Тень Монолита

      «Каждый обретет то, что заслуживает», — кажется так сказал тот белокурый сталкер?       Наверное, она большего и не заслуживала. Сейчас было уже все равно. Она сидела на коленях на груде каменного крошева, среди крупных бетонных обломков, какого-то хлама и ржавой арматуры. Толком и не разглядеть. Темно, хоть глаза коли, лишь сверху, почти на границе зрения, едва мерцают слабые электрические сполохи. Она легла набок, точнее даже повалилась. Сил не осталось даже на то, чтобы страдать — накатило липкое безразличие. Наверное, она пролежала в беспамятстве долго. Слабый свет пробился в сознание мягко, будто кто-то накрыл одеялом лебяжьего пуха. Девушка приподнялась на локте, пытаясь разглядеть это сияние. Она была почти уверена, что все это наяву. Левый глаз заплыл, истекая мерзкой белесой слизью, правый видел будто сквозь мутное стекло: слабое голубоватое марево, словно десяток зажженных лампадок через пелену дождя. Она потянулась к свету, сломанные пальцы своевольно торчали в разные стороны, словно корявые ветки, но она все тянулась, пытаясь пробиться сквозь мрак. На лицо упал клок волос и прилип к кровяной жиже, окончательно лишив девушку зрения. Та не растерялась, как могла провела тыльной стороной ладони по лицу, кажется, зацепив не только непослушный клочок, но и едва держащийся кусок кожи на скуле. Из единственного глаза потекли крупные слезы, но она не проронила ни звука. Добраться до света ее единственный шанс. Еще немного! Сделав неимоверное усилие, она бросила тело вперед, оттолкнувшись локтями. Все ее существо пронзила невыносимая боль — девушка все-таки закричала. Внутренности клубком растревоженных змей завозились внутри, отзываясь на чрезмерное усилие.       Лампадки все мерцали в отдалении — слишком далеко. Крошево беспощадно скоблило кожу, а она все ползла, взвывая словно раненное животное, бормоча бессмыслицу, лишь бы не потерять сознание. Зачем она делала это — ни за что не ответила бы. Просто знала — это ее рубеж. Вот-вот… Еще немного. За ней оставался отчетливый красный след, будто от огромной кровяной улитки. Сияние, наконец, немного приблизилось, стало синее и еще теплее. Вот кто-то коснулся ее сознания, будто пытаясь помочь — ползти стало легче, боль превратилась в сплошное марево, размытый фон ее теперешнего существования. Еще усилие. Девушка кое-как села, задрав голову к потолку, по обнаженному телу скользнули ледяные лапы сквозняка — первое стороннее ощущение, за последние несколько часов, лет? Внезапно вспыхнувший льдисто-лазурный костер привел в состояние близкое к эйфории. Сапфировые языки лизали тело, словно срывая кожу лоскутами, но в этом ощущался какой-то вселенский мазохизм — сгореть дотла! Прямо сейчас! Все ее существо сковало нечеловеческим холодом, замогильным, таким, что уже не отогреешься, хоть в пожар лезь. Зато больно больше не было. Она закрыла глаза, превратившись в лишенное оболочки сознание и тогда началось… Перед глазами замельтешили картины ее прошлого, вплоть до момента, когда банда изуверов пытала ее на заброшенной лесопилке. Воспоминания меркли, как старые фотоснимки от времени, покрываясь дымкой, скрадывались очертания, чувства. Будто ластиком в школьном альбоме стирались имена, события, места, а на их место просачивалось жидкое синее пламя. Девушка смеялась, тянула руки к сполохам, пытаясь обнять, втиснуть в себя.       Счастлива!       Мысль замерла в сознании, похожая на яркий революционный лозунг, начертанный крупно и нарочито ярко. Если б ее спросили тогда, что такое любовь, она бы зачерпнула в ладони сапфировое пламя и показала бы. Так она и догорела. Счастливая в абсолюте. Пробуждение стало для девушки неожиданностью. Она лежала на кровати с железными спинками, такие когда-то стояли в интернате, куда ее сослали родители. Воспоминание о родителях не принесло привычного разочарования: просто факт — не больше. Выкрашенные в голубой стены, правда порядком облупившиеся, выцветший плакат с салютующими пионерами — мальчиком и девочкой в ярко-красных галстуках, большое окно. За ним серые громады многоэтажек с темными провалами окон. Она села. Ещё раз окинула взглядом комнату. Потом удивленно уставилась на пальцы: целые с розовыми пластинками молодых ногтей. И запоздало поняла, что видит обоими глазами. Нужно зеркало или хоть что-то, чтобы убедиться. Быстро подбежав к окну, она уставилась в мутноватое от грязи стекло, пытаясь разглядеть отражение. Мозг едва успевал реагировать на новые факты: ноги ходят, значит и лодыжки не перерезаны, и бедро не вывихнуто. Дышится легко — ребра в порядке. Вот слезы потекли исправно так, ровными дорожками: ни щипоты, ни раздражения. Это что же не взаправду было? Сон?       Дверь, скрипнув, впустила в комнату рослого белокурого мужчину в сером камуфляже. Девушка обернулась, бестолково уставившись на него, забыв даже о собственной наготе. Блондин улыбнулся, на ходу подобрал с кровати клетчатое байковое одеяло, ловко закутал девушку в плотный рулон. Она даже не пискнула, лишь молча хлопала глазами.       — Садись, — кивнув на кровать, предложил он. — Холодно же босяком. Она послушно проследовала к кровати, забравшись на нее с ногами.       — Как зовут? — мягко поинтересовался он. Она резко встрепенулась, приоткрыв рот, но так ничего и не произнесла. — Не помнишь, — догадался он. Девушка кивнула. — Ну, это ничего. Будет у тебя новое имя.       — Какое? — почти шепотом спросила она.       — Не знаю, — блондин пожал плечами и улыбнулся. — Пока побудешь безымянной.       — Безымянной, — эхом отозвалась девушка. Став нарицательным, это слово надолго заменило девушке имя.       Свое обучение Тень помнила очень хорошо. Изучение аномалий захватило ее настолько, что она готова была совсем не возвращаться в расположение базы. В очередной раз сбежав от наставника, она располагалась рядом с «электрой» и часами слушала ее деловитое похрустывание или, выследив стаю тушканчиков, направляла их в жарку, смотря как они вспыхивают крошечными свечками.       Многое девушка открывала в себе спонтанно: она уже умела это по умолчанию, приходилось лишь крепко подумать куда и как данное умение применить. Она научилась брать под контроль мутантов, слышать их мысли так, как никто другой, будто они не какие-то мерзкие исчадия, а всего лишь заблудшие души. Местные твари странным образом тянулись к ней.       В одной из самых первых вылазок в город, когда наставник показывал Безымянной особенно примечательные места, они нарвались на стаю кровососов. Мужчина хотел предостеречь девушку от тесного контакта с мутантами, но та, будто совершенно лишенная чувства самосохранения, ринулась к ним, как к закадычным друзьям, которых не видела со школьной скамьи. Монолитовец только успел нервно вскинуть руку к кобуре, а девчонка уже ворковала с монстрами, таская их за скользкие щупальца. Кровососы сперва залипали, словно принявшие дозу наркоманы, а заметем принимались елейно тыкаться мордами девушке куда придется, урчать и заискивающе заглядывать в глаза.        Очевидным стал факт, что Безымянная является для мутантов чем-то вроде Монолита для самих адептов — эдакой сатанинской версией диснеевской принцессы. Потому Безымянную перестали сопровождать на прогулках по городу, издали различая полупрозрачные силуэты ее новых дружков, ожидающих, когда их новоявленная благодетельница выберется с базы. Твари никогда не подходили особенно близко, им достаточно было невидимыми тенями следовать за ней по пятам. Слушать ее мысли, которыми она охотно делилась, порою даже вслух. Наставник не раз предупреждал, что подобное поведение может сослужить ей плохую службу — Зона любит тишину, но девушка лишь пожимала плечами, обещая, что покинув безопасную Припять, обязательно учтет все его уроки. У мужчины оставались все основания в этом сомневаться. Порой, к концу прогулки, девушка приводила с собой целый зоопарк, который еще какое-то время маячил рядом с базой, нервируя часовых. А наставник молча выслушивал восторженные излияния подопечной о том, как замечательно, оказывается, искать артефакты в компании ее свиты, каждый член которой непременно получал дурацкое имя типа Иванушки, Алеши и тому подобных. Особенно удивляло блондина то, что на следующий день она, выглянув за дверь и прислушавшись к относительной городской тишине, уверенно заявляла, что сегодня идет к теплицам с кровососом Ваней и псевдособакой Глашкой. Что же касалось представителей ее вида, тут Безымянная пасовала. Мало-мальски мирилась лишь с парой старших братьев и наставником, остальных коренным образом избегала. Морок, который она наводила, делал ее несусветным чудовищем, созерцать которое удовольствия не доставляло даже видавшим виды просвещённым.       К сожалению Тени, период ее Припятских яслей продлился совсем недолго: Хозяин велел ей следовать в Темную долину и ждать. С тех пор «ждать» — стало ее основной функцией: ждать приказа, выброса, приглашения на ЧАЭС. Иногда она чувствовала себя игрушкой, купленной во внезапном порыве и оказавшейся совсем не тем, что нужно, когда первое впечатление прошло. Она не особенно понимала, что ей делать почти у самого Кордона, не понимала, но продолжала ждать.       Даже несмотря на новые способности, жизнь не казалась девушке раем на земле. Наставник с какой-то потаенной грустью собирал ее в дорогу. Говорил, что она сможет вернуться, если будет трудно. Сама же она в это не верила, понимая, что если Хозяину не будет до нее дела, то и путь в Припять окажется для нее закрытым — лишенным смысла. Так оно и случилось: по крайней мере с белокурым монолитовцем она никогда больше не встречалась. Сказать, что в тонкостях здешней жизни девушка оказалась полным профаном — это ничего не сказать. Брошенная, одинокая и трагически потерянная — она понятия не имела, как ей быть. От прошлой жизни остались фактические знания о том, что ей здесь рады лишь как жертве, кукле, которую не жаль сломать, расходному материалу. Это не злило, лишь давало понять, что от групп скопления людей ей лучше держаться подальше. В этом ей удалось преуспеть. С едой оказалось куда сложнее. Безымянная голодала несколько недель и даже едва не умерла, но случился Выброс — все наладилось, погрузив ее в очередной агонический период. Доводить себя до такого состояния каждый раз казалось просто безумием. Тогда-то она и решила выслеживать одиночек на стоянках, в отдалённых от баз местах, и, пугая до полусмерти, забирать еду, а также боеприпасы и вообще все, что считала нужным. Однажды ей не повезло. Дело было почти перед Выбросом, она всегда чувствовала себя максимально скверно, даже если не оказывалась раненной или измученной голодом. Она, как обычно, выследила сталкера-одиночку, однако все пошло не по плану. В самый неожиданный момент откуда-то взялся его напарник, видно упущенный из вида от плохого самочувствия. Он напал на нее, пытаясь спастись, она из последних сил вызвала шляющегося поблизости кабана и направила на сталкеров. Эффект неожиданности дал результат: ей удалось вырваться. Кабан убил одного из сталкеров, второго, раненного мутантом, пришлось добить самой. Безымянная еще долго сидела в луже их крови и плакала. А на следующее утро Хозяин заговорил с ней, впервые с тех пор, как девушка покинула Припять. Он оказался доволен тем, что она смогла за себя постоять, но укорил в излишней человечности.       «Ты больше не человек. Им не понять тебя. Вернись ко мне», — это вселило в Безымянную новые силы.       Вернувшись из Припяти с его особым подарком — куском синего стекла — того самого, что когда-то в прошлой, еще человеческой, жизни подарил ей дед, она уже не была беззащитной. Кровь пускать стало в разы проще. Теперь она не гнушалась устраивать сталкерам местные Армагеддоны: заманивала их в аномалии, травила мутантами и полностью наслаждалась новой, данной Монолитом, властью. Игра оказалась настолько захватывающей, что среди сталкеров пошли нехорошие разговоры о новом мутанте, суперконтроллере или чем-то подобном — толком никто ничего не знал — которого не грех бы и прибрать к чертовой матери. Прослышав об этом, девушка решила поубавить пыл. Толпы долговцев и прочего сброда на своей территории ей видеть не хотелось. Она набрала припасов из собственных схронов и надолго затаилась в лаборатории. Так закончилась очередная глава в ее становлении.       Переждав волнения, Безымянная решила пополнить запасы. Привычно выследив одиночку, она уже собиралась разверзнуть под ногами несчастного смертельную ловушку — осколок Монолита превращал любой артефакт в материнскую аномалию, действующую всего ничего, но этого вполне хватало, чтобы отправить очередного человечка к праотцам, когда увидела, что парень замешкался, а затем и вовсе сошел с тропы. Оказалось, что его внимание привлек застрявший в ловушке местных охотников котенок баюна. Сталкер освободил животное и отнес подальше от тропы. По мнению девушки, это была сущая дурость. Во-первых, самка мутанта находилась поблизости, сталкер очень рисковал стать предметом для вымещения ее гнева, а, во-вторых, зачем идти наперекор своим же? Отогнав прочь кошку-мутанта, девушка в сердцах едва не швырнула в добрячка так и не активированным артефактом. Сталкер успел заметить лишь скользнувшую в заросли тень, а на месте оставленного рюкзака нашел колыхающуюся в ауре собственного голубого сияния снежинку.        Дурацкий сталкер все никак ни шел из головы, даже уснуть не удалось. В итоге девушка решила, что, в конце концов, в Зоне полным-полно личностей недостойных и сомнительных — на ее век точно хватит — нужно лишь чуть более чутко выбирать очередную жертву, чтобы потом спокойно спать по ночам. Может, человеком она и не была, но и в монстра окончательно не превратилась. Жить так стало даже интереснее. Она следила за сталкерами, порой даже помогала особо отличившимся, хотя сама спасать никого не спешила. Дотащил раненого товарища до базы — получи артефакт. Зря не шмалял по мутантам — возьми, заслужил. Хотя у такой жизни тоже оказалась обратная сторона. Наблюдая за людьми, какими бы они ни были, девушка понимала, что здесь она больше, чем просто одиночка. Сталкеры бодро стремились в бары после полных опасностей ходок, кучковались в группки и кланы, а она — всегда одна: ненужная, безымянная, просто тень за чьей-то спиной.       Потерявшись в личной трагедии, девушка и не подозревала, что в тех самых барах, у разожженных на привалах костров о ней говорят, ей дали имя. До Выброса оставалось всего-ничего, девушка шла с Агропрома, недалеко от завода Росток. Встретить кого-то в такое время она не ожидала: наверняка о Выбросе уже сообщили, и все попрятались по укрытиям. Потому она не сразу сообразила, что произошло. Звук выстрела в сгущающемся перед Выбросом воздухе долетел тогда, когда на ее груди уже вовсю алела рана, а потом еще одна и еще. Сталкер стрелял в нее снова и снова, вроде даже мерзко щерился. Уже стоя на коленях, зачем-то зажимая руками кровоточащие дыры, она поклялась, что этот гаденыш ответит, уж она потрудилась его как следует запомнить. Лежа навзничь в примятой траве девушка размышляла о том, почему так произошло. Почему сталкер не окликнул ее? Почему не подошел, чтобы разжиться ее пожитками? А ему бы неплохо перепало. Ходка выдалась крайне рыбной, в прямом смысле: две «золотые рыбки», необычно крупные, приятно тяготили разгрузки, а еще россыпь разной редкости артефактов, в том числе и дорогих. Но он не подошел, даже не удостоверился мертва ли. Выпустил в нее целый рожек и заторопился на Росток. Еще полежав так, в раздумьях, девушка встала и побрела следом. Можно было бы потихоньку подыхать здесь до Выброса, а потом со свежими силами выследить эту мразь и изуверски прикончить, но сегодня умирать в одиночестве ей кардинально расхотелось. Уже мало заботясь о собственной сохранности, обдираясь об колючую проволоку, ссаживая ногти об бетонные блоки, она пробиралась в бар «Сто рентген» окольными путями и мутантскими лазами, о которых не знали даже здешние обитатели. Ей давно хотелось сделать это. Девушка многое слышала о местном торговце, вроде выдался шанс его проверить, и, если все выйдет так, как она планировала, жизнь обещала существенно упроститься.       Пробравшись через череду ангаров и немного попетляв, она вышла аккурат к черному ходу, где Бармен по обыкновению встречал особых гостей. Тело уже во всю бастовало, требуя покоя, но показаться хотелось именно так. Хозяин местного питейно-торгового заведения явно не ждал гостей накануне Выброса, да еще таких, без наладонника посреди охраняемой Долгом базы.       — Кого там нелегкая принесла? — настороженно поинтересовался Бармен не спеша открывать.       — Я ранена, — просипела девушка. Надолго повисла тишина. Потом дверь приоткрылась, выпустив наружу полоску света. Безымянная взялась за край двери окровавленной пятерней, не удержавшись на ногах, сползла на землю.       — Ты кто такая? — удивленно уставившись на по уши вымазанную в крови девчонку, спросил Бармен.       — Забери после Выброса внутрь, — попросила Тень, спиной отползая к ограждению из бетонных плит.       — Рехнулась что ли?! — всплеснул руками мужчина. — Тебя ж тут, как курицу в духовке изжарит.       — Не изжарит, — возразила девушка, устало прикрывая глаза.       — Давай внутрь тебя занесу, юродивая, — явно справившись с первым впечатлением, с жалостью в голосе предложил Бармен.       — После… — монстрически рыкнула Тень, из последних сил накинув на себя морок. Бармен лишь по бабьи взвизгнул и поспешно шарахнулся внутрь, грохнув дверью.        Мужчина еще долго пытался умерить пульс, прижавшись спиной к двери; странная тварь, прикинувшаяся раненной девчонкой, стояла перед глазами, заставляя содрогаться всем телом. Однако на вопрос помощника о том, что там такое случилось, он, собрав всю волю в кулак, пытаясь придать голосу безразличия, ответил нечто неопределенное: привиделось, мол, померещилось. В душе мужчина надеялся, что это и правда так. Позвать бы кого из долгарей, чтоб проверили, не даром же тушенку хавают, а коль и правда померещилось? Засмеют же. Все-таки любопытство взяло верх. Дождавшись окончания буйства аномальной энергии, мужчина приоткрыл дверь, готовясь, если что, спешно ретироваться, и выглянул наружу. У забора все так же валялось окровавленное женское тело. Бармен присмотрелся, пытаясь различить малейшее движение. Что странно, девчонка вроде как похорошела: лицо свежее, с ровной светлой кожей, щеки чуть румянятся, приоткрытые губы подрагивают — прямо спящая царевна. Прикинув вероятности, Бармен все-таки решился осторожно выбрался наружу. Он не чувствовал уверенности в своих действиях, все раздумывая над тем, сильно ли прогневил Хозяев Зоны? Примерно он догадывался о личности «царевны», но что это сулило конкретно ему, даже предположить не брался.       За время Выброса случилась одна деталь, которая навела торговца на вполне логические выводы. Почти перед самым его началом в бар пришел новичок-одиночка по кличке толи Штырь, толи Шпиль — из этих дерзких дурачков, что пачками дохнут каждый день, едва добираясь до Ростка, и, со всем возможным пафосом и гонором, заявил, что Тени хана, мол пристрелил он эту паскуду на Милитари. Да еще нагло так потыкал в морды бывалому сталкерью, что они неотесанные идиоты, верящие во всякую чушь. Никто тирады не оценил. Над ним вдоволь посмеялись — доказательств-то ноль без палки. Зато Бармен, хватаясь за сердце и охая, скрылся в подсобке, предчувствуя недоброе.       — Не прогневить бы Зону… — проворчал он, все-таки подняв девушку с земли. Разместив ее на кровати в своей комнате, мужчина распорядился, чтобы его не беспокоили.       — Перевязать бы ее что ли, — вслух подумал хозяин «Ста рентген», вздохнул и поплелся к полке, где хранил аптечку. Собрав предположительно нужный набор, он вернулся к кровати, снова повздыхал, а когда уже собрался заняться одеждой девушки, та вдруг распахнула глаза, ярко-алые, будто светящиеся изнутри, и села, тяжело облокотившись на кровать.       — Спасибо, — уставившись на шарахнувшегося прочь мужчину красными фонарями глаз, хрипло проговорила она.       — Тень стало быть, — севшим от волнения голосом вымолвил Бармен. Девушка недоуменно моргнула.       — Поговорить нужно, — машинально проведя по окровавленной груди, заявила девушка.       — Нужно… — эхом отозвался мужчина, не в силах отвести взгляда от медленно угасающих глаз гостьи. Тень очень позабавил рассказ Бармена о том, что ее возвели до зоновской байки. К тому же, такое положение дел во многом ее устраивало. Договорившись с Барменом о поставке для себя кое-каких вещей, девушка выбралась с территории Ростка, направившись в свой теперешний дом в лаборатории в Темной долине.