Принцесса не принцесса, а чудовище не чудовище.

Как и было оговорено, Натан пришел в дом Михаэля ровно в полночь, но того дома не оказалось. «Делать нечего, придется ждать», - с этими мыслями он уселся в гостиной. Чтобы не было скучно, Ходжез стал разглядывать интерьер особняка. Да-да, именно особняка. Трехэтажное серое здание в готическом стиле снаружи внушало необъяснимый трепет. Внутри было сделано в стиле Арт Деко. Стены, потолки и даже мебель — все было в темных приглушенных тонах. Создавалось впечатление, что ты добыча, а хищник прячется где-то поблизости. Скрип входной двери известил о появлении хозяина дома. «А вот и хищник», - сказал про себя Натан и приготовился встретиться с Михаэлем один на один. - Как всегда вовремя, - сказал Одлридж, входя в госниную. - В отличии от тебя, - огрызнулся Натан. - Оу, ты еще осмеливаешься мне грубить? - насмешливо произнес Михаэль. Как ни странно, но настроение у «Кровавой королевы» было хорошее. «Может, отпустит меня сегодня?», - в тайне надеялся Натан. - Ты на меня так смотришь, будто думаешь, что я тебя отпущу. - По крайней мере, надеюсь. - Что ж, в таком случае я потороплюсь и избавлю тебя от этой надежды. Пошли, - сказал Михаэль, и они отправились в его комнату. Натан уже привык, что Михаэль совсем не такой, как кажется на первый взгляд, но, входя в его комнату, не переставал удивляться: «Зачем кому-то такая кровать?». Действительно, кровать Олдриджа была не просто большой, она была огромной и всегда застелена черным шелком. Стены насыщенного бордового цвета придавали обстановке пикантности, а потолок… Сказать, что это потолок, язык не поворачивается, скорее уж зеркало. «Точно, зеркало вместо потолка», - осенило Натана. Каждый раз, когда они занимались сексом, Михаэль садился на него сверху и заставлял смотреть вверх, чтобы «видеть всю картину», как говорил садист, а потом приказывал описывать все, что Ходжез там видит, и в подробностях. - У тебя такое лицо, будто ты первый раз в моей комнате, - Михаэль начал раздеваться. - Нет, просто... - и тут Натан увидел, что пиджак Олдриджа по локоть в крови. - Что случилось? Догадавшись о чем спрашивают, Михаэль только рассмеялся, но ответил: - Сталкер, за которым я сегодня ходил, оказался непростой шавкой, - произнеся это, Олдридж не выдержал и застонал от боли, попутно падая на пол. Если бы не молниеносная реакция Натана, то обладатель чудесной мордашки приземлил бы свою чудную попочку на дубовый паркет. - Ты ранен, - прозвучало как утверждение, нежели вопрос. - Кажется, зайчонок, я все же отпущу тебя сегодня, - нехотя сказал Михаэль. «Зайчонок» - прозвище, которым Олдридж называл Натана, когда не хотел, чтоб тот видел как ему больно или в порыве нежности. Ходжез знал это и, не смотря на прошлое отношение к нему Михаэля, не смог его оставить (как всегда), все-таки друзья детства. Взяв стонущую от боли тушку друга на руки, Натан положил его на кровать. Ходжез понимал, что Михаэль ни за что не позволит ему обработать его раны, потому что слишком гордый и решил сделать то, ради чего его пригласили. Натан стал расстегивать штаны Михаэля и медленно их снимать. - Что ты делаешь? - стонуще спросила «Кровавая королева». - То, ради чего ты меня позвал, - хрипло ответил Натан. От вида беспомощного Михаэля он начал возбуждаться, но ему он не скажет об этом ни под каким предлогом. - Что? Ты совсем сдурел? Убери рук... - договорить ему не дали, так как член Михаэля немедленно оказался во рту Ходжеза. Натану не было противно, как в первый раз, скорее ему было даже приятно. Осознание того, что только он может довести «Кровавую королеву» до такого состояния, вызывать у него стоны удовольствия, опьяняли. У Михаэля ни с кем не было отношений, никаких, только с Натаном. Только ему он доверял все свои секреты, планы на будущее, и только ему позволял видеть его таким, доводить себя до такого состояния, но при этом не забывал командовать. Хотя сейчас он мог только стонать от удовольствия, что очень радовало Ходжеза. Обильно кончив с именем Натана на губах, Михаэль отправился в царство Морфея, позабыв обо всем вокруг, а Ходжез с улыбкой на губах отправился домой в полной уверенности, что за все извинился.