Вольт

► 4 ◄

Чонин лежал на матрасе, закинув руки за голову, и просто ждал. Отведённый врачом срок истекал, и Хань наверняка собирался сегодня нанести новый визит. Чонин примерно представлял себе вопросы, которые будет задавать Хань, примерно представлял ход его мыслей и даже желания. В конце концов, за прошедшие полгода с Чонином работали разные наставники, и многое повторялось. Во "Дворце" работа с новичками не отличалась оригинальностью ― все процедуры выверены и доведены до того, что казалось наставникам идеалом. Разве что именно этот наставник отличался от прочих, но у Чонина было три дня, чтобы смириться с этим, осмыслить и придумать план. ― Добрый день, Чонин. Как мило. Доброжелательная улыбка и не менее доброжелательный голос. После прошлых встреч это всё больше походило на лицемерие. Чонин знал истинную цену этой доброжелательности и ни в грош её не ставил. Он лениво повернул голову и проследил, как Хань придвинул стул и знакомо уселся, закинув ногу на ногу. Чонин с холодной расчётливостью целенаправленно подумал об использовании своего дара для мгновенного перемещения к Ханю ― всего миг, жалкая доля секунды, чтобы заглянуть в расширившиеся от испуга карие глаза, резко наклониться, смять властным поцелуем приоткрытые губы, втолкнуть в рот язык, грубо притянуть к себе податливое от ошеломления тело, забраться ладонью под белый пиджак и рубашку, провести пальцами вдоль позвоночника, нажимая с силой, заставляя выгнуться навстречу, потом бросить обе руки на бёдра, накрыть ладонями ягодицы и впиться пальцами... чтобы взять прямо здесь и сейчас на сером полу в окружении голых серых стен. Хань будет тесным и жарким, будет сопротивляться, но это неважно. Даже если Чонин причинит ему боль поначалу, то потом Хань будет стонать от удовольствия в его руках... Он думал обо всём этом предельно ясно, подсмотрев часть сценария в чужих мысленных образах и немного поимпровизировав. Все эти действия он прогонял в мыслях уже не раз, выверяя, оттачивая и тренируясь для конкретного момента. И момент настал. В фехтовании это называлось "аппель". Чонина смело с матраса и приложило о стену. И он, свалившись на пол под стеной, засмеялся от столь бурной реакции всего лишь на игру его воображения. ― Перестань... ― глухо велел Хань. Он немного задыхался и машинально пытался оправить пиджак, который был в полном порядке. ― Ты не в силах запретить мне думать и желать, ― равнодушно сообщил ему неприятную новость Чонин и осторожно сел. Вроде обошлось, о стену приложился плечом, так что никаких серьёзных повреждений, кроме ушиба. ― Наверняка не я один думал о подобном. Или ты всегда так реагируешь на мысли? Не всегда, это точно. И Чонин знал, почему Хань отреагировал именно так: он не ожидал увидеть разум человека, который прежде не мог прочесть, и не ожидал увидеть подобные картины. И он не увидел бы ничего, если бы Чонин не показал ему это специально. Любопытно, догадается Хань, в чём тут дело, или нет? Вряд ли. Не сейчас. Раза со второго или третьего, пожалуй, если Чонин соизволит продолжить подобные эксперименты. Но Чонин уже убедился, что его разум для Ханя непроницаем. Хань мог видеть только то, что Чонин хотел ему показать ― не больше. Причём ещё и не мог отличить ложь от правды, ведь Чонин показывал ему отнюдь не собственные желания, а отражения подсмотренных у Ханя образов. Хань вновь закинул ногу на ногу, его лицо стало строгим и бесстрастным. Чонин пожал плечами, вернулся на матрас и опять улёгся, закинув руки за голову. Осторожно испробовал дар на самом Хане и попытался заглянуть в чужой разум. Там царило горькое опустошение, но Хань пристально смотрел на него: скользил по нему взглядом от сложенных под головой рук и спутанных волос до босых ступней и обратно. Ни о чём не думал и ничего не желал, просто смотрел. Немного странно. ― О чём ты думаешь? ― задал ему вопрос Чонин, хотя спрашивать следовало наставнику, а не "мясу". ― Ни о чём. Пока что, ― честно ответил Хань. ― А о чём думаешь ты? ― Тебе не понравится мой ответ, лучше спроси о чём-нибудь другом. ― Чонин оставил чужой разум в покое и уставился в потолок. Одного эксперимента на сегодня точно достаточно, пищи для размышлений на досуге ему хватит. ― Хорошо. Как ты попал во "Дворец"? ― Разве об этом не написано в досье? ― немного удивлённо отозвался Чонин. ― Написано, но мне интересна твоя точка зрения на эти события. ― Почему? ― Он повернул голову и встретил внимательный взгляд Ханя. ― Хочу попытаться тебя понять. ― Ты думаешь, это тебе что-то даст? ― Неважно, просто расскажи, как ты сюда попал. Это ведь не такая уж и обременительная просьба, верно? ― Обременительная. Я не люблю говорить о себе. ― Почему? ― Когда я говорю о себе, мне кажется, что все вокруг узнают то, что знаю только я. ― И тебе это не нравится. ― Конечно. ― Значит, тебе есть что скрывать? ― Не совсем. Хотя и это тоже. Ты ведь знаешь о программе "Общий Доступ"? Хань медленно наклонил голову и чуть нахмурился. ― Если правильно помню, ты был одним из тех, кто удалил свои данные и создавал новые личности при надобности. И когда тебя забрали во "Дворец", то буквально вырвали из лап полиции. ― Сильно сказано. Уж ты-то знаешь, что полиция была бессильна. Ну, поймали бы они меня, дальше что? Думаешь, я стал бы сидеть за решёткой? ― Нет. Утром они бы обнаружили, что в камере пусто, так? Верно. Чонин не раз проделывал подобное, потому что принадлежал к тем, кто выступал против программы "Общий Доступ" ― и не только. Эта же конкретная программа собирала сведения о всех людях и помещала в общую базу данных. Все сведения до мелочей: страховые, медицинские, технические, свидетельства о рождении и смерти, информацию о поездках, наличности, доходах и расходах ― всё, что только можно было узнать о каждом человеке. Считалось, что таким образом можно влиять на снижение преступности в мире ― вроде бы польза. Да и потом преступникам некуда было бы бежать, ведь совершенно все сведения о них накапливались в ОД. Аэропорт или автобусная остановка, лифт или ворота на рынке, прокат машины или незначительная покупка в любой лавке ― и всё, ОД обнаруживала каждого и вносила эти данные в базу. И полиция немедленно получала оповещение. Потом, уже во "Дворце", Чонин узнал, что ОД разработали именно наставники, и именно с их помощью этот проект стал реальностью. Ценой жизни "мяса", нескольких жизней, потому что в правительствах любых стран, как и во всём мире, продолжали существовать "теневые" организации, желавшие скрыть информацию. Да и любое правительство не столь чистое, как многим бы хотелось. Противников у ОД хватало, и людям приходилось умирать, чтобы ОД приняли. ― "Общий Доступ" существует для благополучия человечества. В программе нет ничего плохого. И я не понимаю, почему ты и тебе подобные так рвётесь выйти за эти рамки. ― В программе нет ничего плохого, ― согласился с Ханем Чонин, ― но она несовершенна. Всегда есть люди, которым не нравится говорить о себе. Всегда есть люди, которым нравится говорить о себе неправду. Всегда есть люди, которым нравится обходить законы. Всегда есть хотя бы просто невежественные люди, которые ошибаются. ОД работает только с тем, что задокументировано, но ОД не может работать с тем, что скрыто и не внесено в официальные отчёты. Попробуешь сказать, что это ложь? Хань промолчал ― и правильно сделал, потому что это было правдой. ― Ты никогда не пользовался кредитными картами и избегал любых официальных записей, ― произнёс он спустя несколько долгих минут. ― Поэтому тебя оказалось трудно найти и поймать. Хотя ещё и по той причине, что не сразу удалось выявить, какой же именно у тебя дар. Но тебя поймали, как видишь. Нет ничего невозможного. ― Именно, нет ничего невозможного, ― прикрыв глаза, повторил Чонин. ― Как ты подменял данные? ― Нет ничего невозможного ― узнавай сам. Я намерен не раз и не два воспользоваться этими навыками. Глупо раскрывать секрет при таких обстоятельствах. ― Если ты останешься во "Дворце", необходимость в твоём способе отпадёт. Если же ты не останешься... ― ...мне мой секрет больше не понадобится? ― уточнил он со смешком. ― Верно. ― Ошибаешься. Ты всегда видишь только два варианта развития ситуации? ― А ты? ― Я вижу столько, сколько хочу видеть. Чтобы поймать меня, вам пришлось задействовать абсолютно все ресурсы. Подумай об этом. И подумай о том, что эта схема второй раз уже не сработает, ведь прежде я не знал о существовании "Дворца", но теперь ― знаю. ― Ты говоришь так, словно уверен в том, что сможешь покинуть "Дворец". Чонин не ответил, лишь тонко улыбнулся потолку. Покинуть или умереть. Да, он был в этом уверен. С людьми из "Дворца" ему точно не по пути. ― В ОД нет ничего плохого. Уровень преступности... ― Ошибаешься. Быть может, вы и хотели сделать благо, но вышло как всегда. Вы создали монстра, а не благо. И ты понятия не имеешь, как много информации вне ОД. И ты не знаешь, сколько ещё таких, как я, кто смог найти способ остаться "несуществующим" и "скрытым". Точно так же, как ты не представляешь, сколько существует способов отмыть или скрыть краденые деньги, транспорт, лекарства, наркотики и прочее. ― Хорошо, давай забудем об ОД и поговорим о "Дворце". Почему ты не хочешь стать одним из нас? ― По той же причине. ― По той же? ― Именно. ОД ― ваше детище. И то, как вы пытаетесь управлять всем в мире, вызывает у меня отвращение. Есть события, которые должны произойти, какими бы ужасными они ни были. Так надо. История не может идти по кругу. Нельзя совершать одни и те же ошибки ― это неправильно. Вы же... Вы повторяете свои ошибки снова и снова и ходите по кругу. ― Это... ― Глупо возражать. Последние три года и семь ваших операций. Все они были однотипными и повторяли друг друга. Три ― в одном и том же месте. Попробуй сказать, что я лгу. Три раза ― одно и то же. Три раза ситуация приходила к одному и тому финалу. Три раза вы исправляли всё совершенно одинаково. Поверишь мне на слово, если я скажу, что вы полезете туда ещё раз и наступите на те же самые грабли? Хотя неважно. Что бы вы ни делали, переворот там обязательно случится, потому что время пришло. Этого хочет история. Нормальная история, а не ваша камерная, выращенная в пробирке. Всегда были, есть и будут вещи, что должны оставаться тайной. Всегда были, есть и будут события, которые должны произойти. Может, ты удивишься, но мир ― это хаос, а не стерильная операционная, где всё лежит на своём месте. ― Всё можно привести к порядку. При желании. ― О каком порядке ты собираешься мне рассказывать, если ты не в состоянии даже повлиять на желания людей вокруг? Ты не можешь запретить мне хотеть тебя, например. Как ты собираешься запретить целой стране свергнуть не устраивающее её правительство? Ну сорвёшь несколько раз организованные перевороты, например, как сейчас, и? В конце концов это станет стихийно поднявшейся волной. И они добьются своего так или иначе, просто на совести твоей и "Дворца" будет в десять раз больше жизней, чем если бы вы не лезли туда, куда не надо. "Дворец" ― это всего лишь кучка людей, возомнивших себя богами только потому, что они обладают парочкой особенностей. Но знаешь, люди ― это всегда люди. И люди умеют ошибаться. Хотя я не удивлюсь, если ты считаешь себя непогрешимым и идеальным. ― А ты каким себя считаешь? ― мрачно поинтересовался Хань. ― Обычным. А что? Завидуешь? По лицу Ханя не удавалось прочесть, о чём он думает. Лезть в его голову Чонин не стал. Хотелось, конечно, но это было бы слишком. И это противоречило его убеждениям. В конце концов, он сказал правду ― он не любил говорить о себе, поэтому признавал подобное право за всеми людьми. Особенно в случае с Ханем, потому что тому нравились мужчины, и Чонин не горел желанием вновь уловить те образы, которые заставили его отшатнуться в первый раз. Это было непривычно и... смущало его. Странно ощущать себя объектом сексуального интереса, если этот интерес проявляет другой парень. Но прямо сейчас он не мог игнорировать это обстоятельство. Пан или пропал. Чонин просто "громко" подумал, как вновь целует наставника, похожего на ангела, кончиком языка ласкает приоткрытые губы, запускает пальцы в каштановые пряди на затылке, перебирает их, одновременно углубляя поцелуй... Получил удар по лицу невидимой рукой. Скула и щека заныли от боли и чуть онемели, ещё и кожа в уголке рта лопнула. Чонин небрежно провёл тыльной стороной ладони по подбородку и губам, размазав кровь, и весело хмыкнул. ― Не надоело? ― тихо спросил Хань. ― Ничего не могу поделать, ― развеселился Чонин. И злорадно представил обнажённого Ханя на своём матрасе. Соблазняющего обнажённого Ханя. Не собирался, но не смог удержаться: привык отвечать ударом на удар. Силе собственного воображения он поразился позже, чем следовало. На сей раз получил по голове так, что в глазах потемнело, хотя сознание не потерял. ― Эй, тебя так сильно заводят простые фантазии? ― со смехом спросил он. ― Заводят? ― голосом, обещающим крупные неприятности, уточнил Хань. ― Именно. Странная реакция на фантазии. Это ведь не моя вина, что ты можешь видеть мысли. Может, у тебя воображение похлеще моего, но я же не бросаюсь на тебя только потому, что ты там себе что-то представляешь с моим участием. Или вообще представляешь что-нибудь с кем-нибудь, кто не может об этом узнать. ― Я ничего подобного не представляю! Солгал. Чонин видел образы в разуме Ханя, видел и такие, которые относились непосредственно к нему самому. ― Никогда? Ни с кем? Ты робот или кукла без чувств? Вообще ни к кому и никогда не чувствовал влечения? Надо же... Прости, я не такой каменный. И я отдаю себе отчёт, что ты наставник и всё такое, и что мне ничего не светит. Но ты не можешь запретить мне помечтать. У меня вообще есть право на мечты, кстати. А у тебя нет права бросаться на меня только из-за моих фантазий. Я же не делаю ничего подобного на самом деле. Или ты хочешь как раз именно того, чтобы я... ― Заткнись. ― Как мило. ― Заткнись, или сильно пожалеешь. ― Это угроза? ― Именно, ― глухо предупредил Хань. ― Ясно. ― И Чонин со спокойной совестью представил, как прижимает к себе обнажённого Ханя, запрокидывает голову, и тот жадно проводит губами по его шее, потом садится ему на бёдра, медленно... ― Слишком смелые у тебя мечты. Ещё какие смелые ― сам от себя не ожидал. ― Быть может. ― Чонин продолжил "мечтать" о том, как Хань торопливо расстёгивает на нём брюки и уверенно опускается, позволяя Чонину ощутить тесноту и жар. Остаётся лишь податься бёдрами вверх, чтобы заполнить Ханя до конца и сойти с ума от наслаждения, провести пальцами по напряжённому животу, уловить дрожь мышц и тепло, исходящее от красивого тела, погладить светлую кожу, влажно блестящую от пота. Приятная фантазия. Нет. Отвратительная фантазия, но Ханю знать это не обязательно. ― Не хочу ломать тебе кайф, но я не слишком хорош в постели, ― холодно сообщил Хань настоящий, продолжавший сидеть на стуле с бесстрастным видом. Чонин перевернулся на живот, улёгся поперёк матраса и опустил подбородок на скрещенные руки. Молча смотрел на Ханя пару минут, оценивая черты лица и фигуру в целом. Действительно, чёрта с два поймёшь, что он сейчас чувствует и чувствует ли вообще. Куда хуже, что собственная игра зажгла кровь Чонина, хотя ничего подобного он не планировал и ни о чём таком не думал. Он намеренно представлял себе подобные сцены, но только для того, чтобы разозлить Ханя и вывести из себя. Собственное воображение оказалось слегка пугающим, как и совершенно неожиданная реакция собственного тела. Может быть, из-за того, что он слишком долго вёл праведный образ жизни, но за полгода ему ни разу не предложили женскую компанию. Чонин вновь внимательно осмотрел Ханя и пришёл к выводу, что ему нравится противоречие, которое на первый взгляд не слишком заметно. Если лицо Ханя принадлежало ангелу, то хрупким он не выглядел, был очень хорошо сложён. Это немного сбивало с толку поначалу, но после пришлось признать, что есть в этом нечто... привлекательное и пленяющее. Кажущаяся утончённость, которой нет. Почти как обманчивое лицо "ангела". Чонин пришёл к печальному выводу: его заинтересовал новый наставник Лу Хань. Сам по себе. И его реакции ― тоже. Поначалу реакции Ханя были предсказуемыми и ожидаемыми, обычными, но сейчас... ― Если бы я поцеловал тебя по-настоящему, что бы ты мне сломал? ― с академическим интересом спросил Чонин, нарушив тишину. ― Это к тому, что я тебе не верю. У тебя чёртики в глазах, а чёртики в глазах свойственны страстным натурам. ― Какие ещё чёртики? ― ошарашенно отозвался Хань. Когда он удивлялся, ещё больше походил на ангела ― дух захватывало. ― Неважно. Меня куда больше беспокоят возможные переломы. ― Чонин улыбнулся и попробовал коснуться разума Ханя, чтобы найти ответ. Но нашёл лишь отражение собственной улыбки и удивлённую мысль: "Он впервые улыбнулся нормально..." Собственная улыбка в мыслях Ханя показалась ему изрядно приукрашенной. ― Не знаю, но что-нибудь сломал бы непременно, поэтому тебе стоит ограничиться фантазиями, хотя их я тоже не одобряю. Этим словам не хватало искренности, но Чонин не смог разобрать, где именно Хань покривил душой. Само по себе любопытно и странно. Это не то, чего он ожидал, когда начал свою игру на нервах наставника. Задумавшись, закусил губу, и решил пока не копаться в разуме Ханя ― там всё спуталось в нечитаемый ком мгновенных вспышек из образов, звуков и призрачных ощущений. Слишком сложно и быстро, трудно вычленить нечто конкретное, не имея опыта работы с таким даром, хотя Чонин смог выудить тусклый облик одного из тех людей, что были в зале за стеклом. Облик и смятые простыни в рассеянном свете. И немножко боли и разочарования. И горечь сожалений по поводу "не слишком хорош в постели". ― Почему ты думаешь, что не слишком хорош в постели? Хань заметно вздрогнул после этих слов. ― Вряд ли это имеет отношение к нашим занятиям. ― Имеет. Тебе же проще будет, если я продолжу испытывать интерес к тебе. Хотя бы такой, какой ты не одобряешь. И уж прости, но мне кажется, что такой интерес не слишком тебя обременяет. Скорее... Скорее, он тебе даже приятен. Не уверен, но именно такое впечатление у меня сложилось. Так почему ты думаешь, что не слишком хорош в постели? Хань поднялся, вернул стул на место и двинулся к двери. Коснувшись ручки, помедлил и бросил через плечо: ― Я не думаю. Я знаю. До завтра. Чонин остался один, перевернулся на спину и закинул руки за голову. Пожалуй, стоило кое-что пересмотреть в своих планах, о многом подумать чуть иначе и подвести итоги.