Полюби меня
Чонин никогда не думал, что всё может закончится именно так. Стоя под ледяными струями дождя, которые больно били по обнажённой коже, он хотел повернуть время вспять.***
Он лежал на кровати и слушал музыку, когда его потянули за штанину. Парень вытащил один наушник из уха и вопросительно посмотрел на Чанёля. — Чего тебе? — Поговорить надо, — ответил Пак. Кай скользнул по нему взглядом, отмечая уличную одежду — очевидно, тот собирался уходить. — О чём? — О Кёнсу. Чонин напрягся, но старался не подать виду. — И что с ним? — Не знаю даже, как сказать, — начал Чанёль и потёр шею — этот жест всегда выдавал его нервозность. — Короче, я хочу с ним встречаться. — Что? Сказать, что альфа был ошарашен — ничего не сказать. — Просто понимаешь… Кажется, он мне действительно нравится. На этих словах Кай выпал из реальности. Альфа до последнего не верил, что такое может случиться, боялся даже представить. Только сейчас он осознал, насколько реальной была угроза и запоздало понял, что задыхается. — Ты уверен? — вмиг охрипшим голосом спросил парень, с силой сжимая пальцами плеер. Пак умело делал вид, что не замечал перемен в его поведении. — Да, — ответил Чанёль. — Конечно не факт, что Кёнсу согласится, но я хочу попробовать. — А как же Бэкхён? Это была последняя надежда на спасение. При упоминании о другом омеге Пак нахмурился и невольно сжал руки в кулаки. — Причём здесь он? — Ну, они же друзья… — Я не понимаю тебя, Кай. — Зачем ты мне это сказал? — неожиданно жёстко спросил Чонин. Он отбросил плеер в сторону и перевёл злой взгляд на друга. — Я подумал, что ты должен знать… — На кой-чёрт мне это знать, Пак? Какое мне дело до того, кого ты трахаешь?! Он и сам не заметил, как повысил голос. Чанёль невольно втянул голову в плечи и весь подобрался, готовый защищаться. Альфа не предвидел такой реакции на свои слова; честно говоря, он сам не знал, на что вообще рассчитывал. — Мне казалось, вы нравитесь друг другу… На его глазах лицо Кая исказила эмоция, названия которой Пак не знал. Парень несколько мгновений смотрел на него в упор, а потом рухнул на постель и рассмеялся. Подобная реакция напугала Чанёля — он хотел прекратить это, но неведомая сила словно придавила его к кровати и вырвала язык. Альфа не находил в себе сил прервать истерику Чонина. Спустя несколько минут его смех перестал быть нормальным. Кай задыхался, его скулы сводило, горло саднило, но он продолжал смеяться. Звук его голоса разрывал барабанные перепонки, Пак начинал чувствовать вину. — Спасибо за помощь, Чанёль, — неожиданно произнёс альфа. Теперь он смотрел на друга в упор сумасшедшим взглядом, отчего сходство с Кёнсу было налицо. — А я уже и забыл, каково на вкус предательство. Чанёль поджал губы, его взгляд стал колким и холодным. Обида тяжёлым грузом давила на сердце и щипала уголки красных от недосыпа глаз. — Кай, я не… — Мне плевать, — хрипло произнёс Кай. От взгляда друга улыбка пропала с его лица. — Можешь трахать его, сколько тебе влезет. Тем более, ещё Бэкхён остался… Он не успел договорить — входная дверь хлопнула, оборвав его на середине фразы. Чонин холодно усмехнулся и пошарил под подушкой рукой в поисках телефона. «kai: Ты добился своего, жертва угодила в твой капкан. Приятного аппетита. D.O: Мне казалось, мы вчера уже всё обсудили… kai: Ты правда думаешь, что всё так просто? Захотел и выбросил, как мусор? Я не игрушка, Кёнсу… D.O: А я не твой кукловод! kai: Ты ему нравишься… D.O: Понятно. kai: Ты согласишься? D.O: Это не твоё дело. kai: Ты спал с ним? D.O: Тебя это не касается. Успокойся уже, мы с Чанёлем сами разберёмся в своих отношениях. kai: Нет у вас никаких отношений и не будет никогда, понимаешь?! D.O: Пошёл к чёрту!».***
Вечером Чонин вернулся домой раньше соседа. Тот где-то пропадал, и альфа подозревал, что на свидании с Кёнсу. В темноте парень наткнулся на какой-то предмет. При свете им оказалась небольшая картонная коробка, заклеенная скотчем. Кай с интересом рассматривал находку, предполагая, как она могла здесь оказаться. Он было подумал, что это коробка Чанёля, если бы не собственное имя, написанное на боку. Недолго думая, Чонин разорвал скотч. Коробка оказалась доверху забита маленькими компакт-дисками, на которых лежал листок бумаги. Альфа сглотнул, предполагая, что всё это может значить. Дрожащими пальцами он взял записку и прочёл содержимое:«Наш уговор окончен и в этой коробке то, что я тебе обещал. Моя часть, как и твоя, полностью и честно выполнены. Не думаю, что должен написать что-то напоследок — мы всё друг другу уже сказали. Не хочу писать слезливых слов, ты и сам всё понимаешь… Я просто буду надеяться, что ты всё не испортишь. В этой коробке всё только на тебя. Видео с Чунмёном у тебя под кроватью. Можешь делать с ними всё, что захочешь. P.S. Не волнуйся, я больше не буду вторгаться в твоё личное пространство. К.»
Чонин плюхнулся на зад и стукнулся спиной о кровать, но даже не заметил боли. Он не отрывал взгляда от записки, раз за разом пробегая глазами по аккуратным буквам. Почерк был красивым, а от бумаги едва заметно пахло вишнёвым лосьоном для тела. — Ну вот и всё, — усмехнулся парень, складывая листок пополам. — Тобой попользовались и официально выбросили, Ким Чонин. А знаешь, так тебе и надо. Дрожащей рукой он достал из кармана телефон и набрал заученный за последнюю неделю номер. Кёнсу снял трубку с третьего гудка. — Почему нельзя было отдать мне всё это прямо в руки? К чему записка, если можно было сказать всё это мне в лицо? В ответ ему звучала противная тишина. Чонин напряг слух и расслышал, как дрожало дыхание Кёнсу. Он чувствовал, как пальцы комкали ворот футболки и как влажный язык скользил по пересохшим от волнения губам. — Ты ведь знаешь, что совершаешь ошибку. Мы оба совершаем ошибку, Кёнсу… Я сделаю всё, как ты захочешь, только дай мне… Тишину разбили телефонные гудки. — … шанс.***
На обеде за большим столом собралась самая известная на всю академию компания. Непонятно по какой причине, но эти восемь человек за какую-то неделю стали безумно популярны. И даже некогда яростные фанаты Сехуна переметнулись на сторону его обворожительного парня. Их компания расширилась за счёт Чунмёна и Чондэ, которые решили присоединиться к своим друзьям. Альфа отлично вписался в антураж, омега же испытывал некую неловкость, находясь в незнакомом обществе, но на удивление быстро сошёлся с Кёнсу. Над столом стоял веселый смех; друзья шумно переговаривались между собой, пока Чанёль не привлёк к себе их внимание. — Ребят, — начал парень, когда все замолчали и обратили на него взгляды. — Мы с Кёнсу хотим вам что-то сказать. Чонина словно по голове огрело это «мы». Оно звучало так непринуждённо и легко, как будто было всегда. Альфу передёрнуло, когда большая рука под столом накрыла ладонь Кёнсу, переплетая свои пальцы с чужими. Омега ободряюще улыбнулся своему, похоже, уже парню. Кай метнул взгляд в сторону Бэкхёна, с удивлением отмечая холодное спокойствие на его лице. Неужели этому парню не впервой наблюдать своего возлюбленного с кем-то другим? Чонин искренне не понимал, как тот стойко выносил подобные издевательства над собственными чувствами. — Мы хотим, чтобы вы все знали. Вы же наши друзья… Пак словно собирался с мыслями. — В общем, со вчерашнего дня мы официально являемся парой. — Я и Чанёль встречаемся, — закончил за него Кёнсу. За столом повисло молчание, но ненадолго. Спустя полминуты оно было нарушено скрипом стула по кафелю и падением пластмассового подноса с едой на пол. Замерла вся столовая, наблюдая за разворачивающейся драмой. Кажется, даже повара на кухне затихли. Лицо Бэкхёна, который вскочил со своего места, не выражало ровным счётом ничего; это пугало больше, чем если бы на нём отражалась злоба. — Ты! — словно оскорбление выплюнул парень сквозь зубы. Никто так до конца и не понял, кому оно предназначалось: Чанёлю или Кёнсу. Омега был зол, чертовски зол. Он бросил на стол палочки, которые со звоном рухнули на гладкую поверхность, резким движением развернулся и направился к выходу. Кёнсу было подорвался с места, чтобы идти за ним, но был остановлен сильной рукой. Кай покачал головой, давая понять, что не стоит этого делать, и сам пошёл следом за омегой. Никто из студентов, находящихся в столовой, так ничего не понял. И только сидящие за тем самым столом смогли оценить масштаб случившейся катастрофы.***
Чонин нашёл его в самой дальней беседке во дворе. Омега сидел на спинке скамейки, спустив ноги на сидение, и чиркал зажигалкой в дрожащих пальцах. Та никак не поддавалась и словно специально не хотела загораться; сигарета начинала промокать от повисшей в воздухе сырости. Альфа достал из кармана свою зажигалку и зажёг перед лицом парня. Бэкхён вскинул на него взгляд и прикурил сигарету, сразу же затягиваясь. — Не знал, что ты куришь, — сказал Кай, опираясь спиной о стол беседки. — Взаимно. — Я курю очень редко. — Тем не менее зажигалка постоянно при тебе, — усмехнулся омега. Он сделал пару затяжек, обхватив фильтр побелевшими губами. На улице было прохладно, парень выскочил в чём был, даже не надев куртку. Чонин снял с себя пиджак и накинул на дрожащие плечи, оставаясь в одной рубашке. — Может, наконец расскажешь, что же всё-таки происходит? — спросил альфа, щелкая крышкой зажигалки. — Я, конечно, представляю, но очевидно, но не вижу всей картины. — Знаешь, а тебе расскажу, — Бэкхён поморщился и сильней закутался в пиджак. Чонин усмехнулся и смахнул со лба чёлку. — Ну, приступай. — Начну издалека…***
Поступая в университет, Бэкхён думал, что началась его белая полоса. Он стал студентом престижной академии, в которой парня окружали как на подбор красавчики альфы и беты, с ним рядом был лучший друг. Что ещё нужно было для счастья? В первый же день ему оттоптали все ноги, а потом ещё и заехали по голове сумкой. Причиной его несчастий стал не кто иной, как великий и ужасный Пак Чанёль. Бэкхён тогда разозлился и едва не пылал от негодования, но стоило взгляду наткнуться на широкую извиняющуюся улыбку, как негатив сразу схлынул — он был ею очарован. Чанёль, почувствовав со стороны омеги симпатию, перешёл в наступление. Бэкхён не долго держал оборону. На перерывах они часто болтали о всякой ерунде и порой открыто флиртовали. Пару раз альфа попытался зажать парня в углу, за что получил по своим длинным рукам и потом долго ходил в синяках. С его стороны это были невинные шалости, в то время как внутри Бэкхёна начинал разгораться пожар. Он сам не заметил того, как по уши влюбился в это ушастое недоразумение. Несмотря на все намёки, Пак в упор не замечал его чувств. И тогда случилась злосчастная вечеринка… Первый семестр подходил к концу, кто-то из старшекурсников решил закатить грандиозную попойку всем общежитием. Так уж случилось, что Чанёль с Бэкхёном оказались в одной компании. Альфа искрился от своего обаяния, и ни один омега не мог перед ним устоять. Бэкхён видел, как тот несколько раз уединялся с парнями в чьей-то комнате, его раздирала дикая ревность. С каждым прошедшим часом парень методично напивался, не обращая внимания на попытки знакомых остановить его. Спустя какое-то время разморенное алкоголем тело обнаружилось на танцполе, прижимающееся к кому-то большому и безумно горячему. Плюс ко всему, к кому-то очень возбуждённому. Внушительных размеров стояк упирался ему прямо в ягодицы, и Бэкхён, не сдержавшись, потёрся об него. Глухой рык Чанёля на ухо чуть было не заставил его застонать. Было так восхитительно чувствовать себя желанным, но омега прекрасно понимал, что одними обжиманиями Пак не ограничится. И он был готов на всё. Бэкхён не помнил, как они добрались до комнаты; тогда оба мало что соображали. Чанёль не раздевал его — он буквально рвал на нём одежду, умудрился с мясом вырвать молнию на джинсах. Это был первый раз: Бэкхён каждой клеточкой тела ощущал дикую боль, которая разрывала его пополам. После того, как Пак вошёл, ему на секунду захотелось убежать, но потом природа взяла своё. У него была течка — она сорвала все заслонки и сломала им обоим тормоза. Парни трахались как кролики, и спустя пару часов у них даже закончились презервативы. Им было плевать, хотелось ещё и ещё. Бэкхён кричал и извивался в руках альфы, умолял не останавливаться. Ему было так хорошо, как, наверное, не будет никогда. Позже выяснилось, что они являются природной парой. Парни были ошеломлены и не верили своему счастью. Оказалось, заниматься сексом со своей природной парой — это самое восхитительное, что может быть на свете. Когда страсть, навеянная алкоголем, отхлынула, на смену ей пришла умопомрачительная нежность. Чанёль трепетно и нежно касался омеги, ласково звал своим. Оба забыли обо всем, потому что наконец обрели свою вторую половину. В ту ночь Чанёль был потрясающим: самым лучшим, самым ласковым, нежным, самым любимым. Бэкхён готов был расплакаться от переполнявшего сердце счастья. Ничто не может длиться вечно, и в каждой мелодраме наступает утро. В истории Бэкхёна оно сопровождалось похмельем, замученным ласками телом и любимыми родителями, которые должны были забрать своего отпрыска через полчаса. Чанёль спал, обнимая подушку, и даже не заметил, как омега торопливо собирался. Покидая комнату впопыхах, он путал ноги в штанинах. Уже у себя Бэкхён наскоро принял душ, кое-как привёл себя в порядок и полился всем, чем только можно было скрыть запах альфы. Родители долго не заставили себя ждать, и уже через десять минут омега умирал от головной боли в салоне машины. Его терзали мысли о том, что он не оставил Чанёлю записки. Парень свято верил в то, что дождётся понедельника и всё ему объяснит. Он был уверен, что теперь они точно будут вместе. В академию Бэкхён возвращался окрылённый любовью и напичканный таблетками от течки, которая продолжала идти. Он представлял себе, как набросится на своего альфу с поцелуями, и они продолжат то, на чём остановились. Но судьбе, видимо, его планы не понравились. На первом этаже под лестницей, в его любимом укромном месте, парень застал своего альфу с девушкой. Она громко стонала и царапала руками его спину, а Бэкхён замер, как вкопанный, наблюдая из укрытия за этой картиной. Омегу стошнило прямо в цветочный горшок, который стоял в коридоре. Он убежал, не желая этого видеть, а в своей комнате разрыдался как ребёнок. Спустя час омега уже собрался идти резать вены, но вовремя пришёл в себя. Он решил дождаться утра и обо всём поговорить. Бэкхён не спал всю ночь, от волнения ворочаясь в постели, а утром пришёл на занятия с огромными синяками под глазами. Какого же было его разочарование, когда Чанёль прошёл мимо и даже не поздоровался, как было бы прежде. Словно он теперь вовсе его не замечал. И тогда Бэкхён понял, что тот попросту ничего не помнит. Даже то, что они парные, выветрилось из его головы. Омега слышал, как Пак кому-то рассказывал, что занимался сексом с кем-то несколько часов подряд, да так, что закончились презервативы. Альфа утверждал, что забыл того, кто это был, и даже лица не помнил.***
— Никогда не думал, что можно забыть своего омегу, — тихо сказал Чонин. — Как оказалось — очень даже можно, — усмехнулся Бэкхён, — и причём с большим успехом. Они замолчали; омега потянулся за очередной сигаретой, а Кай вновь поделился с ним огоньком. Перед его глазами мелькали картины почти двухлетней давности: счастливый Чанёль, болтающий с Бэкхёном на перемене. Чонин помнил их улыбки, словно это было вчера. Он помнил, как они осторожно и словно бы невзначай касались друг друга, как флиртовали одними взглядами. Между ними висело сладкое напряжение, но Кай и подумать не мог, что это была любовь. — Знаешь, как звучит разбивающееся сердце? — нарушил молчание Бэкхён. — Примерно, как звук, издаваемый куском мяса, на который со всей силой наступили ногой. По крайней мере, я именно так и чувствовал. Хотя нет — этим куском мяса оказалось не только моё сердце, но и сам я. Не зная того, Чанёль втоптал всю мою любовь в грязь, а мне оставалось только сдохнуть. — Только не говори, что ты… — Да, я и правда хотел это сделать. Я собирался пойти спрыгнуть с крыши, повеситься, вскрыть себе вены. Мне было настолько плохо и больно, что я на полном серьёзе хотел умереть. Это желание стало настолько сильным, что я его же и испугался. Это привело меня в чувство. И тут я подумал: Бён Бэкхён, чёрт возьми, какого хрена?! Смысл убиваться по суке, которая и мизинца твоего не стоит! Ты, значит, окочуришься, а он будет дальше жить припеваючи и ебаться налево и направо? Ну уж нет! Чонин улыбнулся, отмечая румянец на щеках омеги. Бэкхён кипел от злобы, но именно это давало ему силы жить. — Ты пытался его забыть? — Как последний кретин. Я решил, что смогу несмотря ни на что жить дальше, похоронив свою любовь глубоко в сердце. Но Боже мой, Кай, как же я ошибался! Я никогда не смогу его забыть, никогда! Я буду любить его до последнего вздоха и даже самой последней мыслью перед смертью будет Чанёль. Для меня он всё, и я даже не представляю, как дышу без него. Это как яд — он убивает тебя, заставляет превратиться в отвратительное ничтожество, но ты больше не можешь по-другому. И Кай понимал его, как никто другой. Он чувствовал в своих венах эту отраву, ощущал, как сердце перекачивает её и убивает мозг. Рука потянулась к чужой пачке сигарет и вынула одну. Ему нужно было что-то крепче, чем собственная боль. Ему нужны были страдания Бэкхёна. — Почему ты начал спать с омегами? — Не знаю. Наверное, мне просто хотелось любви и ласки. Поскольку альфа в моей жизни остался только один, другого выхода у меня не было. Думаешь, я шлюха? — Нет, — ответил Чонин. Он затянулся, наблюдая из-под чёлки за Бэкхёном, который отчаянно хватался продрогшими пальцами за собственные плечи. Словно он пытался согреть не их, а ледяную пустыню внутри себя. — А ты? — Я не считал себя шлюхой, пока Чанёль так не сказал. Я думал, что имею право делать то, что хочу. До сих пор не знаю, заблуждался я или нет. С Лу Ханем всё было по-другому; в него я, можно сказать, влюбился. С ним я по-настоящему забывался и чувствовал себя самим собой. — Почему же тогда всё изменилось? — спросил альфа, выдыхая в промозглый воздух горячий дым. — В нашу жизнь вмешался ты. Ты нашёл диск, показал его Чанёлю, впутал в это нас с Кёнсу. И спрашивается, кому стало легче от того, что ты сделал? Никому. Мне пришлось разорвать свои отношения с Лу Ханем, потому что я не хотел ставить его под угрозу. После этого видео Чанёль озверел и мне очень хочется знать, почему. Он стал цепляться ко мне по поводу и без, постоянно задевал и называл шлюхой. Ты не в курсе, но пару раз мы даже подрались. Это было после занятий, никто нас не видел, да и били мы не в полную силу. Но то отвращение, с которым он тогда смотрел на меня, я никогда в жизни не забуду. — Почему тогда на этом всё не закончилось? — спросил альфа. — Почему мы все скатились в эту пропасть? — Я не хотел этого, — прохрипел Бэкхён. — Видит Бог, никогда не хотел… Мой длинный язык привёл меня к тому, что я самолично нажал на спусковой крючок пистолета, приставленного к моему же виску. Когда нам надо было делать проект, но я предполагаю, что вы с Кёнсу в это время беззастенчиво трахались, мы с ним снова сцепились. Он пытался меня задеть и у него это почти не получилось, если бы я не ляпнул такую фразу: «Трахни меня и угомонись наконец!». И знаешь, что этот придурок сделал? Именно то, что я и сказал. — Как долго? — Месяц, наверное. Вплоть до позавчера он имел меня почти каждый день, иногда по несколько раз. Последнюю неделю он бегал на свиданки к Кёнсу, а в перерывах между ними зажимал меня по углам. — Почему ты не отказывал? — А зачем, собственно говоря? — усмехнулся омега. — Я ведь сам этого хотел. Ты себе даже представить не можешь, что я почувствовал, когда он первый раз ко мне прикоснулся спустя почти год. Пусть он тогда меня всего лишь ударил, я был счастлив. Дальше больше, а мне было мало. Мне хотелось, чтобы он сделал мне больно. Чтобы оставил следы на коже, и я мог знать, что эти прикосновения были действительно настоящими. Что это не сон. Поддавшись неожиданному порыву, Чонин сделал шаг навстречу и заключил парня в объятия. Он видел, как дрожали его губы от сдерживаемых слёз, как сбивалось его дыхание под напором истерики. Бэкхён удивлённо ахнул, но вскоре сам прильнул щекой к его горячей груди в надежде на призрачную защиту. Он так устал быть сильным… — Видимо, моё время вышло, — прошептал парень в плечо Кая. — Обычно я его провоцировал, как мог, но в последнюю нашу встречу я в открытую попросил сделать мне больно. И знаешь, он сделал. Да так, что я захотел умереть. Он наказывал меня за мои желания. И самое обидное, что после этой боли он смог довести меня до пика. Как будто у него есть исключительное право владения моим телом и ему подвластно сделать с ним всё, что душе будет угодно. Я не выдержал и довёл его до края. Он озверел и вышвырнул меня голого со шмотками в руках за порог. Я стоял и скулил под дверью, просил у него прощения и, кажется, даже плакал, но он так и не открыл. Кай вздохнул и погладил омегу по растрепавшимся от ветра волосам. Он чувствовал на языке горечь сигарет и слёз, что проливались на его рубашку. Перед глазами стояло худое, осунувшееся лицо Кёнсу и его перебинтованные, худые руки. Чонину казалось, что боль, тянувшаяся за ним с того самого времени, захватила всех их. — Как думаешь, — тихо произнёс Кай, — что хуже: попробовать и сожалеть о содеянном или не попробовать и корить себя за нерешительность? — Это одинаково непростительные ошибки, — ответил Бэкхён и поднял на альфу заплаканные глаза. — Я одного не понимаю — как ты позволил этим отношениям случиться? Чонин вздохнул и обернулся на окна академии, в которой уже началась пара. Он знал, что где-то там, в переполненными людьми лекционном зале, рука Чанёля сжимает колено Кёнсу. Знал, что омега рисует на своих губах улыбку, чертит кончиком карандаша узоры на бумаге и кидает озабоченные взгляды на дверь. Кёнсу ждёт их, но никто не приходит. — Стучаться в закрытые двери бессмысленно, тебе так не кажется? — наконец произнёс Кай, возвращая своё внимание Бэкхёну. — У тебя есть ключ, — ответил омега. — Ключ от его сердца. Воспользуйся им, пока Кёнсу не погубил нас всех. — Почему ты не сделаешь этого? — вмиг ощетинился альфа. — Почему не расскажешь Чанёлю и всё не исправишь? — Ещё не время для этого, — спокойно ответил Бэкхён, — и ты скоро сам поймёшь, почему. — Катись ты… К Чанёлю! — Да я бы с удовольствием, но боюсь, на моём поезде уже укатил машинист по имени До Кёнсу. — А как же я? — усмехнулся Чонин. — А ты так и остался стоять на станции.***
Кай никак не мог вспомнить, как оказался стоящим под холодным проливным дождём босиком, в одной майке и джинсах. Он щурился и смотрел на стену воды, а на тёмных ресницах повисли хрустальные капли. — Чонин, зайди внутрь! Ты простудишься! — донёсся до боли знакомый голос из-за спины. — Уходи, Кёнсу, — отозвался парень, даже не оборачиваясь. Он продолжал стоять под дождём и даже не услышал чужих шагов. Альфа понял, что омега подошёл к нему, когда вода перестала капать, а над головой вырос зонт. — Я говорил, что ты идиот? — спросил Кёнсу, заглядывая ему в глаза. Зонт был большой, и они удачно помещались под ним вдвоём. — Чего ты хочешь от меня? — Чтобы ты перестал стоять под дождём и зашёл в общежитие. — Зачем? — Затем, чтобы не простудиться. — Ты сам простудишься. Уходи, Кёнсу. — Я без тебя не уйду. На несколько минут воцарилось молчание, нарушаемое лишь шумом льющейся воды. Парни неотрывно смотрели друг другу в глаза и каждый ждал чего-то от другого. — Уходи, — хрипло выдохнул Кай, — не усугубляй ситуацию. — Нет, — ответил омега и сделал шаг вперёд, оказываясь вплотную. — Я же сказал, что без тебя никуда не уйду. — Я не понимаю тебя, Кёнсу! — взмолился Чонин. — Зачем ты делаешь это? Зачем терзаешь меня? — Я… — начал было парень, но сбился. — Я сам не знаю… — Ты чёртов эгоист, Кёнсу, — усмехнулся альфа. — Уходи, твой парень будет волноваться. — Ты за него не переживай… — Он мой лучший друг, я не могу не волноваться о нём… И о тебе… Это чёртов замкнутый круг! Кай застонал и схватился за голову, путая пальцы в мокрых волосах. Она разрывалась от мыслей, от желаний, от близости омеги… — Поцелуй меня, — неожиданно сказал Кёнсу. — Что? — Поцелуй меня. Чонин смотрел на него с таким отчаянием в глазах, что Кёнсу зажмурился. Зонтик покинул его пальцы и рухнул на землю, когда их губы встретились в страстном поцелуе. Омега обхватил щеки альфы ладонями и притянул парня к себе, желая никогда больше не отпускать. Кай обвил тонкую талию руками, прижимая его к своей груди из последних сил. Они целовались как в последний раз, сминая губы друг друга до боли. Холодный ливень скрывал горячие слёзы Чонина, стекающие по его щекам. Ему хотелось выплюнуть внутренности, чтобы не было так тяжко дышать. Хотелось задушить Кёнсу в своих объятиях и умереть вместе с ним, чтобы всё это, наконец, закончилось. — Что я должен сделать, чтобы всё снова стало как прежде? — хрипло прошептал альфа, прижимаясь своим лбом ко лбу омеги и заглядывая в карие глаза. — Всё это было ошибкой, — прошептал Кёнсу; в его голосе сквозило дикое отчаяние. Дрожащими пальцами он цеплялся за чужую мокрую майку и боялся, что стоит только выпустить ткань из рук и альфа перед ним просто исчезнет. В противовес этому он шептал: — Отпусти меня, Чонин… Отпусти нас. — Я не могу, — выдохнул Кай на грани слышимости, но омеге удалось его понять. — Можешь. — Нет. Прости, Кёнсу. — Ты сможешь, однажды. Так будет лучше для всех нас, — мягко улыбнулся парень, и эта улыбка без ножа резанула по сердцу. Кёнсу отпустил альфу и сделал несколько шагов назад, оставив его стоять одного под ледяным ливнем. — Чонин, ты простудишься! Пожалуйста, возьми хотя бы зонтик! В голосе омеги звенела неприкрытая боль, которую не заглушали даже шум ветра и грохот воды. Он развернулся и ушёл, унося в сердце сожаление и печаль. Чонин остался стоять под проливным дождём. Он уверял себя, что поступил правильно, отпустив его, но солёные слезы на губах говорили об обратном. «Полюби меня, Кёнсу, пожалуйста… Потому что я тебя уже люблю».Конец первой части.