наказание настигло их впоследствии, но секретные данные были утеряны по всему миру. Отследить все сделки не могли даже мы. Шин-Ра особо специализировалась в трёх направлениях: энергетическом — это Мако-реакторы и генераторы переработки Лайфстрима; разработка оружия и систем охраны, и генная инженерия, которая также включала в себя отдел СОЛДЖЕР как ключевой объект для исследований. Остальные, более мелкие департаменты, не несли в себе ничего сверхсекретного и опасного для самих создателей, так что потеря этих данных не стала чем-то непоправимым. Но вот три основных содержали в себе слишком много специфической информации. Эта утечка стала самой невосполнимой среди прочих.       Ценг наклонился к столу, взял налитый до середины стакан и покрутил содержимое по кругу, всматриваясь в янтарный водоворот. Сефирот молча внимал, не отводя взыскательного взгляда.       — Отдел оружия и систем охраны всегда считался самым проблемным, — продолжил Ценг экскурс в историю. — Оружие крали и перепродавали, роботов перепрограммировывали, самолёты списывали как пострадавшие при операциях потери. На основе краденного, враги создавали своё оборудование, улучшали и реструктурировали, и отправляли обратно в бой, но так или иначе, все эти вопросы решались расследованием и тотальным уничтожением. Да ты и сам знаешь, Солджеры были самым успешным решением в подобных ситуациях. Сколько штурмовых роботов ты уничтожил за свою жизнь? Думаешь эти нищие картели в силах были создать что-то подобное с нуля, учитывая, что восемьдесят процентов научных умов были завербованы в Шин-Ра? Не-ет. Это была обычная гонка вооружений на основе наших же технологий. Она показала свою неэффективность тогда и вряд ли будет эффективна теперь. Так что мы ищем не оружие, не сверх технологии и не армию дроидов. Это слишком мелкие нити. Нужно искать основу.       — Информацию из энергетического департамента, похоже, вы тоже перестали искать, — догадался Сефирот, пока Ценг сделал паузу промочить горло. На трезвую голову коньяк его не впечатлил, но как и положено высокоградусному пойлу, быстро ударил по мозгам и прочистил сознание. — Неактуально. Мако-энергия больше не используется. Ну, почти. И вряд ли кто-то построит свой реактор в нынешнее время, верно?       Ценг мрачно зыркнул на Солджера и поставил стакан на стол.       — Остаётся только отдел генной инженерии. Гены есть у всех. Влиять на них умеют многие. Влиять успешно — единицы. Эта информация: записи, журналы, отчеты, почти не имеет срока давности. И она разлетелась в своё время по свету, породив волну нездорового увлечения генными модификациями. Но информации мало. Необходима сопутствующая техника, обученный персонал, плацдарм для испытаний, достаточно укрытый от мира, чтобы не вызвать подозрений. И целую кучу денег. Если какой-нибудь картель или повстанческий лагерь ещё мог наскрести на ангар и построить боевой самолёт, то выполнить все эти требования они абсолютно точно не в силах. Но наша планета там мала, Сефирот. Скажи мне, кто может позволить себе нанять опытных врачей и исследователей, построить лаборатории, полигоны для испытаний, заводы по оснащению, и чтобы при этом ни единого звука не донеслось до непосвящённых?       — Вутай подходит, — медленно выдавил Сефирот и глаза его нездорово блеснули. — Большая территория, безлюдные горы. Финансовая поддержка правителя. Защита беглецов от разыскивающих их ликвидаторов Шин-Ра. И националистически воспитанное население, которое никогда не донесёт континентальным захватчикам даже если над Вутаем начнут взрываться ракеты. Ты прав, это действительно имеет смысл.       — У меня есть некоторые соглядатаи в Вутае, — продолжил Ценг, удовлетворённый пониманием. — Их разведка не слишком успешна, но даже такую иметь — большая удача. Так вот, три или четыре года назад мне сообщили, что несколько бывших Солджеров, которые жили там, исчезли из своих домов в окружении полной секретности. Семьи ничего не знают, а Император, по слухам, отказался их искать, сославшись на то, что Солджеры всегда были недружественны Вутаю, даже если они сами вутайцы. Я тогда не придал этому значение, но запомнил. И теперь этот маленький факт удачно вписывается в общую картину. Их похитили, чтобы исследовать и проводить новые эксперименты. А значит Императорский дом замешан в происходящем. Необходимо прекратить это, пока новая армия мутантов не вышла на свет. Гайя не выдержит ещё одного столкновения сверхъестественных сил. Рано или поздно она решит, что человечество уничтожает её и пожелает сделать это первой.       Сефирот опустил голову, скрыв лицо за чёлкой. Ценг знал, о чём он думает: снова всё из-за его наследия и бесчеловечных опытов, проводимых Компанией. Наверное, Ценг сказал многовато. Нестабильный в своём психическом состоянии, Солджер мог отреагировать совершенно иррационально. Но раз он считал себя частью Шин-Ра, он имел право знать. Ему случалось уничтожать восставших и перевербованных соратников. Он должен быть готов к подобной ситуации.       Сефирот вскинул голову после немыслимо длинной паузы. Лицо его было ожесточённым.       — Если это правда, ты должен остановить их деятельность, — произнёс он непререкаемым тоном. Глухим и страшным в своей отрешённости. — Если твои подозрения подтвердятся... Я уничтожу Вутай. Один.       — В этом нет необходимости. Невинные люди не должны страдать. — Ценг склонился к столу, чтобы оказаться на уровне глаз Сефирота и максимально донести свои увещевания вглубь его сердца. — Нельзя начинать войну, Сеф! Ни в коем случае нельзя!       Сефирот оскалил зубы, словно зверь, но гримаса выдала его беспомощность.       — Я – меч! — почти рыкнул он, подавшись навстречу. — Вы сделали меня таким! Почему ты говоришь мне не сражаться? В чём тогда смысл моего существования?       — Я постараюсь решить ситуацию мирно, на какой бы стадии она ни была. — Ценг понимающе улыбнулся. Улыбка вышла печальной и совсем неестественной для жёсткого лица. — Просто не вмешивайся. Если я не справлюсь – защити людей здесь, у тебя будет множество помощников. Но не развязывай войну, какой бы справедливой она тебе ни казалась. Ещё одно противостояние и погибнут все. Ты понимаешь это?       Новый оскал был ему ответом. Сефирот отказывался сдаваться и принимать приказ. Впрочем, Ценг знал, что он подчинится. Такими были Солджеры изначально.       Зак был таким же.       Чтобы разрядить обстановку, Ценг взял свой стакан повторно и приглашающе поднял над столом.       — Давай за наш успех, генерал. И за мирное будущее Шин-Ра.