***
— Да что это за страхолюдина такая?! — дурным голосом возопил Суйгетсу, каким-то чудом умудрившись отразить атаку чудовища, которое только отдаленно напоминало человека. Это был один из путей Пейна — путь Асуры, который настиг их, когда Саске вывел Така и Сакуру из гостиницы, намереваясь догнать Итачи и Джирайю и прикрыть их спины, если понадобится. Поначалу все проходило тихо. Они умудрились выйти незамеченными, мастерски сливаясь с немногочисленной серой толпой, скрываясь под завесой осточертевшего дождя, пока внезапно Карин и Джуго одновременно не разразились предупреждающими криками, принуждая остальных как можно скорее скрыться и приготовиться к нападению откуда бы то ни было. И как только огромное тело пути Асуры опустилось на землю, оставляя под своей тушей внушительный след, шиноби обнаружили, что улицы пусты, а они предстали перед противником как на ладони, совершенно беззащитными. — Какая бешеная чакра, — с придыханием произнесла Карин, сенсорское восприятие которой уже несколько часов работало на максимум, когда Суйгетсу предусмотрительно затолкнул ее к себе за спину, выставив вперед себя верный Обезглавливатель. Узумаки не боец, а медик, защищать ее нужно в первую очередь, какой бы невыносимой она ни была. В подобной ситуации все внутрикомандные недомолвки должны отойти на задний план. — Это Пейн или одно из его тел? — Хозуки больше не кривил лицо в усмешке, и сам прекрасно ощущая, какой сложный и опасный противник пришел по их души. Пожалуй, он впервые почувствовал, как мелко завибрировал клинок великого мечника, предвкушая бой, достойный его стали. Оружие так и рвалось пробить плоть этого странного существа и впитать его кровь, чтобы заколоть изголодавшийся отончавший металл. — И какого хрена он напал на нас? У наших крутых шиноби не выгорело с договором? — Итачи же прекрасно знал, что нечего туда соваться… Черт! — Саске, активировав шаринган, первым бросился вперед, давая остальным за своей спиной наконец-то разобраться в своих эмоциях и сосредоточиться. Путь Асуры казался неуязвимым — каждую атаку он слишком ловко для своей неповоротливой фигуры парировал. Физический урон и ниндзюцу не заставили его даже поморщиться, словно это не опасные техники, а какая-то шутка. И на чидори отреагировал словно на незначительный комариный укус, неприятную помеху, с которой можно смириться. Возможность атаковать перепала и Сакуре, уверенной в мощи своих кулаков, но и она сильно удивилась, когда тело Пейна сдвинулось лишь на один шаг. Самой же куноичи от ответной атаки досталось больше. Телом она пропахала несколько метров, не сумев вовремя сгруппироваться, пока ее вовремя не перехватил Джуго, не дав удариться затылком об стену дома. — Тебе нужно уходить, — осторожно усаживая Харуно в мнимом укрытии, произнес он, снимая свой плащ. Сакура, еще не опомнившись, не сразу поняла, что за ткань упала ей на ноги, и вопросительно посмотрела на него. Джуго, не отрывая взгляда от сражающихся Суйгетсу и Саске, разминал мышцы, которые с каждым мгновением сильнее раздувались, а лицо становилось жестче. Он готовился активировать второй уровень Джуина, понимая, что теперь нет смысла сдерживаться, наконец-то появилась возможность выпустить всю накопившуюся ярость, которая грозила в будущем обрушиться на людей, которых он вознамерился защищать до последней капли крови. Внешний облик рыжего отшельника стремительно менялся. Куноичи почувствовала, как от его тяжелой чакры ей стало физически тяжело находиться рядом с ним. Легкие сжало от какого-то необъяснимого первобытного страха, ощущения близкой смерти. Заметив ее расширившиеся зрачки, устрашающее лицо Джуго на долю секунды смягчилось — он улыбнулся, чуть прищурившись, внушая, что все будет хорошо. — Идите с Саске к башне, — изменившимся низким голосом прорычал он и бесстрашно рванул прямо в самую гущу, заменив собой Учиху, которого отбросило так же, как и Сакуру ранее. Куноичи подумала о том, что не лучшей идеей было бы сейчас разделяться, но и мысль, что Итачи и Джирайя сейчас в опасности, не давала ей покоя. Во всяком случае, у них два медика в команде, и один точно должен быть там. Хлопнув себя по щекам, чтобы перестать слишком отвлекаться на все и наконец-то сосредоточиться, она поспешила к Саске, что уже рвался вновь вступить в сражение, видя, что с повышением уровня Джуго они начали справляться сравнительно лучше. Путь Асуры, заметив изменения среди них, тоже не стал скрывать козырей и в следующий раз пустил в ход настоящее оружие. Почувствовав опасность, Сакура со сдавленным криком резко повалила только что поднявшегося Саске на себя, когда заметила, как ослепляющий луч из руки противника направился на них. Отплевываясь от грязи, попавшей в рот, куноичи быстро огляделась и увидела, что дома за их спинами превратились в руины. Значит, он наделен не только физической мощью, но и удивительным ниндзюцу. От этого задача усложнялась еще сильнее. — Я бы и сам увернулся, — проворчал Учиха, отряхиваясь и с недовольством рассматривая запачканный меч. — Конечно, — процедила Харуно, даже не удивилась такой неблагодарности и дернула Саске за рукав, привлекая внимание. — Джуго сказал, что отвлечет его на себя. Нам нужно идти к Итачи. Впервые на его лице читалось сомнение и борьба самим с собой. Он и сам хотел бы узнать, что случилось у брата, но и не решался бросить свою команду биться один на один с этим монстром, пока дилемму не нарушил Хозуки, крикнув им поторапливаться.***
Когда Итачи с помощью незавершенной формы Сусаноо прикрыл Джирайю, тот, улучив минутку, чтобы отдышаться, коротко поблагодарил его и, вытерев пот и капли дождя со лба, нахмурился, заметив, что на место одного побежденного призывного зверя явился другой. Казалось, что этим тварям не было конца, а саннин потратил уже достаточно чакры, устав возиться с ними. Помощь Учихи оказалась как никогда кстати, но даже им вдвоем сражаться с несколькими настолько мощными призывами пришлось трудновато. — Итачи, — обратился Жабий отшельник к нему, когда Итачи начал складывать печать для техники. — Это лишь одно из тел. Бессмысленно сражаться с марионетками, когда нужно уничтожить кукловода. В этот момент на Сусаноо сверху обрушилась гигантская зеленая птица с клювом настолько огромным, что, казалось, могла бы проглотить их обоих за раз. Но защита древнего воина выстояла, а призрачная рука сжалась на обманчиво тонкой шее, до хруста сдавливая позвонки. — Предлагаете мне в одиночку отправиться к Пейну? — Расскажешь потом Саске, что сильнее: шаринган или риннеган, — усмехнулся Джирайя, прокусывая большой палец, — настало время ему показать свой призыв и потревожить семейство жаб. — Вы уверены, что справитесь? — По Итачи было видно, что шутка пришлась ему не по вкусу. Он не хотел быть слишком самонадеянным и давать себе лишнюю надежду, которая заставила бы его расслабиться. — Надеюсь, — улыбка слетела с лица Джирайи, он вновь подобрался и стал серьезным, опытным взглядом рассматривая расстановку сил. — Призыв против призыва — справлюсь, если не будет других неожиданностей. Иди. — Он легко хлопнул нукенина по плечу, понукая того поспешить. — Хорошо. Призрак Сусаноо развеялся, а Итачи исчез в тот момент, как трехголовый пес бросился на них, но в этот раз Джирайя подготовился к атаке. Крупная жаба, размерами чуть уступающая псу, перепончатыми лапами вцепилась в морду и взъерошенный загривок и с силой отбросила от себя чужой призыв.***
Коридоры сменялись чудовищно быстро, неотличимые друг от друга ни по цвету стен, ни по тягостному ощущению. Башня внутри оказалась такая же серая и безжизненная, как и снаружи. Она как будто отражала то, каким Лидер Акацуки видел реальный мир, который желал разрушить для создания нового. Когда тоскливый серый окрасится ярко-алым, тогда родится тот мир, который он так желал. Итачи задумался о том, что если бы у него не было Саске и Сакуры, то, возможно, он согласился бы с предложением Мадары и помог им с Пейном с осуществлением плана. Когда нечего терять, то проще принимать невероятные решения. Теперь же Учихе нужно из кожи вон вылезти, но остановить этого «бога». Все должно решиться здесь и сейчас, иначе в опасности будет не только Коноха, ради которой они пришли сюда, но и весь мир. Итачи мигом преодолел несколько этажей и вышел в просторный зал. Из-за огромных незастекленных окон, выходящих в разные стороны башни, здесь оказалось светло и сыро; из-за дождя, занесенного ветром, кое-где скопились мутные лужи. И здесь же, посреди этого унылого места стоял сам Пейн. Именно тот, каким Итачи привык видеть его на собраниях Акацуки, когда он являлся лично, а не посылал проекцию. Лидер неподвижно следил за ним, пока Итачи медленно входил в зал, не сводя с нукенина непроницаемого взгляда. Учиха никогда не думал о том, чтобы сойтись с Пейном в битве, прекрасно осознавая, что его способности за гранью того, что доступно даже шиноби высокого уровня. И, наверное, все же глупость это — идти сюда одному. Даже выступив против Данзо, Итачи знал, что у него есть шансы на победу, и то тот бой не обошелся без потерь и травм, которые до сих пор будут напоминать о себе. Удастся ли теперь вернуться живым? — Итачи, — Пейн первым начал разговор, уставив на нукенина немигающие глаза. И сложно понять, что он думал в этот момент: ни презрения, ни гнева, ни вызова. Даже интонации в голосе такие же неживые, как и навеки застывшая мимика. — Я готов был выслушать твои объяснения до того момента, пока ты не напал на Конан. — Это была не она. Голова Лидера чуть склонилась вбок. — Тогда где настоящая? Итачи не сразу нашелся с ответом. С настоящей Конан так и не выпало шанса поговорить. Но и сомнения не было в том, что Джирайя способен отличить свою бывшую ученицу от подмены даже спустя столько лет. Наверняка их связывали такие неподдельные воспоминания, которые невозможно забыть. И если бы саннин сомневался, то ни за что не позволил бы напасть на нее. Учиха понимал, что тот скорее сам подставился бы под удар, чем допустил убийство Конан. Он видел в глазах Жабьего отшельника именно то искреннее чувство привязанности, которое возникает у человека, что дорожит дорогими ему людьми и готов биться за них до конца. Именно поэтому он доверился ее плану, надеясь, что и второй его ученик сможет облагоразумиться, что удастся его вытащить из сетей умелого манипулятора, запудрившего ему голову. — Вероятно, ее устранил кто-то другой. Тот, чьим планам она мешала. — Если даже Пейн не знал, где настоящая Конан, то сомнения не оставалось в том, что в этом замешан Мадара. Он пришел к Итачи, чтобы убедиться в том, что Учиха окончательно выбрал сторону и подстроил свою смерть, чтобы дальнейшую судьбу бывшего отступника решил непосредственно Лидер. — Конан верна мне до последнего вздоха, а ты привел в мой дом шиноби из Конохи и устроил здесь беспорядок. Я ценю все, что ты сделал для Акацуки до этого, но теперь должен наказать тебя, — Путь Дэвы вытянул руку перед собой и Итачи почувствовал, как неведомая сила начала притягивать его к нему, а в другой руке возник черный штырь, и, если бы не быстрая реакция нукенина, то острый конец вонзился бы в него, болезненно раздирая плоть. Поверженный клон с шумом каркающих ворон разлетелся в разные стороны. — Ты не сможешь избежать кары божьей, Итачи, — Пейн неотвратимо наступал, как неукротимая природная стихия, от которой невозможно укрыться. От его невозмутимости становилось не по себе даже такому закаленному шиноби, как Учиха. — Твой грех слишком велик… И когда Пейн вновь использовал силу притяжения, Учиха не стал сопротивляться и, молниеносно сложив печати, атаковал его мощной техникой катона. К его удивлению, дзюцу не достигло цели, наткнувшись на неожиданно выставленный барьер. Он отпрыгнул в сторону и присмотрелся — рядом с Пейном появилось еще одно тело с ринненганом в глазах, поглощающее чакру, — Путь Преты, который всегда прикрывал Лидера в бою, беря весь урон, каким бы огромным он ни был, на себя. — Не сопротивляйся, — промолвил Пейн, вновь наступая, не давая даже жалкого мгновения на передышку.***
Наверное, никогда еще в своей жизни я не торопилась, как сейчас. Каждая минута казалась последней, решающей, и очень страшно осознавать, что можешь не успеть, лишь ненадолго замешкавшись. Я до сих пор была под впечатлением от короткой стычки с той образиной, которая пришла по наши души, когда мы выбрались из гостиницы. Если это только одно тело Пейна с такой невообразимой мощью, то чем могли похвастаться остальные? И как же волнительно за ребят, которые самоотверженно прикрывали наш с Саске уход. И ведь это не их миссия, не их долг. Они не были привязаны ни к одному селению, вольны выбирать, куда им податься. Но почему-то пошли за Учихой, не совсем осознавая, что их ждет. Готовы пострадать ради него, чтобы он достиг своих целей. Удивительно, как Саске со своим-то невыносимым характером смог построить такую команду, настолько разную, но идеальную, что подобную сложно представить. Наверное, у них лучше получилось, чем у нас с Наруто, дать ему то, что не доставало в нашей команде. Я искренне молилась Ками о том, чтобы у них получилось выстоять, и бежала, не чувствуя ног, за мелькающей впереди спиной Учихи. Он лишь несколько раз обернулся ко мне, поторапливая с таким диким лицом, что все внутри меня переворачивалось до боли, до тошноты. Улицы Амегакуре смешались, как в калейдоскопе. В центре внимания была только эта чертова башня, над которой висели тучи гораздо чернее, чем те, что, как гончие псы, следовали за нами. Грудь сдавило не только от волнения, но и от нехватки воздуха — скорость передвижения оказалась такая, что некогда даже сделать маленький жалкий вздох. — Быстрее! — вновь заорал Саске, крепко хватая меня за руку и подталкивая вперед. Щурясь от дождя, заливающего лицо, я присмотрелась и увидела то, что так встревожило Учиху. Огромные монстры сражались друг с другом возле башни, и где-то между ними мелькала фигура Джирайя с растрепанной белой шевелюрой. Никогда еще я не видела ни у одного шиноби такой скорости передвижения — просто удивительно, как быстро он реагировал на атаки, как будто умел их предугадывать. — Что это? — глухо выдохнула я, когда мы подошли совсем близко, но еще на достаточном расстоянии, чтобы нас сразу не заметили. — Режим мудреца, — прищурившись, ответил Саске, резко поворачиваясь ко мне и отцепляя пальцы от запястья, после крепкой хватки которых наверняка надолго останутся болезненные синяки. — Кажется, старик справляется. И действительно, со звучным хлопком трехголовая собака исчезла, оставив после себя только облако призыва. Саннин медленно опустился на землю возле двух своих жаб, таких же измотанных и запыхавшихся, как и он сам. Они почти сразу же развеялись, исчерпав свой резерв в этом мире. Отряхнувшись, Джирайя подошел к телу Пейна, чтобы удостовериться в том, что с ним покончено. Я облегченно выдохнула. Если у саннина получилось справиться, то и ребята смогут выстоять против того тела. Хотелось в это верить… — Где Итачи? — первым делом спросил Саске, когда мы подошли к Жабьему отшельнику. Тот услышав вопрос, только хекнул, пытаясь перевести дух. Я заметила, как сильно он был вымотан и наверняка ранен. — Внутри, где же еще, — поправляя свиток за спиной, ответил он и подозрительно на меня уставился, когда я подошла, вытянув руки. — Давайте я Вас подлечу. Судя по повреждениям, бой вышел выматывающий и опасный. Столько внутренних повреждений я видела только у непутевого Наруто, который вечно себя не жалел, но оставался цел из-за пушистого демона, заключенного в нем. У Джирайи таких полезных бонусов внутри не имелось, поэтому и пришлось терпеть довольно неприятное лечение в полевых условиях. Пока я колдовала над его ранами, Саске и Джирайя коротко поделились информацией друг с другом. Новость о Конан заставила меня поджать губы и тяжело вздохнуть. Жаль ее. Если их обманули клоном, то настоящей Конан теперь уже нет в живых. Неужели Мадара постарался? Итачи не был уверен в том, что ему удалось победить его. И вполне могло быть, что оскорбленный Учиха решил так нас подставить, лишив минимальной возможности, чтобы договориться с Лидером Акацуки. И так это казалось невозможным, а теперь и вовсе бесполезно даже думать о подобном. Долго думать не позволил грохот, когда одна из частей башни обвалилась. Каменное лицо ухнуло вниз и рассыпалась на несколько частей, осколками оросив все вокруг. Быстро отросшие волосы Джирайи прикрыли меня, Саске же отбился мечом, но небольшая царапина все же выступила на щеке. — Кажется, у Итачи все только началось, — заметил саннин, возвращая шевелюре прежнюю форму. — Здесь тоже не закончилось, — процедил Саске, указывая туда, где лежало тело Пути Зверя. Рядом с ним прямо из-под земли возникли мрачные врата Короля Ада — еще одного воплощения Пути Пейна. Пасть, что была вместо дверей, раскрылась и поглотила Путь Зверя. Путь Нараки встал перед ними, словно защищая. — Не нравится мне это, — поделилась я опасениями со своими спутниками, машинально заканчивая лечение, прошедшее не так идеально, как мне хотелось бы, но времени на жалобы не осталось. Саске же больше на разговоры не отвлекался и ринулся к новому противнику, будто только и ждал возможности порезать кого-нибудь своим мечом. Но, как и другие тела Пейна, это оказалось не без сюрпризов. И пока Учиха отвлекался на Нараки, врата раскрылись выпуская восстановленный Путь Зверя. Джирайя рядом со мной выругался, вновь собираясь использовать призыв. — Сакура, бесполезно биться с ними, пока вы не остановите Нагато. Вам нужно помочь Итачи. — Он вновь призвал огромных жаб, вставших по обе стороны от него, готовых биться и защищать его. — А как же Вы? — каким-то слишком уж беспомощным голосом спросила я, понимая, что невозможно быть в нескольких местах сразу и помочь всем. Я переживала сразу за тех, кого пришлось оставить за спиной, чтобы прийти к тому, чья битва была решающей. Сколько у Пейна не было его Путей, но оставалось только одно живое тело, настоящее, то, которое управляло всеми ими. И основные силы надо направить именно на сражение с ним, а не на его мертвых шиноби, которые, как оказалось, могут восстанавливать друг друга. — Сделаю все, что смогу, — заверил меня Джирайя, но как-то слишком неубедительно, чтобы я ему поверила. Если с ним что-то случится, то я себя не прощу. Как мне потом смотреть в глаза Наруто и Тсунаде-сама? Но долго бороться с внутренними терзаниями мне не дали, вновь пихая в сторону приглашающе распахнутых врат полуразрушенной башни. — Бери Саске и иди туда. И опять мы поспешили к Итачи, совершенно не представляя, что нас там ждет.***
Учиха Обито, принявший на время имя Учихи Мадары, наблюдал за боем у башни с совершенным равнодушием, понимая, что закончится он только одним — смертью чужака, пришедшего на территорию Акацуки. Несколько лет план, который завещал ему умерший легендарный предок, шел своим чередом, ничто не мешало его исполнению, нужно было только накопить ресурсы. Но чем ближе оказался решающий этап, когда осталось всего два демонических зверя, тогда и начались первые трудности. Акацуки исчерпали себя, осталось только несколько членов организации, осколки былого величия. Но только главное создание — Пейн — все еще существовал и не сбивался с пути, полностью отравленный идеями о новом мире. Оружие и должно быть именно таким, подчиненным воле создателя. Обито до последнего не сомневался в том, что такой человек, как Нагато, до конца будет верен своим принципам и ни за что не отступит с намеченного пути. Слишком многое было положено на карту, чтобы в одночасье от этого отказаться. Одно только недоразумение в виде Конан стоило устранить еще раньше. Для Обито она казалось настолько незначительной, что не несла за собой никакой угрозы. Но иронично сложилось, что и в этой светлой голове созрела мысль о мятеже, о том, чтобы вернуть Нагато к ненужным истокам. Глупая… Неужели считала, что разговор с учителем, который когда-то бросил своих обожаемых сирот, действительно что-то поменял бы в новой философии жизни нынешнего Пейна? Но даже такая незначительная помеха создала сложности, с которыми пришлось разбираться. Сначала Итачи, этот неудобный во всех смыслах шиноби, который всегда оставался себе на уме. Столько лет службы в организации — ни одной промашки. А тут стоило брату вернуться в Коноху, как Учиха решил вмешаться, рассказать страшную тайну о том, что послужило истинной причиной уничтожения клана, и очистил свое имя, превратившись не то что в героя, а в великого мученика, которому все теперь обязаны кланяться в ноги и просить прощения. И даже после этого он продолжил свой путь искупления, вознамерившись наставить препятствий Обито. Самозванный Мадара никак не мог понять такую привязанность Итачи к Конохе. С самого основания селения клан Учиха подвергался насмешкам и гонениям, будучи самым сильнейшим, но вынужденным мириться со своим положением. У Обито не укладывалось в голове, как такую силу вообще возможно было сдерживать в пределах одной Конохи. Удержать, подчинить и растоптать. Уничтожение сломленного клана — это закономерный итог. Что Коноха, что клан мало дали самому Обито, он не был привязан ни к тем, ни к другим, но то, что Учихи так прогнулись под политику Конохи, казалось оскорбительной слабостью. Поэтому ему нетрудно было помочь Итачи, когда тот получил приказ. Но уж точно не думал о том, что Итачи все еще окажется привязанным. Обито разочаровал выбор Итачи, который тот сделал давно и упорно ему следовал по сей день. Старшего Учиху не переделать, он до конца своих дней упорно будет гнуть свою линию, полностью подчиненный выстроенным с годами принципам. И сейчас, наблюдая за боем, Обито размышлял о корректировке своих задумок, в голове переставляя фигуры на деревянной доске сёги. Для исполнения плана Луны ему нужен только риннеган и все хвостатые звери. Все равно, кто будет использовать глаза мудреца и кто поймает биджу, — важны только эти составляющие. Но все же: Обито было интересно, насколько крепко верен своим убеждениям Нагато. Судя по тому, как яростно он сражался с бывшим учителем, то его веру вряд ли что-то может пошатнуть. А Джирайя сражался уже с тремя Путями, проявив удивительную выдержку, что даже Обито не сдержался от комплимента. — А неплохо для бестолкового пьяницы, — иронично хмыкнул он, усаживаясь на край полуразрушенной стены, понимая, что бой растянется еще на несколько увлекательных минут. Отшельник уже еле держался на ногах, но две жабы на его плечах несколько раз уберегли его от скорой смерти. Зетсу возник рядом, буквально вырос прямо из стены и уставился на псевдо-Мадару застывшими золотистыми глазами. — Какие новости? — не отвлекаясь от наблюдения, спросил Обито, уже и сам догадываясь, какой может быть ответ. Он не вмешивался в расправу над вторженцами, не желая демонстрировать собственные возможности. — Еще не померли, но близки к этому. Эксперименты Орочимару очень живучие оказались, — отозвался Куро Зетсу с нотками какого-то неудовлетворения, словно его лишили долгожданного кровавого зрелища. — А что с Лисом? — Как же все-таки удобно с помощью способности Зетсу знать обо всем, что происходило в разных точках мира. Поимка Девятихвостого волновала Обито не меньше, чем расправа Пейна над его бывшими соотечественниками. В Лиса Коноха вцепилась всеми конечностями, ревностно охраняя главное оружие. Учиха знал, что Данзо решил использовать потенциал зверя в качестве непробиваемого барьера, за пределы которого сложно было попасть даже Зетсу. Если бы они доработали технику, то стали бы и вовсе неуязвимы для нападения извне. Но в итоге чуть не получили второе нашествие Лиса. — Вырвался, — очень виноватым голосом произнес Широ Зетсу. — Хидана расчленили и захватили, от Какудзу ничего не осталось. Обито раздраженно сжал кулаки, скрипнув перчатками. Значит, Кисаме все-таки помог Конохе по наводке Итачи. На Хошигаки у него были огромные надежды, все же он казался ему верным союзником, а теперь помог уничтожить двух сильнейших членов Акацуки. Неужели будущее, которое он предлагал, показалось Кисаме теперь уже не таким привлекательным? Еще одно разочарование. Неудивительно, что Мадара все делал в одиночку, понимая, что, кроме него, никто лучше не справится. Чем больше союзников, тем больше предателей. — О, сдох наконец-то, — Зетсу ткнул пальцем на залитую кровью площадку у башни, привлекая внимание задумавшегося Обито. Учиха сморщился и отвернулся — иного исхода и не предполагалось. Осталось совсем немного до того момента, когда Пейн расправится со всеми остальными и с главной проблемой, а пока надо еще подождать.***
Карин, как в каком-то страшном кошмаре, услышала пробирающий до ужаса хруст костей сжатого в тисках тела. Обезглавливатель рухнул на землю настолько громко, что удар звоном прошелся по ушам Узумаки. Она беззвучно закричала, прижав руки к голове, чтобы не слышать этого, и зажмурилась, не в силах больше смотреть на невыносимую сцену, что повторялась раз от раза, словно заезженная пластинка, когда мечник попадался в руки Пути Асуры. Этого монстра они уже побеждали. Дважды. Но кто-то как будто издевался над ними и тело вновь возрождалось, давая им лишь небольшую передышку. Укусы на теле куноичи кровоточили из-за слишком сильно сжатых зубов сокомандников, за жизни которых она отчаянно сражалась. Но когда чудовище вернулось в третий раз, у них уже не осталось сил. Даже Джуго, которого, казалось, ничто не может сломить, в полувменяемом состоянии сражался до последнего, не чувствуя ни слабости, ни усталости, ни того, что должен кого-то защищать. Инстинкт направлял его на противника, заставлял слепо кидаться на него, падать и вновь подниматься. Это была битва двух монстров, которую Карин еще никогда не видела и не хотела бы видеть вовсе. Если бы не быстрая реакция Хозуки, что защищал ее, то от нее уже ничего не осталось, даже мокрого места. Но и у Суйгетсу есть свой предел. Он упал вслед за своим мечом, когда крепкие пальцы Пути Асуры разжались. Захлебываясь от слез, Карин вновь ринулась к нему, поползла на коленях по комкам грязи, слыша только бешеный стук собственного сердца и невыносимую пульсацию где-то внутри очага чакры, опустошенного почти до дна. Механическим движением она перевернула Суйгетсу, что лежал лицом в мутной луже, ладонью оттерла щеки и рот и приставила к губам искусанное запястье. — Ну же, каппа… — шептала Узумаки, как в лихорадке, нажав на точку под челюстью, заставляя его раскрыть рот, но мечник не реагировал. Целебная чакра в этот раз не перешла в чужое тело. Карин мелко затряслась, беспомощно подняла взгляд, видя, как рука Асуры занеслась над ними, зажмурилась, приготовившись принять свою участь, понимая, что все равно не сможет от него далеко убежать, и проще сдаться, но за спиной монстра возник окровавленный и совершенно безумный Джуго, который вцепился в шею врага и повалил его на себя, отчаянно пытаясь придушить. — Суйгетсу, давай… — вновь безуспешная попытка. Куноичи поджала губы и медленно легла на раздавленную грудь мечника. Приготовилась считать удары, но время шло — ни одного. Пульса не было. Карин обмякла и зарыдала, теперь уже не сдерживая себя, всем своим существом понимая, что это конец. Словно сквозь вату она слышала звук битвы, рев Джуго, который со временем тревожно затих. И тень снова накрыла сжавшуюся возле тела мечника Карин…***
— Твое упрямство удивительно, но конец уже близок. Это было первым, что я услышала, когда мы с Саске, ориентируясь на звуки битвы, все-таки пробрались в башню. И застыли, увидев, как два шиноби с риннеганами в глазах сражались с призрачным воином Сусаноо, который защищал Итачи. По собранному и напряженному виду Учихи было видно, что бой выдался не из простых. Даже сквозь кроваво-красную оболочку я видела, как тяжело дышал Итачи, его сгорбленные плечи и потеки крови на щеках. Я знала, что использование Мангекьё шарингана с каждым разом ухудшало его зрение, оставляя после себя угрозу окончательно ослепнуть. Учиха рассказывал, что старался использовать техники Мангекьё только в исключительных случаях, когда противник действительно того заслуживал. И если он пошел на такие риски сейчас, то это о многом говорило: что он готов поставить все, что у него есть, чтобы выстоять. И ведь прав был Саске, когда пытался выяснить, какое из додзюцу все-таки сильнее. Судя по тому, как невозмутимо держались оба тела Пейна, то пользователю риннегана битва не приносила больших проблем. — Я отвлеку их на себя, — младший Учиха дернул меня за рукав, прожигая уверенным взглядом. Словно ни капли не сомневался в том, что у него получится справиться с Пейном лучше, чем у Итачи. — Подлечи брата. Я быстро кивнула, понимая, что и без подобного приказа сама поступила бы так же. Скрываясь за обломками стен, Саске атаковал ближайшее тело, безошибочно поняв, что его навыки в бою слабее, чем у того, который странной техникой притягивал к себе сопротивляющегося Итачи. И в этот раз мне пришлось плюнуть на рассудок и грохнуть кулаком прямо об пол. Внушительный разлом разделил пол на половину и противник, не ожидав такой подлости, не удержал Учиху. Именно в этот момент защита Итачи слетела и я поспешила к нему как можно скорее, желая максимально воспользоваться каждой подвернувшейся удачной минуткой. Саске вовремя переключил его внимание на себя, а я, подскочив к нукенину и перекинув его руку через плечо, увела в сторону на безопасное расстояние. — Сакура… — прошептал он слабо, глядя на меня черно-алыми глазами так внимательно, как будто смотрел в душу. Сердце обливалось кровью от такого его помятого вида. Никогда еще не видела Итачи в подобном плачевном состоянии. Даже во время, когда его болезнь достигла критической отметки, он выглядел гораздо лучше, более крепче. Неужели Пейн настолько сильный, что смог так сильно потрепать моего Итачи? — Тебе не стоит находиться здесь… Уходи. Сжав губы в тонкую полоску, я не слышала его, положив руки ему на грудь и влив такой объем целебной чакры, что у самой в глазах потемнело. Нет, дорогой мой, я не позволю тебе умереть здесь. Даже если придется позорно бежать отсюда, то только на своих ногах. И всем троим. Я не позволю больше никому погибнуть на своих глазах. Больше никогда… — Замолчи, — быстро заморгав, чтобы не начать проливать бесполезные слезы, я стерла кровь с его щек, не в силах насмотреться на это прекрасное и одновременно трагичное лицо. Не понимаю, почему именно этому человеку досталось все самое сложное, что только можно придумать. Что это за наказание такое? И почему именно ему? Я почувствовала, как его руки сжались на моих запястьях, поднимая их выше раны, которая с трудом поддавалась лечению. Мне хватало ресурсов, чтобы вылечить несколько человек, но почему-то ранение Итачи сопротивлялось: из глубокой дыры в боку безостановочно хлестала кровь, оставляя у моих коленей темно-бурую блестящую лужу. — Что ты делаешь? — отчаянно и раздраженно процедила я, злясь на него и на себя, не понимая такого упрямства Учихи. — Не мешай мне тебя лечить. — Но он не дал вырваться, стиснув мои руки еще сильнее и приблизив их к сердцу. Колотилось. Истошно так, что мое собственное готово было оборваться. — Сакура, уходи, — тонкие пальцы крепко сжимали мои дрожащие ладони. Я вновь посмотрела на него, на его белое, почти обескровленное лицо, чувствуя, как тугой ком застрял где-то в горле, как тяжело дышать, борясь с осознанием того, чего никогда не хотела допустить. — Нет… — прошептала так жалко и глухо, чувствуя, как жарко стало щекам, опаленным катящимися слезами. Не поддающиеся контролю эмоции рвались из меня, душили, лишая возможности адекватно мыслить. И в этот момент спину обдало жаром и холодом одновременно — от огненной техники Саске, что самоотверженно защищал нас, и от страшного понимания того, что я действительно могу потерять Итачи. В голове не желала укладываться эта ужасающая мысль, что его жизнь ускользала из моих рук, как песок сквозь раскрытые пальцы, а я ничего не могла поделать. Только теперь, словно достигнув прозрения, я увидела, что, кроме этой раны, было еще несколько, а внутренние органы так сильно повреждены, что для их восстановления потребуются навыки Тсунаде-сама, но как можно быстрее… Учитель так далеко, а я понимаю, как ничтожны мои знания. «Обмен… Я уже делала это когда-то… Я могу пожертвовать собой…» — нисколько это не казалось глупым. Что в итоге стоила моя жизнь против двух жизней представителей клана Учиха. Я пообещала, что как ирьёнин сделаю все возможное. Тень осознания мелькнула в глазах Итачи, когда он увидел первые печати запретной техники, отточенной с помощью Орочимару когда-то давно, которая позволила Учихе больше не думать о том, что вскоре он начнет выхаркивать собственные легкие. Технике, что когда-то спасла его от долгой мучительной смерти. Он сразу сообразил, что я собиралась делать, и с таким отчаянным вздохом приподнялся на локтях, дернув меня на себя, что я сбилась и всхлипнула. — Не смей… Слышишь, Сакура. Не смей этого делать, — шептал он, гладя меня по волосам, пачкая их кровью и грязью. — Уходи, пожалуйста. Звук удара. Вокруг нас вновь доспехи Сусаноо, голый скелет, но еще достаточно крепкий, чтобы выдержать мощь, нацеленную на меня. Я страшно боялась оборачиваться. Если атака случилась, то значит, что Саске не справился и теперь наша очередь. — Пейн! — закричал младший Учиха, и теперь я услышала пение птиц чидори. Жив, слава Ками, но надолго ли его хватит… Хватило буквально на несколько ударов, а мне на несколько жалких мгновений, когда я вновь принялась вливать чакру в Итачи, мученически продлевая его жизнь. Голова совсем не соображала, не желала принимать, что все это бесполезно. Итачи уже не пытался говорить со мной, только смотрел напряженно мне через плечо, продолжая держать свою ледяную ладонь на моем запястье. Холодный пот выступил у него на лбу, грудь судорожно вздымалась, а кровь медленно лилась изо рта, заставляя его выхаркивать темные сгустки. — Ты не сможешь сохранить жизнь, которую решил отнять бог, — безжизненный голос пробрал до костей. Тихие шаги зашелестели за моей спиной. Все кругом как будто лишилось звуков, заставляя слышать только то, как смерть неотвратимо приближалась. Раздолбанные каменные плиты медленно зашевелились по разные стороны от нас, поднимаясь в воздух. И ринулись с такой скоростью, что увернуться от них было невозможно. Я выставила руки, концентрируя в них чакру, надеясь отбить хотя бы несколько глыб, видя, что Учиха до последнего пытался защищать нас с помощью призрачного воина, но ярко-оранжевое покрытие было настолько тонким, что разрушилось, с трудом отразив первый удар. Пейн стоял недвижимо, не отрывая беспристрастного взгляда от моего перекошенного болью лица. И вновь камни в воздухе. Хрип Итачи, пытающегося приподняться, из последних сил вцепившегося мне в плечи. А потом его разжавшиеся руки и глухой удар тела, упавшего на пол. Что-то внутри меня оборвалось. Удар. Еще один. Хруст сломанных лицевых костей. И так больно и тесно, словно под прессом. Не вздохнуть…***
Каменные плиты с глухим звуком захлопнулись прямо на глазах Саске, когда, опомнившись от удара, впечатавшего его в стену и выбившего в глазах столько искр, он приподнял голову и увидел то, что навсегда теперь отпечаталось у него в памяти. Он смотрел и не верил, что случившееся реально, что это не страшный сон, который настиг его неспокойной ночью. Не могло такого быть… это неправда… Итачи ни за что бы не погиб. Не его брат, который всегда был лучше во всем, непобедимый, недосягаемый, неуязвимый, единственный соперник, которого Саске всегда признавал и ставил себе в пример. И вот так просто умер, раздавленный, как какое-то жалкое насекомое. И Сакура с ним… эта бесполезная куноичи, эта дурочка, вечно идущая на поводу у своей влюбленности, у своих чувств, ушла вместе с ним, своей удивительной физической мощью продлив им жизнь всего лишь на несколько мгновений, которых бы Саске хватило для того, чтобы их спасти, вытащить оттуда. Но он не успел. Мир как будто отключился. Только собственное сердце бестолково колотилось, продлевая бессмысленную жизнь. Учиха понимал, что он следующий. Стоит Пейну только протянуть руку в его сторону, сжать кулак — и все. Наверняка больше никого не осталось из тех, кто сюда пришел. А ведь Така он привел сюда сам, ничего им не обещая, не говоря даже о том, что их здесь ждала настоящая смерть. И что, Пейн действительно бог? Смешно. Он бы действительно рассмеялся, если бы не болели сломанные ребра. Но если уж кому-то отдать свою жизнь, то только дьяволу. Учиха презрительно поджал губы, пытаясь сдержать отчаянный вопль, что рвался из него, и собственные слезы, которые так ненавидел. Он все никак не мог осознать собственных чувств, не понимая точно, как должен отреагировать. Сколько лет младший Учиха мечтал о том, что когда-то лицезреет труп брата, отомстит ему за клан, за свое испорченное детство и юность. А потом долгое привыкание к тому, что Итачи все тот же любимый и единственный брат, для которого младший всегда был ценностью, ради жизни которого он готов был рискнуть своей собственной, пойдя по темному пути отступника. Он должен был разрыдаться, как маленький мальчик из его воспоминаний, выталкивая из своего сердца боль от потери родного человека. Но душил в себе слезы, упрямо не желая показывать противнику свою слабость. Если выживет — наревется потом. А теперь не смотреть на эту каменную могилу, на расплывшиеся неровные лужи смешанной крови и торчащую из-под глыб раздавленную тонкую руку… Ведь не конец, он не согласен уйти, не удостоверившись в том, что сделал все возможное. И, глубоко вздохнув до боли в ребрах, твердо и яростно посмотрел на Лидера, когда, отойдя от каменной могилы, тот размеренным шагом неустрашимого победителя подошел к нему. От него действительно тошнотворно веяло смертью. И ведь перед ним тело мертвого шиноби, которое поддерживало свою форму только с помощью чакры. Есть ли у такого вообще чувства? Он хоть понимает, что сделал сейчас с Саске, что лишил его буквально всего, что было важно, того смысла, который хоть как-то оправдывал его жизнь? Саске сжал в переломанных пальцах рукоять катаны и приготовился к решающему бою. Сколько секунд он протянет против него? Но Пейн, дойдя до него, не атаковал, а медленно, словно гипнотизируя, протянул руку раскрытой ладонью вверх, словно предлагая принять ее. — Что ты чувствуешь, юный Учиха? — спросил Лидер. — Ненависть, — прошипел Саске, даже не задумываясь, первое, что пришло ему в голову. — И боль, — добавил Пейн, подступая еще ближе к нему. — Ты пережил много боли. В тебе много ненависти. Ты презираешь мир, который отнял все у тебя. Итачи когда-то уничтожил твой клан, твоих родителей. И заставил жить одному, бороться за свое существование, доказывая право на подобную жалкую жизнь. Но во всем, к чему вы с братом пришли в итоге, виновата нынешняя система, которая устраняет слабых и неудобных. — К чему ты мне это говоришь?! — Я хочу уничтожить эту систему и этот мир. И построить новый, в который верну всех мертвых. Я вижу у тебя такой же взгляд, что был у меня несколько лет назад. В нем — желание все изменить. И я хочу дать тебе шанс. Ты желаешь, чтобы они все были живы? — Саске застывшим взглядом проследил за ладонью Пейна, но вовремя одернул себя, не в силах вновь увидеть то, что осталось от брата и Сакуры. Слишком тяжело. Слишком невыносимо. — И как же ты это сделаешь? — с вызовом бросил Саске, мысленно уговаривая себя не обманываться. Учиха привык к тому, что у него постоянно отбирали все, что приносило ему счастье и силы, и никогда не получал ничего просто так. Даже надежду. — Те люди, которые мне были дороги, убиты на моих глазах. Не говори мне, что обладаешь силой, которая способна возвращать к жизни мертвых. Или ты предлагаешь мне окружить себя такими же трупами, как эти твои Шесть Путей? — Ты не в том положении, чтобы мне дерзить. В первую очередь я даю тебе возможность выжить самому. Если ты отказываешься от этого, то… — пальцы на обеих руках Пейна разжались, и грохот камней в разваленном главном зале башни угрожающе наполнил собой все пространство. — Незамедлительно присоединишься к ним. Саске от злости поджал губы: умирать прямо сейчас не входило в его планы. Чтобы использовать свой последний шанс, он должен добраться до настоящего тела Нагато. Придется переступить через себя и притвориться, что готов принять его предложение. Хотя Учиха искренне не понимал, для чего он вообще ему сдался. Какой толк от него, если он во многом слабее брата… — Я привык к тому, что меня постоянно держат за дурака, и теперь не готов вновь повторять те же ошибки. Какова вероятность, что ты не обманешь и не используешь меня? Пейн сжал кулаки — камни за спиной Саске посыпались на пол. Учиха чувствовал, как его прошибло холодным потом от осознания минувшей смерти. — Я дам тебе свое обещание, — ответил он наконец, когда Саске от волнения чуть не проткнул ногтями кожу на ладони. Боль отрезвила, заставила мозг быстрее работать и лучше думать. Он вообще не представлял, что когда-нибудь окажется в подобной ситуации, когда любой шаг — это прогулка по прогнившему мосту над бездонной пропастью. — Я не могу быть уверен в искренности твоего обещания, пока не увижу настоящего лица. — Даже если ничего не получится, то Саске решил, что если уж умирать, то только посмотрев на того, кто виновен в смерти брата. Чтобы запомнить его и настигнуть в посмертии, заставив мучиться, когда Учиха вернется к нему призраком, страшным ночным кошмаром. Безжизненное выражение Пейна не изменилось. Он долго смотрел на него немигающим взглядом, ожидая, когда Нагато решит, как поступить, и подаст сигнал. Слишком рискованное решение. Даже загнанная в угол крыса все равно может опасно ранить. Голова дернулась как у куклы и кивнула. — Идем. Не веря тому, что у него получилось, Саске с трудом поднялся на гудящих ногах, удивляясь тому, как Пейн не переломил их ему во время боя, будто до сих пор не считал достойным противником. Учиха еле совладал с судорожным дыханием, слишком сильно выдающим его волнение. «Последний шанс», — повторял Саске, словно молитву, следуя за безмолвным провожатым. Каждый шаг отнимал немало сил, нервы напряглись до предела, до сведенных судорогой натянутых мышц. Глаз под повязкой вновь заныл от старой раны, фантомной боли, отдавшей в голову. «Если не сработает — плевать», — кривая улыбка расплылась на губах, когда он развязал тесемки повязки, позволив опостылевшей ткани упасть нас пол, и сам стал похож на безумца, зараженного одной сумасшедшей идеей, превратившейся в единственный смысл всего. Младший Учиха медленно моргнул, давая глазу привыкнуть к свету. Только не оступиться, не упустить момент… И наконец-то увидел жалкую беспомощную фигуру, закованную в механическую машину. Тело чудовищно худое, осунувшееся, словно несколько лет морили страшным голодом; на месте щек и рта темные провалы, руки тонкие как спички, что, казалось, будто их можно переломить одной только силой мысли. А вот глаза… Да, тот самый легендарный риннеган — истинная опасность, после знакомства с ее могуществом поджилки теперь начинали трястить сами собой. — Подойди, — прошелестел слабый голос Нагато, заставивший Саске вздрогнуть, оторвавшись от вороха беспорядочных мыслей, которые в решающую минуту превратились в рой гудящих пчел. Учиха сглотнул и подался вперед. Первый шаг робкий, прихрамывая на левую ногу, потом уверенный, не выпуская клинка из сведенных судорогой пальцев. Рыпаться бесполезно — за спиной бесшумно следовал Путь Дэвы, готовый в любой момент проткнуть его насквозь. — Ты присоединишься ко мне? — спросил Нагато, и взгляд встретился с взглядом. Мангекьё шаринган с разным рисунком радужки вспыхнул в глазах Саске. Впервые чужой глаз не сопротивлялся новому хозяину, словно предчувствовал, что служил не чужим эгоистичным целям. — Котоамацуками! — из последних сил выкрикнул Учиха, вложив в это не только всю чакру, но и всего себя. — Есть один способ, — неуверенно произнес Итачи, когда Тсунаде-сама, помыв руки, ушла из палаты, тактично оставив братьев наедине друг с другом, понимая, что им многое нужно обсудить между собой. Они только что узнали, что глаз Саске можно восстановить вместе с шаринганом, но риск слишком велик, а вероятность на успех ничтожно мала. Новости не воодушевляли. Младший Учиха злился на всех: на брата, который так глупо подставился под удар, на Наруто, что попался в лапы врагам и отдал контроль над собой обезумевшему Лису, который едва не вырвался и не устроил второе нашествие. Но больше всего злился на себя за то, что не смог сохранить то, без чего не мог полноценно называться представителем своего клана. — И какой? — спросил раздраженно без какой-либо надежды. Что брат может предложить ему — свои глаза? Ни за что не примет подобной подачки. Итачи на мгновение зажмурился, словно от головной боли, и сложил пальцами печать, и вскоре на спинке больничной кровати Саске увидел черного взъерошенного ворона. Он непонимающе уставился на птицу, думая, что брат издевается над ним, но бывший нукенин протянул руку, позволяя ворону запрыгнуть на него. Почесав его под клювом, Итачи аккуратно повернул голову птицы, и тогда Саске увидел, что один глаз пернатого разительно отличался от другого. — Шаринган? — И не просто шаринган, а активированный Мангекьё, от вида которого Саске невольно стало не по себе. — Да, — уставшим голосом произнес бывший нукенин и легко улыбнулся. — Он принадлежал моему другу — Шисуи. Ты помнишь его? — Младший брат коротко кивнул. — Один шаринган забрал Данзо, другой Шисуи завещал мне, чтобы я с помощью него защитил Коноху. Но я не хотел использовать его, считал себя слишком недостойным для этого. Однако теперь… Саске, ты примешь его? Образ того удивительного шиноби, которым гордился весь клан, давно уже стерся из памяти, но, вспомнив о нем, Саске ощутил что-то такое, что заставило его сердце на мгновение сжаться. Осознание того, какая сила была у его клана, которая могла изменить мир, вновь ударило его, словно мешком по голове. — Приму…