Любовь на троих. Часть третья: Зимние каникулы на кордоне

Утром, поднявшись первым, Женька вылез аккуратно из-под обоих своих любимых и, натянув одежду, выскользнул из дома на снег. Дед, по-молодецки одетый в фуфайку на голое тело, колол дрова. Женька залюбовался, тело у Михаила было жилистым, прокаченным, не в пример некоторой молодежи. Тут старостью и не пахло. — Помочь? — спросил он, беря второй колун. — А помнишь? — усмехнулся разгоряченный мужик. — А то! Такое разве забудешь? — вспоминая, как его за шалость в детстве заставили переколоть все поленья. — Тогда давай, — хмыкнул дед, в один присест раскалывая огромный кругляк. Теперь в тишине леса раздавался звук двух топоров. После, привалившись на заснеженную завалинку, дед закурил. — Устал? — между клубами дыма. — С непривычки немного, — Женька запахнулся сильнее, смотря на вздымающуюся напротив жаркую обнаженную грудь. — Дед, а чего снова жену не завел? Ты вон какой сильный да крепкий — хоть куда, вот не поверю, что у тебя уже не стоит! — Хм-ммм, стоит, чего грешить, так ведь жена — не тараканы, просто так не заводится! — А если парня? — съязвил внучек. — Себя, что ли, предлагаешь? Так ты занят. Ох, Женька, с парнями еще сложнее. Разве что какой приблудный останется, у которого ни кола, ни двора. Да и то сомнительно больно, кто на меня такого соблазнится. — Прибедняешься, неужто никто не просился? — Просилась одна деваха, которая вчера к тебе лезла, — усмехнулся дед Михаил. — Надька, что ли? — Ну да! Так на кой мне такая молодая да красивая? Степаниды хватило по самые уши, да и не могу я без любви. — Значит, свинку или лошадку? — съязвили снова. — Ну ты и язва, внучек, вот этим я никогда не соблазнялся. С мужиками кувыркался, а до зверья никогда не доходил. И потом, свиней я не держу, а у моей кобылы Цыган есть, у него у самого хозяйство что вдоль, что поперек — закачаешься! Еще приревнует, — ответили смешком. — Здорово, хозяева! — из-за угла стаек показался высокий мужчина на охотничьих лыжах и с ружьем за плечами, его сопровождала рыжая собака. — Привет, Серый. — Ну ты, Михалыч, даешь, все торопил: раньше выйдем, раньше выйдем. А сам голяком лясы с молодежью точишь, — мужчина улыбнулся и, протянув руку Женьке, представился: — Сергей Васильевич, помощник твоего деда. — Евгений, — юноша поднялся и пожал крепко протянутую руку. — Красавец! А я думал, моя Надька врет, — усмехнулись стальными глазами на изъеденном конопатом лице. — Уйми ты свою девку, Серый. Парни только вчера порог дома переступили, а она уже чуть не изнасиловала, — Михаил тоже поднялся, собираясь зайти в дом. — Ох, я даже не знаю, в кого они у меня все получились? Мы с матерью спокойные, никогда похотью сильной не отличались, — вздохнул удрученно крупный мужчина. — Добрые вы оба, избаловали. А она, молодежь-то, сейчас — только развлечения подавай, вот и бесятся. Старший-то вернулся? — Нет, за разгул в милицию загребли на пятнадцать суток, — покачал печально головой Сергей Васильевич. — Вот тоже дурья башка! И зачем ему по контракту служить? — хмыкнул дед. — Все мальчишкам битвы подавай да войны. — Все лучше, хоть при каком-то деле. Учиться, засранец, не хочет, работать тоже. А второго вообще в армию не берут, — расстроенно заметил мужчина, умалчивая причину. — Ну, так идем? — Да, сейчас выйду, Бурана брать? — А то, мой Рыжик труслив. Думаю, где бы нормального пса достать? — Ну, щенки от моего только весной будут и то, если дед Евстафий на подходе к своей сучке не пристрелит. — Да будет тебе, Михалыч, у него всех щенков от твоего пса раскупают, как узнают, от кого. Да и я сам видел, как он Бурана подмаслить пытался, — усмехнулся Сергей. — Вышло? — спросил ехидно дед. — Угу, твой пес ему чуть горло не перегрыз. — Правильно, нечего к чужой собаке лезть. Айда, Женька, сдам тебе хозяйство, — уводя развесившего уши внучка с чужих глаз долой. — Вот здесь деньги, это список продуктов, — выдавая и то, и другое на руки старшему внуку. — Не думаю, что ты Цыгана запряжешь. — Нет, конечно, — вздохнул Женька. Дед, понятное дело, его учил, так это когда было, да и конь молодой, его не знает, значит не подпустит. — Ладно, вернемся — покажу. Сегодня, главное, хлеба купи. Тащиться-то по сугробам десять километров пехом несладко, и надень что-нибудь из отцовой одежды, тут вам не Канада. Да и мальчишек с собой не бери. Ваньку вы, видно, вчера с Игорем вконец заездили, а одного его в доме тоже лучше не оставлять. — Что, так слышно было… — покраснел Евгений, опуская лицо. — Не слышно, а видно, — ухмыльнулся дед. — Вот не поверю, что ты сам мелким свой зад подставляешь или Игорь. Вы оба строптивы по природе, вот Ваня своей попкой за вас всех и отдувается. — Ну почему же, я тоже бываю снизу и Игорь… — Именно, бываете! Так что дай сегодня обоим мелким отдохнуть, Игорь тоже вчера еле на ногах стоял, — дед, разговаривая, одевался сноровисто и быстро, а потом, прихватив ружье, махнул рукой: — Все, вечером буду, — и вышел. Его любимые еще спали и видели десятый сон, когда Женька решил сходить до деревни. Дорога одна, не заблудишься. И тем более чем раньше выйдешь, тем скорее вернешься. Оставив записку своим братикам и надев подобранные в чулане мужские кисы и дубленку с ушанкой, паренек двинул до магазина. Метель за ночь поработала на славу. Но дорога не была так сильно заметена, как казалось на первый взгляд, только в нескольких местах барханы достигали юноше по бедра. Шел он бодро, посвистывая и рассматривая искрящиеся на солнышке деревья в изморози. И думал о своем деде. Жизнь у него была не сахар, но, как ни крути, счастливая. Сегодня Женька, перед тем как выйти, заглянул в «Славочкину тетрадку» — так любовно ее называл дедушка, и обомлел. Стихи были хоть и неказистые, но шли от чистого сердца. «А ведь он правда полюбил деда всем сердцем…» — подумалось Жене, когда он преодолевал следующий бархан. Но, с другой стороны, если бы дед не потерял своего любимого, он бы не привязался к Степаниде, а значит, не было бы на свете дяди Славы и его сына Ванечки. Без которого ни Женька, ни Игорь жизни уже не мыслили. Вот ведь жизнь, и не знаешь, где и как лучше. Так, думая о прошлом дедушки, Евгений и дошел до деревни. Народу на улице практически не было, оно и понятно, мороз — все по избам да у печки. В единственном магазине на площади у автостанции его встретила бойкая молодая деваха. — Здравствуйте, — поприветствовал девушку Женя, доставая из кармана список. — Ой, здорово! А вы к кому приехали? — девушка сразу стала строить круглые карие глазки. — А меня Лиза зовут. — Евгений, — буркнул безрадостно юноша. И тут опять вешаются прямо на шею. — А ну успокойся, неугомонная, — из подсобки показалась старая женщина. — Здравствуй, Женя. Что, наш отшельник тебя за продуктами послал? Он вчера не успел затариться, когда вас встречал. С дальней зимовки поздно вернулся. — Вы знаете моего дедушку? — Евгений подал список бабушке, стараясь не замечать на себе голодного взгляда дивчины. Просто с хлебом возвращаться домой, по его мнению, было глупо. Донесет, не такое таскал. — Да кто ж Михалыча-бобыля не знает, сколько лет живем рядом. Я — Полина Васильевна, с детства его помню и родителей его покойных тоже, — улыбнулась бабушка полным зубов ртом, забирая список и собирая нужные продукты в сумку. — Почитай, первый красавец был на всю округу, да и сейчас есть на что посмотреть, а жен все пришлых себе брал. Первую с Польши привез, совсем девчонку, хотя что уж говорить — сам тогда молоденьким мальчиком был, вторую уже после подобрал, сиротку — еще моложе. Сильно на него местные бабы зуб точили, а позже вообще один остался с двумя ребятишками. А ты, Женечка, сильно на деда своего похож, та же стать и лицо. Ох, и взбудоражишь ты все молодые сердца в нашей сторонке. — Это мне ни к чему, я уже занят, — ухмыльнулся Женя, расплачиваясь и забирая сумки. — Хм-ммм, ну точно вылитый Михаил Михайлович, тот тоже всегда так говорил, — рассмеялась бабушка Полина и, пихнув свою внучку в бок, добавила: — Что, Елизавета, не судьба, видно. Дверь в магазин скрипнула, и в нее вошел молодой мужчина в залихватском тулупе и шапке набекрень на русых вихрах. Оглядев всю честную компанию голубыми глазами, он подмигнул Лизе. И, оперевшись на прилавок, зазывно улыбнулся. — Это ты внук Михалыча? — Да, и что? — Женька подошел впритык и, заглянув в глаза, понял, что где-то он видел и такие же очи, и похожие черты лица. — Ничего. Поглядеть хотел, по кому моя сеструха так сохнет, — ответили с издевательским хмыком. — Эй, Алексей, полегче на поворотах! — выдала вдруг продавщица Елизавета. — У него девушка есть. — А что я? Я так, познакомиться, — оскалился Лешка озабоченной дивчине. — Если у тебя все, то мне некогда. Спасибо, Полина Васильевна. Лиза, еще увидимся! — и Женя, подняв обе набитые битком сумки, вышел вон. Догнал его красавец-блондин уже на дороге в лесу. Лешка вел на поводу за собой оседланную лошадь. — Чего убежал-то?! Давай помогу? — у Женьки попытались забрать увесистые сумки из рук. — Я не девица, чтобы за мной ухаживать, — Евгений сумки отдавать не собирался, парень ему почему-то не нравился. — Вижу, но до дома лесника далеко, я их на Ковалька повешу. Все легче идти. — Нам не по пути. — А в этом ты ошибаешься. Батя просил твоему деду патронов завезти, заказ сегодня пришел, — Лешка кивнул на притороченный к седлу увесистый ящик. — Чего утром сам тогда не занес? — Ну не переть же его на плечах или на Рыжике? — усмехнулись в ответ, а сумки все-таки забрали и привязали все к тому же седлу. — И как тебе моя сеструха? — Леха шел рядом с Женькой и исподтишка рассматривал парня. — Никак. Навязчивая, шумная, надоедливая, — перечислил злобно Женька, вспоминая Надежду. — Ты не переживай, на ее честь я не собираюсь покушаться. Лешка рассмеялся так, что с его головы шапка улетела. — Там покушаться нечего! Я ее честь еще в школе со старшим братиком отобрал. — Что? — у Женьки челюсть отпала. — А чего, сама навязалась, а мы с Олегом и не были против. Моя сестра ебливая, как сучка во время течки, да тут ни одного парня нет в округе или взрослого мужика, кто не побывал у нее промеж ног, — выдал Лешка и вмиг прижал Женьку к стволу ближайшей сосны. — А ты — другое дело. Красивый, сексуальный, желанный... — Ты чего творишь? — Евгений, отмерев, заехал по яйцам этому придурку так, что тот пополам сложился. — Еще раз полезешь, вообще твое хозяйство оторву. На хер! — и, развернувшись, побежал в сторону дома. — Горячий! — улыбнулся Лешка сквозь слезы. — За такого и побороться не грех. Он поприседал на пятках, успокаивая острую боль в паху, и, ухмыльнувшись, повел коня за уздцы вслед убежавшего паренька.