Дом у обочины

Феличиано бежал, не разбирая дороги. Бесконечные и совершенно одинаковые коридоры мелькали перед глазами. У юноши начало складываться впечатление, что он несется по кругу. Шатен перешел на шаг, убедившись, что мертвец не преследует его. Сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Рука невольно потянулась к серебряному крестику на тонкой цепочке. Едва ли молитва поможет ему. А коридор тем временем становился мрачнее, стены будто впитывали свет, высасывали его из ламп, горевших едва-едва. Варгас вновь ускорил шаг, стараясь не смотреть на висящие на стенах портреты — те злорадно скалились нарисованными лицами. Их шепотки за спиной ощущались все сильнее, а к горлу подкатывала тошнота, паника удушливой веревкой обвила горло. Вдруг, в бесконечном сплетении коридоров с грязно-розовыми стенами, похожими на пищевод какого-то чудища, мелькнула темная фигура. У юноши засосало под ложечкой от страха. Повинуясь какому-то внутреннему влечению, он окликнул ее, но та, услышав возглас, поспешила скрыться с глаз. Он успел заметить лишь мелькнувшие каштановые волосы. Варгас кинулся за ней. И опять началась бесконечная гонка. Кажется, еще чуть-чуть, и он догонит, но увы… Итальянец остановился отдышаться и невольно вздрогнул. Он мог поклясться, что уже был здесь. Вот на обоях грязное пятно. Вот стоят древние как мир деревянные часы-куранты. Или здесь на каждом этаже подобный антураж? Рядом скрипнула дверь. Собираясь толкнуть ее, Феличиано осторожно протянул руку, но в тот же миг кто-то грубо схватил его и дернул на себя. Юноша попытался оттолкнуть этого человека (человека ли?), но потерпел фиаско. Кричать тоже не получалось: рот ему закрыли рукой. Вполне себе человеческой на вид. Незнакомец, а в том, что это мужчина уже не осталось сомнений, запихнул его в первую подвернувшуюся комнату и, заперев дверь, развернулся. Перед итальянцем стоял молодой мужчина весьма экзотической внешности. Волосы его были белы, как снег, а глаза отливали чистым рубином. «Альбинос?» Этого парня он уже видел в казино. Кажется, его зовут Гилберт. — Вы… Что вам нужно? — голос предательски дрожал. — Я просто подумал, что ты нормальный. Мужчина улыбнулся, но улыбка эта напоминала оскал. Хотя, судя по всему, он просто не умел по-другому. — Нормальный? Что вы имеете в виду? — стоило все же убедиться, что он говорит о том же, о чем Феличиано думал с того момента, как переступил порог этого странного дома. — Брось, парень. Можешь тут не разыгрывать из себя дурачка. Ты же понял, в какое дерьмо мы вляпались. Варгас судорожно сглотнул. В груди полузабитой птичкой затрепыхалась надежда, что он все же не один. Что он не сошел с ума. — Как вы поняли это? Байлшмидт хмыкнул. — Я сейчас расскажу тебе, как все было. Я всегда был раздолбаем. Вечные пьянки-гулянки, шлюхи, алкоголь и азартные игры. Деньги. Много денег. Слава, власть, влияние. Я всегда хотел всего и побольше. Уже тогда я понимал, что никогда не буду хорошим человеком. Да и кого это волнует? Уж точно не меня. Да что там, я готов был продать душу прямо здесь и сейчас, за хорошую плату. Но, как истовый атеист, я не верил не только в Бога, но и в Дьявола. Но потом я встретил Его. Это был обычный вечер в баре, такой же, как и сотни других. Дерьмовый псевдоблюз. Кругом пьяные рожи, почти раздетые и на все готовые девицы. Дешевое и омерзительное пойло, которое я, тем не менее, с упорством барана продолжал заливать в себя. Плевать. Лишь бы надраться до беспамятства. Но тут бармен повернулся ко мне и поставил бокал с абсентом мне под нос. Никогда не любил эту дрянь. Ей-Богу, «зеленая фея» выносит мозг похлеще русской водки. — Это от того господина. Бармен махнул рукой куда-то в сторону. Я повернулся, желая узреть этого «господина». Честно, не думал, что в этом бомжатнике можно встретить человека, которому бы подошло это обращение. Но ему оно подходило. Он был вроде бы даже самый заурядный. Белый парень, светлые, с пепельным оттенком волосы и немного потрепанное бежевое пальто в сочетании с сиреневым шарфом. «Сраный интеллегентишка». Так я подумал тогда. Мне внезапно стало интересно, что этот мистер потерял здесь, в этом богом забытом гадюшнике. Склеить меня хочет? Вроде не похож на голубого. Хотя, кто их знает. Присмотревшись, я отметил, что он довольно молод и даже хорош собой. Без эксцессов, конечно. Не сладкий мальчик. Но это хорошо. Не люблю «ангелочков». Тут он наконец посмотрел мне в глаза, и я ощутил, как меня прошиб холодный пот. Да что за хрень?! Не помню, о чем мы говорили в баре, хоть убей. Кажется, я все-таки надрался, хотя и не до зеленых чертей. Потом бармен понимающе ухмыльнулся и бросил на грузную барную стойку ключи. Догадливый ублюдок. Мужик оказался чуть выше меня, и, несмотря на количество выпитого, стоял он на ногах твердо и уверенно поддерживал меня за талию. Как будто я какая-то кисейная барышня. Вот же блин. Когда мы оказались в комнате, он довольно аккуратно сгрузил меня в кресло. А потом мы пили виски. И что-то еще. Кажется, опять говорили за жизнь. Меня, признаться, это немного напрягало. В конце концов, мы сюда приползли делом заниматься или светские беседы вести? Он даже как будто удивился, когда я пьяно поцеловал его. Да, признаю, я не очень хорош во всей это романтической хрени. — Эй, ты это, извини. Я не спец в этом. У меня с мужиками нечасто было… Уголки его губ чуть дрогнули. — Да, у меня тоже. Вот же черт. Этот парень совершенно не желал помогать мне поддержать хотя бы видимость беседы. К слову, комната оказалась не такой убогой, как я ожидал. Хотя, конечно, не номер люкс. Мой «приятель» все с тем же детским любопытством рассматривал интерьер. Как будто в первый раз в подобном месте. Не удивлюсь, если это действительно так. Я заметил, что его внимание привлекла висящая на стене картина. Ну, картина это, пожалуй, громко сказано. Так, распечатанная на принтере репродукция какой-то мазни, призванной придать ощущение псевдоуюта этой комнатушке. Без особого успеха, надо заметить. Но он смотрел очень внимательно, и я невольно заинтересовался. Это была гравюра. Вернее, распечатанная фотография гравюры, изображающая странного высокого мужчину, в котором, по наличию рогов, я опознал черта. Рядом с ним был другой, просто человек. Сюжет был ясен — продажа души. Хм. Странный выбор для такого места. Может, это намек свыше? — Это же этот… как его. Доктор… хм… — я попытался «блеснуть» знаниями, но, к сожалению, имя пресловутого доктора вылетело напрочь. — Фауст. Ну, точно. Этот интеллегентишка уж точно разбирается в этом получше меня. И как его угораздило спутаться с таким как я. У него наверняка и жена есть. И пара детишек. Собака, кошка, белый загородный домик и барбекю с соседями по субботам. Все, что я благополучно проебал в этой жизни. — Хах. Точно, Фауст. Это тот мужик, который наставил рога самому Дьяволу. Он повернулся ко мне, и лицо его приняло странное выражение. Как будто он был чем-то раздосадован. Странные дело. — Тебе нравится литература, Гилберт? — его приятный голос обволакивал меня, как шелк, но где-то в глубине моей прогнившей душонки я чувствовал, что с ним надо быть настороже. У скользких личностей, вроде меня, чутье работает как надо. Но моему пьяному сознанию было плевать. — Нет, не нравится. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Как ты вообще здесь оказался? У тебя есть семья? Он снова смотрел на меня безо всякого выражения. — Семья? — взгляд его теперь абсолютно точно стал печальным. — У меня плохие отношения с отцом. Я ушел от него. А, ну теперь все более-менее ясно. Вообще, я могу его понять. У меня с отцом тоже отношения полное дерьмо. Единственный из моей семьи, с кем я поддерживаю связь, это мой брат. Он серьезный и ответственный. И у него любящая жена и дети. Хороший малый. — Я знаю, что такое одиночество. И я тоже не в ладах с предками. Давай, что ли, выпьем за это, — наша общая «беда» несколько сблизила нас. Или мне просто показалось. — А у тебя есть братья или сестры? — У меня есть братья, но я самый старший. <i> Я был его первенцем. — Хм. Вот как. Ну, я тоже старший. Быть старшим полный отстой, вечно нужно быть примером для мелких. От тебя чего-то ждут, что ты станешь лучшим во всем. Кстати, тебя как звать-то? Он подсел ближе, и я ощутил исходящий от него аромат фиалок. Но не такой, как от надушенных девиц. Другой, настоящий. А еще он пах сыростью и так, как пахнет воздух после дождя. И свежевырытая могила. — Иоганн. Но можешь звать меня Иваном. Иоганн? Ну надо же. Кто-то еще так называет детей. Охренеть. Я хотел было спросить что-то еще, но он поцеловал меня первым, в этот раз. Губы его оказались холодными, как лед, и, кажется, этот замогильный холод проник в меня, пропитал до самых костей и осел в душе. Вернее в том, что от нее осталось. — Ты бы хотел что-то изменить? Иметь семью, где бы не нужно было притворяться, быть самим собой? Это был очень странный разговор. Нить смысла то и дело ускользала от меня, но ледяной огонь внутри уже разгорелся, пожирая сомнения. Да к Дьяволу оно все пошло! Я ощущал, что вот-вот потеряю что-то важное, но что именно, понять не мог. За меня говорил Огонь. — Да. Да, черт возьми! Я хочу всего: денег, славы, власти, и семью. Таких же как я. И тебя, тебя я тоже хочу! Эти слова, тяжело, как камни сорвались с моих губ и, кажется, я даже слышал глухой стук. Это мое сердце на секунду остановилось.</i> — И что было потом? — Феличиано слушал, затаив дыхание. — А ничего. Утром я проснулся один. Его не было. Я даже подумал, что мне это приснилось. Но в кармане пальто я нашел приглашение. Сюда. — И вы поехали? Зная, что… — юноша замолчал, не в силах сформулировать, что именно знал Гилберт. — Разумеется, я поехал, — альбинос оскалился, сжимая кулаки. — Мне нечего терять. Хотя я все же до конца не верил, что окажусь здесь. Итальянец вздохнул. Рассказ немца был увлекательным, но нисколько не проясняющим ситуацию. Он хотел было расспросить его еще о загадочном человеке из бара, но тишину разрезал мерзкий звук ломающегося дерева. Очень напрягающий звук. В двери уже появился просвет. Кто-то очень настойчиво пытался открыть ее, используя топор. — Мда. А вот и гости.