Предрассветные сумерки

Стоя в душе под теплыми струями воды, закрыв глаза, я старалась не слышать мысли Джейкоба и его отца. Конечно, мне не место в этом доме. Отец Джейка был против меня и наших отношений. Он был в ужасе, что его сына накрыл импринтинг на вампира. Билли, конечно, понимал, что теперь уже ничего не сделаешь, но как же он не хотел находиться в одном доме с вампиром! Тем более что уже завтра вся резервация будет знать, кто живет в его доме — самый заклятый враг, из-за которого юные квилеты, лишая себя нормальной жизни, приносят себя в жертву ради своего народа на протяжении уже не одного века. И именно этот враг будет жить здесь, в самой резервации, с сыном вождя… И поскольку Джейка теперь нельзя со мной разлучать, то лучший выход — уйти нам обоим, хотя бы в Форкс. Снять жилье там дорого, но отец Джейка готов был в этом помочь. Но тут Джейк стал рассказывать про меня. Он рассказал все, и что я говорила ему, и что доктор Карлайл Каллен говорил. И что жить в Форксе на виду у всех, кто не посвящен в секреты темных народов, нам будет сложнее, чем в лесу, здесь, где только свои соплеменники. И что ему надо быть рядом со своими братьями. Он так горячо защищал меня, убеждал отца, что я не опасна, что я его половинка, что я сама не хочу быть среди вампиров, что суровое сердце Билли Блэка дрогнуло. Ему ничего не оставалось делать, как позволить сыну оставить меня рядом с собой. Отец всегда поймет сына. Если бы такая ситуация случилась со мной, я думаю, мой отец тоже бы не отказался помочь. Разница в том, что отец Джейка знает, кто его сын. А мой папа даже не представляет, что такое и на свете-то бывает. Надеюсь, у меня когда-нибудь будет возможность увидеть его и все ему объяснить. Сейчас, впервые за много-много дней, мне действительно наконец-то стало спокойно. Страх исчез, как только я встретила Джейкоба Блэка. Он был такой милый, с очень приятным, открытым лицом и совершенно обезоруживающей искренней улыбкой. Его глубоко посаженные глаза под черными бровями менялись в зависимости от его настроения, и это было настолько заметно, что мне очень нравилось наблюдать за игрой его глаз. Если он смотрел на меня, они были большими, темными и очень теплыми. Если он смеялся, они превращались в искристые щелочки, в которых плясали черти. Если он сердился, его брови наползали на глаза, и взгляд становился жестким, черным, исподлобья. Я пока не видела только, как они меняются, когда ему страшно или больно, но этого я бы и не хотела увидеть. Я выключила душ, обтерлась огромным синим полотенцем, оделась и вернулась в комнату Джейка. Обстановка скромная, почти спартанская — шкафчик для одежды, стол и стул, кровать у окна, накрытая одеялом в камуфляжном пододеяльнике — мальчишка. Над столом полка с книгами. Я прошлась пальцем по корешкам — учебники, руководства по ремонту машин… Огляделась — семья Джейка явно не из богатых. Обычный мальчишка, такой же, как и все в его возрасте, интересуется машинами, более-менее прилично учится… Веселый, открытый, влюбленный в жизнь… Такой же, если бы не его странная судьба — быть оборотнем, превращаться в волка и нести свою тайную службу. При мыслях о нем на душе у меня потеплело — он очень нравился мне. От него исходило тепло, не только жар от тела, согреваемого волчьей кровью, от Джейка исходило какое-то внутреннее тепло. С ним рядом было очень спокойно, он излучал свет и казался таким надежным, способным уберечь и защитить. С ним было так же легко и естественно, как дышать. Я видела, что происходит в его голове. Понять это я не могла — вот так увидеть впервые человека и настолько сильно влюбиться — это было выше моего понимания. Я сама очень долго присматриваюсь и привыкаю к людям, и даже папа говорил, что я слишком рассудительна и благоразумна, а иногда нужно позволить чувствам захлестнуть себя. Ни разу в жизни мне не удалось влюбиться с первого взгляда, ни разу в жизни я не могла подумать ни о ком так, как Джейк сейчас думал обо мне — раз и на всю жизнь, да еще так, чтобы быть готовой отдать эту жизнь за любимого человека. Мне ни разу не повезло быть настолько безрассудно счастливой, каким сейчас был Джейк. У меня был парень, в той, прошлой жизни. Теперь я все делю на нынешнюю и прошлую жизнь. Тогда было все ясно и все понятно. Теперь мне непонятно ничего и никакой ясности впереди, только красться по лезвию ножа, завися от судьбы и случая, и принимать решения мгновенно, в зависимости от ситуации. Так вот о парне… Его звали Дэймон, он был специалистом по ай-ти технологиям, чокнутый программист, повернутый на компьютерных стрелялках, работал у нас в экспертном отделе. Длинный, тощий, в интеллигентных очках в тонкой металлической оправе, с озорной челкой, падающей на один глаз, и ужасно веселым характером. С ним было легко и хорошо, он никогда ничего не усложнял, не торопил события и не навязывал мне свои чувства. Но и с ним я не чувствовала и десятой доли того, что сейчас чувствовал Джейк ко мне. И, проникнув в мысли волка, я поняла, что это не блажь, не безрассудство, что это очень серьезно. Когда он объяснил про импринтинг, я решила для себя — если уж так случилось, если волкам-квилетам присуща такая странная вещь, и если судьба так распорядилась, что злой рок выбрал именно меня быть половинкой этого чудесного мальчишки, я почту это за честь и не обману его ожиданий. Я не могла сказать, что люблю его так же сильно, скорее, интерес к нему у меня возник оттого, насколько сильно он вдруг полюбил меня. Мне это кажется нереальным, но теперь, в этом мире, где мне суждено зависнуть на века, возможно все. Даже такая насмешка судьбы, как свести воедино вечных кровных заклятых врагов — вампира и оборотня — в агонии непонятной, невозможной, запретной любви. Я никогда не смогу больше вернуться к своей прошлой жизни. И даже наверняка никогда не смогу повидаться с отцом. Он думает, что я пропала по тем же причинам, что и большинство в Сиэтле, где разгулялся маньяк, как думали полицейские. О, они бы очень удивились, узнай, кто там на самом деле безобразничает, и что Рейна Далтон, дочь того самого детектива Уэйда Далтона, стала одной из них. Наверное, отец немало горя пережил, думая, что меня уже нет в живых. Верно, это так и есть — я уже не жива, хотя и не мертва. И это самое ужасное. Каким будет мое будущее, и будет ли оно вообще? У меня было много дней подумать над этим. Я не знала, во что рано или поздно превращусь, и такое существование было мне омерзительно. Открывшиеся мне возможности в силе, ловкости и прочие неординарные штуки — ничто по сравнению с тем, что все это лишь для того, чтобы оттачивать мастерство охотника, хищника, основная пища которого — люди. Такие, как мой отец, как Дэймон, как я сама недавно… Я не хотела быть этим хищником. И я поклялась себе, что закончу свое мерзкое существование, лишь только предупрежу семью вампиров-вегетарианцев. Конечно, Виктория говорила своим новорожденным совсем другое — что Каллены охотятся за ней, чтобы убить ее. Но я могла читать мысли, и я узнала всю правду, покопавшись в башке этой чокнутой вампирши. Читать мысли — это единственное преимущество, которое нравилось мне, хотя иногда лучше бы его и не было. Пока я жила еще в Сиэтле, подбираясь к Виктории, пока шла в Форкс, я услышала от множества людей столько ужасных вещей, что поняла — в этом поганом мире боли, страданий и предательства гораздо больше, чем радости и счастья. Я никогда не думала, ЧТО люди скрывают за маской безразличия или дружелюбия на своих лицах. Одни улыбаются, в душе содрогаясь от боли, другие улыбаются, в душе ненавидя и завидуя, третьи улыбаются, в душе мечтая убить или уничтожить. Впервые за все это время я услышала любовь, радость и счастье, причем невероятно яркие, громкие, вибрирующие, когда пришла в себя после обморока на поляне. Рядом со мной стоял тот самый волк с мыслями и душой человека, которого я слышала издалека, и тогда мысли его совсем не были похожи на те, что он излучал сейчас — тогда его мозг рвался на части от боли, и все время пульсировало имя «Белла». Боль его была настолько всепоглощающей и сильной, что я слышала его очень далеко, задолго до того, как он приблизился ко мне и сам обнаружил меня. И именно его теперешние мысли, его сумасшедшая улыбка, его бесовские глаза, излучающие все то, что творилось в его голове, его горячие руки, такие огромные, сильные, но такие бережные и заботливые, заставили меня посмотреть на этот мир по-другому. И я приняла решение — если я ему нужна, если он от этого будет счастлив, если судьбе так угодно — я буду принадлежать ему, безраздельно, до самого конца. Быть верной и нежной, и, может быть, даже сумею когда-нибудь полюбить его по-настоящему. Все равно мне некуда больше идти, никто меня не ждет и не любит, и меня ничто и никто не держит в этом мире. Джейк единственный, кому я нужна в этой темной и страшной сказке, нужна такая, какой я стала, когда я уже думала, что мне одна дорога — ненависть и страх окружающих, и одна награда — смерть. Его не испугало то, во что я превратилась, хотя для него быть вместе со мной означало совершенно невозможный поступок, и может быть, даже вся стая и племя отвергнет его из-за этого. Он готов был на все ради меня, даже быть изгнанным из своего дома, семьи, братства, только чтобы быть со мной, заботиться обо мне… Этот мальчишка-индеец был намного взрослее меня по своим суждениям и решениям — я додумалась только до того, чтобы прикончить себя, а он готов бороться до последнего. И это заслуживает самой дорогой награды. Если все, что ему нужно — моя любовь и верность, я с радостью дам ему их. Может быть, он единственный, кто научит меня вот так же безрассудно сгорать от любви. Но пока я еще не умею этого, я просто буду с ним, всегда и везде, куда бы он меня ни позвал, и буду лечить его тело и душу от ран. Я хочу, чтобы он, наконец, был счастлив, и если это зависит от меня, я сделаю для этого все. Джейк вернулся от отца, на его лице сияла широченная улыбка. Я не могла сдержаться от ответной улыбки — он был такой молодой, такой безбашенный, такой влюбленный и счастливый, что внутри у меня потеплело. Мне было хорошо рядом с ним, я поняла это, как только он вошел, и я осознала вдруг, что мне было плохо без него и не хватало его, пока его не было. — Ну вот, разговор с отцом прошел удачно. Теперь это твой дом, и ты можешь делать здесь, что хочешь — уходить и приходить, когда захочешь, никто тебе слова не скажет, — он взъерошил свои вихры, страшно довольный собой. Потом как-то нерешительно взял меня за руку и добавил смущенно: — Только ты не уходи, ладно? По крайней мере, насовсем. Обещай мне, что не будешь уходить надолго, а то мне будет очень плохо без тебя! Мне так нравились его мальчишеская робость, смущение и неловкость, это было так трогательно, что хотелось его обнять и приласкать, как котенка. Но я не забывала, что передо мной волк, сильный, серьезный воин. Мне почему-то сразу вспомнился момент у реки, когда он в обличье волка валялся на спине, высунув язык, подставив мне свой живот для ласк, и поскуливал и урчал от удовольствия. Я улыбнулась. Мой волчонок, сильный, отважный, смелый, и такой юный, милый и ласковый… — Я никогда не уйду, не предупредив тебя. Ты всегда будешь знать, где я и когда вернусь. И я обещаю тебе, что я всегда буду возвращаться к тебе, где бы я ни была и что бы нас ни разлучило. Я никогда не уйду насовсем. И если вдруг случился так, что меня не будет слишком долго — не забывай меня сразу, не злись и не страдай слишком сильно — это не будет значить, что я ушла навсегда, это всего лишь будет значить, что сейчас я не могу вернуться. Но я вернусь, как только смогу. Обещаю тебе, волк! — поклялась я и поняла, что и вправду никогда не смогу уйти от Джейка не то, чтобы навсегда, но даже достаточно надолго. Меня тянуло к нему, я не хотела разлучаться с ним, и мне это нравилось. — Хорошо. А то я не вынесу, если тебя не будет слишком долго, — улыбнулся Джейк. — А сколько для тебя слишком долго? — спросила я лукаво. — Нууу… — задумался он, — наверное, полчаса будет уже слишком. Я улыбнулась ему: — Какой же ты еще мальчишка! — Я волк! Волк свободного племени! — ударил себя шутливо в грудь Джейк, копируя интонации Маугли из мультика. — Мальчишка! — растрепала его челку я. — Ты действительно так считаешь? — спросил Джейкоб. На губах его была улыбка, но глаза посерьезнели и смотрели на меня с напряжением. — Сколько тебе? Лет двадцать? Двадцать два? Конечно мальчишка! — улыбнулась я. — На самом деле мне недавно исполнилось восемнадцать, — выдавил из себя Джейк мрачно. — Да ладно?! — опешила я. — Ничего себе! А выглядишь старше когда не дурачишься и серьезен. — А тебе сколько? — спросил он. — Почти двадцать один, но будем считать, что двадцать… — точно так же выдавила я. Ну что ты будешь делать! Теперь Джейк будет на этом циклиться и изводить себе нервы… Вот это попали! Я сама такого не ожидала. Он не выглядел на восемнадцать, ей-богу! Как я могу с ним… — Двадцать, — произнес он, глядя в сторону. — Два года разницы. — Почти три… Да, получается, я слишком стара для тебя, — грустно вздохнула я. — Нет, ты не стара, ты прекрасна, красива и молода! Это я для тебя слишком мелкий! Разве может захотеть такая девушка, как ты, водиться с малолеткой! Тебе будет со мной скучно и неинтересно, — с горечью выдал Джейк. Я смотрела на него. Да… как же я могу себе позволить с этим мальчиком… Да кто я после этого, у него все так серьезно ко мне, а я… я почувствовала себя старой шлюхой, совращающей молодого юнца. И для него, видимо, это было важно. Я тут же услышала целую бурю мыслей, пронесшуюся галопом в его голове — Белла была старше, и все время припоминала ему это, ставя себя более взрослой, оказывающей на него влияние, и теперь выходит, я тоже обидела его, акцентируя разницу в возрасте. А ведь он любит меня, и потом, импринтинг, никуда не денешься. Конечно, в той, нормальной жизни мне бы и в голову не пришло связаться с мальчишкой моложе меня почти на три года. В конце концов, и закона о совращении несовершеннолетних еще никто не отменял. Хотя я и сама не успела стать совершеннолетней. Всего четыре месяца отделяло меня до этого, если бы не… не то, что со мной произошло. Но сейчас все изменилось. Вряд ли кто-то бы еще захотел быть со мной, кроме этого отчаянного и бесстрашного мальчика. Какая разница, если лет через сто мы все еще будем вместе? Кто тогда вспомнит об этой жалкой разнице в три, ладно, в два года? И потом, он мне нравился, очень нравился. Я сама хотела быть рядом с ним. Да и импринтинг вряд ли случаен и вряд ли ошибается. Значит, мы действительно две половины одного целого, и тогда возраст не имеет значения. Как быть теперь? Да никак! Если бы я не узнала, что он младше меня, я бы и не подумала. И дело не во внешних данных. Дело в том, что мне было хорошо с ним, спокойно, надежно, как не всегда бывает со взрослым мужчиной… Какая разница, сколько ему лет?! Да пусть мне гореть в аду, я и так уже там! Если я нужна ему, то и он тоже нужен мне. — Теперь ты так и будешь считать меня мальчишкой? Значит, я недостаточно взрослый для тебя? — понурился Джейк. — Ты теперь не захочешь быть со мной? — Джейк, какие глупости ты иногда говоришь! — воскликнула я. — Послушай меня. Посмотри на меня. Я хороша для тебя? — Ха, ты еще спрашиваешь! — Джейк вскинул на меня глаза, и его печальная моська независимо от его настроения озарилась гордой и счастливой улыбкой. — Если бы я появился бы с тобой, например, на школьном балу, все бы попадали, что я с такой девушкой… — Так вот слушай меня. Мне не важно, сколько тебе лет. Мне хорошо с тобой, с таким, какой ты есть. Я не хочу, чтобы между нами встало такое глупое препятствие, как разница в возрасте. Но если для тебя это имеет значение, если ты не можешь быть с девушкой старше тебя, тебе стоит только сказать об этом, пока наши отношения не зашли слишком далеко. — Наши отношения зашли дальше некуда, — вздохнул Джейк. — По крайней мере, с моей стороны. Ты можешь в любой момент выставить меня — ты не обязана быть со мной, это ведь не тебя импринтинг накрыл… А я… запечатлелся на тебе, и теперь уже ничего не имеет значения, кроме тебя. Просто если ты уйдешь, я буду обречен. Мне плевать на все в этом мире, кроме тебя, — сжал мои руки Джейк. — Я не хочу ничего, кроме одного — быть возле тебя, заботиться о тебе, защищать тебя! Мне не важно, сколько тебе лет. Возраст — это лишь цифра. Важно на сколько лет ты сам себя ощущаешь. Я себя чувствую уже достаточно взрослым для того, чтобы суметь уберечь тебя и позаботиться о тебе. Единственное, что мне важно и нужно — чтобы тебе было хорошо со мной. А как тебе может быть хорошо с малолеткой? — Джейк, я имела в виду не возраст, когда назвала тебя мальчишкой, — постаралась я исправить ошибку. — Иногда зрелые мужчины даже в сорок, и в пятьдесят, ведут себя забавно, дурачатся и делают сумасшедшие поступки, и даже им можно сказать, что они ведут себя, как мальчишки. Я имела в виду только это. Я вижу тебя, ты сильный, отважный, умный и самодостаточный, уверенный в себе, взрослый по суждениям и поступкам парень. Но когда ты расслабляешься и оттягиваешься, ты становишься совершенно очаровательным мальчишкой. И мне это очень нравится. Это не оскорбление, Джейк, это комплимент. Джейк недоверчиво посмотрел на меня, потом нахмурился и произнес с какой-то тоской в голосе: — Ты не обманываешь меня? Ты никогда не будешь жалеть потом о том, что я младше тебя? Я отрицательно покачала головой. И тут он заговорил быстро, горячо убеждая меня: — Ты подожди только два-три года! Ты ведь никогда уже не станешь старше, ты всегда будешь двадцатилетней девочкой, а я взрослею. Конечно, физически намного медленнее, чем обычные люди, но… как это… юридически — так же как и все. Если я не буду подолгу находиться в обличье волка, я стану старше и скоро догоню тебя. А по документам через три года мне будет 21, и я стану совершеннолетним. Только вот потом что делать — ты не изменишься, а я все равно стану стареть, очень медленно, но все же… — Джейк, может быть я тоже буду стареть, очень медленно, но все же, — передразнила я его. — Я же все-таки дышу, и сердце работает, так что еще не известно, во что мы превратимся лет через сто пятьдесят — может, ты будешь старый плешивый седеющий артритный волк, а я — мерзкая шамкающая старуха, умирающая от злости и голода, потому что зубов не будет кусаться. То-то будет парочка всем на зависть! Вот в таком виде на школьные танцы и заявимся. И вообще, давай решать проблемы по мере их поступления? — улыбнулась я ему. — Я, конечно же, подожду тебя. Хоть три года, хоть двадцать три, если ты будешь рядом все это время. Хотя мне и так хорошо с тобой. Джейк улыбнулся такой счастливой улыбкой, словно гора с его плеч упала. Он медленно притянул меня за руки к себе и спросил как-то робко: — Можно, я тебя поцелую? Так забавно! Как будто мы уже не целовались в лесу у реки? Я обняла его за шею и прошептала ему то же самое, что он недавно сказал мне: — Иди-ка сюда! Он прижал меня к себе, его горячие ладони на моей спине обжигали меня, его губы касались так легко и нежно, так воздушно и мягко, что это просто сводило с ума. Джейк не был настойчив, хотя с трудом сдерживаемая страсть потряхивала его, и его нежные, какие-то по-детски невинные ласки были для меня сейчас именно тем, что было так необходимо. Сейчас, наверное, я бы не выдержала смелого напора, и, может быть, даже мягко оттолкнула бы его, но Джейк словно чувствовал, что мне нужно, его безотказное чутье заставляло его быть нежным и мягким. А может быть, он просто любил меня? Может быть, он просто был так воспитан, и его воспитание не позволяло ему наброситься на любимую девушку, даже если ему этого больше всего хотелось? Это еще больше укрепило меня в желании быть рядом с ним. Это было действительно поведение взрослого и надежного парня. Мы целовались довольно долго, это было приятно. Наконец он оторвался от меня, взял в ладони мое лицо, еще несколько раз невесомо коснулся меня губами и отпустил со вздохом. — Ужасно трудно от тебя оторваться, sola (исп. — солнышко), но иначе ты сочтешь меня глупым мальчишкой, — стал оправдываться он. Я прыснула, растрепала его челку и сказала: — Ты для меня все равно будешь мальчишкой, моим самым лучшим на свете мальчишкой! И не смей обижаться на это! Джейк улыбнулся своей неотразимой широченной улыбкой. — Ну, что мы будем делать? Хочешь, посмотрим телек, или я покажу тебе мою машину, я ее почти закончил, скоро будет бегать. Хочешь, пойдем погуляем, или поедем кататься на мотоцикле, я тебя отвезу к океану, покажу тебе место, где мы прыгаем со скал? — воодушевленный моими словами, пытался скрыть свою радость Джейк. Раньше я бы сказала — уже ночь, слишком поздно, давай отложим это на завтра. Но теперь все изменилось — для меня больше не существовало такого понятия, как время. У меня его впереди была целая вечность. Однако Джейк тут же оборвал сам себя: — Черт, вот я дурень! Ты же срубилась от усталости там, у реки, и я собирался тебя уложить спать! Прости, Рейн, я полный дурак. Просто меня сейчас так распирает, что я совсем не подумал о тебе. Давай-ка ложись спать, завтра мы с тобой облазаем всю округу, я отвезу тебя туда, куда ты захочешь, и будем делать, что скажешь. Он подхватил меня на руки, уложил на кровать и укутал одеялом по самый подбородок. Я понимала, что раз он мне уступил свою кровать, значит, ему спать придется в другом месте. — А ты? — спросила я. — Я, пожалуй, тоже посплю, не спал уже часов пятьдесят, все время на вахте… — он уселся на пол рядом с кроватью и пока заканчивал фразу, успел погрузиться в сон. Через какое-то мгновение, что я даже не успела возмутиться и заставить его встать с пола, он уже тихо похрапывал, подсунув руку себе под голову. Я лежала и смотрела на его лицо. Когда он спал, его черты лица разгладились, брови не хмурились, и он как никогда был сейчас тем самым мальчишкой, которым он и был бы, если бы не странная его судьба. Ему что-то снилось, и он, как настоящий волк, иногда подергивал рукой или ногой. А потом на его губах появилась улыбка. Он был такой симпатичный, и его юная, ничем сейчас не озабоченная мордашка, озаренная улыбкой, странно контрастировала с его мощными плечами, бычьей шеей, широкой накачанной грудью и резко очерченными квадратиками мускулов на животе. Тело взрослого, хорошо тренированного бойца и милая, детская моська, лохматые растрепанные вихры жестких волос и огромные бицепсы на руках — это смотрелось так странно, так завораживающе, так красиво… Я рассматривала его, нет, скорее, любовалась им — этот огромный, опасный волк — мой ласковый и нежный мальчик? Так странно, но мне было так хорошо рядом с ним — слышать, как бухало его сердце в мощной груди, как он дышал, посапывая и похрапывая, совершенно беззащитно завалившись боком на край кровати и вытянув длинные мускулистые ноги в разбитых незашнурованных кроссовках… Огромные лапы — размера сорок пятого, не меньше, и ладони с длинными пальцами, широкие, сильные — мальчишка-переросток, не успевающий догонять сам себя, свое так быстро растущее и изменяющееся тело… Я запустила пальцы ему в непослушные вихры и перебирала их, гладила, пропускала сквозь пальцы, и улыбка на его лице стала еще шире. Бедный, маленький мальчик! Как жестоко распорядилась судьба твоей жизнью! Тебе бы учиться в школе, дергать за косички девчонок, назначать им свидания, играть в бейсбол с ребятами, носиться по дорогам на мотоцикле, целоваться с подружками, ходить в кино, собирать свои машины… А ты носишься по лесу в обличье волка по пятьдесят часов, неся свою страшную вахту, карауля, выслушивая чужие шаги, вынюхивая чужой след, настороженный, напряженный, уставший, голодный, но готовый в любой миг броситься в атаку и даже погибнуть, если это потребуется… И совсем нет времени на подростковые игры, свидания, танцульки с девчонками, нет времени даже просто выспаться. И нет времени побыть собой. Даже подумать о чем хочется нельзя — это сразу станет достоянием братьев. И нет времени вырасти и повзрослеть. Нет времени оглядеться и выбрать себе любимую, ухаживать за ней, ходить за ручку в кино, дарить цветы и конфеты, целовать ее по вечерам на берегу океана… Может, поэтому и существует импринтинг? Чтобы не приходилось терять время на эти романтические глупости? Чтобы не отвлекаться от своего предназначения? Чтобы сразу стало все ясно — вот ты, вот она, и никуда уже не деться, и ничего не изменить, и никаких страданий неразделенной любви — плодитесь и размножайтесь во славу племени? Нет, наверное все-таки не только в этом дело… Иначе чем объяснить то, что я услышала в голове Джейка, когда он попал под импринтинг? О чем так ликующе и счастливо кричали его мысли, что я даже из голодного обморока его услышала и пришла в себя? Если импринтинг лишает вервольфа выбора, по крайней мере, он делает его счастливым. Ну что ж, пусть так. Я ничего не имею против того, что меня любит такой человек. Я рада, что он рядом, что он мой. Может быть, это и есть мое вампирское счастье? Я не одна, среди враждебного мира таких же как я, среди ненавидящих и боящихся меня людей, желающих только одного — уничтожить. У меня есть теплая, любящая, родная душа, которая всегда поймет и поддержит, защитит и позаботится обо мне, и никому не позволит причинить мне боль. И к тому же, эта очень добрая и светлая душа заключена в потрясающее тело с очень симпатичной мордахой. Мне действительно повезло. О чем я думала, когда, пропустив свои руки ему подмышки, решила втащить его на кровать? Ну невозможно же мне такого кабана даже приподнять! Но так было жалко смотреть на него, вымотанного, усталого, сидящего на полу и спящего в неудобной позе! Я сама даже не поняла, как это случилось — почти без усилий и напряга — и вот Джейк уже почти на кровати. Черт, никак не привыкну к тому, что могу, как гамадрил, лазать по деревьям, носиться как страус и драться как росомаха. Хрупкая маленькая Рейна Далтон, мечта подростка-волка с огромными лапами. Это было бы даже смешно, если бы не было так грустно. Я бесшумно слезла на пол, стащила с Джейка кроссовки и осторожно положила его ноги на кровать. Бедняга, насколько ему было неудобно на полу! Он сразу уютно устроился на боку, подогнув одну ногу и закинув руку на подушку, даже не проснувшись. Я накрыла его одеялом, особенно босые ноги, стянула с себя кожаные портки, оставшись в белье и майке, забралась к нему под одеяло, под бочок, вытянулась рядом с ним — ого, с ним будет жарко! Тут же тяжеленная лапища опустилась мне на бок — вот и возрадуешься иной раз, что ты вампир — была бы человеком, наверное, ребра бы треснули. Я оглянулась на Джейка — он безмятежно спал, даже не понимая, что делает. Я скрутилась у него под боком, под его мощной лапой, и он тут же сграбастал меня, прижал к себе и что-то пробормотал во сне. Уже погружаясь в сон, впервые за столько недель спокойный и умиротворенный, я прошептала, погладив Джейка по свесившейся с моего бока руке и сплетая с ним пальцы: — Спи, малыш, спи, мой маленький волчонок! Я буду охранять твой сон. Утром я проснулась от того, что почувствовала на себе взгляд. Я уже забыла, что я в доме Джейка, по привычке подобралась, и прежде чем открыть глаза и дать понять, что проснулась, я напряглась для прыжка или удара. Кто-то мягко и нежно провел мне по волосам, убирая с лица спутанные пряди. Я распахнула глаза — в нескольких сантиметрах от моего лица были теплые искрящиеся глаза Джейкоба Блэка. Он смотрел на меня, накручивая на палец прядь моих волос. — Глаза сломаешь! — улыбнулась я. — И пусть, — прошептал он, потянулся ко мне и нежно коснулся губами моих губ. — Выспалась? — Да, а ты? — Давно так сладко не спал. Слушай, открой мне тайну, как я на кровати оказался? — Не знаю, — пожала я плечами. — Сам пришел, наверное. В самом деле, не рассказывать же парню, что его маленькая девочка здорова как канадский лось. — Ты не рассердилась? Спихнула бы меня обратно! — смутился он. — Рейн, я правда не нарочно, я даже этого не помню… — Зачем же тебя спихивать? Это твоя кровать. К тому же, с тобой мне было гораздо теплее и уютнее. — Правда? — его глаза озарились таким счастьем, будто я бог весть что сказала. Все-таки он такой милый! — Так, чем будем заниматься? Есть предложение — покатаемся на байке, а потом я познакомлю тебя с моими братьями, — предложил Джейк. — Принято. А потом съездим к Калленам, отдать визит вежливости, заодно узнаем, что там нашел Карлайл в моей и твоей крови. В конце концов, надо все-таки понять, что я такое? — предложила я. Джейк сморщил нос, вздохнул, эта мысль была ему явно не по душе, но он пошел на компромисс: — Давай сегодня мы проведем в обществе моих друзей, а завтра — в обществе Калленов. — Хорошо, как скажешь, — улыбнулась я, понимая, как ему тяжело далось решение пойти к Калленам. Он склонился ко мне и поцеловал меня, нежно, легко, и я ответила, обвив его шею руками. — Пойдем, — нежно прошептал Джейк, оторвавшись от меня и потянув на себя. Я натянула штаны и сказала: — Я готова. — Черт… ты же босая, и куртки никакой нет у тебя, а там все же нежарко, — озабоченно уставился на меня Джейк. М-да, штаны, майка и белье — все, что у меня было от прежней жизни, все, в чем я успела удрать от Виктории. Вещи Джейка мне будут явно велики, а обувь и подавно. Купить — нет, даже думать нельзя, денег лишних в этой семье явно не водится, еще не хватало их грабить. — Так, ладно, наденешь мой свитер, а на ноги… Он взял мою босую ступню в свои руки, поставил ее на свою ладонь, посмотрел, где кончаются мои пальцы, вроде как сделал замер. — На ноги я тебе сейчас найду! Джейк достал мне из шкафа свитер и выскочил из комнаты. Его не было минут пятнадцать, и он вернулся с парой женских потрепанных кроссовок. — У кого ты их отобрал?! — удивленно спросила я. — Почему отобрал? Я одолжил их у Леи, она живет рядом. Она, конечно, разозлилась, но дала, — улыбнулся Джейк. Я натянула кроссовки — они были совсем впору. — Спасибо! — я чмокнула его в щеку. — Ну, пойдем? Мы вышли из дома. — Ты надолго? — крикнул ему вдогонку отец. — Не знаю, па, мы кататься на байках, — беспечно ответил Джейк, но я чувствовала, что напряжение между ним и отцом осталось, и причиной этого была, скорее всего, именно я. — Ты сегодня увидишься с Сэмом? — спросил отец. — Да, пап, после прогулки мы пойдем к нему вместе с Рейной, я хочу ее познакомить со стаей, — обернулся к нему Джейк. Отец что-то пробормотал себе под нос, но ответил: — Хорошо. Все же старейшины тоже должны быть в курсе. — Я переложу это на плечи Сэма, — улыбнулся Джейк, закатив глаза, потом взял меня за руку и вышел, бросив через плечо: — Съездил бы на рыбалку с Чарли, погода хорошая. — Ехать надо было с утра, сейчас уже смысла нет, — пробурчал Билли и подкатился на своем инвалидном кресле к холодильнику. Я вздохнула — его мысли были мне понятны и без слов. Конечно, не смотря на то, что он вчера не стал доставать Джейка, и ему пришлось согласиться с тем, что в их доме теперь будет жить вампир, все же его это коробило. Осознание того, что с сыном произошел импринтинг, хоть и с большим скрипом, но все же провернулось в его голове, тем не менее, конечно ему это очень не нравилось. Билли было явно не по себе, и его пугало, как к этому отнесутся квилеты, а главное, старейшины, и позволят ли они остаться мне здесь, либо изгонят из Ла-Пуш вместе с Джейком. Но, с другой стороны, Джейк был его единственным сыном, обе дочери разъехались, жена погибла, и Билли любил своего Джейкоба и переживал за него. Он понимал, что его сын влюблен и наконец-то счастлив, и сопротивляться этому бесполезно. Одно только не могло уложиться в его голове — как же оборотня-волка могло запечатлеть на вампира, кровного врага? И как вообще такое может быть — в легендах об этом ни слова сказано не было. И, понимая, что бороться с импринтингом невозможно и бессмысленно, он вдвойне переживал за будущее своего сына. Я на мгновение открылась и подумала: «Я никогда не причиню вреда ни Джейку, ни кому бы то ни было из квилетов. Если будет необходимо, я всегда буду сражаться за квилетов и защищать стаю и племя». Отец Джейка, не доехав до холодильника, резко остановился и обернулся на меня с таким видом, будто проверял — не показалось ли ему. Я улыбнулась ему и кивнула, давая понять, что он не ослышался, но мои мысли были уже опять запечатаны от него. Он дернул головой, что означало «Ну и ну!», но молча отвернулся и продолжил свой путь к холодильнику. Джейк ничего не слышал, он уже тащил меня за руку на улицу. Мы обошли дом и оказались в гараже. — Ты умеешь водить мотоцикл? — спросил меня Джейк, показывая на два байка, стоящих в гараже, черный в прекрасном состоянии, и красный, местами помятый и поцарапанный. Я кивнула — я папина дочка, а папа мечтал о сыне. Жаль, моя мама не смогла подарить ему сына — не успела. Поэтому воспитывал папа меня по-спартански, практически не делая скидок на то, что я девочка. Он много работал, ему было некогда уделять мне особо много времени, но когда он находил его для меня, мы изучали рукопашный бой, перебирали мотор в машине, стреляли по пивным банкам из пистолета и по мишеням из арбалета, ездили на мотоцикле, играли в бейсбол, лазали на скалы и удили рыбу. Самое ужасное было то, что мне это нравилось гораздо больше, чем занятия бальными танцами, фортепиано и вокалом, куда запихнул меня папа по совету своего приятеля, у которого, в отличие от нас, была нормальная полноценная семья, с мамой и двумя детьми — сыном и дочерью. Именно папин приятель по наущению своей жены посоветовал моему отцу, что девочке помимо мальчишеских развлечений просто необходимо посещать чисто девичьи занятия — танцы, музыка, пение, рисование, чтобы не вырасти конем с яйцами. В принципе, старина Доусон и его жена Милдред были правы — мне это ничуть не повредило, скорее, не дало действительно превратиться в длинноволосого рыжего пацана, но, тем не менее, я благодарна папе за все, чему он меня научил, а еще за то, что не заставил меня посещать еще и кружок макраме и вышивания крестом. Джейк обвел глазами мотоциклы и спросил: — На одном поедем или сама хочешь покататься? — Я так понимаю, черный твой, красный — Беллы? — поинтересовалась я. Джейк кивнул, плюнул на палец и попытался оттереть только что замеченную царапину на глушителе красного байка. Не вышло. Он вздохнул. Белла уничтожала все, к чему прикасалась. — Поедем на твоем, чтобы она не сердилась, что мы брали без спросу ее байк, — улыбнулась я. — Я не думаю, что она будет сердиться, — пожал плечами Джейк, но возражать не стал и выкатил черный мотоцикл. — Ну, кто поведет, я или ты? — Веди ты, я не знаю, куда ехать. Отвезешь меня куда-нибудь, где мне можно будет покататься, — улыбнулась я. Он согласно кивнул, просияв улыбкой, и завел мотоцикл. Я уселась сзади, обняв его. На нем были джинсы, черная футболка и легкая рубашка в клетку. Хотела спросить, не легко ли он оделся, но вспомнила, что моему волку всегда жарко. Мои ладони прижались к выпуклым четким квадратикам мускулов пресса. Джейк обернулся на меня, легко стронул байк с места, закинув пяткой подножку, мотоцикл утробно и мягко заурчал, мы не торопясь выехали на дорогу, и я прижалась щекой к спине Джейкоба. С ним было так хорошо, легко и спокойно, и не надо ничего бояться, ни о чем тревожиться, вот так лететь бы по горной дороге, чтобы ветер в лицо, чтобы волосы развевались, и чтобы прижиматься к сильной горячей надежной спине мужчины, который тебе совсем небезразличен. Несколько часов мы носились по дорогам вдоль океана, и солнце, так ненадолго вышедшее вчера, сегодня просто не сходило с неба. Океан сверкал темными волнами и бликами, ветер выдул из моей головы все мрачные и страшные мысли, всю тревогу, абсолютно все, и просто свистел там в одиночестве, гонясь по пустынным извилинам моего мозга. Мы горланили какие-то песни, хохотали и носились как черти, и мне было совсем не страшно за его широкой спиной, мои руки крепко обнимали ловкое мускулистое тело, руки Джейка с отменной хваткой и прекрасной реакцией управляли стальным зверем, и тот подчинялся моему волку легко и с удовольствием. Когда небо окрасилось красным багрянцем, я поняла, что уже вечереет, тучи снова закрывают небо и вот-вот посыплет мерзкий нудный дождик, а Джейк наверняка дико голодный. Черт, какая я все-таки бессовестная свинья! Совершенно не подумала о том, чтобы взять что-то перекусить. Мы остановились на дороге, откуда открывался потрясающий вид на скалу, с которой Джейк с ребятами любил прыгать, и откуда сиганула Белла, что Джейку пришлось ее спасать. Джейк рассказывал мне о том, как сам первый раз попробовал спрыгнуть, как подтрунивали над ним ребята, которые превратились раньше него, и прыжки со скалы для которых с такой высоты были уже не внове. Он говорил так увлеченно, размахивая руками, мы смеялись… А потом вдруг я почувствовала непреодолимое желание коснуться его. Я сама взяла его за руку. Он сразу замолчал, посмотрел на меня какими-то пьяными глазами. Мы молчали, держась за руки. Джейк повернулся к океану и уставился на заходящее за тучи солнце. На губах его играла мягкая и легкая улыбка, а я смотрела на него, и на моих губах играла такая же идиотическая улыбка, и со стороны мы, вероятно, напоминали двух умалишенных херувимчиков. Я не знаю, что со мной происходило, я не знаю, почему вдруг меня так потянуло к этому парню. Никогда ни с кем мне не было так легко, свободно, а главное, надежно и уютно. Внутри меня разливалось тепло, будто горячее масло, медленно заполняя сердце, словно в моторе автомобиля, когда после поворота ключа в замке зажигания масло начинает медленно растекаться по всем деталям двигателя, заставляя его работать легко, тихо и держать ровные обороты. Я смотрела на Джейка и понимала, что мне нравится на него смотреть, я не могу и не хочу отводить от него глаза. Он все так же смотрел не на меня, а куда-то за горизонт, но его потрясающая улыбка стала еще шире, глаза сощурились в тонкие хитрые щелочки, и пальцы, сжимавшие мою руку, находились в постоянном движении — гладили, ласкали, сжимали мою ладонь. А я все смотрела и смотрела на Джейка, а потом, не в силах противиться своему желанию и удивляясь сама себе — как это я сама такое захотела?! — приблизилась к нему, не выпуская его руки из своей, прижалась щекой к его плечу и положила другую руку ему на живот. Он прерывисто вздохнул, сглотнул и сжал мои пальцы. Так и стояли мы на ветру, слушая шум волн, и нам было так хорошо, даже просто молчать, и мысли Джейка, носящиеся в его голове, вгоняли меня в краску и заставляли мое сердце колотиться быстрее. Потом я заглянула ему в лицо, и Джейк опустил на меня глаза, все так же улыбаясь. — Ты наверняка голодный? — спросила я. — Ага, я бы сейчас мамонта съел, ну, или хотя бы маленькую рыжую кошку…- он шутливо сграбастал меня и приподнял над землей, потом осторожно опустил и, сморщив нос, добавил уже не так весело: — Вот только возвращаться в этот бедлам совершенно не тянет. Я потрепала его разметавшуюся на ветру челку и сказала: — Домой тебя повезу я! — Есть, мэм! — по-военному отчеканил Джейк и шутливо отдал мне честь. Я завела мотоцикл, Джейк легко перекинул ногу и устроился сзади меня. Спине сразу стало тепло-тепло, а его большие горячие руки с такой нежностью обняли меня, что мне даже расхотелось куда-то ехать. Но надо моего волка накормить. По пути к скалам я видела небольшую забегаловку при автозаправочной станции, туда-то я и погнала мотоцикл. Оставив байк у входа, мы вошли в кафешку. Народу там было немного. Хозяин, женщина у стойки, видимо его жена, пара шоферов-дальнобойщиков, какой-то парень и три старика. Судя по тому, как они сидели за пустыми столиками с пивом и газетами, лениво перебрасываясь словами, они были явно из какой-нибудь ближайшей деревушки. Негромко и лениво бубнил старый телевизор. Когда мы вошли, все обернулись на звук прикрепленного к двери колокольчика, звонившего всякий раз, когда кто-то открывал дверь. Однако почему-то никто не отвел равнодушно глаза — все уставились на нас. Наверное, что-то все же было в нас не так — высоченный, накачанный парень-индеец¸ невероятно физически развитый для своего возраста, и невысокая, тощая, бледная, как смерть, рыжая девушка в мужском свитере с подвернутыми рукавами, который ей был явно велик. Но мне было плевать, пусть думают, что хотят. Мы заказали каких-то гамбургеров и картошки, видимо, здесь ничего, кроме бургеров, картошки и яичницы готовить не умели, и уселись за столик у окна. Себе для виду я заказала колу и яблочный штрудель, которые потом впихнула в Джейка на десерт. Джейк наворачивал, а я смотрела на него и не могла насмотреться. Мне в нем нравилось все, даже то, как он сейчас уминал огромный бургер, глядя на меня и улыбаясь с набитым ртом. Из бургера вываливалась и падала на тарелку капуста и огурцы, Джейк пытался их ловить, но это не всегда удавалось. Потом он вляпался носом в кетчуп. Мы сдавленно захихикали, и пока он вытирался салфеткой, я не удержалась, молниеносно подцепила кусочек капусты и запустила им в Джейка. Он прыснул. На нас опять оглянулись. Я сделала серьезное лицо и исподтишка опять кинула в Джейка капустой. Он щелчком отправил в меня кусок выпавшего огурца, я его молниеносно отбила подставленной ладонью, совсем забыв о своей реакции и силе в нынешнем моем обличье. Тонкий кружочек огурца, как мотылек, кружась на лету, пролетел почти через весь зал и аккуратно улегся на козырек бейсболки одного из обедавших дальнобойщиков. Джейк проводил его взглядом и, увидев, куда траектория полета привела огурец, гоготнул, едва сдерживая приличный вид. Я так просто уже стискивала зубы, чтобы не расхохотаться. На нас опять посмотрели, хотя движения моей ладони простым взглядом они не заметили, так что огурец, никем не обнаруженный, все еще покоился на козырьке. Но когда дальнобойщик наклонился к кружке с кофе, огурец предательски пополз вниз. Мы с Джейком, едва сдерживая смех, чтобы никто не заметил, украдкой следили за поползновениями огурца, который с каждым наклоном шофера к кружке сползал все ниже, пока не повис на краю козырька. Наконец огурец, как цепляющийся из последних сил повисший над пропастью альпинист, сорвался и мягко чвакнулся в кружку с кофе, облив шоферу усы. Тот в изумлении поднял глаза на посетителей кафе, выискивая глазами подлеца, который кинул ему огурец в кофе, но не найдя никого, кто бы вызвал подозрение, с досадой выудил огурец кончиком вилки. Я беззвучно давилась смехом, но мой мальчик громко всхрюкнул, не в силах сдержаться. Пришлось закосить под то, что он якобы подавился. Я хлопнула его по спине, но опять не рассчитала силу. От моего удара мышцы руки Джейка резко сократились, и из бургера на стол вылетел выдавленный волчьими пальцами кусок котлеты, прятавшейся между булочками. Тут уж мы просто взвизгнули от смеха. Теперь на нас уже смотрели молча, долго и пристально. В кафе воцарилась неестественная тишина, прерываемая только бормотанием прибитого на стену старого телевизора. В новостях показывали, что опять пропали туристы. — Ешь быстрее, на нас уже пялятся, вероятно, мы ведем себя очень неприлично, — прошептала я. Джейк кивнул и запихнул в рот остатки булки. Я стала отламывать кусочки штруделя, лежавшего на тарелке возле меня, и украдкой от всех подавать их Джейку. Он брал их губами, и в глазах его плескалось нечто такое, что внутри меня прокатилась горячая волна. Наконец он доел, и мы пошли к выходу. Теперь мой волк был сытым и довольным. Нас проводили все тем же молчаливым осуждающим взглядом. Джейк не удержался, чтобы не схулиганить — подхватил меня и закинул себе на плечо. Я не сопротивлялась и не визжала. Я просто счастливо улыбалась. Джейк вынес меня на улицу и поставил на ноги рядом с мотоциклом. Отъезжая от кафе, я слышала все мысли и просто чувствовала спиной неодобрительные взгляды молчаливых дальнобойщиков, хозяев и троих местных стариков, умиравших от скуки в этой глуши. Мы уже почти приехали, когда начал моросить дождь. Ну что ж, теперь пора знакомиться со стаей. Испытание предстоит не из легких для нас обоих, и еще неизвестно, для кого оно окажется сложнее. Покамест друзья Джейка радовались за своего брата, что, наконец, он встретил девушку и с ним случился импринтинг. Но они пока еще не в курсе, кто я и при каких обстоятельствах Джейк встретил меня. Боюсь, нам придется несладко. Если будет совсем хреново, наверное, мне придется уйти. Сейчас, пока мы еще не приехали домой, и очарование проведенного вместе времени не прошло, думать об этом совсем не хотелось. Но вскоре сквозь деревья показался красный дом семьи Блэков. Загнав мотоцикл в гараж, Джейк повернулся ко мне. Видимо, в глазах моих проскользнуло что-то такое, что не скрылось от его взгляда. Он взял меня за руку. Стало чуть легче. Он понял мое состояние и, приподняв мой подбородок кончиками пальцев, заглянул мне в глаза. — Ты боишься… — шепотом констатировал Джейк. Я кивнула. — Не бойся, я никому не дам тебя в обиду, — заверил меня он. — Я не за себя боюсь, — подняла я на него глаза. — Я боюсь, что у тебя из-за меня будут неприятности гораздо хуже, чем вчера с отцом. Я встретилась с абсолютно спокойным, твердым взглядом Джейка, и мне стало не так тревожно. — Послушай, я никогда не откажусь от тебя, даже если придется биться. Вдвоем мы справимся со всеми, и даже если нам придется уйти, все равно быть рядом с тобой в тысячу раз лучше, чем без тебя, — твердо произнес Джейк. Я хотела сказать, что если нам придется уйти, такого варианта для него я бы не хотела — выдернуть его из привычной среды обитания, из дома, от семьи, от друзей, от стаи… но он не дал мне произнести ни слова. — Иди сюда, — нежно привлек меня к себе Джейк. Окруженная практически со всех сторон его лапищами, я почувствовала себя абсолютно защищенной от всех невзгод и осознала наконец — что бы ни случилось, Джейк не откажется от меня, не даст меня в обиду, не позволит мне быть несчастной, и как бы судьба ни повернула, мы будем навсегда вместе. И это меня обрадовало. — Ничего не бойся, я с тобой, — прошептал он мне на ухо, и я слышала, что сердце его бьется ровно и уверенно. Джейк взял меня за руку, и мы отправились на «смотрины». Пока мы шли, Джейк объяснил, что мы идем к Эмили, потому что, скорее всего, стая трется там. Джейк рассказал о том, кто такая Эмили, о жестоком импринтинге Сэма и о злосчастной судьбе Леи. Потом разговор плавно перетек на Квила с его запечатлением на двухлетнюю племянницу Эмили, и Джареда с его одноклассницей, с которой он просидел несколько лет за партой и вдруг запечатлелся на нее. Мы шли неспеша, прогуливаясь под мелкой водяной пылью, которую и дождем-то не назовешь. Из некоторых окон на нас смотрели, у нескольких домов сидели люди, они тут же замолкали, увидев нас, мы здоровались с ними, и они кивали нам, но пристально следили за нами глазами. Мне было ужасно не по себе. Мне самой было бы глубоко плевать, но это мир Джейка, где все друг друга знают, живут одной большой семьей, и появление чужака здесь становится заметным сразу. Боюсь, Джейку придется нелегко отвоевывать свое право быть счастливым и любить ту, которую он хочет, у этих суровых старцев, у молчаливых и скупых на эмоции женщин, у братьев по стае, беспощадных волков. Хотя, он же не просто так выбрал подругу из клана противника, это случилось не по его воле, и бороться с этим никто не станет потому, что это бесполезно и запрещено законом квилетов. Наконец мы пришли. В окнах дома Эмили горел свет, было видно, что на кухне заседала вся стая, они о чем-то болтали, смеясь и производя много шума. Лея сидела в стороне и смотрела телевизор, поджав губы и безучастно сложив руки на груди, словно прикрываясь ими, как щитом, и делая вид, что ее все это не касается. Эмили хлопотала у плиты — да, прокормить такую ораву слишком быстро растущих подростков, обладающих воистину волчьим аппетитом — занятие весьма неблагодарное… Мы вошли, и квилеты встретили нас радостно и очень дружелюбно. Эмили обняла меня, парни пожали друг другу руки, Лея кивнула мне и снова уставилась в телевизор. Эмили тут же усадила меня за стол, весело болтая о том, что она теперь не одна такая — подружка вервольфа, что теперь ждать своих волков с охоты или сражения будет значительно легче вдвоем, и все в этом духе. Я улыбалась, но знала, что сейчас, стоит Джейку только рассказать о том, кто я и что я, веселье уступит место злобе, ненависти, осуждению и гневу. Эмили поставила передо мной дымящуюся кружку чая и придвинула ко мне блюдо с кексами. Ребята посматривали на меня, болтали и смеялись, но явно ждали момента, когда можно будет начать задавать вопросы. Я грела руки о кружку, делая вид, что очень замерзла, чтобы не вызывать лишних вопросов о том, почему я не пью. Я посмотрела на Джейка, он понял мое затруднение. — Так, теперь тихо… тс-с-с! Цыц, я сказал! — утихомирил он горластую компанию. — Вчера произошло самое главное событие в моей жизни. Да, не надо так ехидно улыбаться, Пол. Так вот, я хочу, наконец, представить вам мою девушку. Это Рейна Далтон. Компания дружно завыла, заулюлюкала, кто-то забарабанил ладонями по столу, Эмили рассмеялась — приветствие получилось веселым и очень громким. — Это Сэм, Эмили, это Квил, Эмбри, Пол, Джаред, это подруга Джареда Ким, это Лея и ее брат Сет, а это наши младшие — Коллин и Брейди, — представил мне своих друзей Джейк. — Рейна, ты откуда-то приехала? Мы раньше никогда не видели тебя в Форксе, — спросил без всякой задней мысли Квил. Я кивнула и посмотрела на Джейка — мне самой во всем признаваться или?.. Но он, стрельнув в меня глазами, опять повернулся к друзьям, только лишь сжал мою ладонь. — А теперь, братва, я должен рассказать вам кое-что очень важное! — произнес он серьезно. — Неужто Рейна-таки лишила тебя девственности, несчастный монах? — гыкнул Пол, но тут же получил тычка в бок от Эмбри и оплеуху по загривку от Эмили. Все засмеялись, однако Джейк остался серьезен, и смех постепенно стих. — Ребята, вы моя семья, ближе вас у меня никого нет, — начал Джейк, — и я хотел поделиться с вами радостью, какую чудесную девушку я встретил. Все опять заулюлюкали, но Джейк поднял руку. — Тем не менее, есть одна вещь, о которой вы должны знать, и мы с Рейной хотели вам ее открыть. Скажу сразу, хотя я не могу относиться наплевательски к тому, как вы это воспримите, но в любом случае предупреждаю заранее — с Рейной я не расстанусь, даже если нам придется покинуть Ла-Пуш. — О чем ты? — настороженно спросил Сэм. — Что-то ты намудрил, приятель, я ни черта не понял, — добавил Квил. — Я просто хотел сказать, что-то, о чем мы вас собираемся поставить в известность, вам, скорее всего, не понравится, но это ничего не изменит, — ответил Джейк. — Слушай, давай не тяни кота за вымя, — перебил его Пол, — выкладывай уже, и так запугал! А так все хорошо начиналось! Встретил, наконец, девушку, да еще такую красотку, все чудесно и взаимно — и на тебе, какие-то каверзы готовишь! — Черт, даже не знаю, с чего начать, — взъерошил вихры Джейк. — В общем, Рейна пришла сюда из Сиэтла. Все подобрались — Сиэтл сейчас был у всех на слуху в связи с последними событиями — и настороженно уставились на меня, но пока еще не понимали всего ужаса, который им предстояло сейчас узнать. — И? — выжидающе склонил голову на бок Сэм. Джейк вздохнул, Сэм развел руками и сказал: — Слушай, если ты так будешь мямлить, мы до рассвета так ничего и не узнаем, а нам на вахту скоро! — Может быть, лучше я сама расскажу? — спросила я. — Только не бросайтесь на меня сразу. — Кхм… Чувствую, что сейчас будет еще хуже, и я узнаю что-то такое, чего я совсем не хочу знать, — пробормотал Пол. Я начала свой рассказ. Я выложила всю свою историю, не скрывая ничего. К счастью, все молчали и не перебивали меня, а Джейк был рядом, одной рукой обнимая меня за плечи и ободряюще поглаживая по спине, а в другой сжимая мою ладонь. Я закончила на том, что сказал доктор Карлайл. Все потрясенно молчали, на меня смотрели только Эмили и Сэм, остальные глядели кто куда — кто на стол, кто в пол, кто в потолок, кто в окно. — Теперь понятно, что вы делали вчера у границы с владениями Калленов… — пробормотал Эмбри. — Ну, поскольку Рейна является объектом твоего импринтинга, ее, конечно, тут никто и пальцем не тронет, — сказал очень мрачно Сэм, — но я даже не знаю, что и сказать — такое случилось впервые, нигде в легендах не упоминается, что такое вообще возможно… — Сэм, я хотел попросить тебя поговорить со старейшинами, рассказать им все и просить их не обижать Рейн, а принять ее такой, какая она есть, — проговорил Джейк, — потому что я без нее не смогу жить, и не хочу. И дело даже не в импринтинге, просто она на самом деле для меня самая лучшая на свете, и если вы поставите мне выбор между ней и племенем, мне будет очень трудно и больно, но я выберу ее, даже если нам придется уехать отсюда к черту на рога. Она ведь не виновата, что ее такой сделали. И несмотря ни на что, она не превратилась в тупого кровососа, она думает и чувствует, как человек, и никогда не сможет причинить вред ни людям, ни нам. Рейна старается, очень старается оставаться такой, и нам просто надо принять ее и помочь ей не сорваться и не погибнуть. А насчет того, что она вампир — тут она не совсем правильно сказала. Ведь старший Каллен сказал, что она и не человек, и не вампир, что ее поведение зависит от того, чью кровь она будет пить. — Замечательно, кровь-то она все равно будет пить! И чтобы окончательно не превратиться в вампира, ей придется пить кровь человеческую! — сказал Джаред. — А мы и созданы для того, чтобы защищать людей и не позволять вампирам пить человеческую кровь. — Мы держим нейтралитет с Калленами только потому, что они не пьют человеческую кровь, а обходятся кровью животных, — проговорил Сэм, — но, как я понял, чтобы Рейне оставаться в разуме, кровь животных никак не подойдет, иначе она сама превратится в животное. — Да и вообще, само то, что она пьет кровь, уже противоестественно, и по закону мы должны… — начал Пол. — Да знаю я, чего мы должны, — перебил его Джейк, в глазах его отразилось страдание, — но вы все равно не имеете права это сделать, потому что она моя половинка. А я… Если вы считаете, что ей нельзя остаться здесь со мной, я уйду за ней. — Вообще-то, Джейк наш брат, он в стае, и мы не должны его изгонять, — вступился за Джейка Эмбри, — а значит и его половинку тоже. Ведь если уйдет она — уйдет и он, а если он остается, значит, остается и она. — Все это так, но все же надо поставить в известность старейшин, — покачал головой Сэм. — Послушай, — вдруг резко обернулась от телевизора все это время безучастно молчавшая Лея, — ты ведь запечатлен на Эмили. Смог бы ты отказаться от нее, если бы узнал о ней что-то такое, что делало бы ваши отношения невозможными? Что вам нельзя было бы быть вместе? Ты бы отказался от нее? Все замолчали и в ожидании уставились на Сэма. Тот посмотрел на Эмили, и в глазах его полыхнула нежность, которую даже в такой момент он не смог скрыть. Но прежде чем он скупо отрицательно покачал головой, я услышала вспышку в его голове: «Отказаться от Эмили?! Да лучше сдохнуть!!!». Лея сделала руками жест, означающий: «О чем тогда говорить?», и снова отвернулась к телевизору. Я слышала всю боль, которая сейчас снова всколыхнула муть страданий и одиночества в ее душе, но она держалась и выглядела совершенно спокойной. — Мы с Рейной решили не скрывать от вас ничего. Вы должны знать. За вами ваше решение. Но знайте, что сейчас для меня нет никого важнее и дороже на свете, чем она, и ваше решение не разлучит нас с Рейной, но оно может разлучить нас всех — меня и стаю, — Джейк замолчал. — Но ведь если доктор Каллен сказал, что он может снабжать Рейну донорской кровью, это же не считается? — вдруг произнесла Эмили. — Нельзя же так тупо следовать букве закона! Вампиры враги для нас не столько потому, что пьют кровь, а сколько потому, что чтобы пить кровь, им надо убивать людей. Да, вы должны защищать людей от нападения вампиров, а здесь же никто никогда не пострадает! Если Рейна никогда и никого не убивала, и не собирается этого делать и впредь, а наоборот, намерена помогать нам защищать людей от вампиров, то цепляться к ней только из-за того, что у нее своя диета — глупо и жестоко. — В конце концов, если что-то пойдет не так, мы всегда успеем ее порвать, — высказался Пол скорее в шутку, но Джейк привстал и так посмотрел на него, что я поспешила его потянуть за руку к себе и усадить обратно. — Все так, но мне все равно это не нравится, — сказал Сэм. — Скажу честно, не нравится потому, что я не знаю, как к этому относиться и как поступить. Мой мозг отказывается понять, что нам придется жить бок обок с вампиром и принять в свою семью одну из тех, против которых бьется на протяжении уже нескольких веков наше племя, и из-за которых мы такими и рождены для того, чтобы уничтожать их. Для меня это дико, странно и непонятно. — Но нам придется понять, — сказал Эмбри, — ведь если мы не хотим потерять Джейка, мы должны принять Рейну. — Пока я могу обещать только то, что исполню твою просьбу поговорить со старейшинами, — сказал Джейку Сэм. — Но ведь даже старейшины сейчас прислушиваются к тебе и к стае! — возразил Эмбри. — И все будет зависеть от того, как ты им это преподнесешь. Если ты покажешь, что ты против, то и они, конечно, будут против, но если ты попытаешься убедить их в том, что это неизбежно, что ничего в этом страшного нет и что так будет лучше, они послушают тебя! — А как отнесся ко всему этому Билли? — спросил Сэм. — Ему пришлось смириться, хотя ему это явно не по душе, — честно признался Джейкоб. Сэм промолчал. — Хорошо, тогда пусть стая проголосует, — предложил Джейк, — кто за то, чтобы принять Рейну в семью и относиться к ней, как к любому из нашего племени — поднимите правую руку, а кто за то, чтобы мы с Рейной ушли — левую. Первой сразу подняла руку Лея — правую. За ней Эмили — тоже правую. Понятно. Эмили не в стае, а с Леей не особенно считаются, так что два голоса можно не засчитывать. Но потом правую руку поднял Сет практически одновременно с Эмбри. Квил тоже поднял правую, после некоторого раздумья правую руку поднял Джаред, потом его подружка Ким. После правые руки подняли Коллин и Брейди. Последним неохотно поднял правую руку Пол. Все посмотрели на Сэма. Он оглядел всех нас и, подняв правую руку, сказал мне: — Добро пожаловать в стаю, сестра. Тут напряжение спало, все выпустили пар, выдохнули и загалдели. — Ты должен убедить старейшин, — сказал Джейк Сэму. — Ты увидишь, что Рейна совсем не такая, как вампиры. — Да она даже пахнет совсем по-другому, нет ничего общего с вампирами, — выкрикнул Эмбри. — Она теплая, дышит, и сердце ее стучит как у человека, а не бухает в утробе, как у пиявок! — панибратски потрепал мою руку Квил. — Ну что ж, может быть для племени очень даже хорошо, что она появилась у нас. Чем черт не шутит, а вдруг тот из Калленов, военный, оказался прав? — проронил Сэм. Все обернулись к нему. — Ну, Рейна говорила, что когда доктор обследовал ее, этот военный сказал, что она абсолютно иное, более совершенное существо, чем вампиры и оборотни, и что она способна легко уничтожать как тех, так и других, — задумчиво пояснил Сэм. — Тогда в сражении у нас будет большое преимущество. — Ни в какие сражения я ее не пущу, — прижал меня к себе Джейк, укрывая собой ото всех. — Еще чего не хватало! Женщины сидят дома и ждут своих мужчин. — Угу, размечтался! — буркнула презрительно Лея. — К тебе это не относится, — отмахнулся от нее Джейк. — А я что, по-твоему, не женщина? — обиделась Лея. — Ты оборотень! — ответил Джейк. Лея дернула плечом и отвернулась. Вряд ли она была этому рада. — Так что, Сэм, на нее никаких ставок не делай — я не позволю ей участвовать ни в каких драках, — опять обратился к Сэму Джейк, — она моя девушка, посмотри на нее, она такая маленькая, и она не имеет вампирской жесткой шкуры, так что даже не думай об этом! — А что вообще ты умеешь? — спросил меня Сет. Я пожала плечами: — Да я пока толком и сама не знаю, если не считать обычных вампирских способностей. — Оставьте вы ее в покое, налетели! — скомандовала Эмили. — Дайте человеку чаю, наконец, выпить, наверняка уже остыл! Ой! — она прикрыла ладошками рот и рассмеялась. — О чем это я? Ты же не будешь чай и кексы, верно? Извини, но крови у меня в запасе нет… К ее шутке все отнеслись спокойно, никто не вздрогнул и не сморщился от отвращения, все посмеялись, и только Пол сказал, хлопнув Джейка по плечу: — М-да, наш Джейк, как всегда, в своем репертуаре. Сначала он сходил с ума по подружке вампиров, а теперь и того круче — втрескался в саму вампирку по самые уши! Импринтинг — страшная штука, любовь зла, полюбишь и козла! — Это точно, ведь скоро кто-то и тебя полюбит, а такого козла, как ты, еще поискать надо! — фыркнула Лея, не поворачивая головы. Пол в ярости метнулся к ней, Лея ловко ушла от столкновения и с ухмылкой перепрыгнула на диван, ребята со смехом поймали Пола и утихомирили его, а Эмили крикнула: — Так, только не в моем доме! Хотите подраться — вон на улицу, и не сметь разносить мой дом! — Ты не бойся его, — мягко сказал мне Эмбри. — Он на самом деле хороший парень, просто почему-то старается казаться хуже, чем есть, и ему пока трудно управлять своими эмоциями, поэтому он часто злится. Это не потому, что ты ему не нравишься, просто он такой… — Я не боюсь, — улыбнулась я, — и потом, я не доллар, чтобы всем нравиться. Эмбри улыбнулся, но увидев, что в моих глазах действительно нет страха, спросил: — Ты действительно не боишься? Я отрицательно покачала головой. — То есть, ты ни вампиров не боишься, ни нас? Как думаешь, ты и с нами сможешь справиться? — не унимался он. — Один на один наверно, только давай не будем проверять, ладно? Мне еще столько о себе выяснить надо! Как бы самой себя не испугаться, — улыбнулась я. — Слушай, может ты и вправду самое совершенное существо? — улыбнулся в ответ Эмбри. — Для меня — да! И хватит строить глазки моей девушке! — оттеснил его Джейк. — Кстати, по поводу выяснить о себе, — обратился Джейк ко всем. — Поскольку Рейн придется часто посещать вампирского лекаря, чтобы питаться и проводить обследования, то мне придется тоже там бывать, я же не могу ее отпустить туда одну. — Она для них своя, ее они не тронут, — успокоил его Джаред. — Она для них такая же своя, как и для нас — она не такая как они, — буркнул Пол, — фиг их знает, что у них на уме, одну девчонку отпускать туда нельзя. А если Джейк будет туда шастать — нарушение закона о границе. — Мы с ними уже обсудили этот вопрос — они не будут рассматривать мое появление вместе с Рейн на их территории как вторжение, осталось только предупредить об этом совет старейшин, — возразил Джейк. — Завтра я поговорю со старейшинами и постараюсь их убедить не возражать против того, чтобы Рейна была в нашей семье, — сказал Сэм. — А теперь пора на вахту. Сегодня Джаред, Лея, Квил и ты, Джейк. Мы вчера тебя не трогали, так что сегодня твоя очередь, сменишь меня, я две ночи подряд, подустал немного. Пол, Эмбри, Сет — отдыхать, наша очередь завтра. Джейк, ты за главного. Если будут проблемы — вызовешь. — Без проблем, — улыбнулся Джейк. Я слышала его мысли — да, трудности еще предстоят, мне и стае надо притереться друг к другу. Им нужно свыкнуться с мыслью, что я среди них, совсем не такая, как они, но в то же время он был счастлив — стая приняла меня единогласно, не возразил никто, и ему не пришлось делать выбор в пользу меня, расставаясь с друзьями и родной деревней. — Я только провожу домой Рейн и вернусь, — улыбнулся он своей широченной улыбкой. Мы стали прощаться. Все достаточно дружелюбно отнеслись ко мне, и даже Пол перестал кривляться и строить из себя буку. — Ну что ж, добро пожаловать в ад, детка! — усмехнулся мне он на прощанье. В его устах это должно было звучать, как радушное: «Добро пожаловать в семью». Мы пробрались по темным улочкам под дождем бегом. Свет в доме еще горел — Билли опять торчал у телевизора. — Па, мы дома! Я познакомил Рейну со стаей, все ее приняли единогласно. Завтра Сэм поговорит со старейшинами. Я на вахту, Рейна спать, — отрапортовал Джейк. Билли кивнул и снова уставился в телевизор. Мыслей вроде: «Ну вот, явилась!» я не услышала, он вообще ничего не подумал в этот момент, принимая все как должное. Мы прошли в комнату. Джейк стянул с меня свой огромный свитер и обнял, прижав к себе. Я слышала его сопение в волосах за ухом, и улыбалась, обнимая его, и он сопел все громче, пока, наконец, не взял мое лицо в ладони, нежно поцеловал меня в губы и шутливо застонал: — Черт, как трудно уходить от тебя! Все. Я побежал, а то не смогу оторваться, а ребята обидятся. — Я понимаю, Джейк, это твоя служба, ничего не поделаешь, — успокоила я его. — Ложись и выспись, к рассвету я буду дома, — снова поцеловал меня Джейк. — Хорошо, сделаю, как ты скажешь, — улыбнулась я. — Ты будешь скучать? — вдруг серьезно спросил он, заглянув мне в глаза. И я честно ответила: — Очень. Возвращайся скорее, я буду ждать тебя! Он просиял, прижался к моим губам своими горячими мягкими губами, зажмурился, промычал и выскочил в окно. Я прижала пальцы к своим губам, чтобы не растерять тепло, оставленное губами Джейка, и, улыбаясь, смотрела в окно, как его высокая мускулистая фигура бегом удалялась к дому Эмили, где его дожидались друзья, чтобы снова всю ночь прочесывать лес. Мой волк спешил на вахту. Я стянула кожаные штаны и кроссовки Леи, юркнула под одеяло, свернулась калачиком, обняв подушку, и подумала, что пережить эту ночь одной, без Джейкоба, мне будет непросто. Я чувствовала, что с ним ничего не случится, но мне вдруг стало опять невыносимо одиноко, как тогда, когда я одна шла сюда по лесу. И хотя я знала, что утром мой волк будет рядом, будет греть меня своим теплом и сопеть во сне, как ребенок, я ужасно не хотела быть одна, когда он носится по лесу и думает обо мне. Я закрыла глаза и настроилась на его волну. В голове его не было никаких четких мыслей — на бегу в его голове то и дело вспыхивало мое имя, и быстро сменяющиеся обрывки образов и картинок были яркими, светлыми и теплыми, и после каждого повторения моего имени по его мозгу расходились, как от брошенного в воду камня, круги эйфории. Под теплое и равномерное «Рейн… Рейн… Рейн…» я, улыбаясь, задремала, словно он был рядом, а потом отключилась и уснула окончательно. Я проснулась от того, что Джейк, горячий, с мокрой после душа головой, в свежей футболке, уютно устраивался на кровати, обнимая меня. От него приятно пахло шампунем и гелем для бритья. Я, снова закрывая глаза, провела пальцами по его щеке — чисто выбритая, гладкая. Он что-то промурлыкал от удовольствия. — Как прошла вахта? — сонно спросила я. — Спокойно, Виктория не показывалась. Но надо быть начеку, — так же сонно ответил Джейк. — Устал? — приоткрыла я один глаз. — Ну так, немного посплю, если ты еще не собираешься вставать, — почти засыпая, пробормотал Джейк, — если ты встаешь, я тогда спать не буду… — Ага, — усмехнулась я. — Не будет он! Спи давай, гулена! Я погладила его по голове, перебирая волосы, и через мгновение мой волк сопел, улыбаясь. Я закрыла глаза и снова настроилась на его мысли — мне вдруг пришла в голову идея, а что, если во сне люди тоже думают, и это можно услышать? Сколько интересного можно узнать из того, что снится людям, какие фантастические картины можно увидеть… Я вдруг увидела лес глазами бегущего человека… нет, подо мной мелькали волчьи лапы, а рядом бежали еще три волка — я видела сон Джейка!!! Потрясающе! Потом показалась река. И вдруг я увидела, что моя рука человека, крупная, с длинными сильными пальцами, держит тонкую изящную ладошку, и солнце во все небо… Потом сон сменился на другую фазу и все потемнело, просто какие-то красноватые вспышки в такт ударам сердца — Джейк сейчас крепко спал без сновидений. Это было чудо — увидеть с ним один и тот же сон! Я прижалась к нему, согреваясь, и сама провалилась в дрему. Проснулись мы практически одновременно, Джейк заворочался, застонал, я подскочила, он раскрыл глаза, уставился на меня, потом облегченно выдохнул, прижал меня к себе и пробормотал: — Черт, слава богу, ты здесь! — Приснилась какая-то гадость? — спросила я. — Еще какая! — ответил Джейк. — Не расскажешь? — улыбнулась я. — Говорят, чтобы плохой сон не сбылся, его надо рассказать. — Ладно, только не смейся! Мне приснилось, что совет старейшин отказался принимать тебя, и среди них был шериф Свон с Беллой, и именно шериф сказал, что не позволит какой-то штучке, — это типа тебе — оставаться здесь и отбивать парня у его дочери. Потом он достал пистолет и стал в тебя целиться, а Белла хлопала в ладоши. Я бросился к нему, чтобы закрыть тебя собой или отобрать у него пистолет, а ты, наверно, подумала, что я побежал к Белле, крикнула мне: «Ну и оставайся со своей Беллой!», взлетела в небо, у тебя вдруг расправились крылья, орлиные, огромные, и ты улетела. Все стали смеяться, ну, старики, и это выглядело ужасно, и я чуть не расплакался… — смущенно закончил Джейк. Я не удержалась и захихикала. — Ты обещала не смеяться! — надул губы Джейк, и от этого меня поволокло еще сильнее — я хрюкнула, и дальше смех попер из меня сам. Джейк недоверчиво смотрел на меня, а я обняла его, прижала его балбесную голову к своей груди и никак не могла остановиться — образ шерифа Свона с огромным космическим бластером, с гусарскими усами, на которых почему-то повисла лапша от завтрака, и хлопающая в ладоши и подпрыгивающая Белла не давали мне успокоиться. И я, как шутиха, с треском и искрами взмываю в небо и со свистом улетаю. Я позволила Джейку увидеть эту картину в моих мыслях. — Ну что, это выглядело так? — спросила я, не в силах унять смех. Джейк фыркнул, а потом стал хихикать вместе со мной. — Ну вот, так лучше? Нужно во всем искать стеб, тогда ничего не будет страшно, — сказала я. — Ты ведь никогда не оставишь меня одного? — спросил вдруг Джейк глухо мне куда-то в ребра. — Конечно нет! Джейк, это всего лишь дурацкий сон! Я никогда не оставлю тебя! Тем более из-за шерифа и Беллы! — заверила я его. Потом он вывернулся из моих рук, завалился на спину, положил меня себе на грудь, обнял и сказал: — Рейна, пожалуйста, если тебе вдруг станет со мной скучно, или плохо, ты не уходи сразу, не молчи, ты скажи: «Джейк, ты козел, мне с тобой плохо», и я постараюсь сделать все, чтобы исправить положение. Только не уходи. В этом дурацком сне, когда ты улетела, я испытал такую адскую боль от того, что все кончено, и мне не найти тебя никогда больше! Потому что если бы ты просто убежала, я бы мог тебя догнать или пойти по твоему следу, но ты улетела, я и был бессилен что-либо сделать, и такое отчаяние накрыло меня, что я не захотел бы пережить это еще раз на самом деле. — С чего ты решил, что я собираюсь уйти? — заглянула я ему в глаза. — Даже если старейшины не позволят мне здесь остаться, а ты не сможешь покинуть стаю, я пойду жить к Калленам, и мы все равно будем рядом и видеться, когда захотим! — Если случится так, что старики заартачатся, я уйду вместе с тобой, мне плевать, я без тебя жить здесь не буду, — заверил меня Джейкоб. — Я не об этом. Мне почему-то кажется, что однажды ты сама захочешь уйти и покинешь меня. — Почему? — удивилась я. — Если бы я знал заранее почему, я бы сделал все, чтобы предотвратить это. Но я не знаю, и мне почему-то кажется, что ты даже если и не уйдешь, то подумаешь об этом, — загрустил Джейк. Я погладила пальцами его щеку и сказала тихо-тихо: — Солнышко, это был просто дурной сон, а после кошмаров всегда остается очень неприятный осадок, который портит настроение, — я большим пальцем разгладила хмурую складку между его сведенных бровей, они разошлись в стороны, но глаза его были все еще грустны. — Джейк, пожалуйста, не надо думать о плохом. Конечно, мы не можем знать, что с нами будет дальше, но сейчас, когда мы вместе, не надо грустить. Я думаю, что ничего подобного не случится. У меня нет причин желать разлуки с тобой, только если тебе будет угрожать опасность, и причиной ее буду я. Или если ты меня очень сильно обидишь, но тогда это будет зависеть от тебя. — Я никогда не обижу тебя и не причиню тебе боль! — горячо уверил меня Джейк. — Верь мне, я скорее себе руку отрежу, чем обижу тебя! Для меня главное в этой жизни — чтобы ты была счастлива, чтобы у тебя все было хорошо! Как я могу обидеть тебя?! А если мне будет угрожать опасность из-за тебя — неужели ты думаешь, что я испугаюсь и откажусь от тебя из-за этого? Да даже если передо мной будет выбор — умереть из-за тебя, или выжить, но без тебя, я все равно выберу тебя. Я прижалась щекой к его щеке, сжала в кулак его непослушные вихры и сказала: — Джейк, я прошу тебя, давай оставим эту тему. Я не могу так. Зачем еще грузиться тем, что еще не произошло и может вовсе не произойти? Давай не будем усложнять нашу и без того бурную жизнь. Мне очень хорошо с тобой, я не хочу терять тебя, и на этом точка. — О’кей, я понял. Правило номер один — чтобы в жизни был стеб. Правило номер два — решать проблемы по мере их поступления. Правило номер три — никогда не причинять друг другу боль, — вздохнул Джейк. — И правило номер четыре — жить так, чтобы перло, — добавила я. Джейк кивнул и наконец-то улыбнулся. — Ладно, давай вставать, пока еще какая-нибудь чушь не приснилась, — предложила я. Пока я приводила себя в порядок, Джейк успел перекусить. — Ну что, проведаем Калленов? — спросила я. Джейк состроил кислую мину, но не посмел отказаться. — Как будем добираться? На байке или хочешь размяться, если, конечно, за ночь не набегался? — спросила я. — Давай прогуляемся, — согласился Джейк. Я подумала, что погонять по лесу в моей компании было для него куда приятнее, чем на вахте. Когда мы были уже в лесу, Джейк попросил меня отвернуться, снял свои оборванные джинсы, которые надевал всегда, когда собирался превращаться в волка, приладил их под кожаный ремешок на голени и переродился. Я опять с восхищением посмотрела на огромного красавца-волка с красноватой шкурой. Он глянул на меня довольно хитро, потом зевнул, тряхнул головой и улыбнулся, высунув язык. Я рассмеялась, и мы побежали рядом. Он летел галопом, едва касаясь земли лапами, я неслась рядом, то перепрыгивая через овраги и бревна, то перекувыркиваясь в воздухе от необыкновенного восторга вот так нестись по лесу, безо всякого усилия. Наши пути то пересекались, то на мгновение расходились, чтобы снова встретиться в прыжке наперерез друг другу. Мы испытывали необыкновенный кайф от того, что могут наши тела и как легко управлять ими и вытворять всякие трюки. Достигнув реки, мы сиганули в нее с размаху, подняв тучи брызг, быстро пересекли ее и, не останавливаясь, понеслись дальше, едва коснувшись берега. Это был такой драйв, что я даже подумала о том, что в моем нынешнем обличье вот такие ощущения стоят того, чтобы превратиться в то, чем я сейчас была. Так мы бежали до самого дома Калленов. После реки я вцепилась в шкуру на загривке волка, и мы уже вели себя более прилично и просто мчались рядом, поскольку находились на территории вампирского клана. Почти у самого дома Джейкоб снова переродился, натянул джинсовые шорты, и мы позвонили в дверь. Нам тут же открыла Эсми, улыбнулась и пригласила нас пройти. Тут же спустился Карлайл, за ним следом сбежала Элис, таща за руку Джаспера. — Ты все-таки пришла! — обрадовано бросилась ко мне Элис. — Я думала, волки тебя больше не отпустят к нам! Я даже предвидеть этого не могла — с тобой ежесекундно рядом волк, а когда они рядом, я ничего не вижу… — Ну вообще-то мне никто не запрещал, да и, собственно, кто бы мог запретить нам прийти сюда? — улыбнулась я и посмотрела на Джейка. В присутствии вампиров он чувствовал себя явно не в своей тарелке. Он уже достаточно спокойно относился к их существованию по соседству, но находиться в их доме в такой близости от них ему было еще трудно. Он стоял позади меня в напряжении, хотя старался не выдавать своего состояния и делал самоуверенный и равнодушный вид. — Мы боялись, стая будет не очень довольна и не позволит вам приходить в наш дом, — улыбнулся Карлайл. Я тут же услышала в голове Джейка: «Боялись они! Прямо умирали от страха, что Рейн больше не почтит их своим визитом!». Я сжала его руку и хихикнула. Джейк нахмурился, но вел себя паинькой. — Здравствуй, Рейн! — раздался вдруг голос сверху. Я подняла глаза — по лестнице спускался Эдвард. Джейку он ничего не сказал, посчитав, что с него будет достаточно и приветственного кивка. Джейк тоже кивнул, но без особого желания. И еще ему очень не понравилось, что Эдвард называл меня так же, как он сам называл меня ласково — Рейн. Это было только его, и он ни с кем не хотел этим делиться. — Пойдем, я тут приготовила тебе кое-какие вещи, я же знаю, что у тебя ничего нет, кроме этого, — она едва ли не брезгливо указала пальцем на огромный свитер Джейка, который был мне почти до колен, а рукава пришлось завернуть два раза. — Это лишнее, не стоило тратиться! — смутилась я. Да и Джейк может воспринять это на свой счет — сам он не мог пока ничего купить мне, да я и сама бы не смогла просить его, у них и так с деньгами не густо. Если я приму вещи, Джейк может посчитать это унизительным и обидится. — Нет, не лишнее! — возразила Элис. — Погода здесь такая, что никогда не знаешь, будет ли завтра тепло или выпадет снег. К тому же у молодой и красивой девушки всегда должны быть определенные вещи, чтобы порадовать своего кавалера, — она стрельнула глазами в Джейка и хитро улыбнулась. — Джейку будет приятно видеть тебя модно и сексапильно одетой. И потом, мне это не стоило ни гроша — я все это стащила. Она провела мастерский ход — сделала так, будто ничего в этом такого нет, и делалось это в какой-то мере даже ради Джейка, и что украденные вещи нам будет принять проще, чем те, за которые заплачены деньги. Но я слышала бесхитростные мысли Элис — вчера она ездила в Порт-Анджелес и провела достаточно много времени, выбирая и покупая мне одежду. Однако я решила ей подыграть — одеваться во что-то действительно было нужно, а купить сама себе я сейчас ничего не могла — все мои сбережения, кредитка и водительские права остались дома, в заброшенной квартирке в Сиэтле. Попасть я туда пока не могу, хотя и подумывала о том, чтобы смотаться туда и обратно — взять кое-какие вещи и издалека повидать папу, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. И, наверное, Дэймона, хотя это наверное уже лишнее. Поэтому строить из себя принципиальную, но безмозглую дуру я не стала. Я знала из тех же мыслей Элис, что финансовая потеря была мизерной для их огромного состояния, к тому же я решила, что обязательно рано или поздно долг верну. — Джейкоб, ты позволишь мне украсть у тебя Рейн на несколько минут? Мы, девчонки, очень любим потряпичничать! — обезоруживающе улыбнулась Элис. Я посмотрела с улыбкой на Джейка — ему было нелегко сохранять спокойный и равнодушный вид, а если я уйду, ему придется находиться здесь одному а, может быть даже — о, ужас! — вести с вампирами светские беседы, поэтому он растерянно глянул на меня, но тут же напустил на себя независимый вид и сказал: — Конечно, девчонки есть девчонки, ничего уж с вами не поделаешь! Когда вы видите новые тряпки, вы забываете обо всем на свете. Элис широко ему улыбнулась, показывая, что оценила его старания быть светским и интеллигентным человеком, и потащила меня за руку наверх. Я бессовестно покинула Джейка на целых пятнадцать минут, но я слышала, о чем он думает — Эсми и Карлайл были воспитанными людьми и все-таки втянули Джейка в беседу о погоде. Он вежливо и скупо отвечал, а в мыслях чертыхался и желал, чтобы я поскорее вернулась. Ничего, пусть немножко потерпит — ему надо привыкать к общению с теми, кто был мне приятен, и с кем бы я не хотела прерывать отношений. Но Джейк держался молодцом и справился вполне достойно, сравнив даже погоду в Форксе с погодой в Сиэтле, хотя, когда мы с Элис спустились вниз, с облегчением вздохнули все трое — и Каллены, и в первую очередь сам Джейк. Пока еще никто из них не знал, как себя вести в такой незнакомой ситуации, но Каллены были воспитаны и выдержаны, к тому же не питали такой сильной ненависти к волкам, какую испытывали волки к ним. А моему горячему и бескомпромиссному борцу за идею было еще очень нелегко пересмотреть свои принципы. Потом мы поднялись в кабинет к доктору, и тот радостно поведал, что сравнив мою кровь, кровь Джейкоба, свою вампирскую кровь, донорскую кровь из холодильника и ту донорскую кровь, которой меня стошнило после того, как доктор напоил меня ею, у него уже есть кое-какие подвижки в исследовании. Чтобы завершить его, ему необходимо было, чтобы я выпила вампирской крови и крови оборотней, а потом исследовать то, что мой организм отторгнет и выбросит из себя после кормежки. Карлайл готов был ради науки пожертвовать своей кровью, но Джейка, похоже, перспектива стать донором не особо радовала. — Единственное, что меня пока останавливает, — сказал Карлайл, — это то, что выпить нужно достаточно много, как минимум кружку крови, чтобы пошла реакция отторжения, маленькое количество просто проскочит незамеченным. Я могу набрать кружку хоть сейчас. Джейкоб, ты готов оказать… м-м-м… содействие в эксперименте? — Если это необходимо и пойдет Рейн на пользу, то готов, — ответил Джейк. — Отлично. Мне понадобится граммов двести, не больше, — успокоил он Джейка, перетягивая его руку резиновым жгутом и вводя в вену толстую иглу с резиновым шлангом, присоединенным к небольшой реторте. Того передернуло — в прошлый раз у него брали только один шприц, а теперь вампир будет качать целый стакан. И больше всего ему не нравилось не то, что будет забрана кровь, а что это будет делать вампир, хоть он и был врачом. В голове его рисовалась мрачная картина, как Карлайл качает его кровь, и не в состоянии остановиться, выкачивает ее всю, как сбегается вся семья и начинает на глазах умирающего Джейкоба ее пить… — Поработаем кулачком, — врачебным тоном произнес Карлайл привычную фразу, и Джейк сжал кулаки, как будто приготовился к драке. Я прыснула, но собрала лицо в серьезную мину и взяла Джейка за руку. Карлайл увидел его огромные кулаки и молча показал ему рукой, как надо — сжать-разжать, сжать-разжать. Джейк начал «работать кулачком», и кровь побежала в реторту быстрее. — Если я постою с тобой рядом, ты не будешь бояться, что я не удержусь и укушу тебя? — спросила я тихо. Он вскинул на меня возмущенные глаза и так же тихо ответил: — Я вспоминаю о том, что ты вампир только тогда, когда ты сама напоминаешь мне об этом! Я посмотрела на него извиняющимся взглядом, но Джейк сейчас даже заставить себя улыбнуться не смог. Все его тело было напряжено, как готовая вот-вот развернуться пружина. Я погладила его по плечу, и Карлайл, наконец, вынул иглу, приложил к месту прокола ватку со спиртом и зажал Джейку руку в локте. Потом доктор быстро проделал ту же самую процедуру с собой — набрал граммов двести своей черной холодной ядовитой крови. Первой он подал мне свою кровь. — Сначала выпей эту, чтобы потом запить кровью живой, дабы не вводить судьбу в искушение и не позволять вампирскому яду опять атаковать твою кровь, — объяснил он мне. Едва сдерживая позыв рвоты от запаха крови, я заставила себя это выпить. Когда я голодна, я не так сильно ощущаю мерзость запаха и вкуса крови, мне надо быстрее напиться, но сейчас я была совсем не голодна, поэтому отвращение было непреодолимым. Я, давясь, выпила. Через положенную четверть часа я все это выкинула из себя в поданную мне доктором металлическую чашку. Господи, если бы ты знал, как я ненавижу блевать, когда потом в носу все засыхает и воняет кровью, а во рту стоит такая гадостная муть, что даже сглотнуть или сплюнуть не получается! Потом я выпила кровь Джейка. Я отвернулась с кружкой к стене, но Джейк смотрел на меня. Мне было не по себе — вот сейчас он стоит и смотрит в упор, как я пью из кружки, будто кофеек потягиваю, его собственную кровь, которая является для меня единственной пищей, и которую я могу взять самовольно, если рассудок мой затмит жажда и голод. Это зрелище Джейк перенес гораздо более стойко, чем колдующий с иголкой у его вены вампир. Ни через пятнадцать минут, ни через двадцать, ни через полчаса меня не вырвало. Доктор весьма удивился и сказал, что теперь для завершения формулы уравнения не хватает только одного элемента, поскольку если меня не тошнит от крови оборотня, то мы никогда не узнаем, что же именно из этой крови мой сошедший с ума организм вытягивает. — Может быть, попробуем выпить хоть немного крови животных? — задумчиво спросил Карлайл. — Ведь у Джейкоба хромосомы совсем не такие, как у человека и тем более как у нас. В его венах течет кровь, близкая по формуле к волчьей, может быть, дело в крови животного? — Да где же мы возьмем волчью кровь? — удивился Джейк. — К тому же убивать волков для нас очень плохо, даже запрещено законом племени, они нам как братья. — А если попробовать собачью? — спросила я. Джейк посмотрел на меня, потом подумал и сказал: — Ладно, для чистоты эксперимента, дайте мне, док, вашу банку, я попробую найти волка и попросить у него немного крови. Но не ожидайте, что я принесу вам целый стакан. Только скажите вашим, чтобы меня не трогали, далеко я не побегу, буду искать его на вашей территории. Джейк ушел, его не было часа два, мы пока поговорили с Карлайлом. Он сказал, что перелопатил кучу книг, но ничего похожего на меня он там не нашел. Потом мы общались с Элис и сблизились с ней настолько, будто знали друг друга уже сотню лет. Потом к нам присоединились Эсми и Джаспер. Наконец Джейкоб вернулся, неся банку с кровью. У него получилось нацедить достаточно много. — Как тебе это удалось? — кинулась я к нему. Все с изумлением смотрели на него. — Неужели ты преступил закон и убил волка? — ужаснулась я. — Если бы я его убил, я бы полную банку принес, — довольный собой, сказал Джейк. — Конечно, я не мог этого сделать. Я просто попросил его. — И волк сам позволил тебе взять у него кровь? — изумился Карлайл. — Да, — пожал плечами Джейк. — Не бороться же мне с ним. — Но как? — не могла поверить я. — Не важно. Гораздо труднее было его найти и вызвать на разговор. Когда-нибудь я покажу тебе, — подмигнул он мне и протянул банку. — Подожди, я возьму немного для первоначального образца, чтобы было с чем сравнить! — остановил меня Карлайл. Он вытянул в шприц несколько граммов еще теплой крови, и я выпила остальное. Мне было уже и так дурно, то же самое примерно испытывает человек, который просто до свинского состояния обожрался на праздничном застолье, с тою лишь разницей, что я ненавидела вкус и запах того, что было моей единственной пищей. Волчья кровь через пятнадцать минут благополучно покинула мой желудок. Я снова умылась, прополоскала рот и нос. Господи, спасибо тебе хоть за то, что мне не надо пить это каждый день по нескольку раз, что одного раза в неделю мне достаточно! Карлайл сказал, что теперь через несколько дней он наверняка закончит эксперимент и высчитает результат, о чем незамедлительно сообщит нам с Джейком. Теперь он был уверен в том, что сумеет обнаружить тот самый необходимый фермент, сделать из него вытяжку и облечь ее в какую-нибудь более удобоваримую форму, чтобы мне больше не лакать эту мерзость. Я пошутила, что пусть это будут конфеты из горького шоколада — мое любимое лакомство в прежней жизни. Доктор улыбнулся и пообещал постараться выполнить мою просьбу. Господи, если ты есть, пусть так и будет, чтобы мне больше никогда не пришлось пить кровь, тем более на глазах Джейка. Куда как приятнее для обоняния и вкуса, а так же из эстетических соображений, если я буду есть шоколад, или на худой конец хотя бы хрустеть редиской! В конце концов, лучше всего будет даже то, если доктор сумеет сделать все это хотя бы в виде пилюль, которые просто надо будет глотать! Как тогда чудесным образом изменится моя жизнь, а главное, самосознание, что я всего лишь пью таблетки, потому что больна, а вовсе не от того, что я самая совершенная в мире машина для уничтожения людей, вампиров и оборотней. И для нормального функционирования моих безотказных отточенных механизмов мне нужно заправляться кровью своих жертв. Мы поблагодарили доктора, Элис и всю семью за помощь и участие. Джейку всучили огромный баул с вещами для меня, а я уже под чутким руководством Элис успела приодеться — интересно, что бы было, если бы я посмела спорить и сопротивляться? Теперь на мне хоть и оставались мои кожаные штаны, но на ногах были гадские армейские ботинки, а тело грел теплый вязаный балахон с капюшоном из мягкой шерсти. На прощание Элис пригласила нас на вечеринку, которую собиралась устраивать по случаю окончания школы и в честь Беллы. Я обещала прийти, Джейкобу тоже пришлось согласиться — как это его девушка будет на вечеринке без него, да еще среди вампиров? Такой забавный! Как будто мне кто-то нужен кроме него… Мы попрощались и вышли из дома, где нас так тепло принимали и сделали столько хорошего. Джейк молчал. — Джейк, теперь ты понимаешь, что Каллены очень хорошие? — спросила я его. Если он будет возражать, я больше не стану спорить, просто буду осторожно и медленно подводить его к этой мысли, чтобы он сам принял это как должное. Джейк молчал. Мы шли прогулочным шагом, он тащил огромный баул, я шла рядом. — О чем ты думаешь? — спросила я. — О том, что надо было ехать на мотоцикле — если бы я знал, что мне придется переть на себе целый дворцовый гардероб королевы, я бы одолжил у Беллы пикап. А еще о том, что Белла тоже все время твердила мне, что они очень хорошие, — ответил Джейк. — Но это действительно так, — пожала я плечами, чувствуя его раздражение. — Они действительно очень хорошие, только это совсем не означает, что я настолько восторгаюсь ими, что сожалею о том, что выбрала тебя, а не эту семью. Я же с тобой. Просто они такие же хорошие, как и твои братья. В сущности, вам не из-за чего враждовать с Калленами. Вы даже могли бы дружить. Джейк фыркнул, но промолчал. — Когда-нибудь вы все равно придете к этому, если собираетесь и дальше сосуществовать на одной земле, — вздохнула я. Джейк молчал довольно долго, и я уже хотела было предложить ему ходить туда одной и как можно реже, чтобы не заставлять его терпеть общество вампиров, но тут он сказал: — Мелкая вампирка ничего, да и все они, в принципе, нормальные. Доктор очень хороший, правда. Если он поможет тебе, ну, найдет, чего он там ищет, и сделает так, что тебе не придется больше пить кровь, я буду его должником до конца жизни. Представляешь, как здорово — ты будешь жить, как обычный человек — приняла таблетку и все, живи, учись, работай, ты даже можешь выйти замуж и родить детей… — чем дальше развивал свою мысль Джейк, тем более упадническим становился его голос. Я тут же поняла причину — как бы сильно и фанатично Джейк ни хотел, чтобы я обрела, наконец, нормальное существование, перестала мучить себя в поисках утоления голода, пить кровь и чувствовать себя непонятной тварью, но он вдруг испугался, что если я стану вести нормальный образ жизни, то вернусь домой в Сиэтл, к отцу, а ужаснее всего — к своему парню, выбрав привычную среду обитания и людей, которых я любила раньше, и что рано или поздно я выйду замуж, нарожаю детей, а он будет сходить с ума от одиночества и тоски по мне. Я даже чуть отстала от того, что я услышала в его голове. Потом я нагнала Джейка, коснулась рукой плеча и остановила его. Он бросил сумку на землю, резко повернулся ко мне и с таким страданием посмотрел на меня, что я даже не нашлась сразу, что сказать. — Знаешь, я буду счастлив, если у дока все выгорит, и ты снова обретешь свою прежнюю жизнь… Видишь, я же говорил, что однажды ты сама захочешь уйти от меня, и даже если не уйдешь, то подумаешь об этом, — выговорил он, стараясь выглядеть спокойным и веселым, но боль плескалась в его глазах, хотя он криво улыбался. — Джейк, послушай, — взяла я его за руки. — Я знаю, ты думаешь, что как только я получу заветные таблетки, я тут же смогу вернуться домой и начать все сначала, будто ничего и не было. Но ты забываешь о том, что таблетки не сделают меня обратно человеком. Я буду так же голодать и хотеть крови, хоть и буду принимать ее не в чистом виде, а в таблетках. И так же бороться с искушением куснуть кого-нибудь, если буду сильно голодна, и под рукой таблеток не окажется. И я не умру, потому что я уже мертва, и не оживу, потому что уже ожила однажды. И никогда ни с кем я не смогу создать семью, потому что я не старею, и не хочу видеть, как муж угасает на глазах. И не смогу родить, потому что вампиры, насколько я понимаю, не рожают. И не смогу вернуться в прежнюю жизнь, потому что долго это скрывать невозможно — через год или пять, но люди все равно заметят, что я не такая, как они. Ты можешь подумать, что я с тобой только потому, что в другой жизни мне места нет. Потому что в прежнюю среду обитания я вернуться не могу, а в новой меня не примут. Ты думаешь, я осталась с тобой, потому что ты сам не такой, как обычные люди, ты понимаешь и принимаешь меня такой, какая я есть. Потому что мы с тобой оба своего рода фрики. Но ты ошибаешься, Джейк. Даже если бы я чудесным божьим провидением исцелилась бы совсем и стала опять человеком, обычным человеком, безо всяких невозможных способностей, я бы все равно осталась с тобой, только тогда тебе стало бы проще со мной в тысячу раз. Пожалуйста, пойми и поверь мне, я с тобой потому, что ты совершенно потрясающий, чудесный, прекрасный человек. Я с тобой потому, что ты мне очень нужен, мне хорошо с тобой, ты самый родной человечек для меня сейчас, понимаешь? — Но сказать, что ты меня любишь, ты не можешь, — вздохнул Джейк, отведя глаза в сторону. — Джейк, не торопи меня, сейчас я могу сказать, что мне очень хорошо с тобой, и я совершенно не готова с тобой расстаться. Ты мне очень нужен. Но я обязательно скажу тебе об этом. Подожди еще немного. Просто я, наверное, никогда не любила никого, и только сейчас начинаю учиться, и учишь меня этому ты. Когда я пойму, что мне не просто хорошо с тобой, а я действительно люблю тебя, я сразу скажу тебе об этом. Боже, что за бред я несла?! Он ждал, чтобы я сказала, что люблю его, но я никому этого не говорила, и никак не могла переступить через страх полюбить кого-то по-настоящему. Хотя я чувствовала, что рано или поздно я скажу ему это, и не потому, что он хочет это слышать, а потому, что я уже, кажется, начинала любить его. — А если ты никого никогда не любила, как же ты тогда поймешь, что ты меня уже любишь? — съехидничал Джейк, повернувшись ко мне. Я опешила — а действительно! Может быть, я еще лет двадцать буду искать доказательства того, влюбилась я, наконец, или нет, а может быть, я уже люблю его? Как это понять? Как узнать? Наверное, если ни жить, ни дышать без любимого не можешь, если готов пожертвовать чем угодно ради него, даже собственной жизнью, если хочешь окружить его заботой и нежностью и наслаждаться даже тем, чтобы просто держаться за руки и молчать — может быть, это и означает любить? Я раздумывала и машинально крутила пуговицу на поясе его шорт. Он наблюдал за моими действиями, его глаза постепенно светлели, улыбка из кривоватой стала превращаться в мою любимую открытую и солнечную. Потом он поймал мою руку и остановил меня, пока я совсем не открутила пуговицу, и ему не пришлось бы поддерживать штаны до самого дома. — Между прочим, ты и сам мне еще ни разу не сказал, что любишь! — бессовестно вывернулась из положения и поддела его я. Джейк вдруг подхватил меня на руки, закружил вокруг себя, потом поставил на землю, нежно провел ладонями по моей спине, потом невыразимо ласковым жестом убрал с моего лица прядь волос и сказал таким проникновенным голосом, словно вложил в слова и интонации всю любовь и нежность, на какие только был способен: — Я очень люблю тебя. Я люблю тебя больше своей жизни, я люблю тебя на всю жизнь, короткой она будет или длинной. Я люблю тебя до потери сознания, люблю каждую клеточку, каждый нерв твоего тела. Когда тебе больно, я желаю только одного — чтобы было лучше больно мне, чем тебе, пусть даже в сотню раз больнее. Когда тебе страшно, я хочу лишь только прижать тебя к себе и успокоить, убаюкать на руках и часами смотреть на то, как ты спишь, как ты дышишь. Когда ты голодна, я готов кормить тебя своей кровью. Мне не важно, что ты такая, я все равно люблю и буду любить тебя всегда. Я бы все отдал за то, чтобы ты всегда была со мной. Я хотел как-то торжественно это сделать, подготовиться, выбрать момент, место, и чтобы цветы обязательно, но все никак не мог решиться, да ты ведь все равно и так все поняла сама. Ты не бойся, я не буду доставать тебя. Мне достаточно, что я люблю тебя. Главное, чтобы ты была рядом, даже если ты еще не любишь меня, если тебе просто хорошо со мной, ты уже этим делаешь меня счастливым. Просто будь со мной и позволь мне быть рядом. Моей любви хватит на двоих. Я обвила его шею руками, для чего мне пришлось встать на цыпочки, прижалась к нему, притянула его к себе, заставив наклониться, и поцеловала его губы. Он шепнул: — По крайней мере, ты не говоришь «нет»! — Я хочу, чтобы ты всегда был рядом со мной, и сама хочу быть с тобой, — прошептала я в ответ и снова коснулась его губ. Он ответил мне с такой страстью, его руки так сжали меня, что в голове моей мелькнула мысль, что и я уже не в состоянии больше сопротивляться сама себе, и красивое кружевное гламурное белье, о котором тоже не забыла кроха Элис, возможно пригодится гораздо быстрее, чем я думала. Остатки вечера мы провели на пляже недалеко от дома. Мы просто бесцельно гуляли, Джейк рассказывал мне множество веселых историй, он был отличным рассказчиком, я смеялась, мы были такими счастливыми, но опять полил дождь, Джейк подхватил меня на руки и бегом понес домой. Хотя он несся как лось, мы все же успели промокнуть, ввалившись в дом, наследить в прихожей, а вломившись в комнату, сломать стул, попавшийся Джейку под ноги и через который он чуть упал. Я ушла в душ погреться, а Джейк ушел на кухню налить горячего чаю. Когда я вышла с мокрыми волосами, Джейк валялся на кровати с включенным радиоприемником и пил чай. Я тут же забралась к нему, и он протянул мне кружку. Я покачала головой — он что, забыл? Но он сказал: — Ты просто попробуй, вдруг понравится? Я сделала глоток — меня ожгло, словно я хватанула чистого спирту. Я вытаращила глаза и закашлялась, но вскоре горячее тепло растеклось внизу живота, голова закружилась. — Вот это да, — ухмыльнулась я, — все алкоголики мира отдали бы душу дьяволу за то, чтобы стать такими как я — напиваться вусмерть одним чаем — и дешево, и ни один коп не докопается. — Что ты чувствуешь? — спросил Джейк, улыбаясь. — Как будто спирта хватанула. Черт, Джейк, хватит экспериментов, пока ты меня не отравил насмерть какой-нибудь кока-колой или куском колбасы, — хохотнула я. Перед глазами плыло, внутри жгло. — Эге, Рейна Далтон, да ты пьяная у меня совсем! — хихикнул изумленно Джейк, повертел в руках кружку с остатками чая, понюхал и, пожав плечами, рассмеялся. — Какой дешевый способ надраться, даже завидно! — Тебе еще рано надираться! — буркнула я заплетающимся языком. Джейк показал мне язык, поставил кружку на пол и укутал меня одеялом, поправил подушку, скрутил мои волосы в жгут и закинул мне за плечо. — Спи, пьянчужка моя! — он поцеловал меня, и я провалилась в горячий сон. Утро накрыло меня состоянием, близким к похмелью. Всего-то глоток горячего чая! Что ж со мной будет, если я что-то съем? Вампиры, говорят, могут заставить себя съесть человеческую пищу, если ситуация того требует, но по вкусу она для них, как земля. Почему тогда мне так хреново, будто я вылакала бутылку виски? Джейк принес мне мокрое полотенце и положил на лоб. Вроде полегчало. Он насмешливо смотрел на мои страдания, и мне пришлось его лягнуть и сказать, что в моем состоянии виноват никто иной как он — сам же предложил мне попробовать. Он охнул, потер ляжку, в которую я двинула ногой, и попросил прощения. Мы валялись в кровати, совершенно не хотелось вставать. Было тепло, наверное, это похоже на лето. И сейчас совершенно не хотелось думать ни о чем плохом. У Джейка сегодня выдался свободный день, его друзья с пониманием относились к тому, что нам хотелось побыть вместе, поэтому они отпустили его. К тому же, Виктория последнее время не появлялась тут, она затаилась в Сиэтле и старалась ничем не выдать своих намерений. У дома Беллы тоже больше никто не появлялся. Виктория со своими ублюдками очень боялись, что Элис увидит все заранее, поэтому старались лишний раз не светиться поблизости. Я лежала головой на плече Джейка и слушала, как бухает сердце в его груди. Он держал меня за руку, перебирая мои пальцы. Мне так нравилось, как его большая лапа нежно сжимает их. — Хочешь, поедем на байке на скалу, я покажу тебе ту площадку, откуда мы прыгаем в океан? — вдруг предложил Джейк. — Едем! Только ты дашь мне прыгнуть! — Ага, тебе сейчас с похмела только прыгать, — ухмыльнулся Джейк. — Это то, что мне нужно, чтобы прийти в себя! — возразила я, представив, какое наслаждение я испытаю, просвистев на ветру со скалы и окунувшись в ледяную воду, если мне так хорошо стало от обычного холодного полотенца. — Посмотрим, но только вместе, и только с низкой площадки! — менторским тоном заявил он. — Посмотрим! — я впервые позволила себе ослушаться его. Джейк вскочил, разлохматил свои торчащие во все стороны вихры, кое-как пригладил их руками. — Ты вообще, что такое расческа, знаешь? — съехидничала я. — Блохи замучили! — пошутил Джейк, состроил мне смешную рожицу и унесся куда-то, через некоторое время я услышала шум воды. Я вытянулась на кровати. Солнце било в окно, настроение само собой поднималось все выше. Вскоре Джейк с полотенцем на плече, мокрыми волосами и ужасно довольный, вернулся и сказал: — Все еще нежишься? — Встаю, встаю, — подняла я руки вверх в жесте капитуляции. Он взял меня за кончики пальцев, потом склонился надо мной, встав коленом на постель, и таким взглядом посмотрел на меня, что мурашки побежали по моему телу. Интересно, у меня, вампира, все еще есть мурашки? Ага, а еще блохи, оттого что некоторые не особо разборчивые вампиры водятся с блохастыми оборотнями… В такой момент ржать не следовало, но очень захотелось. Ну почему я такая гадюка? Ведь он нравится мне, мне хорошо с ним, он волнует меня, но у меня всегда по жизни как-то получалось, что в какой-нибудь трогательный момент меня пробирает подумать или сказать какую-нибудь гадость, а еще хуже заржать… Похоже, он собирался поцеловать меня. А ведь это не смешно… Если, конечно, не считать вампира, как мартышка выгрызающего у себя блох… Кхм… Угомонись, дура! Слава Аллаху, Джейк не умеет читать мои мысли. Но в этот миг мне предстало перед глазами видение благородного семейства благовоспитанных Калленов, проводящих вечер в семейном кругу, мирно чухаясь и неторопливо вылавливая друг у друг блох, как я однажды в детстве видела в зоопарке идиллическое семейство обезьян… Я подавилась смехом. Джейк вскинул брови: — Что? Я мотнула головой, но честно рассказала ему все от самых мурашек. Джейк оглушительно загоготал, закинув голову. — Прости, — извинилась я, когда он отсмеялся. — За что? — удивился Джейк. — Я испортила момент, — пожала я плечами. — Ты просто чудо! А таких моментов у нас еще будет миллион! Я просто хотел тебе сказать, что ты очень красивая! — улыбнулся Джейк, так и не выпустив моих рук. Я приподнялась с подушки, а он потянул меня за пальцы, приблизился ко мне и наши губы встретились. На этот раз я не смеялась, потому что поцелуй был таким нежным и сладким, а тепло его тела было так близко, и мне было так хорошо с ним рядом, как наверное никогда ни с кем не было в прошлой жизни. Когда Джейк выкатил из гаража мотоцикл, я села сзади, обхватив его за талию и прижавшись к нему, и он погнал байк по дороге к океану. Ветер обдувал мое лицо, Джейк что-то кричал и смеялся, я смеялась тоже, я не слышала, о чем он кричит, я слышала его мысли. Он рассказывал мне, как они тут с ребятами ловили рыбу, а там Эмбри провалился в охотничью яму, а здесь он сам чуть не утонул в детстве… И вот слева, из-за очередного поворота горной дороги вдоль океана, показалась скала, поросшая хвойным лесом. Поравнявшись с ней, Джейк свернул в лес, попетлял по накатанной мотоциклами тропе, поднимаясь все выше и выше. Наконец, мы выехали из леса и оказались на небольшой площадке, обдуваемой всеми ветрами. Джейк выдернул ногой подставку, поустойчивее устраивая мотоцикл, я слезла, он тоже. — Ну вот, смотри, отсюда мы и прыгаем, — сказал он, взял меня за руку и подвел к краю обрыва. Серая холодная масса океанских волн качалась далеко внизу. Мощнейшая энергетика исходила от этого невероятного количества воды. Солнце играло на гребешках волн, и они огромными лапами плавно ворочали камни и песок дна у скалы. — А раньше я прыгал со своими ребятами во-о-он оттуда, — показал мне Джейк площадку намного ниже той, на которой мы сейчас стояли. Я высвободила руку из его руки, встала на самом краю скалы, раскинула руки и подставила себя ветру. Всю жизнь я мечтала вот так встать на краю высокого обрыва и отдаться ветру. Теперь моя мечта исполнилась. И исполнил ее Джейк. Он широко и счастливо заулыбался — сейчас я открыла свою голову для него, мне было удивительно легко сейчас, и держать ее открытой почти не составляло труда, а описывать словами, как мне было хорошо — невозможно, глупо и пошло. Проще показать, что я чувствую, чтобы Джейк понял всю глубину моих ощущений. Господи, какое счастье быть рядом с человеком, чье главное счастье сделать счастливой тебя! Джейк смущенно опустил глаза, но улыбка его стала еще шире. Знай, что ты делаешь для меня, и знай, как я тебе благодарна! Я долго наслаждалась ветром, только уже взяв Джейка за руку. Мы так и стояли у обрыва, раскинув руки в стороны, держась за руки, закрыв глаза и подставив себя порывам ветра, раскачивавшего нас на самом краю. Ветер временами набрасывался на нас, словно хотел скинуть вниз, но не делал этого, отпускал в самый последний момент, и мы, ощущая себя птицами, парящими в небе над шумом волн, долго стояли и ловили эти мгновения до падения, с замиранием сердца и останавливающимся дыханием. — Ну что, будем прыгать? — наконец спросила я Джейка, повернувшись к нему. — Если ты хочешь, то да. Только пойдем вниз. — Нет, если уж прыгать, то отсюда, — сказала я. — Loca (исп. — сумасшедшая), убьешься! — выдохнул Джейк, но глаза его сверкали не тревогой, а какой-то отчаянной бесшабашностью. Я, глядя ему в глаза, молча стала стаскивать с себя свитер. Джейк тоже, не отрывая глаз от меня, стянул с себя футболку. Мы встали на краю, взявшись за руки. — Ну? Вместе? Я буду держать тебя за руку, там сильное течение внизу. Справишься? — посмотрел на меня Джейк. — Постараюсь. Только прыгать будем каждый сам за себя. Сначала ты, я за тобой, — ответила я. Мне просто надо было проверить одну вещь, которую я все не решалась сделать. — О’кей, — согласился Джейк, — я буду ждать тебя внизу, встречу там и если что, помогу! Джейк выдохнул, разбежался, легко толкнулся ногами, раскинул руки, и, выгнув спину, полетел вниз. Дальше я не смотрела — мне надо было сделать это быстро, пока он не вынырнул и не увидел. Я разбежалась так же как он, оттолкнулась ногами, так же раскинула руки, только взлетела верх, а не вниз. Взмыв в небо, я сделала петлю, и чувствуя, что пока это все, что я могу, и удержаться больше не получается, я вытянула руки вперед и рыбкой полетела вниз. Джейк уже вынырнул и ждал меня внизу, борясь с течением. Я вошла в воду, выгнулась, поплыла под водой вперед, под волну, подальше от скалы, вынырнула и увидела прямо перед собой бешеные глаза Джейка. Он схватил меня под живот, помогая удержаться на воде. С его волос текла вода, капли катились по лицу, скатываясь с кончика носа, он слизнул с губы каплю и сердито спросил: — И что это было? — Что? — спросила я, прикидываясь дурой. — Ты каждую минуту изумляешь меня. У тебя еще много таких приколов в запасе? Ты хоть предупреждай, — сузил он глаза. — Ты о чем? — О том, что ты только что распугала стаю чаек и чуть не сшибла на лету баклана, как самонаводящаяся ракета! — рыкнул Джейк. Мы медленно плыли к берегу. — Почему ты сердишься? — спросила я. — Потому что я боюсь за тебя, loca! Я понимаю, что ты не просто человек, что ты умеешь много того, чего не умеют люди, и может быть даже того, чего не умею я, но ты каждый раз выкидываешь что-то новое, — уже спокойнее ответил Джейк. — Но я и сама еще толком не знаю, чего я умею, вот и пробую! — оправдывалась я. — Да черт возьми, ты могла мне сказать — я умею летать, я хочу попробовать, я бы подождал тебя наверху и прыгнул бы за тобой, чтобы помочь, если что. И, в конце концов, ты хотела это от меня скрыть? Ты хотела, чтобы я пропустил такое зрелище? — фыркнул Джейк. — Ну, во-первых, я не умею летать, а только пробую, а во-вторых, если дело только в том, что ты хотел это увидеть, то мы можем повторить прыжок, — ответила я, когда мы уже выбрались на берег. — Пошли, — сердито кивнул в сторону скалы Джейк. Он взял меня за руку, и мы стали подниматься на скалу. — На самом деле я видел все, — сказал он, когда мы поднялись наверх. — Ты на скале на такой высоте, и еще взлетела вверх черт знает куда, и с такой высоты ты первый раз в жизни прыгаешь в воду — ты могла шею себе сломать! Ты должна была сказать мне, я бы подстраховал тебя, когда ты пошла бы в воду! И давай договоримся — если ты хочешь что-то такое отчебучить снова, пожалуйста, не скрывай это от меня. Я никому не скажу, если ты не хочешь, чтобы о каких-то твоих особенностях узнали другие. Но я должен знать, чтобы быть готовым помочь. Он взял мое лицо в ладони и погладил мои скулы большими пальцами. — Обещаешь? — спросил он, склонившись ко мне и глядя мне в глаза. Я кивнула. — Иди сюда, — он притянул меня к себе, обнял, и когда моя мокрая щека коснулась его груди, сказал мне в макушку: — Когда я впервые переродился, я ошалел настолько, что думал, что с ума схожу. Первое время я никак не мог прийти в себя от того, что может теперь вытворять мое тело, и как с этим всем справиться. Пару раз я чуть не срывался со скалы и не переломал себе кости, один раз чуть не убил друга. Слава богу, рядом был Сэм и ребята, они помогали мне учиться управлять своим телом. Вот Сэму было очень тяжело — он переродился первым и не знал, что с ним, и как теперь ему с этим жить. Ты тоже только недавно переродилась, и тебе некому помочь и подсказать, что тебе теперь со всем этим делать, тебе самой приходится постигать все это, а иногда это бывает очень опасно. Поэтому, если ты хочешь попробовать что-то, ты скажи мне, я постараюсь помогать и быть рядом, чтобы ты не убилась, хорошо? Я кивнула, прижимаясь к нему. Только бы он не сердился! Хотя он так забавно сердится… — И знаешь, как бы мне это ни было неприятно, но видимо тебе все же придется почаще общаться с Калленами — они могут рассказать и объяснить много такого, чего я не могу, поскольку они по своей сущности ближе тебе, чем мы. Только не пропадай там надолго, а то я с ума сойду, хорошо? — пробормотал он смущенно. — Хорошо, — пообещала я. — Ну что, для первого раза хватит? — спросил Джейк. Я покачала головой. — Я хочу еще, — попросила я. — Летать или падать? — с ласковой насмешкой растрепал мне волосы Джейк. — И то, и другое, — ответила я. Он вздохнул, глядя на меня своими невозможными глазами, держа меня за плечи: — Падать я всегда буду с тобой вместе, жаль, взлететь не могу… — Клянусь тебе, что когда я научусь летать и не падать, я возьму тебя с собой, все-таки я нетопырь нерукотворный, так что должна же я когда-то научиться! Ты видел когда-нибудь летучих мышей, которые бьются об стену? Ну, если им, конечно, наушники от плеера с хард-роком в уши не воткнуть… — пошутила я. Как всегда, в неподходящий момент. — Я понял, кто ты! — вдруг совершенно серьезно сказал Джейк, глядя мне в глаза и сжав мои плечи. — Ты не человек, да. Но ты и не вампир. Ты не жива, но и не мертва, и, наверное, никогда не умрешь. Ты дышишь, твое сердце стучит и гоняет кровь по венам. Ты теплая, ты чувствуешь, как человек. Но ты умеешь делать такие вещи, которые неподвластны человеку. Ты пьешь кровь, как вампир, но твое тело не принимает и отторгает ее, хотя и не может без нее. Твоя кровь побеждает яд вампиров. Ты совершенное существо, способное убить и человека, и вампира, и оборотня. Но ты никого не хочешь убивать и наоборот, умеешь снимать боль и зализывать раны. Ты умеешь читать мысли любых существ. Ты умеешь показывать свои мысли. И ты летаешь, как не умеют делать ни люди, ни вампиры, ни оборотни. Ты пахнешь совсем не как человек, и не как вампир, и уж тем более не псиной, как мы. Ты пахнешь цветами, сандалом и я, наконец, понял, чем еще! Ванилью и ладаном! Теперь я знаю, кто ты. — И кто же я? — затаив дыхание, спросила я. Почему-то мне стало страшно, что Джейк действительно понял, кто я, а я и сама еще этого не знаю. А вдруг он скажет сейчас что-то такое, что изменит все мое дальнейшее существование и поставит под вопрос наше с ним будущее? — Ты не человек. Ты не оборотень. Ты не вампир — хладный демон. Ты — Ангел, — Джейк сказал это с таким благоговением и так серьезно, что дыхание мое сбилось и сердце упало куда-то вниз живота. Джейк молча смотрел на меня, сжимая в своих руках. Я открывала и закрывала рот, не в силах вымолвить ни слова. Как объяснить ему, что я почувствовала сейчас? Два темных племени веками сражаются в этом мире. Лишь некоторым людям удается коснуться их тайного существования, и редко кто выживает после этого. Вампиры, терзаемые жаждой крови, как неизлечимой болезнью, неподвластной их воле, и оборотни, обреченные всю жизнь скитаться по лесам в волчьем обличье, чтобы спасать людей от своих врагов. И вот два клана — вампиров и оборотней, совершенно не похожих на тех вампиров и вервольфов, которые существуют на этой темной стороне. Благородная, очень доброжелательная и мудрая семья вампиров, и отважная, не менее благородная и мудрая семья волков. И между ними вдруг появляюсь я — существо, не принадлежащее ни к одной семье, темное, непонятное для них всех… Я не такая, как вампиры, и это пугает семью вампиров не меньше, чем волков. Не потому, что я могу быть опасной и для тех, и для других, а потому, что я для них явление непонятное, и потому что они в равной степени являются для меня пищей. Да, и вампиры, и оборотни могут убить друг друга, но это сражение равных сил. А жертвы в бою и жертвы на охоте — это совершенно разные вещи. Врага в битве боятся и уважают. Охотник своей пищи не боится и вряд ли относится к ней с уважением. Конечно, я не думала о них, как о пище, и очень уважала и уже привязалась и к тем, и к другим, но они-то не могли быть в этом уверены до конца. Хотя и те, и другие приняли меня в свою семью. И в одном, и в другом доме мне дали понять, что здесь я дома в своей семье. Я очень дорожила этим отношением. Они считали, что я более совершенное существо, чем они все. Но я-то считала наоборот — что я и не человек, и не вампир, и не оборотень, а какая-то темная полукровка. Я — непонятное создание, обреченное веками пить ненавистную кровь и блевать ею, жить рядом с прекрасным человеком и не дать ему нормальной человеческой семьи, детей. Кто я? В средневековье меня назвали бы пустым сосудом или смоковницей — никчемное существо, которому нет места и смысла жить в этом мире. И вдруг самая дорогая и родная душа в этом гребаном мире вдруг говорит мне, что я — Ангел… Причем не просто называет меня ласково, а на самом деле верит в то, что это так и есть… Будь проклят этот мир, если в нем есть такие ангелы, имя которым на самом деле дьявольское отродье! Будь проклят этот мир, в котором те, кого называют демонами, в тысячу раз лучше некоторых людей! Будь проклят этот мир, где самый чистый, преданный, любящий и верный человек, достойный самой высокой награды и самой прекрасной женщины на свете, запечатлен на дьявольскую тварь! Будь проклят этот мир, если этот чудесный человек, вынужденный большую часть своей молодости гоняться по лесам и называться «псиной», беззаветно и до потери пульса любит эту тварь, искренне считая ее ангелом божьим! Я почему-то вспомнила старый анекдот, который мне давным-давно рассказал мой друг Дэймон из прошлой жизни. По канализационной трубе, посреди дерьма и нечистот, перебежками пробираются мама-крыса и малыш-крысенок. И вдруг над ними пролетает грязная и страшная летучая мышь. Крысенок, увидев ее, в восторге и благоговении кричит: «Мамочка, мамочка! Я только что видел Ангела!!!». Сейчас анекдот совершенно не показался мне смешным. Более того, он как нельзя лучше походил на то, что было со всеми нами — со мной, с Джейком, с его братьями, с вампирами… И именно поэтому я сейчас молча, как рыба, глотала воздух, и тряслась мелкой дрожью. Как бы я хотела разреветься сейчас! Разреветься, размазывая сопли и слезы по лицу, и испытать облегчение от этого, как бывало в прошлой жизни… Разреветься от осознания того, насколько это правда. Страшное существование, запретная темная любовь, невозможная, но восхитительная. Мучительный поиск хоть какого-то смысла, ради чего все это нужно. Прекрасные, совершенные существа, вынужденные жить во всем этом, любить друг друга, жить ради своих близких, отдавая свои жизни за них. И я, непонятная, бессмысленная насмешка судьбы, неизвестно ради чего созданная не такой, как вампиры, не такой, как оборотни, и не оставленная человеком. Может быть, ради того, чтобы вот так однажды такой мальчишка с влюбленными глазами и отважной и чистой душой, сказал, что страшная тварь, убийца и кровопийца, никому не нужная и пугающая — на самом деле Ангел? Жаль, что вампиры не умеют плакать… Джейк видимо все прочел в моих мыслях — я забыла перекрыться. — Да пусть весь мир катится к черту, — прошептал он, глядя мне в глаза, нахмурив брови и упрямо выпятив подбородок. — Мне плевать на всех. Да, мы все такие. Пусть люди считают нас крысами, и ангелы для нас — летучие мыши. Но мы тоже чувствуем, мы тоже любим, и хотим, чтобы любили нас, и не можем без этой любви, и так же боимся за своих любимых… Какая разница, кто мы? Главное, что есть ты, есть я, есть Сэм и Эмили, есть Эдвард и Белла, есть мои друзья, есть Каллены. Какая разница, кто мы? Какое нам дело до всего мира, если этому миру нет дела до нас? Пусть весь мир провалится в Ад, главное, пусть все получится у нас с тобой, пусть все получится у Сэма и Эмили, у Эдварда и Беллы, у всей моей стаи, у всей семьи Калленов. Не важно, кто мы все. Важно, какое значение каждый из нас имеет в жизни любимого человека. Сэм очень любит Эмили, а Эмили любит его, и не важно, что она человек, а он оборотень. Эдвард любит Беллу, а она любит его, и не важно, что она живая, а он вампир. Я оборотень, волк, верный твой пес, ты — божество, ты Ангел. Какое это имеет значение, если мы вместе? — Никакого, если только не принимать в расчет, что из нас двоих ангел скорее ты, — прошептала я. — Глупая, ну почему ты никак не поймешь, что ты прекрасна? Ну почему ты вбила себе в голову, что ты чудовище? Ты самая чудесная девчонка в мире, и красота твоя не дьявольская, а ангельская, потому что красивее я не встречал никого, не только лицом и телом, но главное тем, что называется душой. А она есть у тебя, что бы там не говорили про вампиров. И она прекрасна. Да и не вампир ты вовсе в полном смысле, — прижал меня к себе Джейк. В его огромных горячих лапах мне вдруг стало легко, уютно и спокойно. Он прав — какой смысл терзать себя всю оставшуюся жизнь тем, чего не исправить? Судьба посмеялась над нами, сделав нас такими, но она и дала нам шанс быть даже в такой жизни счастливыми — каждому из нас она дала пару, каждому из нас она подарила счастье любить и быть любимыми. Так хватит страдать и изводить всех вокруг! Есть Джейк, есть я, мы вместе, мы нашли друг друга, какая разница, кто мы и что будет дальше, если нам так хорошо вместе. Хорошо? Ну, а как назвать состояние, когда душа поет, когда все внутри вибрирует от того, что ты хочешь на весь мир на краю этого обрыва, раскинув руки и запрокинув голову, заорать: «ХОРОШО!!!». — Джейк, я люблю тебя! — сказала я, прижавшись к нему. Он отстранил меня от себя и заглянул мне в лицо изумленными глазами. — Я люблю тебя, Джейк, — повторила я тише. Он мягко рассмеялся, закинув голову, потом опять уставился на меня и с широченной счастливой улыбкой тихо попросил: — Повтори… — Я люблю тебя, Джейк! — повторила я, и глядя в его сумасшедшие глаза, дикое, невероятное счастье заполнило меня. Я поняла — да, я люблю его. — Скажи еще, — прошептал он, зарываясь в мои волосы. — Я люблю тебя! Я люблю тебя! Люблю, люблю, люблю!!! — заорала и захохотала я. Эхо прошлось над океаном. Джейк забрался рукой мне под волосы и, прижимая меня к себе под затылок, целовал страстно и самозабвенно, а я с удовольствием отвечала ему. Наконец мы оторвались друг от друга. — Ну, будешь еще летать? — спросил он меня, переведя дыхание. Я кивнула. Оставшийся до вечера день мы провели на скале. Джейк учил меня летать! Не смейтесь, да, он учил меня. И у меня стало получаться! Он смотрел, советовал, показывал на земле то, что мне надо было делать в воздухе, мы хохотали, прикалывались, дурачились, и снова и снова прыгали в воду, и взбирались на скалу. Голодный Джейк уже слопал все, что мы взяли с собой, я устала, и взлететь больше не получалось. Это был еще один счастливый день в моей жизни. Мы оделись и поехали домой.