Принцы.

Прохлада и свежесть. Именно так встретили Трандуила Чертоги Мандоса. Свежестью и нежной прохладой. Невесомый ветерок гулял здесь, упруго и ласково толкая, где-то далеко слышалось журчание воды, тысячи ручейков. Очень странные и очень красивые хоромы расположились на зеленой траве, которая своей неистовой яркостью резала глаза, не привыкшие ко всему совершенному и прекрасному. Серо-белые с черным гладкие стены похожего на замок дома, который был каким-то уж очень маленьким, были великолепны, с красивыми шелковыми флагами у входа в это жилище. Дубовая тяжелая дверь. Здесь было тихо. Замок так же встретил Трандуила холодом и тишиной. Пустые коридоры простирались направо и налево, и вперед, уходили куда-то разветвляясь. Замок, снаружи кажущийся маленьким, внутри был просто огромным. Но каким-то уж очень неприветливым. Ни души. Король Лихолесья опустил голову и впервые оглядел то, во что был одет. Совершенно белоснежная рубаха, аккуратно заправленная в рубаху, светло-светло серые штаны, легкие и мягкие сапоги с едва ощутимой твердостью подошвы. Одежда была мягка и приятна. Волосы, изрезанные орками, были такими же, как и при жизни, длинными, идеально гладкими и золотыми, едва ли не светящимися изнутри. Но самым главным, наверное, являлось то, что привычной боли в левой щеке эльф не чувствовал, а яркость и четкость предметов едва ли не пугала. Голова даже загудела от неожиданности. Трандуил давно привык, что его окружает тьма, а силуэты предметов и существ едва виднеются. Практически всю жизнь ему приходилось полагаться на слух и нюх, на осязание, поэтому эти навыки развились донельзя, а теперь все органы чувств, что были присущи любому существу, работающие правильно заставляли голову болеть от избытка всего, что окружало короля. Это было очень неожиданно, хотя несказанно обрадовало Трандуила. Никого не увидев ни через пять, ни через десять минут, король медленной привычной походкой направился исследовать замок, но к своему удивлению вышел он через какую-то дверь на улицу. Огромное поле ярко-зеленого цвета. Вдалеке виднеется лес, дышащий жизнью и силой. И озеро голубовато-серебристого цвета, лежащее и сверкающее в свете восходящего солнца. Вот на этом поле было очень много народу. В глазах запестрело от разных лиц и образов, в ушах загудело от голосов, но какая-то странная и непонятная радость охватила всю душу. Неподалеку от озера король увидел Мириона, что умер незадолго до его гибели. Юный эльф играл с младшей сестренкой, которую безжалостно убили орки. Вновь обретенное острое зрение позволило разглядеть белоснежную фигурку одной из матерей, что нянчилась теперь с детишками. Трандуил хорошо помнил, как этих несчастных женщин и детей засыпало камнями еще в Лихолесье, при пожаре, когда некто напал на них. Но самая родная, самая любимая фигурка молодой эльфийки с золотыми волосами, что вились кольцами, заставила сердце затрепетать от радости. Давно умершая королева Лихолесья, подарившая ему сына ценой собственной жизни. Белое платье, легкое и нежное, словно лепестки цветов, босые ножки, изящные руки, украшенные бело-золотыми браслетами из жемчуга и серебра, изящная заколка в волосах… Его Анорсель. Его королева. И не успел Трандуил отойти от увиденного им образа любимой, как она очутилась совсем рядом и молча обняла, прижимаясь. И Владыка Лихолесья обнял ее в ответ, закрывая глаза. Не было никаких слов. Только счастье и радость с горькой печалью. *** Все тот же прохладный коридор, теперь наполненный эльфами и людьми. Все потихоньку расходились, прощаясь на ночь и желая друг другу спокойной ночи. Спокойствие – вот что царило здесь. Трандуил вместе с Анорсель молча сидели на одном из мягких сидений, рассматривая противоположную стену, увешанную разными красивыми гобеленами с вышитыми на них картинами, изображающими то, что когда-то происходило. Все это было очень красиво, просто замечательно, и, как говорила Анорсель, ночью здесь должна появиться еще одна из чудесных картин. Королева сказала, что каждую ночь на один гобелен больше, так как Вайрэ никогда не прекращает работы и каждую ночь вывешивает на пустые места новые работы. Вот уж ночь, ни шороха в коридорах. Все та же мягкая прохлада. Молчание. Трандуилу кажется, что за весь день он смог рассказать все, что происходило в последние две или три тысячи лет. С момента смерти Анорсель. А теперь повисло молчание, но оно не давило. Им с королевой было о чем помолчать. И вот, когда луна взошла на самый пик темно-синего неба, когда звезды окружили ее, словно дети мать, тихий шелест одежд заставил вздрогнуть от неожиданности. В коридор прошла Вайрэ, одетая в коричневое и золотое. Ее русые волосы стлались по узким аккуратным плечам мягкими кудрями и сияли в свете луны. В руках она держала большой бежевый сверток, а затем, едва заметно улыбнувшись, отвернулась к стене и встряхнула сверток, разворачивая его и прикладывая к стене. Серебряные искры посыпались со всех сторон от новой работы Ткачихи, а та, шелестя одеяниями, словно ветер – листьями и травой, ушла и скрылась за поворотом. Трандуил с несколько бесконечно долгих секунд сидел неподвижно, глядя на то, что было вышито на большом полотне. И только теплые пальцы, что стерли холодную одинокую слезу с его щеки, вернули к действительности. Король медленно поднялся и подошел к полотну, провел пальцами по вышивке, прислоняясь к ней лбом. На изображении, похожий до последней черты на самого себя, был Леголас. Точность и совершенность была в каждом стежке. Одежды, волосы, лицо… Все это было так знакомо… А рядом – тело лесного короля эльфов. Истерзанное, изуродованное донельзя. Обезображенное. Рядом поблескивает озеро, шелестит трава… Шелестит? Оказывается, все это было реальностью. Изображение на бежевом полотне словно ожило, стало шевелиться, почувствовались запахи и послышались звуки. Кровь, листва, трава, свежесть озера, шепот деревьев, плач… Все это перехватило горло спазмом, король приложил ладонь к лицу, скрывая слезы и незаметно утирая их с щек, выдыхая как можно глубже, чтобы успокоиться. Не помогает. Сзади неслышно подходит Анорсель, кладет руку на гобелен, гладит вышитого на ткани сына по волосам, смотрит с любовью… И с ужасом. Она не верит в то, что такое могло произойти. Ее супруг – убитый в бою и так оскверненный, и горюющий сын у его тела. - Это просто невозможно… - прошептала она, качая головой и прикрывая рот руками. Глаза ее были полны слез, что отражали в себе зелень ее глаз. - Если бы это было невозможно, то твой супруг не стоял бы здесь, рядом, в моих Чертогах. – послышался сзади негромкий голос. Трандуил обернулся на него и выдохнул, смотря на Намо Мандоса, стоящего позади, слегка вскинув голову. Черные его одежды разостлались по холодному мраморному полу, разлились шелком. Руки были убраны в рукава его одеяний, волосы спрятаны под широкий капюшон, расшитый серебром. Воистину, Владыка Мертвых был великолепен. От него веяло мудростью и властностью, но не злобой. Он был добр и милосерден, но все же вершил судьбы живых честно. - Почему ты допускаешь такое, о, Намо? – спросил король, смотря на Мандоса. Тот ответил ему спокойным взглядом светящихся во тьме капюшона глаз. - Это не я. Я бы не забирал вас в свои Чертоги, не сложись так обстоятельства. Поверь, мне этого тоже не хочется, но так случается. Разве не был бы я милосерден к детям, которых засыпало булыжниками в твоем королевстве, Владыка Лихолесья? Право, здесь виновен я в одном – я забрал их жизни мгновением раньше, чем следовало бы. Но скажи мне: стало бы им легче, если бы они умирали сами, задыхаясь от боли во всем теле? Им бы ведь перемололо бы все кости. Твоя жена оказалась на мгновение хрупче, а так – она выдержала бы столь тяжелые роды. Ты при жизни был слеп, ты не заметил врага в гуще битвы, что подкрался незаметно и подарил тебе смерть. – Намо вынул белые руки из рукавов, слегка развел ими, и из его ладоней серебром посыпались сверкающие звезды, тающие в сантиметре от пола. Трандуил помолчал, сжав губы и выдохнув. - Ты прав, Судья Живых. Этого не предотвратить. Мы уже здесь, ничего нельзя исправить. Глаза Намо странно сверкнули. - Твой народ бессилен. Твой сын вскоре может присоединиться к вам, семья ваша воссоединится. Но ваш народ погибнет окончательно. Он рассыплется на кусочки. Не будет того, кто мог бы поднять их на бой или воодушевить. Их последняя надежда – Леголас – умирает сейчас, лежа в кровати. Поверь мне, тоска убьет его. Не сегодня – так завтра. Но я могу помочь вам. Вашему народу. Это будет легко. Но для тебя – трудно. Это будет для тебя страшным решением. Трандуил поднял на него взгляд. - Говори, - промолвил он, сглатывая липкий комок в горле. Мандос помедлил, а затем, очень по-человечески вздохнув, развернулся и повел их по коридору. Мелькали со всех сторон картины, гобелены, а затем, когда они остановились, в глаза тут же бросилась маленькая вышивка. Рыжий юный эльф, что должен был стать оруженосцем Леголаса через пару лун. Зеленая легкая одежда, пустой и затравленный взгляд. Этот эльф был очень вежлив и добр, он был самым тихим из всех своих братьев и сестер. Трандуил часто ловил его восхищенный взгляд на себе или направленный на его сына. Этот скромный и застенчивый юноша чем-то очень зацепил короля, и он решил сделать его оруженосцем собственного сына. Мальчик бы сильно обрадовался. - Он, - Намо указал на вышитого рыжеволосого эльфа. – Кажется, его зовут Сирион… Так? Трандуил молча кивнул, сжимая в ладони хрупкую руку жены. - Он умрет. Его жизнь предначертана, он должен умереть во имя великой цели. Какой – не знает никто. Тебе решать, Владыка Лихолесья. Король дернул головой, хмурясь, а сердце сжалось, словно почувствовав неладное. - Я не понимаю твоих слов. – прошептал он. Намо глубоко вздохнул и начал объяснять. *** Трава слегка шелестела и мягко пружинила под ногами. Ветер перестал задувать, гнать по небу обрывки серых облаков. Небо расчистилось. Три фигуры неслышно выскользнули во внутренний двор, где появился Трандуил после смерти. - Стойте здесь, - сказал Мандос, выходя на середину небольшой поляны и слегка махая рукой, чтобы король с королевой отступили. Трандуил отошел к стене замка, прислоняясь к прохладному камню плечом и обнимая супругу, что слегка прикрыла глаза, наслаждаясь теплом родных рук. Владыка Мертвых что-то негромко забормотал, поднимая руки на уровень своего лица. Трандуил молча наблюдал за его действиями, прислоняясь губами к золотой макушке супруги и ласково целуя ее волосы. Молчал, пока совсем рядом не послышалась негромкая музыка. Тихий перебор струн. Медленная, какая-то задумчиво-грустная мелодия. Король обернулся. В тени замка, на небольшой скамье, сидел стройный эльф, прислонившись спиной к спинке сиденья, и перебирал пальцами струны гитары, что лежала ребром на его колене. Глаза его были едва заметно прикрыты. Из-под пальцев прыгали искры, похожие на звезды. Кожа блестела, словно это была не кожа, а горный хрусталь, бриллианты и другие драгоценные камни. Одежда была красная, багровая, тяжелая. На груди у незнакомца сверкала восьмиконечная звезда. Черный шелковый плащ разлился по сиденью, скользкий и мягкий. Рядом, у его ног, сидело шестеро. Медноголовые близнецы, высокий и прекрасный рыжеволосый эльф, что был, кажется, старше всех остальных пятерых, и еще трое, что скрывались в тени. - О чем ты печалишься, эльда? – спросил Трандуил достаточно громко, чтобы незнакомец услышал. Тот неспешно поднял голову, не прекращая играть. Его глаза блеснули, волосы, такие же черные и шелковые, как его плащ, соскользнули с широких плеч и разлились на груди темными потоками. - Я печалюсь о многом, Трандуил, король Лихолесья. – ответил он низким, бархатным голосом, звучащим прекрасней любой музыки. – Но чаще о том, что не смог победить своего врага. - Кем он был? Умер ли? – Трандуил чуть склонил голову набок, наблюдая за плавными движениями прекрасного эльфа. – Ты – Перворожденный? - Перворожденный. – сухо бросил черноволосый, поднимаясь и аккуратно укладывая гитару на сиденье. Проскользнул между фигурками сидящих на земле эльфов, подступил чуть ближе. Король понял, что этот эльф выше его, шире в плечах, ладони шире и сильнее, чем у него. Кто же он..? Ведь образ знаком почему-то… Но кто он..? Черноволосый развернулся и прошагал к замку и скрылся за дверями. Мгновениями позже он вновь пришел, держа что-то в руках, а затем швырнул к ногам Трандуила пару свертков. Король, наклонившись, поднял их и развернул, рассматривая. На первом свертке был высокий и прекрасный мужчина, один из Валар. Красивые, платиновые волосы, светлые одежды, идеальные черты лица, но слегка сухое, безразличное выражение было в его глазах. - Это же… - Владыка Лихолесья неосознанно провел ладонью по лицу изображенного на холсте Вала. – Это ведь тот, кто напал на Лихолесье несколькими неделями ранее! - Меня это не удивляет, - фыркнул черноволосый. – Смотри, король, может, найдешь что-то интересное еще. Следующей картиной был пейзаж с двумя прекрасными деревьями. Несложно было догадаться, что это место было в Валиноре. Зеленые холмы, бескрайнее голубое небо, дивные виды и два высоких дерева. Одно серебряное, другое золотое. Они источают свет, как сейчас – луна и солнце. Тельперион и Лаурелин. Два Древа Валинора. Трандуил коснулся картины, и откуда-то сзади деревьев, перебирая противными блинными ногами, приползла огромная паучиха и впилась клыками в Древа. На следующем гобелене было сражение. Кровавое и беспощадное. Берег моря. Два народа. И вот он – этот незнакомец с черными волосами. Сражается так яростно, что душу захватывает. И все же… сколько злобы, сколько неистовости в каждом порывистом движении… На последнем черноволосый лежал без дыхания, а языки пламени лизали его тело, сжигая дотла. Трандуил поднял взгляд на черноволосого, что стоял боком к нему, отвернув голову в сторону. Строки из давно прочтенных сказаний всплыли сами: - «…И нет у него ни могилы, ни гробницы, ибо столь пламенным был его дух, что, едва он отлетел, - его тело стало золой и развеялось, как дым». – проговорил Трандуил, сворачивая свертки едва заметно подрагивающими руками. Черноволосый сжал губы, опустил глаза, а затем развернулся к нему, сверкнув взглядом. Но ничего не сказал, только забрал свертки. - Феанаро. Эльда вздрогнул, но ничего не ответил, лишь отвернулся и отдал свертки двум близнецам и негромко сказал: - Унесите на место. - Это ведь ты, Феанаро? Сын Финвэ. Это ты сражался с Морготом… - король замолк, смотря на нолдо и недоверчиво качая головой. – О, Эру… - Больше ты никого не узнал? – Феанор поджал тонкие, аккуратные губы. – Не догадался? Мне кажется, это было несложно. Тот с кем я сражался… Он напал на Лихолесье недавно. Я видел это. - Это невозможно… - процедил Трандуил, сжимая руки. – Моргот за пределом этого мира! Он в Пустоте, так? Намо едва заметно дрогнул, прекратил говорить. Замер, опустив руки. - Спроси это у Владыки Мертвых, - почти ласково улыбнулся Феанор, дергая головой и отбрасывая назад шелк волос. – Думаю, он даст тебе достойный ответ. Хорошо же охраняют проклятого Моргота, раз он пожаловал в Эндорэ! Так, Судья? Намо обернулся, спокойно кивнул. - Да. Охрана была хорошая. Но, к сожалению, в тот момент, когда все были заняты новым злом, что пришло в Арду, мы позабыли о Враге Мира сего. Уверен, ты охранял бы его лучше. - Я перерезал бы этой нечисти глотку, - прошипел тот, кого при рождении назвали Пламенным Духом. – Поверь, Мандос, я не пожалел бы своей жизни. Я бы пробрался в Пустоту и убил бы его собственными руками. И умер бы там же. Пустота ведь поглотила бы меня. Но вместе со мной – и Моргота. Учитесь быть жестче, Валар, иначе вам не победить эту войну. И, закончив свою речь на такой ноте, он резко развернулся и ушел в замок, шелестя тяжелыми одеждами. Оставшиеся его четверо сыновей, безмолвно поднявшись, последовали за ним. Намо вздохнул, прикладывая ладонь ко лбу. На траве стало медленно появляться тело юного рыжеволосого эльфа. Глаза были закрыты, руки лежали в зеленой траве. Трандуил зажмурился, выдыхая и тихо шепча: - Прости меня, Сирион…