► 6 ◄
Он медленно пил кофе и смотрел на собственное отражение в зеркале. Свежий костюм, безупречный и белый, но тело под тканью не ощущалось столь же безупречным и спокойным ― оно горело. ― Выглядишь встревоженным и сбитым с толку, ― поделился впечатлениями Лэй, взял чайник и наполнил свою чашку душистой ароматной жидкостью. ― Неужели? ― Именно. У тебя опять блестят глаза, знаешь? Только я сильно сомневаюсь, что это заслуга... гм... неважно. Как твой подопечный? ― Он занялся приготовлением новой порции кофе. ― Никак. Мне ни разу не удалось побеседовать с ним по скрипту и получить хотя бы минимум необходимой информации. ― Ты его больше не калечил? ― Я и раньше не калечил. Нет. ― Ну да, как же... Сюмин ведь говорил, что он очень необычный. Будешь и дальше работать с ним или сдашься? ― Ещё поработаю, ― задумчиво отозвался Хань. ― Попробую хоть одну беседу провести с толком. Как думаешь, у него есть... определённые склонности? ― Вряд ли, ― пожал плечами Лэй и сел напротив Ханя, загородив собой зеркало. ― Почему? ― Его травмы. С такими ― вряд ли. С ними он явно предпочтёт девушек, даже если не в восторге от них. Ну или... Хань коротко кивнул и развивать тему не стал ― всё понял и так. Слова Лэя, в принципе, не противоречили поведению Чонина, да и сам Хань ожидал примерно такого прогноза от медика. ― Внезапный вопрос. Странно слышать его от тебя. Хань ошарашенно уставился на вытянутую руку Лэя. На ладони темнел чип. Спустя минуту Хань сообразил, что это за чип, и почему Лэю вопрос показался странным. ― Зачем ты отдаёшь его мне? ― Затем, что не горю желанием показывать эту запись остальным, например? И на будущее ― советую тебе вспоминать о своём даре и больше так не прокалываться. И ты вообще в своём уме? Сюмин ведь говорил, что этот парень отнимает чужие дары с помощью прикосновения. ― Знаю. Ну, отнял бы он мой дар, а дальше что? Помимо этого надо суметь ещё выйти отсюда, и вот это у него вряд ли бы получилось. Он умный, сам прекрасно это понимает, поэтому ничего мне не грозило. ― Смотри, чтобы он не оказался умнее тебя, ― грустно проговорил Лэй и вложил чип в руку Ханя. ― Спрячь куда-нибудь или сломай. ― Не стоит так волноваться. Даже если другие это увидят... ― Ты когда в последний раз заглядывал в разум Сюмина, например? ― Я никогда туда не заглядывал. ― Напрасно. Попробуй заглянуть, тогда поймёшь, что Сюмину видеть эту запись не следует. И не просто видеть. Ему даже знать о ней не следует. ― Почему это вдруг... ― Если он узнает, этот мальчишка долго не проживёт. Поверишь мне на слово? ― Нет, пожалуй, ― буркнул Хань, но чип послушно раздавил в ладони, растёр обломки и сдул с кожи пыль. И потом Лэй вручил ему чашку с горячим кофе. Хань пил кофе крошечными глотками и вспоминал. Не о том, о ком стоило бы. О Чонине. Тяжёлый взгляд, спутанные тёмные волосы, смуглая кожа, резкие черты... В нём не было ничего, что напоминало бы о... неважно. Равно как дерзость, упрямство, готовность идти на любой риск и непреклонность ― это тоже новое и непривычное. И не сказать, что он красивый, ― это называется иначе, но Ханю он казался именно красивым, неправильным, но всё равно притягательно красивым. ― Тебе обязательно было это делать? Или ты влюбился? ― Обязательно. И нет, не влюбился. ― Объяснять Лэю, как взбесили его выходки Чонина, Хань не собирался. И сделал он это действительно лишь потому, что так было нужно. Чтобы Чонина больше не тянуло на дерзкие эксперименты, чтобы у него не появлялось неудобных мыслей и фантазий, так досаждавших Ханю. Хотя Чонин досаждал Ханю самим фактом своего существования. Непроницаемые тёмные глаза, выразительные чувственные губы, строгие черты лица, руки с быстрыми подвижными пальцами... Он приковывал к себе взор без труда, на него хотелось смотреть, его хотелось разгадывать и приручать. Хотелось не влюбляться и не любить, а получить в собственность, чтобы оказаться в его руках, прикасаться, ощущать рядом, чтобы найти и никому не отдать. Неправильно и необъяснимо, но он сам по себе такой ― выбивающийся из отлаженной системы, весь неправильный и необъяснимый настолько, что Хань собирался снова поступить так же, как недавно. И соображение, что это глупо и попросту опасно, Ханя не останавливало. Довольно самонадеянно полагаться только на собственные силы и дар, не зная, что может ему противопоставить Чонин, но иначе не получалось. Ханю хотелось рискнуть. ― Обычно ты не поддаёшься эмоциям. ― Это не эмоции, ― отозвался он, хоть и не испытывал никакой уверенности в этих словах. Он сам старался поверить, что дело не в эмоциях, а в накопившихся фактах. Хань не первый год думал над системой работы "Дворца" и пытался изобрести вариант, где за каждую операцию не пришлось бы платить человеческими жизнями. И не первый год он пересматривал собственную систему обучения и воспитания, чтобы сделать её более свободной. Когда он только начинал работу над "Общим Доступом", был идеалистом и свято верил в своё детище. Но нынешний он отличался от прежнего и понимал те доводы против "Общего Доступа", которые озвучил Чонин. Возможно, Хань даже согласился бы с Чонином во всём, но мешала гордость. Этот мальчишка сумел обойти его программу, удалить данные и научился работать с ОД. Вот с этим смириться было почти невозможно. Ведь Хань такой умный и гениальный, опытный, а Чонин всего лишь один из тех, кто даже не подозревал о существовании "Дворца" и истинном мировом порядке. Но как тогда? И почему? Никто не любит, когда его тычут носом в собственные промахи. И Чонин именно что натыкал Ханя носом в его же косяки. Однако существовало желание Ханя изменить способ воздействия на реальность. И только поэтому он хотел продолжить обучение Чонина. Потому что Чонин смог бы возвращаться всегда.6
28 июня 2014 г. в 00:55