***
К чёрту Господа. Нет этого бородатого ублюдка - и всё тут, что бы мама не говорила. Если бы был, я бы сейчас не лежала на больничной койке и не рыдала, глядя в потолок. Его нашли уже месяц как - Морду Доргенсон, или Морду Пожиратель, как окрестили его газетчики. А меня, как единственную выжившую жертву, в газетах зовут не иначе как Последняя Жертва Пожирателя - потому что до того, как Морду вспорол мне горло и живот, чтобы сожрать печень, его спугнули прохожие. И вот, спустя месяц, Его нашли. А я почувствовала тяжесть в животе. Идя к врачу, подозревала что угодно - от гонореи, до рака пупка, но не это. Бога нет, потому что я беременна. Бога нет, потому что мой единственный - первый и последний - был Пожиратель. Бога нет, потому что я ношу ребёнка от чудовища и не могу избавиться от него. А ещё Бога нет, потому что высок риск моей смерти при рождении маленького Пожирателя. Господи, ну за что?***
Всё чаще я сижу на подоконнике и смотрю на птиц за окном. Мама уже не пытается расшевелить меня - и хорошо, потому что папе нужнее её поддержка. Папа, после... ну, после, стал сам не свой - всегда радостный, громкий и активный, он осунулся и замолк, и молчал до тех пор, пока не поймали Морду - я никогда не забуду как он, рыча, словно зверь, пытался скрутить Пожирателю шею. И вот уже почти два месяца прошло, а он всё ещё переживает, что не смог меня защитить. Это всё моя вина - я сама подставилась, как дурочка. Сколько мне мама говорила не ходить вечером по переулкам, но нет - понесло же идиотку коротким путём. И не помогли ни уроки стрельбы, ни верховой езды, ни даже вздорный характер - всё то, что было Меридой Данброх, стало бесполезным грязным мясом, которое сожрал Пожиратель, оставив сломленную девчонку с ребёнком под сердцем. Не могу возненавидеть дитя от Него. Не могу. Мама с папой могут, бабуля может - а я нет. Хорошо хоть братишки ничего не знают - не хотелось бы, чтобы и они грустили. Мне снятся сны, в которых я, располневшая и усталая, качаю на руках белый сопящий свёрток - и не могу ненавидеть содержимое этого свёртка. Единственное, что я могу чувствовать по отношению к ребёнку - это жалобная нежность. Потому что ребёнок мой, а не Его. Мой!***
Если будет мальчик, назову его Августом, а если девочка - Мелиссой. Я буду учить её стрелять из лука, кататься на коне и ходить в дальние походы по лесу - и мы будем счастливы. Даже если папа не понимает меня, то мама одобряет моё воодушевление - говорит: "как же хорошо, доченька, что ты снова стала собой, а не той бледной тенью, что запиралась в комнате и боялась выходить. Нужно жить дальше, доченька". И я живу - не могу иначе, живу ради Августа или Мелиссы. Самое сложное - это походы к гинекологу и прикосновения отца. Не могу заставить себя расслабиться и позволить обследовать меня - и не могу дать коснуться себя мужчине. Пусть даже это папа - просто не могу. Но мы преодолеем это вместе, правда, Мелисса или Август? Внезапная боль внизу живота прервала мои мысли. Господи, хоть я в тебя и не верю, но пожалуйста, пожалуйста, только бы с ребёнком всё было хорошо, пожалуйста, прошу тебя...***
А дальше всё пошло по наклонной - выкидыш, слёзы, депрессия, фантомные боли и кошмары. Попытка самоубийства, порезы на руках и бёдрах, драки в подпольных клубах, отчаянные попытки не сдохнуть от тоски. И вот я здесь - в школе бокса, выбиваю дерьмо из очередного идиота. Меня защищают толстые перчатки и стальная воля - иначе я бы уже билась в истерике, лишь прикоснувшись к существу, способному причинить мне душевную боль. Вот выбью последние мозги из мальчишки - и в конюшню, к Ангусу. А в среду - приём у врача. Некая Марселин Эвелс будет пытаться склеить из меня прежнюю Мериду. Будто бы это возможно.