Под звёздным небом
В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов. Присутствующие в ней застыли в одних и тех же позах с того самого момента, как пару часов назад сюда пришли. Сехун сидел в кресле, а у него на руках устроился Лу Хань. Альфа бережно обнимал своего парня и успокаивающе гладил по голове. На диване сидели Чанёль, Бэкхён и Кёнсу; они не сводили напряжённых взглядов с одной из кроватей. На ней, в полубессознательном состоянии, лежал Кай, устремив затуманенный взгляд в потолок. Они вернулись из клуба несколько часов назад, притащив на себе полумёртвое тело танцора. После своего фееричного выступления парень прямо на танцполе потерял сознание от болевого шока. Такой сильной нагрузки его тело не смогло выдержать. Громко хлопнула дверь номера и по помещению раздались яростные шаги. — Где он?! — грозно рыкнул Исин, окинув взглядом студентов. Бэкхён и Кёнсу сжались под его взором и прижались к Чанёлю, а тот кивнул на кровать. Преподаватель в одно мгновение подлетел к ней и дёрнул лежащего на ней парня за руку. — Вставай! — Сонсенним, — тихо позвал Сехун, на что омега только махнул рукой. — Я сказал вставай! Чонин поднял на него глаза, не совсем понимая, чего от него хотят. Со вторым криком его мозг всё-таки воспринял нужную информацию. Собрав последние силы, альфа поднялся с кровати, но тут же рухнул на пол, издав болезненный стон. — Больно, да? — язвительно зашипел Исин, глядя на него сверху вниз. — Больно, я тебя спрашиваю?! — Прекрати, — тихо выдохнул Кай, перед глазами у него всё поплыло. — Не говори мне прекратить, неблагодарная сволочь! Преподаватель присел на корточки перед ним и вздёрнул красивое лицо за подбородок, заставив посмотреть себе в глаза. — Ты вообще соображаешь, что ты делаешь? Хочешь сдохнуть? Так, пожалуйста, чего же ты сразу не пойдёшь и не застрелишься?! — Не кричи! — болезненно застонал альфа и оттолкнул его руку от себя. — Не кричи? У тебя вообще есть совесть? — задохнулся от возмущения Исин. Он встал и закрыл лицо руками, стараясь прийти в себя. — Скажи мне, ради кого я вкалываю? Ради чего я вообще нахожусь сейчас здесь? Зачем? Мне что, по-твоему, заняться больше нечем?! Остальные парни притихли, боясь издать даже звук. Сцена, разворачивающаяся перед ними, заставила сердца сжаться от страха и отчаяния. — Я, как последний дурак, бегаю тут за ним, оберегаю, — нервно усмехнулся омега. — По полночи не сплю, читаю книжки по терапии, налаживаю связи с врачами, бывшими спортсменами, с теми, кто восстановился после таких травм… А тебе все это на хер не надо! Ты, как последняя неблагодарная тварь, нажираешься в клубе и танцуешь до потери сознания. Ты хочешь сдохнуть?! — Исин, — хрипло позвал Чонин, но тот его не слушал. — Ты подумал о своих родителях? Они ведь ради тебя стараются, волнуются из-за всего этого. Что с ними было бы, если бы с тобой что-нибудь случилось? Ты подумал? А Чунмён, а все мы? — на последних словах Исин бросил короткий взгляд на Кёнсу. — Гэгэ, — дрожащим голосом протянул альфа. Превозмогая боль, он поднялся на коленях и обнял друга, уткнувшись носом в его живот. — Прости меня, пожалуйста… Прости, прости, прости… Парень продолжал извиняться, а омега чувствовал, как намокает его рубашка. Этот глупый маленький ребёнок плакал от осознания собственной глупости. Он просил прощения; Исин понял, что сейчас ему действительно стало страшно. — Прекращай, — устало выдохнул преподаватель и погладил альфу по голове. — Я больше не буду, обещаю… Никогда… Только прости меня… — Я тебя прощаю, только прекращай так делать. Если с тобой что-нибудь случится, я этого не переживу. — Ничего не случится, — прошептал Кай и шмыгнул носом, отстраняясь. Омега посмотрел в его красные заплаканные глаза и сердце защемило от переполняющей его нежности. Перед ним сейчас сидел маленький Чонин: тот самый, что выписывал невообразимые пируэты и лучисто улыбался. — Вы все наказаны, — сказал Исин, наконец придя в себя. — С этой минуты и до самого конца поездки вы не выходите за пределы отеля, даже на экскурсии. Будете осознавать свою ошибку в четырёх стенах в обществе друг друга и комаров. — Исин! — воскликнул альфа. — Это всё я… Они ни в чём не виноваты! — Мне плевать, — спокойно ответил преподаватель. — Вы покинули территорию отеля без разрешения. Они были там с тобой, но самое главное — не остановили тебя. Хотя вы двое, — он указал на Чанёля и Сехуна, — знали об опасности и должны были не отходить от него ни на шаг. Я приставлю к вам Чунмёна. И не думайте, что ваши родители ничего не узнают. Твои, Кай, в первую очередь. Ещё одна подобная выходка и ты летишь в Германию первым же рейсом. Надеюсь, я понятно выразился? Все присутствующие дружно закивали, подтверждая, что всё поняли. — Что ж, прекрасного отдыха. Господи, за что мне это? — вздохнул Исин и покинул комнату, тихо прикрыв за собой дверь. Кай кое-как взобрался обратно на постель и снова уставился в потолок. — Бэкхён, — хрипло позвал парень. — У тебя есть сигареты? — Не по твою душу, — усмехнулся омега. — Господи, — поражённо выдохнул Сехун. — Да что с вами со всеми, чёрт возьми, происходит?***
Тонкие шторы надувались от ветра, как паруса корабля. Кёнсу не сводил глаз со струящейся ткани и невольно вспомнил дом Чонина. Морской воздух, врывающийся в распахнутое окно, сделал воспоминания живыми и почти осязаемыми. Словно протяни он сейчас руку, и коснётся стеклянной двери в гостиной, а позади него станет слышно биение чужого горячего сердца. В комнате послышался тихий шорох и чьи-то шаги. Кёнсу напрягся и обернулся, а матрац под ним заскрипел. — Не спишь? Бэкхён стоял совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Омега кивнул и подвинулся, приглашая друга лечь рядом. Тот, недолго думая, скинул тапочки и забрался на кровать. Они легли совсем рядом, соприкасаясь плечами. Кёнсу поделился с другом подушкой и накинул на его голые ноги лёгкое одеяло. Дыхание Бэкхёна было размеренным, а рука нащупала ладонь друга и омега переплёл вместе их пальцы. — Что-то случилось? — осторожно спросил Кёнсу и посмотрел на парня. — Нет, — покачал головой Бэкхён. — Всё замечательно. — Переживаешь за… Кая? — Да, — с улыбкой ответил омега. — Как и все мы. Они старались говорить шёпотом, чтобы не разбудить чутко спящего Лу Ханя. С улицы доносились шелест волн и музыка из кафе под открытым небом. — Спасибо тебе, Кёнсу, — прошептал Бэкхён и повернулся к другу лицом. Тот отвёл глаза и принялся изучать взглядом потолок. — За что? — За то, что взял на себя всю ответственность. За меня, за Чанёля, за Кая… Я бы, наверное, так не смог. — Я уже начинаю жалеть, — усмехнулся омега; его губы изогнулись в кривой улыбке. — Никто не должен был пострадать, а в особенности – он. — В каждой формуле может быть ошибка, — сказал Бэкхён. — Ты не мог предусмотреть всего. Все мы люди и всем нам свойственно ошибаться. — И любить, — прошептал Кёнсу и повернулся к другу лицом. — Мне иногда кажется, что мы с разных планет. Все вы и я. Хоть убей, но я не понимаю, как вы это выдерживаете… Всю эту боль. — Никто и не выдерживает, — грустно улыбнулся друг. — Мы плачем, разбиваем кулаки в кровь, глотаем успокоительное пачками. Боль каждого истязает по-своему, но без этого любовь была бы уже неполной. — Зачем люди влюбляются? — Чтобы принадлежать кому-то, — ответил Бэкхён. — Быть кому-то нужным. Знать, что в этом мире ты не один и где-нибудь тебя обязательно ждут. — Глупый получился разговор, — усмехнулся Кёнсу и отвернулся к окну. — Глупый и бессмысленный. Друг промолчал. Он придвинулся к парню ближе и обнял поперёк груди. Его дыхание обжигало шею и затылок, но Кёнсу стало до того уютно, что он не посмел прогнать Бэкхёна. — Мы так давно не спали вместе, — прошептал последний и обнял друга как можно крепче. — Спокойной ночи, Бэкхён. — Спокойной ночи, Кёнсу.***
В ночном саду мирно стрекотали сверчки и шелестели листья деревьев. Эту тихую мелодию природы портили скрип качелей и пьяный смех. — Стой, ну что ты делаешь? — раздался хриплый голос. Альфа запрокинул голову назад, когда тонкие пальчики коснулись промежности, поглаживая и надавливая. — А не видно? — подавил смешок Бэкхён. — Я думал, что ты именно за этим и пришёл. — Нет. Я просто хотел тебя напугать. — Пф! — рассмеялся омега. — Хреновое из тебя привидение, Пак Чанёль. Зажужжала молния джинсовых шорт, и они вместе с бельём сползли до колен. Альфа простонал, когда его член обдало прохладным воздухом, а нежные пальцы обвили полувозбуждённый ствол. — Не надо, Бэкхён, — выдохнул Пак, но в противовес своим словам накрыл ладонью макушку парня. — Ты так мило сопротивляешься, — улыбнулся омега и принялся надрачивать его член. Альфа кусал губы от удовольствия, а свободная рука с силой стискивала трос качели. Через пару минут жаркий рот приоткрылся и в него проскользнула разбухшая головка. Влажные губы сомкнулись на нежной коже: Бэкхён принялся её посасывать, лаская уздечку языком. Чанёль приглушённо простонал сквозь сжатые зубы и опустил глаза вниз, встречаясь с искрящимся пьяным взглядом. — Ты испачкаешься, — томно выдохнул он. Омега тем временем расслабил горло и заглотил большой ствол наполовину. Пак неосознанно толкнулся бёдрами вперёд и вогнал член почти до основания в глотку парня. Бэкхён даже не закашлялся, послушно принимая всё. Мягкие губы начали скольжение по жаркой плоти, а умелые пальчики ласкали мягкие яички. Альфа заходился рваными хриплыми стонами наслаждения, надавливая рукой на растрёпанную макушку и подстраивая под нужный темп. Он терялся в восхитительных ощущениях, потому что так, как Бэкхён, не умел никто. Только этот парень знал все его желания и в нужный момент проходился по вздувшимся венкам языком. Чанёль не смог сдержать стона, кончая; рот омеги заполнила вязкая сперма. Бэкхён проглотил всё и отстранился, стараясь отдышаться. Горло немного саднило, и парень пытался откашляться. Комком подступила горечь: омега кое-как поднялся с земли и отбежал в соседние кусты, где его вывернуло наизнанку. — Что, так противно? — удивлённо выдохнул Пак, неловко пытаясь застегнуть шорты подрагивающими руками. — Нет, — хрипло ответил Бэкхён и сплюнул горькую слюну. — Не думал, что всё так плохо, — цыкнул языком альфа. Он поднялся с качелей и отыскал в темноте свой рюкзак, который бросил на землю. Чанёль подошёл к омеге и протянул ему салфетку, вытащенную из кармашка. — Спасибо, — поблагодарил тот и вытер губы. Пак порылся в рюкзаке и достал баночку молока. — Откуда? — Ну я же не просто так за тобой пошёл, — сказал альфа. Он открыл банку и протянул Бэкхёну. Тот с недоверием в глазах взял её и сделал маленький глоток. — Ты опять ничего не поел, ещё и шампанского залил на голодный желудок. — Кто тебе рассказал? — Никто. Я сам видел. На пару минут между ними повисло молчание. Бэкхён молча пил молоко, которое бальзамом разливалось внутри. Чанёль опустил рюкзак на землю и просто смотрел на парня. Когда пустая банка опустилась на сидение качели, альфа подошёл к нему вплотную и склонился к лицу, желая коснуться губ. — Что ты делаешь? — округлил глаза омега. — Я же только что… — Я не из брезгливых. Пак прижался к губам Бэкхёна: томное «ох» потонуло в нежном поцелуе, а тонкие руки обвили крепкую шею. Чанёль мягко проник языком в рот омеги, заставив его задрожать. Очарование летней ночи захватило их с головой, а лёгкий ветер играл в мягких волосах. Трава зашелестела и примялась под весом тел, когда Пак опрокинул Бэкхёна на землю. Тот уцепился за его плечи и с силой потянул на себя, не позволив отстраниться. Альфа и не хотел этого: он поцеловал парня чувственнее и глубже, а горячие ладони забрались под футболку. Чанёль бережно касался пальцами хрупких выступающих рёбер и ловил губами сладкие стоны, когда задевал бусинки сосков. У Бэкхёна в голове была полная каша; он отстранился и откинулся на чужую мягкую кофту. И когда только Пак успел её постелить? — Ты хочешь так, на траве? — прошептал омега, зарываясь тонкими пальчиками в мягкие волосы альфы. — Да, — ответил Чанёль, проходясь влажными поцелуями по его подбородку. Он спустился на шею, касаясь в самых чувствительных местах, и ласкал впадинку ключиц языком. Парень под ним извивался и едва слышно стонал, несильно оттягивая каштановые пряди. — У тебя есть смазка? — спросил Бэкхён. Альфа расстегнул его брюки и освободил стройные ноги от оков одежды. Следом на траву отправились шорты и бельё Пака. К бедру омеги прижался возбуждённый горячий член. Парень обвил торс Чанёля ногами, а его руки сжались на плечах, желая прижать к себе как можно сильнее. — Нет. И презерватива тоже, — ответил альфа. Он спустился ниже и коснулся влажными губами подрагивающего живота. Ослабив руками хватку чужих ног, Пак вобрал в рот возбуждённый член омеги. — Боже мой, Чанёль! — вскрикнул Бэкхён, цепляясь пальцами за его волосы. Он откинулся на траву и протяжно застонал, неосознанно выгнувшись в спине. Вскинул бёдра навстречу жаркому рту, а на глаза навернулись слёзы. Его тихий всхлип заставил альфу выпустить член изо рта и подняться наверх, заглядывая в красивое лицо. — Что такое? — обеспокоенно спросил Пак. — Тебе больно? — Нет, — хрипло выдохнул омега и притянул его к себе за шею. — Мне хорошо. Боже мой, как мне с тобой хорошо… Чанёль вздрогнул и подался вперёд, накрывая подрагивающие губы своими. Он целовал его так отчаянно, словно в последний раз. Оба сходили с ума от накатывающих ощущений, не поддающихся описанию. Горячие ладони накрыли мягкие ягодицы и раздвинули в стороны, а два пальца проникли внутрь. Там было влажно и скользко, поэтому они прошли свободно. Бэкхён простонал в губы альфы и разорвал поцелуй. — У меня после тебя никого не было, — сказал он и поморщился от лёгкой боли, когда в него проник третий палец. — Скажешь, если будет больно, — прошептал ему на ухо Чанёль и поцеловал во взмокший висок. Омега послушно кивнул и постарался расслабиться. Когда пальцы покинули его тело, набухшая головка плавно проникла внутрь и сорвала с красивых губ болезненный стон. — Чанёль, мне больно! — вскрикнул Бэкхён. Хрупкие пальцы скомкали майку на широких плечах альфы, а глаза снова застелила влага. — Пожалуйста, помедленнее… Чанёль… Альфа с силой стиснул зубы и постарался двигаться как можно осторожнее. Когда член проник в горячее тело до конца, оба замерли от умопомрачительного ощущения. Бэкхён почувствовал, как в нём пульсировала жаркая плоть; в эти секунды чувство единения их тел затмило боль. Они смотрели глаза в глаза, ловили губами дыхание друг друга. В эти мгновения в мире не осталось никого, кроме них двоих. Пак подхватил под коленками стройные ноги и начал плавно двигаться, разливая по телу жгучее удовольствие. Для Бэкхёна оно смешивалось с болью: впервые ему захотелось, чтобы её не было. Чанёль успокаивающе целовал его в шею, вдыхая между тем его аромат и боясь сойти с ума. Когда разбухшая головка ударила по простате, они простонали в унисон, после встречаясь губами. Они даже не целовались, а просто касались друг друга, не в силах оторваться. Разгорячённую кожу тел ласкал прохладный тёплый ветер, а воздух наполнился влажными шлепками и сладкими стонами. Для обоих это звучало музыкой, в ритме которой они падали в бездонный омут чужих глаз. Бэкхёну казалось, что он умирает от счастья. Его глаза, в который раз за вечер, наполнились слезами. Парни были на грани сладкого оргазма, грозящегося затопить их с головой. Пятки омеги с силой надавили на поясницу альфы, не позволив тому отстраниться. — Сделай это в меня, — простонал он на ухо Паку и невесомо коснулся губами мочки. Одного этого прикосновения Чанёлю хватило, чтобы вознестись на вершину блаженства. Податливое тело заполнила горячая сперма; омега кончил следом, до ярких отметин впиваясь ногтями в широкие плечи. Он тихо вскрикнул в опухшие губы альфы, по телам обоих ударила мелкая дрожь. Парни не могли отдышаться; стройные ноги омеги стали ватными и опустились на пушистый травяной ковёр. — Я изменил своему парню, — как нечто само собой разумеющееся прошептал Чанёль. — Я переспал с парнем лучшего друга, — устало выдохнул Бэкхён и по его бледной щеке скатилась слеза. — Почему ты плачешь? Голос альфы дрогнул, а палец мягко стёр с нежной кожи непрошенную влагу. — Соринка в глаз попала, — усмехнулся омега и шмыгнул носом. Пак дал ему возможность думать, что поверил в это. Он мягко прикоснулся губами к его губам и прикрыл глаза, а тонкие руки крепко-крепко обвили мускулистую шею. «Я такой трус, Чанёль. Я настолько сильно люблю тебя, что не могу уместить в себе этого чувства. Больше всей своей грёбанной жизни, больше чем кто-либо и когда-либо тебя любил. Умоляю, во что бы то ни стало, будь счастлив. Даже если без меня. Просто будь».***
Теплый прибой нежно ласкал мягкий песок, который съедал молочную пену. По тёмному небосводу рассыпались мириады мерцающих звёзд, собирающихся в причудливые созвездия. Лёгкий ветер трепал короткие тёмные волосы и ласкал обнажённые ноги, зарывшиеся в тёплый песок. Кёнсу обнимал себя за колени и смотрел на потемневший горизонт, наслаждаясь волшебным уединением. За спиной послышались мягкие шаги, а затем на плечи опустился тёплый плед. — Спасибо, — тихо выдохнул парень. — Прячешься? — спросил Кай и присел рядом. — Нет, — пожал плечами омега. — Просто прощаюсь с этим местом. — Хочешь сюда вернуться? Альфа скинул обувь и вытянул ноги вперёд. Уставшие ступни обдал прохладный ветер. — Не знаю, может быть. Парни замолчали и возвели взгляды к небу. Тишина никого не угнетала, а наоборот — дарила сладостное спокойствие. — Звёзды красивые, — сказал Кёнсу. — Люблю смотреть на них. — Они меня пугают. — Понимаю, — кивнул парень, всё также не сводя взгляда с небесной глади, — но всё равно — неописуемо прекрасно. — Согласен, — отозвался Чонин, имея ввиду его. Губ омеги коснулась ласковая улыбка — такой альфа у него ещё не видел. Кёнсу повернулся к нему, всё также не переставая улыбаться, и заглянул прямо в глаза. — Я не настолько прекрасен, как звёзды. — Ты лучше, — выдохнул альфа. — Кёнсу… — Не надо, — мягко произнёс омега и наклонился к нему. — Ничего не говори. Кай вздрогнул и прикрыл глаза, когда его губ коснулись мягкие тёплые губы. Он замер, наслаждаясь сладким оцепенением; тонкие пальцы скользнули по его шее и запутались волосах. Всё это происходило наяву: влажный язык проник в рот, сплетаясь с его языком, и с губ обоих сорвался стон. Чонин опрокинул парня на тёплый песок, нависая над ним и целуя смелей. Их пальцы переплелись, а ветер ласкал кожу. Они потерялись в ощущениях: трепетных, жарких, влажных, но таких правильных. Альфа разорвал поцелуй и заглянул в глаза омеги, на дне которых отражались звёзды и огромная круглая луна. — Я Луна, а ты Солнце, — томно выдохнул Кёнсу. — Мы не можем сиять на небе одновременно. — Нет, — покачал головой Кай. — Ты — холодное море, а я — горячий песок. Нам друг без друга никуда. Крохотные пуговки кофты мягко выскользнули из петель. Омега вздрогнул, когда его груди коснулись пухлые губы. Одежда с тихим шелестом покинула их разгорячённые тела, которые не под силу было остудить даже прохладному ветру. Чонин сжал хрупкую ладонь Кёнсу в своей и утянул его в тёплое море. Вода мягко обнимала, лаская своими прикосновениями чувствительную кожу. Парни касались друг друга осторожно, будто впервые, заново изучая желанные изгибы. Пальцы альфы невесомо скользнули по хрупкой спине и очертили каждый позвонок. Ладонь омеги замерла на крепкой груди, прямо напротив сердца. Чёрные глаза встретились друг с другом; в этот момент оба поняли, что не ошиблись. — Ты — моё море, в котором я тону. — Ты — мой зыбучий песок, из которого я не хочу выбираться. Губы снова нашли губы, целуя отчаянно, но нежно. Крепкие руки подхватили стройные бёдра и приподняли омегу, заставив того обвить тело альфы ногами. Кёнсу улыбнулся в поцелуй и прижался тесней, обняв парня за шею. Их возбуждения соприкоснулись, сорвав с губ лёгкий стон. Кай оторвался от карамельного рта и впился в сладкую шею. Пальцы на его плечах впивались в кожу все сильней, что принесло только невообразимое удовольствие. Омега ёрзал в жарких объятиях, желая слиться воедино с этим горячим телом. Его немую просьбу выполнили, плавно погрузившись в жаркую тесноту упругим членом. Из груди вырывался мелодичный стон, который послал по спине альфы мурашки. Как же он скучал по этим сладким нотам, что так трепетно и волнующе ласкали его слух. Под нежную музыку моря их тела сливались в экстазе, наполняя воздух мелодичными стонами. Лунный свет выхватывал на водной глади два прекрасных силуэта, что придавались любовным утехам на лоне природы. Эта картина была настолько правильной, что бежали мурашки по позвоночнику и сливалось жаркое дыхание в страстном поцелуе. Чонин, к несчастью для себя понял, что больше ни с кем и никогда ему не будет так невероятно; в этот момент встала на место вторая половинка его сердца. Кёнсу неожиданно осознал, что его самого больше нет. Он стал частью чего-то целого, без чего умрёт, лишившись опоры; лишиться воздуха в лёгких и получит взамен жгучую боль по венам. В момент яркого оргазма, что накрыл их в одно мгновение, Кай с трудом удержался, чтобы не поставить метку. Это желание раздирало его на части и вспарывало сердце. Только ему должны принадлежать это тело и эта душа со всеми вытекающими из этого последствиями. Омега задрожал в сладких спазмах и почувствовал вкус крови на своих губах. В порыве страсти он прокусил шоколадную кожу, оставив навеки свою собственную метку. Метка — это знак принадлежности, а значит Чонин теперь принадлежит Кёнсу. На веки вечные. Плечо обожгло приятной болью, но альфа не обратил на это внимания. Его ноздри оказались до отказа забиты дурманящим ароматом омеги. Его омеги. Каю казалось, что он слышал этот аромат раньше, он был с ним всегда, всю его жизнь. Альфа уткнулся носом в тонкую шею, вдыхая снова и снова, и никак не мог в это поверить. Аромат свежих, алых роз — Кёнсу пах им, как и сам Чонин. — Что случилось? — спросил омега. Его голос послал по телу сладкую дрожь. — Ничего, — ответил альфа. Он отстранился, заглядывая в любимые глаза. — Песок и море действительно неразлучны. — Да, — с улыбкой выдохнул Кёнсу ему в губы. — Ни за что и никогда.