«… жизнь – ужасно непредсказуемая штука. Она всё время преподносит нам сюрпризы». Алексей Пехов. «Ветер полыни».
Элла – хороший психолог. Наверное. Если судить по благодарственным грамотам, то определенно да. Джоан привыкла судить, основываясь на собственных выводах, и в данный момент эти выводы были неутешительными: терапевт, назначенный государством за службу, совершенно ей не помогал. Печально, но факт. Джоан пришла к этой мысли, когда в очередной раз устроилась в приевшемся до зубного скрежета глубоком зеленом кресле и вытянула правую ногу, прислонив трость где-то сбоку. Элла – хороший психолог. Она умела говорить так, что ее хотелось слушать и следовать ее советам. Но если с первым Джоан еще кое-как справлялась, то со вторым у нее возникла проблема. Поставленный ей диагноз под безумно «поэтическим» названием «психосоматическая боль на фоне полученной травмы» звучал заумно, ясности не привносил и по этой причине ужасно раздражал. А жить пресловутой нормальной жизнью, о которой ей уже успели все уши прожужжать, при учете подобного камня преткновения было несколько тяжеловато. К тому же и балласт в виде кошмаров тоже замедлял возвращение на круги своя. Элла – хороший психолог. Она внушала доверие, в ней не чувствовалось угрозы, что, если брать во внимание некую вечную настороженность, приобретенную Джоан за время, что она провела в Афганистане, было несомненным плюсом, и она не напирала. Скорее это выглядело как ситуация в стиле разговора матери с ребенком-подростком: «Милая, я не думаю, что на улице достаточно тепло для этой куртки, но ты решай сама». Вот и Элла руководствовалась тем же штампом, только в ее исполнении это звучало примерно так: «Джоан, я знаю, что вам эта просьба может казаться слегка странной, но блог действительно пойдет вам на пользу». Загвоздка была в том, что Джоан не считала эту просьбу странной: она считала ее бесполезной, тупиковой. Для нее в этой затее не было никакого смысла. Элла – хороший психолог. Джоан – не единственная ее пациентка («Клиентка», – поправляла она саму себя), иногда, когда она сидела в коридоре в ожидании своей очереди – нет, все-таки пациентка, – она наблюдала за выходящими от Эллы людьми, и они казались расслабленными, и Джоан, вечно пребывающая в состоянии взведенного курка, не чувствовала, что они притворялись. Они и в самом деле были почти спокойны. Джоан едва ли не видела этот кокон умиротворения, который разворачивался вокруг Эллы и накрывал ее и Джоан, как лепестки распускавшегося причудливого цветка. С Джоан этот, с позволения сказать, трюк не срабатывал. Элла – хороший психолог. Она не агрессивна, и от нее не тянуло тем самым горьковатым запахом беды, к которому Джоан привыкла за последние четыре года. У нее были короткие волосы, проникновенные карие глаза, широкий нос и пухлые губы, персиковая кофта составляла резкий контраст с темной кожей афро-американки, а бусы на шее добавляли женственности. Это выглядело обыденно, повседневно, безопасно. Это как раз то, к чему должен стремиться любой нормальный человек, сумевший вернуться из адского пекла. Похоже, Джоан была исключением из правил, поскольку ее к этому ну никак не тянуло. Элла – хороший психолог. В этом сомнений не было. Просто она была недостаточно хороша для Джоан. - Так как ваши дела? Она этим всегда интересовалась, хотя по сути данная фраза как таковая ответной реплики не требовала. Это же все равно что бросить человеку: «Как оно?» [1]. - Нормально, – Джоан придерживалась нейтральной стороны. Она не пускалась в подробности, за все время их знакомства Элла так ни разу этого и не добилась, но все равно продолжала бесплодные попытки. Что ж, это ее право. Точнее – это ее работа. И она ее усердно выполняла. И Джоан это было не то чтобы очень по нраву. – Вы только что написали: «Проблемы с доверием». - А вы только что прочитали мои записи вверх ногами, – Элла развернула блокнот, пряча белые страницы, усыпанные аккуратным подчерком. – Вы завели блог? – она задавала этот вопрос на каждом их сеансе, предсказуемая схема, и Джоан следовала по протоптанной дорожке. - Да, завела. - Но не написали ни слова, не так ли? – а потом она упиралась лбом в стену. Ответить напрямую, что ей эта затея была не по нраву, потому что она полагала, что это никуда ее не приведет, Джоан не решалась. Ей не хотелось давать Элле лишний повод продлить их общение. Раньше она пожимала плечами, хмурилась и перебирала пальцами пушистую бахрому на пледе, накинутом на кресло. Элла убеждала ее, что «описание всего, что с ней происходило, поможет сдвинуться с мертвой точки». Сегодня Джоан могла проделать то же, что и раньше, и просто промолчать. Но вместо этого она, не отводя прямого взгляда от Эллы, сказала: - А со мной ничего не происходит. И это было не так уж далеко от правды. Но только на тот момент.–оОо–
Джоан возвращалась долгой дорогой. В пустой квартире, безмятежность которой нарушал лишь попеременный гудеж холодильника и тихий шелест вентилятора ноутбука, ее никто не ждал, а привыкнуть к этой тишине, несравнимой с вечным криком израненной войнами жаркой страны, откуда она не так давно вернулась, было трудно. Поэтому Джоан всегда пыталась отсрочить это рандеву на как можно больший срок, и многочасовые прогулки, несмотря на боли в ноге, стали для нее привычным делом. После визита к Элле она всегда заходила в небольшую забегаловку, брала там горячий кофе и понемногу пила его, бродя по улицам Лондона, который в последнее время все больше напоминал ей лабиринт, из которого она никак не могла найти выход. Не самая приятная аллегория, но самая верная, а Джоан уже давно не смотрела на мир сквозь пальцы. Не обращая внимания на людей, спешащих по своим делам, забывая про шорох машинных колес об асфальт и гулкие голоса автобусов, Джоан шла куда ноги несли, грея замерзшие руки – она все никак не могла собраться и купить перчатки – о пластиковый стакан с крышкой и морщась от отвратного вкуса. Причиной, по которой она вообще это покупала, было то, что таким образом она могла заявить себе, что не спит. Во сне такая бурда не привидится. У тети Мари этот напиток всегда получался изумительным. Она покупала зерновой кофе у своего знакомого, а затем измельчала его при помощи старинной кофемолки – современной электроники из этого разряда тетя Мари не признавала, заявляя, что «так губится весь процесс», и Джоан была с ней согласна. Ей нравилось сидеть на кухне и наблюдать за тем, как женщина крутила складную ручку классической турецкой кофемолки, рассказывая при этом какую-нибудь историю из своей жизни. Подобное Джоан была готова слушать часами, и неважно, сколько ей тогда было – пять лет или все двадцать. Губы сами по себе растянулись в доброй улыбке, и Джоан, почувствовав, как в уголках глаз предательски защипало, заморгала и провела по лицу ладонью, смахивая непрошенные слезы. Потери всегда трудно пережить. Потери близких людей – особенно. Джоан понимала, что должна была навестить свою семью, просто обязана. Одна лишь беда, то есть, три: билеты до Австралии, даже эконом-класса, стоили дорого, и бюджет Джоан – и так тощий как жердь – определенно не выдержал бы таких трат, особенно после того, как она рассчитывалась за квартиру и покупки в магазине, а просить помощи у Гарри она наотрез отказывалась. К тому же, Джоан еще тогда не смогла попрощаться толком со своими родителями, а сейчас ей пришлось бы навещать сразу три могилы. Слишком много боли.–оОо–
Джоан настолько погрузилась в себя, что заметила идущего ей навстречу человека только тогда, когда они столкнулись. Невнятно пробормотав извинения, Джоан собиралась пойти дальше, но ее остановили, едва ли не клещами вцепившись в плечо, словно бы не желая дать ни малейшего шанса ускользнуть. Остановившись, Джоан с недоумением посмотрела на парня, одетого в мешковатые джинсы, потертую кожаную куртку, грязный балахон, маленький капюшон которого был натянут на голову, и черную рваную футболку с рисунком большой пчелы. Его лицо было слишком бледного цвета, радужки покраснели от полопавшихся капилляров, под нездорово блестящими глазами залегли круги, а небритая щетина довершала этот образ неизящной вишенкой. Зрачки были сильно расширены, сам человек покачивался, даже стоя неподвижно. Алкоголем от него не пахло, и Джоан заключила, что тот был под кайфом. Логический вывод. Но что ему могло понадобиться от нее? Деньги на дозу? Ни под каким предлогом Джоан не дала бы ему и пенса, даже если бы тот вытащил ножик, кончик которого виднелся из его кармана. Джоан уже собиралась сказать ему, что от нее ему ничего не добиться, когда парень ошарашил ее, произнеся: - Джоан Ватсон? Это было поставлено как вопрос, но Джоан услышала в его голосе, замедленном, нечетком, – «Точно наркоман», – убежденность в своей правоте. Уточнение ее имени было чистой формальностью. - Да, – осторожно ответила Джоан, на всякий случай сильнее сжимая трость, чтобы при необходимости пустить ее в ход. Ситуация настораживала: Джоан никогда не баловалась наркотиками, Гарри – насколько ей было известно – тоже, потому как отдавала свое предпочтение спиртному, и откуда этому человеку было известно кто она, оставалось неясным. – Что вам нужно? - Мне? Ничего. А вот это - для вас, – и он протянул ей запечатанный конверт без каких-либо марок. Джоан, с подозрением покосившись на письмо, все же взяла его и снова взглянула на парня. Тот ухмыльнулся и резко обхватил ладонью ее запястье, по его лицу вдруг пробежала рябь, и он изменился. Глаза стали фасетчатыми, как у насекомого, и приобрели глубокий черный оттенок, рот превратился во внушительного вида челюсти, похожие, если Джоан не изменяла память об уроках биологии, на пчелиные, а на лбу отрасли усики-антенны. Пару секунд это существо наблюдало за Джоан, которая от увиденного едва дышала, уставившись на нечеловека с ужасом и испугом, после чего дернуло головой и снова вернулось в прежнее состояние. Усмехнувшись еще раз, ее собеседник бросил: - Мне просили сказать, чтобы вы прочитали это как можно внимательнее. Всего вам доброго, Джоан Ватсон, – ее имя он выговорил, понизив тон, словно вкладывая в него куда большее значение, и, кивнув, обогнул ее. Джоан шумно втянула воздух и с каким-то облегчением прикрыла веки. Еще одна галлюцинация, к тому же и посреди бела дня – дело, похоже, совсем дрянь. Она снова опустила взгляд на конверт и повертела его, рассматривая повнимательнее, и к своему удивлению на его обратной стороне увидела надпись знакомым размашистым подчерком: «Джоан Ватсон от Мари Кесслер». - Кто вам… – Джоан развернулась, чтобы выяснить, какого черта письмо от ее тети делало у этого кого-то, но таинственный посланник, как и полагается добропорядочному штампованному таинственному посланнику, уже бесследно растворился в толпе. Джоан вытянула шею, безуспешно пытаясь найти этого странного парня, но быстро поняла, что это ни к чему приведет, и, швырнув недопитый кофе в ближайшую мусорку, она размашистым шагом направилась в парк Постманс [2].–оОо–
После возвращения в Лондон Джоан еще не бывала в любимом парке, в котором частенько торчала в университетские годы в теплое время и который всегда прекрасно помогал ей успокоиться и сосредоточиться, – как-то все руки… ноги не доходили – и, конечно, будь ситуация более благоприятной, она была бы рада и непременно пыталась бы из чистого любопытства походить и понять, что там изменилось и изменилось ли вообще. Но, к сожалению, ситуация благоприятностью этой не блистала, и Джоан, выбрав первую попавшуюся относительно чистую скамейку, уселась на нее и опять обратила все свое внимание на конверт, пристально изучая его. Он не был новым, белизна с него уже успела сойти, в некоторых местах образовались помятости, так что вряд ли его держали в какой-нибудь книге, как сделала бы Джоан, если б ей понадобилось запихнуть эту вещь на хранение на длительный срок. Поднеся его к носу и принюхавшись, Джоан почувствовала еле уловимый запах духов, которыми пользовалась тетя Мари, после чего из предосторожности тщательно исследовала посылку. Видимо, внутри не было ничего опасного, а слегка выпирающие металлические предметы, прощупанные кончиками пальцев, кажется, были чем-то вроде ключей. Закусив губу, Джоан пару секунд раздумывала, после чего достала из внутреннего кармана куртки щипчики для ногтей и, выдвинув прятавшееся в них лезвие, осторожно разрезала грань сгиба над местом клеевого слоя, запечатывавшего письмо, и достала оттуда сложенный лист бумаги и... да, это были ключи, к шейке одного из них была прикреплена резинкой записка. Оставив кусочек резного металла в руке, Джоан развернула адресованное ей послание. «Привет, солнышко. Я надеюсь, у тебя сейчас все хорошо. Я прекрасно знаю, что твое понимание этого последнего слова несколько отличается от мнения обычных людей, но это нормально, я бы даже сказала, это правильно. Не стоит копировать кого-то только потому, что кажется, что у этого кого-то трава зеленее. Да и потом ты всегда была уникальной, и это не только из-за характера, но об этом чуть позже. Я пишу тебе в то время, как ты___________________
[1] В английском варианте есть стандартный вопрос «What’s up?», который люди задают, когда видят знакомого, и как правило, он ответа не требует, потому что ответ (саркастичный): «The sky». (Русскоязычная версия вопроса звучит так: «Как оно?» или «Как твое ничего?».) [2] Парк Посманс – Postman’s Park – находится в центре Лондона в нескольких минутах ходьбы от собора Святого Павла и рядом с Госпиталем Святого Варфоломея aka Бартса. Поэтому и был выбран для этой истории.