Дом у обочины

То, что днем кажется не более чем старой громоздкой мебелью и пыльными зеркалами, ночью приобретает жутковатые очертания. Как будто лунный свет оживляет что-то зловещее, то, что днем благополучно спало, притворяясь куском стекла или дерева. Так думал Феличиано, ворочаясь в огромной постели. О, это была кровать достойная какого-нибудь короля. Из темного дерева, массивная, занимающая без малого треть комнаты, с резными столбиками и роскошным бордовым балдахином. Только почему-то спать в ней было совсем не здорово. Нет, поначалу ему таки удалось заснуть. Он даже убедил себя, что произошедшее в казино не более чем плод фантазий его утомленного дорогой мозга. Пробуждение отнюдь не было приятным. Юноша почувствовал прикосновение чьих-то холодных, как лед, пальцев. Едва ощутимое, будто кто-то мазнул по его скуле рукой. Совсем легонько, но этого хватило, чтоб развеять чуткий сон. Резко поднявшись, итальянец внимательно осмотрел комнату. Никого. Абсолютное безмолвие. Юноша глубоко вздохнул, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Он откинулся на подушки, задумчиво рассматривая узор, вытканный на тяжелой ткани балдахина. Постепенно усталость брала свое, и Феличиано начал проваливаться в вязкую дрему. Звуки стали доноситься как из-под толщи воды. Хотя, какие звуки? Ночью в отеле будто все вымерло. Можно подумать, Хозяин отеля опустил рубильник, выключив все звуки. Такая неестественная тишина стояла вокруг. Ему снилось что-то тревожное. Будто кто-то пытался предупредить его, чья-то тонкая фигура отчаянно звала к себе, но ее голоса юноша не слышал, скорее интуитивно понимал, что она зовет его. Тянет к нему свои руки… Проснись! Феличиано резко подскочил на постели. Последнее слово все еще эхом звенело у него в голове. Ему даже показалось, что это сказал кто-то в реальности. Итальянец передернулся. Он даже во сне ощущал чье-то навязчивое присутствие. А еще он слышал шепот. Тихий хор голосов сплетался в его сознании, образуя поистине ужасающую мелодию. Акапеллу ужаса, что отражаясь от стен, многократно умножает свою чудовищную силу. Он замер, стараясь не шевелиться и не создавать никаких звуков. Тишина. Абсолютная, мертвая тишина. Варгас поднялся с постели и, повинуясь внезапному порыву, прижался к стене, как будто собирался подслушать, как скандалят соседи. Но в отеле никто не скандалил. Везде царило спокойствие и абсолютное молчание. «Как на кладбище», — невольно с неприязнью отметил юноша. Ну не может быть такой непроницаемой тишины в таком людном месте, как отель. Ему здесь не нравилось. Сейчас это чувство страха уже не сдавливало горло, как тогда, в казино. Но он четко ощущал, что все здесь какое-то фальшивое. Еще немного, и эта вуаль респектабельности спадет, явив миру искаженное уродливое лицо истины. Бронзу сменит ржавчина, вежливые маски персонала лопнут, превращаясь в оскаленные морды, а звуки музыки станут криками боли… Легкое дуновение ветерка отвлекло его от тревожных мыслей. Феличиано хотел было расслабиться, но запоздало вспомнил, что все окна закрыты, и свежему воздуху здесь просто неоткуда взяться. И тут он снова ощутил это. Голоса. Едва слышные, они были везде и нигде. Исходили от стен, будто те были живыми. Наполняли его каким-то нездоровым возбуждением. Варгас с удивлением осознал, что дрожит, как осиновый лист. Дрожь поднималась откуда-то из глубины, из той темной, вязкой сущности, что обитает в чужом подсознании. Это тот самый монстр-из-шкафа, который только и ждет наступления ночи, дабы выбраться на свободу. …а голоса все нарастали. Звучали глуше, грубее, тревожней. Они уже не исходили от стен. Они звучали в его голове. Отдавались болью в висках. Пульс отбивал бешеный ритм, кровь билась в хрупкой оболочке тела, пытаясь освободиться. Нестерпимо хотелось схватить что-нибудь восхитительно-острое и располосовать нежную кожу, выпуская горячую жидкость, позволяя ей стекать вниз, по рукам… Феличиано, всхлипнув, сполз по стене на пол. Это было невыносимо. — Нет, пожалуйста, не надо… Хватит! Все оборвалось, резко и неожиданно. Так же, как и началось. Его снова окутала безжизненная тишина. Он с трудом поднялся на ноги — они почти не держали его, пришлось ухватиться за стоящее рядом кресло. Идя в сторону кровати он невольно бросил взгляд в зеркало и вздрогнул. Оно было старинное и пыльное. В тяжелой серебряной, но потемневшей от времени раме, и полузанавешенное бархатной шторой. Как зачарованный, он подошел ближе, вглядываясь в темную глубину. Из зеркала смотрело молодое, но осунувшееся лицо. Когда-то теплые и лучистые карие глаза взирали на него безо всякого выражения. Потрескавшиеся сухие губы сжаты в тонкую линию. Послышавшийся за спиной шорох заставил юношу резко оглянуться. Рубашка, лежавшая на кресле, соскользнула на пол. «Видимо, плохо я ее сложил, еще и на самый край кинул». Но это все были оправдания перед своим страхом. Чисто человеческое желание найти логичное объяснение всему. Успокоить себя, найти правдоподобную ложь и тут же в нее уверовать. Он боялся, и проклятая комната будто чувствовала это и тянула к нему свои когтистые лапы. Давай же, иди сюда! Отражение в зеркале все так же печально смотрело на него в ответ. А потом уголки тонких губ дернулись, складываясь в злую усмешку. Феличиано резко отпрянул от зеркала. Ужас наполнил все его тело, словно парализующий яд. Не давая ни вздохнуть, ни убежать. Ему почудился ехидный смешок. А потом на лицо что-то капнуло. И еще раз. Варгас, ощущая подкатывающую к горлу тошноту, посмотрел наверх. По потолку расходились разводы. Сосед сверху явно забыл выключить воду в ванной. Итальянец провел рукой по щеке, стирая упавшие на лицо капли воды. Он посмотрел на свои пальцы. По ним стекало что-то красное. Сердце сделало кульбит в груди. Из горла вместо крика вырвался хрип. Но через секунду он понял, что это тонкий порез на ладони. Видимо, он умудрился пораниться о серебряную раму зеркала, вернее о ее острые выступы. А вода продолжала капать. «Нужно подняться к соседу, может, ему плохо стало». И он, пошатываясь, направился к выходу из комнаты. Хорошо, что в отеле прохладно и он спал одетым. Выходя, юноша почти неосознанно старался не смотреть в зеркало. Нет-нет, ему не нужно туда смотреть. Просто не нужно и все. Хлопнула дверь. Феличиано даже не стал запирать комнату. Феличиано-из-зеркала только неодобрительно покачал головой. Лунный свет освещал старинное зеркало и причудливые изгибы орнамента его рамы. Алые капли стекали по серебру на пол. Кап-кап. Омерзительно громко. Еще одна капля упала на мраморно-белю плитку пола. А через мгновение кровь бесследно исчезла, впитавшись в холодный камень.