Мир - театр, люди в нём - актёры

Предупреждение: довольно жестокая глава, ненормативная лексика, сцены насилия. Имейте в виду перед тем, как читать. Плюс сцена битвы переписана в соответствии с пожеланиями и советами, надеюсь, теперь она более правдоподобна. Автор будет счастлив, если вы снова порадуете его комментариями ^^ Напали внезапно. Гады. Почти никто ничего не понял и не успел, кроме тех, кто не хлопал ушами в попытке притвориться бдящим на воротах. АНБУ скоординировались, перегруппировались и прочие умные дохрена слова и дали отпор по вражинам. Правда, толку от этого, как от бабы нормального обеда. Хидан мрачно пялился на развалины, бывшие раньше ничего так себе забегаловкой. С тёлками и дармовым пойлом, так как хозяин не дурак и отступника узнал без демонстрации силы. Халява кончилась как раз во время нападения, и Хидана бесило буквально всё: развалины, война, орущие смертные и напарник, возникший будто бы из ниоткуда.  — Чё надо? — прожёг хмурым взглядом Какудзу бессмертный, поудобнее перехватывая косу за рукоять. Та уже успела стать мокрой от крови — парочка ублюдков удачно бежали мимо, позволив выместить на них злобу и негодование. — Мне нахер не сдалась эта деревня. Пусть сами разгребают то, во что вляпались. — Плохое настроение Хидана можно охарактеризовать несколькими стадиями: когда он просто недоволен и почти не ругается; когда раздражён и его лексикон пополняется десятками нецензурных выражений; и последняя стадия — мат через слово и желание нести в мир кровь, разруху и страдание. Собственно, так бы пепельноволосый и поступил, не помешай ему Какудзу выполнить задуманное.  — У нас контракт, — меланхолично, спокойно и уверенно отчеканил бухгалтер, и напарник понял, что попал не по-детски. Если зелёные глазищи самого жадного убийцы начинают алчно сверкать, то жди беды или, как минимум, отправки на поле боя с гвоздём наперевес. С него станется. — И ты будешь выполнять его. Иначе сам знаешь, что я с тобой сделаю, — намёк, конечно, прозрачный, но не пойти бы тебе на три буквы, Кузя?.. — Пошлёшь меня — только хуже станет. — Мысли читает, сучара!  — Ладно, ладно, — буркнул Хидан и почесал шею. Шрам, полученный три месяца назад при выполнении подлючего лидерского задания и зашитый нитками, чесался и зудел, наверняка покраснел уже. Через пару часов ещё и воспалится, вообще офигенно. — Куда идти, кого убивать сначала?  — Так бы сразу, — одобрил напарник, покосившись на остервенело чешущегося мужчину. — Хватит себе шею раздирать, идиот! Потом залечу…  — Кого ты идиотом назва… — Хидан осёкся и хитро прищурил малиновые глаза. Улыбка по его лицу расползлась в высшей степени паскудная. — А. Я тебе всё-таки нравлюсь, да, Кузя?  — Пшёл вон, — холодным тоном приказал казначей, но бессмертный ничуть не оскорбился, лишь фыркнул, небрежно махнул рукой и отправился в сторону, где горела больница. Оттуда слышалось больше всего криков, создавались техники и мелькали подозрительные силуэты в кровавом пламени. Последователь Джашина безумно оскалился и, взмахнув косой, ринулся в бой. Враги оказались похожи на АНБУ буквально всем: и рожей, и техниками, и манерой двигаться. Клоны или бездушные куклы. Как у долбанного марионеточника, чтоб у него пальцы заклинило. Убивать гадов так, чтобы и по «своим» не попасть, и удовольствие получить — это ещё постараться надо, а стараться Хидан не любил. Он вообще не любил действовать по правилам. Поэтому доставалось не только пешкам Данзо, но и шиноби Конохи. Для вида — пусть потом вякнут, что не предупреждал! — пепельноволосый крикнул союзничкам несколько ласковых, общий смысл которых сводился к лаконичному «не мешайтесь, чернь, господин изволит веселиться». В более грубых выражениях, естественно. Сперва вражины пытались сопротивляться. Ну, блядь, они что, не понимают, с кем связались? Куда их зенки смотрят, внутрь черепа, что ли? Какудзу говорил, что в черепе есть мозг. Ага, разбежался. У них там, походу, девственно пусто. Тогда смысл беречь то, чем не пользуешься? Отрежем лишнее! И Хидан, не сомневаясь ни секунды, буквально пошёл по головам. На этом сопротивление увяло, откатилось куда-то назад под напором бессмертного, но тому хоть бы хны. Коса, ловящая отблески пламени в окровавленные лезвия, секла без жалости и заминок. Удар — покатилась головёшка с тупо распахнутыми глазищами на выкате. Удар — тело разрублено напополам, пачкая дерьмом и внутренностями землю под ногами. Скользко, чёрт. Паника в Конохе добавляла адреналина. Обычные люди попрятались в домах или были уведены подальше от горячих точек, а вот ниндзя вовсю мельтешили, тщетно порываясь загнать предателей обратно в их норы. Выходило у них, мягко говоря, хреново. Хидан вытер кровь с лица, огляделся: больницу ещё не потушили, однако скоро закончат; врагов теснят куда-то влево, оставив краснолунцу нехилое пространство для манёвра. Организаторы этой вакханалии показались на глаза религиознику всего лишь раз — глупая маска цвета тыквы, мудак в бинтах, и такая куча самомнения, что хоть стой, хоть падай ниц. Пепельноволосый сплюнул на землю кровь вперемешку со слюной. Какая-то гнида пронзила его мечом со спины, ржёт, тварь, думает, что победил. Снова в прямом смысле плюнув на Тоби-не-Тоби и стрёмного мужика, Хидан обратил своё внимание на врага. Шиноби захлебнулся смехом, отвратно забулькал, не понимая, отчего враг, пронзённый насквозь сталью, ещё жив. Джашин дарует долгое и по мере возможности счастливое существование, и тратить мгновения вечности на жалких червяков мужчина не горел желанием. Осклабившись, он выдернул из груди бесполезную железку, походя отмечая мерное биение собственного сердца. Ничуть не заботило комок плоти, что его разорвало на кусочки. Всё равно соединились волей Господа обратно, исцеляя нутро верного последователя. Кровь стекала с оружия медленно, тягуче, как красный мёд. Враг бессвязно залепетал и рухнул на землю, поскользнувшись.  — Не визжи, как свинья, — брезгливо скривился Хидан, замахиваясь для удара. — Тебе уже никто не поможет! — нанизанный на меч, словно на вертел, ублюдок конвульсивно дёрнулся, пуская пену изо рта, и быстро затих в неестественно изломанной позе. Оставив чужое оружие в чужом же теле, бессмертный обернулся назад — Тоби и сообщника уже не было. Ну и плевать. За несколько часов небо и земля поменялись местами, а вокруг царил самый настоящий Ад, если бы ни в чём не повинные жители вообще когда-либо могли представить себе такое. Деревня пылала, дым обжигал глаза и горчил на языке. Тела источали смрад — что мёртвые, что живые. Ни для кого не являлось секретом то, что внезапная атака не захлебнётся в ответном ударе, что защитники Конохи теряли бесценные минуты на что-то, возможно, важное, но всё же не настолько, чтобы не молить о спасении даже отступников. Дети рыдали, потерянно запрокинув головки к тёмным хмурым небесам, и взрослые пробегали мимо, не замечая их. Казалось, будто нет спасения. Хидан видел всё это и задним умом понимал, что он — не хороший парень, не герой и не спаситель сирых и убогих. Но Джашин завещал: беречь детей, не приносить в жертву юные души, не имеющие никакой ценности для Бога. Так что пробежать мимо не вышло. Дети плакали навзрыд, когда рядом появилась Смерть в человеческом обличие. Седые волосы, почти алые глаза, коса в руках и кровь, кровь, кровь… Удивительно, каким притягательным показался маленьким мальчикам и девочкам этот убийца — пожалуй, самым страшным и одновременно прекрасным, что с ними произошло. Потому что вместо равнодушия на них смотрели, их изучали пронзительные очи, а затем сухие, треснувшие губы грубо отослали прочь — но он не прошёл мимо, нет! А потом среди тёмно-бурых, как запёкшаяся от жара грязь, облаков вспыхнуло ярко и громыхнуло. Скользнул едва различимый глазом силуэт со светлыми всполохами и алыми рисунками на полах плаща — и мгновенно растворился в бушующей рукотворной стихии. Хидан удовлетворённо хмыкнул, когда мелкие бесполезные букашки рванули прочь, к безопасному месту. На искусство Дейдары он привык не обращать внимания, для того, кто живёт рядом с подрывником бок о бок несколько лет, какие-либо громкие звуки превратились в обыденность. На юге Деревни же случился потоп — Кисаме не жалел чакры на любимых акул. Шуршал мягко огонь у ворот на севере, и хрипло каркали вороны. Учихи не забывают ни зла, ни добра, исполняя долг так, как того требуют останки совести. Запад облюбовали сразу шесть рыжих недобогов, а у резиденции Цунаде наверняка обретается Какудзу вместе с Акасуной. Где там Зецу и Конан, Хидан понятия не имел, однако чуял по-звериному остро, что Акацки вступили в схватку. Гады напали внезапно. Но за это им отплатили сторицей. С высоты птичьего полёта всегда видно дальше и лучше. Тсукури видел, и от этого ему хотелось распрощаться с обедом, настолько мерзка была картина, распластавшаяся безжизненным телом внизу. Дым застилал многое, но прозрачные островки давали шанс спикировать, ужалить болезненно глиняными пауками и птичками, а затем вновь взмыть к небесам. Дейдара наблюдал, как собирает кровавый урожай напарник казначея, как набирается сил от каждой новой смерти, и как, вот уж немыслимо, даже не покушается на невесть как потерявшихся детей. Есть в нём ещё что-то человеческое, да. Подрывник усмехнулся и швырнул вниз несколько бомб — громыхнуло, превращая врагов в пепел и разгоняя дымку. Его искусство теперь не оставляло никаких следов, в отличие от чадящих убожеств, какими поджигали здания лже-АНБУ. Сколько длилась война, Тсукури не знал, и попыток подсчитать не делал. Не до этого, совсем не до этого. Где-то в центре ревёт огромный слизень от смеси боли и гнева. Хокаге не сдаётся, вместе со своими подчинёнными уничтожая заразу, лезущую, как крысы, изо всех щелей. Дейдаре казалось, что он попал в круговорот из красного и чёрного. Из криков и безумного смеха. И убийце это нравилось, немного извращённо, но нравилось. Подрывник привык к смерти, она сопровождает тех, кто не боится вонзить в спину противника кунай до самого упора, кто не ведает жалости. При этом краснолунец чувствовал щемящую жалость к детям и простым людям, которые умирали ни за что, просто потому, что им не повезло родиться именно в этой деревне. И они наверняка проклинают ниндзя, ненавидят их так же, как ненавидели Тсукури на его родине. Хотя он просто хотел показать всем настоящее искусство. Жаль, что его не поняли. Впрочем… Сейчас это не важно. Потому что искусство — это взрыв. И взорвать нужно как можно больше, чтобы хранить в памяти агонию мира, треснутого и разорванного в клочья войной. Дейдара взмахнул рукой, и филин рухнул в отвесное пике. Пролетая над крышами, где каждая была маленьким мостиком между жизнью и смертью, он вглядывался в хрупкие и ломанные фигурки. Откуда-то сбоку вдруг обдало жаром, до боли знакомым. Акацки ринулся туда, настроил камеру. И ахнул, не сумев сдержать радости вкупе с разочарованием. На пригорке, ещё не захваченным азартом сражения, стояла группа людей. Среди них выделялся один, ярко-оранжевый, бешеный и неукротимый, отчего-то всегда вызывавший у Тсукури симпатию. Несмотря на то, что он их обманывал. Не Кьюби, нет. Узумаки Наруто. Взмахнув крыльями, филин подлетел поближе, упал вниз, и, перекрикивая свист ветра, Дейдара прокричал:  — Не стой столбом, Девятихвостый, м! — голубой глаз светился задором и шальными всполохами азарта от выполняемой работы. — Твоя цель направляется к резиденции Хокаге. Поспеши! Не дав подоспевшим союзникам и рта раскрыть в ответ, подрывник показал Орочимару язык и полетел обратно к деревне, чтобы найти Сасори. Тот не любил ждать, а Дей не любил, когда его обвиняют в опозданиях. Ведь он выполнил свою часть задания, теперь дело за малым. Уничтожить мелких сошек, дав демону шанс надрать зад, как сказал бы Хидан, главным гадам. Тоби семпаю было совсем не жалко. Поделом сволочи. Его всегда так и подмывало взорвать. Не зря, как оказалось. *** Что за цель имел в виду Дейдара, я понял не сразу. Пришлось отогнать прочь мысли о том, как же меня всё достало и почему всегда я, спрашивается, являюсь слабым звеном в цепочке тех, кому уготовано спасти мир. Только потом осознание ворвалось в усталый мозг: Данзо и Мадара движутся к бабульке, и это очень, очень плохо.  — Сай! — художник соображал куда быстрее, и уже дорисовывал птичку, чтобы лететь на ней за подрывником. — Узнай, где кто находится, особенно меня волнует Мидори, — парень понятливо кивнул. Корень АНБУ нам не друг, и посему доверять девчонке я не имею ни малейшего повода. — Мы скоро тебя нагоним! Возражений ни у кого не возникло. Орочимару спокойно отреагировал на совершенно по-детски капризный жест напарника Скорпиона, закатил глаза и повелительно махнул своим телохранителям. Те исчезли мгновенно, ринувшись выполнять волю господина, а сам Саннин принюхался пытливо к стылому воздуху, будто искал кого-то. Наконец мужчина довольно кивнул сам себе и, наплевав с высокой колокольни на командный дух и прочую чушь, тоже пропал где-то в Конохе.  — Чего стоим, кого ждём? — хмуро спрашиваю я напарников. Сакура и Какаши переглядываются, косятся на оставленную близнецами бочку. Ах, точно, Саске-кун… — Выпустить его, что ли? — деревне нужна помощь, знаю, но не поглумиться над великим мстителем — значит упустить великолепную возможность улучшить себе настроение перед решающей битвой. — Эй, Саске! — из бочки раздаётся сдавленное шипение, которому позавидовала бы любая гадюка. — Хочешь свободы, славы и братца увидеть? — шипение переросло в заинтересованный хмык — за время путешествия Учиха набрался если не ума, то чувство самосохранения точно откопал среди кучи своих добродетелей.  — Выпускай, Наруто, — смиренно отозвался он спустя минуту раздумий, решив, что лучше сражаться за бобров, чем пропустить самое интересное, сидя в бочке, где тесно, душно и благоухает отнюдь не розами. — Я вам помогу.  — Я рад, что мы друг друга поняли, — усмехнулся я и снял печати. Саске тут же выполз на свет белый, отряхнул мусор из волос, поправил изрядно помятый халат. Вид у него всё равно был не ахти, о чём ваш покорный слуга не преминул заявить вслух, зато спеси и гордыни значительно поубавилось.  — Без иллюзий, Наруто, — попытка сохранить лицо с треском провалилась. — Я всё равно отомщу Итачи и никогда не стану твоим другом!  — Да больно надо, расстроил, блин, — ломать комедию мне осточертело ещё много лет назад, так что теперь я не видел причин паясничать перед шаринганистым задавакой. — Иди давай, Сакуру прикроешь, пока она раненым помогать будет. Саске дёрнулся от моих слов, как от хлёсткой пощёчины, но взял себя в руки, нахмурился и потопал к Конохе. Харуно взглянула на меня неожиданно благодарно, совсем не сердито или обиженно, улыбнулась по-женски мудро, как когда-то Хаку улыбался, и последовала за бывшим объектом чистой и светлой любви.  — Справишься один, Наруто? — Хатаке ещё не полностью осознал грань моих возможностей, да я её, грань эту, и не стремился кому-либо показывать, кроме Шикамару.  — Конечно. Сенсей, вы нужны деревне, не мне. Сейчас, по крайней мере. Мужчина вздохнул, поправил маску.  — Береги себя, — исчез, оставив последнее слово за собой. Как благородно!  — Только не расплачься от умиления, — сорвал мою же фразу буквально с языка Нара, вглядываясь до рези в глазах в клубы дыма над домами, знакомыми с детства. — Какой план действий? Лично я найду Ино и Чоджи, плюс неплохо бы собрать всех генинов вместе, так они смогут хоть как-то помочь.  — Верно. Насчёт Асумы и Куренай не волнуйся, — я почему-то был уверен, что Хидан, какой бы сволочью ни являлся, не подвергнет риску невинную душу, что запрещено убивать его обожаемым Джашином. — Они не пропадут. Ещё найти бы Неджи и Хинату, их способности нам на руку в таком-то дыму. Справишься?  — Не вопрос, — пожал плечами Шика, и осталось висеть в воздухе беззвучное «проблематично». — Сам-то пойдёшь Данзо бить?  — На куски порву, — в качестве доказательства мои глаза, вернее, зрачки, налились алым, а белок окрасился чёрным цветом. Кьюби не комментировал, не ехидничал, а срастался со мной в единое целое, отдавая полные реки силы вместо тонюсеньких ручейков. — Предупреди остальных. Пусть не лезут под горячую руку.  — Разумеется. На этом мы разбежались в разные стороны. Каждый знал своё место. Хината на миг отвлеклась, чтобы смахнуть со лба мешающие пряди волос, и чуть было не получила удар в солнечное сплетение.  — Дурёха, будь внимательней! — зеленоглазая, гибкая, как кошка, и злая, как тысяча собак, Мидори перерезала нападавшему горло, оставив остывать в месиве их крови и грязи. — Кто из нас наследница клана, хотела бы я знать!  — Она наследница, — холодно напомнили сзади, и новый враг упал безжизненной грудой костей. — Не смей так говорить с моей сестрой. Неджи Хьюга как обычно оставался собран и невозмутим, однако даже ему порядком надоели непрестанные нападки-укусы в сторону диаспоры клана. Воины распределились тройками по деревне, чтобы помочь защитникам, но ещё ведь остались женщины и дети, которым нужна была поддержка. Повторить судьбу Учиха Хиаши ни за что не позволит.  — Ой, напугал, — фыркнула Мидори, но в сторону Хинаты больше не огрызалась. Всё-таки тихая красавица дралась наравне с натренированной душегубкой, что вызывало уважение. К тому же оба Хьюга не раз успели помочь ей, заслонив от шального сюрикена или подлого удара, и было бы как минимум свинством оскорблять их в ответ. У ворот к сердцу клана скопилось множество трупов, некому было убирать тела. Девушки косились на мёртвых, переступали через них, а когда нога случайно попадала на чьё-то лицо или руку, становилось не то чтобы дурно — мерзко и противно, будто бы обесчестили неприкосновенную святыню.  — Сколько ещё? — спросил Неджи, внимательно смотря по сторонам, не обращая внимания на усталость и резь в боку — кто-то больно прыткий достал его оружием, не смертельно, но это мешало нормально сражаться. Отвлекает и сбивает с привычного ритма боя. — Сколько ещё… врагов?  — Не знаю, брат, — выдохнула сквозь зубы Хината, опасаясь выдать собственные страдания. Чья-то техника пронзила девушку разрядом молний, нарушив циркуляцию чакры и повредив внутренние органы. Ей нужна была медицинская помощь, но кто в ней сейчас только не нуждался! И она должна быть сильной. Должна выстоять. Иначе грош цена всем смертям, пронёсшимся пред глазами Хинаты за несколько часов, ставших вечностью.  — Они всё прибывают, — сплюнула Мидори, цепляясь за рукоять короткого клинка, мокрую от пота и крови. — Не видно конца и края, чёрт! Сразу десять врагов кинулись на троих ослабевших подростков, и те готовы были сражаться до последнего вздоха. Однако вдруг дохнуло озоном, сладко запели тысячи птиц и враги превратились в горстки пыли под ногами того, кто считал себя достойным учиться у одного из трёх Саннинов.  — Учиха Саске? — Неджи закашлялся, но продолжил мысль: — Где ты был, когда всё началось?!  — Бегал! — огрызнулся Саске злобно, отряхивая руки от капель крови. — Твоего разрешения не спросил, непризнанный гений.  — Есть претензии? — нахмурился Хьюга, его глаза сверлили переносицу Учихи, видя все сосуды и капилляры, все каналы чакры. Парень был готов ударить так, чтобы одноклассник больше никогда не встал.  — А ну прекратили! — между шиноби возникла Мидори, и перечить ей значило нарваться на очень большие неприятности. — Идиоты! На войне нужно быть сплочёнными, а не выяснять, кто круче. Ты! — девушка командовала собратьями по несчастью так лихо, будто бы уже была Хокаге или хотя бы его женой. — Отнеси Хинату в медпункт, ей нужна помощь. В ответ Саске обернулся и коротко свистнул. Из толпы, в прямом смысле расчищая себе дорогу, выбежала ученица Цунаде и оказалась рядом.  — Кому нужна помощь? — окинув профессиональным взглядом медика всех троих, Харуно решительно увела сестру Неджи поближе к воротам, где безопаснее, а самому Хьюге наказала ждать своей очереди.  — Довольна? — мрачно осведомился Саске у Мидори. Его коробило от тона этой странной девицы, но почему-то Учиха осознавал правильность её указаний.  — Вполне, — не стала спорить ассасинка. — Осторожно, сзади! — здоровенный детина замахивался на владельца шарингана дубинкой, и не миновать бы младшему брату Итачи сотрясения серых клеток, не приди на помощь ему тени. Детина попытался дёрнуться, но тщетно — Нара держал крепко, а затем, без намёков на жалость, свернул гаду шею. На войне нет сантиментов — или ты убьёшь, или тебя. Выбор невелик.  — Мне нужен один Хьюга, — оценив расстановку сил, лентяй махнул Неджи рукой. — Пошли, в центре намного жарче. Спорить с ним никто не стал. Нельзя сказать, что дурные мысли сбываются. Обычно они просто материализуются, если вы мастер гензюцу или просто слишком сильно ненавидите окружающий мир. Результат не особо радует, но и катастрофой его не назовёшь. Как ни крути, а плохое настроение никогда не считалось поводом для разжигания войны. Во всяком случае, Джирайя искренне считал так и всеми силами избегал смертей и предательства. Жабий монах боялся не убить, нет. Он боялся душевной боли — бледного признака прошлого, почему-то имеющего лик вытянутый, насмешливый, с жёлтыми глазами и водопадом густых чёрных волос. Его личный проводник в Ад. Любовь к Сенджу не исцелила Джирайю от дружбы и привязанности к Орочимару, подлому предателю и тоже трусу, который испугался отношений, привязанности, чувств. Разве так сложно — доверять, а, змеёныш?! Вряд ли Саннин ответит. Писатель и не ждал ответа, надрываясь не ради попранной дружбы, а ради нынешней любви, людей, что верят в их победу. Важнее пока что ничего не придумали, наверное. Спину мужчине прикрывал Нагато. Джирайя до сих пор изумлялся, как удалось дурачку Наруто привести в Коноху Акацки, да ещё и заставить сражаться за них, не жалея сил. Такие разные, такие сильные, гордые, независимые — седовласый подозревал, что в бою один на один проиграет Пейну. Учеником тот был талантливым, разумным, всё схватывал на лету, теперь применяя смертоносные техники не на благо себе, любимому, а ради других. Это выглядело почти невозможным. Иллюзией, искусным обманом. Но реальность была сильнее вымысла. И лидер Красной Луны никуда не исчезал со злобным смехом, всё так же дрался, уклонялся и успевал перебрасываться отрывистыми приказами с другими своими телами. Джирайя сжал кулаки до хруста и пообещал позже, когда всё это закончится, поговорить с Наруто. Слишком много накопилось в голове Саннина вопросов, на которые он не знал ответов. Вдруг ощущение молчаливой поддержки Нагато пропало — он ринулся на запад, где находилась его, только его, Лидера, женщина, дабы помочь, ведь даже монстрам не чужды эмоции и слабости. Ученик Третьего покачал головой, отгоняя глупые мысли. Пусть война и не застала врасплох всех, однако было тяжело и чуточку страшно, и сердце гулко стучало о рёбра. Равнодушным не остался никто. Призыв жаб не забирает много сил, зато чакры — весьма. Могучего Гамабунту теснило множество врагов, он отплёвывался от них, но пока что не очень успешно. На место погибших неизменно вставали новые. «Данзо их клонированием создаёт, что ли? — саркастично подумал Отшельник, укутываясь в собственные волосы, и стреляя затем колючками. — Права была Цунаде: мы стали слишком старыми для битвы. И старик Третий верно сказал, что будущее Конохи за молодыми листьями, пожухшим место в выгребной яме…» Гамабунта взревел, когда его лапы опалило огнём, а Саннин раздражённо цыкнул, применяя технику за техникой. Такими темпами чакры совсем не останется…  — Неужели ты не можешь совладать со слабенькими букашками? — едкий голос, знакомый ещё с детских лет, но изменившийся практически до неузнаваемости, проник в уши и свернулся уютным клубочком змей в голове Извращенца. Орочимару возник прямо за спиной старого друга, прислонился к ней, не обращая внимания на кровь, раны, и запах пота. Стоял, улыбался насмешливо, баюкая ещё не до конца исцелённую руку.  — Неужели ты настолько добр, что поможешь мне? — стараясь придать тону легкомысленности, отозвался беловолосый. Змей шипяще рассмеялся.  — Помогу. Отодвинь свою жабу, Манде нужно место… Джирайя улыбнулся, выполняя просьбу-приказ. Когда они вместе, то ещё повоюют. И, возможно, даже снова станут друзьями. Я смотрел, как умирает в тихой агонии моя деревня. Та, которую я хотел сделать величайшей в мире. Та, ради которой затеял весь этот театр с актёрами, которые не ведали, что за роли им уготованы. Та, которая достойна большего, чем сгореть по воле старого маразматика и выродка, не имеющего права носить фамилию Учиха. Я был в ярости. И не собирался этого скрывать. Пока суть да дело, Данзо с Мадарой забрались аж на периферию — туда, где если уж жахнет, то с наибольшими разрушениями. Ненавижу пафосные места для сражений, где всё как на ладони, и супостаты обязательно толкают длинную речь перед тем, как применить суперсекретную технику на основе созвездия Водолея в пятом доме Весов. На кой чёрт это нужно и где именно сдохло обоснование столь глупого поступка — я, право слово, не знаю. И не хочу знать. По пути мне оказался дом Куренай и Асумы. Ради душевного покоя друга я сказал, что всё в порядке, не имея абсолютно никаких доказательств, но на сей раз вера была сильнее логики. Вокруг дома сияла ярко-ярко-кровавым светом печать Джашина — треугольник, вписанный в круг, или окружность, уж что там чертил Хидан, его Богу одному ведомо. Затормозив возле загадочного и неизведанного, я на пробу поднёс к заслону прутик — дурак, что ли, руку совать в непонятную хрень? — и поступил верно. Прутик испепелился, вполне себе действенная защита от воров и тех, кому вдруг взбредёт в голову пошуровать в чужом доме. Я прислушался к себе, вернее, к Лису, и понял, что Куренай осталась в доме. Конечно, кто пустит воевать беременную женщину, будь она хоть трижды мастером гендзюцу! В общем, за молодых родителей волноваться не стоит. Есть проблемы похуже. Скала славы встретила меня точно так же, как и любая другая часть Конохи — взрывами, криками, пламенем. Ничего себе антуражик, а главное — денег не наберёшься потом восстанавливать дома. Только если у Суны одолжить, мы же с ними теперь друзья до гроба. Песчаного.  — Вот мы и встретились, Наруто-кун, — ухмыляясь, величаво произнёс Данзо, и мне захотелось ему врезать. Кьюби был со мной полностью солидарен. — Или лучше называть тебя Девятихвостым?.. Хватит. За-е-ба-ло.  — Дядя, хоть тумбочкой назови, хоть хлоропластом, — мрачно изрек я, сверкая нечеловеческими глазищами. Демон напитал меня чакрой под завязку. — Мне пофиг. Но Коноху разрушать я тебе не позволю.  — Какие смелые слова, мальчик, — Тоби-Мадара появился рядом с союзником, и голос из-за маски его был полон яда. — А кроме слов тебе больше нечем нас убедить? Я вздохнул, примерно представляя, что будет дальше. Выкусите.  — Почему же? Слушай и заруби себе на маске, дядя, если извилины слишком короткие: если кто-то нападёт на моих друзей или деревню, то я его сотру в порошок, уничтожу, найду хоть в Аду, но он познает все страдания и муки, какие только есть на земле. А вообще я за мир во всём мире, да. Понял? — я ухмыльнулся и резко прыгнул вперёд. Чёрно-алая вспышка, ногти-когти, объятые чакрой Кьюби, и всё — финита ля комедия. Данзо хватает ртом воздух, таращась на мою руку в его животе. Насквозь пробита. Он не жилец. Кровь толчками выходит из него вместе с жизнью. Глаза навыкате буравят меня, губы шепчут проклятия, но ни гнев, ни раскаяние уже не помогут. Я ухмыляюсь, скалюсь в довольстве, склоняю голову на бок, как птица. Ласково веду по щеке Данзо рукой, спускаюсь к шее. Один удар сердца растягивается в бесконечность и, когда следует следующий удар ошеломлённого сердца, голова предателя катится по земле, оставляя за собой кровавый хвост. Изумительное зрелище. Тело основателя Корня лишается поддержки, падает мешком, а я отряхиваю руки безразлично, будто бы не кровь и внутренности на них, а простая грязь или сок. Мадара смотрит на меня через прорезь в маске: с интересом, без гнева, будто ожидал подобного исхода. И страха совсем не чувствуется — только напускной. А спустя мгновение он начинает дурить так, что я не знаю, как на его счёт теперь думать.  — Ой, печаль-то какая! — всплеснул руками Мадара, пнув голову Данзо словно мячик. — А он ведь так хотел изменить мир, что же теперь я скажу его последователям? — голос мужчины приобрёл укоризненный оттенок. — Вот всё ты, мальчик, виноват. Кто просил его убивать?  — Никто, — шок прошёл, и появилось понимание: а недурно ведь играет шаринганистый роль Тоби. Не знай я об его истинном лице (спасибо Лису), клюнул бы как пить дать. Актёр из него вышел отличный, жаль, что сцена чуток подпорчена, да и зритель неблагодарный. — Извини, сказал бы раньше, что сам его прикончить хочешь — оставил бы тебе право решающего удара, — милостиво заметил я, разводя руками. Тоби радостно закивал.  — Здорово, что мы друг друга поняли! — перепрыгнув через тело убитого, он подскочил ко мне, схватил мою руку и стал остервенело трясти, будто желал оторвать ко всем чертям. — Тоби так рад, Тоби хороший мальчик! Тоби потерял семпая, не знаешь, где его найти?  — Знаю, — высвобождаю руку и показываю вверх. — Там.  — Где? — Тоби, вот святая простота, послушно задирает башку к небу, и мне кажется, что если Мадара настолько переигрывает, то это уже не смешно. Или он уже слился со своей маской, не отличая фальши от истины? — Не вижу, там только тучки…  — А ты прислушайся, — уровень врага я примерно оценил, и было забавно наблюдать, во всяком случае, пока, за его кривляньями. — Бууум… Ничего не напоминает?  — Знакомо, — пискнул мужчина в дурацкой тыкве радостно. — Семпааай! — заорал он, и тут диагноз точный: идиот. Столь разные личности, столь разная сила и поведение… Как бы я ни старался, всё же моя игра уступает его. Немного. Он ещё минут пять скакал как оглашенный, пытаясь привлечь внимание Дейдары, который, видимо, так увлёкся сражением, что залетел аж сюда, к скале славы. Взрывы от его глиняных поделок громом отдавались в ушах, полыхало небо, как подожжённый хворост. Картина отдавала сюрреализмом, ведь у меня-то руки в крови, а про Мадару скромно умолчу. Ну, скоро этот кретин вспомнит, что у нас тут решается судьба мира?  — Семпай тебя не услышит, он слишком далеко, — не выдержав, говорю, чтобы прервать бесполезные вопли. Враг замирает, останавливается. Поворачивается ко мне и снимает маску — внезапно так, без всяких долгих речей и объяснений. Физиономия у него потрёпанная временем, страшная, как Шикамару, которого разбудили ни свет ни заря, а ещё глаза эти красные…  — Я это знаю, — голос изменился, стал глубже и спокойнее. Слава Джашину, одумался. — Теперь перейдём к делу. Ты меня поразил, Девятихвостый.  — В самое сердце, печень и почки?  — Своим притворством, — проигнорировал сарказм черноволосый, но его веко опасно дрогнуло. Ещё минут десять общения со мной и инфаркт обеспечен. — Нагато не догадался бы, что ты за человек. А я понял. Ой, правда, что ли? Ха-ха, не верю.  — Я тебя тоже раскусил сразу, — встав в позу, заявил я, и теперь Тоби окончательно ошалел, ведь явно считал себя непревзойдённым оратором, которого никто не смеет перебивать. — Ну не может быть один из Акацки таким идиотом! Нет, конечно, может, наверное, но тогда мне тебя искренне жалко.  — Да что ты понимаешь!.. — всё, понеслось. Милый хороший мальчик Тоби был затолкан в самую глубь сознания, уступив место психу и маньяку. Никем другим этот тип не может быть по определению, если он действительно, конечно, тот, за кого я его принимаю.  — Ничего не понимаю, — уверенно кивнул я, фыркнул, посчитав спектакль оконченным, и первым ринулся в бой. Слушать его разглагольствования и ценные советы о том, как нужно жить, фи, больше мне делать нечего, что ли? Проще решить дело быстрее и прекратить бесполезный фарс. Вообще, Мадара меня удивил: притворялся изумительно, спланировал недурную операцию, которая едва не привела к глобальному кирдыку для всего мира, плюс и мои скромные намерения перевернул вверх тормашками. При нормальном раскладе я думал раскрыться окружающим годика где-то через три, а сейчас, раз уж на то прошло, и тайну знает больше трёх человек (считая Кьюби), то это и не тайна вовсе. Придётся объясняться. Оправдываться. Разжёвывать. Бесит. Враг нападал умело и правильно, метя в самые уязвимые точки. Не гнушался и техниками, названий которых я не знал, а если и слышал, то мгновенно забыл. Для порядка я вынужден был отступить назад, изображая полнейший страх и ужас. Несколько раз Мадара применил странный трюк — уж что там оно было за, но хрень непонятная точно. По голове дало знатно, встряхнуло и приложило спиной о твёрдую землю. Хорошо хоть в скалу не впечатало со всей дури, во мне и так мало хорошего, совсем последние серые клетки вытряс бы, ирод. С трудом вернув свою тушку в естественное положение, я задумался. Вообще, по факту, я должен долго и упорно терпеть его измывательства, атаки и унижение в целом, а затем, когда настанет загадочный час X, подняться с колен и уложить на лопатки главного гада. К сожалению, реальность куда прозаичнее наивных романов для дамочек. Драться не щадя тела своего как-то не особо здорово, скажу я вам. И не стоит того. Что получаем в итоге? Верно. «Снова маленьких обижать станешь? — примолкший было Лис оживился и с интересом просунул нос через прутья клетки. — Как не стыдно!» Что плохого-то? Я желаю спасти деревню, мне можно. «Конечно. Но Мадара-то не знает, на что ты способен. И ко всему прочему… — демон прижал уши к голове, выдавая своё волнение. — Помнишь же прекрасно, что произошло, когда он подчинил меня своей воле. Хоть ты и порядочная заноза во всех девяти хвостах, но существовать так гораздо удобнее, чем разрушать деревни. Да и привык я, что ли… — наверное, так чувствуют себя люди, когда решают сложную дилемму: пойти налево или направо, зная, что и там, и там их ждёт смерть. Тут, конечно, не всё настолько серьёзно, но волнение биджу я понимал и искренне сожалел, что не успею смотаться во внутренний мир и успокоить животное. Никто не даст такого шанса. Шаринганистый ниндзя тем временем наблюдал за мной с плохо скрываемой насмешкой. Пренебрежение читалось легко по саркастично изогнутым губам, расширенным крыльям носа и позе, прямо вопящей всем и вся: «Я лучший!». Конечно, держи карман шире. Я ответил ему не менее «добрым взглядом». Сплюнул кровь и вытер рот. На языке неприятно горчило, всё же позволять себя швырять на землю не слишком хорошая затея. Переломы и ушибы залечиваются быстро, но боль никто не отменял. А если случится внутреннее кровотечение, то даже демон не успеет выдернуть вашего покорного слугу из загробного мира. В общем, стоим мы, как два истукана, пялимся друг на друга, и что делать дальше — непонятно. Вокруг бушует пламя пожаров, кто-то кричит, что-то взрывается, смердит, пардон, благоухает отнюдь не фиалками. Интуиция подсказывает, что денег на ремонт деревни уйдёт ой как немало…  — Хочешь сказать что-то перед смертью, мальчик? — Мадара явно приготовил погань какую-то, или технику, или удар в спину, короче, ничего приятного. И смотрит так снисходительно, гад. Эх, поиграть, что ли, на публику ещё разик, пусть это всего лишь один человек? «Смотри, не заиграйся, — напомнил Лис. — Сила моя при тебе на всякий случай. И не затягивай бой. Надоело…» Знаю.  — Ага, хочу, — я фыркаю, вижу изумлённую донельзя рожу противника — не ожидал, да? — вытираю слезинки из глаз, и кровавые линии тянутся по моему лицу, как печать, как клеймо. Должно быть, стильно выглядит, да? «Не сомневайся».  — Перед смертью, — почему-то я знаю, что, несмотря на опыт и силу, на знания и коварный план, Мадара проиграет именно здесь и сейчас. Не потому, что я умнее или такой весь из себя герой. Просто когда пытаешься безнаказанно ткнуть раскалённой головешкой в мирно спящего лиса, неизменно рискуешь лишиться ноги. Из-за лживого ублюдка и его козней пришлось терпеть лишения и тяготы, страдать и прятаться за маской. Впрочем, мне есть ещё, чем его удивить. Я подхожу к Учихе и кладу руки ему на плечи. Он стоит, не двигается, пялится на меня внимательно, желая или прожечь дыру, или прикончить на месте. Не выходит. — Твоей смертью, — уточняю с тихим смешком и придвигаюсь близко-близко, интимно, радуясь, что нет этой дурацкой маски, никаких преград. Плевать, кто за ней на самом деле: Тоби, Мадара, старый друг Какаши-сенсея или ещё какая-нибудь чертовщина. — Я хочу кое-что сказать… По секрету. — Лицо как лицо. Бледное, осунувшееся, с запавшими алыми глазами, в которых кружатся спиральки-сюрикены. Не знаю, как там называется этот вид шарингана, да и спрашивать не буду. Мадара дёргается, насмешливо кривит губы и спрашивает, считая меня беззащитным и неопасным. Потому, наверное, подпустил так близко. Думает победить в любом случае? Глупо.  — Что? А я практически вплотную к нему стою, смотрю неотрывно и шепчу прямо в сухие губы, пока Лис создает из чакры руки — они помогут нанести решающий удар.  — Спасибо. За всё. — Он понял. И отшатнулся конвульсивно в отчаянной попытке спастись или уничтожить меня — лицо перекосило от гнева и ненависти к собственноручно созданному чудищу, но поздно. Его техника, какая бы она там ни была, сработала, моему животу стало горячо и влажно, словно кто-то пробил его насквозь, но и врагу с такого расстояния невозможно уклониться. Огромный рассенган красного цвета разрывает Мадару на куски, и я в изнеможении опускаюсь на колени, чувствуя себя опустошённым морально и физически. Комбинезон и земля у колен влажная и отсвечивает алым, и совсем-совсем пока не больно. Только Лис глухо шипит на задворках сознания — что-то там лечит, кажется. А мир из алого потихоньку трансформируется в белый — по крайней мере, это вижу я — линия горизонта прямо перед глазами. Кровавый дождь из останков врага моросил вяло, тяжко, будто бы нехотя. На небе сворачивались, скукоживались тучи, пропали клубы дыма — похоже, с пожарами удалось справиться общими силами. Огрызки неба, синего и прозрачного, как завтрашний день, выглядывают робко, смотрят вниз, и, набираясь уверенности, прогоняют остатки тьмы. Со своей вотчины, из горького воздуха, из пропитанной кровью земли. Главное — из людских сердец. Алый дождь закончился. Я улыбнулся, довольный тем, что всё же, вопреки всему, спас деревню. Лики предыдущих Хокаге и старика Третьего с гордостью взирали на меня, словно предсказывали, чья физиономия займёт место в их славном ряду. Мне стало так легко и смешно, я рассмеялся облегчённо и показал дедульке язык. Вот так. Теперь точно война закончилась. Безоговорочной победой. _____________________ Фикбук жив! *О* Дорогие читатели, я постараюсь оставить в комментариях ссылку на эту же часть, чтобы вы, если пожелаете, смогли скопировать и отослать отзывы, не набирая их заново.