Драконодрабблы

Пейринг/Персонажи: Алистер/ж!Махариэль Категория: гет Жанр: ангст Рейтинг: R Предупреждения: кинк на раны и шрамы       Алистер никогда не встречал долийских эльфов. Слышать слышал, но чтобы видеть вот так, вживую! Оказалось, что Данаан мало отличалась от городских эльфов, разве что была нечеловечески ловкой и юркой, а лицо оплетал тонкий и почти прозрачный узор татуировки. Она и так не человек, поправлял себя Страж.       А ещё она была красива. Опять же нечеловечески.       Тогда, в Диких землях он действительно испугался, что остался единственным Серым Стражем. И каково же было его облегчение, когда, очнувшись в крохотной обшарпанной хижине Флемет, он увидел возле себя эльфийку.       Хижина была по-настоящему маленькой. Даже раненым стражам пришлось ютиться на одной довольно узкой кровати. И это стало для Алистера испытанием более серьезным, чем Посвящение. Близость практически обнаженного женского тела, горьковато-терпкий запах лекарственных трав, шероховатая ткань бинтов – все это будило желание. Желание прикасаться, вдыхать, касаться кончиками пальцев, языком. Это сводило с ума, как вечно звучащий в голове голос скверны.       Это было отвратительно. Отвратительно и прекрасно одновременно.       Каждую ночь Алистер долго прислушивался к спокойному и ровному дыханию в хижине, ожидая, когда все погрузятся в сон. А потом, сдерживая каждый вдох, каждое движение, касался себя. Вдыхал едкие запахи трав, отваров и настоек, касался бедром теплой кожи Данаан, гладил дрожащими пальцами тонкую нежную кожу заживших ран. Он словно крал эти короткие, почти невесомые движения. Член мгновенно наливался и практически ныл от удовольствия, стоило прикоснуться к себе. Каждый раз оргазм накрывал резко, бурно, выбивая из легких воздух, скручивая внутренности горячим жгутом. Алистер кусал губы до крови и сдерживал собственные вздохи так сильно, что на глаза выступали слезы. Подобной одержимости он не испытывал и в бытность свою среди хранящих целибат храмовников. Хоть переполненные гормонами мальчишки-ученики и там умудрялись рукоблудить, где попало, а иногда и на кого попало.       А с утра накрывало чувство отвращения и ненависти к себе. И воспоминания о том, как Данаан доверялась ему в вылазке в Дикие Земли, как прикрывала, всаживая свои стрелы точно между глаз порождениям тьмы. Все это висело на шее тяжелым камнем ровно до того момента, как ему приходилось ложиться в кровать ко все еще не пришедшей в себя эльфийке.       Тогда Алистер вновь представлял, как он прикасается губами к свежим шрамам, как снимает перевязку и касается горячим языком рваных краев ран и на нем оседает горький вкус лечебной мази и металлический привкус запекшейся крови. Представлял, как Данаан тихонько стонет от этих прикосновений, ее дыхание учащается, а тонкие пальцы зарываются в его волосы. Он словно наяву видел, как глаза эльфийки заволакивает дымка желания, как она раскрывается ему навстречу, как позволяет делать все, что ему хочется и даже чуточку больше.       Стоило закрыть глаза и почувствовать тепло ее тела рядом, как и вина, и ненависть, разъедавшие его словно ржавчина меч, пропадали, растворялись в чистой и незамутненной похоти. Такой острой и густой, что Алистер не понимал, как Морриган или Флемет еще ничего не поняли.       Или поняли?       Порой по утрам он ловил на себе нечитаемый взгляд Флемет и клялся, что сегодня ночью уж точно не позволит себе отчаянно удовлетворять себя. Сегодня. Обязательно.       Но сумерки обволакивали, растекались – липкие и горячие – раскрывались податливо, приглашали покориться. Желание словно вытекало откуда-то с грани тихой песни Архидемона и ночных кошмаров. Это было сильнее его. И Алистер покорялся, чтобы на утро все повторялось сначала.