Бывшая жизнь. Родители и дети

Максим Петрович и Егор были приглашены на обед. Помимо самого Витьки и Яна, за столом намерен был присутствовать Пашка, который заявил, что глаз с Егора не спустит. Он с ворчанием приготовил к этому событию некое «соте на скорую руку» - попробовав его, Ян сумел распознать в составе грибы, баклажаны и цветную капусту, но Пашка утверждал, что ингредиентов гораздо больше. - На сладкое ресторанным рулетиком обойдутся, - бормотал маленький омега, помогая Витьке сервировать стол. – Не баре. И вообще, достаточно было бы им шведский стол из покупных салатиков. Тоже мне, гости дорогие. - Ладно, не бурчи. Раз уж позвали людей, надо нормально встретить. И вообще - это хорошо, что дядюшка Макс не теряется. А то кто их там знает. И Владик, и Егор – один другого краше. Так я хоть в курсе, что у них творится. - И это, для меня лично, единственный повод их терпеть, - заключил Ян. Гости пришли ровно к двум часам – Максим Петрович, как всегда, был пунктуален. И выглядел он тоже как всегда – ухоженным и энергичным. Егор немного поправился и не походил больше на скелет, видимо, под бдительным присмотром тестя он следил за собой, так что и одет был прилично, и причёсан, и кожа у него стала заметно лучше. Несмотря на то, что именно он был инициатором визита, Егор был заметно смущён, руки у него дрожали, он не смотрел никому в лицо и вообще явно желал по возможности слиться с интерьером. И от Яна он старался держаться подальше – что альфу озадачило. Он с этим парнем и не общался-то толком никогда, с чего вдруг такая реакция? Инцидент со стрельбой вроде бы все сочли исчерпанным, чего уже бояться? - Четверо омег и один альфа, - шутливо отметил Максим Петрович. – Цветник. Витя, как твоё здоровье? - Спасибо, хорошо, - Витька всё косился на Егора. С одной стороны, он опасался какой-нибудь выходки, парень-то как минимум неуравновешенный, а с другой – Егора ему было, несмотря ни на что, очень жалко. Угораздило же бедолагу влюбиться во Владика, а любить Вишневского – это как есть бисер перед свиньями метать. Тебе же хуже будет. «Чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас»… С Витькой-то в своё время именно так и вышло. - Просто ты бледненький немного, - сочувственно сказал Максим Петрович, видно было, что и ему неудобно, как он ни старался держаться светски. - Простуда? - Нет, так просто. Может, аллергия на что. – Не рассказывать же бывшему тестю про Раевичей, Лисовского с его завещанием и Аллочку… - Бедняжка. Ты уж извини нас, мы постараемся не слишком помешать. Видите ли… Егор, севший было к столу, встал – быстро, нервно, отошёл на несколько шагов – вернулся, обхватил рукой подбородок, и заговорил вдруг, перебив тестя: - М-мне нужно… То есть… Ну, вы помните, Витя, я говорил вам, что хочу научиться садоводству… В общем… Можно нам как-нибудь к вам на дачу попасть?.. - Егор, - опешил Максим Петрович. – Да Господи, ты что, мальчик мой? Зима на носу, какая дача?.. Весной… - Н-нет, нет, весна – это слишком долго. Слишком долго. Сейчас тоже можно что-то делать, осмотреть, что где растёт, вы же ездите туда, я знаю… Возьмите как-нибудь меня с собой. Я… Мне очень понравилось у вас на даче. Витька понятия не имел, что отвечать на этот странный монолог – и глянул в поисках идей вокруг. Ян выглядел ещё более озадаченным, чем раньше, а вот Пашка явно сдерживался, чтобы не начать грубить. А сдержанность никогда не была сильной стороной маленького омеги. - Ага, понравилось ему, хрень всякую под порог совать. Волосы, иголки… Егору будто кто пощёчину влепил – так он дёрнулся, и побледнел до зелени, как покойник. Витька даже подумал было – не хватит ли бедолагу инфаркт на месте, и Ян привстал с кресла, видимо, готовясь ловить падающего без чувств омегу. Максим Петрович, тоже несколько ошарашенный, переспросил: - Ч-что? Что совать, под какой порог? Паша, вы о чём?.. - Да вот он знает, его спросите, - маленький омега кивком головы указал на Егора. У того уже тряслись и губы, и руки, и впрямь того и гляди грохнется тут. - Паш, ну ты в самом деле… - Недовольно сказал Витька. – Это ж… Ну, поделикатнее надо. А то так прям в лоб. - Да чего там деликатничать, пусть лучше объяснит, зачем он этой занимается фигнёй. Витька немного виновато глянул на бывшего тестя – мол, ну вы же знаете Мальцева, тут уж ничего не поделаешь, но вообще-то он прав. Максим Петрович же уставился на зятя: - Егор, мальчик мой, ну объяснись уже наконец! - Вы… Вы знаете… - Одним дыханием прошептал Егор, глядя дикими глазами на Витьку. – Вы знаете… - Ну знаем, знаем, - с досадой сказал Витька, а Ян заметил: - Максим Петрович, лично я узнал об этой выходке вашего зятя только вчера, а иначе не позволил бы ему приходить сюда. По крайней мере, до тех пор, пока он не восстановит своё психическое равновесие. К большому моему сожалению, Витя уже успел вас пригласить, и примирило меня с этим только желание самому промониторить ситуацию. Старший омега только развёл виновато и растерянно руками: - Уверяю вас, Ян… Я лично вообще узнал об этом только вот сейчас, а иначе сам бы его сюда не повёл. У меня голова кругом – при чём тут волосы и иголки? Егор, ты соизволишь в конце концов объяснить своё поведение? - Так вы его нашли? – лицо Егора было уже откровенно жалким. – К-когда?.. - Да тогда же, - пожал плечами Витька. – Паша вон нашёл. Он видел тебя, как ты его суёшь под брус. - Тогда же?! Господи, - простонал Егор, закрывая руками худое, с запавшими щеками лицо. - И что вы с ним сделали?.. - Я хотел выбросить, а Пашка сказал, что сжечь надо. Ну, и бросил в костёр. Егор снова рухнул на стул, так и не отнимая рук от лица, и забормотал глухо: - Значит, это не я виноват, не я… Господи, значит, это не я… - Через несколько секунд он снова вскочил, подбежал к Пашке и порывисто схватил его за руку: - Спасибо вам, спасибо! Вы всё правильно сделали! Я вам должен теперь, вы не дали моей душе пропасть… Круглая физиономия Пашки приняла совершенно непередаваемое выражение – надо сказать, что встречи с душевнобольными были в числе его фобий, а Егора он явно считал таковым. Витька, приподняв брови, растерянно улыбался, Максим Петрович качал головой, обхватив лоб ладонью, а на лице Яна было написано «Дурдом какой-то». Наконец старший из омег, видимо, придя в себя, произнёс надломленным голосом: - Господи Боже мой, ну мне-то за что, какие страшные грехи на моей совести, что я вынужден переживать это всё?.. Егор, что за выдумки?.. Какие ещё волосы, какие иголки, зачем?! - Это вроде как порча, - брезгливо объяснил Ян. – С разумной точки зрения – ерунда, конечно, но вы уж извините, это очень точно отражает состояние психики вашего зятя. - Да, это правда, - быстро закивал головой Егор, которого уже явственно трясло, как малярийного. – Правда. Я был совершенно не в себе. Это страшный поступок, нельзя было этого делать. Я столько передумал за эти дни, и всё никак не мог найти предлог, чтобы прийти к вам… Ну вот что бы я сказал… Когда я узнал, что в Петербурге ты заболел, я решил, что это моя вина… И теперь уже было не до приличий, я любой ценой должен был исправить то, что натворил… Значит, это не из-за меня ты заболел… - Нет, Егор, - мягко сказал Витька. – Это уж точно не из-за тебя. - Да-да, конечно, раз вы нашли эту штуку… Не из-за меня… Простите, простите меня… Я был не в себе. У меня тогда было совсем черно и на душе, и в голове, я плохо понимал, что я делаю… Я потерял нашего ребёнка, мне казалось, что Влад никогда не простит мне этого… Он так хотел детей, а я не смог родить… Но в этом не было твоей вины, теперь я это понимаю, а тогда… Просто я был так… Это было похоже на помрачение. Это и было помрачение… Простите меня, простите, простите… Витька, не имевший опыта подобного общения, подумал, что Егор того и гляди начнёт тут на колени падать или ещё что-нибудь в этом роде выкинет, и вдруг некстати засмеялся, чуть не поперхнувшись чаем. Все уставились на него – ситуация выходила неловкая, но нельзя было не признать, что обстановку он разрядил. Ян и Пашка тоже фыркнули, Егор вздрогнул и несмело улыбнулся. Раз смеются – значит, обиды нет. Несчастного незадачливого колдуна усадили за стол (Ян), налили ему полную чашку мятного чая (Витя), положили перед ним два куска рулета на блюдце (Пашка) и велели выкинуть дурь из головы (Максим Петрович). Обед возобновился, и протекал довольно мирно, если не считать нескольких попыток Егора снова начать просить прощения. Тесть тогда пихал его локтем в бок: - Ну пожалуйста, перестань. Тебе же уже сказали, что никто никакой обиды не держит. Ну почему ты такой зацикленный? Витя, ты ведь не веришь в порчу?.. - Нет, - усмехнулся хозяин дома. – Успокойся, Егор, это не работает с теми, кто в это не верит. Так что в любом случае никто на тебя не злится, и хорошо, что ты больше не хочешь никому причинить… Ну, вреда. Главная-то проблема в этом была, а не в волосах и не в иголках. - Спасибо, - бормотал Егор, не глядя ни на кого, - спасибо… Я не вправе был ждать от вас такого великодушия… - Да прекрати уже, - с лёгкой досадой потряс его за плечи Максим Петрович. – Ты так и будешь лбом в пол стучать?.. Егор, мальчик мой, всё хорошо, всё спокойно, мы пьём чай в гостях… Никто на тебя не сердится, ты же сам видишь. Поскольку именно это и оказалось целью визита Егора, обед вскоре завершился. С гостями распростились почти дружески - Максим Петрович, извиняясь за настойчивость, увёл зятя, убежал и вполне успокоившийся Пашка – его ждал жених. Витя с Яном наводили порядок в столовой и кухне, и, само собой, обменивались впечатлениями. - Милый мой, а ты чего вдруг принялся хихикать, когда этот Егорушка там блажил? – спросил Ян, расставляя бокалы на полке для сушки. – Честно говоря, я было подумал, что у тебя самого нервы сдают. - Да нет, - усмехнулся Витька немного смущённо. - Просто мне вдруг вспомнился отец Фёдор. Ну, из Ильфа и Петрова. Как он головой о драцену бился в саду инженера Брунса. До того смешно стало, я как представил себе Егора с нашей хамедореей… Вот и заржал, как дурень. - Н-да, не корысти ради, а токмо волею пославшей мя жены… Ты думаешь, он и в самом деле раскаялся? Я бы не стал так уж обольщаться. - С виду он вроде более или менее. Лучше, чем раньше, по крайней мере. Конечно, нервы у него расшатаны, это так в два счёта не пройдёт, но он хоть понимает, где границы поля. - Или удачно прикидывается. Психи, Витюш, это такой народ, что твои заслуженные артисты. МХАТ в одном лице. Не стоит ему доверять, пока, во всяком случае. - Не волнуйся, Янни. Никто не собирается дружить домами. Мне эта семейка до сих пор поперек глотки. Но вообще хотелось бы, чтобы этот бедолага уже как-то собственной жизнью зажил. Дядюшка Макс говорит, что ребёнок приведёт его в норму, но ему пока нельзя беременеть. Врачи советуют не раньше, чем через полгода. Но я не думаю, что это поможет, по крайней мере, не сейчас. Егор просто сменит объект помешательства с Влада на ребёнка. Ему сначала надо нервы вылечить… Ну, это их дела. - Вот эта точка зрения мне нравится. Очень здравая. Это их дела, и главное их дело – к тебе не лезть, а там пусть как хотят. Я далёк от того, чтобы указывать тебе, с кем общаться, но с этим Егором, и вообще с ними со всеми - держи ушки на макушке. Кстати, можно я твоё ушко поцелую?.. Иди ко мне. Витька поставил последнюю тарелку в шкаф, закрыл дверцу и подошёл к Яну, обвил руками крепкую шею мужа: - Я покормлю ребёнка, и в твоём распоряжении. - А я с тобой, - заявил альфа, обнимая супруга. – Ты же знаешь, я ничего так не люблю, как смотреть на тебя, когда ты кормишь Лили. Такая нежная картинка, и такая… Ты знаешь, родной, как это меня заводит. - Ну пойдём, - согласился омега, подставляя ухо для поцелуев. – Я тоже люблю, когда ты с нами. Хотя первое время стеснялся тебя. - Когда ты стесняешься, я тоже люблю, - у альфы блестели глаза, превратившись из серых в тёмно-голубые. - Ты в эти моменты такой… Хочется затискать до головокружения. …Уже наступали сумерки, маленькая Лиля в своей кроватке сучила крошечными ножками в жёлтеньких мягких ползунках, играя со своим любимым ёжиком, а её родители стояли рядом: папа смотрел на дочку, а отец за его спиной обнимал его, целуя плечи и поглаживая обнажённую грудь: - А может быть, ещё разочек, а, папочка? - А ты точно немец? По темпераменту – так итальянец, - смеялся омега. - Просто я тебя люблю безумно. – Альфа нежно, но настойчиво потянул мужа за руку к всё ещё смятой постели. – Извини, дорогой мой супруг, но это ты сам виноват. Не надо быть таким соблазнительным. - Хочешь, чтобы я не причёсывался и носил жуткие мешковатые шмотки?.. – смеялся Витька, падая спиной на широченное ложе. – Смотри, допристаёшься. - Это нич-чего не изменит, - уверил его Ян, устраиваясь рядом и впиваясь жадным поцелуем в шею мужа, в нежную белую кожу. – Я вообще предпочитаю, когда на тебе надето что-то… Дающее простор для фантазии. Мне нравится, что ты не носишь облегающих штанов и прочей этой ерунды, что больше пристала девицам-бетам. Лучше всего ты выглядишь в своих домашних рубашках и стареньких джинсах. Я-то знаю, какое под ними тело скрывается… Ян едва успел расстегнуть «молнию» на джинсах мужа – раздался звонок в дверь. Супруги хором застонали. - Шьорт побьеры, - обречённо сказал Ян. – Ну кого несёт на ночь глядя?.. Темнеет вон уже. - Пойду открою, - усмехнулся Витька, хулигански проведя ладонью по всё ещё возбуждённому члену супруга под боксерами. – А то у тебя вид… Неприличный. - О-о, - Ян откинулся на кровать. – Неприличными будут мои выражения, если я пойду открывать. А вид у меня нормальный для альфы, состоящего в счастливом браке. Омега быстро набросил рубашку, сверху – тонкий джемпер. В дверь тем временем снова позвонили, настойчиво, тревожно. Витька чуть нахмурился. - Да что ж ломятся-то так?.. Надеюсь, это не кто-нибудь из семейки Вишневских?.. Чесслово, на сегодня их и так было достаточно. Он прошёл через всю квартиру к входной двери, глянул на экран камеры с площадки и почувствовал, как холодеют пальцы, а по позвоночнику проходит противная волна, словно против шерсти гладят. И, секунду помедлив, обречённо вздохнул и открыл-таки дверь. Прикидываться, что их нет дома, бессмысленно – наверняка уж она-то обратила внимание на горящий в окнах свет. - Витя… Здравствуй, - на площадке немолодая дама в голубой норке и тёмно-серых брюках от «Шанель», Витька опознал этот предмет вечного вожделения Алькиной лучшей подруги Наташи. - Ксения Сергеевна. Надо бы сказать – очень приятно, но я не хочу врать, - мрачно сказал омега. - Я всё понимаю. Но я здесь не просто так. Случилось нечто очень неприятное… Можно, я войду?.. - Ну, проходите. - Спасибо. Дама прошла в холл, небрежно бросила сумочку от той же «Шанель» на столик у зеркала. Сцепила пальцы в замшевых серых перчатках: - Витя, я уже сказала, что приехала по очень неприятному поводу… Кстати, а твой супруг дома? - Ну да. У него отпуск до понедельника, где ему быть? - Ясно. Хорошо… Наверное, с ним мне тоже стоит побеседовать. Но сначала – с тобой. - Знаете, не обижайтесь, но я не очень расположен с вами беседовать, - упрямо и хмуро сказал Витька, не глядя на женщину. Ксения Сергеевна кивнула: - Вполне закономерно, после всего того, что ты услышал. Но к сожалению, случилось нечто, и это нечто заставило меня примчаться из Петербурга сюда буквально сломя голову. Дело в том, что вчера нашли мёртвой Аллу. - Ч-чего? – Витя сел на обитую кремовой кожей скамеечку. – Аллу? В смысле – Лисовскую? Ту самую Аллу?.. - Да. Нашу общую добрую подругу. - А… Она же молодая была совсем. И с виду здоровая, как лошадь. Как она могла умереть-то?.. - Её убили, - кратко сообщила Ксения Сергеевна.