***
Локи недовольно поморщился, пытаясь рукой убрать насыпавшийся за шиворот снег. Противная и холодная снежная каша уже как полчаса противно хлюпала в ботинках — бог огня уже просто устал бороться со стихией и просто продолжал проваливаться в сугробы чуть ли не по колено. Он не знал, насколько далёк он от академии, но вокруг не было даже махонького огонька, который намекнул бы на близость человека: только глухой лес, свистящий ветер и блестящие сугробы, которые с каждым часом становились выше. Лаватейн чертыхнулся, провалившись опять в сугроб и помянул нехорошим словом Зевса, который, естественно, и был причиной разбушевавшейся стихии. Помянул парой недобрых словечек он и Рюуль, которая явно не хотела, чтобы её нашли, потому что академия пропала из виду часа два назад, а вот Вагнер всё никак не появлялась. Локи вновь пожалел, что вызвался искать немку в одиночку, но делать было нечего — сейчас ему действительно не хотелось помощи, потому что там, где остальные боги, там и непрекращающиеся расспросы. Все вокруг и так были довольно часто не в восторге от проделок Лаватейна, а сегодняшний проступок грозил стать крахом в глазах остальных учеников. Локи не хотел этого. Здесь все боги относились к нему, как к равному, не было ненависти, не было одиночества, для них он был просто неисправимым шутником и трикстеру не хотелось, чтобы это мнение о нём как-то изменилось. «Да куда она запропастилась?!» — Локи недовольно рыкнул, когда чуть не заехал носом в ближайший сугроб. Деревья начали стремительно редеть, лес — расступаться, и через ничтожно малое количество времени бог огня смог разглядеть сквозь стену снежных хлопьев край острова (серые глаза тогда от удивления тут же широко распахнулись, грозя вывалиться из орбит). Приближаясь к краю Локи уже не надеялся ни на что — откуда тут взяться Вагнер, если он и до этого её не смог найти? Однако пройдя не больше пары шагов, Лаватейн вдруг разглядел у самого края худощавую фигурку. Светлые волосы, чуть потемневшие от растаявшего снега, едва заметный из-за сыплющего снега белый бант — в том, что это именно Рюуль, сомнений не оставалось. Это придало трикстеру энергии и он тут же пошагал вперёд, забыв и про снег, и про хлюпавшую в сапогах воду: слишком сильно Локи хотелось уже домой, в тепло, и предвкушение горячего чая с одеялом подгоняли его. — Эй, Бантик! — крикнул Лаватейн, когда оказался в десятке шагов от Вагнер. — Ты что тут забыла? Я уже устал тебя искать! Рюуль обернулась, и бога словно прошибло током. Сухие и искусанные губы немки изогнулись в полубезумном оскале, Локи готов был поклясться, что слышал тихий смешок. Вагнер сжала ладонями предплечья, и только тогда трикстер заметил, что девушка только в блузке с юбкой, вымокшая до нитки, и что колени и локти у неё дрожат от холода. — Ты что, кофту посеяла? Чего улыбаешься-то? Пошли! — Локи чуть нахмурился, не совсем понимая, что опять происходит с немкой, но тут она подала голос, глядя на бога то ли с насмешкой, то ли снисходительно. — Ох, неужели? Великий бог снизошёл до ничтожной меня? Чем я заслужила такой подарок? — Бантик, слушай, я понял, что ты на меня обиделась, но хватит придуриваться? — Локи холод никогда не любил, так что сейчас, когда у него за шиворотом было полно снега, на добродушный разговор он не был настроен. От таких слов Вагнер и от её странного выражения лица Лаватейну становилось не по себе — не верилось, что Рюуль могла вести себя так специально, это было совсем не в её стиле, и оттого происходящее настораживало. Безумно улыбавшаяся немка внушала страх. Тот страх, когда сталкиваешься с неизведанным и не знаешь, чего ждать — такое Локи чувствовал всегда, когда Бальдер терял себя, но почему вдруг Рюуль? Чего опасного может быть в обычной человеческой девчонке, которая так худа, что её, кажется, можно мизинцем сломать? Как вообще одна улыбка может внушать ужас? Локи нервно сглотнул, стараясь выглядеть как обычно, чтобы ничем не выдать своего состояния. Впрочем, даже если бы бог дрожал, как осенний лист, Вагнер бы не заметила этого. Стоило ей услышать последний вопрос Локи, как плечи начали подрагивать — сначала от беззвучного смеха, а потом от громких, истерических смешков. Лаватейн невольно отступил на шаг, не в силах отвести взгляда от Рюуль, которая хрипло и неестественно смеялась, сжимая сильнее прежнего свои руки. — С чего ты вдруг интересуешься моими проблемами? Вам плевать! Вам всем плевать! — от крика голос у Рюуль подскочил на октаву, Локи невольно поморщился. — Вы, боги, упиваетесь своим величием, вам плевать на людей! Признай: тебе всё равно, что со мной будет! — Ч-чего?.. — Видишь, ты даже сейчас не понимаешь, в чём твоя вина! — Рюуль хрипло хохотнула, по её подбородку скользнула капля крови. — И так всегда! Знаешь, сколько я молилась, чтобы этот кошмар, длиною в жизнь, закончился?! Но ничего не произошло, никто не откликнулся на мой зов! Какой смысл обучать кого-то вроде вас человеколюбию, если вы даже здесь продолжаете рушить чужие жизни?! — Ты ч-чего несёшь, Б-бантик?.. — Локи нервно усмехнулся, чувствуя, как его сердце вдруг заколотилось не хуже барабана. Порыв просто сорваться с места и убежать рос с каждой секундой, но первобытное любопытство не давало уйти, требовало остаться и посмотреть, чем же всё кончится. — Я так и знала! Вам людей никогда не понять! Вам меня никогда не понять! — полные горечи слова всё никак не вязались с рвущимся наружу смехом и неестественной улыбкой — и Лаватейн понял наконец, что внушало ему такой страх. Глаза Рюуль были полны безумной боли, а изогнутые в улыбке губы совершенно не сочетались в этим взглядом, полным обиды и скрытой злобы. Вагнер вдруг захрипела, согнулась, воздух разорвал глухой резкий кашель; на белом снеге крохотными точками заалели капли крови. Девушка неожиданно подняла голову, и Локи увидел оставившие блестящие полосы на щеках слёзы. — Скажи мне… — просипела Рюуль, выдавливая едкую ухмылку. — Скажи, как мне умереть, чтобы ты наконец успокоился?.. — Ч-что?.. Но в ответ Локи не услышал ничего, лишь увидел только спину немки. Она вновь опасно приблизилась к краю бездонной пропасти, на миг покачнувшись. Бога молнией пронзила ужасающая догадка: Вагнер собралась прыгать с края острова. Она действительно собиралась сделать это, не колебалась даже, её и безграничный океан воздуха разделял всего один крохотный шаг, который можно было сделать за мгновение. — Вагнер! — но оклик остался без ответа, Рюуль даже не обернулась и подняла ногу, чтобы шагнуть вперёд. Локи после не смог вспомнить, о чём он думал и что делал, просто он вдруг сорвался с места и бросился к Вагнер. Локи не знал, зачем он спасает человека, которого он ненавидит, но всё же дёрнул Рюуль за тощее запястье; девушка даже не попыталась сопротивляться и безвольно повалилась ему в руки. — Дура, ты чего творишь?! — зашипел было трикстер, но осёкся, поймав на себе совершенно ничего не понимающий, испуганный взгляд немки. Она пару раз хлопнула ресницами, ошарашенно разглядывая Лаватейна, словно видела его впервые в жизни, словно вообще не понимала, что происходит, и коротко всхлипнула. — Лок-к…и?.. — пролепетала Рюуль; глаза вдруг закатились, и худое тело обмякло в руках Локи. Бог встряхнул бесчувственную немку, выдал крепкое злое словцо и — закинул её себе на плечи. — Чем я так провинился, а?.. — недовольно пробормотал трикстер, но потерявшая сознание Вагнер, конечно, не могла ему ответить. Лаватейн нутром чувствовал, что попал в какую-то странную историю, в которой Рюуль — самая главная странность. Сначала накричала, потом попыталась убить себя, а затем и вовсе повела себя так, словно только что проснулась и вообще не понимает, где находится и что происходит, и в довершение всего ещё и в обморок упала. Локи вновь чертыхнулся, когда холодный нос Вагнер уткнулся ему в ухо. Конечно, нести немку было легко — она была почти что невесомой, словно у неё кроме кожи и костей ничего и нет, но сам факт того, что ему приходиться тащить через лес своего главного врага в академии, как-то не внушал радости. И зачем он её спас? Локи всё не мог найти ответа на этот вопрос. Ведь если бы она прыгнула, то все проблемы Лаватейна в одно мгновение закончились бы, ведь никто и тела Рюуль бы не нашёл. Так зачем всё-таки спас? Ведь теперь немка вновь будет мешать ему, Локи, и Бальдр снова будет проводить всё время с Рикки, и опять будет счастливо улыбаться, а ведь когда-то такая улыбка предназначалась ему одному… Трикстер не хотел ни с кем делиться, но его заставляли. Так почему?.. «Правда, почему?..» — и бог огня вдруг представил, какая суматоха бы поднялась, если бы он не нашёл немку, как рыдала бы непутёвая Нисида, и как бы утешал её Бальдер. Возможно, горе бы даже сблизило их сильнее прежнего. Локи замотал головой, стараясь прогнать непрошеное наваждение. «Хорошо всё-таки, что она не померла», — недовольно фыркнул Лаватейн и поудобнее обхватил икры Рюуль, которая продолжала бессознательным мешком висеть на его спине.***
Локи с нескрываемым недовольством пнул дверь и та поддалась — бога ждали, так что на замок закрывать не стали. Рикки, которая сидела на диване, нервно вращая в руках чашку с чаем, тут же вскочила, за ней поднялись и Бальдер с Тором, но Лаватейн проигнорировал их всех и, подойдя к дивану, сбросил с себя нежеланную ношу. Рюуль свалилась на диван удачно донельзя, уткнувшись лицом в диванные подушки, однако за такое отношение к беспомощному человеку Нисида была дать трикстеру хорошего тумака. Но Рикони было не до этого — она тут же бросилась к дивану и принялась осматривать Рюуль, которая, оказавшись в тепле, тут же свернулась в клубочек, так и не придя в себя. Рикки тут же выгнала всех парней из комнаты, предварительно выпросив у них лишней чистой одежды, и запустила лишь только тогда, когда мокрая блузка и юбка немки валялась на полу, а сама японка заботливо укутывала подругу пледом. — Ну и? — выдал ехидно Локи, плюхаясь на соседнее кресло и с кислым выражением лица рассматривая хлопочущую над Вагнер Рикони. — Что «ну и»? — Нисида хмуро глянула на бога огня и аккуратно присела на самый краешек дивана, поднимая с пола чашку с уже остывшим чаем, и опять начала вращать её в руках. Лаватейн цыкнул и закатил глаза, всем своим видом показывая, что ответ на его вопрос очевиднее некуда. — Слушай, Рыжая, Бантик там такого набедокурила, когда я её нашёл, что я требую объяснения. Что-то я сомневаюсь, что для людей нормально безумно скалиться, затем пытаться помереть, а потом ещё и в обморок падать. Я замёрз как чёрт, обошёл пол острова и устал как собака, так что заслуживаю объяснений, тебе так не кажется? — Локи… — Бальдер возмущённо нахмурился, но тут же замолк, когда Рикки подняла в предупредительном жесте ладонь. — Не стоит, Бальдер. Наверное, вам всё же стоит знать, а Локи в особенности. Но запомните, — Рикки вдруг стала такой серьёзной, что богам стало не по себе. — Всё, что я скажу вам, должно остаться здесь и не выходить за пределы этой комнаты. Я думаю, что Рюуль даже не хотела бы, чтобы я рассказывала вам, но вы должны знать, — Нисида опустила взгляд на плещущийся в чашке чай и протяжно вздохнула, собираясь с мыслями. — Я сама узнала это не так давно — Рюуль всегда с неохотой делится своими секретами, впрочем, её можно понять, — Рикони задумчиво обвела край чашки большим пальцем, рассматривая скачущие по жидкости блики. — В общем, — девушка глубоко вдохнула, будто готовилась сказать что-то страшное. — Рю, она… Тяжело больна. — Точно, на всю голову больна, — на автомате выдал Локи, усмехаясь. Но ухмылка сползла с его губ сразу же, как он увидел выражение лица Нисиды, не сулившее ему ничего хорошего. Такого взгляда он даже у Бальдера не всегда видел, когда тот впадал в буйство. Сам факт того, что люди могут так смотреть, выбил Лаватейна из колеи мгновенно. — Локи, Рюуль попросила не бить тебя, но знаешь… Ещё одно слово — и я не только ничего не расскажу, но и превращу твоё лицо в кашу. Не забывай, на тебе оковы, так что ты сейчас обычный человек, — это прозвучало настолько холодно, что Локи передёрнуло. И куда подевалась весёлая беспечная Нисида? Лаватейна уже начинали напрягать такие резкие перемены у обоих девушек — сначала Рюуль, теперь Рикки… Богу огня начало казаться, что он попал в другой мир, где все ведут себя иначе. А фраза «Рюуль попросила не бить» и вовсе ввела трикстера в недоумение — с чего бы немке защищать его? Локи считал, что Рюуль готова превратить его в кровавое месиво при любой возможности, а она, оказывается, даже сохраняла его неприкосновенность. Лаватейн и так Вагнер никогда не понимал, а теперь и вовсе подумал о том, что понять Рюуль и движущие ей мотивы сможет только сумасшедший. — Хорошо-хорошо, молчу, — Локи поднял в примирительном жесте обе руки, Рикки выдохнула и покачала головой. — Так-то лучше, — Рикки удовлетворённо кивнула, вновь утыкаясь глазами в кружку. — В общем… Да, она больна. Но эта болезнь… Она достаточно необычная, в этом вся проблема. Когда эмоции Рюуль выходят из-под контроля, она… Чуть ли не другим человеком становится. И в таком состоянии она может наговорить лишнего и навредить себе и другим. Локи прошиб озноб. Когда он с остальными скандинавами попал в академию, то мысленно набросал в голове план того, что скажет тем, кто станет ненароком свидетелями припадков у Бальдера. Но как же так вышло, что Нисида только что буквально слово в слово повторила придуманные им слова? Лаватейн не смог понять, что его раздражало больше: то, что Рикки буквально украла его оправдание, или то, что слова японки описывали Рюуль. Трикстера словно носом тыкали в то, как Хрингхорни и Вагнер похожи, и подобного Локи никогда и ни за что не сумел бы принять: Бальдер добрый, искренний, никого лучше и бескорыстнее него Лаватейн не знал, а Рюуль… О ней Локи даже думать было противно. — Что-то я не припомню, чтобы Тот рассказывал нам о такой болезни. — Тот, конечно, бог мудрости, но и ему не дано знать всё, — японка закатила глаза. — Рюуль мне говорила, что её раньше очень часто возили к врачам, самым лучшим, но ни один из них так и не смог сказать, чем она больна. Даже к психиатрам водили… — Рикки невольно передёрнула плечами. — Рюуль больше мне ничего не рассказывала, но… Не думаю, что она просто так каждый день пьёт обезболивающее. — Ты сказала, что Бантик может кому-то навредить. Ты сама-то хоть понимаешь, как странно это прозвучало? — Локи выразительно вскинул бровь. — Она обычная человечка, да ещё и хилая, что она может сделать? — Даже хилая человечка может стать опасной, если дать ей в руки что-то острое, идиота кусок. — язвительно процедила Рикки, невольно хмурясь; было видно, что ей тяжело быть сейчас такой спокойной: всё-таки напряжение давало о себе знать, да и не умела японка нормально разговаривать с трикстером — он становился совершенно невыносим, когда дело казалось чего-то серьёзного. Даже сейчас, когда на лице его не было и следа хитрого оскала, он выглядел бессовестно беспечным. — И навредить, между прочим, можно и словами. Я думаю, ты сегодня и сам это понял. — А чё вдруг я-то? — Потому что именно ты довёл её до припадка! — кружка с громким, режущим слух звоном, разлетелась на осколки от удара об пол. Локи зашипел, когда чужая рука сжала красные волосы в кулаке, дёрнув так, что голова тут же отозвалась на это ноющей болью. Держащая трикстера за волосы Рикки угрожающе замахнулась, готовая в следующую же секунду подправить лицо огненного сорванца. — Рикки, пожалуйста, не нужно. Локи это не со зла. Рикони с заметным разочарованием взглянула на Бальдера: тот с места даже не сдвинулся, но смотрел чуть ли в самую глубь души, отчего по спине пробежал тонкими иголочками холод. Нет, в взгляде его не было ни злобы, ни осуждения — скорее столько понимания и безграничного сожаления, что Нисида невольно почувствовала бога света всезнающим мучеником, а себя — бессердечной грешницей. — Очень надеюсь на это, — прошипела со злобой Рикки и, отпустив волосы трикстера, вернулась на своё место, нервно складывая руки на груди. Локи цыкнул, не скрывая своего недовольства и обиды, и взъерошил копну алых локонов. Богу огня показалось, что сейчас каждый из присутствующих в комнате (даже спящая Рюуль) ждут от него какого-то оправдания или покаяния, да вот только… Локи о сделанном почти не жалел. Он просто сказал Вагнер, что он её ненавидит, она и сама знала об этом, причём сама ненавидела его не меньше, так почему его безмолвно обвиняют? — Слушайте, нечего так на меня смотреть. Не знал я, что так будет, ясно? Она вообще никогда на мои шутки не реагировала, игнорировала все мои розыгрыши, пялилась на меня только так, будто я мусор. Ей и на мои слова должно было быть пофигу, — Локи чуть было не скривился недовольно, но осёкся, услышав глухой саркастичный смешок. — То, что она при тебе не реагировала, не значит, что не реагировала вообще, — Рикони снисходительно улыбнулась. — Ты даже не представляешь, как тяжело она переживала каждую из твоих шуток. Рикки устало шагала по коридору общежития в сторону своей комнаты, сжимая сумку со спортивной формой. В здании было тихо, как и за окном, где уже властвовали сумерки. Тронув дверную ручку, японка нахмурилась: дверь не была закрыта на замок, и это было очень подозрительно, поэтому, толкнув её, Нисида зашла в комнату. Но она не сделала и шага вперёд, застыв у захлопнувшейся за спиной двери. У порога, на полу, сидела Рюуль. Прижав к животу дрожащие колени, она раскачивалась из стороны в сторону, схватившись за голову. Рикони бросилась на колени перед подругой и сжала её плечи — Вагнер подняла глаза с крохотными, словно булавочная головка, зрачками и искусанные губы дрогнули. — Рюуль, что случилось? — Он убьёт меня, — прошелестела она, глядя в пустоту и вдруг, сипло и шумно вздохнув, прижала ладони к ушам. — Он убьёт меня. Убьётубьётубьётубьётубьёт ОН УБЬЁТ МЕНЯ! — Рикки вздрогнула от крика, а Рюуль внезапно захрипела — пальцы сжали горло, закатились бледно-голубые глаза — немка исступлённо рванула губами воздух и в горле её что-то заклокотало. Дёрнулось слабое и тощее тельце, Вагнер ткнулась затылком в стену, стараясь урвать хотя бы глоток кислорода, но лишь продолжала задыхаться. — Чёрт, Рюуль! — Рикки размашистым движением прижала к себе немку и её пальцы жадно, судорожно вцепились в толстовку Нисиды. — Давай, дыши… Думай о хорошем, дыши… Раз, — услышав заветное число, Рюуль издала протяжный и страшный хрип, сильнее впиваясь в одежду подруги. Рикони глубоко вдохнула, стараясь унять дрожь. У Рюуль так давно не было приступов паники, Нисида уже было радовалась тому, что немке стало легче, что же вдруг пошло не так? Рикки сглотнула, пытаясь вытянуть хотя бы звук из мгновенно пересохшего горла и уткнулась носом в светлую макушку. Только бы получилось успокоить, только бы она пришла в себя… — Всё будет хорошо… Два, — Рюуль попыталась вдохнуть, но лишь захрипела снова. — Я рядом, дыши… Три, четыре… — Вагнер опять вздрогнула, сделав коротенький вдох, но потом всё повторилось снова: хрипы, дрожь, трясущееся руки, малюсенькие зрачки. Рикони сама уже начинала паниковать, но нельзя, запрещено терять себя было в тот момент — ведь Вагнер нуждается в помощи, она не справится сама, а если и справится, то со слишком большими жертвами. — Дыши, пожалуйста… Пять, шесть… На десяти всё внезапно прекратилось. Рюуль сделала длинный, глубокий и шумный вдох, разжала пальцы. Сделала вдох-выдох вновь, словно пробуя, проверяя — убедилась в том, что паника медленно, но верно отступила и медленно поднялась с пола, опираясь о стену. Её руки всё ещё дрожали, нервно тряслись коленки, но Рикки была не лучше — она вскочила на ноги больше по инерции, пошатнувшись, и мутным взглядом проследила за Рюуль, которая медленно брела на кухню. Свет она так и не включила; зашуршали пачки таблеток, громко стукнул о стол стакан с водой. Рикки прошла следом и уткнулась виском в косяк двери, наблюдая за Вагнер, которая жадно глотала воду напополам с колёсиками таблеток. Немка скользнула взглядом по стоявшей у входа подруге, та словила безмолвное выражение благодарности и устало кивнула — не могла уже говорить. Таблетки были выпиты, но покидать кухню Рюуль по какой-то причине не торопилась: она выдвинула один из кухонных ящиков и долго, задумчиво созерцала пустоту. — Куда ты убрала бритвы? — хрипло выдала Вагнер и её брови недоумённо сошлись на переносице. Рикки вздрогнула. — Слушай, не надо… Серьёзно, Руль, не надо делать так больше… — робко начала японка, но не договорила — осеклась, увидев, как скривилось лицо Рюуль. — Куда. Ты. Убрала, — отчеканила немка и ящик с грохотом захлопнулся, задребезжали застеклённые дверцы шкафчиков и Рикки невольно дёрнулась. — Сейчас же верни на место. — Л-ладно, не злись только… — Нисида поспешно засеменила куда-то в спальню и быстро оттуда вернулась, протягивая дрожащей рукой идеально белый коробок. Рюуль дёрнула его на себя резковато — невольно, конечно, от того, что нервничала сильно. Она не стала вытаскивать лезвия, которые лежали в коробочке ровным блестящим рядком, только положила их на своё прежнее место. Убедившись, что теперь всё точно там, где надо, удовлетворённо вздохнула и посмотрела на Рикони — уже без злобы, привычно и спокойно, и увидела опущенные виновато плечи, и спрятанное в рыжих локонах лицо, которое наверняка (Рюуль не видела, но догадывалась) было расстроенным. Вагнер поджала губы, неосознанно отводя взгляд. — Прости… — прошептала немка, обнимая подругу и утыкаясь носом в её плечо. — Я не должна была так с тобой говорить, прости… — Рикки криво улыбнулась, утирая ладонью блестящие от слёз глаза. — Ничего страшного, я не сержусь, — Рюуль лишь замотала головой, нервно покусывая губы. Она опять обошлась с Нисидой нехорошо, хотя она того не заслужила, хотя она была единственной, кто здесь спасти её от самой себя и помочь. — Нет… Я всё равно виновата, — Вагнер неровно выдохнула и замолчала, но молчание это вышло не слишком долгим. Рюуль робко подняла глаза на Нисиду и та с содроганием поняла, что немке ужасно страшно. — Он прижал меня к стене, — едва слышно шепнула Рюуль и поджала губы. — Это было так… Близко, — тонкие бледные пальцы дрогнули и сжались. — Даже когда Аполлон меня обнял, было не так страшно… Он ненавидит меня, меня ещё и никогда никто так не ненавидел, — и немка вздрогнула, когда её предплечья сжали руки Рикони. — Вот же мразь. Надо ему врезать, да так, чтобы он вообще с кровати встать не мог, — Рюуль прекрасно знала, что означают такие хриплые угрозы. Каждый что-то скрывает — кто-то, как Вагнер, слабость, а кто-то, как Рикки… Силу. Настолько ужасающую и сметающую всё на своём пути силу, что Нисида сама старалась её удержать и спрятать, чтобы не наделать глупостей сгоряча. Бальдер и Локи уже видели и знали, что японка не из слабых, но они даже подумать не могли о том, что это — далеко не предел. Никто из богов и предположить не мог, что вечно весёлая, наивная и беспечная Рикки была в глубине души совсем не такой светлой, какой выглядела. — Не нужно. Он не должен знать о том, что давным-давно выиграл. Потому что тогда он никогда не оставит меня в покое. — Оставить всё как есть? Ты в своём уме?! Рюуль только криво улыбнулась, качая головой. От такой улыбки Рикки всегда становилось дурно, а сейчас и подавно, потому что было в этом выражении лица что-то очень… Мёртвое. — Ну, он меня хотя бы не бьёт, так что терпимо. Рикки тряхнула головой, чтобы согнать непрошенное видение. Вспоминать о панических атаках Рюуль японке не хотелось — каждый из приступов был подобен угольно-чёрной кляксе на белоснежной скатерти, обе девушки всегда очень долго и тяжело отходили после подобного. И почему Рюуль попросила Нисиду не бить Локи? Ведь он действительно это заслужил, но Вагнер продолжала его защищать, несмотря на то, что шутки трикстера с каждым разом становились всё более жестокими. Рикки подняла с гулким вздохом опущенную голову — сидевшие на соседних креслах боги молчали, не рискнув сказать даже слово японке, которая совсем недавно была подобна разъярённому быку. Девушка фыркнула только: как только они поняли, что могут получить слова, так сразу сдулись. — Мы с Рюуль, пожалуй, в свою комнату пойдём… — Рикони натянула дежурную улыбку, кривовато улыбнувшись. — Простите, что побеспокоили вас, — Нисида аккуратно стянула плед со спящей Вагнер и взвалила её себе на спину — Рюуль коротко всхлипнула, но не проснулась. На предложении о помощи Рикки только отмахнулась: хотелось поскорее оказаться в родной и знакомой комнате, в тишине, и без лишних глаз. — Мне очень жаль… Стоящая около открытой входной двери Нисида удивлённо взглянула на Бальдера, который с виноватым видом пытался просверлить в полу дыру глазами. Раздался тихий смешок — японка не смогла сдержать улыбки, но тут же нахмурилась. — Могу я вас кое о чём попросить? — Конечно, всё что угодно. — Относитесь к Рюуль как обычно. Будто бы я вам и не рассказывала ничего. — Но как же… — Вы ей всё равно ничем не поможете, а она не желает, чтобы в её жизнь лезли без спросу. И пожалуйста, — Нисида сердито нахмурилась. — Никакой жалости. Не нужно глядеть на неё жалобно, и тем более говорить о том, как вам жаль. — Почему?.. — Уж не знаю почему, но Рюуль ненавидит, когда её жалеют. Даже если это я, — Рикки задумчиво хмыкнула, но потом кривоватая неестественная улыбка вновь появилась на её лице. — Всё, больше не буду вас грузить. Спокойной ночи. Дверь захлопнулась за спиной Нисиды. Бальдер ещё немного постоял на пороге, непонятно зачем сжимая дверную ручку; он смотрел на неё как-то странно, задумчиво, будто разумом он был где-то далеко. Но вдруг бог света резко развернулся, пристально глядя на замершего трикстера. — Локи. — Ч-что такое, Бальдер? Ты чего вдруг такой серьёзный? — Прекрати, разговор очень важный, — Хрингхорни нахмурился и сел на диван напротив Лаватейна. Локи нервно засмеялся и оглянулся, надеясь найти себе поддержку в лице Тора, но того, как назло, не было рядом. Трикстер цыкнул: Бальдер опять был недоволен, и всё из-за неё, всё из-за Вагнер, почему она вечно приносит богу одни неприятности? — Я очень серьёзен, разве не видно? — Хватит издеваться над Рюуль. — Конечно, да без про… Стоп, что?! — Локи вцепился в подлокотники, шокировано разглядывая бога света. Ну почему, почему именно сейчас его другу вздумалось защищать её? Именно тогда, когда Локи размышлял о том, как ему ещё отравить жизнь немки, Хрингхорни неожиданно решил вмешаться. — Не разыгрывай её больше. Никаких шуток. И говорить ей гадости тоже не смей. Твои шалости зашли слишком далеко, — Лаватейн смотрел на непривычно твёрдого и холодного Бальдера и не мог поверить своим глазам. Локи не способен был отказать другу, и Хрингхорни знал это и решил воспользоваться, трикстер впервые пожалел о том, что он не в силах перечить богу света. — А ещё ты перед ней извинишься. — Чего-о?! Ну уж нет! Вот извиняться я перед ней точно не стану! — Локи скривился, демонстративно сложив руки на груди. В самом деле, это уже было выше его сил, ведь трикстер до сих пор не считал себя виноватым хоть в чём-то. Он вздёрнул нос, явно намереваясь поспорить с Бальдером, но слова застряли в горле. Бог света смотрел. Смотрел таким взглядом, которого Локи боялся более всего. Смотрел разочарованно. Он молчал, но глаза чеканили молчаливые упрёки как монеты, и каждый из этих упрёков для Лаватейна был как маленькая смерть. — Ты извинишься, и это не обсуждается. Не расстраивай меня, Локи. — Это всё Рыжая твоя… Лучше бы она молчала. — Что ты сказал? — Нет-нет, ничего, тебе показалось. — Вот и хорошо. Тогда я иду спать. Спокойной ночи, Локи. — Если бы спокойной…