Бывшая жизнь. Родители и дети

Ян поймал себя на том, что прячется за занавеской, как интриган в оперетте. И делает это потому, что не хочет, чтобы муж, подняв взгляд на окна, его увидел и решил, что альфа следит за ним. Хотя, по большому счёту, так и есть – Ян ведь следит. И не только потому, что в последнее время вокруг них постоянно что-то неприятное и даже угрожающее происходит. Не объяснять же супругу, что начал ни с того, ни с сего ревновать. Себе-то врать нечего, это именно ревность. И к нотариусу этому, и к бывшему мужу, и даже по мелочам проскакивают неприятные искорки… Очевидно, вылезает опять этот недобитый комплекс «целующего» по отношению к «подставляющему губы». Обострившийся в связи с тем, что Витя с недавних пор не только его законный муж, но и папа их дочки. Ян считал, что давно избавился от всего этого, но комплексы – вещь тонкая. И логике, между прочим, плохо подчиняющаяся, отчего ситуация напрягает альфу ещё больше. Ян привык раскладывать все по полочкам, и на полочке поводов к ревности со стороны его мужа – пусто. А он ревнует. Бред какой-то. Ещё не хватало, чтобы Витя догадался. Омега не выносит недоверия и подозрений, по его словам, он этим досыта нахлебался в своё время – когда Вишневский ему устраивал истерики и ссоры на ровном месте. И сам-то Ян подобного поведения со стороны никогда не одобрял. А теперь вот туда же. Отвратительное чувство – сам себе противен. Поэтому и не хочет, чтобы супруг обожаемый его видел. И от окна не отойдёшь – мало ли. На улице глубокий вечер, кто знает, что там в темноте бродит. Действительно, с этим наследством и последовавшим убийством Лисовской вокруг Вити столько всего вдруг закрутилось… Надо было самому с собакой идти. Интересно, кто же прикончил эту мадам? Неужели Раевич-младший? По первому впечатлению Ян судил редко – сказывался приличный опыт работы с людьми, но данных о биологическом отце Вити было вполне достаточно, чтобы сделать определённые выводы. Рассказы Морозова и Аллы, собственное его поведение… Что бы там ни думала – или говорила, что думает, – Ксения Сергеевна, но у Яна мнение сложилось – способен Игорь Ильич на убийство, ещё как способен. А на улице тем временем произошло нечто, заставившее альфу враз выбросить из головы отвлечённые размышления. К Вите, хорошо видному в редких стволах голых деревьев на входе в «собачий дворик», подошёл какой-то человек. Ян так встревожился, что позабыл о своей конспирации и открыто сдвинул портьеру, вглядываясь в сцену внизу. Спустя минуту наблюдений он немного успокоился и оставил мысль о том, что надо бежать вниз и спасать мужа: не было похоже, что Вите что-то угрожает, омега беседовал со своим визави вполне спокойно. Разговор длился не более десяти минут, после чего Витька с тем же спокойствием отвернулся от собеседника и направился к парадному. Ещё через три минуты хлопнула входная дверь, и Ян сообразил, что всё ещё стоит у окна, схватившись за портьеру. Он поспешно отпустил жёсткий гобелен и вышел в прихожую: его супруг уже снимал куртку. - Всё хорошо? – спросил альфа. Омега глянул на него удивлённо: - Да… Все дела сделали. Похолодало так, руки заморозил совсем. Ты снимешь ботинки с собаки? Данте на прогулку надевали специальные собачьи ботинки: лёгкие прорезиненные «чуни» на кожаной подошве – не потому, что у ротвейлера мёрзли лапы, а чтобы не таскать потом по дому уличную грязь, эту практику Ян ввёл с рождения Лили. Стягивая обувь с покорного пса, относящегося к процедуре с поистине философским спокойствием, альфа всё же не утерпел и спросил: - С кем это ты беседовал там внизу? Витька, разуваясь, искоса посмотрел на мужа: - А ты откуда знаешь? - В окно увидел. - Ты в окно глядел? – на лице и в голосе омеги было недоумение. – На меня, что ли? Зачем? Я сто тыщ раз гулял с собакой по вечерам… - Я беспокоюсь за тебя, - пробормотал Ян и вздохнул. Витька пожал плечами и улыбнулся: - Беспокоишься? Да ну… Не трясись ты так надо мной, Янни, кому я нужен? Гопников в нашем районе нет, да а если бы и были, поискали бы жертву попроще, чем парень метр восемьдесят три ростом и с ротвейлером на поводке. - Знаешь… Вся эта мутная история с наследством твоего деда, она мне сильно не нравится. И особенно её продолжение в виде убийства. Связано оно с нами или нет – я не хочу рисковать. Тем более, что риск в основном лежит не на мне, чёрт бы с ним, а на тебе. - Да ну, какой там риск. Ты думаешь, всё так серьёзно?.. Я ж там практически ни при чём. И потом, единственное, чем я был связан с Аллой Александровной покойной – это наследство деда, больше-то ничего… Какой смысл было трогать Аллу, если дело в наследстве?.. Наследник я, со мной она никак не связана, и денег ни при каких условиях не получит, а тем более если даст дуба раньше меня. Не, Ян, мне кажется, там какие-то свои дела, которые нас не касаются. - Как знать, Витюш, - альфа аккуратно убрал в коробку собачью амуницию. - Мы же понятия не имеем, кто это сделал, и какое там вообще количество и ассортимент подводных камней и течений. Может всё что угодно быть. Алла убита, вот это факт. И мне этот факт кажется угрожающим. Во всяком случае, осторожность не помешает. - Ну, осторожность хоть как не помешает, - заметил омега. – Даже и без убийств. Но ты же знаешь – я сам по себе не привык уши развешивать. Не волнуйся, я умею за себя постоять, тепличным цветочком я никогда не был. Супруги вдвоём покинули прихожую – Витька отправился мыть руки, а Ян, помедлив минуту, пошёл в кухню и поставил чайник. Когда омега, умывшийся и переодетый, к нему присоединился, чай был уже заварен. - Ромашковый, - сообщил Ян, наполняя чашки. – Кофе на ночь пить несколько неразумно. Нагрузки на нервы у нас в последнее время и так хватает. - Согласен, - кивнул омега и поднял взгляд на мужа. – Ян, скажи честно, что тебя так беспокоит? Раньше ты никогда не думал, что я нуждаюсь в такой плотной опеке. - Я уже сказал, что. Убийство, солнце моё, это всегда очень беспокоит, когда случается в непосредственной близости от тебя и твоих близких, и связь отнюдь не исключена… А вот ты мне так и не сказал, с кем говорил на улице. - А, с Вишневским, - беззаботно ответил Витька, прихлёбывая горячий чай. - С кем? – Ян даже чашку поставил. Омега только проследил за ней взглядом. - С Владиком… Это чудо природы зачем-то припёрлось сюда, вроде «поговорить со мной». На ночь глядя. Вот делать нечего… Лучше б работу нашёл, не стыдно тридцатилетнему лбу у папы на шее сидеть. - Что ему было нужно? – Резко спросил альфа. Витька недоуменно пожал плечами: - Да откуда я знаю. Нёс какую-то чушь, я его слушал-то одним ухом. Собственно, я одним ухом только и слышу, благодаря Владику же. - Так, - Ян встал и прошёлся вдоль кухонного гарнитура, сложив руки на груди; омега несколько растерянно следил за ним. – Это уже ни по каким понятиям не входит в пределы нормы. Семейство Вишневских начинает крупно действовать мне на нервы. Ну ладно, допустим – Максима Петровича и его скорбного головушкой зятька мы зазвали сами, боясь показаться невежливыми… Но этого-то жлоба мы почему должны терпеть?! - Да не должны, конечно, - примирительно сказал Витька. – Я ему в том духе и сказал. Чего ты, говорю, сюда таскаешься?.. - Ну, и как же он объяснил своё присутствие здесь? - Ну как… Какие тут объяснения? Пурга сплошная. По-моему, у Владика ещё хуже с головой, чем у его мужа. Неудивительно, кстати. Егор хоть под присмотром дядюшки Макса, там Валентин, Альбина, общество какое-никакое, о нём есть кому заботиться. А Владик, похоже, всех к фигам разогнал, больше никто не хочет его терпеть и с ним возиться, и в одиночестве он вконец съезжает с катушек. Ну, это мои размышления, конечно, но я думаю, что они в общем где-то рядом с правдой. Альфа шумно вздохнул – Витька подумал, что, пожалуй, не видел мужа таким нервным и напряжённым с момента своего ранения весной. Но тогда-то почва, на его взгляд, посерьёзнее была. «Он устал, - подумал омега с сочувствием. – Альфа же не означает – железный… В конце концов, тоже столько переживаний, и из-за меня, и из-за всего». Витька поставил чашку и взял мужа за руку: - Ян, ты это… Знаешь, я понимаю, что всё это не только на меня свалилось, ты тоже взвинчен… Да и ребёнок ещё, заботы. Я всё понимаю. - А я не понимаю, - проворчал альфа. – Вить, наш ребёнок – это очень хорошие заботы, радостные, мы оба мечтали о малыше, это наша семья… Я ради этого готов на любые хлопоты и траты. Это меня вообще не напрягает. А вот господа Вишневские – все! – напрягают, и очень сильно. Ну какого рожна вся эта банда не оставит тебя в покое? Ты уже сто лет не имеешь к их прелестной компании никакого отношения! У них вообще есть представления о совести и этике? Прости меня, Витюш, но у тебя немного поводов считать их друзьями, а у меня – и того меньше! - Милый мой, а у тебя бывшие есть? – с лёгкой усмешкой спросил Витька. Ян от такого поворота в теме немного растерялся: - В каком смысле?.. Ну-у… Ну, монахом-то я, конечно, не был… Но и Казановой, в общем-то, тоже. Да помнишь, мы же как-то говорили с тобой об этом. Последние сколько-нибудь близкие отношения с омегой у меня закончились года за два до нашего с тобой знакомства, и то это не было даже серьёзным чем-то. Так, встречались пару раз в неделю. А причём тут это? - А притом, - развёл руками омега. - Вы с тем парнем расстались – и забыли друг о друге, потому что не было у вас ничего общего, и поэтому никаких конфликтов, просто надоели друг другу и решили идти каждый своей дорогой. Никто не в обиде. Ни ты о нём не вспоминаешь особо, ни он о тебе, скорее всего. А у меня и Владика был брак, вроде как по большой любви, четыре года, пять – считая от знакомства… И когда мы расходились, Владик… Ну, понимаешь, он же был всю жизнь уверен в том, что он такой весь исключительный, такой суперский, что я никуда не денусь и на коленках назад приползу. Тем более что он считал меня всем ему обязанным. А я не приполз, и уже это по его самомнению здорово ударило… Больше того – я смог найти новую любовь, построить счастливую семью – а он не смог. Я это всё перешагнул и поехал дальше, а он всё топчется в том же болоте, и не может понять, почему. Причины в себе он искать не способен в принципе, вот и занимается фигнёй теперь. Думает, что если я к нему вернусь – всё будет как раньше. - Он что – просит тебя вернуться? Серьёзно? – Яну от возмущения едва удавалось слова находить. Это что ж такое, откуда он опять выплыл, Вишневский этот? А Витька в ответ снова пожал плечами: - Ну, в случае Владика «серьёзно» - это не то слово, у него в башке сейчас, похоже, такая муть… - Значит, так. Всё, что у этого господина в голове, в душе, в чём там ещё – это исключительно его личное дело. Чего он там хочет и может – тем более. Я это принимать во внимание не обязан, как и ты. И если он не оставит тебя в покое – клянусь, я ему укажу его место. И церемониться не буду. Он меня уже окончательно достал. Витя, этот больной урод стрелял в тебя! Он едва не убил тебя - беременного, а ты с ним разговариваешь так, словно ничего и не было! Я знаю, что ты ни на кого не любишь держать обиду, но всему есть предел, я не хочу и не позволю, чтобы он даже рядом околачивался. Тем более, что у него проблемы с психикой, и кто его знает, что ему в голову взбредёт. Тут уже не в обидах дело, понимаешь, он просто может быть опасен! - Да не опасен он… А просто, похоже, и в самом деле уже серьёзно болен. Там психическое расстройство в полный рост, по-видимому. На фоне кризиса личности. - Вить, одно другому нисколько не мешает. Болен – тогда ему место в дурке. А никак не в нашем дворе, и не рядом с тобой! На протяжении всего диалога, несмотря на напряжённый тон, омега оставался совершенно спокоен. Выслушал супруга и сказал в своей обычной миролюбивой манере: - Ну, а мне теперь что, из дому, что ль, не выходить? Милый, я повторяю – я могу за себя постоять. И тебя очень попрошу – не заводись. Влад ничего похожего на весеннюю стрельбу больше не выкинет, он тогда достаточно перепугался за свою свободу драгоценную. На зону он точно не хочет. Максимум, на что он теперь способен – ходить и ныть. Может, исходя из своих представлений о собственной ценности для мира, начать суицидом грозиться… Кстати, о дядюшке Максе – я ему скажу, что Влад приходил сюда. - А его-то ещё зачем сюда приплетать? - В отличие от нас, он способен как-то повлиять на этот вопрос без уголовщины. Успокойся, Янни. Успокойся. Это всё от… Наших переживаний. Насыщенный очень год выдался у нас. Не так всё страшно и плохо, на самом деле, ерунда это всё. И кого-кого, а Вишневского я не боялся и не боюсь. А после нынешнего разговора я все остатки уважения к нему потерял. Он просто жалок. И ему действительно надо лечиться. Ян остановился (до этого он так и ходил туда-сюда по кухне) и на секунду прикрыл глаза. От стыда и злости на самого себя он едва сдерживался, чтобы не начать пинать ни в чём не повинный стол. Какого чёрта, когда он успел позволить себе так распуститься, чтобы даже Витя это заметил – будто мало ему и без этого проблем? Да, его омега прав – надо взять себя в руки. Что это ещё за нервные припадки, как у барышни? Альфа уселся за стол, взял мужа за руку, поцеловал её: - Всё, Витюш, всё. Я успокоился. Прости меня, не сердись и не обращай внимания. Я просто действительно очень за тебя беспокоюсь. Оттого и дёргаюсь. Мой самый сильный страх – потерять тебя, ты это знаешь. Я даже думать о таком не хочу, потому что плохая мысль материальна, говорят, хоть я и не суеверный, но когда речь о тебе идёт… Я всего опасаюсь. Витька, слушая эту немного сбивчивую речь, улыбался. Взял тяжёлую руку альфы, держащую его ладонь, прижал тыльной стороной к своей щеке, потёрся о неё, как кот: - Это приятно вообще. Когда ты чьё-то такое сокровище. Но я не хочу, чтобы ты нервничал, ну честное слово, ну не из-за чего. Ты мне, если что, тоже не совсем безразличен, ты в курсе? У тебя и работа мерзкая, и так просто много забот… Ты беспокойся, так и быть – но не нервничай. Ладно? - Ладно, - засмеялся Ян, действительно чувствуя облегчение. – Но шутки шутками, а меры принять всё-таки надо. Господину Вишневскому тут делать нечего. - Да я согласен с тобой. Но от Владика не так-то просто будет избавиться, он малый, знаешь, такой… Зацикленный. До него нескоро дойдёт, что ему и в самом деле тут не рады. Если вообще дойдёт. - Когда я объясню – дойдёт, поверь мне. - В том-то и дело, что твои объяснения ему не интересны, он вряд ли их всерьёз-то примет. Ты для него… Ну, типа соперник. Он уверен, что я сердцем всё ещё с ним, как Ленин в швейцарской эмиграции – со своими ссыльными товарищами. Понимаешь, я его вот только что открытым текстом посылаю куда подальше – как об стенку горох. Сдвиг в сознании уже. - Зам-мечательно. Итого имеем – псих-одиночка, одна штука. Ну вот что. Завтра же я сам позвоню Максиму Петровичу и обрисую ситуацию. Или папа подключает свои резервы, кладёт его в больничку, отправляет в Сочи, на Мальдивы, на Луну – только чтоб его тут не было, или я подключу свои возможности – и тогда его гарантированно тут не будет, но санаторного климата я ему обещать не могу. - Что ты намерен делать? – спросил омега чуть встревожено. – Ян, пожалуйста, без глупостей. Пойми правильно, я не за Владика волнуюсь, хай с ним, мне не надо, чтобы ты себе из-за этого недоумка неприятности зарабатывал. - Не беспокойся, родной. Схем полно. Очень действенных и формально безупречных. Будет здесь околачиваться – поступит, скажем, сигнал от граждан, что некто в районе школы подозрительный расхаживает. Приезжает наряд, берёт субчика под белы рученьки, а в кармане у него находит пакетик с веселеньким веществом. А назавтра следователь выявляет полдесятка свидетелей того, что он это вещество школьникам предлагал. И здравствуйте, восемь лет общего режима. И это лишь один из способов. - Ян, знаешь что, это как-то… Не совсем законно. Не говоря уже о том, что не совсем справедливо, - оторопело сказал Витька. Омега, конечно, читал о подобных фокусах полицейских, но предпочитал считать их художественным преувеличением журналистов и детективщиков. Вот же фиалка наивная - подумал он вдруг сам о себе… Ян недобро усмехнулся: - А стрелять в беременного омегу – законно? А подставлять своего мужа вместо себя под срок, пользуясь его слепой преданностью и полной от тебя зависимостью – справедливо? Нервы нам трепать? Тебя под дверью караулить? Всё относительно, как видишь. Вить, ну подумай, кто бы трогал господина Вишневского, не напрашивайся он сам на неприятности? Я же не по злобе душевной всё это говорю, я конкретную цель намерен преследовать. Если некто не понимает человеческого языка, значит, нужно донести силой. - Если сердце недоступно – можно в печень постучать? – Без интонации сказал омега. – Беспределом отдаёт. - Ну и пусть, - уверенно сказал Ян. - Каков привет – таков ответ… Милый, это тебе я готов подставлять левую щёку, получив по правой - ты мой муж, и я тебя люблю. А Владик Вишневский мне не просто никто – он мне очень сильно жить мешать начинает. Именно тем, что достаёт моего любимого. Витюша, я тебе ещё в больнице, помнишь, сказал – за себя я встревать и не стал бы, плюнул, растёр и пошёл мимо. Но когда речь о тебе, я готов на любые средства и способы, только бы эта скотина оставила тебя в покое. Особенно сейчас, когда тебе и без него проблем хватает. Ладно, - альфа ещё раз поцеловал руку мужа, потом встал, обойдя стол, обнял любимого за плечи и несколько раз порывисто и быстро коснулся губами его волос, уха, плеча. – Пойдём спать, родной мой. Очередной тяжёлый день, и хрен его знает, сколько нам ещё их предстоит.