— Настоящая любовь — это кофе, который варишь дома с утра. Свежемолотый, желательно вручную. С корицей, мускатным орехом и кардамоном. Кофе, рядом с которым надо стоять, чтобы не убежал, иначе безнадежно испортится вкус. Надо проследить, чтобы он поднялся три раза, потом налить ложку холодной воды в джезву, подождать пару минут, чтобы осела гуща. Кофе, который наливаешь в старую любимую чашку и пьешь, чувствуя каждый глоток, каждый день. Наслаждаясь каждым глотком. (с) Макс Фрай. «Кофейная книга».
— I`m sorry brother, so sorry lover… Forgive me father! I love you, mother… Can you hear the silence? Can you see the dark? Can you fix the broken? Can you feel my heart?.. — покачиваясь то в одну, то в другую сторону еле слышно напевала девушка. Если взглянуть в ее глаза, то можно невольно ужаснуться – они ничего не выражали. Наверное, именно такой взгляд у человека, который потерял смысл в жизни. В руках она сжимала маленькую чашечку с только что приготовленным ристретто. «Ристретто – это смерть. Это когда вся жизнь – одним глотком», — вспомнила цитату из «Кофейной книги», написанной Максом Фраем и усмехнулась, залпом выпив содержимое чашки. А ведь и правда – вся жизнь одним глотком. Взгляд упал на часы – половина четвертого. Забавно. А она и не заметила. Думала, что только половина двенадцатого. Время так быстро пролетело… Олеся знала, что сейчас все спят. А вот она не может. Такое с ней не впервые – раньше она могла не спать неделями. И то, подобному было свое объяснение – депрессия, связанная со смертью родителей была хорошим оправданием. Да, именно так она и оправдывалась перед Кристиной в начале, да вот только потом забила на это, ничего не говоря в свое оправдание. А сейчас что? Никто даже и не подумает о том, что она не спала ночью. Дейдара исчез два дня назад. За эти два дня Вишневская сделала небольшой прогресс в плане движения – сейчас она могла сама передвигаться. Конечно, не так быстро как раньше, но это уже лучше того, что было раньше. Тогда она вообще не могла двигаться. Нагато спит. И проспит, наверное, до шести утра – Леся ведь не разбудит его, потому что вообще не заходила в свою комнату. И то радует. Пусть выспится. А сейчас она подумает о более важном: как признаться ему. Ведь признание может разрушить всю их дружбу. И последние дни, которые она проведет с ним, будут давить все больше и больше давить на ее и без того искалеченную душу. И еще больше сломит ее. Но если он ответит взаимностью? Что же будет тогда? Тогда она будет счастлива. Очень счастлива. Но... Что такое счастье? Олеся забыла, когда была счастлива. Хотя, нет. В День Рождения было подобное чувство, и то, в первой половине дня. А дальше – безмерная боль и пустота. Все равно. Она ему признается. Узнает, что же он чувствует о ней. Не любит – хорошо, а если любит… Будь что будет.***
В шесть утра на кухню пришел Пейн. Вишневская в это время пила мокко. «Мокко – это меланхолия. Густая и тягучая», — подумала она. А ведь и правда – состояние блондинки было весьма меланхоличным. Рыжеволосый парень сел на соседний стул. — Доброе утро, Нагато, — поздоровалась девушка. Ее голос был очень хриплым, что, конечно же, заметил парень. — Какой кофе будешь? — Доброе. Я буду эспрессо, — ответил обладатель риннегана, внимательно смотря на девушку. Та, слегка покачиваясь, направилась к кофеварочной машине. — Эспрессо – это жизнь. Горчит, но бодрит… — тихо сказала Олеся и поставила чашку перед парнем. — Забавно. Ты выпиваешь жизнь, а я смерть, — засмеялась она. — Не понял, — сказал Пейн. — Ты о чем? Девушка перестала смеяться и склонила голову набок. — Ристретто – это смерть. Вся жизнь – одним глотком. Эспрессо – это жизнь. Горчит, но бодрит. Мокко – это меланхолия. Густая и тягучая. Капучино – это влюбленность. Айриш, кофе по-ирландски – это страсть. Латте – это мечты. А любовь… Любовь – это кофе, сваренный собственноручно. Конечно, желательно с любимым человеком, если он у тебя есть, конечно, — грустно сказала она. — Получается, сейчас ты выпиваешь жизнь. Ведь это же эспрессо… А вот я очень хочу капучино. — Потому что ты очень любишь кофе? — поинтересовался парень. — Потому что я очень люблю тебя, — сказала Олеся. — Да-да. Можешь считать меня за сумасшедшую. Хотя, таковой я и являюсь с недавних пор. Ведь… ведь только псих может полюбить несуществующего персонажа. Прости, если для тебя это оскорбление, но в моем городе ты, если помнишь, был всего лишь картинкой. До недавнего времени. Но у Леси слишком мало смелости и слишком плохо, и поэтому она решилась сказать это тогда, когда ты исчезнешь… Вот так. Поэтому я выпиваю душевную смерть в виде ристретто и влюбленность, то есть капучино. При всем этом я добавляю мокко – меланхолию. — Но ведь ты понимаешь, что наши отношения невозможны? — серьезно спросил Пейн. Девушка посмотрела на него. — Да, понимаю… — тихо сказала она. — Прости за доставленные неудобства. Потерпи еще пару дней, и ты будешь дома, у себя в организации… — продолжила Олеся и ушла, оставив задумчивого парня сидеть с чашкой недопитого эспрессо.