Мне говорили: «Не твоя вина», Мне повторяли, что все это судьба, Но я не верил им тогда И продолжал терзать себя За смерть ушедшего в века… Мой друг, ведь я не смог спасти тебя.
***
Солнце бережно припекало, нагревая золотистый песок безлюдного пляжа. Воздух пах утренней влагой и еще не успел прогреться, а океан, пугающий своей глубиной и открывающейся взгляду обширностью, прохладными волнами мелодично хлыстал берег. В этих, поднимающихся вверх и устремляющихся напрямик вперед, чтобы разом разбиться о песчаную землю и вновь отступить назад, волнах виднелись фигурки – двое юных мальчишек купались в бликах играющей с ними воды. Беспечный смех нежданных посетителей нарушал своеобразный покой утреннего прибоя. Они плескались и радовались, что наконец-то вдвоем вдали от опекающих глаз, и что никто не в силах испортить их прекрасное сегодня, их по-детски чудесное сейчас. - Баки! – раздался возглас, когда один из ребят выбежал из воды, будто увидел на берегу что-то интересное, оставив друга среди синевы волнующихся волн. – Баки! Подожди меня! – обиженно прокричал оставленный мальчик, но приятель уже красовался на блестящем песке. - Прости, Стив, - броско отозвался сбежавший. Одежда на нем была вся мокрой и плотно прилипала к стройному телу, отчего ему было не совсем удобно двигаться. – Я могу помочь тебе выбраться, если ты такая неумеха! – рассмеялся в заключении он и, широко раскрыв объятия, выловил из внезапно подхватившей волны друга. Тайком сбежав из дома за несколько часов до рассвета, Стив и Баки на велосипедах решили отправиться на заброшенный пляж, чтобы провести там весь день без забот и взрослых. Место, куда они поехали, редко посещалось людьми не потому, что было непригодным или не убранным, а потому, что о нем мало кто знал, даже прохожие были здесь редкостью. И пробраться сквозь вечно петляющую дорогу можно было только пешком или на велосипеде, но зато тебя точно никто не увидит и не найдет. Сбежавшие это знали, а потому наслаждались своим приключением, ехидно посмеиваясь и в тайне представляя, что ждет их дома за такую выходку. - Знаешь, Бак, - начал Стивен, выжимая рубашку и искоса поглядывая на растянувшегося на песке, - я хочу тебе кое-что сказать. - Мм? – Барнс приоткрыл один глаз и заинтересованно поглядел на стоявшего рядом. - Спасибо за то, что пытаешься меня отвлечь от… Стив не успел договорить, как Баки, едва поняв, к чему тот ведет, поднялся и крепко обнял малыша, не дав договорить. - Не надо, – отрезал он, прижимая его к себе. – За такое не благодарят. Ты бы сделал для меня то же самое, если бы мой отец умер. - Джеймс сильнее прижал друга к себе. - Да, но я вряд ли бы до такого додумался, - рассмеялся Роджерс, но Барнс не подхватил его смех, потому что знал: тот лишь прячет за улыбкой горечь. Осадок после неприятного воспоминания остался у обоих. Какое-то время сложившаяся атмосфера не нарушалась ничем, кроме шума прибоя, коему один внимал, смотря вдаль, стоя возле плещущей о берег воды, а другой - лежа с закрытыми глазами, попутно улавливая шипящий звук. - Может, еще раз искупаемся? – предложил Барнс, не поднимая головы. Стив обернулся на знакомый голос и, прежде чем ответить, присел рядом. - Я переживаю за одежду. Она может не высохнуть к нашему отъезду. - Он положил руку на ногу друга и пощупал ее, демонстрируя то, насколько были влажными брюки. - Не беда, - отозвался Бак. – Поедем мокрыми. В такую духоту это даже неплохо. - Он встал, отстранив лежавшую на нем руку, и, в знак того, что не намеревается оставаться досыхать под палящим солнцем, с радостным криком, врезавшись в бегущий навстречу поток волн, окунулся воду. Стивен любовно наблюдал за ним. Ему нравилась беспечность, самоуверенность и сила, друга, не столько физическая, сколько духовная; он всегда восхищался им и иногда немного завидовал, ибо с каждым днем Баки становится все мужественнее и крепче, в отличие от Роджерса, чье тело предательски было хилым и дистрофичным. Сейчас, оставленный на пляже, он мирно сидел, поджав ноги под себя, и смиренно наблюдал за резвящимся. Будущий Капитан Америка представлял себя рядом с Джеймсом; фантазировал о том, как они между собой равны и одинаковы, подобно настоящим братьям. Но его красивая иллюзия была разрушена добродушным окликом. - Ну же, Стиви! – воскликнул Барнс, вытирая ладонями уже прихваченное загаром лицо от неумолимо стекающих струек прохладной воды. – Иди ко мне! Мне без тебя скучно! - Я не хочу, Бак, - с огорчением ответил Стив. - Ну, Стииииив! – вновь попытался приятель, но Роджерс был твердо настроен в своём нежелании присоединиться. – Ладно, - досадно произнес Бак, разглядев унылую гримасу на скудной физиономии, и покорно вышел из воды. – Знаешь, мне иногда кажется, что ты противоречие всему, что есть на земле. - А кто ты тогда? – усмехнулся обвинению Стив. Задира задумчиво наморщил лоб и поджал губы. - Тот, кто является причиной твоего беспокойства, - с насмешкой произнес он и после недолгого молчания все же решил добавить, - и тот, кто дает тебе обещание всегда быть рядом и идти с тобой до конца. Ибо противоречия никто не любит, и очень часто им нужны те, кто способен за них постоять. От этих слов в груди маленького Стиви зародилось благодарственное тепло. Он понял, что Баки искренне любит его и никогда не оставит, даже если будет война, но, правда, спустя несколько десятков лет, он понял, как тогда ошибался, ведь предвидеть всю жизнь невозможно, а уж ее недуги – тем более. Непринужденно улыбаясь, Роджерс, все еще одолеваемый этим чувством милосердия, смотрел вверх на стоявшего над ним Джеймса, который усердно вытирал мокрую голову рубашкой. Уловив на себе этот полный непонятной блаженностью взгляд, тот осекся и, сделав загадочно-заинтересованное лицо, обратился к мальчику: - Ты смотришь на меня так, словно хочешь поцеловать. Стивен растерялся. Он не знал, что ответить столь ярко выраженной дерзости, но Барнс поддержал его недоумение. Сев напротив, он положил свои тяжелые – как тогда показалось Стиву, - руки на плечи хрупкого дружка и, глядя своими чудесными ясно-голубыми глазами в рассеянно трепещущие, нервно хлопающие очи Роджерса, сказал: - Я пошутил. – Огромный камень свалился с души мальчика, которому на минуту показалось, что его вот-вот поцелуют. - Баки! Больше так не делай! – раздраженно начал он. – Я уже было подумал, что ты и вправду меня сейчас поцелуешь! Немного обозленный обстоятельством, что его так грубо разыграли, Стив не заметил, как руки Барнса поднялись немного выше, ласково придерживая тонкую шейку. И, когда закончились нервные возмущения, эти сильные руки медленно потянули малыша вперед, позволив девственным губам мальчиков соприкоснуться в робком первом поцелуе. Возвращаясь домой, ребята активно обсуждали перенесенные за веселый день приключения, но никто из них и словом не обмолвился о том поцелуе, то ли потому что стыдно, то ли потому что слишком прекрасно, чтобы говорить об этом вслух. Но когда наступило время прощания, Баки вновь позволил себе дерзость. Перед тем как Стив собрался уходить, проронив тоскливое «пока», Барнс успел ухватить его за тощую руку и, вместо слов о расставании, мило улыбаясь, произнес: - Мне понравился сегодняшний день.***
Насильно заставляя слегка онемевшие, трясущиеся в коленях, ноги делать шаги к месту, где его уже заждались, Стив рассеянно пытался определить, было ли увиденное злосчастным миражом или же самой настоящей былью. Невольно он начал принимать ошибочную истину, что сходит с ума. Неужели Капитан Америка помешался? Ведь, как уже говорилось ранее, известный супер-солдат – это, прежде всего, обычный человек, ничем не отличающийся от других, с такими же эмоциями, интересами, потребностями. Отсюда следует, он, как и все, может быть подвержен шизофреническим отклонениям, способным ранить его сознание. Но это было только поверхностным мнением, ибо разум, построенный на военной беспрекословности и полноправном подчинении, не позволял принимать неподтвержденные, лишенные логического основания и подлинности факты, как, например, призрачное появление Барнса в музее. Стивену словно не хватало духа признать, что несколько секунд Баки и вправду смотрел на него, скрывшись подле массивной спины, теплым дыханием согревая затылок, выглядывавшей из-под высоко поднятого воротника шеи. Эта иллюзия казалась невозможной, хоть и была весьма достоверной. Но сердце старого капитана по-прежнему трепетало, ибо, даже не смотря на все пререкания с рациональным восприятием послушного солдата, оно точно знало, что Баки - не иллюзия, и что их внезапное столкновение было слишком реальном, чтобы так просто от него отказаться. Но это не оправдывало мысль о вероятной встрече с утраченным другом, мучавшую Роджерса весь продолжительный день, и тот мираж, словно вызванный из прошлого, заставивший сомневаться в трезвости капитанского рассудка. Наконец припозднившийся осчастливил своим неторопливым приходом заждавшегося Сокола. Еще издалека Сэм, едва завидев Стива, начал бодро, высоко задрав руку вверх, приветственно махать уныло бредущему. Откликнувшись на броское движение знакомого силуэта, Кэп вспомнил про позабытого приятеля и тут же задался вопросом: «А стоит ли ему говорить?» Как ни странно, но Роджерс умудрился забыть о нем, несмотря на совместно проведенный день. Видимо, шок от увиденного действительно пошатнул его разум. Тем не менее, Кэп сухо представил, как рассказывает Уилсону о том, что видел призрак Баки или же настоящего Баки, но испарившегося, стоило только повернуться. «Сокол рассмеялся бы», - тоскливо сделал вывод Роджерс. А ведь, правда! С какой радости Сэм ему поверит, если он сам сомневался в достоверности галлюцинации, если то действительно была галлюцинация. И какой смысл тогда говорить? Чтобы еще раз услышать знакомый диагноз: «Ты параноик, Стив!»? Нет, говорить не следует, лучше просто притвориться, что все как обычно: «Хнык, мне не хватает Джеймса; хнык, я лучше пойду домой и поплачу в свою любименькую подушечку и поразбираю старые фоточки, сожалея о том, что уже дважды не смог спасти его». - Тебя долго не было, - немного обеспокоено начал Сокол, приобняв Стива, как только тот подошел к нему. – Что-то случилось? - Да… - оступился Роджерс, но тут же себя поправил, - то есть, нет. Просто я был у Баки. - Он тоскливо опустил голову, стараясь скрыть прозвучавшую ложь, надеясь, что так ему поверят быстрее. И друг не подвел его стараний. Сэм, вечно делающий вид, что понимает утрату старого солдата, тут же якобы вошел в его положение: нахмурил брови, сделал щенячий взгляд - и с сожалением коснулся смуглыми пальцами белого подбородка, приподнимая грустно опущенную голову и заглядывая в мрачные небеса голубых глаз. Надеялся дотянуться до самых потаенных, полных скорби уголков капитанской души, донося до них лирическое «я тебя понимаю». - И как ты теперь себя чувствуешь? - почти шепотом спросил он, кладя вторую руку на крепкое плечо и притягивая к себе заробевшего Роджерса - происходившее вызывало у него омерзение, а не былую девственную неуверенность, кою тот проявлял, находясь рядом с милым Барнсом. Сэм явно не волновал его. Немного ошарашенный подобным жестом Стивен, не подавая вида, что слегка оскорбился, перед тем как ответить столь ярко выраженному позыву разделить печаль, отстранился назад, высвободив свой мужественный подбородок, доказав этим свою неприкасаемость. А затем, сквозь неуместно скалящиеся зубы процедил, четко отделяя каждое слово от другого, намекая Уилсону, что не намерен получать от него какие-либо ласки, переходящие границы их дружеского общения. Ведь Сэм не Баки, а Стиву был нужен только Он, и никто иной. - Нормально. Просто я должен был увидеться с ним. Иначе получится так, что мы зря пришли, - с легкой усмешкой закончил Кэп, но тут же нарвался на ряд жалостливых оправданий. - Слушай, старик, прости. Я думал, что так будет лучше. Что мы сможем… - Я понимаю, - резко прервал растекающиеся сопли сожаления Капитан. - Ты хотел как лучше, а получилось как всегда. Но знаешь, ты можешь искупить свою оплошность передо мной. - Сэм внемлющее наклонил голову, с любопытством выжидая, что же тот предложит. - Больше никогда не пытайся помочь там, где ты бесполезен. Мы не на войне, где любая помощь будет не лишней, мы дома, а здесь каждый за себя. Уилсон понимающе закивал, ведь Стив указал на его провинность, и теперь он чувствовал на душе вину, и у него не оставалось другого выхода, кроме как оставить приятеля в покое, ибо считал, что именно из-за него Капитан Америка испытал сегодня горечь разочарования и тоску от несбывшихся надежд. - И куда ты теперь? – обреченно поддерживал разговор Сэм, все еще не позволяя Кэпу уйти. - На сегодня мне хватит приключений. Я хочу домой, - как бы заканчивая разговор, бросил солдат, но Сокол вновь оборвал его намеренья. - Чем займешься? – последний вопрос сильно задел уходящего, ибо он вроде бы ясно дал понять, что остаток вечера хочет провести в одиночестве. «Неужели он действительно полагает, раз однажды помог спасти мир, то теперь мы закадычные друзья?» - мысленно съязвил Капитан, навязывающаяся компания в лице Сэма казалась ему до невозможного неуместной и чересчур надоедливой, по крайней мере, сегодня. А потому, бросив вместо достойного ответа ехидное пожатие плечами, не сказав больше ни единого слова, развернулся к другу спиной и, пожираемый злобными мыслями, направился к дому, оставив Уилсона возле вывески «Капитан Америка: живая легенда».***
Время всегда бежит неумолимо, нам лишь остается следовать ему, а порой и ждать его. К примеру, малыш Стивен Роджерс всегда ждал возможности стать пригодным для службы, что означало бы: он кому-то нужен. Война стала отличным предлогом доказать это. Но, увы, он не понимал очевидного: несмотря на все недоброжелательные, недооценивающие его потенциал жалостливые взгляды, у него уже был тот единственный человек, который, как никто другой, нуждался в нем и, несомненно, искренне любил. Этим человеком был Баки. Он всегда был рядом, готовый помочь в трудную минуту и разделить тяжкое бремя бытия. И сейчас, идя по серым тротуарам Вашингтона, возвращаясь домой, Стив терялся в догадках о том, что может быть хуже: осознание того, что, вот уже второй раз подряд он позволил Джеймсу кануть в неизвестность, или того, что так и не смог отплатить настрадавшемуся той же добротой, коей тот скрасил его некогда тленную жизнь. Подняв голову вверх, безнадежно глядя на затягивающиеся оранжевыми красками подступающего вечера небо, Кэп, досадно разомкнув вялые губы, с тяжелым вздохом раскаянья, словно обращаясь к чему-то высшему, произнес, высвобождая накопившуюся тоску, смешанную с отчаяньем: - Ты был там.***
Дорога домой была не столько утомительной, сколько скучной. Стив даже пару раз пожалел о том, что так грубо отделался от Сэма и не позволил ему разделить с ним тягость длительного пути. А ведь тот всего-навсего пытался помочь. Хотя, какой толк в помощи, если человек в ней не нуждается? Ведь, даже несмотря на легкое подстрекательство, Роджерс пренебрег верной компанией одного друга и заручился сомнительными размышлениями об иллюзионом появлении другого, что было весьма глупо и безосновательно. На самом деле, стоя возле входа в вышеупомянутый музей и решая распрощаться с привязавшимся Соколом, Кэп даже не подозревал, что тем самым подписывает дьявольский договор, вскоре принесший ему долгожданную радость и нестерпимую боль. Уже находясь в подъезде своего многоквартирного дома, Стивен почувствовал, как его начала одолевать дремота. Еще бы, ведь, из-за навязчивого прихода Уилсона ему так и не удалось нормально выспаться, да и милая фантазия о домашнем уюте все сильнее смаривала старого солдата на темную сторону удивительного мира сновидений. Чувствуя легкое недомогание, он лениво нажал кнопку и вызывал лифт. «Дом. Кровать. Подушка. Спать», - крутилось в белобрысой голове, пока ее владелец, уныло заплетая ноги, брел по уже прихваченной ночными сумерками квартире, направляясь к желанной, мягкой, славной постели. Но вдруг разум Капитана резко протрезвел, и он понял, что состояние, коим его тело располагало на данный момент перешло из утвердительной стадии «о, как я хочу спать» в вопросительную «что со мной не так?». А все потому, что стал кривиться не только его шаг, но и сами ноги подозрительно онемели. Сдавливаемые весом крепкого туловища, они напрочь отказывались идти. Казалось, Стив потеряет сознание, но нет, несмотря на это, ему все же удалось дотянуться до кровати. И, как только его бренное тело коснулось мягкой материи, помутненный, слегка измученный разум Капитана отключился, словно тот провалился в беспросветную, черную мглу.***
- Баки! – донеслось до ушей Зимнего солдата после того, как он спешно успел увернуться от обреченного, надеющегося, что это был его потерянный друг, взгляда Стива Роджерса. – Баки, - вновь расслышал он, пряча в карман пустую ампулу и игольчатый пистолет для быстрого ввода токсинов в кровь, ускоряя шаг, прочь от места, где только что был обнаружен. Наконец солдат отошел на допустимо отдаленное расстояние и, прислонив указательный палец к уху, в котором был наушник, едва слышно произнес: - На связи Зимний солдат. Цель поражена. Снотворное подействует через два часа. Продолжаю вести наблюдение. - Вас понял, Зимний солдат, - отозвался голос на другом конце провода. - Продолжайте наблюдение. Отбой. - Отбой, - подтвердил доносчик. Закончив этот короткий диалог, некогда Баки Барнс, притаившись в темном углу, наблюдал за силуэтом уныло бредущего к выходу человека. Место, в коем он сейчас прибывал, позволяло ему видеть ни только идущего из глубин залов музея мистера Роджерса, но и его приятеля, известного как Сэм Уилсон, ожидающего подле таблички «Капитан Америка: живая легенда». С минуту он стоял, выжидая, когда же между ними завяжется разговор. Это было необходимостью, ибо дальнейшее развитие миссии зависело именно от сего разговора. Если Стив отправится домой в компании мистера Уилсона, то элементарным выдергиванием крыльев, как это было на авианосце, Сокол уже не отделается – придется прибегнуть к более радикальным мерам; а если Стив будет один, то это в разы упростит не только слежку, но и сам ход задания. К счастью или разочарованию Зимнего солдата, цель решила пренебречь чьим-либо обществом и остаться на сегодняшний вечер в одиночестве. Дело в том, что он никогда особо не радовался, лишний раз сохраняя жертве жизнь, но и к убийству тот относился не положительно, ибо всегда самым важным для него было выполнение порученной работы, если она требовала убийства, то убивал, если жизни, то сохранял. Легким движением агент снова включил наушник для доклада. - На связи Зимний солдат. Цель движется в направлении своего места жительства. Он один. - Отлично, Зимний солдат. Сделайте все, что потребуется. Отбой. - Отбой. Медленно идя по пятам за нерасторопным Стивеном – «Как всегда с самого детства» - временами внутренний голос славного сержанта все же прорезался в затуманенном сознании, - Зимний солдат нервно поглядывал на часы, отсчитывая минуты до начала действия снотворного. Но вдруг объект остановился. Немного ошарашенный Баки тоже остановился, но наблюдение не прекратил. Он видел, как Роджерс поднимает голову вверх, безнадежно глядя на затягивающееся оранжевыми красками подступающего вечера небо, и досадно с тяжелым вздохом раскаянья, словно обращаясь к чему-то высшему, произносит: - Ты был там. В зимней душе загорелся огонек тревоги. Слова, обращенные вроде не к нему, но прозвучавшие так, чтобы слышал только он, заставили некогда невозмутимое спокойствие солдата в ужасе пошатнуться. Еще какое-то время Барнс выжидающе стоял без движений, словно малейшая перемена в его намертво принятой позе могла заставить Роджерса повернуться, правда, вместо ошеломляющего поворота, Стив в очередной раз уныло опустил голову и, немного покачнувшись назад – похоже, снотворное дало о себе знать, - еле переставляя ноги, продолжил свой далеко не одинокий путь. Зайдя в подъезд, Джеймс почти сразу услышал, как Стив сшибает углы и спотыкается о вздымающиеся вверх ступеньки. Он посмотрел на часы. «Слишком поздно!» - мысленно выругался агент, и теперь ему не оставалось другого выхода, кроме как подойти к объекту на максимально близкое расстояние, чтобы никто не узнал, в каком состоянии сейчас пребывает Капитан Америка. Ему стратегически было важно, чтобы Роджерса не обнаружили, не обратили на него внимания, мол, он просто пришел домой очень уставший, ведь получится некрасиво, если кто-нибудь узрит валяющегося на ступеньках национального героя, чье горло сдавливает басистый храп, гулом распространяющийся на всю лестничную площадку. Но не успел Зимний солдат выполнить условленное приближение к объекту, как до его чутких ушей донеслось скрипящее гудение лифта. «Так он еще и лифт вызывает!» - раздраженно закинув голову, подавляя вызванный иронией судьбы гнев, возмутился Бак. Он почему-то ожидал, что Стив, помешанный на физической подготовке, несмотря на свое неадекватное состояние, предпочтет бодрый подъем по лестнице, нежели ленивое покачивание в механической коробке. Хотя, какая Джеймсу разница? Ему все равно придется подниматься пешком, минуя этаж за этажом. Но в этом был и положительный момент: когда он поднимется, мистер Роджерс уже будет лежать «готовенький»: разбитый в пух и прах снотворным. А значит, Баки остается просто войти, найти в каком-нибудь чахлом уголке валяющегося Кэпа и уложить сие бессознательное тело на кровать. Но даже этого ему делать не пришлось, ибо, украдкой проникнув в квартиру, выждав несколько секунд на входе, чтобы глушитель прослушивающих устройств, который он прикрепил в уголке входной двери, сработал, Зимний солдат обнаружил, что его задание уже лежит на мягкой постели, забвенно наслаждаясь сном. Убедившись, что объект действительно в отключке – потыкав железным пальцем, - агент вновь включил передатчик в ухе. - На связи Зимний солдат. Цель спит. Глушитель установлен. Нахожусь в стадии ожидания. - Молодец, Зимний солдат. Следуйте вышеобговоренному плану. - Прошу разрешение перейти ко второй стадии. - Принято. Приступайте. Отбой. - Вас понял. Перехожу к стадии: «Совместное проживание». Отбой. Оставив Стива в спальной комнате, он про себя пожелал ему мирных снов, бросив, оглядываясь, слегка печальный взгляд из жалости к тому, что ждало несчастного, и отправился осматривать дом, который теперь ему предстояло называть своим. Квартира была очень чистой и аккуратной – совсем не то, к чему привык Зимний солдат. Хотя, много ли квартир он повидал, не считая собственной морозильной камеры, где ему грезилась славная жизнь – по крайней мере, бывший сержант хотел в это верить, ибо вымысел всегда предпочтительнее правды, а правда заключалась в том, что на мечты он был не способен. Неспешно Барнс прошел в главную комнату. И темнота, царящая в ней, не мешала ему отчетливо различать предметы, так как солдат привык к подобному мраку, ведь почти все его существование было сплошной тьмой. Он медленно переводил усталый взгляд от одних дорогих сердцу владельца вещей к другим бестолковым безделушкам, но вдруг его взгляд уперся в стену. Она отличалась от остальных тем, что выглядела как новая. Подойдя ближе, агент сумел отчетливо разглядеть несколько выступающих бугорков, очевидно в этих местах некогда были дыры. Возможно, от пуль… - Я помню это, - шепотом произнес он, и яркая вспышка воспоминания о первой встрече с Капитаном Америка на крыше и нескольких точных выстрелах в и без того пострадавшего директора Фьюри осветили его сознание. Морща лоб от неприязни к минувшему обстоятельству, Зимний солдат отстранился, позволив себе вновь вернуться в центр комнаты. Душу сковала непривычная жалость к самому себе, словно его только что закончили пытать. Поняв, что во избежание подобного скачка в эмоциях, которые, кстати, могут повредить выполнению миссии, Баки решил, что будет лучше, если дожидаться пробуждения Стива он будет рядом с ним. Вернувшись в спальню, оглядев немощное, свернутое в комочек и пристроившееся на краю обширной кровати, тело старого друга, Зимний солдат одобрительно хмыкнул, сдерживая умиляющуюся улыбку. - Думаешь, ты спас мне жизнь, - проронил он, приближаясь к пораженному сонным ядом Капитану. – Но ты уничтожил ее. Надо было дать мне умереть. Он позволил себе наклониться, и его теплые губы коснулись холодного лба Стива. - Прости, - закончил тот и сев на пол, рядом с постелью, где нежился Роджерс, прямо напротив его невинного лица, предался сну, положив усталую голову на мягкий край выпирающего матраса. Ему было жаль его, за то Зимний солдат и ненавидел себя.