— Ба-а-антик, ты здесь? — в дверном проёме появилась красная макушка бога огня. Да, Вагнер действительно была в кабинете — сидела на стуле у настежь распахнутого окна, подперев рукой щёку и ладонью другой руки хватая падающие хлопья снега. Появление трикстера ничуть не взбудоражило немку — она даже не посмотрела на непрошеного гостя, будто его и не было. Локи недовольно нахмурился: он тут с извинениями пришёл, а его неприкрыто игнорируют, какое невежество!
— Бантик, невежливо так себя с людьми вести, — с ухмылкой пожурил девушку Лаватейн, плюхнувшись на стоящий рядом с Рюуль стул, и она всё же перевела на бога огня пустой, ничего не выражающий взгляд бледно-голубых глаз.
— Чего ты хочешь? — голос звучал устало и вымученно. Вагнер надеялась, что после вчерашнего она не увидит Локи подле себя больше никогда, но нет — он пришёл, но зачем пришёл? Рюуль боялась его, его масок и опасных слов, он был тем, что в состоянии навечно разрушить и без того хрупкий мирок Вагнер. Она понимала в нём всё и одновременно ничего, и это было самой отвратительной для неё вещью — она не знала, чего стоит ожидать и к чему готовиться.
— Я пришёл извиниться, — с заметной неохотой выдал Лаватейн. — Прости меня за то, что я вчера наговорил, — из уст Локи это звучало так, как будто он нашкодивший мальчишка, чьё извинение за разбитое мячом окно не им придумано, выучено и протараторено без толики сожаления. — И я надеюсь, что мешать ты мне больше не будешь, окей? — от такой прямолинейности Рюуль чуть было воздухом не поперхнулась — ей прямым текстом и без намёков заявляли — дай мне мешать Рикки и Бальдеру и всё будет пучком. Ну не наивно ли?
— Рикки — моя лучшая подруга. Для меня совершенно нормально желать ей счастья и благополучия, а ты мешаешь ей. Скажи хотя бы одну причину, по которой я должна поступать не так, как считаю нужным, — молчать Рюуль больше не могла — это оказалось совершенно невозможным, и выход был лишь один — быть искренней настолько, насколько Рюуль умела, даже если придётся ткнуть трикстера в реальность носом как провинившегося котёнка, другого варианта тут просто не было и быть не могло.
— Слушай, — Локи нахмурился, сложив руки на груди. В данном случае строить из себя наивную хитрость не было смысла. — Просто будет лучше, если они будут раздельно, иначе оба пострадают.
— Это не объяснение, — Рюуль хмыкнула. — Пока я вижу лишь собственника, который не может смириться тем, что в мире Бальдера появился ещё кто-то. Однако знаешь что? — Вагнер с едва заметной снисходительной улыбкой посмотрела на вмиг обозлившегося Локи. — В этом мире мы никому не принадлежим, и нам тоже никто не принадлежит, стоит смириться с этим.
— Да ничего ты не понимаешь! — взорвался Локи, вскочив, прожигая насквозь Рюуль полным злобы и ненависти взглядом. — Опять лезешь не в своё дело! Тебя это не касается! — пальцы сами собой сжимались в кулак до белых костяшек, так хотелось сжечь дотла ту, что судила о том, о чём ничего не знает.
— Чего я не понимаю? — холодный как сталь голос немки подействовал как ушат холодной воды, вылитый на голову. — Того, что в Хрингхорни дремлет Рагнарёк, и что он способен из-за взрыва эмоций разрушить не только всех вокруг, но и себя? Не понимаю, что тебе, возможно, придётся убить его, если что-то пойдёт не так? — зрачки у трикстера стали с булавочную головку, Рюуль поймала кучку слипшихся снежинок и сдула их с ладони.
— Да откуда ты…
— Понимаешь, я предпочитаю молчать. А ты не знаешь, где стоит говорить, а где нет. Я не хотела подслушивать — просто вы с Тором меня не заметили. В этом, надеюсь, нет моей вины? — взгляд немки скользнул по упавшему обратно на стул Лаватейну. У него в голове не укладывалось, что в его тайну, тайну, которую хранили Тор и Локи уже так долго, легко и просто проник кто-то посторонний, да ещё и кто-то вроде Вагнер, этой холодной и пустой девчонки. Но, настолько ли она пуста?.. Бог огня содрогнулся, вспомнив события вчерашней ночи. Если так подумать, то всё вышло справедливо — Локи случайно узнал то, что скрывала Рюуль, и она также узнала чужую тайну, выходит, они квиты. Но осознание этого новость легче и проще не сделало.
— Раз ты всё знаешь, так почему не понимаешь? Всё ведь ясно как день!
— Локи, — от своего имени, услышанного из уст именно Вагнер, трикстер вздрогнул. Она никогда не звала его по имени. — Если ты пришёл ради этого, то будь добр, оставь меня в покое. А если извинение было всего лишь предлогом, чтобы придти сюда, то лучше вообще было не просить прощения — мне не нужна твоя ложь, мне в этой жизни и без тебя врали достаточно, — Локи раздосадовано рыкнул и вскочил со стула, желая уйти из кабинета рисования и не появляться больше никогда, как вдруг почувствовал, что его схватили за рукав, слабо, но ощутимо. Развернувшись, Лаватейн желал лишь втоптать немку в паркет пола, но она неожиданно показала пальцем в сторону окна. Взглянув туда, бог огня заметил Рикки, Бальдера, Такеру и Тора, лепящих снеговика на снежной поляне.
— Ты думаешь, что чувства Бальдера к Рикки могут стать иными и более сильными, и тот не сможет пережить разлуки или безответной любви, но давно ли ты смотрел на Хрингхорни хорошенько, а? — вопрос заставил Локи впиться глазами в картину под окном, словно в счастливых лицах он мог увидеть ответ. — Последняя ссора изменила его, а ты даже не заметил. Рикки помогла ему понять, что дорогих людей не привяжешь к себе цепью, что их свободу нужно ценить, она не побоялась показать ему это, пусть даже сначала от этого ему было больно. Но теперь снятие с Бальдера божественных оков — лишь вопрос времени, потому что с Рикки он действительно научится любить, ценить и понимать людей, а ведь главная проблема состоит именно в этом, не только у Хрингхорни, у вас всех, — под «всеми» Рюуль, несомненно, имела ввиду всех богов в академии. — Он продвинулся вперёд, а ты, слепо защищая его, остался на шаг позади. Действительно ли меня нужно обвинять сейчас?
Лаватейн не знал, кого ему стоило ненавидеть. Рикки ли, которая сейчас веселилась с его другом внизу, Зевса ли, устроившего вообще эту академию, а может, Рюуль — за то, что не просто говорила правду — она ей резала, словно желая уничтожить, но при этом лицо её не менялось, будто это совершенно нормально, будто такие слова говорить нужно именно с лицом совершенно каменным, не выражающим ничего, кроме вселенской усталости от всего сущего. На миг Локи пожалел, что вчера оттолкнул Вагнер от края обрыва, ведь тогда сегодня бы он ничего в свой адрес не слышал.
— Откуда такая уверенность в том, что Рикки поможет Бальдеру? — бог огня, прищурившись, уставился на Рюуль, которая до сих пор не удостоила собеседника даже мимолётного взгляда.
— По себе знаю. Рикки ведь рассказывала тебе о том, что со мной происходит, похоже на то, что у Бальдера, верно? Правда исход у нас различный, — Вагнер глухо хмыкнула, заставив трикстера непонимающе нахмуриться. — С ней мне всегда было легче. Поэтому первое время я чувствовала себя лучше и даже позволила себе несколько глупостей. А потом я решила, что лучше она поможет Бальдеру, чем мне.
— Неужели, будто ты типа у нас такая великодушная, а, Бантик?
— Признаю, не святая, — Рюуль безразлично пожала плечами. — Сначала я не хотела мирить их, не хотела оставаться одна. Но потом мне пришло в голову, — Локи заметил, как тонкие губы девушки дрогнули на мгновение в горькой улыбке. — Что если она научит его понимать людей, то этот мир станет чуточку лучше. А это гораздо важнее, чем жизнь какого-то человека вроде меня.
— Поверить не могу, Бантик заботится о человечестве! — утихшая злость позволила Локи вновь натянуть на себя амплуа неисправимого шутника, он всплеснул руками, — Не ты ли говорила, что ненавидишь людей?
— Ненавижу, — покорно согласилась немка, сдувая с руки снег, — Но зла не желаю.
— Так не бывает, — трикстер фыркнул, недоверчиво покосившись не Вагнер, так издала в ответ что-то вроде хмыка.
— Ты думаешь, я одинока по своей воле? Нет. Я защищаю ублюдков вроде тебя от самой себя, потому что вы не следите за своим языком. Вчера я чуть не убила себя — но могло быть и иначе. Я не хочу больше слышать о том, какая я мразь и видеть, как на меня смотрят так, будто я чудовище… — заметив округлившиеся от удивления глаза трикстера, Рюуль выдохнула, прикрыв глаза. — Вот, пожалуйста, я была честна с тобой. Кажется, как-то ты от меня этого требовал — понравилось?
Локи сначала было промолчал, но потом выдал то, чего сам от себя не ожидал:
— Ну подумаешь, у всех свои заморочки. У тебя вот — заскоки с попытками кокнуть ближнего, зачем устраивать из этого катастрофу? — Лаватейн и сам не знал, чего он этими словами добивался, но то, как впервые скривилось лицо Вагнер, он не забудет никогда, потому что настолько горькой и безысходной улыбки он не видел ещё ни разу.
— Эти самые «заскоки» — признак того, что я умираю. Я, чёрт подери, умираю, идиот, — Рюуль резко захлопнула окно, стекла задребезжали от сильного хлопка. — Знаешь, в чём самая забавная штука? С каждым припадком моя жизнь становится короче, а я загинаюсь и закидываюсь обезболивающими, потому что ни один врач не в курсе, чем же это таким я больна, — губы немки растянулись в грубом оскале, и она глухо хохотнула, утирая с подбородка струйку крови. — Зачем устраивать катастрофу? А, ну да, ты же бессмертный, тебе не понять, каково это — знать, что тебе осталось чуть больше года, и большую часть времени мне придётся убить на вас! — Вагнер ткнула Локи в грудь, тот пошатнулся. — Знаешь, зачем я решила отдать Рикки Бальдеру? Чтобы ко времени моей смерти между нами уже было такое расстояние, что моя кончина не сможет принести ей слишком много боли. Но тебе, эгоисту, не понять такого — ты ведь живёшь только для себя, и ты не знаешь, как твои близкие убиваются из-за твоих… — конец фразы потонул в гортанном хрипе. Локи молча, будто в замедленной съёмке смотрел, как Рюуль согнулась от кашля напополам, как кровь капала с её губ, как она судорожно дрожащими руками насыпала в свою костлявую ладонь таблетки и глотнула их все разом, заливая водой из стакана. Как она забилась куда-то в угол кабинета, обхватив свои тощие колени такими же тощими руками и молчала, будто бы даже не дышала. Локи смотрел — и видел себя в детстве, возведённого в абсолютное отчаяние. Он видел, каким он мог стать, не появись Тор и Бальдер на его жизненном пути. Он понимал, что сейчас его ощущение одиночества мнимо — Бальдер, хоть и с Рикки, но всё же рядом, Тор тоже, и все остальные боги академии тоже стали его друзьями, без которых жизнь казалась ужасно скучной. У Рюуль была только Рикони, но и от той она отгородилась, не желая делать больнее, желая спасти от самой себя. Лаватейну вдруг стало жалко — никогда он не испытывал жалости, ни к каким существам, а тут осознал это чувство в полной мере. Потому что видел своё отражение — и это отражение глотало таблетки, рисовало мрачные картины и обнимало саму себя за плечи — было таким же лжецом, как и он сам. Глядя на весёлого трикстера никто и никогда не мог подумать о том, что этот весельчак порой задыхается от ощущения собственного одиночества, глядя на Рюуль все считали, что она своим одиночеством наслаждается. Для Локи самой большой ложью в своей жизни было: «У меня всё отлично», для Вагнер самой лживой фразой оказалось «Мне никто не нужен». Они были так похожи, что от одной мысли об этом Лаватейну становилось тошно. Он отвернулся, чувствуя пробежавший по спине холодок и побрёл к выходу, понимая, что сказать ему всё равно ничего.
— Пожалуйста, — Локи застыл на пороге, ощущая затылком взгляд холодных, цвета лунного камня глаз. — Не рассказывай Рикки про то, что здесь произошло. Скажи, что извинился и я выгнала тебя, ей лучше не знать… — Рюуль замялась на мгновение, подбирая нужное слово. — Что я говорила. Ты хорошо врёшь, она поверит, — трикстер, не сдержавшись, издал мрачный смешок, Вагнер истолковала эту реакцию по-своему.
— Ты ведь и сам знаешь, что это правда, и… Надеюсь, я не слишком много прошу, — в голосе послышались оттенки робости и бог не сдержался — повернулся, но лица немки, спрятанного в коленках, так и не увидел. — Проследи и за Рикки тоже. Чтобы у неё и Бальдера всё хорошо было… — раздался нервный смех — Локи криво улыбнулся, вскинув левую бровь.
— Ты? Просишь о чём-то меня, да ещё и такое просишь? Ты же ненавидишь меня, разве нет?
— Ненавижу… Я так сильно ненавижу тебя, что самой страшно, — бог едва смог разобрать шёпот немки. — Твои слова, твои попытки вывести меня из себя, твои шутки — я ненавижу всё это, но… Ты знаешь, каково это — защищать тех, кто дорог тебе. А ещё, — голос у Рюуль задрожал, будто тронутая пальцем струна, от этого Лаватейн сам вздрогнул, будто ошпаренный. — Мне больше не у кого просить помощи.
Локи промолчал. Снег продолжал биться в закрытое окно, было так тихо, что слышно, как рвано дышит немка, порой слишком шумно хватая губами воздух. Да, совсем недавно трикстер желал увидеть истинное лицо Вагнер, без холодной маски, но это ли он ожидал получить в итоге? «Мне больше не у кого просить помощи» — это звучало так жалобно, так отчаянно, что внутри у Локи что-то дрогнуло, отзываясь знакомой ноющей болью.
— Я тоже ненавижу тебя, — наконец выдал Локи, сцепив руки за головой в замок и шагнул из кабинета, оставив Рюуль наедине с самой собой. Он не видел, как она подняла полные слёз глаза и горько улыбнулась, но слышал совсем тихо произнесённое «Я рада, что это взаимно».
***
— Хэй, Тор.
— М?
Мердингёрд повернул голову. Сидящий рядом с ним на диване Локи беспечно болтал ногами и задумчиво играл языком с леденцом на палочке, глядя в какую-то точку на заклеенной обоями стене. Бог молний редко видел друга таким сосредоточенным — причиной такого вида обычно становилось что-то серьёзное. Когда непривычно мрачный Локи зашёл в комнату, Тор не стал спрашивать, что случилось — ждал, что трикстер расскажет сам, и, видимо, дождался. Лаватейн вынул леденец изо рта, сосредоточенно разглядывая маленькие трещинки и царапины на конфете и, наконец, подал голос.
— Слушай… Вот если бы ты встретил человека, похожего на меня в детстве, что бы ты сделал? — Локи ещё пару секунд поразглядывал леденец и снова сунул его в рот, смотря совершенно в никуда. Тор задумался.
— Я бы с ним подружился, — после недолгих размышлений выдал бог молний, почесав затылок. — А что?
— Ну, — трикстер нагло проигнорировал вопрос Мердингёрда. — А если этот человек тебя раздражает? Ну типа, ты видишь в нём себя и поэтому от тебя бесит.
— Всё равно бы подружился, — мягко отрезал Тор, заставив Локи удивлённо округлить глаза. — Вспомни, каким ты был до встречи с Бальдером. Он ведь, несмотря на это, всё равно решил стать твоим другом, хотя ты был далеко не белый и пушистый, — на обиженное лицо Лаватейна бог молний только едва заметно улыбнулся. — И не дуйся, потому что это правда. В общем, просто дай Рюуль шанс — и увидишь, что она не так плоха.
— Причём тут Рюуль?! — тут же возмутился трикстер. — Я вообще не про неё говорил, я так, в общем! — изворачиваться, конечно, Локи мог сколько угодно, но не перед Тором, который знал Лаватейна как облупленного.
— Хорошо, не Рюуль, — тут же согласился позабавленный такой реакцией Мердингёрд. — Но ты понял, что я имею ввиду.
— Дать шанс. Хм… — задрав голову и уткнувшись взглядом в потолок, трикстер задумчиво махнул леденцом. — Стоит ли оно того?
— Бальдер будет рад, если подружишься с кем-то ещё. Ты же знаешь, он всегда рад, когда твой круг общения расширяется. И Рю… Кхм, тот человек будет тоже рад, поверь.
— Бальдер будет рад, — повторил по слогам Локи, словно пробуя на вкус эту фразу. Звучала она приятно, будто микс из самых любимых конфет бога огня. Бальдер будет рад. Рюуль тоже будет рада. Произнеся мысленно последнее, Лаватейн к собственному удивлению осознал, что и эта фраза звучит неплохо, хотя сама Вагнер раздражала по-прежнему. Это для Локи было странно и непонятно, а значит, требовало объяснений — природное любопытство трикстера было таким же его постоянным спутником, как шутки и конфеты в карманах.
— А ещё Рикки говорила, что сострадание и взаимопомощь — качества, необходимые, для того, чтобы понять людей.
— Я не собираюсь делать из себя перед Зевсом послушную собачку, — ту же фыркнул Локи, звонко хрумкув леденцом. — Но… Оставаться здесь навечно я, конечно, не хочу, — зашелестела очередная конфетная обёртка, Тор хмыкнул, скрывая тихий смешок.
— Хороший настрой.
***
Дверь распахнулась так резко, что чуть не сорвалась с петель. Анубис испуганно пискнул и тут же нырнул за штору, изредка оттуда выглядывая, пытливо смотря своим фиолетовым глазом.
— Что такое опять? — с выдохом проговорила Рюуль, поворачивая голову, и вздрогнула как ошпаренная, столкнувшись взглядом с стоящими в проходе Локи и Тором. Последний держал в руках какие-то коробки с неизвестным содержимым — у одной из коробок крышки не было, и из неё торчали какие-то пёрышки, палочки, бумажки и прочий сомнительный мусор. Лаватейн же, который явно был главным зачинщиком (не)торжественного появления, приветливо махнул немке ладонью, улыбнувшись в своей привычной манере.
— Приве-ет, Бантик, а мы к тебе погостить пришли, — заявил трикстер и, кивком головы указав Тору на одну из пустующих полок шкафа, плюхнулся на свою любимую тумбу, роняя на пол муляж апельсина. У Рюуль, наблюдающей за раскладывающим на полках барахло Тором, нервно задёргался левый глаз.
— Что вы здесь делаете? — после вчерашнего разговора скандинавы были последними, кого немке хотелось бы видеть — слишком много в последнее время было сказано и сделано, Вагнер было бы легче и проще, если бы боги возненавидели её или просто стали игнорировать — так всегда выходило после того, как неосторожный человек невольно становился свидетелем болезненного припадка. Но на северных богов словно не действовали никакие законы: Тор спокойно хозяйничал на полках, пока Лаватейн жонглировал искусственными яблоками и грушами.
— Тот сделал нам втык за то, что мы в своём клубе бездельничаем и заставил искать себе кабинет, в котором бы мы после уроков сидели и «занимались хоть чем-то полезным», — в конце фразы трикстер состроил рожу, пародируя Кадуцея. — Но все классы оказались полными под завязку, а у тебя оч даже пустенько, так что не обессудь — теперь тут обитает клуб идущих домой!
— «Полные под завязку»? Ты издеваешься? — до сегодняшнего дня почти все духи состояли в клубе тенниса с Бальдером, а редкие исключения вступали в иные кружки в количестве не больше пяти человек, а потому слова о занятых классах казались абсурдом. — Я прекрасно знаю, что большинство кабинетов пустует.
— Твоё знание опоздало маленько, Бантик, — бог огня пожал плечами. — Вот скажи, Тор, а то Бантик мне не доверяет.
— Он не врёт, — отрезал Мегингёрд, забивая последний гвоздь в крышку гроба. — Мы всю школу обошли — везде в кабинетах куча духов.
— Во-о-от, говорил же! Пустует только твой кабинет, Бантичек.
Рюуль уткнулась лбом в мольберт, удерживая себя от навязчивого желания завыть. Когда она основала клуб рисования, то всех желающих в него вступить духов спровадила в соседний кабинет — не лишать же их тяги к творчеству, но и толпы не хотелось, и вот впервые это безлюдье вышло боком. Желание запихать трикстеру груши, которыми он жонглировал, куда-нибудь подальше да побольнее росло с каждой секундой и клокотало где-то на задворках мозга.
— Вы плохо искали, — холодно выдала немка, складывая руки на груди и с неудовольствием разглядывая вихляющегося на тумбочке Лаватейна.
— Да ла-а-адно тебе, чего пыжишься? Мы не будем мешать.
— Прости, но мы не уйдём. Бальдер сделал ему втык за то, что он на тебя накричал, и велел подружится с тобой. Ты сама знаешь — Локи всё сделает, если Бальдер попросит, — прошептал наклонившийся к уху Рюуль Тор и она осознала в полной мере, что есть тупик — их не спровадить, придётся терпеть их и сдерживать себя, а это становилось день ото для всё сложнее.
— Вы, кажется, слепые и глухие одновременно. Мне нужно быть одной, и вам известно, по какой причине.
— Ой, да забей! Эт вообще не проблема. Ты прости конечно, Бантик, но я обиженного Бальдера боюсь больше, чем тебя. Что ты можешь сделать? Ты же слабый человек, так что просто не парься по этому поводу, — Локи был слишком беспечным, и Вагнер вновь захотелось накричать на него. Да что он вообще мог понять? Самоуверенный, наглый, конченый эгоист, который думал, что вселенная вращается вокруг него… Рюуль всегда недолюбливала всех в равной степени, никто никогда не вызывал у неё сильной неприязни, Локи стал первым, кого Вагнер действительно ненавидела и это явно не было похвальным достижением. Ради Бальдера Лаватейн готов был на любую мерзость, даже убить кого-то, не раздумывая. Но постойте, за что Рюуль его обвиняла? За преданность граничащую с фанатизмом? Но немка не имела права винить трикстера за это — сама была такой же, что доказала не так давно, доведя Локи до белого каления ради Рикки. За связанные с Бальдером поступки Рюуль и правда не могла Лаватейна осуждать, но за издевательства над собой могла ненавидеть сполна.
— Не смей говорить такое, не побывав на моём месте, — буквально выплюнула немка и замолчала, холодно рассматривая зависшего на секунду трикстера.
— Ты, Бантик, многое обо мне не знаешь, так что не говори так самоуверенно, — губы бога растянулись в насмешливой ухмылке и он, сложив руки пистолетиком, выпустил в Рюуль воображаемую пулю. — Я куда более загадочный, чем ты думаешь, милая.
— Ты тоже не знаешь многое обо мне. То, что было в предыдущие два дня — случайность. И я не собираюсь терпеть вас только из-за этих случайностей, — посчитав разговор законченным, Рюуль замолчала, уткнувшись носом в мольберт. Анубис почуял, что буря чуть улеглась и всё же вылез из-за шторы и присел на табуретку рядом с Вагнер, прошептав ей что-то на своём языке. Трикстер пронаблюдал за этим молча, только подозрительно прищурился, а затем подал голос:
— Странная ты. Я что, хуже Аполлона с Анубисом что ли? — услышавший своё имя Маат нахохлился, сверля бога огня недовольным взглядом.
— Аполлон сам ко мне привязался, не спрашивая у меня разрешения. А Анубис не такой, как вы все. До этого момента ты превращал мою жизнь в ад, а теперь ждёшь от меня благосклонности? Реальный мир так не работает, смирись и уйди.
— Оу, вот так? Ну и пожалуйста. Не особо и нужно было, — высокомерно вздёрнув нос, Локи развернулся на каблуках и вышел из кабинета, состроив перед тем, как выйти, презрительную рожицу. Тор, что наблюдал за этой сценой, сидя в самом углу класса, вздохнул только и перевернул страницу книги, которую читал.
— Вещи он свои не забрал, значит, вернётся. Если ему что-то взбрело в голову, то этого не выбить.
Но Рюуль и сама уже поняла это давным-давно.
