Cadmea victoria

      Никто не говорил, что будет просто, но хотелось бы порой поблажек и подсказок, хоть это не так уж благородно. Самостоятельно разматывать клубок, скрученный из череды событий, Тсунаде была не в силах. Прославленный ирьенин с должностью Хокаге обязан справляться со всеми сложностями, но сейчас ей это казалось невыполнимым. Женщина хотела хоть один день по-настоящему отдохнуть, выкинув все проблемы из головы.       Когда-то она позволила себе отгородиться от всего, от Конохи в частности. Однако ее наследие рассталось с ней ненадолго. Ее дед был Отцом-Основателем Деревни Скрытой в Листве, и это ее бремя. Она должна справиться. У нее это в крови. Но есть Данзо, который, кажется, для Конохи делает больше, чем она сама. Его методы достижения успеха и благополучия никогда не были честными, но Шимура все делал во благо. Он уничтожает других, чтобы Лист процветал. А тот инцидент с Учихами…       «Предавшие один раз — сделают это и во второй».       Клан зароптал, захотел изменения отношения к себе. Пошли против, избранной народом, власти, и провинились лишь в этом. Они только подняли голову, протянули руки, не успев раскрыть и рта, как их соклановец заставил их замолчать навсегда.       Данзо не любит, когда у кого-то появляется собственное мнение, что претит его планам. И у него достаточно сил и хладнокровия, чтобы заставить замолчать, нежелательных ему людей. Страшно представить судьбу Конохи, окажись он Хокаге вместо нее.       Тсунаде бессмысленным взглядом уставилась в лежащие перед ней отчеты. Это просто бесполезные листы бумаги, от которых мало толку, но она должна проверить их все. Вдруг и правда найдется что-то интересное? А важна судьба ее ученицы, что и не удивительно. Но найти в этой груде макулатуры хоть что-то о Сакуре было невозможно. Сейчас судьбой Сакуры занимается корень АНБУ. И это настораживает. Харуно была далека от политики и секретов архивов Конохи. Она всего лишь чунин, ее ученица. Почему же Данзо так рьяно желает ее найти? Хокаге сжала губы, нахмурилась. Неужели он боится, что девчонка что-то узнает от Итачи? Тот тогда был достаточно осведомленным и многое знает. Особенно про последние часы своего клана. И так понятно, что версия о безумии Итачи — сказка для доверчивых дурачков.       И каждый день одни и те же выматывающие мысли. Мало ей проблем с населением, которые должны волновать ее больше всего, так еще и это чертово чувство незнания. Что вот там с Сакурой? Зачем она им все-таки понадобилась? Почему жива до сих пор да еще и в их одежде щеголяет? Ну не сходится у женщины в голове образ этой умной девушки, которая не хотела больше мешать своим товарищам своей беспомощностью, с предательницей деревни. Она Сакуру знала как облупленную. Тсунаде могла понять, если бы та убежала за Саске, когда тот еще был нукенином, любовь ведь заставляет делать необдуманные вещи. Но нет. Сакура осталась в Конохе. Слишком мало информации. И Какаши ничего не присылал. Потом его еще отсчитывать за своеволие и прикрывать от старейшин. Ведь оправила как самого благоразумного. Да он и правильно вроде сделал, что не дал Саске одному поиски продолжать. Так хоть проблем меньше.       Плюсом этих постоянных нервотрепок был лишь добровольный отказ от алкоголя. Как бы Тсунаде это дело не любила, но в последнее время лучше держать голову светлой, чтобы, если что, быть наготове. По-хорошему, надо было сразу так сделать, но только последние события помогли решиться на такой верный шаг. В первое время не хватало ощущения градуса в теле, теперь как-то терпимее. Только от чая, что приносит Шизуне, стало тошнить. А полезное всегда противно, поэтому пришлось смириться.       На повестке дня зависли еще несколько вопросов. Один из них касался очередного нукенина, который честно заявлял, что для общества опасен, но Саске, видите ли, сказал ему во всем госпоже Тсунаде помогать. Чем может помочь сея опасная личность, она не знала, но признаков агрессии Джуго не проявлял. Конечно, верить на слово Хокаге не стала, но и сажать в камеру тоже. Причиной тому было, что этот молодой человек каким-то образом умудрялся пресекать все попытки Наруто втихаря сбежать из деревни. Джинчурики долго возмущался по этому поводу, пытался скрываться от внимательного ока своего непрошеного надзирателя, но в конечном итоге сдался и смирился. Ино, которая наблюдала за ними обоими, сказала, что ребята даже как-то подружились и теперь вместе ходят в раменную, хотя Джуго особой любви к лапше не проявлял.       Присутствием Джуго не были довольны, что естественно, старейшины и Данзо. Они-то с радостью посадили бы парня в камеру или распяли на операционном столе. В ходе споров они ей опять напомнили про Саске. Еще и про Сакуру вставили словечко, тем самым добавив соли к потревоженной ране. Мол, водишься ты Тсунаде с одними предателями. Хокаге поскрипела зубами, но настояла на своем. В итоге за спинами Джуго, Наруто и Ино носился приличный спецотряд, который качественно маскировался под местный антураж. Но ребята не такие наивные, вида не показывают и держатся стойко, понимая, что вся эта история разрешится лишь тогда, когда закончится та вакханалия с Сакурой. Возможно, станет хуже. Но люди такие создания, которые до последнего верят только в лучшее.       И если с последними разобрались, то сюрпризов добавили другие, от которых их вообще сложно было ожидать.       Дня два назад погода стала ухудшаться. Тсунаде почти безвылазно сидела в своем кабинете все так же с бумагами выше носа, спотыкаясь об неожиданные препятствия. Работы с каждым днем как по волшебству становилось больше. Настроение, естественно, падало ниже плинтуса и активно копало яму глубже. От приемов она тогда отказалась, хотя ее решение порадовало немногих. Хотелось просто покоя и тишины. Даже Шизуне она к себе не пускала.       Робкий стук в дверь заставил глухо зарычать от раздражения. Неужели есть в этом мире люди еще более непонятливые, чем Наруто? Тсунаде решила не подавать признаков жизни, игнорируя издевательства над дверью. Перебесятся и уйдут. Но нет. Упрямства у незваного посетителя оказалось больше, чем здравого смысла.       И тогда Хокаге решила, что если повод для такой наглости ее не устроит, то на одного трупа в этом кабинете станет больше. Поднявшись и с грохотом уронив на пол кресло, она решительным шагом отправилась открывать, горя желанием посмотреть в лицо нарушителю спокойствия.       Нарушитель оказался женского пола и назывался в народе Тен-Тен. Девушка имела вид несколько растерянный, но и одновременно с тем решительный, готовый обороняться и отстаивать свою точку зрения.       — Простите, Хокаге-сама, что потревожила вас, но это, как мне кажется, действительно важно, — отрапортовала она, вытянувшись чуть ли не в струнку. За спиной у нее маячила виноватая физиономия секретаря, который не сумел остановить строптивую девицу. Ну, с этим охламоном женщина разберется потом.       — Я надеюсь, что это действительно так, — сухо произнесла Хокаге, пропуская куноичи внутрь кабинета. А после дверь закрыла, грохнув ею по косяку с особым смаком. С намеком так. Такахаши, впрочем, даже не дернулась, просто встала возле стола и вперила выжидающий взгляд в Тсунаде.       — Что у тебя? — не став тянуть кота за известное место, спросила Тсунаде, устраиваясь за рабочим местом, не забыв при этом поднять упавшее кресло. Да-а, плохое настроение надо контролировать.       Тен-Тен резко как-то смутилась: лицо порозовело, глазки в пол, губы кусает и, кажется, сейчас начнет вертеться на месте. Спрашивается: зачем тогда приходила, если боится сказать? Но эта девушка всегда отличалась стойким духом, поэтому собравшись с мыслями, она уверенно подошла ближе и посмотрела Тсунаде прямо в глаза, словно так говорить будет легче.       — Я беременна, — выдала и замолкла, застыв изваянием.       И приплыли. Хокаге моргнула, тряхнула головой, гадая послышалось или нет. Нахмурилась, поняла, что докапываться до истины надо до конца.       — И что тут такого? — женщина скептическим взглядом обвела фигура Тен-Тен. Ничего нового не увидела и нахмурилась еще сильнее.       — Отец… — выдохнула девушка, но продолжить мысль не смогла. Так и замерла, старательно морща лоб. Вообще, она не из стеснительных, значит, обстоятельства этой беременности виноваты.       — Ну, хватит мямлить! Что, спуталась с кем-то постарше, званием выше, или вообще с женатым? Говори уже! — Хокаге требовательно ударила кулаком по столу, слава ками, что чакрой удар не подправила. Куноичи дернулась, тяжело выдохнула.       — Неджи, — тихо пробормотала она и отвела взгляд. — Он же клановый, пусть и из побочной ветви. Вы же знаете, что за бьякуганом они следят пристально… Если ребенку он передастся…       Тсунаде еле удержалась, чтобы не стукнуть себя по лбу. И девчонке заодно промеж глаз не заехать. Вздохнула, подумала, что пора уже на покой, а не разбираться с проблемами, что сейчас мертвым грузом висят у нее на плечах. А тут еще это… Представлять, как будут беситься старейшины Хьюга, она не стала, боясь за свое душевное равновесие.       — Если, — с намеком выделила Хокаге, взглядом показывая куноичи усаживаться. В ногах правды нет. Вот только нет ее и выше.       — Что мне делать? — та послушно уселась за высокий стульчик, поерзала.       — Рожать, что же еще, — Хокаге фыркнула. Какие девушки нынче непонятливые пошли. Раньше беременная женщина при всем желании могла добиться всего и сразу, если характер и стремления имела соответствующие. А тут залетела от гения Хьюга, метается, не знаю, что делать. Позорище. Выпить бы сейчас. Так раньше думалось лучше.       — А…       — Ты сначала роди, а потом будешь думать, что делать. Отца обрадуй. Подготовь морально. Вы хоть помните, как дите делали? — Тсунаде насмешливо вздернула бровь, видя, как стремительно краснеют щеки Тен-Тен. Вот уже не девочка, а от подобной ерунды смущается.       — Мы выпили тогда… немного, — запинаясь, поведала она страшную тайну. Хокаге мысленно взвыла. Тот просчет с кафе много ей крови попортил. Что ж они там еще, кроме кустотряса и избиения АНБУ устроили? Фантазия почему-то решила подкинуть ей пищу для размышлений, от которой щеки стали красные теперь у нее.       — Боишься, что не вспомнит? — уточнила она, решив отвлечься от дурдома в голове. Тен растеряно кивнула.       — А ты его вообще, когда в последний раз видела?       — Вчера. На полигоне. Мы там все были.       — Угу. И он ни словом, ни намеком не показал, что что-то помнит? — об амнезии у молоденьких после алкоголя женщина знала не понаслышке. Но чтобы кто-то зажал девку в углу и не вспомнил этого — такого не было. Взять хотя бы Джирайю. Но тот зараза предусмотрительный, поэтому ни одна его пассия на ночь со свертком никогда не приходила. Впрочем, Тсунаде могла многого не знать.       Тен кивнула, одарив взглядом полным обреченности.       — Насильно я вас свести не могу. Скажу только, что в обиду ни тебя, ни ребенка твоего не дам. С родителями поговорю, если ты этого не сделала, — постучав пальцами по столу, пробормотала она, задумчиво поглядывая куда-то в угол кабинета. Неужели это нагромождение из коробок тоже надо посмотреть? Ками, когда только притащить успели?       — Спасибо, Хокаге-сама, — искренне поблагодарила девушка, хотя особой радости в ее голосе не было.       — Пока на миссии будешь ходить, но как живот расти начнет, — многообещающе произнесла Тсунаде, просверлив незадачливую будущую мамочку грозным взглядом, — готовься. И про гения своего не забудь. Беременность легче проходит, когда счастливая физиономия маячит рядом и приносит гостинцы.       — Но…       — Не веди себя как Хината. Куда вся твоя смелость делась? — тут Хокаге замерла в задумчивой позе. — И с Хинатой поговори. Вдруг она заметила изменения у Неджи. Может, его совесть мучает.       Тен задумалась на мгновение, а потом активно закивала и в очередной раз горячо поблагодарила Тсунаде. И вот два дня прошло, а что там с ней и Неджи пока не слышно. Но если никаких роптаний со стороны клана Хьюга нет, то можно пока не беспокоиться.       А вот сегодня ровно в три часа дня Хокаге наслаждалась (вернее, пыталась) чаепитием. Из-за отказа от алкоголя приходилось делать из этого привычку. За сим занятием думалось хорошо, и заботы отступали. На рабочем месте в ее представлениях следовало думать исключительно о работе, но в кои-то веки не думалось.       Вот чай — дело иное.       Раньше этот напиток совершенно не воодушевлял, но хорошо помогал после похмелья. Принимать внутрь этот шедевр из трав вместо любимого саке казалось странным. Но кто же знал, что у чая столько вкусов? Вот сегодня достался из листьев вишни. А к нему сладкие рисовые лепешки. За фигурой женщине следить не надо, поэтому первая же лепешка целенаправленно отправилась ко рту.       — Хокаге-сама, — требовательно вопросили откуда-то за спиной. Женщина мысленно выругалась, чуть не уронив от неожиданности лепешку. Что ж за жизнь такая, что в свободную минутку не дают предаться воспоминаниям и просто отдохнуть?       Отодвинула чашку куда-то за книжную стопку. С ней Сенджу выглядит как-то не солидно. И лепешку туда же.       — Что у тебя? — не поворачиваясь, спросила она, пальцем подковырнув какой-то лист. Даже перед АНБУ надо имитировать бурную деятельность. Хокаге просто непозволительно расслабляться, а то и подчиненные совсем распоясаются. Эх.       АНБУшник ловко перекочевал из-за спины, выровнялся перед столом во весь рост. Мелкий какой-то, плюгавенький, даже одежда их специальная не скрывает излишней худобы. Девчонка, что ли? Да нет, голос мужской. Совсем их там не кормят, что ли? Так, поставить галочку. Этих ребят обижать нельзя, только на них каге и держится в своем кресле. А маска у него тоже непонятная, то ли барсук, то ли медведь.       — От Енота, — и свиток аккуратненько так одним только пальцем придвинул ей прямо под нос. Странно, что у Сенджу глаз до сих пор не дергается от постоянных бумаг. Но что поделать, работа такая.       Свиток взяла, с чинным видом развернула. Бумага вся истрепанная, местами порванная. Что ей делали-то?       Очередное донесение содержанием не порадовало. Данзо — этот противный жук — ни на минуту не хотел успокаиваться и все что-то ковырялся в своих архивах, рассылал бравых воинов в разные части Конохи, а то и за ее пределы, все что-то выискивал, вынюхивал, даже в разваленном квартале Учих побывал, будто не видел там чего. Несчастный шпион, которого она отправила наблюдать за главным паразитом в жизни Принцессы Слизней, в последнее время жаловался, что толку от его преследований нет. Просил прибавку к зарплате. Потом намекал на голодных детей, что дома его ждут, сетовал на то, что останутся они сиротками, если его заметут. Хокаге первое время возмущалась его наглостью, но терпела, потому что только этому чудику удалось пробраться в Корень и не вызвать подозрений. Поэтому ругалась, но обещала щедро вознаградить. Потом. И в этот раз, пробежав по диагонали по закорючкам чужого почерка, Тсунаде чуть не пропустила самую важную деталь.       Нет, она не сомневалась, что все будет именно так. Если в первый раз Тсунаде просчиталась, впихнув в первоначальный отряд Какаши Сая, который активно доносил обо всем своему начальству, то, что уж говорить об отправленной группе АНБУ Корня. Данзо терпеть не может, когда что-то происходит без его участия. Он собирался оставить несколько человек следить за передвижениями Какаши и Саске, а остальных отправит на поиски Сакуры. Не будет странным, если их цель ее ликвидация.       Пока она читала и размышляла, АНБУ от скуки успел сделать вокруг нее несколько кругов, страдальчески повздыхать, посмотреть в окно, пошкрябать свою маску и чуть не уронить оную. Словом, всячески пытался намекнуть на то, что дела не ждут. Торопится голубчик.       — А с Енотом что? — выглядывая из-за свитка, поинтересовалась она. Тот вздрогнул, затормозил на следующем круге и странно вздохнул.       — Простыл, — в голосе обреченность.       Хокаге скептически вздернула бровь.       — Как умудрился?       — Да это… в воде долго просидел. Данзо-сама соизволил часа два медитировать, — и носом шмыгнул, словно сострадая незадачливому товарищу. Тсунаде не прониклась.       — Пускай продолжает выполнять свою работу. И между делом полечится, — властным жестом показала, что свободен. АНБУшник резко испарился, в воздухе застыл вздох облегчения. Какие-то не такие нынче шиноби пошли. Ранимые, впечатлительные…

***

      Третий день они наблюдали за группой шиноби из четырех человек. Двое из которых нукенины, третий недавно оправданный нукенин, а четвертый прославленный Копирующий. Неизвестно каким боком последний затесался в их компанию, причем вел себя среди них весьма уверенно. Впрочем, Хатаке Какаши и Учиха Саске знают друг друга уже давно, возможно, это и объясняет легкость общения между ними.       Нукенины весьма интересны, но молоды. Один типичный представитель Тумана, таскается с огромным тесаком, который, если память ей не изменяет, принадлежал самому Забузе. Паренек носится с ним, как с писанной торбой, часто упоминает про великих мечников из Тумана, постоянно вступает в конфликты, которые тут же заканчиваются. Видимо, к закидонам своего товарища шиноби привыкли.       Последняя девица явно из вымершего клана Узумаки — красноволоса, явно сенсор — этим и опасна. С сенсором разберется Каёши. С его техниками опасаться нечего. Она же, Кику, будет наблюдать. Нужно только подобраться ближе всех и не вызвать подозрений. Наивно, конечно, что шиноби никого не заподозрят. Особенно, если учесть, что из леса они за эти три дня никуда не выходили. Вот отправились бы в поселение, там ей среди местных жителей скрыться — раз плюнуть. А тут на маскировку надеяться нечего.       Кику вздохнула. Поднялась. Надоело уже смотреть на сферу своего напарника. Как ему терпения хватает каждый день вглядываться в одни и те же картинки? Шиноби, за которыми они наблюдают, только и делают, что спят, едят, ссорятся, и все ищут что-то в этом чертовом лесу. Неужели, они наивно полагают, что отступница Харуно Сакура так и будет здесь сидеть? Сколько же уже дней прошло? Неделя? Две? Точно, две. И еще несколько дней.       Ничего, скоро все закончится. Отступницу поймают. Жаль, что ее, Кику, и остальных оставили тут. Они ведь молодые совсем, неопытные. Но у Сая опыта больше, а его вот даже не отправили. Радоваться, что ли? Люди ведь радуются, когда у других что-то не получается. Или огорчаются.       Кику задумалась, обняла колени. Ребята сновали с одной точки обзора до другой. Без слов. Общались только знаками или мысленно. В отряде был кто-то из Яманака. Ах да, Киёши ведь и есть Яманака. Ему, наверное, хорошо. Он клановый. Каору тоже клановая — Сарутоби. Только она и Тацу без клана. Абэ Кику. Никто не знает, не замечает. Такими и должны быть АНБУ из Корня. Неизвестными, безликими. Без эмоций. Эмоции — это враги шиноби. Так Данзо говорил, а он всегда прав. Но как с этими эмоциями бороться, когда в голове их целый рой. Вот просыпаешься утром, а воздух холодный такой. Вставать не хочется совершенно, в спальнике ведь тепло. Или кашу сварили невкусную. Тоже недовольство. Все кривятся, вздыхают. Это же тоже эмоции? Наверное, но Кику не знала. Данзо сказал, что их надо искоренять, мол, сыграют потом злую шутку.       Кто-то положил руку на плечо.       Абэ встрепенулась, скинула с себя поток бессвязных мыслей, как противную липкую паутину. Руки отряхнула, вытерла об пыльный плащ. Миссия важнее.       Каору молча протянула ей пустой котелок и кивнула куда-то в сторону оврага. И без слов понятно, что от нее требуют. Уже спускаясь, Кику вспоминала прошлые миссии. Тогда все было куда серьезнее. Спали вполглаза, питались в основном пилюлями и постоянно куда-то неслись за поручениями из вражеских стран, за контрабандистами, за девицами из семей богатых феодалов. Поймали, разобрались и все. Слежка это нудно. Тут и одного человека достаточно. А их четверо. По одного на каждого шиноби.       Расположилась ее группа на холме, скрытом за кронами густорастущих деревьев. Увидеть их стоянку тут невозможно. Если, конечно, специально не искать. А Какаши и его спутники в данный момент на равнине, как раз под ними. Что-то копошатся, порой тренируются или просто коротают время. Хатаке постоянно отправляет своих призывных животных вперед. Тацу ругается, пытаясь сбить их со следа, и добавляет с облегченным вздохом, хорошо, мол, что дело имеет не с псами Инузука. Кику тоже расслабляться некогда, защита на ее совести. Хорошо только Каору — она их главная ударная сила и самый сильный воин.       Она-то и капитан.       Обижаться тут не на что. Данзо-сама знает, кого ставить над остальными. Но что-то внутри гложет. Хочется выделиться, показать, что и она на что-то способна. В Корень попадают далеко не все. Кику с девяти лет среди них. Но той специальной тренировки, что сделает из нее истинного бойца АНБУ, Данзо-сама не устраивает. Наверное, эта миссия — шанс доказать, что пора бы, нечего тянуть.       Она выдержит.       Больше стремиться не к чему.       Небо хмурится. Дождь вольет с минуты на минуту. Но палатки стоят. Волноваться стоит только тому, чей черед караулить. Киёши своего места не оставит. Только он способен на больших расстояниях наблюдать за целью. С ним останется кто-нибудь, чтобы присматривать. Любит он перенапрягаться. Кику мысленно прикинула, что сегодня очередь Тацу. Значит, дежурит Каору. А ей, получается, можно поспать. Хорошо.       — Отчет, — даже не взглянув на нее, сказала Каору, расплетая волосы. Они у нее красивые, каштановые, локоны тяжелые, но она их всегда туго перетягивает резинкой. Мешаются, но отрезать жалко. У самой Кику волосы черные, что сажа, густые — не прочешешь. От того и злится по утрам, с трудом с ними расправляясь. А еще расческу умудрилась потерять.       — Напишу. Сначала ужин, — она устало уселась возле капитана, вода в котле уже закипела. Осталось засыпать крупу.       — Защита? — Каору уже заплетала волосы обратно, хорошо прочесанные, блестящие. Настоящая красавица, если не считать шрама на губе и ссадин на руках. Не щадит себя. Ей беречь себя не для кого. Боец АНБУ заинтересован только в отличном исполнении миссии, а не о своем здоровье и внешнем виде.       — Я все проверила.       Кику вздохнула. Понимала она все прекрасно. Что слишком много думает, обижается постоянно на неразговорчивых товарищей, грустит, вспоминая тихие детские радости. Не место ей здесь. По взглядам их видно, что не место. Каору так вообще смотрит с презрением, мол, попала сюда исключительно по случайности. Сама-то говорила, что Данзо-сама абы кого не берет. Так что ж она, своим же словам противоречит? Странная.       — С Киёши сегодня ты, — от властного голоса Сарутоби Кику вздрогнула. Да так и замерла с половником в котелке.       — Я вчера была, — моргнула непонимающе.       — И сегодня будешь, — та непреклонна. И смотрит сурово, как будто Кику провинилась в чем-то как малый ребенок. А она помнит, что ничего за ней такого нет. Из лагеря шагу не сделала. Ну, только за водой сходила. Опять ей решили показать ее место.       — Нет.       Нахмурилась. Пускай командует, но лишь тогда, когда надо, а не когда захочется.       Каору угрожающе медленно поднялась, сжала кулаки в тонких чакропроводящих перчатках. Только пискни — загоришься как свечка. Ничего, Абэ тоже не лыком шита.       — Ты отказываешься выполнять приказ своего капитана? — прошипела точно змея, глазами янтарными смотрит с нескрываемой ненавистью. Почему Каору ее так невзлюбила — Кику не знала. И выяснять не собиралась, но были догадки.       — Да, — кивнула, и вздернула подбородок. С вызовом так.       Тацу подошел вовремя. Еще чуть-чуть и точно бы сцепились. А то выбежал, вытянул руки, раздвигая их в стороны. Улыбнулся неловко, явно не желая вмешиваться, но здравый смысл пересилил. Если бы не он, то точно бы поубивали друг друга.       — Уйди, — гневно сверлит его взглядом Каору, пытаясь сцапать Кику за волосы. Но Тацу совсем уж нагло шлепает по протянутой руке и откашливается, словно извиняясь. Забавный он.       — Учиха Саске, Хатаке Какаши и шиноби из Тумана планируют сегодня ночью наведаться в ближайшее поселение, — отрапортовал он, плотнее запахиваясь в полы своего плаща. Похолодало. А возле костра и не чувствуется почти.       — И? — Сарутоби тут же отвела злобный взгляд с Абэ, требовательно уставившись на него.       Парень несколько стушевался, но тут же собрался с мыслями и продолжил:       — Завтра они пойдут на север. Кажется, они напали на след.       И замер, ожидая вердикта. И пока капитан занята, ободряюще похлопал Кику по коленке. Куноичи фыркнула, сжала шаловливые пальцы сокомандника до хруста. Ничего, вылечит.       Сарутоби тем временем с задумчивым видом бродила вокруг костра, на подсознательном уровне огибая обоих. На нее Кику не смотрела, нагляделась уже. Впереди сквозь плотную завесу сплетенных между собой густых ветвей она видела заходящее солнце. Пора бы подкрепиться. В животе тут же требовательно заурчало, но есть при капитане невозможно. От одного только ее присутствия кусок в горло не лезет.       Сбоку буквально в нескольких шагах виднелась светлая макушка Киёши. Яманака уже несколько часов сидит перед своей сферой, питается одними только пилюлями и вид имеет очень усталый. За эти три дня лицо осунулось, скулы стали острее, а голубые глаза совсем потеряли свой небесный оттенок, стали какими-то мутными. Но в их группе он самый старший. И избавился от всех эмоций. Пожалуй, лишь ему Каору боится даже слово сказать.       — Когда они примерно выдвигаются? В час ночи? — Кику поморщилась. Капитан хоть и красивая, но голос у нее грубый, резкий.       — В два, — глухо отозвался Киёши, даже не обернувшись. Сфера дернулась. Технику он отменял как раз в два-три часа ночи. Спал совсем немного, пока призывные птички Тацу кружились над спящей командой Копирующего. Потом что-то перекусывал и вновь возвращался на свое место. Ему не позавидуешь.       — А Узумаки, значит, остается? — уточнила Каору, уголки ее губ дрогнули — улыбается.       — Думаешь, что пора? — Тацу озадаченно нахмурил брови. Кику молчала, но внимательно слушала. Она уже давно осознала, что, когда не спрашивают, лучше молчать.       — А другого шанса может и не предвидится, — Сарутоби обвела всех довольным взглядом. Кто бы знал, как ей надоело уже сидеть на одном месте, а тут такая возможность размяться. Мысленно Кику была с ней солидарна.       — Отправимся через полчаса, как эти двое уйдут. Девчонку лучше сразу оглушить, но не убивать. Узумаки сегодня редкость, — Данзо-сама знает, что делать с редкостями.       Ловкие пальцы Каору быстро наполнили жестяную миску ароматной кашей. Кику и Тацу подождали немного, а после и сами принялись за свои порции.       — Тацу, пойдешь со мной, — парень от такой чести несколько скис, но благоразумно кивнул. Ругаться с капитаном он не любил, но и выполнять ее приказы тоже не спешил. Наверное, из-за этого Кику нашла в нем друга.       — А они? — выразительно кивнул он в сторону Абэ. Девушка на это внимания не обратила, накладывая каши уже для Киёши. Тот все равно будет ворчать и отфыркиваться, но, как ни крути, на одних пилюлях можно и ноги протянуть.       — Киёши отдых нужен, а она за ним присмотрит, — с явной неохотой в голосе призналась Каору. Тацу вынужден был с ней согласиться.       Пока Абэ донесла кашу до Яманака, то успела трижды проклясть быстро нагревающуюся посуду. Но держала крепко, хотя и хотелось расслабить пальцы и дать содержимому миски расплескаться по лесной подстилке.       — Не буду, — едва завидев ее, сухо бросил Яманака. В сфере о чем-то переговаривались красноволосая девчонка и мечник из Тумана. Кажется, опять ругались. Картинка была такая четкая, что тут же захотелось протянуть руки и потрогать.       — Будешь, — Кику больно ткнула его в бок двумя пальцами и тихо ойкнула. Не рассчитала. Яманака болезненно сморщился и что-то шипел сквозь зубы, но даже искривленная гримаса не выглядела настоящей. Как будто он и правда забыл, каково это, когда больно. Неужели, последняя тренировка Данзо-сама способна заставить забыть эмоции? Не верилось.       — Кику, не веди себя как дитя, — выдохнул он, вся так же кривясь. А руки-то заняты. Даже пострадавший бок не потереть. Жалко его.       — Я не дитя. Я взрослая. И шиноби.       Если сам не может, то надо помочь. Абэ ловко вооружилась ложкой, подула и к сжатому упрямому рту преподнесла. Нахмурился и отрицательно головой замотал, отчего длинным светлым хвостом чуть эту ложку не сшиб. Вредина.       — А еще ты АНБУ, — напомнил, не разжимая губ.       — Угу, из Корня, — подтвердила она, пристально наблюдая за ним, поджидая подходящего момента. Кажется, занервничал. Куда-то за ее спину покосился. Во взгляде промелькнула тоска. Кажется, Каору и Тацу слишком увлеклись разговором.       — И ты должна… Угрх…       Каша ловко оказалась во рту, обмазав тонкие губы, ложка стукнула по зубам, чудом их не выбив. Киёши мрачно жевал.       — И? — Кику зачерпнула еще каши и выглядела при этом совершенно невинно.       — И должна… — он тут же замолчал, подозрительно сощурившись, — … думать лишь об успешном выполнении миссии! — закончил он уже с торжеством в голосе, успев вовремя увернуться.       — А я и думаю. Успешно выполненная миссия это та, которая завершилась без потерь и за короткое время. А если ты есть не будешь, то о первом пункте можно даже и не мечтать, — Кику с мрачной решимостью смотрела на его рот, судорожно сжимая в пальцах злосчастную ложку.       — Наблюдение не должно прерываться. Нельзя ничего выпускать из вида, — забылся и тут же принялся жевать уже как-то обреченно.       А Абэ ликовала.       — Привяжи технику на меня, пока есть будешь.       — Выдержишь? — осведомился он, с недоверием на нее посматривая. Впрочем, миску она уже отставила и та угрозы больше не представляла.       — Ничего, я крепкая.       Пока товарищ набивал свой желудок, куноичи поняла, что благие намерения ее когда-нибудь в могилу сведут. Техника вела себя престранно. Сфера то и дело прыгала, смазывала картинку первые минуты, но это терпимо. А вот запас чакры каким-то странным образом становился все меньше с каждой секундой. От собственных техник Абэ еще так не выворачивало. Неужели, Яманака всегда так? Или он как создатель мучается меньше?       На лбу выступила испарина. И спина вся мокрая. И воздух холодный. Не хватало еще заболеть на миссии. Возиться никто с ней не будет. Но и слова не сказала, ждала пока Киёши поест.       — А ты ведь… все равно эмоции испытываешь. Неужели их невозможно искоренить? — облизав пересохшие губы, спросила она.       А он замер. Миску отставил, громыхнув ложкой по дну. А после тихо так стало. Да и солнце уже село. Видно только светлую его макушку и тусклый свет от фонаря на палатке.       — Нет, все нельзя. Все равно будет грустно, скучно, весело… Тут другое. Привязанности. Их нельзя иметь. Истинному шиноби нечего терять, — голос такой безжизненный как будто, что по спине мурашки от него. А на самом-то деле Киёши приятный человек. Выглядит правда как бесчувственная глыба льда, а на самом-то деле все осталось. И боль в его словах чувствуется явственно. Наверное, не во всем Данзо-сама прав. Человек без привязанностей это так, пустышка.       — А клан? Ты к нему привязан? — и ей говорить трудно. Не от сочувствия к нему, нет. А от техники. Но сказать об этом не хочет. Такая редкая возможность разговорить Яманака вряд ли выпадет потом, а тут дай ему на место вернуться, то вовсе не растормошишь никакими силами.       Усмехнулся как-то по-волчьи, оттопырив верхнюю губу. И взгляд куда-то вниз опустил.       — Привязан, куда уж без этого, — рукой по лицу провел, снимая с себя всю эту живость. И опять холод в глазах. Больше лучше не спрашивать.       — Давай, хватит с тебя.       Технику отвязал, вновь цепляя тонкие нити чакры к сфере, перебирая по воздуху ловкими пальцами, точно кукловод. Сфера вспыхнула, чуть разрослась. Мигнула, сменяя картинку. А на ней черноволосый юноша. Вот как Учихи выглядят? Когда-то их боялись, но то был целый клан. А теперь дрожат лишь от упоминания последних двух представителей. Да что в них такого? Каору выбрала своей целью Копирующего, если драться придется. А Саске даже в расчет не брала. Правильно ли?       Учиха между тем укладывался спать. Спальник расстелил, вещи разложил. Но в сон видимо еще не клонило, принялся точить катану со странным выражением на лице. Умиротворение? Интересно, о чем думает? Представляет, как протыкает своего противника мечом? Каору тоже свои ножи любит, но большее предпочтение отдает стихийным техникам. В особенности Катону. А вот у Кику с кендзюцу не заладилось. Было только одно ее достоинство — особая чакра. Но правильно ли ее такой называть, если подобная была и есть уже у нескольких шиноби?       — Он сильнее, чем кажется. Даже так чувствую, — тихо произнес Киёши, отвлекая.       — Мы наблюдать должны, а не сражаться. Это капитану на месте не сидится, — вздохнула, устало проведя по волосам. Искупаться бы, да не время.       — Жалеешь, что не взяли с остальными? — в голосе никакого интереса, но если спросили, то надо отвечать.       — Там серьезней. С одним Акацуки даже отряду Корня справится сложно. А Итачи не зря гением прозвали. К тому же, он ведь тоже капитаном был, да еще в таком юном возрасте.       — Завидуешь? — не сдержался все-таки и улыбнулся. Абэ нахмурилась. Ну как тут скроешь?       — Способностям завидую, а вот что всех вырезал – нет.       Не укладывалось у нее в голове, что человек способен так поступить со своими родными. В одну ночь он собственноручно оборвал все узы, но только с братом покончить не смог. Специально ли или рука не поднялась? Саске тогда маленький был совсем. Но были и другие дети в квартале. А он их всех почему-то не пожалел. Родная кровь она как-то к сердцу ближе. Но что у него там, в сердце и в голове, — кто знает.       — У каждого свое предназначение, — Яманака пожал плечами и чихнул. Поднял голову, странно принюхиваясь, а после сплюнул. Померещилось что?       — Кику, сделай навес, будь добра. Скоро вольет.       А через три часа в лагере началось что-то невообразимое. Пробиваясь сквозь ливень, Каору отдавала приказы, гоняя всех с одной стороны бивака в другую. Не трогала только чихающего напропалую Киёши, который и сказал про то, что шиноби уже выступили. Кику спать хотелось жутко. А в палатке уютно было. И не сыро, как на улице. Вода была буквально всюду. Под ногами шлюпало. А лужи такие расползлись, что казалось, что сейчас все вещи уплывут в овраг.       Полусонный Тацу что-то копался в сумках. В печятах запутался, что ли? Разбираться не стала, поспешила помочь Каору с завязками. Та хоть ее и ненавидела, помощь приняла без ругательств. Киёши отсчитал полчаса. Пора.       Тацу и Каору, а теперь уж Ястреб и Обезьяна, поправили маски, запахнулись сильнее в длинные черные плащи. И слились совершенно с темнотой. Только слабый свет от фонаря вырисовывал нечеткие силуэты.       — Сова, прикроешь, если что, — насмешливо бросил Ястреб. Она кивнула. Вот так. Теперь все всерьез. Забыть нужно на время имена. Но не хотелось. Было что-то в имени своем манящее, оно заставляло чувствовать себя частью чего-то большего, чем просто отряд АНБУ.       Они исчезли почти мгновенно, а нетерпеливый дождь сразу же смыл их следы. Кику вытащила из подсумка свою маску. Закрепила. С ней хотя бы этот ливень не мешает. И на самую вершину холма взобралась, устремив взгляд вниз. Лагерь шиноби виден почти как на ладони. От Копирующего она ожидала большую предусмотрительность.       Минуты шли неспешно, как черепахи. Ленивые и выматывающие. Глаза уже заболели от пристального внимания, а ничего пока не менялось. Разве вон только фигура чья-то мелькнула. Высокая. Значит, Ястреб. Только Обезьяна прыгает незаметнее и с каким-то изяществом. Чисто женское качество. Но Сова так не может. Ну и ладно.       Дождь, кажется, усилился, а к нему еще прибавились порывы холодного северного ветра. Она обняла себя за плечи, чувствуя, как зубы начали отбивать несвязную дробь. И даже теплый плащ не грел. Вот закончится все и на отдых. Отоспаться бы. В глазах слипается уже сейчас.       Сова моргнула.       Ястреб первым прорвался в лагерь. Ввалился как всегда бесцеремонно, сбив у палатки два колышка. А вот и красноволосая девица выбежала. Кажется, кричит, но отсюда не слышно. Мечи достал. Узумаки пятится в сторону леса, как раз туда, где затаилась Обезьяна. Сова раздраженно цыкнула. Тут и одного Тацу хватило бы, а то распинали всех ловить какую-то бездарную девчонку.       Дождь стал уже затихать.       Чего же так долго? Поймали бы и на холм. Барсук расспросил бы ее с помощью техник Яманака. Память подчистил бы, и вернули ее потом обратно, как ни в чем не бывало. Сова нахмурилась, сложила печати, прислонила ладони к земле, пуская чакру в корни. Как… ловушка?       Оглушающе грохнуло. Внизу расцвел целый столб обжигающего пламени. Ни зги не видно. Прикрыть? Да как же?! Она прыгнула, кувыркнувшись в воздухе, вытащила из подсумка сенбоны. Ядом смазывала вчера, от дождя оружие испортиться не должно. Не за одну-то ночь. Приземлилась где-то на ветке, огляделась. Внизу сражаются. Никуда никто не уходил. Прятались, что ли? А как Барсук и не заметил-то? Не такие уж сильные эти техники Яманака.       Снизу слышится клекот молний, лязг железа. И звуки эти пробираются прямо под кожу, заставляют дрожать. Нет, не страшно.       Увернулась в последнее мгновение, прыгнув на ветку ниже, а противник не отставал. Рубил что есть мочи, улюлюкал даже, когда подбирался особенно близко. И мелькали в улыбке ужасные акульи зубы. Острые даже на вид. Сова чудом отпрыгнула в сторону, выпустила сенбоны. Прошли, как сквозь воду, а он даже не дернулся. А она рукой по мокрому стволу провела, пуская чакру. Зеленые стебли оплели ноги мечника, пока он восстанавливал форму.       — Еще один эксперимент Орочимару. Вот маразматик, а, — стебли обрубил и снова в атаку. Сова же озадачилась. О каком эксперименте речь идет она не поняла, а вот про Змеиного саннина знала не понаслышке. Однако шиноби думать не дал, снова ломанулся в атаку, да чуть головы ее не лишил. Она тяжело задышала. Еще бы чуть-чуть. Перекат сделала вовремя. Резко крутанулась вокруг своей оси, сшибив его с ног. Но тот не будь дурак, сразу вскочил, всем корпусом поддался вперед, хитро орудуя Обезглавливателем.       Сова уличила минутку, кинула взгляд на равнину. А там уже призыв Обезьяны и Огненный дракон против него. Зрелище завораживает, но отвлекаться нельзя. Печати сложила, прижавшись спиной к дереву. Кора облепила, как вторая кожа. Закрепить бы еще чакрой земли, но не дает, прыгает очень уж резко и бьет больно. Рассадил ей бедро, отрезав часть плаща. Горячая влага поползла по ноге к ботинку. Не попрыгаешь.       — Суйгетсу, лови! — мелькнула красная макушка. Сова уже по инерции отправила сенбоны в ее сторону, но Узумаки ловко спряталась за дерево. Когда только добраться успела? Внизу Барсук ведь. Он же вымотан весь. С ним разобраться несложно.       А Суйгетсу перехватил в воздухе какой-то предмет. Осклабился так странно. А Сова поняла, что живой не дастся и поток чакры увеличила, наращивая на теле кору. Еще чуть-чуть подождать, а потом никакой меч ей не страшен будет некоторое время. Техника все-таки энергозатратная.       И опять обмен ударами. Дышит уже тяжело, но на зажатый в кулак предмет смотрит пристальнее, чем на меч своего противника. А видимо зря, потому как в пораненную ногу опять досталось. Она даже как-то закричала душераздирающе так. Боль была просто невыносимой. Кора лопнула, как яичная скорлупа, а Сова рухнула на колени, пытаясь вытащить шприц. Неужели отравили?       Конец?       Безвольное тело тяжело опустилось на самый край ветки. Но упасть вниз и сломать шею не дали. Подловили в последний момент.