Темный, темный лес

Мутило. И очень хотелось пить. Но всякий раз, когда я останавливалась, чтобы снять рюкзак с натруженных, отдающих тупой болью при каждом шаге, плеч, и достать бутылку воды, мне начинало казаться, что я слышу легкий шорох позади себя. Страх придавал сил и заставлял двигаться дальше без передышки. Несколько раз боковым зрением я ловила какое-то движение, но когда факел резко направлялся в ту сторону, разгоняя густую, почти липкую темноту, то там никого не оказывалось. Я бы с удовольствием списала все на воображение и стресс, но после всего, что я пережила, это была непозволительная роскошь. Бункер я покинула, по ощущениям, около часу назад, но шахта все не заканчивалась. За это время я сожгла почти все факелы, еле успевая поджигать их друг от друга, и в ближайшем будущем мне грозила неприятная перспектива остаться полностью без света. Как тогда мне быть? Несколько раз мне по пути попадались опрокинутые вагонетки – ржавые, порой с вмятинами на корпусе. Такие же заброшенные и испорченные, как и рельсы, по которым они когда-то двигались. Только рельсы еще и еле виднелись, почти полностью исчезнув под большим слоем пыли, грязи и осыпавшейся земли, и мне было порой крайне трудно отыскать их. А идти я твердо решила именно по ним, искренне надеясь все-таки выйти наружу. Мысли роились в голове, отодвигая на задний план боль. Впрочем, надолго меня не хватило, и со сдавленным стоном я опустилась на пол, воткнув факел рядом с собой в землю. В висках стучало, чем-то напоминая невнятный шепоток. Господи, как же я устала… Сейчас, когда я оперлась спиной о насыпь и вытянула ноги, я поняла, что совершила большую ошибку. Теперь я уже не встану. Боль, усталость и что еще хуже – отчаяние, навалились, сокрушая последние остатки воли, которая раньше заставляла двигаться вперед. На самом деле, уже было и не страшно даже. Тупая обреченность заполнила собой всю меня. Я закрыла глаза и хрипло рассмеялась. Ладно. Хватит этих игр. Хватит с меня. Здесь я и останусь. Такая ирония, подумалось мне. Ты всю сознательную жизнь мечтала о приключениях, но когда они все-таки пришли за тобой, спустя годы обычного быта большого города, ты оказалась к ним не готова. Сейчас мне не хотелось думать даже про Алехандро. Легкий укол злости тут же исчез, рассыпавшись во мраке. Завел черт знает куда… А он ли вообще? С чего я решила, что письмо было именно от него? Мало ли, кому он трепался о нашем детстве. А если он и был здесь на самом деле, то его наверняка давно уже нет в живых. Это в комиксах хорошие люди убивают монстров и выбираются из полнейшей задницы. А в реальности ты просто умрешь. Легкое жужжание в рюкзаке, прямо мне под лопатку, потревожило меня. Странно. Что там вообще могло жужжать – телефон-то давно подох. Жужжание повторилось и стало настойчивее. Я отмахнулась от него. Гребаный рюкзак, дай мне спокойно помереть. А, черт тебя подери, он все еще жужжит! За короткое время отдыха тело уже успело расслабиться и онеметь. Я с большим трудом стянула рюкзак и неуклюже плюхнула себе на колени. Вибрировал телефон. Как ни странно. Он был включен, хотя батарея показывала полную разряженность. На дисплее высветился отчет о восьми новых смс. Я взглянула на иконку сети. Ее не было. Облизав пересохшие – внезапно вспомнила, что все еще очень хочу пить – губы, я стала просматривать сообщения. Что за... В адресате ясно высветился номер Алехандро. Но это какой-то бред, этот номер давно не отвечал, я столько раз пыталась на него дозвониться… Все сообщения оказались пусты. Повреждены? Я изучила информацию о них – все они были отправлены несколько минут назад. Ничего не понимаю. В голове столько вопросов, что меня даже затошнило. Кто, откуда и зачем прислал мне столько пустых сообщений? Почему вдруг заработал телефон? Почему именно сейчас? Брат все еще жив? На затухающий дисплей умирающего вновь телефона упала слезинка. Я стерла ее грязным пальцем, размазав немного земли по стеклу. Не могу я бросить тебя, Алехандро. Не могу. Найти тебя – мой святой долг сестры. Найти и сломать тебе лицо, сукин ты сын. Прости, мама. Подниматься с пола, и нахлобучивать снова на спину ставший совершенно неподъемным рюкзак, было бы намного легче, если бы я в это время крыла матом дальше, чем видела. Однако умирать мне решительно расхотелось, и потому привлекать к себе ненужное внимание – тоже. Разгибая онемевшие колени, оперлась рукой о балку, подпиравшую земляную стену шахты. Но вместо того, чтобы коснуться сухого потрескавшегося дерева, пальцы с чавканьем вошли во что-то влажное. Рефлекторно отдернув руку, не успев даже еще полностью осознать происходящее, я схватила факел и осветила балку. То, что я много часов назад приняла за вкрапления металла в стенах шахты, теперь густо стекало из углублений в породе, серебристо поблескивая на свету. Пальцы стало жечь. Я негромко взвизгнула и принялась судорожно елозить рукой по насыпи, пытаясь сухой землей пополам с песком отчистить с кожи неизвестное вещество. Сочилась эта жижа не только из стен. С потолка кое-где медленно тянулись вниз, словно повиснув на упругих резиновых нитях, серебристые капли. Я отпрянула, не желая попадать под явно ядовитый дождь. Несколько взмахов факела позволили немного оглядеть коридор, оставшийся позади меня – он весь влажно сверкал серебром. Что это еще за дрянь? Детский смех заставил меня покрыться холодным потом. Не веря собственным ушам, я перехватила факел обеими руками, глаза жадно вглядывались туда, где кончался свет и царила тьма. Там стояло что-то белое. Теперь мне это уже не казалось. Оно стояло там, смазанное, нечеткое, и я не могла понять, что это такое. Всего метрах в десяти-пятнадцати от меня. И снова этот смех. Звучал ли он на самом деле или только в моей голове? Понять было сложно. И я побежала. Сперва неуклюже, неловко переставляя больные ноги. Но когда я обернулась и увидела эту белесую тень все на том же расстоянии от себя, охвативший меня панический страх придал сил. Я неслась вперед так, словно всю жизнь только этим и занималась, факел отбрасывал по стенам подземной кишки причудливые тени, пугая меня еще больше. Мне больше не хотелось оборачиваться. Больше всего на свете я боялась, что эта тварь окажется прямо за моей спиной, и я умру от ужаса, поняв, что это такое. Завернув за угол, не сбрасывая скорости, я налетела со всего маху на перевернутую вагонетку. Низ живота отозвался целым взрывом боли, и меня тут же вывернуло наизнанку. Факел выпал из руки и приземлился в паре шагов от меня. Не тратя времени, чтобы утереться, я подхватила его, мысленно умоляя не потухать, перелезла через вагонетку и помчалась дальше. Паника гнала вперед, забыв об осторожности – пару раз я снова коснулась серебристой жижи на стенах и обожглась. Прежде, чем я увидела тусклую полоску света впереди, моих липких от пота волос коснулся ветер. Свежий, пахнущий водой и водорослями. Наклон под ногами стал еще круче, и я уже не могла остановиться, даже если бы и хотела. Из шахты я буквально вылетела, и кубарем покатилась по теплой земле, собирая весь репейник, который только рос поблизости. Солнечный свет обжег глаза, после нескольких часов полумрака, и я, ошарашенная, ослепшая, ползком, на четвереньках, продолжала двигаться вперед, все еще подталкиваемая ужасом. Остановилась я лишь когда моих пальцев коснулась вода. Утирая слезы, смогла приоткрыть глаза, долго щурилась на сверкающую водную гладь, пытаясь понять, где я нахожусь. Внезапно разрыдавшись, окунула ладони в воду и принялась жадно пить. Напившись и умывшись, и, наконец, обретя зрение, осмотрелась. Я сидела на берегу небольшого, но весьма живописного озера, берега которого заросли зеленью. Солнце стояло высоко, скорее всего, уже немного за полдень. Позади меня поднимались высокие холмы, поросшие лесом. Поискав глазами, я все-таки нашла неприметную темную дыру – полузаваленный вход в шахту. Что-то белое стояло в этом проходе, но стоило мне моргнуть – и оно исчезло. Я в изнеможении опустилась на траву. Над головой безмятежно щебетали птицы – тот самый звук, которого мне так не хватало в лесу. Синие стрекозы гоняли мошкару над камышом. Солнце грело довольно сильно для начала октября, и вода не была особенно холодной, я решила искупаться. Отмыться от пыли, многодневной грязи и крови было высшим наслаждением. Перекусив консервами, которые пришлось открывать острым камнем, я наспех перемотала оставшимися бинтами все основные раны и ушибы на теле. Целая россыпь ссадин и царапин осталась, как есть. Очень хотелось спать, но это означало бы убить весь день, а снова брести по лесу ночью мне совершенно не хотелось. От одной только этой мысли по спине пробежал холодок. Где же я сейчас? Достав из рюкзака импровизированную карту, отметила на ней примерное расположение упавшей вышки и призадумалась. Где-то справа от нее был овраг, в который она и рухнула, и там же я попала в шахту. Но вот как именно я плутала внутри горы и где вышла – это уже вопрос. Как же жаль, что я не порылась повнимательнее в тех заметках о пропавших на озерах детях – могла бы теперь знать, где я нахожусь. Было бы неплохо залезть на дерево или высокий холм и оглядеться, но сейчас я не могла бы даже полноценно ходить. Если это то самое озеро, о котором шла речь в газетных вырезках, то где-то неподалеку должна быть закрытая база отдыха. Там и переночую, отдохну, а утром уже решу, что мне делать. Кажется, вон там, я даже вижу пирс. Придется немного пройтись, но по-хорошему уже через пару часов я должна быть на месте. Остается надеяться, что меня ждут уютная кровать и крепкие двери, а не толпа озлобленных детских призраков.