***
Недавняя встреча с Кику в палате не давала Сакуре покоя. На следующий день она собиралась все выяснить, почему Абэ до сих пор не удостоили должным лечением, почему она должна страдать от болей. Неужели она недостаточно пережила и сделала для Конохи? Харуно хотелось справедливости и выполнить свой долг. Сразу после основной работы в госпитале, она отправилась на нижние этажи, но в этот раз ее остановили уже на лестнице. АНБУ молча повернули ее обратно, не обращая внимание на сопротивление и угрозы пожаловаться Хокаге и Тсунаде-сама. Едва вырвавшись из рук бравых бойцов, куноичи направилась прямиком к своим сенсеям, но их удивительным образом не оказалось на месте до самого вечера. А в это время ее ожидала совсем другая встреча… Сакура терзалась сомнениями. Ей все же хотелось до конца выполнить свою миссию, но обещание следовало исполнить. С Итачи тоже хотелось о многом поговорить, поэтому, тяжело вздохнув и заверив себя, что потом разберется с делом Кику, она отправилась домой, чтобы хотя бы умыться перед встречей. И теперь Сакура взволнованно топталась на назначенном месте, стоя у самого краешка заросшей поляны, залитой светом закатного солнца. Недалеко расположился лес, на который она с опаской поглядывала, подозревая, что скоро придется пойти туда, потому втайне радовалась, что не стала впихивать себя в нарядное платье, чувствуя, что это лишняя суета, которую все равно некому оценить. У Итачи голова забита совершенно иным, явно не тем, чтобы устраивать роскошные свидания. Спасибо уже на том, что хотя бы пригласил на встречу. Вновь все закончится тем, что ему срочно нужно уходить спасать Коноху. Как будто больше нет никого другого для этой роли. Неужели мало сделал? Когда уже его совесть насытится и поймет, что уже хватит? Что нужно проявить хотя бы немного здорового эгоизма и подумать о себе. Время шло, мысли перетекали одна в другую, от совсем мрачных до чересчур мечтательных. Она пыталась понять, почему он назначил встречу именно на заброшенных полигонах клана Учиха, довольно близко от самого квартала, где все произошло несколько лет назад. Наверняка с этим местом у него связано слишком много воспоминаний. Хорошие тоже должны быть, но разве способны они затмить ту кровавую ночь… Некомфортно было просто стоять здесь; к горлу подкатывал колючий комок, не давая выровнять дыхание. Она то и дело косилась на верхушки деревьев, которые скрывали за собой крыши домов из проклятого квартала. Так и представлялось, как после захода солнца оттуда повалят неупокоенные души и утащат всех, кто попадается им под руку. Сакуру от таких размышлений передернуло, она почувствовала, как кожа покрылась мурашками. Она никогда не была особенно суеверной, но в этом месте действительно жутко. — Саку… — донеслось откуда-то сбоку. Куноичи взвилась в воздух от неожиданности, завопила и чуть не рухнула на землю, если бы крепкая рука вовремя не обвилась вокруг талии. — Ты что делаешь? — Темные глаза Итачи смотрели на нее сверху вниз в полной растерянности из-за странного поведения. — Пугаюсь, — честно призналась Сакура, держась за сердце, и обмякла в его объятиях, понимая, что действительно чуть душу не отдала. — Я такой страшный? — на бледных губах Учихи появилась тень улыбки. — Нет, не страшный, я слишком впечатлительная, — она наконец перевела дыхание и выпрямилась, принявшись рассматривать Итачи. Взгляд наткнулся на корзинку, которая висела на сгибе локтя бывшего нукенина и никак не вязалась с его серьезным образом. — Что это? — Данго, — коротко ответил он, ловко поймав ладонь Сакуры в свою. Он переплел их пальцы абсолютно привычным жестом, как будто каждый день они только и делали, что держались за руки. Пораженная Сакура, совершенно ничего не понимая, удивленно хлопала ресницами, глядя на их сплетенные руки с замиранием сердца. Казалось бы, после всего, что произошло, что они вместе пережили, все уже должно стать понятным, но как окончательно принять отношения между ними? Как назвать их? Итачи не был тем человеком, который стал бы играться чужими чувствами в личных целях. Это не в его характере. Значит… «Соберись, Харуно! Не время впадать в ступор или ударяться в панику. Веди себя естественно», — мысленно увещевала она себя, стараясь успокоить внезапно взбесившееся сердцебиение. Никогда она еще не чувствовала такого волнения. Сакура послушно поплелась за ним следом по узкой тропинке, ведущей в тот самый лес, забыв о том, как до этого стояла и тряслась, представляя полчища призраков, кишащих там. — Куда мы идем? — сгорая от любопытства, поинтересовалась она, пытаясь понять, что творилось в его голове. Почему именно сегодня он решил провести с ней время? Неужели действительно просто потому что захотелось, или вновь появилось какое-то дело, где требовалось ее участие. — Ловить карпов, — с бесцветной интонацией ответил Итачи, не выпуская ее ладонь и продолжая куда-то целенаправленно тащить, пока не вывел к небольшому каменистому пляжу с обломками скал по периметру, в противоположной стороне от квартала Учиха. Сакура огляделась и заметила недалеко от берега маленький заросший домик, чудом сохранивший приличный вид. Уже совершенно ничего не понимая, Харуно позволила Итачи руководить собой и процессом. Сначала он усадил ее на камушек, подстелив на него свой сложенный дорожный плащ, который за время пребывания в Конохе заменил ему форму Акацуки. Потом направился к охотничьему домику, не смог открыть дверь, выломал ее и отставил в сторону. После простенькой техникой ветра вытурил оттуда всю пыль, хлам и мелких букашек. Несколько минут чем-то громыхал внутри, пока не вернулся с двумя потрепанными свитками весь всклоченный и слишком взволнованный. Сакура еще никогда не видела его таким. — Все нормально? — осторожно спросила она, держа вверенную ей до этого корзинку с драгоценным данго. Итачи коротко кивнул, расчищая пространство для свитка. Несколько несложных печатей, и перед лицом Сакуры возникло все необходимое для того, чтобы разбить лагерь: покрывала, палатка, котел и нехитрая посуда, удочки, топор и прочее. Запечатывающая техника сохранила все в прекрасном состоянии. — Помочь? — не в силах больше просто наблюдать за этим, предложила куноичи, нетерпеливо кусая губы. Учиха ненадолго покосился на нее, словно раздумывая, а стоит ли, и отрицательно качнул головой. — Я сам. Отдыхай. Сакура хотела возразить, что еще не успела устать, но промолчала, решив продолжить наблюдать за очень деятельным Учихой. Со знанием дела он установил удочки, развел огонь и набрал воды в котел. Только убедившись в том, что все сделано правильно, наконец уселся рядом с заскучавшей куноичи, забрав корзинку из ее рук. — Не холодно? — тихо спросил Учиха, внимательно вглядываясь в ее лицо. Она только слабо улыбнулась, чувствуя, что находится на грани того, чтобы уснуть прямо рядом с разгоревшимся костром. Было тепло и хорошо. Былое волнение уже спало. — Здесь я часто проводил время с Шисуи, — неожиданно поделился Итачи, уставившись задумчивым взглядом на палочку с данго. — Он… — Ты видела его в моих воспоминаниях. Старший товарищ. Истинный патриот Конохи и гордость клана. Тот, кого действительно стоило называть гением. Тот, до кого мне никогда не дотянуться. — Забыв про то, что нужно дождаться полноценного ужина, Итачи укусил первый шарик и прикрыл глаза, будто вновь возвращаясь в детство. — Вы были друзьями? — Сакура внимательно и с замиранием сердца рассматривала его лицо, искренне дорожа каждой секундой той откровенности своего прошлого, которым делился Учиха. Это было так редко, но ценно. — Скорее да, чем нет, — неопределенно ответил он, глядя на потрескивающие ветки в огне, возвращаясь в те времена, когда Шисуи помогал ему оттачивать навыки и рассказывал о своих миссиях, делясь опытом. — А все-таки, зачем мы здесь? — полюбопытствовала Сакура, заметив, что Итачи вновь слишком глубоко ушел в себя, отдавшись воспоминаниям. — Только ради карпов? Итачи вздрогнул и медленно повернулся к ней, коротко улыбнувшись уголками губ. — Когда-то ты спрашивала меня о моем детстве, а я тебя только напугал. Подумал, что, может быть, тебе до сих пор интересно… Лишь это место сохранило о детстве хорошие воспоминания, поэтому хотел поделиться им с тобой. — Место было самое обычное при свете дня, но с заходом солнца бликами от лучей заиграла река, стих шум ветра, и слышалось копошение мелких насекомых в траве. — А почему в тот раз не стал рассказывать? — не сдавалась Харуно в своем упорстве, желая, как можно лучше узнать о человеке, который до сих пор оставался для нее большой загадкой. — Тогда мне показалось, что ты просто издеваешься надо мной. Какой смысл имело мое прошлое, если на тот момент я готовился к смерти? — Ты так сомневался в моих силах? — возмущенно спросила она, искренне негодуя, хотя и сама помнила, что на тот момент ни в чем не была уверена. Если бы не помощь Орочимару и Карин, то у нее все равно ничего не получилось бы. И Итачи не сидел сейчас рядом с ней. Осознав это, она тихо вздохнула, понимая, что Учиха был прав в своих сомнениях. — Ладно… — проворчала Харуно, смирившись, и почувствовала, как он легко приобнял ее за плечи и прижал к своему боку, заставив почувствовать тепло тела. — Когда легкие раздирает от боли, трудно думать о чем-то хорошем, Сакура, — негромко сказал он ей, когда она подняла голову, чтобы внимательнее рассмотреть его лицо. — Больше я сомневался в себе. Сакура смотрела на него как завороженная и хотела еще что-то спросить, но внезапно раздался переливчатый звон колокольчиков с удочек. Итачи всучил ей начатую палочку с данго и поднялся, отправившись проверять улов. После он вернулся и, выудив из той же самой корзины несколько мешочков со специями, принялся ими посыпать почищенных карпов. Харуно с нескрываемым удовольствием наблюдала за ним, за тем, как он задумчиво морщил лоб, видимо, сомневаясь в правильности какого-то давнего рецепта, который был известен ему когда-то давно, а теперь улетучился из памяти. Но руки помнили, что нужно делать с рыбой, поэтому первая порция карпов уже отправилась в котелок с закипевшей водой. Она никак не могла припомнить, чтобы за время их совместных путешествий он хоть раз что-то готовил. Обычно этим занимался Кисаме или она сама. — Какой-то особый рецепт? — поинтересовалась куноичи, не сдержавшись, и уселась рядом с ним, внимательно разглядывая каждый мешочек, с удивлением замечая, что во многих из них были травы, которые она видела только в книгах. — Где ты это все взял? — Я был дома, — Учиха внимательно посмотрел ей в глаза, осторожно забрал один из мешочков и, вытащив из него шарик неизвестной засушенной травы, бросил его в котел. Сакура разом пожалела, что задала такой вопрос, подозревая, что упоминание о доме для него может быть не самым приятным. Ведь там ему пришлось убить своих родителей, могли даже остаться следы. А если и нет, то память всегда воспроизведет все до мельчайших подробностей. — Не жалей меня и не думай, что я чувствовал, когда перешагнул порог, — будто прочитав ее мысли, сказал Итачи, чуть повернувшись к ней, из-за чего волосы, собранные в низкий хвост, упали ему на плечо. — Мне было странно оказаться там, спустя столько лет. Если раньше представлялось, что все произошло вчера, то теперь, как будто это вовсе сделал не я, а кто-то другой. Другой Итачи. Запуганный мальчишка, который думал, что все знает. Знает, как правильно. Я не оправдываю себя, просто думаю, что все поменялось. Сакура не придумала ничего лучше, чем поддавшись порыву, крепко обнять его и прижать к себе, шепча, что все хорошо, что он действительно изменился и теперь не в праве хоть в чем-то упрекать себя. За решения прошлого он и так расплатился достаточно. Да и теперь рвался помочь Конохе с Пейном, чтобы в очередной раз попытаться очистить свое имя, будто недостаточно было того, что Саске и она уже приняли его таким, какой он есть. Внимательно слушая увещевания, Итачи притянул ее одной рукой, другой зарывшись длинными пальцами в волосы куноичи. Сакура судорожно вздохнула, когда его ладонь соскользнула на чувствительный затылок. Учиха немного отстранился, внимательно разглядывая смущенное лицо Харуно, и тепло улыбнулся, выпуская ее из объятий, как будто специально стараясь не замечать, каким разочарованным стал вид куноичи. Словно она ожидала чего-то большего. — Спасибо, что поддерживаешь меня, — поднимаясь, он легко коснулся губами ее лба и как ни в чем не бывало принялся помешивать почти приготовившуюся уху. — Не за что, — пробормотала Сакура, машинально потирая место поцелуя, будто не веря, что ей не померещилось, и принялась вытаскивать посуду, чтобы приготовиться к ужину. Блюдо поражало ароматами. Харуно до этого не очень хотела есть, но как почувствовала запах, так сразу же рот наполнился слюной, а в животе противно заурчало. Поэтому, наполнив первую чашку ухой, Итачи сразу же передал ее Сакуре, напряженно наблюдая, как она берет первую пробу, будто все еще сомневаясь в том, что наготовил. Но сомнения были напрасны: лицо Сакуры после первой ложки мгновенно расцвело в улыбке, а в сторону повара посыпалась гора комплиментов. Итачи только лишь облегченно вздохнул, но все еще не торопился приступать к ужину. — Куда ты? — куноичи озадаченно проводила его взглядом, когда он отправился к уже известной корзинке и достал оттуда запечатанную бутыль пыльного вида. — Что это? — Сакэ, — пояснил Итачи, возвращаясь обратно, прихватив по пути и две пиалы, которые Сакура до этого промыла в воде, рассчитывая на то, что они будут пить чай. — Я не хочу, — попыталась откреститься от этого куноичи, вспоминая, к каким последствиям привела ее последняя попытка расслабиться с помощью алкоголя. Но Итачи на нее так проникновенно взглянул, что она разом поперхнулась пояснениями, понимая, что он не тот человек, который просто так решил взять с собой выпивку. — Как и уха, сакэ тоже по особому рецепту клана. Эту бутыль отец подготовил для дня моего совершеннолетия. Хоть дата уже давно прошла, но я хотел бы разделить это сакэ с тобой, — разливая прозрачное рисовое вино по пиалам, Учиха протянул одну ей. Завороженная Сакура приняла ее, не отрываясь глядя в его темные глаза, которые в данный момент затягивали еще сильнее. — За твое совершеннолетие, Итачи! — с улыбкой провозгласила она, осторожно отпив. И только одного глотка хватило, чтобы обжигающий комок рухнул в желудок, будто прожигая все внутренности. Она даже на секунду подумала о том, что он решил ее не напоить, а отравить — таким крепким оказалось сакэ. Куноичи закашлялась, утирая пальцами выступившие слезы. Но взглянув на Итачи, которого тоже скрючило в три погибели, не удержалась и хихикнула, повалившись спиной на землю. После жара пришла легкость и, распахнув глаза, Сакура увидела перед лицом звездное небо. Она и не заметила, как вечер давно уже сменился ночью. Накатившее веселье сменила грусть. Не хотелось думать о том, что опять придется надолго расстаться. Сколько ей вновь придется ждать? Одной пиалы хватило, чтобы щеки стали пунцовыми. Чужое прикосновение к ним показалось куском льда, который бросили на раскаленную плиту. Сакура немного повернула лицо, позволяя щеке ближе прильнуть к раскрытой ладони. Большой палец ласково прошелся по губам, оттягивая уголок нижней. Прикрывая глаза, куноичи увидела, как звезды скрылись за темной фигурой, что склонилась над ней. Она уже знала, как целуют его губы: всегда очень аккуратно, словно спрашивая разрешения, давая возможность в любой момент отстраниться; плавно и ненавязчиво, пытаясь распробовать, прочувствовать и насладиться. Но теперь было иначе. Он уже знал, что она не сбежит, что не передумает в любой момент, что давно этого ждала и хотела его. Хотела стать ближе, познать больше. И давно уже сначала несознательно льнула к нему. Тогда Итачи считал, что для этого рано, что оба не готовы, но теперь осознал, что и сам не против впервые расслабиться до такой степени, что позволил себе забыть про все предрассудки и про то, что он из-за своего прошлого многого недостоин. Даже того, чтобы познать любовь любимой женщины. Привычный поцелуй стал глубже и настойчивее. Сакура невольно напряглась, не ожидая такой перемены, и пораженно уставилась на Итачи, когда он ненадолго отстранился от нее, убирая кончиками пальцев волосы от лица куноичи, внимательно всматриваясь в каждую черточку, будто пытаясь запомнить. Расслабившись от прикосновений, она и сама протянула руку, погладила его по такой же горячей щеке и крепко вцепилась в плечо, вновь притягивая к себе. Итачи не сопротивлялся, а только сильнее прижался всем телом, вовлекая в отрывистый поцелуй, чтобы после незаметно для нее самой переключиться с ласками на беззащитную шею. Сакура застонала, вытягиваясь под ним в струнку, когда губы коснулись чувствительного ушка. Стало еще жарче, больше, чем от крепкого сакэ. Перед глазами затанцевали темные мушки, а руки беспорядочно принялись блуждать по телу Итачи, судорожно сжимая в пальцах то ткань плотной футболки, то пояс штанов, пока не двинулись вверх и не запутались в длинном хвосте. Повинуясь внутреннему импульсу, Сакура вцепилась в резинку, удерживающую волосы Учихи, и нетерпеливо стянула ее, позволяя темной копне рассыпаться по напряженным плечам. — Зачем? — тихо спросил он севшим голосом, вновь возвращаясь к ее губам. — Ты такой красивый, — смущенно, но совершенно искренне призналась она, не видя ничего странного в том, чтобы сказать такое мужчине. Он вообще видел себя когда-нибудь со стороны? Эти клановые благородство и красоту не смогла унести с собой даже долгая болезнь. — Я не встречал никого красивее тебя, Сакура, — она увидела, как Учиха коротко улыбнулся и наклонился, осторожно целуя затрепетавшие веки. — Глаза, — склонился ниже. — Губы, — дразнящий поцелуй в самый краешек. — Руки, — он взял обе ее ладони и притянул к себе, обхватив одной рукой. — И… — Харуно взволнованным взглядом проводила его вторую руку, которая потянулась к молнии на ее безрукавке. Итачи потянул замок, и от звука открывающейся молнии внутри Сакуры как будто что-то перевернулось. Она сглотнула и облизала исцелованные губы, стараясь хоть раз ровно вздохнуть. — Итачи, — тихо, моляще прошептала она, не веря, что все происходящее не сон, что перед глазами тот самый Итачи Учиха, опасный отступник, убийца собственного клана, тот, кто когда-то похитил ее. Потому что это был совсем другой человек — тот, кто хотел пожертвовать собой, своей жизнью, своим счастьем, лишь бы Саске остался жив, чтобы вырос и не знал страшной правды. Когда все так переменилось? Думал ли Итачи, что будущее сложится так? Что он не только выживет, вернет себе доверие брата, но и надежду на то, что когда-то сам может возвратиться в Коноху?.. Поцелуи Учихи становились все жарче и откровеннее. В резких движениях, нервных касаниях она с трудом узнавала прежнего собранного Итачи, такого всегда серьезного и знающего, что нужно делать, все представлявшегося ей много старше своих лет. Сейчас он казался ей таким юным и порывистым, словно наконец-то вырвалось то, что он постоянно сдерживал внутри себя. Наблюдая за Саске, Сакура знала, что только внешне Учихи такие невозмутимые, а под маской, тесно сросшейся с их лицами, скрывалось пылающее пламя. Харуно не сразу поняла, как они оба оказались раздеты, и тело Итачи плотно прижалось к ней, придавливая к земле еще сильнее, чем раньше. Крепкие жилистые руки Учихи обхватили ее за бедра, мягко разводя их в стороны. — Я не хочу больше никого терять, Сакура, — выдохнул он ей в ухо. — Я тебя не отпущу… даже в руки шинигами. Она ничего не ответила, а только потянулась к его губам, пытаясь сквозь поцелуй рассказать обо всем, что чувствовала, что не могла произнести из-за жара в легких. Наконец-то было спокойно, радостно оттого, что, копившиеся все время чувства, нашлось с кем разделить. Наконец-то она по-настоящему почувствовала себя любимой. Слышала бешеный стук своего сердца, которое как будто подстроилось под биение Учихи, такое же оглушающее. Сакура задрожала, когда ощутила прикосновение его руки к низу живота. Мурашками прострелило все тело, каждая частица стала такой чувствительной, будто оголенные провода. Мягкое вторжение длинных пальцев заставило ее тихо сглотнуть и невольно зажмуриться. Итачи ласково целовал ей шею, шепча что-то такое восхитительно прекрасное, но сквозь шум в ушах прорвалось только магическое звучание его голоса, слова же остались в раскаленном воздухе. Харуно изнывала от возбуждения, ей было мало только прикосновений. Тело желало большего, более тесного единения, больше жара. Она просяще застонала, в исступлении хватаясь за предплечья Учихи, скользя пальцами по его руке, вцепилась в ладонь, обосновавшуюся между ее раскинутых ног, такую горячую, такую влажную, что внутри Сакуры все сильнее и болезненней сжалось. Она сплела их пальцы, вытянув руку себе за голову, заставляя Итачи вновь возвыситься над ней. Он понял и больше не медлил, не томил себя и ее, видя, что оба готовы. Поцеловал в покрытый испариной лоб и, приподняв ягодицы Сакуры, осторожно поддался вперед, сосредоточенно нахмурив лицо. У самого перед глазами все плыло, взгляд сосредотачивался лишь на лихорадочно блестящих изумрудных глазах Харуно. Никогда они не были такими красивыми, как в данный момент. И засияли еще ярче, когда он медленно задвигался в ней, давая привыкнуть к себе и к новым ощущениям. Внимательно наблюдал за тем, как она со стоном закусила губу, выгибаясь под ним всем телом, как часто и жарко задышала, вонзаясь ногтями ему в плечи, оставляя метки-полумесяцы. Как шептала что-то невнятное, сильнее обхватывая его талию сильными бедрами. Они стали единым целым, единым организмом, одним громко молотящимся сердцем.***
Любовный жар сошел, а в телах остался лишь маленький тлеющий костерок, но такой приятный и теплый, что это хватило, чтобы не почувствовать ночного холода и высыпавших капель росы на траве. Сакура с задумчивым видом смотрела в небо, пытаясь выцепить взглядом, скользящий между густых облаков тусклый диск луны. Лежа на боку, она машинально водила светящейся рукой вокруг пупка и ниже, лечебной чакрой собираясь изгнать неприятную тянущую боль. Итачи лежал у нее за спиной, крепко прижавшись к ее лопаткам. Его близость помогла не озябнуть. — Ты в порядке? — прошелестел его голос у уха, когда он принялся осторожно убирать спутавшиеся длинные пряди с ее шеи, пропуская их между пальцев. — Замерзнешь. — Харуно почувствовала, как рука Учихи скользнула под грудью и коснулась светящейся чакрой ладони и после на живот, мягко, кончиками пальцев оглаживая гладкую кожу. В подтверждении его словам она правда задрожала, но не от холода. А от того, что не могла привыкнуть. Никогда не думала, что они станут настолько близки. Что вся эта нежность и внимание будут обращены к ней. Помедлив, Сакура решилась обернуться к нему, неловко заелозив по его плащу, нещадно скомканному ими. Итачи смотрел на нее устало и внимательно, очерчивая взглядом все лицо и фигуру, запоминая, какая она есть, когда ее тело расслаблено. Любовался ею и не скрывал этого. Она с каждой секундой краснела все больше, заставив его тихо рассмеяться. — Пойдем, — погладив ее по щеке, костяшками пальцев, он принялся подниматься, выискивая разбросанную одежду. — Не хочу, — пробормотала Сакура, рассматривая его спину и рассыпавшиеся по плечам волосы, такие блестящие, словно шелковое покрывало. — Ты обманул меня. — Как я тебя обманул? — Учиха так и замер, надев футболку наполовину, и удивленно обернулся, думая, что она пошутила. Он еще ни с кем не был так искренен, как с ней. — Ты говорил, что у тебя не было опыта… — Сакура обиженно надула губы и покраснела еще больше, вспоминая, что между ними произошло совсем недавно. Слишком хорошо и слишком жарко. — Ты меня не так поняла… У меня не было опыта в отношениях… — Итачи задумался, чуть отведя взгляд в сторону, размышляя о том, что ей не нужно знать все о жизни отступников, о том, как его еще совсем подростка взрослые напарники таскали по публичным домам. Часто именно там можно было получить самые высокооплачиваемые заказы, скрываться тоже проще, чем в обычных постоялых дворах и гостиницах. И настоящий облик человека всегда раскрывался в подобных местах. — В отношениях, но не в этом. Едва заметная тень пролегла на лице Харуно, но она ничего не сказала, понимая, что если дальше продолжит углубляться в эту тему, то испортит с трудом выстроенные между ними отношения. Только отложила в голове мысль о том, что узнавать Итачи ей придется еще очень долго. Она приподнялась и прикрыв ледяной ладонью грудь, подсела ближе к нему. — Как рана? Не болит? — набравшись смелости, свободной рукой, она приподняла край его футболки, открывая взору совсем свежий крупный шрам, от серьезного ранения, о причине появления которого Итачи так и не признался. Если бы Кисаме нашел ее раньше, то она залечила бы повреждения быстрее и аккуратнее, но Учиха провалялся с дырой в животе три дня. И даже после того, как лечение завершилось, шрам наверняка приносил беспокойства. — Все в порядке, — он перехватил ее руку и притянул к своему сердцу, тепло смотря на нее темными глазами, которые всегда казались ей обжигающе-холодными. — Ты всегда так говоришь, — проворчала Сакура, чувствуя, как щеки вновь обдало жаром. Надо было все-таки сначала одеться, а не лезть к нему со своей заботой. — Ты тоже, — парировал Учиха, довольно прищурившись. — Одеваться будешь? — Я тебя смущаю? — не осталась в долгу куноичи, с удивлением замечая, что Итачи с ней флиртует. Так легко и ненавязчиво, что заставил ее даже растеряться. Она еле сдержалась о того, чтобы не потрогать его лоб и не проверить, вдруг он бредит. — Нет… ты сбиваешь меня с мысли о том, что нам нужно возвращаться. — Итачи-и, — задохнувшись возмущением и вновь смущаясь, пуще прежнего, Харуно чуть отползла от него, понимая, что не готова повторить недавний подвиг из-за дрожи в коленях, которую почему-то не захотели убирать медицинские техники. Хватит с нее на сегодня. — Я просто знаю, что как только мы вернемся, ты опять исчезнешь. И где-то не в пределах Конохи, а уже совсем далеко. И вернешься ли? — Она не хотела делиться опасениями и страхом, не желая показаться навязчивой и прилипчивой. Но она правда волновалась, что эта ночь может оказаться последней. О лидере Акацуки рассказывали так много ужасов, что кровь стыла в жилах. Подобных ужасов она слышала и о самом Итачи, но теперь, когда провела с ним столько времени, то поняла, что они ошибочны. Но идти и опровергать слухи о Пейне не хотелось. — Ты слишком много думаешь об этом. Все будет хорошо, — он протянул ей вещи и помог одеться, не слушая ее неубедительные протесты. Пускай поухаживает, если ему так хочется. Но в груди у Сакуры все равно поселилась тревога, которую она никак не могла заглушить. И терзало ее до самого возвращения к главным воротам, где их уже поджидали. Саске стоял, оперевшись спиной к будке охранников, из которой выглядывали недовольные лица Изумо и Котетсу, не понимающие, почему юный Учиха решил потревожить их душевный покой именно ночью. Причины своего назойливого присутствия Саске так и не назвал, продолжая напряженно всматриваться в темный горизонт, единственным глазом не скрытым под повязкой. Едва замелькали силуэты Итачи и Сакуры, он двинулся им на встречу, сохраняя равнодушное выражение лица. Итачи взглянул на брата с немым вопросом, ожидая пояснений к его присутствию. Сакуре отчего-то стало неловко: из-за того, что младший Учиха увидел их сплетенные руки. Хоть Саске никак не должны касаться их отношения, но от его внимательного взгляда все равно стало не по себе. Итачи лишь сильнее сжал ее пальцы в своих, не давая ей вырваться. Сакура обреченно вздохнула и перестала дергаться, осознав, что это не имело смысла. — Вы долго, — бросил Саске, наконец переведя взгляд на старшего брата и глядя на него так долго, как будто пытался просверлить насквозь. — Ты должен был отдыхать, Саске. Как твой глаз? — спокойно спросил Итачи. Сакура тут же уставилась на повязку на его лице, вновь искренне сожалея, что не смогла присутствовать на последней операции и увидеть конечный результат. Она никогда не сомневалась в успехе наставницы, но такой опыт был бы необходим и ей самой. Кто знает, когда подобная ситуация может произойти в будущем. Саске раздраженно нахмурился. Он на все вопросы, хоть как-то касающиеся его глаза, в последнее время реагировал крайне болезненно. — Не переводи тему. Нормально. — Так что ты хотел? — Украли змею Орочимару. Думаю, что это Кабуто, — Саске наконец-то расслабился, когда смог вернуться к теме вопроса, который волновал его больше всего. — Как украли? Там же стояли АНБУ, печати… — Харуно не могла поверить услышанному. Только она успокоилась, что решилась проблема с Данзо, поймали Орочимару, можно было бы немного выдохнуть, как тут же случилась новая неприятность. И если Змей действительно попал в руки Кабуто, то что можно ожидать, когда Орочимару вновь вернется в истинный облик. — Толку от всего этого, — пренебрежительно фыркнул Саске, ни во что не ставя способности бойцов АНБУ. — Какаши-сан и бывшая Хокаге сказали мне привести вас. Нужно поговорить. Больше не говоря ничего, они втроем направились к Резиденции, уже точно зная, что с завтрашнего дня все вновь изменится.***
День находился в самом разгаре, но плотная завеса из дождливых туч не пропускала солнечных лучей, из-за чего у случайного путника могло сложиться впечатление, что вчерашний вечер, такой же серый и туманный, не заканчивался. Страна Дождя, как будто никогда не видела тепла и солнца. Каждодневно с крыш капала вода, прорывая ржавые трубы, под ногами сплошная хлябь и лужи. Привыкший к климату Страны Огня, Джирайя с неохотой заставил себя остановиться в одной из гостиниц, пропитанной вечной сыростью, в которой мокриц было больше, чем постояльцев за все время существования. Но собственный комфорт пришлось затолкать куда подальше и сосредоточиться на миссии. Ему почти удалось подобраться к главе Акацуки. Он уже давно выяснил, что тот скрывается здесь, но, какой бы Амегакуре не была маленькой, даже тут можно спрятаться. Очередной день слежки начался с настойчивых прыжков призывной жабы прямо по животу саннина. Кряхтя и стеная из-за последствий бурной ночи с крепкой выпивкой, Джирайя кое-как приподнялся, отпихивая от себя наглое существо, и попытался сфокусироваться. — Ну чего еще? — просипел он севшим голосом и прокашлялся. Из-за холодной и сырой ночи в горле неприятно першило. Жаба, поняв, что внимание саннина наконец сосредоточилось на ней, раздулась и с силой выплюнула из пасти заляпанный слизью свиток с печатью. Послание от Тсунаде. Давно же она не писала… Пытаясь успокоить сердце, которое всегда заходилось ненормальным стуком при воспоминаниях о старой подруге, Джирайя развернул свиток и, отослав жабу, вчитался. В Конохе он давно не был, поэтому даже не представлял, какая новость могла бы его удивить. Разве что попытка свержения Хокаге, которая в каком-то смысле состоялась. Он еще перед уходом предупреждал Тсунаде, чтобы она была аккуратнее с главой Корня и не позволила подставить себя. Но подумать только, мало того, что она вернула в Коноху заплутавшего младшего Учиху, так еще умудрилась заручиться поддержкой самого Итачи, чтобы выстоять против Данзо. Как много непонятно… Так, значит, Итачи тоже пострадал от манипуляций старейшин и Данзо? Своя ли это воля или выполнение посмертного приказа Третьего Хокаге? Итачи растили удобным для клана и для Конохи. И как мальчик не сошел с ума, пытаясь найти в этом золотую середину и идти своим путем? Если бы не брат, то точно вонзил бы нож себе в живот. В голове не укладывалось, что подобный ужас творился в родной деревне. И этот одноглазый старик тоже перестраховался, заручившись поддержкой Орочимару. Куда же без Змея, если дело касается Конохи… Куда же без втягивания в это дело Наруто. Уж этого он простить не мог и сам бы отправился на бой с Данзо, если бы не узнал, что его лично убил Учиха Итачи. Вечно клан Учиха либо жертвы, либо оружие в чьих-то руках. Либо все вместе. Дальше Тсунаде писала о том, что Пейн собирался сам отправиться поймать Лиса, поэтому они решили выслать Наруто за пределы потрепанной гражданской войной Конохи с отрядом доверенных людей и скрывать его до тех пор, пока угроза Пейна не будет уничтожена. И решать эту проблему вызвался сам Итачи, собираясь лично остановить лидера Акацуки. Джирайя, осмысливая прочитанное, отложил свиток в сторону. Тсунаде уведомила его о том, что, конечно, доверяет Итачи, но на всякий случай в помощь Джирайе отправила Саске, свою собственную ученицу — Сакуру и еще трех шиноби, которые именовали себя Така. Жабий саннин усмехнулся: как с такой толпой сохранить конспирацию? Их поймают сразу же, как только они подойдут к границам Амегакуре. А это означало, что Джирайе придется перестроить план придуманный месяцами ранее. И то надо будет сделать его настолько гибким, чтобы подстроить под любой исход разговора Итачи с Пейном. Но даже если у них ничего не получится, они должны как можно дольше оттягивать приход Пейна в Коноху и его встречу с Наруто. Неизвестно еще сколько хвостатых осталось при своих джинчурики, но Наруто должен остаться последним, пока не станет понятно, зачем Акацуки биджу. Как много надо сделать, как мало ответов — зачем. Разве сможет Итачи переубедить главу Акацуки, или цель не в этом? Провозившись с обдумыванием ситуации до вечера, Джирайя отправил свой ответ и местоположение все той же жабой. Ребятишки уже наверняка отправились в путь, к их приходу надо что-нибудь подготовить, подобраться к Пейну еще ближе. Он уже успел свыкнуться с этой гостиницей, но настало время искать новую. Собрав скромные пожитки, Джирайя с заходом солнца вышел из гостиницы, в дорогу успев перекусить нехитрым ужином, не позволяя себе тратить больше средств, чем мог позволить обычный рабочий, проживающий в стране Дождя. Шиноби здесь встречалось меньше, чем простых людей, потому с маскировкой саннин даже не заморачивался, понимая, что узнать его сможет только тот, кто целенаправленно его ищет. Едва пройдя один квартал, Джирайя заметил, что за ним увязался хвост. И это не тот, кто позарился на содержимое его кошелька, как это бывало ранее. Кто-то следил за ним, осторожной тенью двигаясь следом и будто не решаясь приблизиться. Преследователь явно знал, что саннин заметил его, но и не думал отступать. Джирайя нахмурился, пытаясь понять, зачем он мог понадобиться. И выход придумал один — спросить прямо. — Долго за мной идти будешь? — резко вбросил Джирайя, остановившись посередине дороги. Почти сразу же раздался тихий гул и шуршание, из темных проулков высыпал рой бумажных журавлей, устремившихся в одну точку за его спиной. И когда он обернулся, то увидел, что оригами собралось в молодую женщину. Внимательные янтарные глаза пронзительно уставились на него. Джирайя выпрямился и настороженно сощурился, рассматривая преследовательницу, с удивлением осознавая, что когда-то видел это лицо и бумажную розу в волосах. — Конан, — констатировал он. На мгновение перед взором предстал образ маленькой худенькой девочки, которая подарила ему когда-то бумажного журавлика на счастье. Теперь же перед ним стояла взрослая куноичи с непроницаемым лицом, облаченная в черный плащ Акацуки с красными облаками. — Я хочу с Вами поговорить, — тихо сказала она, едва разомкнув губы. — Идите за мной.