Мама говорит, что за стенами живут чужаки, которые хотят забрать мои волосы, сделать из них верёвки, повесить и съесть меня.
Каждый раз, когда я приближаюсь слишком близко к окнам, она испуганно вскрикивает и оттаскивает меня в темноту комнаты. Я стараюсь не огорчать матушку, потому что я не могу смотреть, как она грустит - тогда мне тоже становится грустно.
В итоге, всё, что мне остаётся - читать книги, рисовать и играть с Паскалем. Правда, Паскаль быстро замерзает и его приходится класть обратно в террариум.
В нашем доме нет зеркал, зато полно таблеток и шприцов - мама говорит, что болезнь неопасна и скоро пройдёт, а пока мы должны пить лекарство, чтобы я не заболела, а она - выздоровела. Каждый раз, когда мне приходится глотать гадкие пилюли, я чувствую себя сонной и слабой, но я не выплёвываю лекарство, потому что не хочу, чтобы мама огорчалась.
А после того, как мама сделает мне укол, она обязательно расчешет мне волосы - она очень любит трогать мои волосы, поэтому я не обрезаю их, хоть за такой копной и трудно ухаживать.
А сегодня особенный день - мой день рождения, и я хочу особенный подарок - посмотреть на мир не сквозь мутное стекло, выйти на улицу и потрогать траву - в книгах писали разное, хочется проверить самой, мягкая или колючая она.
Паскаль думает, что колючая, а я - что мягкая. Мы даже поспорили по этому поводу. То есть, я сама с собой поспорила - Паскаль-то не умеет разговаривать.
А чужаки-из-за-стен меня не пугают - во всех книжках говорилось, что по достижению восемнадцати с людьми случаются удивительные приключения.
Когда, когда же наступят мои приключения?
Сегодня я прихорошилась - надела своё лучшее платье, заплела косу и надела на Паскаля бантик, чтобы он тоже почувствовал праздничное настроение. Я уговорю маму разрешить мне выйти наружу любой ценой!
И только когда всё было готово, я вспомнила, что мама утром сказала, что вернётся только вечером. Я знаю, что она вернётся в любом случае, но обида всё равно захлестнула с головой - как же так?! Неужели я зря готовилась?
Уговорить маму в обычный день не получится, значит... Значит что?
Я в растерянности кинулась к книгам - в книгах всегда можно найти ответ на любые вопросы, так говорила матушка.
Книги предлагали целых два варианта действий - сидеть дома и попросить что-нибудь другое или выйти без спроса.
Ладно, не так уж и нужна мне эта трава! Нам с мамой и Паскалем и без неё хорошо.
Надо снять платье и бант, пойти на кухню и приготовить что-нибудь. Или нарисовать. Не траву, что угодно.
Потому что иначе я расплачусь.
***
- Паскаль, я думаю, ничего плохого не случится! В конце-концов, меня где-то поджидает приключение!
- ...
- Ладно, ты прав. Это плохая идея. Мама очень разозлится, если я залезу в её комнату. Мама будет в ярости!
- ...
- Но я больше не могу! Я так хочу увидеть что-нибудь новое, отличающее от этих бесконечно серых стен!
- ...
- Да помню я, что было в прошлый раз! Я очень плохая дочь, если задумала такое! Если матушка узнает... Ох, как нам с тобой достанется! Так, решено - я не пойду в её комнату! Или пойду?
- ...
- Так, я решила! Я больше не могу так сильно думать! Я иду - и будь что будет!
Иногда мне кажется, что Паскаль умнее меня. Во всяком случае, он выбором не мучается.
В комнате мамы оказалось темно и прохладно.
- Ну что, Паскаль, осмотримся?
***
Пожалуйста, только бы не споткнуться, только бы не споткнуться, только бы добежать...
Ну почему?! За что?!
Как мама могла так со мной поступить? Зачем ей моё сердце?
В комнате матушки не было ничего хорошего. Я нашла там документы, согласно которым мою мать зовут не Андреа Готель, а Эвелин Голденлок - и даже прилагалась фотография. Я смотрела в чужое лицо и плакала, потому что отражение в стекле показывало похожее лицо, чуть более худое, бледнее - но пугающе похожее.
А ещё там были бумаги из клиники - не знаю, что это за место, но в бумагах говорилось, что операция по пересадке сердца назначена на осень. Донор - Рапунцель, то есть я.
Я не знаю, что такое операция, но то, что матушка хочет забрать моё сердце, я поняла.
Мне плевать на злых людоедов из-за стены - лучше уж они сожрут меня, чем она доберётся до моего сердца!
Но я не успела буквально на пару минут - и вот теперь я бегу по коридору, преследуемая женщиной, которая называла себя моей мамой.
Только бы добежать до двери, только бы успеть...
***
В палате сидела девушка, похожая на дикарку - грязное худое лицо, длинные спутанные волосы, оборванная одежда и расцарапанные руки. На всех, приближавшихся к ней, она кричала - даже не дала обработать глубокие царапины на ладонях.
В рапорте напишут, что она сбежала от опасной психопатки Андреа Готель, укравшей новорожденного ребёнка у семьи Голденлок и растившая её как донора крови и органов. При попытке задержания преступница оказала сопротивление, приведшее к летальному исходу одного из сотрудников полиции и самой Готель. При обследовании дома была найдена выломанная дверь, документы, подтверждающие кражу ребёнка и операции по переливанию крови и сильнодействующие седативные препараты, которые, предположительно, Готель давала девушке.
