У тебя есть я
Чонин направлялся в свой номер. Он завернул за угол — кто-то схватил его за руку и утянул в тёмный закоулок под лестницей. В темноте Кай с трудом смог разглядеть Кёнсу, который крепко сжимал пальцы на его предплечье. — Что такое? — спросил альфа и вырвал руку. — Что с тобой? — ответил парень вопросом на вопрос. — О чём Сехун говорил за завтраком? — А ты не знаешь? — усмехнулся Кай, рассматривая отблеск лампы из коридора в тёмных зрачках. — Твоя травма, да? — Я здоров, Кёнсу. Успокойся. — Зачем тогда тебе лететь в Германию на обследование? — Просто плановый осмотр, — соврал альфа. — Доволен? Я могу идти? — Нет, — твёрдо ответил омега. — Что тогда это? Перед лицом Чонина возникла баночка с обезболивающим. — Ты что, рылся в моих вещах? — воскликнул он и отобрал у парня лекарство. — Тебе не кажется, что это уже слишком? — А тебе не кажется, что ты держишь нас всех за идиотов? — Какое тебе дело? — спросил альфа. Он сделал шаг вперёд, заставив Кёнсу отступить к стене. — Почему тебя так волнует, что со мной происходит? Омега только сейчас заметил, как близко они стояли друг к другу. Он поднял взгляд на Кая и понял, что не придумал ответ на его вопрос. — Молчишь, — хрипло выдохнул парень; воздух между ними вибрировал. — Хочешь, я отвечу за тебя? — Что у тебя с Бэкхёном? — выпалил Кёнсу. Он тяжело дышал и пытался вжаться в стену, только бы оказаться подальше от альфы. — Ты… — усмехнулся Чонин; ему хотелось рассмеяться в голос от абсурдности ситуации. — Бэкхён мой друг, ясно? Друг. Если ты ещё помнишь, что означает это слово. Если ты вообще когда-нибудь знал его значение… — Ты от него ни на шаг не отходишь, — зло прошипел омега, — за ручку водишь, чуть ли не спать укладываешь… Рушишь все мои планы, чёртов ты придурок… — Какие планы? — серьёзно спросил Кай. Его взгляд блуждал по бледному, испуганному лицу — Кёнсу казался измученным; очевидно, он давно не высыпался. — В какую игру ты играешь, Кёнсу? Расскажи мне правила… — Замолчи. — …я тоже хочу поиграть. — Заткнись, я сказал! В темноте коридора раздался звонкий хлопок. Кёнсу испуганно посмотрел на свою ладонь, что секундой ранее отвесила пощёчину альфе. Чонин усмехнулся и потёр пострадавшую щёку. — Чонин, прости, я… — Успокоился? — спросил Кай. — Выпустил пар? Омега кивнул и откинулся на прохладную стену. Ему было душно, от близости альфы кружилась голова. Кёнсу чувствовал, как внутри него закипала гамма чувств и понимал, что этот разговор стоило прекратить. Он проклинал себя за то, что вообще его начал, хотел развернуться и уйти, но пока Чонин не позволит, он не может этого сделать. — Теперь включай мозги. Я не спал с Бэкхёном. — Я тебе не верю, — криво усмехнулся омега. Кай закатил глаза и наклонился к его лицу. — От него пахнет мной? — От тебя пахнет им… — Кёнсу! Я спрашиваю: от него пахнет мной? — Нет, — тихо ответил омега. Он отвернулся и спрятал взгляд, но горячие пальцы сомкнулись на его подбородке и вернули лицо в прежнее положение. Парень не понимал, почему они так резко поменялись ролями. Как такое вообще могло произойти? — Почему ты не помогаешь Бэкхёну? — Я помогаю ему, — прохрипел Кёнсу, — как могу. — Этого мало. — Он сам не даёт мне сделать что-то большее, понимаешь? Этот придурок вбил себе в голову, что сам со всем справится. Он правда думает, что я не слышу, как его вечерами выворачивает наизнанку в ванной? А сколько раз я приводил его в сознание, когда он посреди комнаты падал в обморок! Бэкхён всегда пытается отмазаться и никогда не принимает мою помощь… Но я-то знаю, что она ему нужна! Кёнсу тяжело дышал, пытаясь прийти в себя. Альфа знал это и раньше, но ему нужно было услышать обо всём от самого омеги. Ему нужно было удостовериться, что человек, которого так отчаянно любило его сердце, этого достоин. — Я устал это видеть, понимаешь? — прошептал омега; он прикрыл глаза ладонью. — У меня сердце разрывается всякий раз, как за ним закрывается дверь ванной. Я люблю его, Бэкхён — моя семья. Он всё, что у меня есть. Если с ним что-нибудь случится, я никогда себе этого не прощу. По щеке скатилась первая горячая слеза. Чонин вздохнул и заключил парня в крепкие объятия. Его собственное сердце разрывалось при одном только звуке хриплого дыхания омеги. — Ты сам довёл его до такого состояния, — прошептал альфа парню на ухо; Кёнсу уцепился пальцами за его футболку на спине. — Я знаю, но… Я не могу так больше… Я ведь не железный, чёрт возьми. Мне больно, ты понимаешь это?! — он сорвался на крик. — Мне больно! — Я понимаю, — прошептал альфа. Он отстранился и обхватил ладонями мокрое от слёз лицо. Кёнсу хотел отвернуться, но не успел — горячие губы захватили в плен его собственные. Хрупкие руки уткнулись в мускулистую грудь; омега хотел оттолкнуть Кая, но не нашёл в себе сил. Тот целовал его мягко, бережно, успокаивающе, словно и не было тех нескольких месяцев разлуки. Руки обнимали по-хозяйски, собственнически, заявляли права на обладание его телом. И Кёнсу признавал поражение, сдавался на их милость. Чонин последний раз провёл языком по его губам и отстранился, тяжело дыша. Их затуманенные взгляды встретились и на дне угольных зрачков альфа разглядел боль Кёнсу. Мальчика с перебинтованными руками и шрамом на шее. — Я приму тебя любым, — неожиданно прошептал альфа, не выпуская парня из своих объятий. — Ты можешь совершить любую ошибку, Кёнсу… — Не говори глупостей… — Ты мне нужен, — не унимался Чонин. — Такой, какой ты есть. Пусть я не понимаю твоих мотивов, меня раздражают твои тайны и мне больно от того, что ты разрушаешь нашу с Чанёлем дружбу… Я готов это принять. — Чонин, — хрипло выдохнул Кёнсу. В уголках его глаз снова собирались слёзы от слов, о которых он мечтал и которые надеялся никогда в жизни не услышать. — Я не тот, кто тебе нужен. — Все знают, что это неправда, — отозвался альфа. — Просто перестань меня отталкивать и позволь сыграть на твоей стороне. Ты больше не один — у тебя есть я.***
Громкий хлопок двери отвлёк Чанёля от чтения. Альфа вздохнул, заложил закладку и поднял взгляд. В зимний садик, где Пак спрятался от лишних глаз, ворвался нервный и озабоченный Кёнсу. Парень хотел было спросить, что случилось, но омега его опередил — он стремительным шагом сократил разделявшее их расстояние и схватил Чанёля за плечи. — Расскажи мне про травму Чонина. Альфа поначалу оторопел, а потом опомнился. — Откуда ты…? — Боже мой, Пак Чанёль! — взвыл омега. Он отстранился и зарылся пальцами в волосы. — Мы же договаривались, что ты не будешь задавать дурацких вопросов! — Ты всегда так говоришь, — обиженно засопел Пак. — Не будь ребёнком, — усмехнулся Кёнсу. Он глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, и плюхнулся на диван рядом с альфой. — Рассказывай. — Он убьёт меня, — попытался отвертеться Чанёль. — Он ничего не узнает. Парень вздохнул и отложил книгу на столик. Он чувствовал на себе пристальный, лихорадочный взгляд омеги, которым тот прожигал его профиль. Говорить ничего не хотелось — альфа не любил раскрывать чужие тайны. — Я жду, — нетерпеливо сказал Кёнсу. — Это всё так неправильно… — вздохнул Пак. — Ладно, я расскажу. Только если что — ты узнал обо всём не от меня. — Разумеется, — кивнул омега. Чанёль покачал головой, осуждая самого себя за то, что собирался сделать, и начал свой рассказ.***
Тогда они были совсем ещё детьми, хотя и сейчас не особенно повзрослели. Чонин был на год старше своих друзей и учился в выпускном классе старшей школы. Он часто любил подтрунивать над Чанёлем и Сехуном, называя их малолетками. Те, в свою очередь, потешались над его смуглой кожей и едва заметной картавостью. Чонин тогда переживал расцвет своей юности и своего таланта. Он заслужил признание как самый молодой танцор, выигрывал в международных соревнованиях. В своей школе альфа был популярен и омеги не обделяли его своим вниманием, но по иронии судьбы сердце Чонина украл тот, кто на него и не претендовал. Они занимались вместе у Исина. Чонсок, а именно так звали того омегу, в танцах был лучшим после Чонина. Несомненно, он приковывал к себе внимание своим талантом и своими внешними данными. Он был эталоном омеги — стройный, хрупкий и ангельски красивый. Вспоминая его сейчас, Чанёль мог бы сказать, что Кёнсу на его фоне казался гадким утёнком. Когда выступала вся команда, Исин всегда ставил их в пару. Незаметно и ожидаемо для всех, эти двое стали парой и вне стен танцевального класса. Чонин предложил омеге встречаться и тот согласился, даже не раздумывая. Они проводили практически всё своё время вместе, начиная с обеда в школьном кафетерии и заканчивая вечерними прогулками до темна. Чонсок стал первой любовью Чонина; альфа, окрылённый чувствами, твердил всем, что и последней. С ним он впервые поцеловался и впервые познал тепло чужого тела. Им было хорошо вдвоём и Чонин верил, что так будет всегда. Он очень огорчился, когда понял, что Чонсок не был его истинным омегой, но решил, что будет с ним несмотря ни на что. На кону были международные соревнования, и каждый танцор из команды Исина стал соперником для всех остальных. Они тренировались до боли в мышцах, до кровавых мозолей и до синяков по всему телу. Чонин словно не замечал, как холоден стал к нему его бойфренд, зато это заметил Исин. Он предупреждал своего подопечного, что соревнования могут разрушить их отношения, предлагал закончить их, пока не стало хуже. Хореограф знал, насколько альфа и омега любили танцевать и как близко к сердцу они принимали свои победы и поражения. В этот раз они оказались на равных. В день перед соревнованиями разразилась гроза. Чонин хотел провести весь день дома, с родителями, которые наконец выкроили для него время, но неожиданно позвонил Чонсок. Омега плакал в трубку и слёзно умолял приехать. Альфа тут же бросил все дела и сорвался к нему. Родителей Чонсока не было дома; впрочем, как и его самого. Чонин заподозрил неладное слишком поздно. Стоя под навесом у ворот, он полез в карман за телефоном, чтобы позвонить омеге, но не успел — его оглушили со спины. Смартфон выскользнул из пальцев и разбился. Очнулся альфа уже в больнице. Он не помнил ничего, кроме адской боли во всём теле и насмешливой улыбки любимых губ. Вокруг суетились люди, плакал Исин, дрожал от страха Чунмён, но парень ничего этого не замечал. Перед его глазами стояла пробирающая до костей улыбка, а в голове звенел смех. «Ты никогда больше не сможешь танцевать, ничтожество… Никогда!»***
— Кёнсу, дыши! — обеспокоенно причитал Чанёль. – Эй, даже не думай мне тут грохнуться в обморок! Он погладил омегу по спине и помог ему сесть ровно. Кёнсу то и дело скручивало пополам, а лёгкие обжигало недостатком кислорода. Его трясло и колотило, руки и ноги сводило судорогой. Он словно почувствовал всю ту боль, что испытал несколько лет назад Чонин. Кёнсу чувствовал, как трещали кости, хрустел позвоночник и лопалась кожа, выпуская наружу горячую кровь. Горло сдавливало спазмами тошноты, но ему ещё хватало сил сдерживаться. — Давай, малыш, дыши, — прошептал Пак и прижал парня к себе. Он уже сотню раз пожалел, что рассказал ему о том, что случилось с его лучшим другом. Альфа уже давно знал: Кёнсу реагировал слишком остро на всё, что касалось Кая. Судя по его теперешнему состоянию — чересчур. Омега замотал головой, прогоняя кровавые картины, всплывающие перед глазами. Он посмотрел на свои руки, на россыпь коротких бледных шрамов — это его успокаивало. Наконец сумев совладать с дыханием, Кёнсу задрожал и прижался к боку альфы. Чанёль обнял его крепче и уткнулся подбородком в макушку. — Всё хорошо, Кёнсу… В комнате было жарко, но омега каждой клеточкой тела чувствовал холод. Он прильнул к горячей груди Пака ещё отчаяннее, словно тот мог спасти его от самого себя. Рядом с этим альфой Кёнсу чувствовал себя в безопасности и под защитой, Чанёль был заботливым и надёжным… другом. — Что случилось потом? — хрипло спросил омега. — Кёнсу, с тебя уже хватит… — Чанёль! — Ладно, — вздохнул альфа. — Чонин не стал писать заявление в полицию. Его родители настаивали, но он запретил это делать. — Почему? — удивился Кёнсу. — Он любил его, — с грустной улыбкой ответил Пак. — Не простил и никогда не простит, но отомстить не смог. Чонин, он такой… — Мягкотелый! — Добрый. Как и ты. На это омега ничего не ответил. Он прижался щекой к груди альфы и прикрыл глаза, стараясь вслушаться в его сердцебиение. — Прошло уже больше трёх лет, но Чонин так ни разу ни с кем не заводил отношений. — Он не может этого сделать, — сказал Кёнсу. — Ему нельзя… — Почему? — удивился Чанёль и вопросительно посмотрел на омегу. Очевидно, тот имел в виду что-то, понятное только ему. — Потому что ему снова будет больно. Он разочаруется, а так нельзя… Нельзя, чтобы Чонин снова страдал… Нельзя… — Кёнсу, — осторожно произнёс Пак и накрыл его дрожащую руку своей. На бледной коже, усеянной мелкими шрамами, блестела кровь. — Перестань себя царапать. — Прости, — прошептал омега; он вздрогнул, увидев, что от нахлынувших эмоций разодрал до крови собственную руку. — Я не заметил. Они замолчали, никто больше не решался что-либо сказать. Постепенно Кёнсу успокоился, его дыхание выровнялось, голова прояснилась. Кожа горела от боли, глаза чесались от слёз, но теперь омега снова владел собой. — Ты говорил с Бэкхёном? — спросил он альфу, выбравшись из его объятий. — Да, — вздохнул Чанёль. Меньше чем рассказывать историю Чонина ему хотелось говорить с Кёнсу о Бэкхёне. — Что ты ему сказал? — Велел перестать себя убивать. Знаешь, я не думаю, что он меня послушается… — Послушается, — уверенно сказал омега. — Мне кажется, мы поступаем нечестно. — Да, — усмехнулся Кёнсу; уголок его губ дёрнулся, — но так будет правильно.