Бывшая жизнь. Родители и дети

Ксения Сергеевна безуспешно пыталась дозвониться сыну – ни один из номеров Игоря не отвечал. Бета, раздражённо покручивая в пальцах телефон, заставляла себя успокоиться: не годится давать волю нервам, и сама она не любила, когда эмоции мешали сосредоточенности и ясности мышления. Однако вышедший из гардеробной в гостиную Илья Николаевич обратил внимание на то, как супруга постукивает носком домашней туфли о ножку стола – признак того, что она нервничает. - Ксана, что случилось? - Случилось? – Переспросила бета. – Надеюсь, что ничего. Ты не знаешь, где Игорь? Илья Николаевич недовольно посмотрел в окно. Позднее утро – около половины десятого, но из-за непогоды кажется, что только начало светать. Ночью выпал снег, и сейчас затянувшие небо низкие тучи висят серые и тяжёлые, как перевёрнутые сугробы. И по такой погоде ему ехать в клинику в Пушкин. Хорошо хоть, основные утренние пробки уже наверняка рассасываются. Что до Игоря – а не застрял ли он в одной из них? - Должно быть, стоит в пробке где-нибудь, - ответил он жене. Та покачала головой отрицательно: - Это вряд ли. Во-первых, недоступны все его номера. А во-вторых, он со вчерашнего вечера вёл себя подозрительно. Ему кто-то сказал о том, что следователь по делу Аллы едет в Озерск, и он почему-то решил, что тот собирается арестовать Яна. Он мне звонил и нёс какую-то околесицу. - Про командировку Острогорского ему сказал я, - сообщил Илья Николаевич. – Да, он забеспокоился было, но я ему объяснил, что это совершенно стандартная процедура. Они закончили идентификацию записи камер, и теперь опрашивают посетителей дома. Поскольку Ян, по их сведениям, имел определённые трения с убитой, следователь поехал опрашивать его сам, а не послал оперативников. Но никто никого арестовывать пока не собирается. У следствия добрых полдесятка версий, все требуют работы, а Слава Острогорский – человек очень дотошный и грамотный. Илья Николаевич говорил уверенно – он только вчера, покинув на два часа раньше свою клинику, беседовал с начальником следователя по особо важным делам Острогорского, который ведёт дело об убийстве Аллы. Заместитель начальника СК по старой дружбе и признательности (когда-то он именно благодаря судье Раевичу получил место в прокуратуре) даже показал ему саму запись. Никаких сенсаций видео в себе не заключало. В час с небольшим из парадного вышел сын Аллы, Кирилл Крамер (он, злясь на постоянные намёки своего формального отца Лисовского, касающиеся сомнительных обстоятельств его рождения, с четырнадцати лет принципиально носил девичью фамилию матери). Он был в компании троих друзей – молодые люди уселись в припаркованный у самого выхода «Кайен» и с пробуксовкой рванули с места. «Хозяева жизни, мать их», – процедил на этом моменте бывший важняк, а ныне замначальника СК, и судья мысленно с ним согласился. Эти внешние подчёркнутые проявления своего превосходства над простыми смертными – от развязных походок и вечно презрительных лиц до пафосно-дорогой «тачки», перегородившей тротуар, и гонок по двору, - ему были неприятны. «Да какие там хозяева, - с омерзением подумал он, - Возомнившие сопляки». «Кайен» уехал, и камера фиксировала других посетителей парадного – ни один не был знаком Илье Николаевичу, кроме старинного приятеля по преферансу, доктора Введенского, жившего в том же доме, - пока около половины третьего у входа не появился Игорь. Он провёл в доме чуть меньше получаса (по его собственным уверениям, он всё это время торчал на площадке, дожидаясь, пока Алла появится, периодически звонил в дверь, курил и ругался, как биндюжник, на весь этаж). Без четырёх минут три он наконец вышел и разминулся с Яном – Шульман, однако, провёл в парадном гораздо меньше времени, около десяти минут. По мнению следователя, для ограбления этого было, конечно, маловато, а вот для инсценировки, если работать быстро – вполне достаточно. Потом снова незнакомые люди – до девяти в дом вошло не меньше двух десятков человек, - и вот в начале десятого снова появился Кирилл, на той же машине, но уже без друзей, один. Тогда-то он и нашёл мать, вызов на пульт дежурного полиции поступил в двадцать один-тринадцать. В это время, с часу до девяти, кто-то из вошедших в парадное и проломил статуэткой глупую красивую голову Аллы Лисовской. Точнее, если принимать во внимание выводы судмедэксперта – то, вероятнее всего, с часу до четырёх-пяти. - На данный момент, - пересказывал судья этот разговор сыну вечером, пока Игорь вёз его домой, - установлены личности всех входивших в дом. Из них подавляющее большинство – жители дома или их гости. Естественно, окончательно это с них подозрения не снимает, но всё же основные кандидаты в преступники, по версии следствия, это ты и Ян, а также ещё двое, чья цель визита пока не определена. Завтра утром уже оформлена командировка для следователя, он поедет в Озерск. Как судья уже сказал жене – Игорь сначала забеспокоился по этому поводу, но потом принял аргументы отца, значительно лучше знакомого со следственной практикой. Выходит, решил Илья Николаевич, за ночь он всё-таки передумал. Ксения Сергеевна, словно отвечая его мыслям, сказала то же самое вслух. - Ох уж эти мне его нервы, - недовольно продолжила она. – Вот уж действительно барышня выросла. Никакого терпения, зато жажды деятельности через край. Не удивлюсь, если он махнул в Озерск сам. Что, интересно, он собирается там делать – держать следователя за руки? - Не натворил бы он глупостей, - тихо сказал бывший судья. – Он ведь у нас лихой парень. - Да уж, - резко сказала Ксения Сергеевна, со стуком опустив телефон на сияющую полированную поверхность стола. – Я иногда жалею, что ему уже нельзя как следует всыпать ремня. Единственное, что можно сделать – это позвонить ребятам, хотя бы предупредить их. - Позвонить? – Удивился Илья Николаевич. – У тебя есть телефон Вити? - Нет, только Яна. Он согласился мне дать номер, потому что я обещала держать его в курсе расследования. Кстати, вот заодно и сообщу, что к ним едет инкогнито из Петербурга, в лучших классических традициях. - Целых два «инкогнито», - невесело и криво усмехнулся судья. – Оба, правда, вполне себе «когнито». Ну, если Игорь и в самом деле потащился в Озерск, честное слово, я ему устрою. - Лучше пусть расскажет следователю про крест, - мрачно сказала его супруга. – Не сам же этот «мальтиец» пришёл к мадам из Нефтеюганска, кто-то ей его продал, перед тем, как она к ювелиру побежала. Игорь, кстати, считает, что мамочкины драгоценности распродаёт Кирилл. Это, конечно, более чем возможно, но проверить всё-таки стоит, я думаю. Кстати, о Кирилле. А почему, собственно, его не подозревают? Бывший судья ненадолго задумался, обхватив выступающий подбородок пальцами. - Мне эту версию не озвучивали, но я думаю, что у Острогорцева она есть. Просто пока он отрабатывает самые очевидные. Всё-таки у Кирилла не было мотива убивать Аллу. Хотя, если я правильно помню, никакой особой любви там не было? - Была, ещё какая, - фыркнула в своей немного лошадиной манере Ксения Сергеевна. – Но в одни ворота. Аллочка своего отпрыска любила слепо и беззаветно, и даже если бы я ничего об их семье не знала, я как педагог сказала бы сразу: ни к чему хорошему это не приведёт. Для Аллы любить сына – означало потакать ему с каждом капризе без малейших возражений. Соответственно, сынок, чуть вырос из детских штанишек, воспринимал её исключительно как ходячий банковский счёт. Думаешь, откуда у этого недоумка двадцати неполных лет взялся «Порш»? С мамочки стряс, не заработал же. Он, по-моему, за всю жизнь часу не проработал, так же, как мамочка. - Да, я что-то припоминаю… Анатолий Семёнович на юбилее Куценко, помнится, жаловался, что Алла тратит безумные деньги на сыночка, купила ему дорогущую машину. Поэтому я и не думаю, что Кирилл мог убить мать – кто бы тогда снабжал его растущие потребности в финансах… Чем, кстати, он занимается – учится, кажется? - Бизьнесмен, - иронически сообщила Ксения Сергеевна. – Его из одного университета выперли, Алла со скрипом запихала его в другой, но он предпочитает не учиться, а заниматься каким-то загадочным «бизнесом». Кстати, после оглашения завещания Лисовского Алла уже не смогла бы оплачивать сынку все его прихоти, ведь ей самой Анатолий оставил самую малость. - Ничего себе «малость», - проворчал судья. – Квартира в неплохом районе, деньги на счету, украшения на очень круглую сумму… - Илья Николаевич, по сравнению с её запросами – это копейки. Кирюша разобьёт свой «Порш», или просто решит приобрести что-то ещё круче, надо покупать, а это как раз почти цена той её двушки. Неужели ты думаешь, что такой, как это сейчас говорится, козырный юноша, как Кирилл, после «Кайена» сядет в «Логан»? Ну конечно. Его мать в бюро судмедэкспертизы на Екатерининском лежит с разбитой головой, а сынок уже принялся её бриллианты монетизировать. Помяни моё слово – не факт, что он и на похороны придёт. Бывший судья словно вспомнил о чём-то: - Кстати, Ксана, а кто похоронами-то будет заниматься? - Во всяком случае, не мы, - процитировала его жена Жоржа Милославского. – Насколько мне известно, её сестра приехала из Москвы. - У Аллы есть сестра?.. А-а, да-да, она намного старше, верно? - Да. И намного умнее. Она в Минэкономразвития руководила департаментом, сейчас читает лекции в МГУ. Эвелина Дымова, профессор. - Вот ирония какая, - усмехнулся Раевич. – Дочери одних родителей. Одна сестра – профессор экономики, а вторая – Аллочка. - Крамерам с детьми повезло наполовину, - махнула рукой Ксения Сергеевна. - А нам с тобой – на полную катушку. Мало ему проблем четвертьвековой давности, он и сейчас решил добавить. - Знаешь, что мне во всём этом нравится, - вдруг оптимистично сказал Илья Николаевич. – То, что наши контакты с внуком становятся регулярными. Причина не так уж и важна. По закону диалектики, количество рано или поздно должно перейти в качество. И это меня чрезвычайно вдохновляет. Позвони Яну, Ксана, это отличный повод. *** Ян проснулся поздно – субботнее утро было хмурым, за окном собирался снег. Портьеры были раздвинуты, а это означает – его супруг уже встал. Дочка, наверное, разбудила. Альфа сел на постели. Дверь в спальню открылась, и вошёл Витька – в тёплой рубашке поверх белой майки, на руках у него энергично возилась Лиля, пытаясь засунуть кулачок в рот целиком. Омега водворил ребёнка в кроватку и с улыбкой глянул на мужа: - Доброе утро, отец. Кормление ты пропустил. Нечего спать до обеда. - После той весёлой ночки, что мы пережили – не грех. Ладно хоть, сегодня суббота, не представляю, как бы я на работу поехал сейчас. И потом, ничего не до обеда, только девять часов. Альфа прыжком вскочил с постели и подошёл к мужу, лёгким уверенным жестом раздвинул полы расстёгнутой рубашки, коснулся губами сосков омеги – по очереди: - Зачем ты носишь рубашку? Ходи в майке, я хочу их видеть. - Холодно, - омега ласково улыбался, устроив ладони на плечах Яна. - Отопление добавим, - не сдавался альфа. - Тогда будет жарко. Я не люблю жару. И ты не любишь жару. И Лилька не любит жару. Она будет орать, ты же знаешь свою дочь. Истинная северянка. Давай прими душ, одевайся, и пойдём позавтракаем. Я овсянку сварил. Ян со вздохом отпустил мужа из объятий, взял полотенце из шкафа. - Максим Петрович не звонил случайно? - Разумеется, звонил, - Витька перебирал игрушки над кроваткой девочки. - Пока без изменений. Я вот думаю – стоит нам туда ехать, или не стоит? - Давай съездим, - неохотно сказал альфа. – Чтобы ты не волновался. - Я не волнуюсь. Мне дядюшку Макса жалко. - Знаешь, солнце, а ведь он не выглядит жалким, - заметил Ян. – Озабоченным, усталым, но не жалким. По-моему, он начал понимать, что не такой слабый и нерешительный, каким всегда себя считал. Эта его затея с общим натиском на сыночка… Неплохой приём. Нестандартный. - Ты прав, - согласился Витька. – Но мне он никогда не казался слабаком. Он всегда имел собственное мнение, просто у него не было поводов его отстаивать. Сильный муж, сынок – ходячая лавина… Кто будет спрашивать скромное мнение тихого омеги, чья задача – чистый дом, вкусный ужин и выученные уроки у детей? А сейчас он остался почти в полном одиночестве, и смотри – не сдаётся, тащит, откуда что взялось. - Ну хорошо, поедем, поддержим твоего бывшего тестя. Как добрые христиане. – Ян напустил на себя пасторское благочестие, заставив мужа со смехом повалиться на кровать. *** Максим Петрович наконец задремал, сидя в платной палате реанимации в токсикологическом отделении первой городской больницы. Он чувствовал себя не просто усталым, а разваливающимся на черепки, как разбитый горшок. После звонка Егора они – он сам, Валя и Альбина – метнулись к Владу домой, Алька гнала, по её собственным словам, «как долбаный стритрейсер». Влада они действительно застали бездыханным, и Егор был в немногим лучшем виде, он то трясся и всхлипывал, то принимался раскачиваться туда-сюда, тонко скуля на одной ноте. Альбина влила ему полстакана коньяка из своей фляжки, Максим Петрович вызвал «скорую», а Валентин, приложив к посиневшим, покрытым пеной губам брата зеркало, заметил, что альфа-то дышит, хотя и слабо. Прибывший врач заверил семейство, что Влад жив. В больнице, куда доставили Влада, врачи предположили у него анафилактический шок. Это предположение подтвердилось после того, как удалось допросить более или менее пришедшего в себя Егора. Он, во-первых, смог рассказать о самочувствии супруга перед приступом и его жалобах, а во-вторых, заливаясь слезами, признался, что подсыпал мужу в водку «приворотное зелье». - О Господи! – Только и смог сказать на это Максим Петрович, всплёскивая руками. – Ну откуда, откуда это в голове взрослого парня, городского, с высшим образованием, в двадцать первом веке! То порча, то приворот… Боже мой! - Колдун нестандартный, - хмыкнула Алька. – Ты хоть знаешь, что туда намешано, Гарри Поттер хренов? Естественно, о составе зелья Егор и понятия не имел, но состав и не понадобился – обошлись стандартными мероприятиями вроде антигистаминов и интубации, пока не сняли отёк. Спустя два часа врач из реанимационной бригады уверил Максима Петровича и Егора, что Влад вне опасности. Конечно, говорить о последствиях шока, комы и долгой гипоксии из-за отёков пока было рано, но, во всяком случае, жизни альфы уже ничто не угрожало. Альбина и Валентин уехали, увезя полуживого от страха и коньяка Егора, со строгим наказанием от Максима Петровича глаз не спускать с незадачливого мага. Сам омега остался в больнице с сыном, и вот - досидел до утра. Он продремал около часа – у самой кромки сна и яви, даже время от времени приоткрывая глаза. И окончательно проснулся, когда услышал рядом возню – лечащий врач Влада, доктор Баграмян, альфа, давний знакомый Максима Петровича, проверял показания приборов. - Тигран Ованесович, - зевнув, омега протянул приятелю руку. – Доброе утро. - Доброе, - согласился доктор Баграмян, улыбаясь золотой акульей улыбкой. – Поспал хоть немного? - С часок, - Максим Петрович бросил взгляд на часы, потом – на сына. – Как дела? - Очень неплохо. Энцефалограмма хорошая, пульс наполненный, отёков почти нет. Больше напугал вас. Хотя, промедли вы часок, могло быть и не так радужно всё. Кстати, я думаю, что Владику помогла, как ни странно, водка. Обычно алкоголь усиливает действие аллергенов, но тут, видно, был какой-то компонент в этой траве, что спиртное помешало его быстрому усвоению. Всё будет в порядке, поезжай домой, Максим, поспи. - Да, сейчас поеду. Господи, всё хорошо, что хорошо заканчивается. - Максим… - Да?.. Баграмян помедлил несколько секунд, решая, видно – говорить приятелю то, что собирался, или нет. Потом всё-таки решился, сказал с тяжёлым вздохом: - Максим, вообще-то не хотел я вот сейчас тебе тут усугублять, ты и так перенервничал… - Что такое? – у Сотникова был вид человека, готового безропотно принять новый удар судьбы, одним больше, одним меньше. Доктор Баграмян успокаивающе потрепал его по плечу: - Я просто хочу предупредить. Я, само собой, провёл твоему сыну полное обследование… Словом, ЖКТ у него ушатан, как «Жигули» моего дедушки. У него предъязвенное состояние желудка, воспалительные процессы в кишечнике, плавно переходящие, похоже, в хронику, обширные диффузные изменения в паренхиме поджелудочной, и самое неприятное – начало жировой дистрофии печени. То есть, в ближайшей перспективе, цирроз. При этом гепатита у него не было, судя по анализам и медкарте, на вредных производствах он не работает… Он пьёт? - Он пьёт, - обречённо подтвердил Максим Петрович, от врача-то какой смысл скрывать. – Уже около года периодически напивается до чертей. У него проблемы с нервами и депрессия. Насколько он… Насколько это серьёзно, Тигран? - Хорошо, видно, пьёт, так убить организм за год. Как говорил мой коллега доктор Шпак – закусывать надо… Ты пока не пугайся, я же сказал - только предупредить хочу. Предупреждён – значит, вооружён. Это серьёзно, то, что с твоим сыном. Проблемы с нервами, депрессия, это тоже играет роль. То есть – если он сразу же, как только выйдет из нашего отделения, начнёт терапию, в том числе, кстати, и у невропатолога, язва – штука такая, знаешь ли… Если бросит пить, курить, станет соблюдать диету соответствующую, тогда может спокойно дожить до восьмидесяти лет. - А если нет? – Спросил Максим Петрович чужим голосом, мгновенно воображая, как он будет заставлять сына в его состоянии соблюдать диету для больной печени. - Если нет – через три года максимум цирроз его прикончит. Если раньше этого не сделает прободная язва. И та смерть, и другая – не из лёгких, я так скажу. Будем с твоим сыном работать, будем ему это объяснять. С пьющими сложно, я уж вижу твоё лицо… Я тебе помогу. Сам с Владиком твоим буду говорить. Я врач, мне он будет верить. Через десять минут Максим Петрович покинул палату – Баграмян всё-таки уговорил его поехать поспать, уверив попутно, что состояние Влада, при всей серьёзности, отнюдь не безнадёжное. Омега, более-менее успокоившись, взял в автомате стакан шоколада, оказавшегося, как ни странно, вполне сносным – он ждал Альбину, которая обещала заехать за ним. С Егором оставался его папа, приехавший к ним из дачного посёлка, где постоянно жил после развода с супругом. Алька вошла в коридор в компании Яна и Витьки – бета смеялась, альфа тоже, а у омеги вид был несколько смущённый. - Он не знал, что купить в качестве гостинца, - кивнула Альбина на Витьку. Тот смутился ещё больше: - Ну откуда мне знать, я в больнице лежал два раза в жизни, с ухом своим, и рожал когда. А Владик – ни разу, и Ян ни разу, и Пашка тоже, на нём всё, как на собаке, заживает. - Я ему говорю – Владик в отключке, и пробудет в таком виде ещё долго… - Алька отхлебнула «Ессентуков» из бутылки, которую несла с собой. - Кстати, как там дела-то у жертвы колдунства? - Нормально, - улыбнулся Максим Петрович. – Жить будет. Как Егор? - Да тоже ничего. Валька, умница, догадался ему сказать, что ещё не факт, что это в зелье дело, может быть, просто водка была палёная. Мы её торжественно вылили в унитаз. Егорка, по-моему, значительно повеселел. Даже поел яичницы. Ты что, дядь Макс? Старший омега смотрел на них расширенными глазами. У него был вид человека, на которого снизошло озарение. - Гениально, - сказал он. – Валька, вот действительно умница. Значит, так, ребята. Именно палёная водка. Поддерживаем эту легенду, все дружно. С Баграмяном я договорюсь, без проблем. И для Егора поддерживаем, и самое главное - Владу про Егора ни слова, ни про это зелье, ни про что. Понимаете? - Ещё бы, - осторожно сказал Витька. – Узнай Владик, что это муж его отравил, хоть и от большой любви, я представляю, что он с Егоркой сделает. Он за пересоленный суп-то мог кастрюлю на голову попытаться надеть. - Вот именно! А так мы убьём двух кенгуру одним выстрелом. И Егора выведем из-под удара, и Владику добавим причин бросить пить. Хотя, если по правде, у него их и так больше, чем достаточно. Не представляете, каких страшилок мне Баграмян сейчас наговорил. - Дядь Макс, - уважительно сказала Альбина, - когда это ты успел превратиться в кардинала Ришелье? Прямо стратегия целая. - Я готов превратиться хоть в Сталина, только бы привести наконец свои семейные дела в порядок. Нет, ну Егор, ну слов нет! Приворотное зелье, это же надо додуматься! У Яна в кармане заиграла мелодия – имперский марш из «Звёздных войн». Альфа достал телефон. - Вить, знаешь, кто это? - Судя по мелодии – твой начальник. - Нет, это Ксения Сергеевна. - Э-э… - Омега глянул на мужа, приподняв бровь. Алька залилась смехом. – Ты поставил на звонок моей бабушки марш Дарта Вейдера? Хотя… Эта дама вполне могла бы возглавить тёмную сторону Силы. Чего это она звонит вдруг? - Сейчас узнаем, - сказал Ян, проведя пальцем по дисплею – принять вызов.