***
Прорезая завесу дождя бумажными крыльями, Конан торопилась как можно скорее добраться до Нагато. На душе было неспокойно. Она не хотела преждевременно радоваться смерти Мадары, не будучи уверенной в том, что он действительно больше никогда не вернется. Если его не будет, то есть ли шансы вновь вернуть все к тому, каким было раньше? Но Лидер так пропитался этой отравляющей идеологией, что вытащить ее из его головы казалось практически невозможным. Каблуки застучали по каменному полу, крылья с шумом рассыпались на бумажных журавликов и растворились в воздухе. Конан, не успев перевести дух, ринулась вглубь башни, желая скорее увидеть Пейна и убедиться в том, что ее надежда не напрасна. Как было бы хорошо, если бы удалось обойтись без жертв. Ей достаточно только мира в родной Амегакуре, а весь остальной мир пускай существует, как хочет, но не втягивает их селение в кровопролитные опустошающие войны. С помощью риннегана им удалось добиться долгожданной независимости. Но не свободы действий… Не слыша ничего вокруг из-за сбившегося дыхания, она бежала по узким темным коридорам так легко, как когда-то в молодости. Предчувствие того, что вскоре что-то может измениться, придавало ей сил и скорости. Проходы сменялись друг за другом, пульс набатом стучал в висках. Конан жалела, что не могла бежать быстрее. Глубоко вздохнув, она сделала еще один рывок, и внезапно ее что-то так резко одернуло, что Конан оттащило назад и впечатало в стену. Удар оказался такой чудовищной мощи, что выбил весь воздух из легких. Кровь выступила во рту, и куноичи закашлялась, медленно сползая на пол. Она совсем забыла думать о безопасности, поэтому теперь, не ожидав нападения, не смогла прийти в себя и собраться. Приподняв тяжелую гудящую голову, мутным взглядом Конан рассмотрела чей-то силуэт напротив нее. — Неужели тебя не учили, что бегать по коридорам опасно? — в словах слышалась нескрываемая насмешка. — Куда так неслась, Конан? Помощница Лидера медленно моргнула, пытаясь сфокусироваться. Голос знаком до мурашек, его ни с кем не спутаешь, а лицо чужое, которое она никогда не видела. Но такое темное, злое и отталкивающее… — Мадара… — сплюнув кровь, прошептала Конан, выпрямляясь. — Итачи же убил тебя… — Еще тогда эта новость показалась слишком прекрасной, чтобы в нее легко поверить, но Конан позволила себе эту слабость, искренне надеясь, что им действительно повезло. Ошиблась. Он глухо рассмеялся, однако в единственном черном глазу не заметно ни намека на веселье. — Он лично сказал тебе об этом? — Мадара сделал шаг к ней, и Конан мигом напряглась, накапливая вокруг себя чакру. В первый раз она не ожидала атаки, но теперь готова была биться, несмотря на неприятную ноющую боль от первого удара. — Конан, Конан, я и не думал, что ты решишь действовать за спиной Нагато. Он сильно в тебе разочаруется, когда узнает. — Если его разочарование вернет нам свободу, тогда я готова рискнуть, — твердо глядя на него, без малейшего намека на страх, ровно произнесла она. Рой из оригами поднялся в воздух, зашелестел опасно-острыми бумажными крыльями, готовый в любой момент обрушиться на противника. Конан устала за все эти годы смиренно наблюдать за тем, как Мадара манипулировал Нагато, используя их всех в своих сомнительных целях. Не нужен им его мир иллюзий. Это то же самое, как забыться глубоким сном, когда в реальном мире куча нерешенных проблем. План Мадары — это трусливый побег, который ничего не решит. — Даже если я позволю тебе прийти к Нагато, думаешь, он послушает? — Мадара сделал еще один шаг, и оригами тут же ринулись в него, но все прошли насквозь, будто тот был бестелесным призраком. Конан уязвлено поджала губы, создавая вокруг себе еще несколько журавликов. — Я хотя бы попытаюсь, — произнесла она, готовясь к атаке, но неожиданно замерла, слишком поздно почувствовав какое-то движение за спиной. Куноичи не успела даже толком отреагировать, как в спину вонзилось что-то острое и прошло через живот наружу. Она удивленно уставилась на темно-зеленый корень, измазанный бурой кровью. — Попалась! — радостно хихикая, воскликнул Широ Зетсу. — Можно ее съесть? — спросил Куро Зетсу, приближаясь к плечу Конан. Мерзкий язык лизнул бледную щеку. Непослушными руками, Конан вцепилась в корень, силясь выдернуть его, но тщетно. Кровь лилась из уголков рта, испарина выступила на лбу. Не верилось, что они способны так бесшумно и быстро убивать. — Нет, — задумчиво рассматривая пронзенную куноичи, отозвался Мадара. — Хочу, чтобы она увидела, к чему приведет ее надежда. Вы знаете, что делать. Оба Зетсу разразились разочарованным вздохом, но не стали перечить. Удивительно аккуратно усадив Конан на пол и, отделив от своего тела выросший корень, Зетсу встал напротив судорожно дышащей куноичи и разделился на две части. На глазах помощницы Лидера белая часть превратилась в ее точную копию. — Что… ты задумал? — глядя на Мадару, спросила она, чувствуя, как тяжело ей удается говорить. — Тш-ш, Конан, — он покачал головой почти сочувственно, — береги силы, иначе умрешь раньше времени. А ты, — Мадара повернулся к Широ, что стал Конан, — отправляйся к ним. — Есть, босс, — даже голос у него получился такой же, как у куноичи, с теми же интонациями. Конан с ужасом уставилась на него, боясь даже предположить, что они собирались делать. Она обещала ребятам из Конохи и учителю, что не обманет их, но этот клон может привести их к гибели, если они не заметят столь искусной подмены. «Только не обманитесь», — молила она, стараясь изо всех сил подняться и сделать хоть что-нибудь, чтобы предотвратить это, но Мадара, раздражившись, с силой ногой пнул ее в плечо, заставив вновь удариться головой об стену.***
Каким-то чудом удалось уснуть. Поговорив с Джирайей буквально полчаса, я поднялась наверх в снятую комнату. Предполагалось, что в ней мы должны были быть вдвоем с Карин, но та ушла в соседнюю, где отдыхал Суйгетсу. Не хотелось выходить и узнавать, что она там забыла, поэтому решила улечься и хотя бы немного отдохнуть. О сне не думала. Казалось, что после всей этой нервотрепки провалиться в него не получится при всем желании, а пить снотворное в такой ситуации было бы глупостью. Тут враг наступает, а я с бессонницей борюсь, ага… Не настолько еще глупая. Но как только голова ощутила удивительную мягкость подушки, как я сразу же отключилась. Ничего не снилось. Только беспросветная темнота, засасывающая в себя все события прошедших дней. Даже просыпаться не хотелось — так спокойно, что появилось малодушное желание остаться здесь навечно. Но пока мозг блаженствовал, тело, натренированное на рефлексы, отреагировало мгновенно, когда почувствовало легкое прикосновение к себе. Я, совершенно ничего не осознавая, пребывая глубоко в дреме, подскочила и села на кровати, выставив перед собой сжатые кулаки, готовясь отразить все и сразу. — Убью, — полусонным голосом грозно пробурчала, не открывая слипшихся глаз, на всякий случай несколько раз нокаутировав воздух. Послышался усталый сдавленный смешок. — За что? Я зависла, пытаясь понять, что услышала. Голова отказывалась думать. — Ты нападаешь, а я… защищаюсь, — лепечу что-то, что показалось мне вполне логичным из всего происходящего, прилагая немыслимые усилия, что раскрыть глаза. — Я не нападаю, — со вздохом ответили мне, недолго думая. — А что ты делаешь? — удивляюсь, наконец замечая, что вокруг меня все та же непроглядная тьма. Ложилась я, когда солнце было еще высоко, а теперь, наверняка, поздний вечер. Только свет тогда почему никто не зажег? Где Карин? Неужели она до сих пор не вернулась и оставила меня тут подозрительным личностям на растерзание? — Хочу прилечь. Можно? — слышу я и удивляюсь наглости врага, решившего покуситься на святое — мою кровать. В груди заклокотало желание поставить гада на место, пока тот не убежал, сообразив, что с ученицей Пятой Хокаге шутки плохи. — Я тебе сейчас дам… прилечь… Сейчас ты у меня приляжешь!.. — Руки среагировали быстрее, чем подумала о том, чтобы ударить противника. Я даже испугалась, что вложила слишком много силы: убивать никого не собиралась, а так, чутка пристукнуть, чтобы знал, как от меня что-то требовать. Но к моему огромному удивлению, атаку удивительно быстро пресекли. Только я хотела возмутиться, как на лицо упала темная плотная ткань, в которой я забарахталась, словно пойманная в силки птица, пытаясь выбраться, почувствовала, как в плечи вцепились чьи-то ладони и, несколько раз обернув вокруг меня эту ткань, крепко стиснули в объятиях и завалили на бок. С трудом высунув нос, я уже совершенно осмысленно и ошалело уставилась на возникшее перед собой лицо Итачи, выступившее из сумерек, лежащего передо мной. — А? — только и выдохнула удивленно, понимая, что он мне не померещился и я действительно не сплю. — Итачи? Когда ты вернулся? — Как хорошо, что способность твердо мыслить наконец-то пробудилась. Осталось только полное непонимние того, как я могла прошляпить момент триумфального возвращения героя. — Час назад, — коротко ответил Учиха, вцепившись в плащ, которым запеленал меня, и притянул ближе, уткнувшись носом куда-то в растрепанную макушку. Мы, наверное, долго лежали молча. Я затихла, как мышка, прислушиваясь к его ровному дыханию и успокаивающему биению сердца. Все казалась одновременно таким правильным и неправильным, привычным и совершенно новым. Не хотелось покидать его рук, что так надежно удерживали меня, обещая так необходимые мне защиту и поддержку. И как приятно было в чужой стране ощутить такие родные уже прикосновения. — Сбежала? — спустя какое-то время спросил Итачи, заправив несколько длинных прядей мне за ухо, заставив по телу пройтись табун колючих мурашек. — Откуда? — непонимающе переспросила я и суетливо заерзала, пытаясь улечься поудобнее и не думать о том, что мое лицо начало стремительно краснеть, когда мозг зачем-то решил подкинуть идею насчет того, что в кровати-то, наверное, удобнее заниматься любовью, чем в траве: ничего не колет в бок и не щекочет пятки. Мысленно запищав от смущения, я спрятала лицо куда-то Итачи в подмышку, надеясь, что сейчас ему необязательно смотреть мне в глаза. — Из Конохи. Я просил, чтобы ты осталась и не рисковала собой. Впрочем, — было слышно, как Учиха улыбнулся, крепче обхватывая меня за плечи, — тебя бесполезно удерживать. — Как и тебя, — фыркнула, осознавая то, насколько мы с ним похожи в упрямстве, касающемся справедливости и достижения поставленных целей. — Да, — не стал спорить Итачи, подозрительно зашевелившись, и я поняла, что он вознамерился все-таки откопать меня из такого обманчиво надеждного кокона. — От кого ты прячешься? «От тебя конечно же!» — вспыхнула я, закапываясь еще сильнее и обзывая себя дурочкой за глупое ребячество. Никак, черт возьми, не получалось свыкнуться с мыслью, что отношения с Итачи серьезнее некуда, что он, если что-то пообещал, то обязательно исполнит с процентами, что даже пожалеешь о том, что вообще взяла с него слово. В том, что касалось других, Учиха не знал крайности, а для себя же оставлял жалкие крохи. «Нет, хватит, не сомневайся в нем. Он заслуживает всего…» Я сама отбросила одеяло в сторону, и мой решительный взгляд наткнулся на умильно растерянный взгляд Итачи. — Все нормаль… — но договорить ему не дали мои губы, когда я протянув руки, отчаянно вцепилась в его воротник, и притянула Итачи к себе, крепко обхватывая сильную спину. Нукенину больше не требовалось объяснений: жарко выдохнув мне в рот, он опустился ниже, осторожно вдавливая меня в кровать, заставляя почувствовать его всем напряженным телом, каждой оголенной частичкой. Почему-то каждый раз, когда мы оказывались настолько близки, я одновременно думала о том, как это хорошо быть рядом с ним, кутаться в его объятия, как в легкое одеяло, греться от его тепла физического и душевного; и как страшно будет этого лишиться, если не получится уберечь друг друга от опасности. И едва я об этом подумала, как сразу же вспомнила, для чего мы все здесь собрались. В последний раз отчаяннее сминая его губы, отвечая ему на ласки всем своим существом, я еле пересилила свое желание забыться, отодвинуть на задний план нашу миссию и, уперев руки ему в плечи, заставила его отстраниться. Итачи чутко уловил смену настроения и, не став сопротивляться, только вопросительно уставился на меня, не сумев совладать с лихорадочным блеском в глазах. — Мадара… действительно мертв? — облизав заалевшие от поцелуев губы, я тревожно посмотрела на него. Тень промелькнула на его лице, ладонь, что ласково гладила мою щеку, остановилась. Итачи тяжело вздохнул и взгляд его стал серьезным. — Не уверен… Я действительно победил и проверил тело, но что-то показалось мне неправильным, поэтому будь осторожна. — И ты… — я не успела договорить. Нас прервали, потому что наконец-то появилась Конан и вновь надо было корректировать планы. Все собрались в соседней комнате, чтобы услышать новости, которые она принесла. И удивительно — Пейн согласился услышать предложение Конохи. Каким оно было, я так и не поняла, но уверена точно, что никто не предлагал ему Девятихвостого просто так, чтобы защитить селение. О чем договорились Какаши-сенсей и Тсунаде-сама с Итачи — все это осталось в стенах кабинета Хокаге. Хотелось верить, что они действительно знали, что делать. Дело не требовало отлагательств. Как и решили ранее, Итачи и Джирайя собирались идти к Лидеру в сопровождении Конан. Учиха не сказал ничего против неожиданного союзника, только вежливо поприветствовал помощницу Пейна по наработанной привычке. Я и остальные затихли в своих комнатах, не зная даже, что делать дальше. Сидеть и ждать было невыносимо. Мы понимали, что Джирайя и Итачи — сильные шиноби, расправиться с ними — не дело пяти минут, но и их предполагаемый противник — это не тот, кого легко можно убрать со счетов. Тяжело. Мысли тяжелые, забившие всю голову, как солома тюрбан. Итачи пытался убедить меня, что беспокоиться не о чем, но я уже научилась смотреть сквозь его беспристрастную маску и улавливать часть настоящих эмоций. Ему и самому было волнительно, но, стараясь не заразить нас им, он до последнего упрямо держался. Я понимала, что не смогу здесь высидеть ни минуты, и, коротко постучав, вошла в комнату. Саске не дал уйти брату сразу и несколько минут довольно громко с ним разговаривал. Никто еще после этого разговора не решился войти сюда, боясь напороться на ужасный характер младшего Учихи. Но, а я что… я уже привыкла, что он всегда не в духе и отрывается на мне, если попадаю под руку. Никто не стал мешать, не окликнул и не дернул за рукав, пытаясь остановить от опрометчивого поступка. Я осторожно вошла, любопытно осматриваясь. Свет горел только с одной стороны, у кровати, где Саске, не подняв головы, чтобы увидеть нарушителя покоя, методично натирал катану, до блеска доводя смертоносное совершенство оружия. Движения ровные, заученные до методической точности. Но всегда находящаяся в начищенном и заточенном виде катана не нуждалась в дополнительном блеске. Кажется, Учиха просто хотел занять руки, чтобы сосредоточиться на том урагане, что бушевал у него в голове. — Чего тебе? — не вытерпев моего пристального взгляда, сверлящего его макушку, грубо спросил Саске, сильнее надавив на промасленную тряпку. — Беспокоюсь о тебе, — ответила я, поджав губы, стараясь не заострять внимание на его неприятном тоне, понимая, что он всегда такой был и будет — колючий, недоверчивый и язвительный. Раз поранившись сам, всех будет ранить в ответ, независимо от того, с каким намерением к нему подойти. Он пренебрежительно фыркнул и вновь увлекся своим занятием, презирая разом и меня и мою заботу о нем. — Держи, — не став сдаваться в причинении добра ближнему своему, порывшись в подсумке, я протянула ему небольшой светло-зеленый флакон. Он ожидаемо не торопился брать, вообще никак не отреагировал. Баран упертый… И, наплевав уже на все, я села рядом с ним на кровать и сунула склянку прямо под гордый учиховский нос. — Это не заменит полноценного сна, но поможет концентрации в бою, — пояснила на всякий случай, надеясь, что теперь Саске поймет. Острый взгляд вонзился в меня так же неожиданно, как заноза под ноготь. И так же неприятно. — Ты думаешь, я в этом нуждаюсь? — ядовитая насмешка на искривленных злых губах. И смотрел, как на надоевшую блоху, которую никак не получалось прихлопнуть. Во мне заиграла обида, занявшая место прежнего понимания. Сколько уже можно принижать меня! — Я, черт возьми, ирьёнин! И уж поверь, мне лучше известно, каков в бою вымотанный организм. Если ты не выпьешь это, то я лично затолкаю тебе этот флакон в глотку и буду права! — Не помню, чтобы когда-нибудь поднимала на него голос. В прошлом из-за глупой влюбленности я позволила ему слишком многое, наверное, поэтому он решил, что может вытирать об меня ноги. — Послушай ты меня хоть когда-нибудь. Я должна быть уверена, что сделала все возможное. Он молча вырвал из моих пальцев склянку и залпом осушил, сморщив лицо из-за горькости. — А его тогда почему не остановила? — устало, без прежней озлобленности, спросил Саске, впервые прямо взглянув на меня. Я растерялась, опустив глаза в пол. — А разве я могла? — Никто из нас не смог, — я вздрогнула, когда холодная ладонь Учихи легла на мою руку и несильно стиснула пальцы. Мне показалось, что сердце в груди от неожиданности такого порыва словно перестало биться. Я заторможено повернулась, как старый заржавевший механизм, пытаясь разглядеть его эмоции в этот момент, но Саске уже быстро поднялся, не давая полностью осознать тот момент, когда впервые в моем присутствии проявил слабость. Прикосновения как будто и не бывало вовсе, только кожа горела, не давая об этом забыть. Он мельтешил передо мной по комнате, собирая вещи, пока я молча наблюдала за ним, думая о том, какие все-таки Учихи удивительные люди. В них так много искренности, но как же тяжело им раскрыть ее кому-нибудь другому. — Собирайся, — вновь твердо сказал Саске, со щелчком задвигая клинок в ножны. — Не могу сидеть и ждать непонятно чего.***
— Это и есть Башня Пейна? — Джирайя, задрав голову, с интересом рассматривал здоровое здание с изображенными на нем омерзительными лицами, расположенными по четырем сторонам света. Если смотреть на башню издалека, то настоящих ее габаритов невозможно рассмотреть из-за густого тумана и завесы плотного дождя, который, казалось, никогда не кончался. Но вблизи находиться рядом с этой громадиной — совсем другое впечатление. Человек чувствовал себя абсолютно беспомощным, подавленный могуществом серых угнетающих стен. — Да, отсюда Пейн следит за всем, что происходит в Амегакуре, не покидая башню, — пояснила Конан, застыв возле распахнутых ворот. — Идемте, — поторопила она их и наткнулась на подозрительный взгляд Итачи. Учиха узнал о сотрудничестве Джирайи и Конан совсем недавно. Союзник — это всегда хорошо, но не тогда, когда появляется так внезапно и в такой удивительно подходящий момент. С самого начала, как Итачи пробрался в Аме, его предчувствие говорило о том, что для него все шло удивительно гладко. Он никогда не верил в удачу. Но как еще назвать его победу над Мадарой, если не удачей? И теперь — подумать только, Лидер Акацуки согласился выслушать их. В своих сомнениях нукенин оказался не одинок. — Ты действительно туда пойдешь? — Саске весь трясся от внутреннего гнева, от непонимания того, почему все оказались слепы, как новорожденные котята. — Поверишь, что вот так просто все можно решить разговором? — Саске, — вздохнул Итачи, взглянув на него, как уставший родитель на трудного ребенка, — я доверяю только вам и себе. Я все равно собирался идти к Лидеру. — Взгляд сам собой опустился на кольцо Акацуки, вновь занявшее положенное ему место. — Да это же ловушка! — воскликнул младший брат, подорвавшись к нему и забывшись, чуть отчаянно не вцепился в воротник его плаща, но вовремя опомнился и отступил, продолжая сверлить его непонимающим взглядом. — Я не пущу тебя туда одного! Итачи проникновенно на него посмотрел, одновременно благодаря за беспокойство и пытаясь убедить, что все будет в порядке. — Я иду туда не один. — Тогда к чему было это? — совершенно беспомощно сорвалось с губ Саске, когда он дрожащим пальцем указал на повязку, настолько осточертевшую за несколько дней, что он готов был разорвать ее в клочья. Итачи поймал его руку и отвел в сторону, прикоснулся к его щеке, покрытой красными пятнами бессильного гнева. Поджав губы, Учиха, вспоминая тот день, когда младший брат подставился под удар Лиса, ласково погладил его кончиками пальцев, заглядывая в глаза с полным сожалением того, что уже ничего нельзя было вернуть. — Это наш шанс.***
Прикованное к механической махине тело Нагато резко дернулось, пробуждаясь ото сна. Веки затрепетали и раскрылись, обнажая стеклянно-безжизненные глаза с вечно активированным риннеганом. — Они в башне… — пересохшими губами произнес он, с трудом поворачивая голову на затекшей из-за неудобного положения шее. Он осмотрел пустое пространство комнаты, пытаясь взглядом выцепить привычную фигуру Конан, которая постоянно встречала каждое его пробуждение. Но она не пришла уже во второй раз. — Где же ты?.. Даже Зетсу, отправленный специально найти ее, не принес никаких вестей. Неужели она наткнулась на чужаков, которые пробрались в Аме? Может быть, они решили с помощью Конан попасть в башню? Путь Дэвы, охраняющий Узумаки, пробудился, когда чакроприемники вновь напитали его чакрой. Повинуясь непроизнесенному приказу, тело, что когда-то было его лучшим другом Яхико, отправилось встречать незванных гостей.***
Чем ближе они подходили к башне, тем сильнее чувствовалось напряжение. Вороны Итачи кружили над их головами, как темное знамение, как приближение чего-то неотвратимого. Учиха до максимума задействовал каждый орган чувств, не в силах свыкнуться с мыслями, что все происходило слишком легко. Каждый шаг, приближающий его к башне, сопровождался новым сомнением. Взгляд его становился хмурым и острым, вонзающимся в лопатки идущей впереди Конан. Каковы были основания доверять ей? Итачи плохо знал Конан, на всех собраниях Акацуки она в основном молчала, говорила редко и мало, но всегда по делу, часто выдавала особые задания. Но ее мысли и мотивы всегда оставалась за пределами понимания нукенина. Итачи чуть отстал от них и быстро ткнул кончиками пальцев Джирайю в плечо. Саннин даже не вздрогнул, как будто ожидал от него каких-то действий ранее, а лишь коротко обернулся и кивнул, словно уже знал, чем терзался Учиха. Итачи одними глазами указал на Конан и заломил бровь. Жабий саннин понял его без слов. — О-ох, — протяжно выдохнул Джирайя, начав расслабленно осматриваться по сторонам. — Как же все-таки интересно складывается судьба… Да, Конан? — Да, — без каких-либо эмоций ответила она, не замедлив шага. — Чем дольше тут нахожусь, тем ярче события прошлых лет. Помню вас троих такими крохами, просили научить вас ниндзюцу, а теперь самому впору поучиться у вас. Только вижу, что с приобретением такой огромной силы Нагато совсем забыл о безопасности. — О чем Вы? — Она остановилась и непонимающе прищурилась. Джирайя усмехнулся, подходя ближе к ней. Итачи, внимательно за ними наблюдая, пытался понять, какую проверку саннин придумал. — Помнишь таблички? Конан неуверенно кивнула головой. — Что значит, когда четыре жабы поворачиваются спиной? — Я не помню таких деталей. — Итачи заметил, что куноичи некомфортно от таких вопросов, обычно отстраненное выражение лица стало каким-то слишком нервным, как и шаги, когда она, вновь напомнив им о том, что надо поторапливаться, поспешила к башне. Джирайя переглянулся с Учихой и скорбно кивнул, отдавая в руки Итачи полную свободу действий.