Холод

Она отключила телефон, который просто ломился от сообщений и звонков. Неотвеченных и пропущенных. Конечно, столько всего было запланировано на это время, а она канула в Лету. Без объяснений даже самым близким подругам. Ей было противно от того, что мысли периодически возвращались к Марте и к возможности последующих с ней пересечений, если Земфира продолжит стоять на своем. И что, она так и будет поддаваться? И все же, иногда так сладко позволить себя увлечь. Но это нечестно, если вспомнить все ее прежние реплики на тему настоящей любви и смысла жизни в ней, это так слабохарактерно, так лишено той страсти, которую она всегда хотела получить и испытать. Да и время содержанок прошло. От воспоминаний и желания хоть как-то к ним приблизиться кружилась голова. Настоящее совсем не имело над ней власти, зато прошлое усиливало хватку. И куда бежать от него, с цепями-то на шее? Взглянула на себя в зеркало, провела ладонью по шее. Холодная совсем. Она не сможет противостоять факту, что Земфира напишет про все это. И, возможно, даже решит выпустить альбом. И, возможно, кто-то догадается, о чем он. Стоит же лишь немного напрячь мысль - все станет ясно. Вот такая у них жизнь: вроде бы и не напоказ, но на всеобщее услышанье. И смешно, и грустно. Но так красиво. Это как художнику захлебнуться в собственных красках. В палату постучали, спустя секунду заглянула медсестра (Марина? они все на одно лицо): - Рената Муратовна, простите, у меня ЧП. Срочно нужна ваша помощь. - Всем, чем смогу. Как вас? Марина? - Светлана. - Ах, Светлана. Простите. Вы проходите. - Я не одна, - женщина зашла в палату, держа на руках годовалого ребенка с соской во рту. - Муж уехал в командировку, няню не успели найти, а я на дежурстве. Не могли бы посидеть с Максимкой, пока я дела завершу? Рената подошла к медсестре и улыбнулась, рассматривая пухлые щеки мальчика: - Конечно. Я здесь совсем без дела. А тут такое маленькое чудо. Светлана протянула Ренате ребенка, и тот захныкал. - Ну, что ты плачешь? Такие огромные глаза и плачут? Нельзя. А что, если он есть захочет? - Я его только что накормила, не переживайте, - медсестра попятилась к двери. - Я скоро вернусь, малыш. Дитя протянуло к маме крохотную ручку и что-то пролепетало на своем языке. - Максим, у меня даже игрушек для тебя нет. Значит, будем с тобой говорить, да? О чем мы с тобой поговорим? Только не о том, как тяжело живется в этом взрослом мире. Это такая плохая тема. Тебе о ней знать не положено. Ребенок повернулся к окну. - Хочешь, к окну подойдем? - Рената подошла к окну, за которым наступали темные зимние сумерки. - Один ты это поймешь, ребенок. Всю эту красоту. И звезды, на которых ты когда-то был. Максим уткнулся русой головой ей в плечо и тяжело вздохнул. Рената положила ему на спину ладонь и стала укачивать. Вот так когда-то она укачивала Ульяну, но та была не такой спокойной, с ней всегда надо было возиться, сочинять многостраничные истории, чтобы та уснула. Максим же был очень спокойным - как состояние, которого Рената так хотела достичь сейчас. - Вы заебали ломиться, господа! - крикнула Земфира, придерживая дверь; она снова решила покурить в туалете, и снова все сговорились, чтобы выкурить ее оттуда. - Может, потерпите хотя бы минут пять? В дверь еще раз ломанулись. - Да что за... - певица выбросила окурок в окно и толкнула дверь от себя изо всех сил. Перед ней стоял Афанасий Петрович, а за ним две перепуганных старушки. - Я, конечно, понимаю, что вы творческая натура, но нельзя ли выражаться менее творчески? - Они что, потерпеть не могут? - Земфира кивнула на "приспичивших". - Они пожилые люди. - И что? Молодым везде у нас дорога! - Вы курили? - С чего это? - Я запах чувствую. - Это от вас ложью несет, - рассмеялась певица и вышла в коридор. Угораздило же ее попасть в больницу на окраине Москвы. Другой мир, а не больница. И вроде все те же люди, но проще, что ли. Земфира качнула головой и прошла в палату. Все силы она потратила на то, чтобы удержать проклятую дверь. Хотелось отдохнуть. И попить воды. Постоянно хотелось пить. Будто стерильная больничная атмосфера забирала всю влагу. Она открыла бутылку минералки, как услышала смех Ренаты в коридоре и голос Афанасия Петровича. Дыхание перехватило, и она сделала два больших глотка из бутылки. - Вот вы уже и ребенком обзавелись, Рената Муратовна, - подмигнул Афанасий Петрович. - Это не ребенок. Это чудо. Такой спокойный. Не ребенок, а мечта. - Не хотите второго? - Да что вы! Куда мне с моей-то жизнью? - рассмеялась Рената, продолжая качать на руках врученное ей дитя. - А что в вашей жизни такого? - доктор сунул руки в карманы и заглянул Максиму в глаза. - Ну, публичность. Ну, занятость большая. Но мы то знаем с Максимом, что все это чистой воды отговорки. - Тем более, возраст неподходящий. - Возраст? Это ж сколько вам лет? - И не стыдно вам спрашивать, джентльмен? - Девятнадцать? - Ладно, прощаю, - Рената достала из кармана бумажный платок и вытерла ребенку слюни, тот закряхтел, показывая, что ему не по душе данная затея. - У нас вот слюни текут, как у собачки. Такие милые слюни. Земфира так и стояла возле двери, слушая их разговор, и в конце не выдержала. Собравшись с силами, открыла дверь и, прислонившись к дверному косяку плечом, направила взгляд на улыбающуюся Ренату с ребенком на руках. Афанасий Петрович что-то с увлечением рассказывал, размахивая руками, а Рената улыбалась так искренно, даже глаза заблестели. Только малыш на руках смотрел так серьезно, будто ему был известен весь смысл земного бытия. Она могла бы разобрать каждое слово в их беседе, но не хотела. Все ее чувства были направлены внутрь себя, дабы расслышать тот еле различимый трепет, в котором любви, оказывается, чуть больше океана. И эта улыбка, настоящая, когда смеются даже глаза: сколько же она делала всего, чтобы увидеть ее. Тогда. Пусть местами грубо, пусть это был не совсем интеллектуальный юмор, но они смеялись. Вместе. Порой до слез. Земфира не сразу заметила, что Рената заметила ее. Но улыбка уже ушла с ее лица. "Вот так на меня реагируют", - сделала вывод певица и скрестила руки на груди. - Нашла наконец-таки занятие по душе? - Я нашла понимающего меня человека, - пояснила Литвинова. - Смотри, какой серьезный мужчина. Все знает, а сказать не может. - Или не хочет. - Возможно, - задумалась Рената, прижимая к себе малыша. - Кажется, он сейчас на мне уснет. - Но тебе же так нравится эта мысль. - Хочешь покачать его? - Я его уроню, сразу тебе говорю. - Он совсем не вертится, тем более такой сонный, - не унималась Рената. - Почему он такой толстый? - Земфира заглянула Максиму в глаза, и тот еще больше нахмурился. - Они все такие толстые? - Он нормальный. В щеках вся сила, да? Скажи, Максим. - Он так смотрит на меня, будто уже заранее ненавидит. - Если честно, я устала, - Рената протянула ребенка Земфире. - Руки затекли. - Я уроню! - закачала головой та, но Максима взяла. - Тяжелый и теплый. Все, что я буду знать о детях. Еще от него молоком пахнет. - От котят тоже молоком пахнет, - вспомнила Литвинова и улыбнулась, поправляя дремлющему ребенку жиденькую челку. - Сейчас ты почувствуешь, как у тебя внутри все успокаивается. Земфира подняла взгляд на Ренату. Как же она по ней скучала: неужели та не читала это в ее глазах? Кажется, каждая клетка ее организма ныла от тоски, от желания прикоснуться, завладеть губами... - О чем ты думаешь? - М? - Земфира пожала плечами. - Чувствую, как во мне все успокаивается. - Вот видишь, - Рената посмотрела на часы. - Видимо, его мама совсем заработалась. - Конечно. У ее ребенка такая экстравагантная и знаменитая няня. - Две... няни. - Я всего лишь держу его. Это ничего не значит. - Значит, что он уснул на твоих руках, а не на моих. - И что же теперь делать? - шепотом спросила певица. - Положи его к себе на кровать. - С какого хера? - Земфира! - Что? - У тебя ребенок на руках, - шикнула Рената. - И что? Я спать что, не должна? У меня же голова как-никак разбита. - Положи его на кровать, а Светлана придет и заберет, когда освободится. - А если она искать его будет? Она же к тебе пойдет. - Напишу записку, что я у тебя. - Знаешь, что? Это коммунальная квартира, а не больница. - О, Земфира Талгатовна, решили прикоснуться к добру? - Афанасий Петрович сунул очки в карман. - Он что, уснул? Какой милый ребенок. - Может, вы знаете, где его мать? - Света придет. Ей муж позвонил. Что-то срочное, кажется. - Отлично, - выдохнула Земфира и зашла в свою палату. - Не такая она и суровая, - шепотом заметил мужчина. - Я же говорила, - улыбнулась Литвинова и прошла вслед за Земфирой. Рената смотрела на то, как при приглушенном свете - включили не все лампы - Земфира кладет ребенка на одеяло. - Он не замерзнет? – спросила певица. - Что? - Не замерзнет? Я укрыть его могу. - Укрой, конечно. - А свет ему не мешает? - Но он же спит, - Рената подошла к кровати и нагнулась. - Крепко. Видишь? - А вдруг мешает? - Тогда мы ничего не увидим. С фонариками будем ходить? - Точно, - кивнула Рамазанова и укрыла Максима покрывалом. - Что-то я запарилась совсем. - Ты всего лишь уложила его спать, - покачала головой Рената. - Для меня это, если ты не знала, сродни прыжку с парашютом. - Перестань. Смотри, какой он милый. И совсем не ненавидит тебя. Просто очень серьезный с рождения. Значит, умный. - Ну, судя по моим детским фотографиям... - Да, я еще поражалась, как дети могут быть такими серьезными, - Рената наклонила голову и посмотрела невидящим взглядом куда-то в стену. - Вот рождается ребенок, смотришь на него, а он уже серьезнее твоего начальника. Как так получается? Вот что им известно? Что мы забываем после того, как взрослеем? Неужели в нашей жизни появляются слова и одновременно исчезают какие-то волшебные мысли? Я рассказывала тебе - помнишь? - как... А ей всего лишь хотелось закрыть этот рот поцелуем, чтобы нечем было дышать. Прекратить бесконечный поток слов, из которого она может разобрать лишь податливые, слегка обветренные губы. Она бы целовала их до одури, до потери памяти. Только вот память жива, и где-то внутри диким зверем гложет и подвывает обида. - Да? - глаза Ренаты смотрели на нее совсем близко. Оставалось лишь кивнуть. Скоро это закончится. Ребенка унесет мать, Рената уйдет и оставит после себя немного резкий и одновременно сладкий аромат. Что тогда она делает сейчас? Играет против себя? В который раз? Она даже не смогла поразмыслить разумно, как заметила, что уже крепко целует ее, зафиксировав ладонь на шее. И Рената не сразу поняла, что происходит. Отреагировала сомкнутыми губами, хотела даже спросить что-то, но после расслабилась и целовала в ответ, как, наверное, не целовала ни разу.