» Его голос… Он везде преследует меня, окружая дымкой забвения. Я чувствую, что всё во мне замирает, и я хочу вновь и вновь оказываться в его власти, подчиняясь ему и беспрекословно слушаясь его пожеланиям. Моя душа опустела, когда я услышала, настолько была слепа раньше, что потеряла когда-то давно… Он возник и возникли те образы, которых я так боялась последнее время. Мне кажется, что чувства возвращаются ко мне, и я вновь ощущаю этот мир как пять лет назад. Если бы он знал, если бы только мог представить, что наделал, что возродил в моей израненной памяти… Возможно, тогда бы он никогда не пел мне. И я бы не познала вновь, насколько прекрасна жизнь, когда в ней есть музыка. Музыка души» Запись из дневника Карлотты Гудичелли
Прошло несколько недель, плавно перетекающих в несколько месяцев. Певица уже и забыла обо всем, что произошло той злополучной ночью, наслаждаясь вниманием публики, неожиданно подобревшим месье Лефевром и огромными букетами роз, которые она получила после каждого спектакля. Граф Т. уехал по делам практически сразу после той сладостной встречи, объясняя женщине, что ему ужасно не хочется оставлять её одну, но дела обязывают покинуть Париж на какое-то время. «Каждый миг без тебя будет казаться мне вечностью», — красноречиво вещал он, целуя руку Карлотты. Женщина лишь улыбалась, прекрасно понимая, что обманутая жена устроила истерику и требует мужа «к ноге». Что же, так было лучше для всех: для неверного мужа, для запутавшейся в своих чувствах певицы и для глуповатой графини, что ужасно злилась на весь мир. Что говорить, она лишь пыталась доказать себе, что всё забыла и это была всего лишь ночь. О, нет, она не забыла. За время пребывания в Париже, женщина успела сродниться с этим городом, проникнуться его духом и жизнью, ощутить всю ту легкость и пьянящую свободу, чтобы вокруг неё. Но, несмотря на этот извечный праздник вокруг неё, она не забывала о том, что теперь всегда нужно быть осторожной — лишние вопросы были ни к чему. Она заглядывала к месье Экю, и их работа давала уже не ростки, а вполне съедобные плоды — всё же женщина прекрасно понимала, что её опыта не хватает для того, чтобы влюбить в себя публику Парижа. Учитель был доволен женщиной и отмечал, что она схватывает всё настолько быстро, что ей — к его огромному сожалению, конечно — уже не будут нужны его уроки. Певица заверила мужчину, что в таком случае, будет заглядывать к нему по старой памяти, и с превеликим удовольствием будет благодарить его за труды. Когда все переживания поутихли, жизнь вошла в привычное русло, женщина стала вновь замечать на себе чей-то пристальный взгляд, следовавший за ней по пятам. Только у себя дома она чувствовала себя в безопасности. «Из-за своей паранойи мне придется сидеть безвылазно дома. Почему вновь я? Почему он вновь что-то от меня требует?» — Карлотта отстукивала только ей известный ритм, барабаня пальцами по отполированной столешнице. Она немигающим взглядом смотрела на свое отражение, будто ожидая увидеть что-то неожиданное или запретное, то о чем она мечтала, но боясь высказать это вслух. И вот как гром среди ясного неба — все события той ночи с графом опять всплыли на поверхность, заставляя её становиться всё мрачнее и мрачнее. Вот только на мысли о своей продажности привела не совесть, а загадочное письмо, адресованное уже давно известным Призраком Оперы. Загадочный Призрак очень емко и точно намекнул певице о том, что вместо обхаживаний злополучного графа лучше продолжить занятия вокалом. «По крайне мере, так Вы принесете удовольствие не только графу, но и публике, которая придет Вас послушать…» Ничего нельзя сказать, хорошо указал место. «Зачем я тогда пошла к графу? Неужели этот Призрак настолько вывел меня из равновесия, что я перестала думать над своими действиями?» — женщина горько усмехнулась, вспоминая о той бурной ночи с графом. Она пыталась убедить себя в том, что искренне раскаивается в содеянном. Ситуация с запиской её ужасно огорчила, а ночь с графом была лишь простой минутной слабостью. Вот только почему-то тем последующим за ночью утром ей совершенно не было стыдно, даже больше — это было одно из самых приятных пробуждений за последнее время. Для приличия женщина испуганно захлопала глазами, стала говорить графу о том, что это был порыв, эмоции, что она поступила дурно и «как же теперь я смогу посмотреть в глаза бедняжке Полетте». Граф усмехнулся, но сказать вслух о том, что Карлотта уже давным-давно должна не то что стесняться смотреть в глаза бывшей подруге, а даже имя её произносить вслух, всё же не стал. Зная характер певицы, говорить такие вещи было опасно для жизни и здоровья. Мило поворковав, мужчина и женщина дружелюбно расстались, каждый надеясь на дальнейшее продолжение. Продолжение не последовало — граф быстренько уехал. Женщина сама не заметила, как по щеке скатилась горькая слеза, обжигающая своим соленым послевкусием. Впервые за долгое время примадонна поняла, что она в принципе никому не нужна и на этом свете нет человека, способного заступиться за неё, защитить от чужих нападок или просто подставить плечо.***
Впервые за долгое время Карлотта сфальшивила. И это фальшь была настолько явной и ощутимой, что женщина даже закусила губу от досады. Конечно, никто ничего не сказал: все сделали вид, что примадонна великолепна и блистала на сцене. Лишь директор улыбнулся и сказал, что «Может примадонне нужно несколько дней на отдых? О, пусть она не беспокоиться по поводу спектаклей, главное, чтобы она была в добром здравии». Женщина поблагодарила за заботу, но отказалась от свободных дней, при этом намекая о том, что хочет побыть одна. Единственной отрадой женщины стала дружба с директором — месье Лефевр очень изменился за последнее время в лучшую сторону, и они с Карлоттой стали очень неплохо ладить. » — Наш общий друг всё Вам рассказал обо мне? Он очень приятный человек, не спорю, но как подло с Вашей стороны втягивать его во всё это! — говорила как-то Карлотта Лефевру про учителя музыки. Ей ужасно хотелось укусить этого директора в отместку за то, что в самом начале их знакомства он так бесцеремонно показал ей, что думает о её мнение. - Неужели Вы так обидели на меня из-за той небольшой шутки? Синьора, уверяю Вас, я ни в коем случае не хотел настроить Вас против себя. Вы всё еще обижены на меня из-за того замечания по поводу… Вы понимаете по какому поводу. Есть меры безопасности, поймите, я не могу нарушить спокойствие Оперы — многие могут пострадать, — Лефевр испуганно поднял руки будто бы сдается. - Он настолько всемогущ и вездесущ, что даже Вы не можете противостоять ему? Месье, Вы же — директор, Вы управляете всем, а не кто-то другой, — певица удивленно вздернула бровь, выражая таким образом свое негодование. - Прошу Вас, тише, он всё слышит, — мужчина занервничал и испуганно стал озираться по сторонам. — Я не был полностью уверен в том, что Вы сможете ужиться в таких условиях. Поймите правильно, Вы — яркая, колоритная, было сразу ясно, что парижская публика сразу Вас полюбит и наш театр не останется без зрителя, — увидев усмехнувшуюся Карлотту, мужчина тут же добавил, —, но теперь мне окончательно ясно, что Вы не только красивая и талантливая, но и умная женщина. Поймите, я желаю всем добра и, если для этого нужно показаться чуть самонадеянным или даже глупым, увы, я буду казаться таким, если потребуется. - Месье, буквально несколько месяцев назад Вы про меня даже хорошего слова не могли сказать, а сейчас… Удивлена, очень удивлена, если честно, и надеюсь, что все Ваши слова сказаны от чистого сердца. Я о Вас самого лучшего мнения и надеюсь, что мы будет работать с Вами еще очень долго и плодотворно. И никто не сможет нам помешать, — произнося последнюю фразу, Карлотта подмигнула побледневшему директору» Это разговор неожиданно всплыл в памяти Карлотты, и что-то внутри неё взбунтовалось, забушевало, разогревая забытую обиду. Она сама не заметила, что воспоминания надолго выбили её из привычной жизни, растягивая драгоценное время. Когда женщина пришла в себя, то её окружала гнетущая тишина, которая была не только в гримерной, но и за её пределами.