It Takes a Bit More

Гарри говорит и говорит; он делает небольшие движения руками и на каждое слово слишком широко улыбается. Зейн пытается не смотреть, он действительно пытается, но прошло немного больше пяти месяцев с тех пор, как он последний раз притрагивался к Гарри – с тех пор как Гарри трогал Зейна своими слишком грубыми и в тоже время мягкими руками. Ощущение пустоты разрастается где-то у Зейна внутри, движется в совершенно медленном темпе, сродни океану, нежно растягиваясь и продвигаясь. Но только сейчас, когда он сидит между Лиамом и Гарри в какой-то новой навороченной студии, Зейн ощущает внезапное и беспрецедентное хочу, когда он чувствует, как Гарри рядом с ним сдвигает и раздвигает ноги. Гарри медленно кивает интервьюеру с нелепым количеством пристального внимания, он как всегда вежлив. Зейн успокаивает свои руки, обхватывая ими левое колено, удерживая их от блуждания. * – Всё хорошо, приятель? – спрашивает его Луи. Они на пути в свой отель и в их фургоне относительно тише, чем обычно; все так чертовски устали. Зейн устал тоже. – В порядке, – Зейн кивает Луи, даже слегка улыбаясь. Луи хмурится в ответ, но больше ничего не говорит. * Зейн знает, он знает – это его собственная вина. Он был единственным, кто отдалился от Гарри за эти несколько месяцев, разрушил всё, что бы это между ними не было. Он нашёл своё утешение в битах, текстах и словах написанных сквозь страницы вместо того, чтобы быть с Гарри, как это было всегда. И Гарри просто принял это, кивая Зейну с грустной улыбкой на губах, каждый раз, когда Зейн говорил ему нет, не сейчас приятель или чувствую себя таким измотанным сегодня, до тех пор пока, в конце концов, Гарри не перестал спрашивать. Думая об этом сейчас, возможно было что-то кроме разочарования в глазах Гарри, что-то вроде понимания. Возможно, Гарри ожидал отказов Зейна, потому что для Зейна это показалось так, словно Гарри принял неизбежное. Возможно это не только вина Зейна, потому что Гарри даже не поднял палец в возражение, не говоря уже о том, чтобы открыть рот. Может быть, всё случившиеся полностью вина Гарри. Потому что это Гарри, с его глупыми ямочками и историями с медленно растягиваемыми словами, крепкими руками и плавным, угловато-грубым голосом, что заставлял Зейна замирать по началу. Останавливаться, так что он мог думать и думать, а затем хотеть и хотеть – до тех пор, пока он не перестаёт думать совсем и просто начинает принимать. Зейн отправляет сообщение Найлу, спрашивая о местонахождение Гарри. Он понимает, что чувствует себя злым, глупым, одиноким и возможно немножко пьяным – пьяным достаточно, чтобы в конце концов пойти и постучать в дверь Гарри. Когда Найл отвечает он в 806, но я думаю, он собирается прогуляться сегодня, вся внезапная смелость Зейна исчезает. Гарри на два этажа выше него, и это означает, что ему придётся воспользоваться лифтом и возможно, что Гарри даже будет не на месте, когда Зейн подойдёт к его двери… так действительно, какой смысл? Зейн никуда не идёт. Несколько часов спустя Гарри счастливо отправляет всем парням сообщение с пожеланием спокойной ночи, так словно он иногда возвращается в то время, когда всё вокруг было более удивительно и немного проще. Зейн отправляет в ответ спокойной ночи :) х и прямо после того как он видит, что сообщение доставлено, он интересуется, действительно ли у Гарри спокойная ночь? В три утра он размышляет, что уже слишком поздно прогуляться до лифта с подушкой в руках. И он засыпает с мыслью «собраться и пойти» покоящейся в глубине его сознания. * Следующие несколько дней проходят мучительно медленно, Зейн чувствует себя уныло и глупо. Большую часть времени он почти ничего не чувствует, кроме постоянной звенящей тоски по дому, чувства, к которому он привык. Единственным исключением, как и всегда, оказывается Гарри. Зейн слишком сильно ощущает Гарри – словно вся его энергия, которую он обычно тратил на простые, беспрепятственные наблюдения внезапно устремляется до одного, единственного и всецело существующего. Он слишком искренне замечает, каждое крошечное движение Гарри, то, как он говорит, как его пальцы стучат по экрану телефона; каждый его смех, каждый взгляд и каждый раз, когда Гарри облизывает свои губы, если они выглядят немного потрескавшимися. Он начинает осознавать, что знает всё, что делает Гарри Стайлс, и это расстраивает Зейна до такой степени, что он злится на Гарри даже немного больше, чем на себя. Поэтому он пытается изолироваться от него настолько хорошо, насколько умеет. Ожидая, пока что бы это ни было, не пройдёт и Гарри не станет снова просто Гарри. Не тем Гарри, которого он постоянно представляет, тёплого и податливого, лежащего на кристально белом постельном белье в отеле – потому что этот Гарри тот, в которого он влюбляется снова и снова вот уже третий год. Зейн просто должен подождать до тех пор, пока Гарри снова не станет просто его лучшим другом, а не тем, с кем Зейну хочется спать рядом в четыре утра и чувствовать себя также уютно, будто он дома. Зейн знает, он знает, что худшая вещь, которую он может сделать сейчас это накручивать себя. Но он не знает, как долго этот внезапный приступ – увлечения, привязанности и грёбанной нежности или что бы это ни было – будет продолжаться, пока наконец не закончится. Он не хочет снова втягивать в это Гарри после нескольких месяцев тишины, и если быть честными, не хочет втягивать в это себя. Зейн полагает, что всё это достаточно запутано и при этом чертовски опасно. И, очевидно, здесь есть предел его сдержанности – даже после всего, Зейн просто человек. Поэтому он понимает, что преступает черту. * Они сидят в лобби почти час, дожидаясь свою машину, Зейн может видеть и слышать хор фанатов собравшихся снаружи здания и разговор охранников о том, что возможно им придётся идти через заднюю дверь, с тех пор как стало невозможным использовать центральную. – Зейн, – говорит Гарри и затем ловит руку Зейна, которая соприкасается с его рукой вроде и случайно, но в то же время целенаправленно. Зейн наблюдает, как Гарри медленно и очень осторожно переплетает их пальцы. Он быстро переводит взгляд наверх, чтобы поймать взгляд Гарри, но замечает, что тот уже смотрит в сторону, хотя другой рукой достаёт телефон из кармана. Гарри просматривает страницы только одной рукой с такой непринуждённостью, будто они держатся за руки каждый день. Хотя да, возможно они привыкли к этому раньше, когда были смелее и даже потом, когда стали совсем безбашенными, но этого уже не случалось между ними долгое время. Зейн не хочет этого, но он первый, кто отпускает руку, когда им говорят, что их машина наконец-то готова. Никто не замечает ничего странного, но правая рука Зейна словно в огне. * Это продолжается несколько недель. Излишние прикосновения; Гарри задевает своим бедром Зейна, Гарри хватает Зейна за запястье, Зейн прикасается к шее Гарри, когда они забираются в машину, говоря ему поберечь голову, но не выпускает его из рук даже когда они садятся внутрь. И Гарри становится таким заботливым, таким осмотрительно медленным с каждым их касанием кожи о кожу, Зейну даже интересно, может ли Гарри сам переступить свою черту. Ему интересно параллельна ли эта черта с чертой Зейна или они, в конце концов, пересекутся. * Зейн просыпает от звука телефона вибрирующего на его подушке. Сначала он думает, что это будильник и почти стонет, пока не замечает, что это сообщение от Гарри. Всё в порядке, Зейн? Зейн хмурится и удивляется, не пропустил ли он часть разговора. Он украдкой смотрит на окно в номере отеля и понимает, что снаружи всё ещё темно. Зейн почти отвечает, когда ещё одно сообщение от Гарри прерывает его попытку набрать текст. Я скучаю по тебе, говорится в нём. Зейн думает о том, чтобы ответить что-нибудь вроде ты видел меня пару часов назад, приятель. Но он знает, что это не честно ни к Гарри, ни к самому себе. Он думает, чтобы ответить что-то вроде Я тоже скучаю по тебе, Хаз. Я думаю, я уже скучаю примерно пять месяцев. Возможно, даже дольше. Но он тоже не пишет этого. Приходи ко мне, вместо этого отвечает Зейн. И затем добавляет. Я в 1404. * Гарри не отвечает и Зейну интересно, может ли быть так, что он совершил ошибку. Он даже предполагает, что это могло ему всё присниться и он снова и снова смотрит на телефон, чтобы убедиться, что это произошло на самом деле. Его сердце практически выскакивает из груди, когда он слышит первый стук в дверь, двадцать минут спустя после его последнего сообщения. Этот звук мягкий, но в полной тишине он отскакивает от стен номера, пока не ощущается таким громким, что пронзает Зейна до костей. Он отбрасывает одеяло и пересекает комнату. Зейн открывает дверь. Гарри стоит перед ним одетый в тонкую футболку и боксеры. Он выглядит уставшим больше, чем обычно, с кругами под глазами – пятнами, которые команде визажистов придётся замазывать с утра первым делом. Гарри держит подушку в руках, даже несмотря на то, что у Зейна на кровати есть ещё четыре. Он распахивает дверь шире, позволяя Гарри войти, но тот даже не шевелится, чтобы сделать шаг вперёд, только пристально смотрит на Зейна. Зейн смотри на него в ответ и ждёт. Когда Гарри наконец-то открывает рот, чтобы заговорить, он чувствует, что его плечи расслабляются, потому что Гарри точно не ожидал, что Зейн будет первым, кто заговорит, он просто не мог. – Послушай, просто выслушай, ладно? – говорит Гарри, и слова звучат так же, как и всё остальное, что он произносит: медленно и обдуманно. – Я скучаю по тебе. Не по твоей коже или губам, или по твоим дурацким идеальным волосам, просачивающимся сквозь мои пальцы, потому что да, я могу получить это в любое время с тобой или с кем-то ещё, если я этого захочу. Я скучаю по тебе, Зейн… И я не думаю, что ты знаешь, насколько сильно я старался сломать эти стены вокруг тебя, сломать их настолько, чтобы отыскать тебя, того, по которому я соскучился. Ты мог не знать, так что я скажу тебе: это заняло много времени, и это было по-настоящему трудно. И я говорю тебе прямо сейчас, что оно того стоило. На губах Гарри проскальзывает улыбка, крошечное, но заметное искривление рта, которое похоже на то, словно он поделился секретом. Он немного мнётся, прежде чем он снова начать говорить. – Возможно, где-то на середине я сомневался, может быть я позволял себе поверить, что это всё было зря. Но теперь я понимаю, каким был глупцом, и как ты, в порядке? Я всё же надеюсь, что это стало для нас уроком. Гарри не запыхался или что-то ещё, но он смотрит на Зейна с определённым молчанием, так что возможно он задержал дыхание. Его глаза сейчас ясные и Зейн понимает, почти как в первый раз, что они его любимого оттенка зелёного. Зейн трясёт головой и хватает свободную руку Гарри, которая у него безвольно болтается. – Иди сюда, – удаётся пробормотать ему, прежде чем он прикасается своими губами к губам Гарри. Знакомое чувство обрушивается на него, прежде чем что-либо ещё, и когда Гарри нажимает сильнее, открывая свой рот и проскальзывая языком к Зейну, это ощущается так, словно в его венах струиться чистый бензин и рот Гарри как спичка, чтобы всё это поджечь. Гарри движется всё дальше и дальше в комнату и Зейн позволяет ему. Ему кажется, что он слышит отдалённый хлопок двери, закрывающейся позади них, но Зейн не может позволить себе оторваться от Гарри, чтобы проверить, на самом ли деле она закрыта. Вместо этого он кладёт одну руку Гарри на лицо, а второй пропускает сквозь пальцы копну его волос и испускает стон, который так давно копился где-то на задней стенке горла. Когда они отрываются друг от друга, Гарри полностью накрыл собой Зейна, его длинные конечности захватили их в ловушку крепких объятий. Зейн совсем даже не против; он кладёт свою голову на плечо Гарри и пытается восстановить дыхание. – Шшш, – говорит Гарри, его голос это успокаивающий и до боли знакомый звук. Гарри перебирает пальцами волосы Зейна. – Тише, не надо, дорогой. Не говори это. И только в этот момент Зейн осознаёт, что он бормочет что-то вроде "Мне так жаль, Хаз" и "Это была моя вина" прямо Гарри в шею. Зейн отстраняется, так он может видеть Гарри более чётко. Руки Гарри всё ещё обнимают его так, словно он не способен отпустить. Поэтому Зейн всего лишь немного отодвигается, но они всё равно достаточно близки, чтобы делить на двоих одно дыхание. Зейну требуется немного времени, чтобы полностью принять Гарри; пожирая его глазами, как он делал несколькими мгновеньями раньше, используя свои руки и губы. Волосы Гарри такие же взъерошенные, как и всегда, его футболка помялась в тех местах, где Зейн цеплялся за неё. Его губы светло-вишнёвого цвета и такие же щёки заставляют его выглядеть ещё младше, чем обычно. – Поцелуй меня снова, – внезапно просит Гарри, его голос низкий и грубый, и Зейн легко поддаётся ему. В этот раз их темп значительно тише, менее требовательный, они больше пробуют друг друга и будто открывают заново. Теперь они отстраняются друг от друга одновременно, и Зейн видит, что глаза Гарри закрыты, а на лице сонная улыбка. Ничего не говоря, он отходит и поднимает подушку Гарри с пола, куда она упала ранее, берёт Гарри за руку и ведёт его к кровати. Зейн помогает Гарри медленно снять его футболку и поглаживает своими руками его предплечья так, что он слегка покрывается мурашками. Он накидывает на них двоих одеяло и отключает свет на прикроватной лампе, снова целует Гарри, только на этот раз это почти невесомо и он чувствует, что Гарри улыбается сквозь поцелуй. – Доброй ночи. – Ага, – соглашается Зейн. * Зейн просыпается от того что Гарри целует обнажённую кожу на его ключицах. – Просыпайся, – шепчет Гарри и поднимается поцелуями выше к Зейну за ухо, который не шевелиться, потому что Гарри знает это его самое щекотливое место. – Я проснулся, – Зейну удаётся подавить смешок, но когда Гарри снова целует его туда, Зейн смеётся и успешно отталкивает лицо Гарри в сторону. – Гарри, – Зейн улыбается, его глаза всё ещё закрыты и где-то в глубине своего сознания ему интересно, не спит ли он ещё. – Зейн, – слышит он, как Гарри повторяет в том же тоне, и потом чувствует, как тот прижимается ближе до тех пор, пока его рот не соприкасается с ухом Зейна. – Мне нужно, чтобы ты проснулся, тогда ты сможешь трахнуть меня. Зейн тут же резко распахивает глаза и чувствует, как на его лице расползается довольная улыбка, когда он, моргая, смотрит на Гарри, возвышающегося над ним. Гарри ухмыляется и это очевидно из-за слегка фиолетового оттенка неба, показывающего, что рассвет только начинается. – Боже, который час? – Сейчас пять сорок три утра, – бодро говорит Гарри. – А теперь поцелуй меня. Хотя он и не дожидается того, чтобы Зейн наклонился к нему и прижимается прямо к губам Зейна так, что единственное, что тот может делать, это жёстко целовать в ответ. Он чувствует, что Гарри уже полностью раздет и надавливает своим твердеющим членом прямо на левое бедро Зейна. Гарри перекидывает свою голую ногу через одетого Зейна и тот стонет в поцелуй, наслаждаясь трением. – Чёрт, сними их, – говорит Гарри, больше для себя. Он помогает Зейну снять боксеры и немедленно оборачивает своей рукой его член. – Прошло так много времени с тех пор как… – бормочет Гарри и затем наклоняется и берёт у Зейна в рот, так, словно он не может поступить никак иначе. Зейн прикусывает губу от внезапной влажной теплоты рта, окутывающей его. Этот вид кудрявой головы облизывающей его ствол по всей длине почти становится невыносимым, так что он быстро прикрывает глаза. – Блять, Гарри, – успевает сказать он и Гарри отзывается, отстраняясь с громким хлопком. Зейн хочет сказать ему не останавливайся, пожалуйста, не останавливайся, но у Гарри такой взгляд, что заставляет его притормозить. – Я хочу покататься на тебе, Зейн, – бормочет Гарри куда-то ему в кожу. Зейн делает резкий вдох и чувствует, как его собственный член дёргается от этих слов. – Чёрт, да… Иди сюда, Хаз, – он возвращается обратно к губам Гарри и целует его с той же жадностью, что и раньше. – У нас есть… – Да, да, – прерывает его Гарри и, перегибаясь через него, дотягивается до прикроватного столика, где лежат смазка и несколько презервативов. Гарри ухмыляется, глядя на выражение лица Зейна. – Нашёл это в твоей сумке, пока ты спал, – объясняет он. Зейн только смеётся и трясёт головой, прежде чем втянуть Гарри в очередной поцелуй, попутно вытаскивая смазку из рук парня. Зейн снова быстро его целует, а потом шепчет: – Лицом вниз, малыш. Гарри быстро следует его словам и Зейн даже не пытается сдержать стон от вида, открывающегося перед ним: Гарри со своей поднятой к верху округлой задницей, ждущий, чтобы Зейн наполнил его. Зейн выдавливает немного смазки на свои пальцы и подносит их к дырочке, аккуратно надавливая одним. Гарри узкий, ещё более узкий, чем в воспоминаниях Зейна, и он ловит себя на мысли, когда на самом деле Гарри в последний раз делал это. Было ли это пять месяцев назад, в сдавленном пространстве Рендж Ровера Гарри, когда тот был припаркован в новеньком гараже Зейна? Зейн почти спрашивает его, чувствуя, как слова крутятся на кончике языка, но вместо этого он кладёт свободную руку к Гарри на поясницу. – Расслабься, милый, – говорит он и удивляется тому, как Гарри в тот же миг подчиняется его словам. – Вот так, – поощряет его Зейн и медленно продолжает растягивать. Немного погодя он наклоняется и осторожно облизывает место вокруг своих пальцев, что заставляет Гарри простонать откуда-то сверху. – Зейн, – говорит Гарри и он звучит совершенно сломлено. – Нужно больше. Зейн отстраняется и улыбается. – Тогда давай. Он убирает пальцы, переворачивая его и снова целуя. Гарри с жадностью отвечает ему и умудряется перевернуть Зейна на спину, в то же время когда тянется за презервативом. Зейн наслаждается ощущением от движений Гарри, когда тот раскатывает на нём презерватив, но это чувство быстро сменятся переполняющим теплом, когда Гарри насаживается на его член. И Зейн может только поддержать его обнажённые бёдра и помочь. Гарри бормочет что-то под своим сбившемся дыханием, когда медленно начинает двигаться вверх и вниз. Зейн наблюдает за ним с абсолютным восхищением. Волосы Гарри прилипают к его влажному лбу; его глаза закрыты и губы припухли. Он выглядит чертовски очаровательно. – Ты. Зейн наконец-то улавливает то, что бормочет Гарри, и потом тот открывает глаза, встречаясь взглядом с Зейном. – Навсегда ты, Зейн, – Гарри тут же прекращает говорить, как только опускается вниз, двигаясь на встречу одному из глубоких толчков. Он стонет и закидывает голову назад, выставляя на показ длинную, обнажённую линию шеи. Зейн не упускает возможность, передвигая свою правую руку с талии Гарри, и теперь гладит его шею. Гарри берёт его руку, даже не открывая глаза, и подносит к своим губам, целуя её мягко, почти робко. Этот момент чувствуется таким личным и чертовски незащищённым; словно самая интимная вещь, которую Зейн делал когда-либо. И это заставляет его сказать это; сказать три слова. Он говорил их прежде, конечно же, сотни раз, но никогда не так, наполняя смыслом и значимостью каждое слово. – Только ты, Гарри, – вместо этого говорит Зейн. – Навсегда и только ты. Зейн берёт член Гарри в руку, он твёрдый и влажный от смазки, которая слегка размазалась по животу Гарри. Гарри скулит, как только Зейн начинает водить рукой вверх и вниз, и затем шепчет, что он уже близко. – Кончи для меня, Гарри, – также тихо отвечает Зейн. Он ускоряет движение руки, как только оно начинает совпадать с ритмом его толчков. Гарри кончает первым, забрызгивая свой живот и пальцы Зейна. Зейн толкается вверх только несколько раз и следует за Гарри, кончая со знакомым именем на губах. Зейн может утверждать, что Гарри хочет свалиться на него, обвивая его своими уставшими конечностями, но он признателен ему, когда тот слезает с него вместо этого и откатывается в сторону. Зейн немедленно обнимает рукой Гарри за плечи, притягивая его невыносимо близко, до тех пор пока Гарри не зарывается лицом к нему в шею. Он целует влажные волосы Гарри и улыбается, когда тот бормочет что-то о небольшом перерыве перед вторым раундом. Навсегда и только твой, думает Зейн. Он думает о том, как Гарри в первый раз попросил его притормозить. О том, как он влюблялся, отстранялся и снова западал на Гарри Стайлса, снова и снова между их перерывами и пожеланиями доброй ночи и надолго растянутыми историями в четыре часа утра. – Навсегда и только твой, – вслух говорит Зейн и затем улыбается Гарри в волосы.