Планета сокровищ. Новая версия

      Где-то ещё с неделю Шанталь пришлось неподвижно лежать на койке. Любое движение, кроме движений ног, причиняло сильную боль, и девушка мучилась этим, желая поскорей встать и приступить к работе, сделать что угодно, лишь бы не лежать сейчас, словно брошенная вещь. Единственное, что девчонка смогла сделать, и то не без помощи братца, который вёл себя отрешённо и словно бы набрал воды в рот, это, наконец, одеться. Джим отважился уже основательно навестить сестру только через неделю. Дверь камеры карцера ему отпер Эрроу, который затем поспешно удалился, словно чувствовал неловкость за то, что запирает неспособную совершать простейшие движения и потому не пытающуюся сбежать девушку. По крайней мере, так обмолвился брат, решивший прервать долгую, вязкую, словно смола, тишину. Юная Хокинс помолчала, не ответив на это замечание, и тогда Джимми взял низкий табурет и всё же подсел к сестре поближе.       — Я сделал глупость.       — Не то слово.       — Прости меня.       — Я давно тебя простила, — Шани, наконец, повернула голову к братишке и внимательно посмотрела на него. — Помнишь, что я тебе говорила на этот счёт?       — Что казаться сильным — плохо?       — Нет, что врать насчёт своих слабостей — плохо. Если человек проявляет слабость, это нормально. Слабости есть у всех. Хотя в данном случае ты не был слабым, ты…       — Меня вырубили.       — Да, и это вовсе не твоя вина. Твоя вина лишь в том, что ты посмел сделать так, что я усомнилась в тебе. Ты совсем не такой…       — Я знаю, Шани, знаю. Ты с мамой не перестаёшь мне об этом напоминать.       — Похоже, не стоит пока прекращать.       Джим усмехнулся и отвёл взгляд, потерев шею.       — Джеймс Плеядус Хокинс…       — Что у вас с мамой за манера произносить моё полное имя?       — …пообещай мне, что ты впредь не будешь так поступать.       — Я обещаю тебе, больше такого не повторится.       Джим слегка сжал ладонь сестры, мягко улыбнувшись ей, и Шанталь почувствовала, как на душе словно стало легче. Чудить брат не перестанет, но хотя бы есть шанс, что он будет честным с ней, как и раньше. Они сидели в тишине, им хватало лишь присутствия рядом друг друга, но эту идиллию решительно прервали решительные шаги, чеканящие цокот каблуков по ступеням так, словно задавали ритм торжественному маршу. Шанталь, лежавшая так, что выход был вне поля её зрения, посчитала, что ей опять кто-то хочет помешать пообщаться с братом, однако помимо этих шагов она сумела различить ещё пару. Похоже, конвой пришёл.       — Мистер Хокинс, — звонко раздался голос капитана, от чего Шани скривилась, но этого было не видно. — Будьте так любезны дать мне побеседовать с Вашей сестрой.       — Где гарантия того, что Вы не нанесёте ей новый удар в спину? — огрызнулся Джеймс, но прежде, чем на него с праведным гневом обрушилась Смоллетт, того дёрнула за руку поморщившаяся от боли сестра.       — Джим, милый, выполни, то, что требует капитан.       — Я тебя не оставлю.       — Тебя не просят оставлять.       Юноша бросил злой взгляд на капитана и послушно вышел из камеры, однако не покинул карцер, оставшись стоять рядом с Допплером, который решил прийти, чтобы поддержать молодую подругу. Смоллетт прошла внутрь и встала сбоку от койки.       — Может, встанете, чтобы мы говорили на равных?       — Вас секли когда-нибудь, мэм?       — Существ моего положения не секут за ошибки.       — Тогда разговора на равных, увы, не состоится.       — Тем не менее, встаньте, когда с Вами говорит капитан.       — Если подставите мне своё плечо, то с огромной радостью встану, и даже постараюсь не закричать от боли.       Смоллетт скривилась от слов Шанталь, словно девушка подала ей на стол тухлую рыбу. Легостианка придирчиво посмотрела на Хокинса-младшего, прикидывая что-то в уме. Она подала юноше знак головой, и Джим, растолкав Допплера и Эрроу, вновь влетел в камеру, подбегая к сестре.       — Ну что, попробуем?       — Выхода всё равно нет, давай. Только не обижайся, если оглушу.       — О чём разговор, всё хорошо.       Юноша настолько аккуратно, насколько мог, начал поднимать руку Шани, и та, стараясь сдержать полный боли стон, слабо кивнула ему, бледнея на глазах, мол, всё хорошо, смелее. С горем-пополам, но Джим сумел закинуть руку сестры на свои плечи, помогая той встать, левой рукой поддерживая за уцелевшую поясницу.       Они встали лицом к лицу со Смоллетт. Юнец смотрел на капитана с нескрываемым презрением, бледная, иногда меняющая цвет лица на зелёный, Шанталь смотрела исподлобья, просто потому, что поднимать голову ей было как минимум некомфортно. Капитан же осматривала Хокинсов ровно также, как и обычно, оценивающе, властно.       — Рада сообщить Вам, что Вы более свободны и можете спокойно приступать к своим обязанностям в качестве помощницы кока.       Шани показалось, что она ослышалась, а Джима и вовсе захлестнул гнев, который он был готов хоть сейчас выплеснуть на капитана.       — Прошу прощения, — Шани откашлялась и с трудом подняла голову. — Мне послышалось, или Вы, мэм, заявляете, будто я, еле стоящая самостоятельно, могу приступать к физическому труду? С Вашего позволения?       — Совершенно точно, — невозмутимо кивнула Смоллетт.       — Вы вообще отдаёте отчёт своим словам?       — Более чем. Ваши проблемы меня не касаются. Как выполнять свою работу, решайте сами.       — А я-то наивная думала, что капитан прежде всего думает и заботится о своём экипаже, и только потом его заботят иные мирские радости жизни.       От таких слов Амелия вскинула брови, словно несмышлёный малыш случайно дал ей оплеуху.       — Что Вы можете понимать в том, как командовать кораблём?       — Действительно, ведь хлестать кнутом это не кормить ораву ртов, следя за тем, чтобы они не исхудали за месяц плавания. Куда мне… Что же, если Вы великодушно отправляете меня работать, с удовольствием приступлю к своим обязанностям.       Шанталь попыталась сделать книксен, насколько позволяла спина, а потом по её мягкому кивку Джим повёл сестру прочь из камеры. Однако на выходе юная Хокинс попросила его притормозить и в полоборота произнесла напоследок:       — Если почувствуете в своей похлёбке вкус крови или увидите плавающую нитку, уж извините меня, день выдастся тяжёлым.       — Прямо так и сказала?       Киборг расхохотался так, что Шанталь едва не испугалась, как бы с палубы не прибежали на шум, однако креланец быстро успокоился, хоть и вытер слезинку у здорового глаза.       — А она что?       — Не знаю, я отвернулась, и мы ушли сюда. По крайней мере, она ничего не сказала.       — Есть вероятность того, что за твою дерзость она начнёт грузить Джима так, что тому несладко придётся.       — Он мне то же самое сказал. Потом сказал, что и не с такими кралями сталкивались.       Сильвер усмехнулся и, встав из-за стола, подошёл к котлу, выудил половник и взял на пробу варево.       — Чем ты мне тут поможешь, болезная?       — Понятия не имею. Могу стоять. Но лучше лежать.       — Хах, ясное дело. Ладно, я не зверь какой, за неделю ты не восстановишься, это точно. Пока кожа не срастётся, просто смотри, что я делаю, и как, запоминай, впитывай.       — Я, что, по-твоему, не умею готовить?       — Я этого не говорил.       — Я не нанималась к тебе в ученицы.       — А что тебе ещё делать на моём камбузе?       — Не знаю, но всё то, что ты готовишь здесь, я готовила и дома, во всём Уроборосе одинаковые кулинарные книги.       Креланец снова рассмеялся, вернулся за стол, убавив под котлом огонь, и с прищуром посмотрел на девицу.       — Говоришь так, будто готовишь лучше меня.       — Говоришь так, будто это неправда.       Кок хитро улыбнулся, и на обозрение Шани показалась небольшая щербинка между передними зубами креланца. И как она прежде её не замечала?       — Я предлагаю пари: готовим с тобой в один день каждый своё. Я на обед, а ты на ужин. Тот, чью стряпню одобрят и похвалят — победитель.       — И что этому победителю присуждается?       — Первенство на камбузе. Он задаёт меню экипажу, решает, что и как будет использоваться. И, самое главное, в его подчинении будет проигравший. Со всеми потрохами.       — Звучит интересно и зловеще.       — Не волнуйся, я тебя не сильно напрягать буду, всё же я добрый и мягкий внутри.       — Не задирай нос, пока не победил. Я в деле. А на какой срок ты будешь в моём подчинении?       Креланец сверкнул механическим глазом, от чего на мгновение Шанталь показалось, что этот тип проигрывать явно не собирается. Нигде и никогда.       — Победитель будет главным месяц. Не сильно долго, чтобы не привыкнуть, и не так кратко, чтобы не было обидно. Хотя, ты и так в моём подчинении…       Шанталь выставила левую руку вперёд, отчего она стиснула зубы, чтобы не вскрикнуть от боли.       — Я в деле.       — Отлично, — Сильвер здоровой рукой пожал маленькую, в сравнении с его лапой, ладошку юной Хокинс. Девушка внутренне поблагодарила кока за то, что тот её не поправил, какой рукой принято пожимать, она ещё не смогла до конца перебороть себя, чтобы прикасаться к этим железкам, и, видимо, креланец это чувствовал, хоть и не подавал виду. — Но, понятное дело, начнём мы это не сегодня, да и вообще не в ближайшее время. Я справлюсь сам, а ты, главное, восстанавливайся.       — А как же Смоллетт? Она ясно дала мне понять, что желает видеть меня за работой.       — Раз она сослала вас с братом ко мне, то и на этот счёт не беспокойся. Я поговорю с ней по этому поводу, если начнёт качать права.       — Сколько раз мне надо сказать тебе «спасибо», чтобы в полной мере выказать свою благодарность?       Киборг как-то хитро посмотрел на подопечную.       — Ну, если бы автоматически согласилась проспорить…       — Даже не думай!       — Хм, а, может, добавить дополнение к условиям пари? Если выиграю я, то будешь сердечно благодарить меня каждый день.       — А ничего больше не хочешь?       — Ой, я много, чего хочу…       Сильвер делано блаженно закрыл глаза, будто представил что-то крайне приятное, с намёком, и тут же получил слабый удар в бок и вскрик со стонами от Шани, которая уже пожалела, что подалась порыву и теперь пожинала плоды своей несдержанности.       — Не будешь впредь руки распускать.       — Чья бы корова мычала.       — Эй, мои мысли — это мои мысли…       — Я сейчас нож возьму.       — Ой, да ну тебя, пошутить не даёшь.       — У каждого свой юмор.       — Вот именно.       Дальнейший день прошёл в пустой болтовне. Пока Сильвер заканчивал готовку обеда на экипаж, Шани рассказывала ему о Монтрессоре, свои впечатления от того, когда она впервые увидела «Наследие Стивенсона», и о том, что она вообще ожидает от этого плавания.       — Смотрю, твои ожидания явно превзошли, — усмехнулся киборг, разливая суп по тарелкам, когда команда стала спускаться в столовую.       — И не говори, — ухмыльнулась Шанталь, невольно скользя взглядом по прибывающим.       Тут она случайно уловила взглядом знакомое патлатое рыльце, и тут горло сдавило так, словно на нём сильно сомкнулись клешни. Внезапно дышать стало трудно, в голове моментально опустело, но затем мысли заметались подобно урагану, лицо в белизне могло стать подспорьем снегу, а тело затряслось как осиновый лист. Скруп хищно осклабился, его звездообразные зрачки сузились до невообразимых размеров, а ноздри наоборот расширились, словно хелицеровый хотел набрать в грудь побольше воздуха, чтобы вдохнуть аромат Шани.       Девушка почувствовала, как ноги подкашиваются, а потому поспешила незамедлительно ухватиться за что-нибудь, удержаться, чего бы это ни стоило, даже если швы могут начать расходиться. Практически упавшая на пол девушка, крепко вцепившаяся в бочку, привлекла внимание некоторых членов экипажа, а также Сильвера, только что расставившего первые тарелки с едой на стол. Кок нахмурился и прежде, чем помочь Шани, обернулся, точно наткнувшись на лицо гилгурианца. Тот, не обращая ни на кого внимания, будто пожирал девицу взглядом, едва не облизываясь. Было отчётливо видно, что ему доставляет удовольствие видеть её беспомощность. И паническая атака была будто лично для него.       Скруп не понял, как экипаж перед ним расступился, а затем последовал мощный удар под дых, отчего хелицеровый согнулся пополам и едва сам не упал, а кок уже брызгал водой в лицо Шани, разговаривая с ней, поддерживая лицо поднятым.       — Так, ну-ка, не смей мне тут раскисать, — тихо говорил он, срываясь иной раз в свистящий шёпот, показавшийся Шанталь знакомым. Она еле могла концентрироваться на словах кока, а тот продолжал: — Что это такое? Дерзить капитану она всегда готова, а тут всего лишь какой-то прыщ, не достойный твоего внимания. Да я с такой трусихой работать не буду, сдам тебя на поруки Смоллетт, сама потом с ней разбирайся. Эй, я с кем говорю?!       Шани кое-как сфокусировала на нём взор и захлопала ресницами.       — Только не говори мне, что ты испугалась его.       Всхлип был ему ответом.       — Зачем ты его ударил? — внезапно оцепеневшая команда пришла в себя, каждый пытался понять, что происходит.       — Если он мне работника изведёт, Смоллетт мне шею свернёт.       — Да что такого произошло-то?       К Шани и коку подошёл блеммия, насколько Шани могла вспомнить, его звали Хэндс, что было довольно иронично, учитывая особенность его расы.       — Иди работай давай.       — Ты думаешь, будто я оставлю её на тебя?       — Либо ты сейчас озаботишься обедом для капитана, либо она тебя живьём съест и не подавится.       — Я бы на это посмотрела.       Постепенно яснеющим взглядом Шанталь смогла разглядеть полуулыбку на лицах мужчин.       — Ладно. Но если она и от тебя шарахаться начнёт, мне некого будет на камбузе гонять, свихнётся девчонка как пить дать.       — Я тебе сейчас свихну вторую руку.       — О, зубы показывает, она в порядке.       Кок вернулся к своим обязанностям, а блеммия остался рядом с Шанталь.       — Если я спрошу, что случилось…       — Он дважды чуть не задушил меня и едва… едва…       — Ладно, понял. Хм, странно как-то.       — Да ладно? — не удержалась от едкого комментария Шанталь и схватилась за бок.       Верхняя часть блеммии, исполняющая роль головы, соскочила с плеч щупальцами, росшими с макушки, и оказалась на бочке. Тело же обрело глаза где-то под ключицами, а огромный зубастый рот открылся на том месте, где обычно у людей находился живот.       — Нас ведь командой наняли, — напомнило тело. — Я его знаю, для меня это странно.       Юная Хокинс позеленела, но сумела сдержаться, поэтому лишь молча буравила взглядом безголовое тело.       — Ой, только не говори, что впервые видишь такого, как мы, — произнесла голова, закатывая глаза.       — Вп-вп-впервые, — еле выдавила из себя девица.       — Меня Израэль зовут, — отозвалось тело. — А этого неугомонного парнишу — Хэндс.       — Я знаю. Меня…       — Да знаем мы, как тебя зовут. Лучше скажи, за что кнут получила?       — Пробралась с корабля в ту деревню на Себруарусе тайком, нарушив прямой приказ капитана.       Голова блеммии присвистнула от удивления.       — И как ты сейчас?       — Хреново.       — У-у-у, девчонка знает грязные словечки. А я-то думал, что они умеют только краснеть со стыда, когда их кто-то другой произносит.       — Хватит, Хэндс, — устало произнёс Израэль. — Ладно, пойдём мы. А ты не вешай нос, разберёмся.       — Мне хватает опекунов.       — Ты часть команды, не так ли?       — Мой брат тоже, однако его вы не так жалуете.       — Он мальчишка, с ними обычно более жёстко поступают, чтобы закалился.       — И чтобы не выпендривался, — вставил свои пять копеек Хэндс, забираясь на плечи тела. — И да, вы — часть команды. Хотим мы того, или нет, но работаем в одной связке, и придётся мириться с тем или иным. Но с этим разберёмся.       — Хорошо. Спасибо.       — Рано благодаришь. Бывай.       Блеммия ушёл, а Шанталь так и осталась стоять, вцепившись в бочку, и одна мысль не давала ей покоя. «Странно это всё как-то. Сначала нас никто здесь не принимает, да и мы сами не шибко хотим вливаться в коллектив. А сейчас уже двое… то есть, трое готовы вступиться за меня, за нас. Дело пахнет чем-то нехорошим. Надо поговорить на этот счёт с Джимом».