Принцы.

Ночь накрыла черным покрывалом бездыханные поля. Было тихо. Тишина резала уши. Не было слышно ни дыхания, ни стонов умирающих. Природа тоже замерла. Не шелестела даже трава. И было холодно. Эльфы сидели на траве. Рядом неподвижно лежали их погибшие товарищи, родные. Безмолвная скорбь полнилась в сердцах выживших, сбившихся в одну жалкую горстку. Что же сталось с великим народом… Локи стоял подле Леголаса, опустив на его плечо руку, покрывшуюся коркой засохшей крови. Молодой эльф стоял на коленях, опустив голову и накрыв лицо ладонями и очень глубоко и размеренно дыша. Порой было заметно, что он вздрагивает, судорожно выдыхает, но не более. Он молчал, скорбя и не говоря ни слова. А затем он медленно поднялся с земли, поднимая синие глаза к бездыханному небу, и запел своим чистым и высоким голосом. Первые ноты пронеслись по полю звонче чем перезвон колоколов. А затем, один за другим, эльфы стали медленно подхватывать его пение, не поднимаясь с земли. И вскоре воздух наполнился тоскливым пением сорванных голосов, дрожащих от горечи, от боли. Отпевание умерших. Как это страшно… Как это больно… И в основном не потому, что страдаешь сам, а потому что страдают окружающие. Наверное, ужасней этого нет ничего. Тонкие голоса женщин, потерявших своих детей, мужей и родных. Более крепкие и тяжелые голоса мужчин, воинов, переживших это ужасное кровавое сражение. И выше всех, громче и тоскливей всех – голос лесного принца. Он кажется сильней, возвышенней, звонче, он словно тянет за собой всех остальных, поднимает народ, заставляет его… Держаться, не умирать, не страшиться… И все же, как он сам полнится печалью и скорбью. Пение становится громче, кажется, что это поют настоящие святые, настолько чисты и красивы голоса эльфов, этого народа, что потерял своего предводителя, своего короля. Лихолесские эльфы так горевали, так пели, что Локи и не сразу заметил, что у самого него по щекам медленно катятся прозрачные слезы, а горло что-то сдавливает, не давая дышать. И вдохнуть получается только с судорожным, задушенным слезами рыданием, только тогда, когда от мертвых тел стремительно начинают взлетать серебряные тени. Светящиеся во мраке, словно звезды, словно неведомые никому камни, словно сгустки магии, они летят к черному небу, а когда касаются его, всех оглушает диким криком раненного неба, и на землю обрушивается стена дождя. Светящиеся тени заставляют сверкать каждую каплю слез рыдающего неба, а молния вспышками мечется то там, то тут. Слезы смывает дождем. Рядом чувствуется ощутимая дрожь. Принца эльфов колотит, как в лихорадке. Он прикладывает к груди руку, склоняя голову, и вскидывает ее с уже душераздирающим криком, пронесшимся над на миг замершим полем. А гром вторит его крику, отзываясь таким же – громким, скорбящим, рыдающим. Дождь хлещет по лицу, но сквозь пелену дождя и слез можно разобрать фигурку молодой эльфийки, подходящей к Леголасу с чем-то в руке. Она опускает на его голову зеленый лист, подобранный где-то, а он начинает вдруг сиять звездным светом. От листка быстро вьются отростки, оплетают голову принца, тонкие веточки устремляются вверх, а вся фигура эльфа вдруг начинает сиять, словно это не эльф, а Вала, один из тех, кого видел однажды Локи. Еще несколько мгновений – и на голове эльфа корона из ветвей и листьев. Изящная, тонкая, похожая на ту, что носил Трандуил при жизни. Эльфы встают с земли и низко кланяются Леголасу, прикладывая правую руку к груди. Локи тоже склоняется было, но замечает, как дергается назад новоиспеченный король эльфов. Вскидывает руку, сдергивает с головы корону и швыряет на землю. Венец рассеивается, тает и исчезает, а золотоволосый эльф уже бежит прочь, оставляя свой народ. И Локи видит, как он скрывается в тени Туманных гор. *** Утром еще идет дождь, но уже стихает, хотя серые тучи еще нависают над идущим прочь народом. Локи, доверяясь старшим воинам, направляется в сторону Лотлориэна, помогая идти слабым и раненным, остальных же несут те, что посильней. Леголас так и не появился за всю ночь. Следов эльфийские ноги не оставили, запах смыло дождем, и даже самые зрячие эльфы Лихолесья не сумели отыскать сбежавшего с коронации принца. Народ был потрясен, но одновременно понимал: немногие выживают после смерти близких. Леголасу сильно повезло, он был силен духом, он выжил, а не умер той же ночью от боли, что разорвала ему душу и сердце. На такое были способны немногие. Однако бросать своих подопечных не смел никто. К вечеру усталые и разбитые путники достигли Лотлориэна. Большой патруль встретил эльфов у самой кромки деревьев, тут же перенимая у них тех, что уже готовился отправиться в Чертоги Мандоса. Умирающих увезли на конях во владения Владычицы Галадриэль и Владыки Келеборна. Локи слабо удивился тому, что в этом лесу есть в распоряжении быстроногие скаковые кони, но молча последовал за патрулем, отвечая на сыплющиеся со всех сторон вопросы эльфов Лотлориэна, которых он видел однажды. Желающих узнать, куда же делся новый король лихолесских эльфов, и как умер старый, нашлось много. Однако вопросы утихли с появлением Алфирина. Он оглушительно что-то рявкнул более молодым воинам, что были самыми любопытными и взволнованными, а затем отвел народ в убежища. Локи спать не хотел, но как только его голова коснулась горизонтальной поверхности, он тут же уснул. *** Холодные пещеры были отвратительны и темны, несмотря на факелы, развешанные по неровно обколотым стенам. Тени танцевали на полу, на стенках узкого туннеля, на потолке. На полу был заметен широкий след крови, едва заметные ее брызги на стенках. Этот след подгонял, заставлял идти быстрее по оставленной кровавой дорожке. Леголас медленно вышел из туннеля в пещерку, где было гораздо темнее, чем в своеобразном «коридоре». Здесь удушающее пахло кровью и паленой плотью. Потолки помещения уходили ввысь и терялись в темноте. Тут было пусто. И опять же – ни звука, как той дождливой ночью скорби. В полумраке можно было различить раскинувшееся на холодном полу тело. Приоткрытые голубые глаза, лицо, имеющее самые правильные очертания, сильное и стройное тело. Разметавшиеся золотые волосы. Леголас подошел ближе на трясущихся ногах, упал рядом, дотрагиваясь дрожащими руками до изодранной груди отца и разглядывая все то, что с ним сделали. Неровно обрезанные кинжалом золотые волосы, мерцающие в свете факелов, разрезанные губы, изрисованная кровавыми полосами шея, разорванная грудь тысячами отметин от ножей и клинков. Издевательски надетый на голову венец из погоревших веток и листьев, связанных какой-то облезлой веревочкой. На левой стороне лица уже знакомая рана. Леголас стащил с головы отца венец, рассыпающийся в руках, обнял бездыханное тело и уронил голову на грудь Трандуила, раскачиваясь в стороны. Тихий-тихий вой, словно раненного зверя. Пальцы вцепляются в пропитанные кровью одежды, перебирают волосы, заляпанные вражеской и эльфийской кровью, неровно обкромсанные, а мокрые от слез губы целуют старую рану короля. Слезы капают на лицо старшему эльфу. Сбивчивые молитвы и слова на эльфийском языке срываются с губ загнанными фразами, рыдания прерывают слова, слезы душат не хуже веревок и рук, а за страданиями эльфа наблюдают сверху огненные глаза. На каменном выступе, подвернув под себя одну ногу, сидит рыжеволосый мужчина, разглядывая большими глазами происходящее и едва не облизываясь, уже кое-как сдерживая смех. Рыжеволосый, несомненно, внес свою лепту в осквернении тела погибшего короля. Мужчина медленно поднимается и соскальзывает бесшумной тенью к выходу. На красивой тонкой руке мерцает золотое кольцо, освещая пещеру. Эльф не обращает внимания, когда рыжеволосый с тихим шорохом уходит из пещеры, и тихо рыдает, склонившись над телом. *** Безоблачная ночь. Звезд не видно почему-то. Нет ветра, нет ничего. Только одинокая луна тонкой полоской светит свысока. Свет не теплый, не холодный. Он пустой. Деревья Лориэнского леса сторонятся, пропуская стройную фигуру вглубь леса, к хладному озеру, окруженному склонившимися к земле кустами. Трава сухо шелестит под ногами, кусты чуть трещат, пропуская, а галька сыпется из-под ног, катится в воду и с едва слышным всплеском тонет в прозрачной воде. Леголас опускает на камни тело отца, склоняется над ним, садясь рядом и срывая, не глядя, большой лист лопуха и опуская его в воду. А затем аккуратно и мягко проходится влажным листом по ранам на лице и шее отца, смывая кровь. Блестящие прозрачно - розовые от крови дорожки расчерчивают белую кожу. В груди тихо стонет израненная душа, умирая, все опять мутится от влаги в глазах. Голова уже болит, виски отчаянно ноют от пролитых слез. Все тело ломит от боли, от усталости. Неужели, умирать так больно? Почему так больно? За что достается эльфам такая горькая и сильная любовь? Она убивает, не оставляя ничего после себя, выжигает душу и тело изнутри, поглощает… За что? Почему..? Два силуэта наблюдают из-за деревьев за фигурой у пруда. Огненные очи и глаза-озера цвета звезд. На лицах одинаковые, едва заметные улыбки. - Убить его, Повелитель? – едва слышно спрашивает рыжеволосый. Видно, что он подрагивает от нетерпения загубить еще одно создание. - Нет, - холодно бросает вторая тень, убирая с лица платиновые волосы. – Нет, Гортхауэр. Он умрет сам. - Зачем давать ему лишние несколько часов или минут? Почему бы не прикончить его сейчас? – раздраженно цедит Гортхауэр, шипит, как змея, скалясь в сторону эльфа. – Я не понимаю, Бауглир. - Потому что смерть от душевной боли куда страшней, чем от меча. Дай ему проститься с отцом и со своей жизнью, Саурон, и постарайся при этом не разозлить меня своими глупыми вопросами! – прорычал в ответ Мелькор, наблюдая вмиг потемневшими глазами за тем, как Леголас обнимает отца, прижимая к себе. – Надо же, как нежно. Всегда знал, что эльфы – никчемные и слабые создания, не способные выдержать тяжести потери. Я бы никогда так своего отца не обнял. - Можно подумать, Эру позволял бы, - рассмеялся едва слышно Саурон, щуря золотые глаза. – Ты же такой злой, полный тьмы, искажаешь все, что видишь и ведешь всех к гибели! Мелькор усмехается, кивая. А затем оборачивается на шаги сзади. Патруль Лотлориэна. - Нам пора. Кажется, подоспела подмога этим двум. – он брезгливо кивает в сторону Леголаса и Трандуила, а затем рассеивается темным облаком. Саурон еще с секунду медлит, сжимая в руке длинный меч, а затем следует примеру своего Повелителя, исчезая. Эльфы так и не замечают того, что несколько мгновений назад здесь были две посторонние темные фигуры, они бегут к озеру. - Haldir, ennas Laegolas! Anceleg, hen baur tulu!* - крикнул идущий впереди Алфирин, бегом устремляясь к принцу Лихолесья, а воины Лотлориэна бегут следом, сжимая в руках луки. - A, Erui…** - прошептал Халдир, склоняясь над бездыханным телом Трандуила и в ужасе глядя на изуродованное тело. Затем, придя в себя, он поднимает за плечи принца и слегка встряхивает, чтобы хоть немного привести в себя. Но принц будто сам уже мертв – ноги подкашиваются, тело слабнет. Халдир, подхватив его под руку и обняв, осторожно повел его прочь от тела лихолесского короля, шепча: - A, Laegolas, daro…*** ______________________ * - Халдир, там Леголас! Скорее, ему нужна помощь! ** - О, Единый... *** - О, Леголас, держись...