***
Когда экзекуция подошла концу, над потерявшей сознание девушкой стояла Смоллетт. Кнут, рука в белоснежной перчатке, мундир и даже её лицо — всё было забрызгано кровью Шани. С тонкого кончика кнута медленно капала густая кровь, образуя на дереве палубы пятна, отмыть которые будет затруднительно. Кровью оказался забрызган и Эрроу, но он, как и капитан, казалось, этого не замечал, сосредоточенно осматривая свои изрезанные руки. Крылья спрятались, едва Хокинс упала на палубу. Под девицей образовывалось пятно бурого цвета, и Допплер, не выдержав, поспешил опустошить желудок, умчавшись куда-то подальше. Весь остальной экипаж был тише воды, ниже травы — их поразил тот факт, что перед наказанием у девчонки внезапно выросли самые настоящие крылья невообразимых размеров, и потому вместо радостных возгласов от кровавого вида крайних мер на судне слышались лишь хлёсткие удары кнута. Команда замерла и более не двигалась. Джим с каменным лицом, белее мела, не отрывая взгляда, смотрел на сестру, которая лежала, словно сломанная фарфоровая куколка, забытая хозяйкой. После того, как он пришёл в себя, юнец не смог сдерживаться, он буквально сыпал ругательствами в сторону капитана и старпома, а кулаки, чесавшиеся что-нибудь или кого-нибудь ударить, лишь прорезали воздух, потому как Джима вовремя подхватили, чтобы и младшего Хокинса не подвергли наказанию. Как оказалось, тем, кто уберёг юношу от ошибки, был Сильвер, вовремя почуяв опасность. За такую вольность Джим вполне реально мог огрести не хуже сестры, это было видно по тому, как на Джеймса посмотрела Смоллетт, ещё сжимавшая в кулаке обагренный кровью кнут. Зрачки капитана расширились до невозможности, а нос широко раскрывался, ловя ещё стоявший в воздухе запах крови. — М-мистер Эрроу… — легостианку мелко потряхивало от видимого возбуждения, она напряглась, словно тетива, готовая продолжить невидимую охоту. — Отнесите мисс Хокинс в карцер. И заберите у меня кнут. Старпом покосился на крепко сжатый вокруг рукояти кулак, опасаясь, как бы кнут не был поднят на него, однако пересилил себя и сначала решил забрать кнут — от греха подальше. Но вот девушку подхватил уже не кронанец. Смоллетт повернулась в сторону, где лежала Шани. — Мистер Сильвер, немедленно положите тело и отойдите к экипажу судна. — Чтобы ваш конвоир бросил её в карцер как мешок сильца, а в ранах пошло загноение? Извините, кэп, но раз Вы приставили этих двоих ко мне, то в данном случае я решил, что сам всё сделаю. Это позволительно? Амелия смолкла, но в этот раз не нашлась, что сказать. Легостианка молча кивнула куда-то в пространство и удалилась в свою каюту. Однако приказ капитана есть приказ, и его следует выполнить. Сильвер под чутким присмотром старпома принёс Шани, которую он закинул на плечо, в карцер, где положил израненную на скамью спиной вверх. Вслед за мужчинами в карцер спустился и Джим, понятия не имевший, как он может помочь сестре, однако был наполнен твёрдой решимостью не отходить от неё ни на шаг. При виде руки сестры, безжизненно свисавшей с койки, сердце Джеймса пропустило такт. — Ей будет позволено оказывать медицинскую помощь? — хмуро, но подчинённо спросил кок у Эрроу. Старпом смотрел на креланца с неудовольствием, поморщился, на краткий миг бросив взгляд на свои ладони, а потом взглянул на спину девушки, похожую на взрыхлённую землю. — Приказа от капитана не было, значит, пусть заживает само, — сухо произнёс старпом. Внезапно его слегка качнуло вперёд, но не настолько, чтобы Эрроу потерял равновесие. Он обернулся назад и увидел Джима, лицо которого заливали крупные слёзы, но тех юноша словно бы не замечал, он занёс едва было кулак снова, но второго удара не последовало, Хокинс медленно опустил руку, а затем умчался наверх, вытирая лицо яростно резкими движениями. Старпом мог остановить его и хорошенько начистить бока, но Эрроу этого не сделал, решив простить юнцу этот жест отчаяния. — Будет ли позволено навещать её? — раздался ещё один вопрос. — Думаю, это не столь критично, если не будет мешать основной работе.***
Шанталь с трудом открыла глаза, не до конца понимая, где находится. Однако пробуждение оказалось не из лёгких, потому как едва зрение прояснилось, из горла юной Хокинс моментально исторгся возглас боли, эхом раздавшийся по всему помещению, отведённому под карцер. — Святые угодники, зачем же так кричать?! Я чуть не проколол себя иголкой! Знакомый голос ненадолго отвлёк от боли, которая вызывала помутнение взора, и с большим трудом Шанталь, превозмогая адскую боль, повернула голову в сторону и увидела доктора Допплера, зелёного от вида плоти, но упорно сдерживающего себя, который старался сконцентрироваться на том, как продеть плотную нить в ушко толстой иголки. Шанталь мысленно поблагодарила высшие силы, что не может видеть того, что творилось на спине, опасаясь не выдержать жуткого вида. Однако девица не могла не заметить, что лежит на койке на животе, при этом практически не имея возможности прикрыться. Между туловищем и поверхностью койки, конечно, лежала какая-то ткань, однако на щеках моментально вспыхнул румянец. — Почему на мне нет рубашки? — заплетающимся языком спросила Шанталь у астрофизика. Шеомерианин поёрзал, осматривая палец, куда он себя с испугу уколол, а потом ответил: — Джим снял с тебя её, это даже починить нельзя было. Под тобой лежат новая рубашка и исподнее, когда я зашью тебе раны, сможешь их надеть. Кстати, там, на спине, есть прорези для… Ну, для… — Крыльев? — Да. На минуту воцарилось молчание. — Наверное, глупый вопрос, —поморщившись от боли, подала Хокинс голос. — Но как долго я была в отключке? — Д-д-дня три, — Делберт при виде развороченной спины начал заикаться и снова опустил голову, стараясь смотреть только на игольное ушко. — Сколько?! — Шани от неожиданности привстала на руках и тут же вскричала, падая обратно на жёсткую скамью. Качкой её едва не опрокинуло на пол, но астрофизик, видимо, уже привычным движением, помог ей принять обратное положение, усилием воли стараясь даже периферическим зрением не смотреть на многострадальную спину. — Вы шутите? — Ох, если бы. — Я многое пропустила? — Хокинс снова попыталась привстать, но и эта попытка оказалась безуспешной. — Не сильно. Как только капитан… закончила… В общем, провиант был погружен, а губернатор колонии на Себруарусе, как его там… — Ананке? — Верно, спасибо. Так вот, он был низложен, как сообщила капитан, а после мы отправились в путь. Теперь на Джиме работы больше, потому что он выполняет как свои обязанности, так и твои. — Что?! — новая попытка привстать и новая вспышка боли. Доктор куда-то встал, потом вернулся и протянул прямо в непосредственной близости к лицу Шани небольшую деревяшку. — Зажми в зубах, потому что будет больно. И прошу, не восклицай каждый раз, мне будет неудобно. Шанталь с отвращением покосилась на брусок, но всё же схватила его, крепко впившись зубами. Допплер сел напротив ран, намереваясь их зашить, и, насколько это возможно, аккуратно вонзил иглу в начало первой длинной раны, дабы поскорей начать и закончить это неприятное действие, но тут случилось два не очень хороших действия: от боли Шанталь выгнулась и громко закричала, выронив деревяшку изо рта, а сам Делберт, с испугу вогнав иглу в плоть, поспешно закрыл рот рукой и пулей выскочил из карцера, не выдержав сего живописного вида. Спустя минуту-другую юная Хокинс всё же сумела справиться с эмоциями, она постаралась расслабить тело, всхлипывая каждый раз, как чувствовала нестерпимую боль при любом движении туловищем. Прошло ещё немного времени, прежде чем послышались шаги. Неровные, спотыкающиеся явно принадлежали Допплеру, бедолагу сковала слабость, едва желудок вопил об опорожнении. А вот последовавшие вслед за ним шаги поначалу ввели Шани в ступор. Она подумала, что ей послышалась эта прихрамывающая манера, однако шаги были всё ближе, неумолимо приближаясь. — Ну, что, доказала кому что хотела? Голос окончательно заставил поверить в происходящее. В следующую секунду в поле зрения девицы оказался креланец, присев на корточки насколько ему позволял протез ноги. Он внимательно посмотрел на бледное лицо Шани, а та всё ещё недоумённо хлопала ресницами, до сих пор не веря своим глазам. — Что ты так на меня смотришь? Стыдно? — П-привет, — с пересохшим горлом говорить было трудно, и всё же юная Хокинс сделала усилие. Сильвер тяжело вздохнул, поднял голову на зелёного Делберта и позвал его подойти. — Раз Вы такой неустойчивый, док, держите её, чтобы не рыпалась, а я зашью её. Только пожалуйста, держите крепко, обезболивающего у нас нет. Астрофизик понуро кивнул, и Шанталь показалось, что такой щуплый шеомерианин не сможет крепко держать её, однако выбирать не приходилось, либо ранами займётся слабый на вид плоти Допплер, либо явно матёрый Сильвер, который, судя по шрамам на предплечье, явно выдержит вид развороченной спины. Однако делать было нечего, и Делберт передал иглу с нитью в механическую руку киборга, встав на колени перед лицом Шани и взяв её руки в свои. Девушка с трудом могла двигать ими, любое движение причиняло боль, но она понимала, что это необходимо, поэтому постаралась пересилить себя. Киборг напомнил про брусочек, и Делберт поднял тот с пола, недоверчиво косясь на Шани. Та яростно выдохнула и с готовностью раскрыла рот. Астрофизик поместил деревяшку на нижнюю челюсть, и Хокинс моментально закусила брусок, аки лошадь удила. Едва все приготовления были закончены, Сильвер споро начал зашивать раны, и моментально Шанталь выгнула спину, сквозь сжатые зубы завизжав что было сил. — Держи её, чёрт бы тебя побрал! — воскликнул креланец, здоровой рукой удерживая поясницу Хокинс прижатой к койке, а протезом крепко сжав иглу, стараясь не выронить её. — Отвлеки, сделай хоть что-то! Допплер, стараясь не смотреть на процесс, стал заискивающе разглядывать стены и потолок карцера, крепко держа её ладони в своих. — Я же вроде тебе что-то рассказывал, п-правда? Ну конечно, я рассказывал, что происходило. Т-так вот, на Джима многое легло, но он сам вызвался взять на себя твои обязанности. Я был удивлён, как ретиво он принялся за работу, хотя, конечно, он пытался прорваться к тебе, но капитан Смоллетт дала чёткие указания его не пускать к тебе. Ещё она отказала мне в просьбе взять медикаменты… Правда Джим в итоге их выкрал, чем едва не довёл её до новой порки, но за Джима вступился мистер Сильвер, да и мистер Эрроу тоже воззвал к голосу разума… Боль не позволяла полностью сконцентрироваться на том, что говорил астрофизик, девушка стонала и всхлипывала от дичайшей боли, чувствовала каждый раз, как игла прошивала слои кожи насквозь, и всё же Хокинс старалась изо всех сил контролировать себя и прислушиваться к тому, что рассказывал Допплер. Однако, более сконцентрироваться девушке удалось только тогда, когда она освободила свои руки из тисков ладоней Делберта и со всей силы сжала края койки. Доктор подозрительно покосился сначала на Сильвера, потом на Шани. — Не молчи, продолжай, — прошипел киборг. Шанталь, не смотря на боль, чувствовала его большую, тёплую, шершавую мозолистую руку на чудом уцелевшей пояснице. Это несколько притупляло боль, позволяя Хокинс хотя бы чуточку постараться расслабиться, хотя бы не думать о боли. — По итогу я смог выпросить дозволение обработать тебе раны и зашить их. Пришлось напомнить про субординацию, а ещё как негативно этот случай скажется на её карьере адмирала. Поэтому мы здесь. — Но при этом наша мисс Милосердие не дала обезболивающего, — горько усмехнулся кок, заканчивая с первой раной. Девушка что-то прорычала сквозь стиснутые зубы, но так как её никто не понял, Сильвер позволил Допплеру вытащить деревяшку изо рта. Это оказалось непросто, челюсти ненадолго свело, и всё же спустя какое-то время брусочек удалось вынуть. — Если выйду из этого путешествия живой, клянусь, не дам ей заскучать, — кое-как проговорила юная Хокинс, язык еле слушался её. По щеке скользнула слезинка, но ни Шани, ни Допплер не заметили её. Что-то словно бы резиновое и плотное аккуратно смахнуло солёную каплю, и Шанталь рефлекторно дёрнулась в сторону, не ожидая подобного. Сильвер промокнул механический палец протеза о висевший на поясе фартук и обратился к страдалице. — Отдохнула? Мы можем продолжить? — А можете продолжить без меня? — слабо спросил Делберт, он снова побледнел, а потом позеленел и, не дожидаясь ответа, умчался наверх, исторгать то, чего в желудке быть уже не может. — Слабенький он какой-то. Интеллигенция, — заметил кок, раскаляя иголку над свечой второй раз, быстро справившись с вдеванием нити в игольное ушко. Шанталь усмехнулась, но вслух ничего не сказала. Однако в молчании ей побыть не дали, и, как ей показалось, это было к лучшему. — Так вот, что за штука у тебя на спине, не так ли? Крылья, значит? Только сейчас Шанталь вспомнила о том, что на её позвоночнике сейчас находится панцирь, и он больно касается своими краями оголённого мяса. «И как я не заметила этого раньше?» — Кстати, не помешает их потом распустить. Я же правильно понял, эта штука принимает форму крыльев? Как это происходит? — Расскажу как-нибудь на досуге, — Шани остановила поток внезапного расспроса от киборга, поморщившись от движения плечом. — Зачем требуется их распустить? — У тебя одна рана проходит прямо под этой штукой, мне будет не подобраться. Я, конечно, сначала зашью остальные, эту рану оставлю на потом, но её всё равно придётся зашивать. — Я тебя поняла. Хорошо. — Сможешь терпеть дальше? Без бруска? — Сомневаюсь… — Тогда расскажи что-нибудь. Вспомни что-то приятное, постарайся не так сильно обращать внимание на боль, на сколько это возможно. Шанталь усмехнулась, но всё же попыталась что-то вспомнить. На удивление, воспоминание выскочило быстро. Её первое впечатление о жизни в гостинице. Девушка, частенько останавливаясь, чтобы переждать волну боли, рассказывала о своей жизни на Монтрессоре, о том, как помогала матери воспитывать Джима, как сложно им дались их первые три года жизни без отца, и как они более-менее справились с этим периодом в их жизни. — Похоже, хорошее это местечко, ваш «Бенбоу». — Был. — Что? — Был хорошим. В одну из ночей Джим помог какому-то старику, но тот был уже при смерти, он умер прямо на полу столовой-прихожей. А спустя десять минут мы с мамой, братом и доком прятались наверху в одном из номеров, потому что какие-то ублюдки ворвались в дом, разгромили всё вокруг, а потом и подожгли его. Мы едва сумели спастись, огонь добрался до газовых баллонов, так что от нашего дома и всего, что у нас было, осталась лишь горстка пепла. Я бы многое отдала, чтобы найти тех, кто оставил нас без крыши над головой. Шанталь почувствовала, как здоровая рука кока, до сих пор покоившаяся на пояснице девушки, дёрнулась, словно от огня, но киборг будто бы взял себя в руки. «Это ещё что? Неужели он понял, про кого я говорю? Может, он их знает?» — наивно предположила Хокинс. Если бы она могла повернуть голову в сторону креланца и посмотреть тому в лицо, то сумела бы увидеть, как оно посерело. — И что бы ты сделала тогда? — спустя недолгую паузу поинтересовался Сильвер, сохранив самообладание. — Я бы посмотрела им в глаза. Хочу узнать, осталось ли хоть что-то человеческое в их душах, или всё давно было убито и сожжено, как мой дом. — Так вот, что за дом вы потеряли. В карцере воцарилось молчание, прерываемое тихими всхлипываниями Шани. Однако за всхлипываниями ни девушка, ни креланец не услышали, как вниз тихонечко пробрались, зато оба отчётливо услышали удивлённый возглас: — Шани?