Предрассветные сумерки

Я услышала, о чем подумал притаившийся за скалой новорожденный, когда выскочил из засады. Никто не знал, что он там. Все думали, что все закончилось. Жаль, что я не могу слышать или видеть заранее, как Элис, а она в присутствие волков тоже теряла свой дар. Я услышала, о чем подумала мгновенно среагировавшая Лея, когда бросилась ему наперерез, решив, что сама с ним справится. Она умная и сильная девушка, но у нее так мало опыта… Как и у меня… Наверное, от нас было мало пользы. В бою она была хороша, но не один на один… И я услышала, как в долю секунды в голове Джейка пронеслось: «Черт! Дура, стой!». Я только свист ветра услышала, и как искры от наэлектрилизованной шерсти на холке затрещали. Он вскочил и рванул Лее на помощь, а я, обнимавшая его секунду назад, отлетела и упала на землю. Я тут же вскочила и кинулась к ним, но было поздно. Это мгновение показалось мне как в замедленной съемке — я оборачиваюсь настолько резко, насколько могу, вслед за звуком сыплющихся искр. Раз удар сердца. Мои волосы перед моими глазами описывают круг, Лея летит на новорожденного. Два удар. Лея сходится с вампиром грудь на грудь, вампир заставляет ее встать на задние лапы. Три. Они падают кувырком, глухой удар, тихий визг, Джейк уже рядом и срывает с нее вампира. Четыре. Лея летит вбок, сбитая в сторону мощным ударом Джейка, падает, пыль и камни летят в стороны, вампир словно прилипает к Джейку. Пять. Они катятся по земле в смертельном объятии, вампир оказывается под Джейком, целясь в горло. Шесть. Промахнувшись, его рука входит в плоть Джейка, как в тесто. Семь. Невероятная тишина, и только треск, страшный, сорвавший мне дыхание — рука вампира рвет шкуру, ломает кости, сминает внутренности от шеи до задней лапы. Восемь. Я не могу вздохнуть, я изо всех сил разворачиваю свое онемевшее тело в сторону схватки, все так медленно, ужасно медленно, хотя я понимаю, что все происходит в сотые доли секунды, одновременно раздается мой крик ужаса, душераздирающий вой боли Джейка, вздох-крик-стон-вой стаи и семьи. Девять. Я бросаюсь одним мега-прыжком к Джейку, все остальные бросаются к нам. Десять. Я падаю на колени на землю, проехавшись и взметая пыль и мелкие камни, подставляя руки. Одиннадцать. В тот же миг тело моего волка падает на меня, я пытаюсь смягчить собой удар о землю и без того искалеченного огромного тела. Двенадцать. Кто-то еще рядом со мной под Джейком, помогает мне, не вижу кто. Краем глаза я замечаю, волки кидаются к вампиру, я больше не смотрю туда, мне уже неинтересно, я знаю, там уже все кончено, братья разберутся, Каллены помогут. Боже, как он воет! Даже не воет, уже хрипит. А что в его голове! Какая же нечеловеческая боль! Я глажу его, зализываю рану на шее — шерсть во рту, плевать — не помогает, слишком много ран, слишком сильна боль, моего умения недостаточно. Подбегают братья, уже обратившиеся в людей. — Джейк, я справилась, у меня получилось! — это торжествующий голос Леи, которая успела добраться до вампира быстрее всех, но она тут же осеклась, увидев истерзанное тело волка на земле. Я наконец-то увидела, кто рядом со мной, кто своим телом так же, как и я, пытался смягчить падение Джейка — Эдвард Каллен. И Белла уже тут. — Разойдитесь, дайте мне осмотреть, скорее, — слышу голос Карлайла, который пытается пробиться через окружившую нас толпу. Его мгновенно пропускают. — М-да, похоже перемолочена вся правая сторона, — бормотал Карлайл, ощупывая Джейка. — Так, грудина цела. А, нет, гуляет. Ребра сломаны. С двенадцатого по четвертое. Легкие, к счастью, не задеты! Печень… Кровит, сильно была сдавлена, но у него это быстро заживет… Внутренности целы, самое главное! Отделался только костями! Это просто счастье! Ключица, плечо, лучевая, локтевая, кисть, так, это мелочи… Тазобедренный сустав цел, отлично… Бедренная цела, берцовые сломаны. Ну и зашить. Так, ну, все не так плохо, как я боялся. Кости для него — не самое страшное. Главное, внутренности не задеты серьезно и не требуют хирургического вмешательства. Удача, что он получил все эти травмы в обличье волка с его-то костями оборотня! Джейкоб, ты слышишь меня, Джейкоб? Я знаю, тебе очень плохо сейчас, но попытайся перевоплотиться. Как не крути, а я все же не ветеринар… Сэм, пожалуйста, помоги ему обратиться. Так мне будет легче ему помочь. Сэм склонился над Джейком, переглянулся со мной глазами. Сэм, как вожак-альфа, мысленно посылал Джейку просьбы переродиться, а я гладила моего бедного волка, всеми силами стараясь хоть на мгновение снять боль, чтобы он смог это выполнить. Я тянула боль на себя, я просто физически ощущала ее, как огромную красную тягучую дымчатую пелену, окутавшую все тело Джейка, я стягивала ее, как цепкую жевательную резинку, прилипшую к подошве, только она была очень мощная и плотная, как резина грелки, и она не отрывалась. Лишь только на одно мгновение мне удалось оттянуть ее к себе настолько, что на Джейке практически не осталось красной тянучки, большая часть ее была в моих руках, я, надрывая жилы на руках, едва удерживала ее. Пришла в голову идиотская мысль, что не каждому силачу подвластно порвать грелку силой своих легких. Я видела по телевизору множество глупых соревнований по метанию унитазов, плевков сверчками на дальность, поеданию на скорость и количество гамбургеров, в их числе и надувание грелки до ее разрыва. Черт, что за бред лезет в голову! И хотя я оттянула красную резину лишь на миг, но этого мгновения хватило, чтобы Джейк с помощью Сэма переродился. И тут же боль вновь обрушилась на него. Я не смогла удержать ее. Он потерял сознание. Вдруг звонкий тревожный голос Элис: — Они пришли! — Черт, как не вовремя! — выругался Карлайл. — Раны Джейка слишком быстро заживают, боюсь, кости начнут срастаться… Сэм, пожалуйста, вам нужно как можно быстрее унести отсюда Джейка. Не нужно, чтобы Вольтури знали о вас. Я приду сразу, как только освобожусь. Братья не знали, как подступиться к Джейку — как его поднимать и нести, если любое прикосновение причиняет ему нечеловеческую боль! Пол застонал, схватившись за голову, потом встряхнул руками и осторожно просунул их Джейку под голову, перенимая его с моих рук. Остальные квилеты тоже просунули руки под тело Джейка, потом мгновенно одновременно подняли его, и, слава богу, он был в отключке, пережить этот рывок было бы для него чудовищной мукой. Меня почему-то колотило. Я видела, как квилеты быстрой трусцой, шаг в шаг, чтобы тело не трясти вразнобой, уносят Джейка. Я попыталась встать — скорее туда, за ними, за Джейком… Хотя я стала совсем не тем, кем была раньше, тем не менее, падение тела огромного волка помяло меня. Я встала на карачки, не в силах подняться на ноги, и поползла в сторону, куда удалялись квилеты. Кто-то подхватил меня, как травинку, легко поставил на ноги, я оглянулась, машинально сжав в знак благодарности подставленную холодную крепкую руку — это был Джаспер. Элис с сочувствием смотрела на меня. — Он поправится, с ним все будет хорошо, Карлайл обязательно поможет ему, не было случая, чтобы он не сумел помочь, — быстро заговорила она, глядя на меня своими огромными глазами. Я кивнула. — Ты должна остаться, Вольтури захотят знать, кто ты, — сказала Розали. Я покачала головой. — Мне нужно туда. Моя семья там. Я не могу называться членом вашей семьи. Я — подруга оборотня. Я подставлю всех. А если они сильнее и смогут читать меня, даже если я не захочу? Нельзя сдавать волков, — сказала я, — и я не могу оставить Джейка, мне надо туда, к нему, ему будет плохо без меня, я не могу оставить его сейчас. — Иди, Рейн, ты сейчас там действительно нужнее, — согласился Карлайл. — Ей и вправду ни к чему знакомиться с древними. Все же она не совсем вампир, неизвестно как к этому Вольтури отнесутся. А если они решат, что ее дар так же исключителен, и захотят прибрать ее к рукам? Как тогда быть? Они захотят заполучить ее силой, и Джейк наделает глупостей, он, конечно, не позволит им этого и погибнет сам, или они оба. Или того хуже — Вольтури могут решить, что она опасна, и убить ее, и тогда нам придется вступать в бой в открытую, а это уже противозаконно. Да и волки непременно тогда ввяжутся, а это вообще недопустимо. Я собралась, встряхнулась и побежала за волками. — Рейна!!! — раздался уже вдали полу-крик, полу-хрип, полный муки. Джейк пришел в себя. Я дернулась, будто бы это меня обожгло болью. Тело мое взмыло в воздух и стрелой метнулось к нему параллельно земле. За спиной раздался голос Эммета: — Вы это видели? — Она не парит над землей, она не перепрыгивает, она реально летает! — ответил Джаспер. — У нас такое бывает? — Я не видел, — ответил Карлайл. — Может быть, теперь я понял, почему квилеты называют ее Ангелом… Ну конечно, сил моих хватило ровно настолько, чтобы пролететь расстояние до печальной кавалькады и не грохнуться оземь, а приземлиться более-менее плавно, не полететь кувырком под ноги всей процессии и не сшибить их всех в кучу вместе с Джейком. Дура! Я схватила Джейка за руку. Чтобы снимать боль, мне нужно было его касаться хоть за руку. Он повернул ко мне голову и попытался улыбнуться, но вышел оскал. При мне он старался даже не стонать, не издавать ни звука, но в голове его носились такие поминания всех святых и их матерей, что я сжала его руку и сказала: — Ты лучше вслух ругайся, так будет легче. — Ну не при тебе же, — едва выговорил он. — Я сделаю вид, что не слышала, — сказала я. Всю остальную дорогу я получала филологический урок в виде такой витиеватой, изощренной и отборной матерщины, которой позавидовал бы любой боцман на пиратском судне. Я уже мало понимала, слышу ли я его голос или его мысли. Так он пытался справиться с болью, так он пытался казаться сильным перед своими братьями, передо мной. Я только держала его за руку и тянула его боль на себя. Когда Джейка принесли домой, его отец, Билли Блэк, уже нервно колесил на коляске у крыльца. Мы его увидели из-за деревьев. Он, видимо, почувствовал, что с его сыном случится беда. Он и с утра нервничал, когда собирался на свою конспиративную рыбалку с Чарли Своном, а мы на свою битву, а тут и вовсе не находил себе места. Там же маячил и папаша Беллы. Билли, наверное, не выдержал и вернулся с рыбалки раньше, не позаботившись о том, что ему надо было как раз держать шерифа Свона отсюда подальше. Я быстро скинула с себя куртку и накинула Джейку на бедра — братья успели натянуть свои шорты, но Джейк-то по-прежнему оставался голым. В тот миг, когда Чарли повернулся на вопли Джейка, тот был уже накрыт. Как только Билли увидел сына, он едва не застонал от горя. У меня, ей-богу, было ощущение, что сейчас, как в кино про господние чудеса, он вскочит с коляски и побежит нам навстречу, ибо он чуть было не встал с кресла. Черт, ну почему опять мысли мои, как у старого циника, всегда кощунственны? — Что, что случилось? — с тревогой спросил шериф Свон. Билли ни о чем не спрашивал, он уже все понял и без слов. — Джейк влетел на мотоцикле в дерево, — мгновенно среагировал Сэм. Ага, и катается он обычно исключительно голым, как последний эксгибиционист, чтобы пугать до обморока впечатлительных старушек и юных неискушенных школьниц! Но шериф Свон не обратил внимания на такую странную деталь. — Вот! А я всегда говорил, насколько это опасно! — закудахтал шериф, но зато, по крайней мере, никаких вопросов он задавать не будет и ничего другого ему в голову теперь и не придет. А еще он, скорее всего, всыплет дочери по первое число по поводу ее катаний и стребует обещание, что она больше ни разу в жизни не сядет на мотоцикл. И, в принципе, будет прав, с ее-то ловкостью и координацией ей даже на трехколесном велосипеде опасно кататься — или штанина в цепь попадет, или через руль перелетит. Джейка внесли в дом и положили на кровать, смотреть на него было страшно. Его загорелое тело было все в крови и огромных кровоподтеках, лицо бледное, залитое холодным потом, местами из правой ноги, руки и бока торчали осколки костей. Однако, мне показалось, что раны стали как-то меньше, чем были раньше. Я осторожно коснулась пальцем у края раны, откуда торчало ребро — края затягивались. Я подняла глаза на Сэма. Он ответил мне тревожным взглядом. — Заживает слишком быстро… — прошептала я, осознавая всю опасность. Сэм кивнул. Сейчас это было скорее плохо, чем хорошо. — Как бы не пришлось ломать кости заново, — мрачно пробормотал Сэм. Меня передернуло будто током. — Когда же сможет прийти доктор Каллен? — спросил въехавший в дверь комнаты Билли. В комнатушке Джейка и так было очень тесно, да еще шестеро здоровенных парней толклись там, и я с Леей, а тут стало вообще не продохнуть. Шериф Свон, чья усатая физиономия торчала из-за притолоки, решил выйти на улицу. — Насколько сможет быстро, — сказал Сэм, — я думаю, он скоро будет. В этот момент на дороге раздался шум мотора, ревущего на предельной скорости, и, взвизгнув шинами и взметнув столб пыли, у дома остановился черный автомобиль доктора Каллена. Он сам тут же выскочил с чемоданчиком из-за руля и решительно прошагал в дом. За ним спешил Эдвард. Надеюсь, шериф Свон в этот раз не будет придираться к превышению скорости? — А, доктор Клык! А то я уж думал, ходить мне кривым, хромым и горбатым, — хрипло попытался пошутить Джейк, когда тот вошел в комнату, — а у меня невеста такая красивая, что ей тогда со мной, таким уродцем, делать? — Ничего, Джейкоб, сейчас мы все исправим, — мягко и ласково улыбнулся Карлайл. Увидев вошедшего Эдварда, Джейк попытался подколоть его по старой памяти: — Что, пришел посмотреть, как препарируют подопытных собак? — Джейк, не говори глупостей. Мне очень жаль, правда жаль, что так случилось. Мне больно видеть тебя в таком состоянии, — искренне ответил Эдвард. — Ладно, забей, расслабься и получай удовольствие. Сейчас начнется комедия, — прохрипел залитый холодным потом Джейк, глядя, как Карлайл наполняет шприцы. Я просто физически ощущала, как Джейкобу страшно. Он думал о том, что уколы, скорее всего, не подействуют, и что за этим последует. Это не был страх труса. Это был нормальный человеческий страх от ожидания новых ужасающих мучений. Мне было так жалко его, что я едва сдерживалась, чтобы не затрястись у него на глазах. Ведь он был всего лишь мальчишка семнадцати лет! Ребенок, испытывающий муки, которые способен выдержать не каждый взрослый мужчина. Доктор Каллен набрал в один шприц морфий, подумал, набрал еще три шприца. — Никогда еще не лечил вервольфов, — словно оправдываясь, оглянулся он на нас и вкатил Джейку сначала один шприц, потом второй. Подождав какое-то время, он приступил к ощупыванию ран. Джейк замычал от боли. Думаю, ему было очень больно, терпимую боль он бы снес молча. — Черт, наверное, мало. Что ж, придется колоть наугад, — Карлайл влил еще две дозы морфия. В этот раз ему удалось прощупать все переломы и части костей, хотя Джейк был уже весь в поту и искусал все губы. — Джейкоб, тебе придется очень потерпеть, но ты сильный и мужественный воин. Смещенные переломы начали срастаться, у тебя это происходит слишком быстро. Если ты не хочешь оставшуюся жизнь проходить на вывернутой короткой ноге и скривившись на один бок, то кости придется ломать и ставить на место. Сейчас я тебе еще вколю морфий, и буду вкалывать время от времени — температура твоя слишком высока, она будет быстро выжигать наркотик. Но я постараюсь сделать все как можно быстрее, — сказал Карлайл. — Я потерплю, док, — согласился Джейк. — Я попрошу выйти всех, кроме Сэма и Эдварда — вы поможете мне держать Джейка. — Я сам справлюсь, — прохрипел мой бедный волк, но Карлайл покачал головой. — Боюсь, ты не знаешь, что тебя ждет, — сочувственно произнес Эдвард и поднес ко рту Джейка скрученное в жгут полотенце, — сожми это зубами, будет немного легче. Меня замутило от ужаса, что предстоит сейчас вынести моему мальчику, я только сильнее вцепилась в здоровую руку Джейка. — Только пусть она не уходит, — попросил он Карлайла. Тот покачал головой, но согласился. Я почувствовала, как пальцы Джейка сжимают мои. Я слышала каждую его мысль. Вот сейчас ему было действительно страшно. Я не знала, чем мне ему помочь, кроме как не мешаться, все внутри меня саднило от боли, от ужаса, от осознания того, что сейчас будет происходить в этой комнате, и что я сейчас услышу, когда первая мысль промелькнет в голове Джейка после того, как Карлайл сломает первую кость. Я закусила губы и почувствовала, что по подбородку потекла кровь. Я стерла ее тыльной стороной ладони. Услышав треск, я содрогнулась, но боль, пронзившая мозг Джейка, скрутила меня, и лишь потом его крик достиг моих ушей. Я сжимала его руку, пытаясь через нее вытягивать его боль к себе, чтобы ему было хоть чуточку легче. Надо отдать должное Карлайлу, его тонкие чуткие сильные пальцы делали все молниеносно, со скоростью и ловкостью вампира — он нащупывал, переламывал и тут же ставил на место так быстро, что крики Джейка слились в один непрекращающийся, а в голове его не было ни одной мысли после первой «Мама…». Если его покойная мать видела сейчас его с небес, она наверняка рыдала кровавыми слезами над муками своего сына, прости меня, господи, за богохульство. В его мозге была одна огромная черно-кровавая пульсирующая всепоглощающая огненная боль. Четыре нечеловечески сильных руки Сэма и Эдварда прижимали его бьющееся в агонии тело к кровати. Мне казалось, еще немного, и кровать развалится и рухнет под ними, а я просто сойду с ума. Когда Карлайл переломал и заново составил ключицу и четыре ребра из восьми сломанных, он решил, что нужно еще добавить морфия, и дал Джейку передышку. Едва Джейк отдышался, отплевался кровью разорванных полотенцем губ и смог выговорить хоть слово, он просипел: — Док, лучше пусть она уйдет… Он с трудом повернул голову ко мне, и мы встретились глазами. Его глаза были красными, с полопавшимися сосудами и полными слез. Он мучительно сглотнул. — Рейн, не смотри, я не хочу, чтобы ты видела это, — едва выговорил он, задыхаясь от боли. — Я останусь с тобой, — сдавленным голосом просипела я, — я не оставлю тебя. — Сэм, уведи ее, — выдохнул Джейк и таким страшным взглядом, полным муки, посмотрел на меня, что я не стала спорить и поднялась с пола. — Я люблю тебя, — прошептал он. — Я люблю тебя, волк, — прошептала я в ответ. Я качнулась к двери, но он задержал мои пальцы в своих. Я замерла. Он смотрел на меня неотрывно, потом слабо потянул меня за руку. Я склонилась над ним и, коснувшись пальцами его щеки, осторожно поцеловала его потрескавшиеся опухшие губы. Он слабо ответил и только после этого отпустил меня. Карлайл уже приготовил новые шприцы с морфием, и я быстро выскользнула за дверь. Я не хотела оставлять Джейка. Но и видеть я это больше не могла. Когда-то я сказала себе, что единственное, чего я не видела в глазах Джейка, это боль и страх, и что я никогда не хотела бы увидеть этого. Теперь я насмотрелась на это с избытком, что меня мутило от ужаса и сострадания к моему любимому, и от отчаяния, что я ничего не могла сделать. На секунду обернувшись, я увидела, как Джейк смотрит мне вслед, с тяжелым вздохом засовывая здоровой рукой себе в рот полотенце. Я, сломя голову, выбежала на улицу и практически налетела на Эмбри, который стоял на веранде у выхода. Он схватил меня, чтобы я не упала. Все кинулись ко мне с вопросами — что, как, надежда светилась в их глазах, и переживания, и тревога, но тут сквозь гам вопросов и закрытые двери раздался новый крик, полный муки, полоснувший мой мозг взрывом черной боли. Я скорчилась пополам, и Эмбри снова подхватил меня, чтобы я не рухнула на подкосившихся ногах. Я вдруг осознала, что боль Джейка, которую я тянула из него, словно прилипла к моим рукам. Я снова стала тянуть ее, но чтобы опять не выпустить, я стала сматывать ее у себя внутри в клубок. Теперь она тянулась тонкой черной мохнатой скользкой ниткой, сворачиваясь в жуткий, похожий на паука, клубок у меня под солнечным сплетением. И когда он стал чуть больше моего кулака, я стала не только слышать боль Джейка, но и чувствовать ее. Она становилась все сильнее, и в какой-то миг она выгнула меня так, что я не смогла удержать крика. Меня корючило и корчило от боли. Вцепившись в перила веранды и ломая ногти, я скрипела зубами, хрипела и тихо выла так, чтобы Джейк не слышал, но вой прорывался сквозь мои зубы, и я ничего не могла с собой поделать. Я не выпускала эту нить, я чувствовала, что чем больше я возьму ее на себя, тем меньше достанется Джейку, и если уж я умею это делать, я должна это сделать как можно лучше. Моя боль пройдет и останется только в мыслях, а Джейку еще предстоит пережевывать свою боль, пока все будет заживать. Квилеты с ужасом смотрели на меня и не могли понять, что со мной происходит, но, видимо, разум мой открылся в этот момент, или Лея оказалась догадливее их, она закричала: — Она тащит его боль на себя! И тут же вся стая кинулась ко мне, они схватили меня, кто-то держал меня под спину, кто-то под руки, кто-то гладил, словно зализывал рану по-собачьи — они, как могли, старались облегчить мою боль, а через меня и боль Джейка, раз не могли облегчить страдания своего брата там, в той страшной комнате. Так продолжалось несколько часов. Я не помнила себя, я уже не понимала, что я испытываю — боль Джейка через его ощущения или же свою собственную, я только мотала и мотала клубок, квилеты почти держали меня на руках, чтобы я не упала, а Карлайл, словно чувствуя мою поддержку, быстро и ловко латал тело моего волка. Я думала только об одном — Господи, если ты есть, сделай так, чтобы Джейк потерял сознание! Сделай так, чтобы хотя бы сейчас он не был таким сильным! Господи, я больше не могу! Черный клубок уже не умещается внутри меня! Я могу сорваться и отпустить его! И все вновь вернется к Джейку! Пусть он отключится, с него довольно! Но Господь, видимо, не слышал. Или считал, что таким как мы, темным не божьим творениям, не зря дана такая сила и выносливость, и нам нет снисхождения. Наконец, я вдруг поняла, что острые взрывы боли резко закончились, осталась одна тупая горячая боль, растекающаяся по всему телу — Карлайл закончил поправлять кости и принялся зашивать раны. Уж с этим мой волк справится, а мне нужна небольшая передышка, чтобы потом были силы снимать остаточную боль, когда морфий перестанет действовать, и кости заноют снова. Я не поняла, как вдруг осела, выскользнув из рук квилетов, но Эмбри все же не дал мне упасть. Подхватив меня на руки, он посадил меня на исцарапанные до щепок моими же ногтями перила веранды и держал за плечи, Квил одним прыжком перепрыгнул через перила и подпер меня под спину сзади. Лея принесла мне холодной воды, я умылась и даже выпила несколько глотков. Они переглянулись, но ничего не сказали. Сет принес мне еще, но я отказалась. Билли как-то странно смотрел на меня, но сейчас мне было плевать. Было такое ощущение, что я сейчас усну или потеряю сознание, все плыло перед глазами. — Эй, эй, Рейн, ты давай, это, не падай, — неуверенно заглянул мне в глаза Пол. — Дай мне сигарету, — просипела я. Мне вдруг мучительно захотелось курить. Я курила, но в нынешней жизни я не делала этого ни разу, и мне совсем ни разу не захотелось закурить. Но сейчас это желание стало первоочередным и непреодолимым. — Да где ж я тебе ее возьму? Мы не курим… — растерялся Пол не столько от того, что не знал где взять сигарету, сколько от того, что вампир курит, как и пьет воду. — Найди где хочешь, — прошептала я. Пол не стал спорить и куда-то метнулся. Через несколько минут он принес мне начатую пачку «Лаки Страйк». Он был страшно горд собой — вылетел на дорогу, тормознул первую же машину и потребовал отдать ему всю пачку сигарет. С таким кабаном, с голым торсом и в оборванных джинсах, на лесной дороге, конечно, спорить не стали. Я закурила. Странно, но ощущения были другими. Вкус дыма был совершенно не тот, что я помнила, во рту стало горько, и прежнего удовольствия я не получила, но зато в голове как-то немного прояснилось. В этот миг, накачав Джейка морфием, на пороге показался Карлайл, все так же безупречно бледный, красивый и аккуратный, даже прическа не испортилась. Следом за ним вышли измочаленный борьбой с Джейком Сэм и Эдвард с растрепанными волосами. Мне показалось, он был бледнее обычного, и глаза его светились страданием. Неужели он настолько сочувствует Джейку? Похоже на то… Ведь он не просто видел все это, он читал его мысли… — Я дал ему достаточно много морфия, — сказал Карлайл, — но он быстро улетучивается, сгорает, температура крови слишком велика. Однако, я уже боюсь колоть — как бы не получилась передозировка. Обычный человек, наверное, от такой дозы уже бы умер. Я наложил только лангеты и шины — кости срастаются настолько быстро, что гипсовать не имеет смысла. Я думаю, он скоро встанет. Однако сейчас ему нужно лежать и не шевелиться. На данный момент он все-таки впал в сон, пусть поспит немного. Спасибо, Рейна, ты мне очень помогла. Я все время боялся, мне приходилось балансировать на грани передозировки или болевого шока, а выводить что из одного, что из другого весьма трудно. Но ты так много сняла с Джейка, что я мог практически его больше не колоть и не прерываться, а поправить все быстро. Сейчас, пока он спит, у тебя есть время отдохнуть, а я съезжу домой и привезу еще лекарства — думаю, к моему приезду морфий уже выгорит и придется добавить, чтобы хотя бы эти сутки он не мучился от боли и поспал. Да, и привезу тебе донорскую кровь — ты едва держишься на ногах. — Но я же сегодня много выпила на поляне, когда мы бились с новорожденными? — удивилась я. Такого количества мне должно было бы хватить на месяц, если не больше. — Нет, я вижу, ты потеряла почти все силы, снимая с Джейка боль. И если ты в ближайшее время не подпитаешь себя донорской, вампирская кровь, которой ты наглоталась сегодня в сражении, вернее, вампирский яд начнет преобладать. Твое сердце может остановиться, и ты станешь такой, как мы, окончательно, — тревожно объяснил Карлайл. Глаза мои расширились от страха, и я вдруг встретилась взглядом с Эдвардом. Его глаза тоже излучали страх. Все-таки он действительно такой искренний и чуткий парень, каким считает его Белла. Он не хотел превращения для меня так же, как и для настырной Беллы, которая сама напрашивалась на него, и понимал, насколько я не хочу стать классическим вампиром. С тех пор, как Карлайл Каллен разъяснил мне, кто я и что я, я старалась всегда пить только донорскую кровь, которую давал мне Карлайл, чтобы оставаться больше человеком и не превратиться в вампира окончательно. А после того, что я узнала от квилетов, я решила, что это будет для меня категорическим правилом. Я была не просто полу-вампир, полу-оборотень, я была нечто большее, и я уже не принадлежала только себе и Джейкобу, я принадлежала стае, я не могла их подвести и превратиться из защитника в убийцу. А теперь, в бою, я даже не подумала о том, насколько много я нахлебалась вампирской мертвой крови. Только сейчас я поняла, что сердце мое, которое уже несколько часов колотилось с перебоями и прыжками, выдает синкопы не от усталости от сражения, и не от того, что я снимала боль Джейка, а от того, что вампирский яд пытался остановить его навсегда. Нет, я не умру в полном смысле этого слова. Да и в сознании моем мало что изменится. Только вот штука-то — я буду труп, просто труп, холодный, без дыхания и стука сердца, которые так любит слушать Джейк по ночам, когда я сплю. Кстати, спать я тоже перестану. Я стану пахнуть так, что Джейк и вся волчья стая будут страдать. Они, может быть, и не отвернутся от меня, но находиться со мной рядом им будет трудно. А что ждет нас с Джейком, я вообще не могу представить. И вряд ли я смогу уже стать тем, чем мне предназначалось, и моя так и не раскрывшаяся обратная сущность умрет, не родившись… Я ничего не имею против вампиров (ха, еще бы!), тем более против семьи Калленов, и если бы они были моей семьей, мое полное обращение меня бы не волновало — я и так уже не человек. Но моей семьей были вервольфы, и только ради одного из них я так цеплялась еще за жалкие крохи человеческого в моем теле, чтобы не лишить Джейка его половины, чтобы не лишить саму себя его любви, его присутствия в моей жизни. Карлайл поравнялся с сидящим в каталке Билли. Тот все время сидел рядом с толпой квилетов, пытающихся удержать меня, пока его сын бился в агонии боли в своей комнате. Вряд ли кто-то, кроме Эмили, державшей его за руку, видел, как Билли страдает, стиснув зубы и обливаясь потом, слыша, как кричит его сын, которого он косвенно сам отправил в этот бой, поскольку сам передал ему этот ген волчьей крови. Билли вдруг протянул Карлайлу, своему заклятому врагу, руку и что-то тихо сказал. Карлайл пожал ее в ответ. Черный «Мерседес» Карлайла стремительно уехал. Хорошо, что Чарли Свон, увидев, что Карлайл и Эдвард приехали раньше, чем им полагалось по легенде, сочиненной для него, поспешил к своей дочери, и не видел и не слышал всего того, что происходило в доме и у дома. Я докурила сигарету и скользнула в комнату Джейка. Я заглянула в приоткрытую дверь. Он спал, его лицо было белым, черные волосы слиплись от пота, опухшие рваные искусанные губы кривились во сне, брови хмурились, он был весь замотан бинтами и заключен в лангеты. От него исходил жар, видимо, к его волчьей крови прибавилась и температура воспаления. Его огромное тело лежало на кровати, как сломанная кукла, он был сейчас таким уязвимым, что мне хотелось взять его на руки, как малыша, прижать к себе, и баюкать, баюкать, целовать и гладить, как ребенка. Только трогать его было сейчас сущей пыткой для него. Пусть поспит хоть немного, пока новая боль не накроет его, когда наркотик выпарится из его крови. Мне так было жалко его, я так жгуче любила его сейчас, голова моя закружилась, что глаза мои защипало, зажгло, закололо, словно острые льдинки резали глаза изнутри, пытаясь выйти наружу, и по щекам градом полились слезы. Я же не умею плакать?! Вампиры же не плачут! Глаза кололо, будто в них плавали крошки битого стекла, и жгло, будто лук попал. Как это случилось сейчас, я не поняла, да и не помню. Потом я просто грохнулась на пол и отключилась. Я очнулась на улице, силы начали возвращаться ко мне, я с трудом открыла веки, почувствовав горячие соленые капли во рту. Я повела глазами и увидела перед собой напряженное лицо Билли Блэка. Я лежала на руках и коленях Эмбри, он сидел на корточках перед инвалидной коляской. Сбоку ему помогал меня держать за плечи крепыш Квил. Билли почему-то держал свою руку перед моим лицом. Что-то красное. Взгляд мой прояснился, и я отшатнулась. Кровь его из пореза на запястье капала мне в рот. Склонившийся надо мной Пол сжимал мою челюсть, чтобы губы были открыты. Я стала барахтаться и выбиваться из крепких рук Эмбри и Квила, но куда там. Лапа Пола так сжала мое лицо, что я думала, челюсть треснет. — Пей, — сурово сказал Билли, — тебе нужна сейчас человеческая кровь, иначе ты обратишься в вампира. — Нет, так нельзя, сейчас Карлайл привезет мне в пакетах, — прошамкала я не закрывающимся ртом — Пол крепко держал меня стальными пальцами за челюсть. Только сейчас я заметила, что его рука замотана тряпкой. — Пей, — снова потребовал Билли, — после того, что ты сделала для моего сына, ты дочь мне. Разве я могу допустить, чтобы моя дочь погибла, когда и мой сын только что чуть не погиб? И немало было твоего труда, чтобы его спасти. — Не надо больше, достаточно, мне хватит продержаться до приезда Карлайла, — шипела я. — И хорошо, но наша кровь горячая, живая, и она скорее поможет тебе, — проговорил сзади Сэм. Когда он подошел ко мне, я увидела в его руках довольно приличную миску, полную дымящейся крови. Я вытаращила глаза и завела их в сторону, где были остальные братья. В руках у Джареда был большой острый индейский нож, а вся команда волков занималась перевязкой своих рук, даже Лея. Они накачали мне целую миску своей крови! Вся стая, не исключая отца Джейка, пыталась спасти меня, отдать мне то, из-за чего они из поколения в поколение уничтожали таких, как я. Пока братья набирали мне кровь в миску, отец Джейка поил меня своей, чтобы привести в чувство. Только теперь я заметила, что и у Эмбри, и у Квила, поддерживавших мое тело, руки тоже были замотаны. Получается, они первые отдали свою кровь. И даже Пол… Я читала их мысли сейчас — они это делали не потому, что я должна приносить им удачу и защищать их, и не потому, что лишиться меня им было жалко. Они это делали потому, что я была их сестрой, такой же, как каждый из них, и они спасали меня любыми путями, даже ценой своей крови, раз уж я такая непутевая и не такая, как они. Слезы снова покатились по моим щекам. — Давай, девочка моя, — уже тепло и ласково проговорил Билли. — Пей, а потом ты поспишь, мальчики отнесут тебя в дом. Он сам подал мне миску, переданную ему Сэмом. Я попыталась взять ее, но он покачал головой — я была слаба и могла уронить столь бесценный дар. Конечно, они дали бы мне еще, но я не могла допустить этого. Отец моего волка, вождь племени бесстрашных квилетов, сражающихся с вампирами на протяжении веков, сам поил меня кровью своих волчат. Я сделала глоток, мне хотелось опрокинуть в себя всю миску сразу, но я не могла себе этого позволить — братья моего любимого смотрели на меня, на женщину своего брата, которая с жадностью пила их кровь. — Ну, что пялитесь? Вам нечем заняться? Перевяжи Джареду руку, Лея! А вы идите и приготовьте постель Рейне, пусть спит на моей, рядом с Джейком ей выспаться не удастся, а я посижу на кухне, — рявкнул Билли на молодых квилетов. Все кинулись исполнять приказ, кроме Эмбри, Квила и Пола, держащих меня перед Билли. Но даже они послушно отвели глаза. Только Билли смотрел, как я пью. Когда я вылакала всю миску, я подняла на него глаза, он смотрел на меня, но не с отвращением и страхом, а с сочувствием, как на больного ребенка. — Бедная девочка, — проговорил он, — никому не пожелал бы я такой судьбы, а уж тебе и подавно. Теперь я знаю, каково это — быть Ангелом. Ничего. Мы вместе, и мы как-нибудь справимся с этим. Среди нас ты в безопасности. — Спасибо, — прошептала я. — Иди поспи, — сказал Билли. Сердце мое стало биться ровнее, хотя все еще и перепрыгивало, и замирало иногда. Но волчья кровь делала свое дело. Я подождала свои положенные четверть часа, но поняла, что тошнить кровью меня не будет. Удивительное дело, даже такое количество крови вервольфов мой желудок принял спокойно. В этот момент вдалеке послышался шум мотора. Лязг и рев старого красного пикапа «Шевроле» нельзя было спутать ни с чем. А мысли Беллы были слышны еще лучше. Она ехала с мыслью о том, как бы не очень сильно ранить Джейка сообщением, что она все же выходит замуж за Эдварда и становится вампиром. Во мне заклокотала ярость. Нет, не ревность, а именно ярость. Я нисколько не сомневалась в Джейкобе, я просто не могла понять, как у Беллы хватает жестокости и эгоизма решать свои невразумительные любовные метания в такой момент, когда Джейк чуть богу душу не отдал и до сих пор не может прийти в себя от перенесенных мучений. Не мысли о том, как он себя чувствует, плохо ли ему, терзали сейчас ее голову, а опять собственные переживания. Квилеты повернулись на шум и увидели выезжавший на поляну пикап. — Упс, — пробормотал Пол. — Она опять приперлась мучить его? — рявкнула Лея. — Тихо, Лея, — проговорил Сэм. — Вовремя приехала, — буркнул Эмбри. А я… я вскочила на ноги и завыла. Во мне плескалась чудовищная сила, восстановленная кровью моих братьев. — Ох, епт… держите ее, — охнул Квил. Ни Эмбри, ни Пол, ни Квил не смогли удержать меня, разлетевшись в стороны и попадав на землю. Я взмыла в воздух в одном прыжке, пронеслась на бреющем полете через поляну и встретилась с подъезжающей машиной лоб в лоб, выставив вперед руки. Пикап остановило на ходу, тряхнуло и подбросило от земли на полметра так, что я думала, Беллу выкинет через лобовое стекло. Черт, надо было все-таки помягче, я могла ее покалечить или вообще убить. Она заорала, из носа потекла струйка крови, но я уже стояла на ногах и приказала себе больше не делать таких вещей. Квилеты уже бежали ко мне. — Белла, тебе лучше уехать, сейчас совсем не время, — на бегу проговорил Сэм. Он подумал, что я готова убить ее. В какой-то миг я и сама так подумала. — Мне надо поговорить с Джейкобом, — сказала Белла, вылезая из машины как всегда с приоткрытым ртом, как будто ее вечно мучил гайморит. — Белла, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее, но меня трясло от злости, и слова выплевывались четко и отрывисто, — Джейк только что уснул, накачанный морфием, после того как доктор Каллен несколько часов заново ломал и смещал его кости. Как ты думаешь, сейчас самое время выяснять отношения? Губы Беллы округлились, словно она хотела сказать длинное «О», но она не произнесла ни звука. Потом она закрыла рот. Я услышала ее мысли, и довольно злобная усмешка искривила мои губы: — Ты действительно так думаешь? — спросила я. — Ты действительно считаешь, что я просто ревную? Что стоит тебе сейчас вломиться в его дверь так же бесцеремонно, как ты всегда вламывалась в его жизнь, растормошить его ото сна и сообщить ему радостные вести, как он непременно взвизгнет и подпрыгнет от ревности, забудет про свои переломы и поскачет на одной ноге за тобой? Белла очень сильно смутилась. — Да, я читаю твои мысли. То, что ты считаешь своим даром, неподвластным не только Эдварду, но даже Вольтури, я взламываю с легкостью, как трехзначный пароль, — подтвердила я. — Но если ты уверена в том, что Джейк, как ты говоришь, не взвизгнет и не подпрыгнет, то почему ты боишься пустить меня к нему поговорить? — спросила она меня. — Я не боюсь пустить тебя к нему, я говорю, что сейчас не время, он только уснул, пережив несколько часов нечеловеческих страданий. Неужели твой разговор не может подождать хотя бы до завтра? Или ты считаешь его настолько важным? Если ты привыкла всегда получать от всех то, что ты хочешь, любыми путями, то тебе просто везло, что тебе попадались на пути очень любящие тебя люди, которые щадили тебя и мирились с твоим эгоизмом. Думаю, даже если ты сейчас вломишься и разбудишь Джейка, он, конечно, выслушает тебя. И даже дав тебе понять, что он не против того, чем ты хочешь его напугать, он все равно будет чувствовать себя виноватым, что причинил тебе боль, что обидел и расстроил тебя, будет тебя утешать и сочувствовать. И будет согласно кивать на твои вопросы типа: «Ведь мы останемся друзьями? Мы ведь все равно будем общаться и видеться? Ведь у тебя правда все в порядке?» Причем, заметь, стискивая зубы от боли и стараясь не показать тебе, что у него все совсем не в порядке, что ему сейчас совсем не до тебя, и даже не до меня. Но есть одно «но». Я не люблю тебя, в связи с чем мне очень легко не дать тебе того, что ты хочешь, поверь мне. Поэтому или ты приходишь со своими мудовыми рыданиями завтра, когда он хотя бы выспится, или я сейчас запихну тебя в твой долбаный красный сарай и выпишу ему такого пинка, что он и на ручнике долетит не только в Форкс, но и до канадской границы. — Белла, тебе действительно лучше уйти, сейчас не лучшее время. Может быть, завтра ему будет полегче, и он сам захочет увидеть тебя, — сказал Билли. — Я знаю, как это у вас бывает! Вы ему даже не скажете, что я приезжала! Точно так же, как было тогда, когда он первый раз превратился! — выплюнула Белла. — Скажем, — зло пообещал Пол, — только не факт, что он захочет видеть тебя. — Да когда ты, наконец, поймешь, что он больше не любит тебя, он больше совсем. Не. Любит. Тебя! — злобно проговорила Лея. — У него есть невеста, у него импринтинг! Все, успокойся и выходи, наконец, замуж, становись ты, наконец, кровосоской и перестань трахать людям мозги! — Пусть он сам мне это скажет, нечего за него говорить! — вспыхнула Белла. — Он тебе вчера об этом говорил, когда тащил тебя на закорках на гору, — напомнила я. — Подслушивала? — съехидничала Белла. — Нет, просто ты, как и Джейк, очень громко думаешь, — съязвила я в ответ. Все это начинало мне напоминать склоку рыночных торговок. — Ладно, пусть он поспит, — начала Белла, но Лея перебила: — Спасибо, что разрешила! Интересно, Лея так на моей стороне, потому что я ей симпатична, или потому что она терпеть не может Беллу? Или потому, что наконец-то Джейк перестал плакать о Белле и, соответственно, все перестали страдать через его мысли? Хотя теперь его щенячье счастье со мной наверняка изводило их не меньше, чем нытье о Белле. Я посмотрела на Лею. Она встретилась со мной взглядом и вдруг подмигнула. По ходу, мы с ней подружимся, ей просто по-человечески жаль своего сотоварища, а Белла ее действительно напрягает. — Но могу я хотя бы подождать здесь, пока он проснется? — спросила Белла. Я сейчас начну головой об стену биться, ей-богу! Действительно проще разбудить Джейка и дать ей войти, чем отказать. — А если он до завтра не проснется? Отец будет тебя искать, — сказал Билли. — Если он не проснется еще долго, я уеду и приеду завтра, — ответила Белла. Квилеты вдруг посмотрели на меня, словно спрашивая моего разрешения, даже Билли. Это не укрылось от глаз Беллы. Я пожала плечами: — Ну, если тебе нечем себя занять, и если Эдвард не будет тебя искать и беспокоиться, то сиди. Кстати, у тебя нет сигарет? — Я не курю, — ответила Белла. — Это правильно, дольше проживешь, — уже на спущенных парах устало буркнула я, — хотя ты так торопишься умереть, что можешь все свои последние дни курить, бухать и колоться, ни печень, ни почки, ни легкие тебе все равно уже не пригодятся. В этот момент из леса опять появился черный «Мерседес» доктора Каллена. — Ну, как наш герой? — спросил он, выходя из машины. — Пока спит, — ответила я. — Ты здесь, Белла! Эдвард ищет тебя, — произнес Карлайл, потом протянул мне пакет с кровью и сказал: — Это тебе, Розали даже подогрела ее, чтобы была теплой, по-моему, я доехал достаточно быстро, что она даже не успела остыть. — Спасибо, Карлайл! Правда, мои братья накормили меня, они дали мне целую миску своей крови, это очень помогло мне, я уже отлично себя чувствую! — уверила я его, принимая пакет. — Замечательно, — удивленно посмотрел на квилетов старший Каллен, — и, как я понимаю, ты ее не отвергла? — Нет, она прекрасно улеглась в моем желудке, — улыбнулась я. — Замечательно! — с удовольствием повторил он. — Но, тем не менее, ты должна выпить и эту, тебе сейчас много нужно, чтобы нейтрализовать вампирский яд. Давай, подкрепляйся, а я пока проведаю Джейка. Я заглянула в пакет — там лежало два литра крови в десяти пакетиках по 200 миллилитров. Офигеть, да мне столько не выпить… Хотя, если я не хочу окочуриться и стать «хладным демоном», придется постараться. Я вздохнула и ушла за дом, в темноту, подальше от чужих глаз и ушей. С той стороны дома из окна Джейка на улицу падал слабый свет от ночника, оставленного включенным у кровати. Там, почти скрывшись в кустах, я начала разрывать пакеты зубами и глотать ненавистную жидкость, давясь от отвращения. Когда я уже выпила все и настроилась с такого количества выпитого блевать дальше, чем вижу, рядом раздался треск ветки. Черт, кого несет нелегкая так вовремя? — Послушай, — раздался голос Беллы, — почему ты так не хочешь стать вампиром, если ты сейчас так мучаешься? — Господи, — едва сдерживая тошноту, прохрипела я, — да будет от тебя покой или нет! Сдерживаться я больше не могла, кровь ударила снизу в горло и фонтаном пошла наружу, видимо поднялась посмотреть, кто там у нас сегодня такой щедрый. Все это время Белла стояла рядом и смотрела на меня. Вытирая рот от крови, я подняла на нее глаза и спросила: — А почему ты так хочешь стать вампиром? — Я хочу стать такой ради Эдварда, я хочу быть такой же красивой и молодой, я не хочу стареть, когда и он, и Джейк, и ты, и все вы, остаетесь молодыми и красивыми. Я хочу обладать такой же силой и каким-нибудь даром, — ответила Белла, — Эдвард так красив и молод, как юный бог… а я с каждым годом становлюсь старше его… — И только ради этого ты готова заплатить столь высокую цену? — спросила я, отплевываясь. — Но почему ты так мучаешься только ради того, чтобы НЕ стать вампиром? Ведь, будь ты вампиром, питье крови было бы тебе наслаждением, а не мучением! — опять пристала она. — Я поняла, почему ты пристаешь ко мне с этим, — кивнула я, поняв, что от нее не отвязаться, пока она не услышит ответ. Вот и я попала на ее крючок — дать ей то, что она требует, иначе состоится вынос мозга. Я сплюнула мерзкий вкус во рту и стала отвечать, чтобы поскорее закончить разговор: — Я поняла — ты боишься. Ты втемяшила себе в голову, что быть вампиром — это круто, а когда подошло время делать выбор, ты стала сомневаться. Так ведь? Знаешь, если бы ты сказала — я настолько сильно люблю Эдварда, что хочу быть с ним навсегда, на века, и ради этой любви я готова отдать свою жизнь — я бы сказала — круто, давай, молодец. Но отдать жизнь за то, чтобы стать красивой, не стареть и обладать каким-нибудь даром — это бред. Ты ведь стала сомневаться, когда вчера испугалась, что Джейк уходит из твоих рук, и поэтому решила, что все же любишь Джейка, что без него тебе будет хуже, чем с ним. Ты засомневалась, когда представила, что могла бы прожить с ним жизнь, нарожать детей и тихо состариться у океана вдвоем. И особенно сомнения напали на тебя после того, как Элис сказала тебе, что ее видения будущего не предрекают самого будущего, а лишь зависят от принятого решения. Ты поняла, что Элис увидела тебя вампиром лишь потому, что ты сама решила им стать. А ты вбила в голову, что это предопределено, что это судьба, и никуда от нее не деться. А на самом деле, если бы ты решила выйти замуж за Джейка, она увидела бы тебя его женой и матерью его детей. И ведь Джейк столько времени говорил тебе об этом же, говорил, что ты должна, наконец, понять, кого ты любишь, чего ты хочешь, чтобы у тебя был выбор, а не тупое следование каким-то там «предопределениям». — Откуда ты все это знаешь? — изумилась Белла. — Ты очень много думаешь, и чаще не по делу, — ответила я. — Если бы от твоего мыслительного процесса можно было бы заряжать батарейки, ты бы освещала весь Форкс трением своих шестеренок в голове. Иногда даже вредно так много думать. — Почему? — вздернула брови Белла. — Ну, просто незачем искать в заднице мозг, он там анатомически не предусмотрен, — пожала я плечами. — Пойми, если бы ты выбрала Джейка, вы были бы так же счастливы, как если бы ты выбрала Эдварда. Только ради Джейка тебе бы не пришлось приносить такие жертвы, как лишать себя жизни и возможности подарить своему любимому детей, продолжение его рода. — Вот и ты про детей, как и Розали, — вздохнула Белла, — а я считаю, главное, это любовь, а все остальное не важно, ради такой любви можно пожертвовать всем. — Это потому, что ты еще маленькая и глупая, ты даже представить себе не можешь, как это — рожать, воспитывать, поднимать, отказаться от удовольствия заниматься только собой и быть для всех пупом земли. Ты же считаешь, что выходить замуж сразу после школы — это удел неудачниц, поскольку выходить замуж так рано можно только из-за беременности, то есть в твоем понимании беременность — это удел неудачников, — тоже вздохнула я. — Да, любовь — это главное в жизни, и ради нее можно пойти на великие жертвы, даже на смерть. Но венец любви — это ее продолжение в ваших детях, рожденных в этой любви. Да дело даже не в детях, даже если и не будет возможности иметь детей, не всем же везет, но любовь должна быть такой чистоты, глубины и силы, что за нее можно отдать все. А ты никак понять не можешь, кого ты любишь больше, Джейкоба или Эдварда, а скорее всего, саму себя. Тебе просто нравится, что они оба любят тебя безоглядно, готовы ради тебя на все, вот ты и мечешься. Только теперь метаться больше не надо. Видит бог, если бы Джейк по-прежнему обожал тебя, и если бы ты любила его хотя бы на сотую долю того, как он любил тебя, я бы исчезла из этого города навсегда. Но импринтинг не переломаешь. Скажу тебе как на исповеди — я не любила Джейка, когда он полюбил меня, но я поняла, что должна быть с ним, раз он настолько сильно завяз. И ты знаешь, это такое чудо, когда тебя так любят, так носятся с тобой, так заботятся о тебе! А ты не оценила этого. Я ведь не человек, не вампир, жить человеческой жизнью я не могу, родить я тоже не смогу, мне тогда просто очень хотелось умереть. Умереть по-настоящему, не обратиться в вампира, а исчезнуть вообще, прекратить это никчемное существование. Предназначение женщины — быть женой, матерью, бабушкой, любить и быть любимой — и все! Ни карьера, ни слава, ни власть, ни деньги — все суть прах зловонный. Только любовь и продолжение рода — вот чем должна жить женщина. А кто я теперь — ни то, ни другое недоступно мне. Ну, бессмертна, ну, не старею, ну, умею кое-что, что раньше не умела. Кстати, красивее я ни капли не стала. — Да? Я думала, ты такая красивая, потому что ты вампиром стала… — удивилась Белла. — Я красивая? Кхм. Ладно, проехали, не о том речь. Так вот, я решила, что мне одна дорога — хотя бы сделать счастливым этого парня, раз уж его так долбануло с этим запечатлением. Но, узнав его ближе, я поняла, насколько это чудесный человек. Его любви, его нежности, его заботе невозможно сопротивляться. Не знаю, как у тебя хватило сил… Сначала его любви и нежности хватало на двоих. Но теперь я тоже люблю его, люблю сильно и безоглядно, я в прежней жизни не смогла испытать того, что испытываю сейчас. Он подарил мне это. И только ради него я цепляюсь за это существование, и только ради него я пытаюсь остаться больше человеком, чем вампиром. Пойми, Белла, тебя любили два чудесных существа, Эдвард тебе верен и предан по-прежнему. А ты терзала и стравливала их лишь только потому, что не знала, кого лучше ухватить. Ты причинила каждому из них столько боли, что они вдвоем за все века своей жизни тебе не смогли бы причинить. А это не любовь. Вот если бы ты была за Эдварда готова жизнь отдать, я бы сказала — обращайся, это любовь, оно того стоит. Или если бы ты любила Джейка, ты сегодня была бы бок о бок с ним, и никто не посмел бы отговорить и запретить тебе, даже он сам, потому что ты не смогла бы стоять в стороне, как сегодня, и смотреть с горы на то, как рвут и кусают твоего любимого. Так что определись, наконец, детка, кого ты хочешь. А если тебе по большому счету все равно, то выбирай Эдварда — не будет душевных переживаний, когда Джейк скажет тебе опять тоже самое, что и вчера на скале. — Почему ты не веришь мне, что я люблю Эдварда? — вскричала Белла. — Потому что тогда ты бы не пришла сегодня ставить Джейка перед фактом, что ты все же выходишь замуж за Эдварда и обращаешься в вампира. Он и так об этом знает, а ты преследуешь только одну цель — что это снова заставит Джейка страдать и ревновать, чтобы он начал опять бороться за тебя. Ты ведь подспудно хочешь, чтобы он остановил тебя. Ты убеждаешь всех, что ты приняла решение, но в глубине души ты ждешь, что кто-то примет его за тебя или остановит тебя от выполнения этого решения в последний момент, чтобы потом сказать — это не моя вина, я хотела, но мне не дали. А если бы Джейк вдруг тебе сейчас сказал, что любит тебя и не позволит тебе сделать то, что ты задумала? Ты бы опять посмеялась над ним и послала подальше? Или решила бы остаться с ним? А что бы ты тогда сказала Эдварду? Извини, свадьба отменяется, я тебя не люблю больше, я люблю Джейка и выхожу за него? Да ты бы сама испугалась, если бы Джейк опять начал бегать за тобой, потому что он бы опять стал бы для тебя ненужной обузой, заставляющей чувствовать себя виноватой, а ты этого не любишь больше всего на свете. Ну? Это похоже на любовь? Это не любовь, это боль и страх, как ни назови, а где боль и страх, любви места нет. — Тогда почему ты не веришь, что я люблю Джейка? — Опять же по той же причине — если бы ты любила его, ты бы не только не пришла беспокоить и причинять ему боль, ты бы подползла тихонько на карачках к его двери, легла бы под нею и до утра охраняла бы вход в его комнату, чтобы никто не потревожил его и без того измученный сон. Что я сейчас и сделаю, когда ты, наконец, оставишь меня в покое. Я не боюсь, что ты будешь уговаривать его вернуться к тебе и тому подобная «Санта-Барбара». Ты можешь сделать это и завтра, и послезавтра, ты все равно найдешь способ просочиться к нему и присесть ему на уши. Я просто не хочу, чтобы ты его будила и терзала именно сейчас, и чтобы он опять чувствовал себя виноватым за то, в чем он не виноват, когда он тебе откажет и благословит на свадьбу с Эдвардом. Белла долго молчала. Потом она подняла на меня глаза: — Я поняла. Знаешь, я даже рада, что все так получилось. Я очень переживала за Джейка, я думала, что было бы лучше, если бы он нашел себе подругу, а я бы тогда уже без всяких угрызений совести осталась с Эдвардом. В конце концов, Эдвард сказал мне, что даже если бы я выбрала Джейка, все равно рано или поздно с ним бы случился импринтинг, ему бы пришлось уйти от меня, и мучиться потом так же, как сейчас Сэм, Лея и Эмили. Я даже хотела, чтобы с ним случился импринтинг, но я в глубине души ревновала — я думала, что однажды мой Джейк уже не будет принадлежать мне так же безраздельно. И ни одна девушка, которая будет рядом с ним, не будет достаточно хороша для него. Но ты настолько хороша… Мне кажется, даже если бы импринтинга и вовсе не было, увидев тебя хотя бы одним глазком издалека, Джейк и так влюбился бы в тебя. А уж поговорив с тобой, он бы влюбился без памяти и забыл меня. Даже хорошо, что импринтинг у него сложился именно на тебя. Вы действительно идеальная пара. Знаешь, Эдвард слишком часто говорит мне о тебе, ну как бы и о Джейке тоже, но меня это даже нервирует. — Тьфу ты, забей, — махнула я рукой. — Я тебе уже сказала, ты слишком много думаешь не по делу. Не ищи в заднице мозг. Уж это тебя вовсе не должно беспокоить — Эдвард любит тебя. Черт, все же жаль, что у тебя нет сигарет. — Почему ты хочешь казаться грубее и жестче, чем ты есть? — спросила меня вдруг Белла, — ты ведь очень красивая, очень нежная… И с Джейком ты ведешь себя совсем не так, и смотришь по-другому, и голос другой… — Потому что ты не Джейк, Белла. Потому что я очень устала. Потому что твои душевные терзания, извини, конечно, и не обижайся, не стоят выеденного яйца. Я не хочу сказать — по сравнению с моими, но согласись, ты пока человек, и у тебя есть выбор. У меня выбора не было. И потому что я реально обладаю силой, чтобы пнуть твой пикап. Ну, конечно, не до канадской границы, но метров на двадцать закину. Белла прыснула. Я покачала головой: — Ладно, шутки шутками, пошли, посмотрим, что там доктор прописал. Мы с Беллой вернулись к крыльцу. Лея, увидев нас вместе, фыркнула. Доктор еще не выходил, но и Джейк не кричал больше за все это время. Я забрала у Пола пачку «Лаки Страйк» и закурила. Нет, все же совершенно не те ощущения. Белла присела рядом со мной. В этот момент вышел Карлайл, избавив меня от удовольствия опять вести беседы с Беллой. Все кинулись к нему. — Уже значительно лучше. Все не так плохо. Самое страшное позади, когда надо было заново ломать кости. Сейчас надо только ждать. Не думаю, что это займет много времени. Я вколол еще морфия, думаю, ночь он проведет более-менее спокойно. Рейна, ты умеешь колоть уколы в вену? — спросил Карлайл. — Если надо — сумею, — ответила я. — Хорошо, если боль будет беспокоить его слишком сильно, вколи еще. Можешь сделать пару уколов за ночь, больше не надо, он и так получил сегодня убойную дозу. Так и подсесть недолго. Завтра утром я приеду. — Доктор, можно на пару слов? — спросил Сэм. Карлайл кивнул и отошел. Они о чем-то беседовали минут десять. Затем Карлайл стал прощаться. Повернувшись к крыльцу, он сказал: — Зайди к нему, он звал тебя. На крыльце стояли только я и Белла. Белла тут же бросилась к двери. Ну конечно, кого же еще Джейк может позвать, придя в себя? О-хо-хо… она никогда не изменится, ее ничего не учит… — Извини, Белла, Джейк звал Рейну… — извиняющимся голосом произнес Карлайл и сел в машину. — Я скажу ему, что ты здесь и хочешь навестить его, — сказала я Белле, — я думаю, он тоже захочет увидеться с тобой. Я вошла в комнату Джейка. Он тут же повернул голову в мою сторону. На его бледном, покрытом испариной лице лихорадочным огнем полыхали глаза из-под сведенных у переносицы бровей. Его брови тут же разошлись, и губы тронула улыбка: — Ну где ты пропадала, loca! — Я здесь, родной, просто тут произошло пару вещей, они отвлекли меня, — склонилась я к нему. Мне так хотелось прижаться к нему, но я боялась даже дышать на него, не то, что касаться. Он похлопал здоровой рукой по кровати слева от себя. Я обошла кровать и осторожно присела рядом. Он тут же сграбастал меня здоровой рукой за талию и прижал к себе, повалив рядом с собой. — Я вижу, все не так плохо, как говорил доктор Каллен? — улыбнулась я, осторожно устраиваясь рядом и положив ему подбородок на плечо, чтобы видеть его глаза прямо перед собой. Господи, несмотря на то, что он пытался бахвалиться и выглядеть бодрячком, было видно, насколько он измучен, и сон мало помог ему. Однако он пытался делать вид, и даже думать, что все в порядке, чтобы не расстраивать меня. В ту же секунду его глаза хитро сузились в щелочки, и он бодро пробормотал: — Все совсем неплохо, детка! Я даже могу тебя обнять и поцеловать, и может быть даже, когда ты ляжешь ко мне под одеяло, я… — Забудь! — скорчила ему рожу я. — Док велел тебе лежать и не шевелиться. Видимо, морфий сделал свое дело. Мой скромный Джейк, у которого дыхание-то сбивалось, стоило нам прижаться друг к другу, сейчас под кайфом изображающий самоуверенного плейбоя, выглядел забавно. Он пытался быть сильным, он пытался шутить, но в его так привычно хитро сощуренных глазах не было искрящихся чертиков. — Эх… я так и знал, что ты с ним сговорилась и будешь меня так же держать тут на привязи и ничего мне не позволять… А я думал, ты снова подаришь мне то, что дарила вчера… и что мы завтра смотаемся на океан… — нарочито огорченно сказал Джейк. — Если ты хочешь завтра на океан, я отнесу тебя туда, только если тебе не будет больно, — серьезно сказала я. — Шутишь? Ты отнесешь меня? — вздернул брови Джейк. — Джейк, а ты думаешь, тогда ты сам заполз ко мне на кровать, когда уснул на полу? — съехидничала я. — Ага! Так значит, ты уже тогда меня хотела! А я, наглая бестолковая псина, просто уснул и упустил такой момент?! — подначивал меня Джейк, однако голос его был прерывистым и сиплым. Дышать ему было тяжело, каждый раз, когда грудь его приподнималась на вдохе, я слышала, как едва различимо скрежетали друг об друга края сломанных ребер. Бедный мой маленький любимый волчонок! — Угу, именно так все и было, — парировала я. Мои руки горели на его груди от жара, исходившего от него, но я чувствовала, что мои прохладные ладони, лежащие у его сердца, охлаждают его и притупляют боль. — Так хорошо, когда ты рядом, даже почти не больно, — прошептал Джейк. Он почти не врал, я слышала, о чем он думает. Мои руки действительно облегчали ему страдания. Я буду лежать рядом с ним всю ночь и следить за тем, чтобы руки мои постоянно касались его тела, чтобы ему было легче. — Кстати, приехала Белла, она очень беспокоится о твоем состоянии и хочет повидать тебя, — сообщила я. Джейк прикрыл глаза. — Может быть, завтра? — слабо спросил он. — Она уже давно ждет, пока ты проснешься. Будет некрасиво, если я скажу, чтобы она уезжала ни с чем, — пожала я плечами. — Хм, а я бы на твоем месте сто к одному порвал бы ее в клочья от ревности, если бы услышал то, что она говорила вчера! Какое благородство с твоей стороны! — фыркнул Джейк, но тут же поперхнулся от боли из-за сломанных ребер, мозг его пронзила страшная боль, он задохнулся, судорожно замерев. Я, едва касаясь пальцами его раненого бока, тут же переместила свою ладонь на больное место. Черт, да вся правая сторона его тела была одно сплошное больное место! Ему стало легче, я успокаивала боль, чтобы он мог постепенно отдышаться мелкими неглубокими глотками воздуха, и тело его постепенно расслабилось. Я вытерла пот с его лба: — Хватит ехидничать! — коснулась я губами его лба. — Я не ревную — это же она пристает к тебе, а не ты к ней. Я тебе доверяю. — Ладно, пусть войдет, только ты останься. Мне намного легче, когда твои руки касаются меня, — вздохнул Джейк. — А это уже шантаж, Джейкоб Блэк! Такой большой мальчик, а боишься остаться наедине с девушкой, с которой предстоит неприятный разговор, — я растрепала его мокрую челку. — Не трусь. Я буду рядом, но я не хочу присутствовать, иначе разговора у вас не получится. Да и слышать я ничего не хочу. Джейк вздохнул виновато, сморщился от боли в боку и буркнул: — Только все равно не уходи надолго. — Ладно, — улыбнулась я, встала и ушла позвать Беллу. Я вышла на улицу. Белла поднялась мне навстречу. — Иди, он ждет тебя, — сказала я и спустилась по ступенькам. Белла вошла в дом. Я прислонилась спиной к красному Беллиному пикапу и опять закурила. Зачем я это делаю? Все равно прежнего удовольствия мне это не доставляет… Хотя и вреда теперь не наносит. — Ну, и зачем ты пустила ее? — спросила ниоткуда появившаяся Лея. Я пожала плечами. — Я бы не пустила, — мрачно сказала она. — Они дружили задолго до моего появления, я не могу запрещать им общаться, — ответила я. — Это не дружба, Рейна! — буркнула Лея. — Как он страдал по ней, и как она издевалась над ним! Если бы Эмили так издевалась над Сэмом, я бы ее убила! Если бы ты знала, сколько боли эта дрянь принесла Джейку! — Я знаю, — ответила я грустно, — но что поделаешь, прошлое не изменишь, это было, и из памяти это не сотрешь. В конце концов, какое я имею право препятствовать их дружбе? — Как это — «какое право»?! — удивилась Лея. — Ты его девушка, и ты имеешь полное право требовать от него, чтобы он не виделся и не разговаривал с ней больше! — Знаешь, я думаю, если бы ему необходимо было с ней общаться, его бы мои запреты не остановили и только бы злили. А если он выбрал меня, и ему самому не нужно больше с ней общаться так, как это было раньше, он и без моих запретов не будет. И потом, боюсь, что я просто не сумела бы запрещать. Если бы он выбрал Беллу, я бы просто исчезла из его жизни, — тихо произнесла я. — Да, может быть, так действительно бывает лучше, — печально сказала Лея, — знаешь, наверняка Джейкоб рассказывал тебе про меня, Сэма и Эмили… Я кивнула. — Я не смогла в свое время исчезнуть из его жизни, я не смогла смириться и оставить его навсегда, я до сих пор не могу спокойно смотреть на них, когда они вместе, и даже когда они порознь, — Лея сжала губы, а потом выпалила, словно решившись признаться. — Это страшная мука. И не только для меня, для них тоже. Если бы я тогда не решила сначала бороться за него, а потом быть для них вечным укором перед глазами, наверное, было бы легче всем. Мне надо было уехать, поступить в университет, жить своей жизнью, может быть, я бы уже успокоилась, а может, уже встретила бы кого-нибудь другого. И Сэму с Эмили было бы легче — им не надо было бы всегда чувствовать себя виноватыми от того, что они сами не в силах изменить. А так изо дня в день я вижу, что они вместе и любят друг друга, а они каждый день видят меня и испытывают вину за то, что они счастливы, а я из-за них страдаю. Я обняла Лею, и она искренне ответила мне. — Лея, я знаю все, о чем ты думаешь и что ты чувствуешь. И о чем думают и что чувствуют все здесь. Ты права — больно тебе, больно Сэму, больно Эмили. И вам всем за себя стыдно, и вы все чувствуете вину. Отпусти их. Отпусти себя. Ничего не изменить, а цепляться за якорь старой жизни нельзя — у нас всех впереди вечность. Нельзя, чтобы все время было только больно. Пусть они будут свободны и счастливы. И ты должна быть свободна и счастлива. Я уверена, что это обязательно случится. Хотя бы потому, что ты тоже вервольф, и тебя тоже рано или поздно настигнет запечатление. И, может быть, тогда ты поймешь то, что сейчас понимает Джейк… — Что все, что было до этого, не любовь, а любовь пришла именно сейчас? — перебила меня Лея. Я кивнула. — Знаю, он теперь настолько счастлив, что даже представить было невозможно, что такое с ним когда-то случится, — вздохнула Лея. — Честно говоря, Сэм подозревал, что Джейка все-таки накрыл импринтинг на Беллу, только он скрыл это ото всех. Уж больно все его поведение было настолько похоже на то, что испытывают при запечатлении… Но оказалось, что после запечатления у него все стало настолько сильнее, что тут уже и сомнения нет, что это импринтинг. — Лея, просто попытайся освободиться и отпустить всех — и себя, и Сэма, и Эмили… Никто не виноват в том, что случилось. Дело не в том, что ты плоха для Сэма, дело не в том, что Сэм подлец, дело не в том, что Эмили увела у тебя жениха. Ты же сама понимаешь, что все не так. Просто этот ваш импринтинг не только создает, но и ломает любовь. И ничего с этим не поделаешь. — А если бы с тобой такое случилось, ты бы смогла исчезнуть, ну, взять и уйти? — почти прошептала Лея. Я помолчала, потом ответила: — Не знаю, Лея. Смотря, насколько сильно я бы любила человека, которого теряю. Но в любом случае, находиться рядом с тем, кого ты любишь и кто не любит тебя — гораздо большая мука, чем не видеть его больше и со временем… ну если не забыть, то хотя бы забыться… Думаю, что я ушла бы, причем как можно дальше. — Да, наверное, ты права, — Лея отпустила меня. Мы смотрели друг другу в глаза. — Жаль, что я умею снимать только физическую боль, — сказала я. — Как бы я хотела уметь снимать боль души и сердца! Столько боли вокруг, столько страданий! И иногда физическую боль гораздо легче перетерпеть, чем душевную. Только когда я стала такой, какая я теперь, и получила дар слышать мысли, меня повергло в шок от того, сколько же страдания и боли вокруг! Ты живешь и видишь, когда плохо твоим родным и близким, но когда ты понимаешь, что счастливых людей практически нет, все о чем-то переживают в большей или меньшей степени, начинаешь вдруг осознавать, что можно все по-другому, как-то иначе, чтобы не было так больно и плохо! Кого-то обманывают, кого-то предают, кому-то не на что жить, кто-то не может иметь детей, кто-то потерял близких, кто-то болен, а кто-то наоборот сам хочет обмануть, предать, убить, и это так ужасно… А ведь всего-то надо просто любить, любить всех, и не стремиться завладеть чем-то или кем-то, а просто любить, по-настоящему, и тогда верные решения сами придут… — Знаешь, — мы все еще не разжали рук, и Лея смотрела на меня, — ты мне даже не подруга, и даже не сестра. Ты действительно самый настоящий Ангел. Джейк прав — с тобой рядом так легко… ты все понимаешь, все знаешь и умеешь объяснить все так, что становится легко и понятно… И даже душа болеть перестает. Спасибо тебе за участие и добрые слова. Спасибо тебе, что ты с нами, спасибо за Джейка. Мне действительно было очень жаль его. Можно, я буду иногда приходить к тебе — так, поболтать, посоветоваться? — Конечно! — ответила я с радостью. — Только не думай, что я такая опытная и мудрая! Я сама мало что видела в жизни. — Потому ты и Ангел, — ответила Лея серьезно. — И тебе не надо быть старой, опытной и мудрой для того, чтобы дать людям то, чего они ждут — любовь, сочувствие и понимание. Я рада, что ты есть. — Спасибо, сестра! — искренне поблагодарила ее я. — Иди к Джейку, Белла вышла, — снова своим прежним независимым тоном фыркнула Лея. — Надеюсь, она больше тут не появится. Иначе я сама откушу ей ноги, чтобы не шлялась к парню моей лучшей подруги! Я улыбнулась, а Лея вдруг сделала прыжок в сторону кустов и обратилась в небольшую светло-серую волчицу. Наверно, ей надо было побыть одной и подумать над моими словами по поводу того, чтобы, наконец, освободиться от Сэма и освободить его от себя. Я думаю, она уже и сама подумывала об этом, просто я подтвердила ее мысли и укрепила ее решение. Я пошла к дому. Белла шла к пикапу, опустив голову. Когда мы поравнялись с Беллой, она подняла на меня глаза. Мне показалось, что она была расстроена. — Он ждет тебя, — сказала она. Я кивнула и спросила: — Как он? Морфий колоть не пора? — Не знаю, он держался молодцом, — ответила она. — Но тебе виднее, ты можешь слышать не только то, что он хочет сказать, но и что он думает. Я кивнула и собралась идти, когда Белла коснулась моей руки и остановила меня. — Послушай… Я больше не стану вставать между вами… Он твой… Я ухмыльнулась и сказала: — Да что ты? Ты мне просто царский подарок делаешь! — Рейна, я не хочу ссориться с тобой… — А я с тобой и не ссорюсь, — пожала я плечами. — Хочешь знать, о чем мы говорили? — спросила Белла. — Нисколько, — уверила я ее. Жаль, что когда человек так близко, я не способна отключиться от него и не слышать его мысли. Я на самом деле не хотела подслушивать их разговор, поэтому ушла подальше, и как раз Лея вовремя подошла — я переключилась на нее. Но когда Белла обратилась ко мне, весь разговор с Джейком стал мне известен — Белла очень впечатлительна и долго прокручивает потом в голове какие-то события. Она даже не посмела заговорить с ним о своем скором обращении, не смогла после разговора со мной. Просто справилась о его самочувствии, потом сказала, что у нее было видение о том, как развивалась бы ее жизнь, если бы она выбрала Джейка. Он ответил, что всегда говорил ей об этом, но теперь уже такого развития быть не может, даже если бы Белла и захотела этого. Она спросила, что было бы, если бы не случился импринтинг. Джейк ответил ей, что, скорее всего, было бы то же самое, что я была бы так же нужна ему и без импринтинга, потому что встреча со мной перевернула всю его жизнь. Потом они уверили друг друга, насколько сильно они любят своих любимых — Джейк меня, а она Эдварда, и поклялись больше никогда не причинять боль ни нам с Эдвардом, ни друг другу. Потом Белла пригласила нас на свадьбу, после чего они расшаркались в вечной дружбе семьями, и на этой трогательной ноте Джейк мягко выпроводил ее, попросив позвать меня. Так что, как бы я ни хотела не слышать, Белла сама все растрепала еще прежде, чем открыла рот и вымолвила хоть слово. — Как хочешь, — дернула она плечом. — Просто я хотела сказать, что он действительно любит тебя. И дело даже не в импринтинге. Ты его, а он твой. Это судьба. Вам необходимо быть вместе. Не знаю, как ты, но он без тебя не выживет, он не сможет без тебя. Я не смогла дать ему то, что даешь ты. Он счастлив. Надеюсь, мы все же останемся друзьями — я, Эдвард, Джейкоб и ты… — Не вижу проблемы, — пожала я плечами. — Я уверена, Джейк навсегда останется твоим лучшим другом, каким и был для тебя всегда. С Эдвардом ему тоже нечего больше делить, и какое-то взаимопонимание между ними наладилось. Я к Эдварду отношусь прекрасно, как и к его замечательной семье. Против тебя я тоже ничего не имею, если ты больше не намерена рвать душу Джейку, потому что за него я порву любого и никому не позволю обижать его. — Я никогда не хотела обижать его и мучить, просто почему-то все время так получалось… — опустила глаза Белла. — Не сомневаюсь! — устало произнесла я. — Я бы поняла тебя, если бы ты его мучила специально, по каким-то своим соображениям, а так, даже не замечая и не осознавая того, просто за то, что он любил тебя — это просто ужасно! Ладно, прошлое это уже прошлое. Вчера сегодня было еще завтра, а завтра сегодня будет уже вчера. Тебе пора домой, папа и Эдвард уже беспокоятся, уже совсем темно… А мне нужно к Джейку, ему необходимо отоспаться, наверняка морфий уже испарился, но я попробую сама, без морфия справиться. Он, бедняга, уже столько его получил, как бы не втянулся… — Да-да, конечно, мне пора, — Белла улыбнулась своей какой-то потерянной улыбкой. Я махнула ей рукой и побежала в дом. Братья ждали меня у веранды. Эмбри и Квил точили бутерброды, видимо, совершили набег на холодильник Билли, проголодались от переживаний, Пол вертел в руках мою пачку сигарет, которую я бросила на перила веранды, задумчиво проводя пальцами по царапинам на перилах, оставленных моим ногтями, и таскал чипсы из пакета, который потрошил Джаред. Стоял аппетитный хруст. Да, волчат одним пакетом чипсов не прокормить… Сэм и Эмили ушли, Лея где-то носилась по ночному лесу, не было так же Сета и Билли. — Мы постелили тебе в комнате Билли, как он и велел, а Сет отвез его к себе домой, — сообщил мне Эмбри с набитым ртом, безжалостно расправляясь с бутербродом. — Это не нужно, я останусь возле Джейка, — отказалась я. — Тебе нужно выспаться, — возразил Квил. — Вам тоже нужно выспаться и набраться сил, — покачала я головой, — я все равно не смогу спать. Если совсем срублюсь, подремлю возле Джейка, мне надо быть рядом с ним. Так что давайте по домам, отсыпаться! — Хочешь, я на всякий случай останусь здесь, в комнате Билли? Ну, мало ли что понадобится? — предложил Эмбри. — Хорошо, — согласилась я. Пол, Джаред и Квил попрощались и ушли, Эмбри пошел в комнату Билли, а я к Джейку. — Ну где ты так долго пропадаешь? — чуть не со стоном встретил он меня. — Поболтала немного с Леей, потом с Беллой, потом с ребятами, — присела я рядом на кровать и взяла его за левую здоровую руку. Он тут же переплел свои пальцы с моими: — А я думал, ты обиделась на меня, что я так долго говорил с Беллой, и не хочешь возвращаться. Хотел уже выйти за тобой… — улыбнулся Джейк, но брови его хмурились. Боль, видимо, все же давала о себе знать. — Господи, Джейкоб Блэк, какой же ты иногда бываешь балбес! — вздохнула я. — Во-первых, я почему-то не сомневаюсь, что у тебя вполне хватило бы ума встать и приковылять на улицу на одной ноге. Во-вторых, я не ревную тебя к Белле, я знаю, как ты относишься ко мне, и если один старый друг пришел навестить другого, не вижу в этом ничего предосудительного. А в-третьих, давай-ка, мой милый, я принесу тебе что-нибудь поесть, потому что со всеми этими делами успели перекусить, по-моему, все, кроме тебя. Даже мне повезло. — Угу, я слышал, как ты под моим окном… кхм… ужинала на папин куст жасмина, — фыркнул Джейк и охнул, скорчившись. Он шутил, значит, дела пошли на поправку. — Ты знаешь, я что-то не очень-то и хочу есть… Разве что… Когда я был маленький и болел, мама грела мне молоко с медом, — смущенно попросил Джейк. Я улыбнулась, прижала его ладонь к своей щеке, потом поцеловала его руку и пошла на кухню. Молоко согрелось, мед я тоже нашла сравнительно быстро. Стараясь не дышать и содрогаясь от отвращения — я ненавидела мед до тошноты еще с детства — я положила в молоко две большие столовые ложки и быстро закупорила банку. Принеся молоко, я присела рядом с Джейком и стала поить его молоком с ложки. — Ну Рейн, ну что я, паралитик что ли какой немощный! — возмутился он. — Хочешь со мной поспорить? — сдвинула брови к переносице я. — В принципе, ты можешь сесть, а можешь даже сплясать. Джейк вздохнул и улыбнулся: — Какая же ты у меня классная! Я тут же запихнула ему в рот ложку с молоком, чтобы он прекратил болтать. Он пил молоко и смотрел на меня, а я понимала, что душа моя настолько прикипела к нему, что уже и с мясом не оторвать. Я осторожно поила его, а сердце мое барабанило, захлебываясь нежностью к этому огромному волку, разбитому и израненному, измученному, но не сдающемуся, смотрящему на меня с такой любовью… Когда Джейк, наконец, справился с молоком, он откинул чуть приподнятую голову на подушку и с облегчением вздохнул, но тут же его перекосило от боли. — Черт, — просипел он, — вот когда даже дышать невозможно, это полный швах! Я отставила кружку и погладила Джейка по волосам. Наконец его тело расслабилось окончательно, справившись с приступом боли. — Поспи немного, — попросила я его. Он взял меня за локоть и потянул к себе. — Ты сама ложись, ты и так вымоталась вся… Доктор Клык сказал мне, как ты помогала ему, как ты снимала с меня боль… Никогда, слышишь, никогда больше не смей этого делать! — С чего бы это? — удивилась я. — А каково мне потом знать, что ты испытала все то же самое, что и я, только еще сильнее? — голосом, полным страдания, прохрипел Джейк. — Я мужчина, я волк, я должен уметь терпеть боль, но не ты же, такая маленькая, такая тоненькая нежная девочка! Как ты вообще вынесла все это! — Слушай, давай не будем об этом вспоминать, — хмуро проговорила я. От воспоминаний у меня заныло под ложечкой, но не от того, что я вспомнила свою боль, а оттого, как Джейк смотрел на меня, когда я выходила из комнаты, и засовывал в рот полотенце. — Маленькая, я даже мысленно представить себе не могу, чтобы с тобой случилась хоть малая толика того, что случилось со мной! А ты все перетащила на себя и еще и все видела и слышала! — проговорил Джейк, сжимая мои пальцы и глядя на меня страдальческим взглядом. — Джейк, все, успокойся. Это ведь именно то, для чего я такой и получилась! Ты создан, чтобы драться с вампирами, а я — чтобы защищать и облегчать страдания. Все уже позади. Давай лучше спать, — устроилась я рядом с ним с левого бока и положила руку ему на здоровое плечо. Класть руку на больной бок я побоялась — я могла заснуть, и тяжесть моей расслабленной руки могла причинить ему боль, а где будет моя рука — не важно, главное, чтобы мое тело касалось его, тогда его боль будет стихать и остывать. — Ты ради меня сделала такое, что никто никогда не делал, — прошептал Джейк. Я устала слушать его стенания, мне было ужасно неловко от всех этих его благодарностей, и не хотела, чтобы он продолжал переживать и испытывать чувство вины, поэтому выключила ночник и сказала: — О, да! Сегодня ради тебя я совершила воистину героический поступок! Я самостоятельно открыла банку с медом и потом нюхала его запах, пока ты пил молоко. Притом титаническим усилием воли я боролась с тошнотой, поскольку нюх у меня после перерождения обострился. Так что ты должен запомнить на всю жизнь мои муки и быть мне до конца своих дней обязаным, то есть ты попал в пожизненное рабство! Джейк порывисто прижал меня к себе здоровой рукой, уткнулся губами и носом в макушку и засопел мне в волосы. Шутка не удалась — он не улыбнулся, а после минутного сопения произнес севшим от непролитых слез голосом: — Да, я у тебя в пожизненном рабстве! И я этим счастлив! Я люблю тебя, слышишь? Я не могу без тебя! Ничто никогда не заставит меня разлучиться с тобой, только если я сдохну. Ничто и никогда, запомни. Я жизнь за тебя отдам, но никогда больше не позволю тебе испытать хоть каплю боли! Ты даже не представляешь, что ты сделала для меня! Когда это я — Я! — должен прикрывать и защищать тебя, заботиться о тебе и беречь тебя! Воевать и защищать нас обоих должен я! — А я? — мурлыкнула я ему в ухо. — Что же тогда должна делать я? — Ты? — он отстранился от меня, но лишь для того, чтобы заглянуть мне в глаза, — Ты должна просто быть. Просто быть на этом свете, даже если и не со мной, но я должен видеть тебя хотя бы издалека, хотя бы иногда, и знать, что ты есть, что ты жива… — А любить тебя я разве не должна? — опять промурлыкала я. — Ты ничего не должна, ты можешь делать только то, что ты сама хочешь. Любить меня ты не должна, — очень тихо сказал он, и после секундной паузы добавил еще тише: — Но я очень хотел бы… — Я люблю тебя, Джейк! — так же тихо ответила я, его пальцы дрогнули и вжались мне в спину, он сглотнул и снова зарылся лицом в мои волосы. Я осторожно прижалась к нему, повернула голову, чтобы его щека касалась моего лба, и добавила: — Недавно я узнала одну вещь… Оказывается, я всегда любила только тебя, просто раньше я этого не знала… Оттого и не могла никого полюбить, потому что я же твоя половинка, как я могла кому-то принадлежать, кроме тебя? Получается, что я не знала, но берегла себя для тебя. Знаешь, даже хорошо, что я стала такой… Иначе я бы так и не встретила тебя, и мучились бы мы с тобой, две половинки, разведенные судьбой в стороны… — Я бы все равно нашел тебя, я бы шел к тебе всю жизнь, но я нашел бы тебя, я бы тебя дождался, — сонно прошептал Джейк — я была рядом, прижимаясь к нему всем телом, боль его уходила, он постепенно проваливался в сон, более спокойный и крепкий, чем после морфия. Я уже думала, что он уснул, и сама уже задремала, когда он прошептал, касаясь горячими губами моего виска: — Не вампир, не оборотень, не человек… Мой Ангел, мой светлый любимый Ангел…