Flame of empty eyes / Пламя пустых глаз

      Эмили потянулась на кровати, переворачиваясь на спину и чувствуя, как сильно затекла ее правая рука, на которой она заснула. После ночевки вне дома, сданного наконец-таки экзамена и информативной беседы в кафе, девушка была физически вымотана. Съеденный в кафе десерт отдавал неприятной тяжестью в желудке, и хоть она и была голодна, сил что-то готовить у нее не было. Заварив большую кружку дешевого черного чая, она включила на компьютере фильм и совсем не заметила, как вырубилась. Чай так и остался остывать нетронутым.       Она нащупала телефон в складках покрывала, чтобы определиться со временем. 19:39. Недовольно выдохнув, она представила, как ей теперь тяжело будет заснуть ночью. Все-таки стоило поставить будильник. На дисплее высвечивалось пару пропущенных звонков от мамы и смс от Киры, принуждающее Эми как штык быть в 22:00 у нее дома. Надо было придумать теперь, что бы ответить подруге такое, чтобы она не сильно расстроилась на отказ от ее предложения. Если это вообще можно было назвать предложением. Ее мнение, например, вот никто не спрашивал.       После второй тщетной попытки дозвониться до мамы, Уайт бросила это неэффективное дело и, поставив телефон на зарядку, направилась на кухню, забирая с собой полную чашку холодного чая. Вытянув из маленькой вазочки шоколадную конфету, девушка насыпала в турку 2 ложки кофе и поставила ее на огонь. Голова неприятно гудела из-за дневного сна и сбитого режима, поэтому порция кофеина ей была катастрофически необходима.       Пока металлическая емкость с бодрящей жидкостью нагревалась, Эмили подошла к окну и захлопнула форточку. Ей безумно нравилось, когда по квартире разносился запах только что приготовленного кофе. Он словно придавал какой-то приятный, отчасти магический, заволакивающий изнутри и слегка пьянящий уют, которого ей так порой не хватало.       На улице уже зажгли фонари вдоль улиц, хоть это и не сильно освещало небольшие переулки, спрятанные в кронах густых древних деревьев. Девушка никогда не ходила вечерами по ним, отдавая предпочтение широким, людным и более светлым дорогам. Эми и без того чрезмерно осторожничала, избегая всех возможных неприятностей, а после объявления в новостях, что в их районе были ограблены и изнасилованы уже 2 молодые девушки, она лишь убедилась в том, что некоторые ее паранойи вполне оправданы.       От воспоминаний о жутких подробностях этих преступлений ее отвлекло шипение переливающегося через край турки кофе, который едва ли не моментально прикипал к эмалированной поверхности плиты.       - Блин, блин, блин, – как мантру повторяла Эмили, хватая емкость и выливая остатки напитка в чашку.       В последнее время такая мелкая неряшливость стала едва ли не прилипшим к ней ярлыком. Раньше такой глобальной неаккуратности она за собой не наблюдала. Сквозь шум льющейся из-под крана воды, девушка услышала скрежет ключа в замочной скважине входной двери и слегка насторожилась. Мама сейчас чаще всего работала в ночную смену, и обычно она сначала звонила в звонок, а лишь потом, убедившись, что дома никого нет, открывала ключом.       Эми закрыла кухонный кран и почти на цыпочках подошла к металлической двери, заглядывая в глазок. Отец. Вернулся.       Какая-то минутная животная паника заставила сердце пропустить пару ударов. Она было открыла рот, чтобы сказать ему, что сейчас сама откроет, но что-то заставило ее передумать. Она опустилась с цыпочек и положила ладонь на массивную щеколду, задумавшись о том, чтобы просто запереться и подождать, когда он уйдет. Столько ненависти бурлило у нее сейчас в груди. За то, сколько он заставляет маму нервничать и плакать, за все пьянки, что он здесь устраивает, но больше всего за то, что отец посмел поднять руку.       Осознав, что запираться нерациональная идея, так как он будет орать и колотить дверь, чем только привлечет недовольное внимание соседей, Эмили просто вернулась на кухню, позволяя отцу и дальше бороться с таким сложным заданием, как попасть в замочную скважину.       Мужчина зашел в квартиру, когда девушка уже закончила убирать плиту. Неряшливо скинув обувь в коридоре, он сразу же прошел на кухню.       - Ты что, не слышала, как я не мог попасть домой? – вместе с заданным вопросом до дочери долетел неприятный запах перегара.       В голове прокрутилась пара-тройка возможных вариантов развития событий. Ни один из них не был благоприятным. Стоял выбор между безразличным игнором и холодным обезличенным ответом.       - Слышала, – негромко ответила Эми, вытирая руки о полотенце. – Если бы ты столько не пил, руки бы не тряслись, и ты бы попал домой куда быстрее.       Последняя фраза слетела с ее уст как-то неосознанно, это скорее были просто ее мысли, которые она вовсе и не хотела озвучивать. Она на секунду задержала дыхание и опустила глаза, однако грозного протеста не последовало. Решив больше не испытывать судьбу, Уайт взяла чашку с переваренным кофе, чтобы вернуться в свою комнату и отгородиться от будущего бардака, что будет здесь твориться. А он непременно будет.       - Стой, - мужчина встал в дверном проеме, загораживая единственно возможный выход с кухни.       Почему-то Эмили вспомнилась кухня дома у Каулитца – просторная и открытая. Там можно убегать сколько пожелаешь.       - Найди какую-нибудь вазу, - скомандовал он, шаткой походкой возвращаясь в коридор и занося на кухню пару пакетов и небольшой букет незабудок. Цветы явно были не первой свежести и вероятно длительное время уже были без воды. – И разогрей мне поесть. Голоден как волк.       Дочь послушно достала из шкафа невысокую стеклянную вазочку, скорее больше декоративную, и, наполнив емкость водой, поставила в нее цветы. Отец тем временем опустошал пакеты, выкладывая их содержимое на стол. Дешевый шоколад, пару гроздьев винограда, две бутылки вина, хлеб и прочее, вероятно предназначенное для застолья, нежели для их семьи.       - Ты опять занимал деньги? – холодно спросила Эми, сжимая от злости зубы.       Они едва ли не голодают, свободных денег у них нет, пару месяцев они не оплачивают счета, на отца взят кредит, по которому также просрочена оплата процентов, они в долгах почти у всех знакомых, мама батрачит ночами, прислуживая толстосумам, а он еще умудряется где-то занимать на пьянство.       - У меня, кстати, для тебя тоже есть кое-что, - проигнорировав вопрос дочери, сказал мужчина.       Он протянул ей какой-то шелестящий пакет, улыбаясь так, словно она у него просила единорога, и в пакете был именно он. Какая-то детская раскраска или что-то наподобие маленьких пазлов.       - Если ты не в курсе, - чуть ли не шипя, ответила Эмили, - то твоей дочери уже почти 17 лет! – к концу фразы разгневанная девушка перешла на крик.       Ее грудь вздымалась, щеки слегка покраснели от прилива крови к голове, а глаза злобно сузились. Как же она его сейчас ненавидела. Ненавидела, что именно ей приходится быть его дочерью.       - Подарок есть подарок, - железным голосом ответил отец.       - Не нужны мне твои подарки! Подари своим собутыльникам, пусть развлекаются! – гнев внутри девушки никак не унимался. – Еда в холодильнике, разогреешь сам!       Она с характерным стуком поставила чашку кофе на стол, туда же и швырнула детский подарок. Все бы закончилось спокойно, она бы ушла в комнату, где просидела бы до утра, если бы не неосторожное движение отца, схватившего ее под локоть с такой силой, что Эмили непроизвольно вскрикнула от боли.       - Ты что, характер научилась показывать? – прорычал он ей в лицо, встряхивая.       По щекам девушки покатились крупные неконтролируемые слезы. Второй рукой она пыталась расцепить его пальцы, которые лишь сильнее сжимались от этого. Сердце заколотилось в груди с такой силой, что, казалось еще чуть-чуть, и оно просто-напросто выскочит. Она не смотрела в лицо мужчине, боясь вызвать еще больший гнев, лишь чувствовала его дыхание вперемешку с алкоголем на своей мокрой от слез щеке.       - Я закричу, – неуверенно проскулила Уайт, – отпусти, - плакала Эми уже навзрыд.       Отец резко отпустил ее, девушка дернулась назад и, спотыкаясь, упала. Она прижимала локоть к себе, разглядывая сквозь туман слез проявлявшиеся на нем красноватые синяки от пальцев мужчины.       - Да кому ты нужна, - презрительно фыркнул отец, словно плюнул на нее, - ходячее недоразумение. Надо было избавиться от тебя, когда мать была тобой беременна.       Дочь старалась изо всех сил его не слушать, но слова как эхом на пустом перроне отдавались в ее гудящей черепушке. Она помеха. Лишь ошибка, которой позволили быть. К горлу подступила неприятная тошнота. Эмили перевернулась на четвереньки, встала и практически бегом направилась в свою комнату. Телефон, сумка, куртка поверх майки. Натянув джинсы, Уайт вытерла слезы, мысленно стараясь заставить прекратить тело предательски дрожать, вышла в коридор, надевая кеды.       - Куда собралась? – на шум с кухни вышел отец.       - От тебя подальше, - буркнула себе под нос девушка. – Не переживай, больше не буду тебе обузой.       - Тебя никто не отпускал, - он снова начал к ней подходить, и один Бог знает, что бы он с ней еще успел сделать, если бы девушка не выбежала за двери, прыгая с развязанной обувью по лесенкам.       Быстрее. Еще быстрее.       - Раз такая умная, можешь не возвращаться! – услышала через пару этажей Эми, предвкушая новый приступ истерики.       Она спускалась уже спокойнее, прокручивая в голове один и тот же вопрос. Как? Как она раньше не замечала в нем такой агрессии. Такой ненависти к ней. За что? Она никогда не мешала его пьянству, даже прибиралась после их сабантуя, не говоря потом и слова против. Почему он с ней так? Где те времена, когда все было хорошо. Когда не было столько слез в их семье. Неужели он не понимает, что причиняет боль самым близким ему людям. Кому он нужен, кроме них?       - Господи, - неверующая девушка села на одну из ступеней, - я так хочу, чтобы все это закончилось, - шептала она, вытирая слезы с подбородка.       «Когда? Скажи, когда это все закончится? Сколько мне еще нужно сил, чтобы это вытерпеть?» - Эмили прислонила голову к холодной бетонной стене, чувствуя, как пульсируют ее виски.       Она была растеряна, раздавлена, втоптана в болото сомнений собственным отцом. В тот момент ей казалось, что еще капля, и она сойдет с ума от окружающей ее безысходности.