Бездушная голубка

» Я начинаю привыкать к нему, к этому смешному графу. Робер, зачем нам все это, зачем тебе нужна эта игра? У нас с тобой столько обязательств, что я даже не смогу их сразу сосчитать, а ты все пытаешься строить воздушные замки, рассуждая о том, как нам будет хорошо вместе. Не будет, мой милый, я не смогу вновь открыть свое сердце, уж такая я. Ты сейчас единственный, кто действительно не покидает меня даже когда весь мир против меня. Хотя… Может нам все же стоит попробовать? Я устала проживать чужую жизнь день за днем, мило улыбаясь всем тем, кто готов перегрызть мне горло, чтобы быть на моем месте. Как я хочу, чтобы меня любили не потому что я Карлотта, а потому что я просто есть на этом свете. Просто потому, что я существую»

      Женщина молча смотрела на своего гостя, не зная с чего начать разговор. Мертвую тишину решил прервать сам гость.       - Дорогая, я понимаю твое недовольство. Я думал, что твой импресарио уладит все проблемы с месье Лефевром или уже уладил, а рекомендательное письмо было бы лишь предлогом, — улыбаясь, произнес граф Т.        — Уладить вроде бы уладил, да некоторым не по душе, что я появилась в Гранд Опера. Я совсем пала в твоих глазах, да? Никто и ничто, певичка из одного захудалого театра приехала в Париж и стала диктовать свои условия. Пусть так, мне плевать, что думают, понимаешь? Пусть все думают, что ты помог. Пусть все считают меня скандалисткой — меньше будут совать нос в мои дела!       Глаза Карлотты злобно сверкали, голос дрожал, но в нем было столько тоски, что это было скорее отчаяние, чем злость. Мужчина лишь покачал головой, усмехаясь про себя. Поэтому он и полюбил эту сумасбродную, взбалмошную женщину: в ней было столько огня, страсти, потаенных желаний и нежности, что у графа перехватило дыхание только при мысли, что она может быть его. Как сейчас он помнил тот день, когда она в своем лучшем платье пришла к ним в дом, весело смеясь и наивно хлопая глазами. Кокетка, оперная певичка… Смотря на нее он молодел, его душа обретала какое-то странное чувство жизни, которою он раньше не замечал вокруг себя. Карлотта казалась пустышкой, игрушкой с красивыми глазами и талантом, но в её прелестной головке было намного больше мыслей, чем в голове его жены и его вместе взятых. Каждый год граф приезжал в Рим осенью, когда палящее итальянское солнце не обжигало, а уже нежно прикасалось к коже, и посещал все постановки театра и светские мероприятия, слывя человеком образованным и начитанным, но легковерным и падким до красивых женщин. И вот, один его знакомый посоветовал ему посетить оперный театр, директором которого к тому моменту являлся некий синьор Пирелли, совершенно не смыслящий ни в вокале, ни в искусстве, но, за счет хваткого ума, вырвавшийся в высшие круги. В его театре блистала несравненная сеньора Гудичелли, поражающая своим восхитительным голосом. Говорили, будто она пропала почти на год и бывший владелец тут же продал театр в страхе, что не найдет ей замену. Другие добрые люди говорили, что бывший владелец просто поругался с певицей из-за того, что крутил с ней роман, а сам был давно и благополучно женат.       Было несложно подстроить так, чтобы певица познакомилась и подружилась с женой, а потом и вдруг познакомилась и с самим графом. После той небольшой встречи ему захотелось узнать о ней как можно больше: кто она, чем занималась раньше, как попала в театр. Судьба девушки была довольно прозаична: появилась она практически из ниоткуда, назвавшись внебрачной дочерью известного тенора Армана Гудичелли, решила получить уроки вокала у синьора Бастило. Потом засветилась в какой-то таверне, но это было скорее ребячество, как подумал граф, потому что её тут же заметили и предложили место в небольшом театре, а затем она попала на нынешнее место работы. Граф очень мило посмеивался над тем, как ловко эта женщина манипулировала людьми и цинично шла к своей цели. Но как он ошибался на счет её циничных расчетов…        Все намеки графа отвергались, все его подарки возвращались к нему вновь и вновь. Он уже не знал, чем же ему угодить строптивой певице и к нему пришла безумная идея —, а что если помочь ей и свести с хорошим импресарио? Нужный человек был найден, билеты в Париж — куплены, а вот любви со стороны певицы граф так и не дождался. Даже та ночь показалась ему скорее повинностью, которую женщина исполнила со своей фирменной милой улыбкой и совершенно пустыми глазами. В её глазах не было ничего: ни любви, ни мольбы, ни благодарности, ни желания, только одна немая фраза «Лишь скорее бы всё закончилось». Думал ли он ней после того, как она уехала? Постоянно. Она не исчезала из его мыслей ни на минуту и ему показалась, что еще день без неё, и он сойдет с ума от тоски. Она встретила его холодно, но что-то в её глазах подсказывало ему, что она все же была рада, что он приехал к ней. И вот после столько дней молчания она сама отправила ему письмо с просьбой приехать к ней. Граф мчался к Карлотте на крыльях, желая как можно скорее защитить и утешить ту, о которой думал каждую секунду.       - Подпишешь договор и всё, Карлотта, — граф взял ее за руку, и легко прикоснулся к ней губами. — Ты пока собираешь залы за счет своей репутации, а не таланта и уже пора что-то менять. Не обижайся, мой свет, но для Парижа ты пока еще никто, лишь выскочка, вырвавшаяся в высшие круги. Докажи им на что ты способна и все будут у твоих ног. Лефевр будет скакать перед тобой, только обеспечь полные залы.       Когда окружающая графа публика переставала состоять из графов, баронов и князей, в его речь начинали просачиваться нотки какой-то пошлости и простоты, заставляющие подумать об истинной природе этого ловеласа. Певице были совершенно безразличны его манеры, поэтому граф вел себя совершенно непринужденно.       - Он уже подписан, но меня мучают сомнения… Я знаю, что ты прав, но всё это очень больно слышать, — женщина театрально захлопала глазами, будто бы слова мужчины сильно задели её и она вот-вот разрыдается. — Легко говорить «покажи им свой талант», когда публика настолько пресыщена и развращена, будто попадаешь в большой притон. Я не такая, мой голос — не средство для того, чтобы развеять скуку. Я живу оперой, дышу ей, для меня она - всё, что осталось от моей прошлой жизни, — голос Карлотты предательски задрожал, и она случайно обнажила свои истинные чувства, которые так долго скрывала от всех.       - Поэтому я тебя и полюбил, Лотти. Ты — другая, хотя уже давно и не поешь сердцем. Послушай этого Лефевра и открой хотя бы раз свою душу, чтобы все узнали, как она прекрасна. Граф не стал дожидаться ответа певицы, коротко сообщил о том, что ему пора идти и поспешно удалился. А она все сидела, будто пораженная громом, из-за случайных слов графа. Он её любит… «Зачем, зачем? Это только все осложняет, только еще больше запутывает и так сложные отношения. Я не могу быть с ним, это известно и так, а та ночь ничего не решает и не значит. Если я стану его любовницей, то все чувства быстро угаснут, он начнет уставать от моего общества, и я не смогу так ловко руководить им, как сейчас. Нет, он мне еще пригодится, я так просто не отпущу его теперь, особенно пока не разберусь с этим противным директором».       Если бы Карлотта знала, что в тот момент граф впервые за всё время задумался о том, что на самом деле толком он ничего не знает о своей возлюбленной, а то, что он разузнал, были лишь слухи, то поменяла о нём свое мнение и постаралась бы избегать лишних встреч с графом.       «Не может же ей быть столько лет, сколько ей приписывают — уж мне-то это точно известно, особенно после той близкой встречи с певицей, которую я не забуду никогда» — эта мысль не давала графу покоя, но насущные проблемы в виде светского раута у князя Д. и приезжающей в Париж жены, которая решила напомнить мужу о его супружеских обязанностях, вытеснили все другие переживания.       Поразмыслив и сопоставив все козыри, что были на руках, Карлотта решила заглянуть к месье Экю и посмотреть, что из себя представляет предложенный директором учитель. В глубине души, Карлотта понимала, что она действительно пустила всё на самотек и исполнение уже не приносила ей ту радость, что раньше. Она и правда стала бездушным инструментом, но не могла ничего с собой поделать. Месье Экю оказался очень приятным мужчиной сорока лет, добродушно принявшим женщину и похваливший её за то, что она все же к нему заглянула. Он так расположил к себе певицу, что она даже не заметила, как уже через полчаса весело с ним болтала о своей работе в Риме и веселых случаях, что происходили то по её вине, то по вине солистов театра.       - Милая моя, у Вас потрясающий голос, но Вы очень зажаты и из-за этого Ваш голос звучит не так, как должен, — месье Экю улыбнулся синьоре Гудичелли, пытаясь как можно мягче объяснить свой вердикт. – Увы, но я могу лишь дать Вам пару хороших методик дыхания, чтобы снять напряжение с голосового аппарата, но более ничем не могу помочь. Боюсь спросить Вас, но надеюсь Вы простите такую бестактность, — мужчина немного покраснел, но всё же продолжил. — Сеньора, у Вас есть дети? Женщина удивлено посмотрела на учителя, несколько секунд обдумывая вопрос, а потом в голос засмеялась, да так, что на глазах у нее выступили слезы.       - В этом вопросе нет ничего бестактного, уж поверьте. Вы меня даже не удивили, мой дорогой, — Карлотта игриво посмотрела на Экю, от чего он еще сильнее засмущался. – Нет, у меня нет детей и моя зажатость не из-за родов.       - Я позанимаюсь с Вами, чтобы месье Лефевр не переживал. Но Вы так приятны, что открою небольшой секрет — он от Вас в восторге, просто не хочет подавать виду. А по поводу небольшой проблемы, с которой Вы пришли… Сеньора, Вы должны сами понять, в чем проблема того, что Вы боитесь петь.       - Боюсь петь? Это моя работа, моя жизнь, как я могу не любить то, чем живу? — натянуто засмеялась женщина, стараясь не показывать свое волнения.       - Пересильте себя и постарайтесь хотя бы немного расслабиться. Я должен буду оценить Вас и сказал свое решение нашему общему знакомому. Обещаю, что он услышит только положительное мнение, но и Вы не подведите меня, потому что только от Вас зависит, что публика будет получать — эмоции или технику исполнения.       - Я еще приду к Вам, обязательно приду, и мы что-нибудь придумаем. Верно? — женщина улыбнулась, и, откланявшись, направилась в оперу, чтобы готовиться к вечернему спектаклю, который должен был стать ее триумфом. Если бы она знала, к чему приведет закравшаяся к ней в голову задумка и как в дальнейшем она повлияет на судьбу, то Карлотта бы несколько раз подумала, прежде чем идти ва-банк.