Предрассветные сумерки

Ночь была на редкость ясная и лунная. Последнее время, с тех пор, как исчезла Рейна, здесь все время было пасмурно, солнце больше не хотело заходить к нам. Но сегодня к вечеру небо расчистилось, и когда стемнело, вышла яркая луна и высыпали звезды. Воздух уже постепенно пропитывался холодом, от моего дыхания шел пар. Зима уже совсем близко… Я сидел на крыльце, на ступеньках. Слава богу, никому не было до меня дела. В ушах у меня торчали наушники, я слушал наш с Рейной сборник любимых песен, который мы еще так недавно насобирали из интернета. Последнее время я его постоянно гоняю, уже наизусть выучил. Кругом столько вампиров, они собрались тут по просьбе Калленов, и, если честно, я от них устал. Не считая наших восьмерых — кхм… так странно, я так спокойно считаю их нашими — их уже собралось человек двадцать. В Ла-Пуш из-за этого произошел просто какой-то демографический взрыв в нашей популяции волков. Нас было уже семнадцать, половина — просто дети, по сравнению с которыми даже Сет выглядел взрослым парнем. Это было ужасно, но если один из волков вынужден идти на бой, с ним пойдет вся стая. Черт его знает, чем закончится вся эта муть с теми старперами Вольтури, но мы не позволим им уничтожить семью Калленов и не дадим в обиду Несси. Поскольку Несси была предметом моего импринтинга, она была теперь и членом семьи оборотней, а я, таким образом, прописался в семье вампиров. И, стало быть, их дела были моим делом, а мои дела были делом всех волков. Сэм с ребятами теперь часто приходили сюда. Кажется, с Сэмом у нас больше не было никаких разногласий. Оказывается, два самца Альфа вполне могут мирно сосуществовать на одной территории и даже испытывать от этого удовольствие. И хоть члены разных стай по-прежнему не слышали друг друга, обнаружилась такая интересная штука, как-то, что два Альфы слышать друг друга могут вполне сносно. А так же случилось одно радостное событие — Эмбри и Квил перешли в мою стаю. С ними стало как-то веселее, я реально скучал по ним все это время. Вампиры прибывали партиями, по мере того, как их разыскивали Джаспер и Элис, Эммет и Розали, и Карлайл. Они старались соблюдать правила приличия и охотились как можно дальше отсюда. Они уже все перезнакомились с Ренесми, она всем показала, как появилась на свет, все ее признали и полюбили, и от этого мне было не легче — они постоянно таскали ее на руках, тискали, забирали ее у меня. Сначала я дико боялся за нее, потом привык. Но теперь у меня было намного больше свободного времени, и я не знал, как его убить, кроме патрулирования. Больше свободного времени — больше места для всяких мыслей. В ту ночь, когда я последний раз видел Рейн, когда мы были с ней вдвоем в лесу на нашем тайном свидании, я проснулся и понял, что больше никогда не увижу ее. С тех пор настали страшные дни. До этого я в глубине души лелеял надежду, что она все же вернется однажды, что рано или поздно я ее найду, что она где-то рядом. Но после нашего разговора я понял, что Рейн сделает все, чтобы не допустить ни малейшей возможности нашей встречи когда-нибудь в будущем. Она благородно и самоотверженно позволила мне освободиться и отдаться полностью Несси, взяв всю боль одиночества на себя. Только мой Ангел так и не понял, что как бы она ни старалась сделать так, как должно быть, как правильно, ничего у нее на этот раз не вышло. Я все равно не мог забыть ее. Да, теперь я не бегал ее искать, потому что знал — ее здесь нет и не будет, ищи не ищи. Лея сказала, что говорит с ней иногда. И Сет тоже. И даже Эмбри. Они передавали мне все новости о ней. Они говорили, ее больше нет здесь. Они говорили, что Рейна сейчас во Флориде, потом в Техасе, потом в Луизиане, в Мексике… Оказывается, эти поганцы и раньше знали, где она и что с ней, но Рейн просила не говорить мне. Жалела, берегла… Только я не смог дать ей того же… Теперь Рейна разговаривала со всеми, кроме меня, она игнорировала все мои мысли, все мои просьбы отозваться. Я перестал звать ее. Перестал ее мучить. Я запретил себе. Это действительно бессмысленно. Выхода все равно не было. Рейна сказала, что смогла бы полюбить кого-то, если бы я не звал ее. Что ж… Она отпустила меня, я тоже должен отпустить ее… Рейн все еще любит меня, и я все еще люблю ее, но если мы не можем быть вместе, единственное, что мы можем сделать друг для друга — отпустить с миром. Она же пытается справиться со своей болью, она, моя маленькая девочка, мой Ангел, который должен быть сильным… Почему же я опять и опять бью ее в одно и то же израненное место под левой грудью? Почему я кричу ей о том, что не могу без нее и люблю ее, если я не могу быть с ней, если у меня не хватает силы воли переломать этот чертов импринтинг и не разрываться на части, а принадлежать только Рейн? Я должен приказать себе молчать и не бередить больше ее душу. Пусть зарубцуется. Если я ее люблю, я должен тоже пожертвовать собой, как она жертвовала собой, и я действительно, наконец, должен отпустить ее. Время выпускать своих птиц на свободу, как сказала Лея. Я выпустил своих птиц. Очень неохотно, очень трудно. Очень больно. И очень малодушно попросил их хоть иногда возвращаться, чтобы поклевать с моих рук, прежде чем покинуть меня снова. Я понял, что должен отпустить Рейну. Я понял это тогда, когда Эмбри пришел в мою стаю. И прежде чем нам пришлось хоть раз быть вместе в связке в обличье волков, когда мы можем слышать мысли друг друга, Эмбри попросил меня выслушать его. Он рассказал, что ездил к ней. Рассказал все. И что было между ними, и чего так и не случилось. И сказал, что после этого я вправе не брать его в свою стаю и больше никогда не подавать ему руки. Но я обнял его. Нам обоим было больно. Мы оба потеряли ее. Мы оба страдали и тосковали по Рейне, и очень хотели, чтобы она вернулась. Но я вдруг подумал, а что было бы, если бы я тогда не влез в ее мысли со своими стенаниями? А вдруг она смогла бы быть с Эмбри? Да, это означало бы, что я навсегда потеряю ее, но разве я уже не потерял ее, когда меня запечатлело на Несси? Но это же означало бы, что Рейна могла бы быть снова счастлива, могла бы снова улыбаться и радоваться каждому утру, как она радовалась раньше. Рядом с ней был бы достойный парень, лучшего я ей и пожелать бы не мог — мой друг, верный, искренний и готовый так же самоотверженно отдавать себя и жертвовать собой ради нее, как и я. Кто-то, кто бы помог ей не погибнуть в этом мире, чье плечо, забота и тепло всегда были бы рядом. Да, мне было бы больно видеть это. Ровно настолько, как было больно ей, когда она узнала о моем запечатлении на Несси. Но Рейн заставила себя оставить меня той, кому я должен принадлежать. Если она как-то справляется со своей болью, наверное, справился бы и я. Я бы постарался найти в себе силы смириться с тем, что она тоже принадлежит другому, лишь бы это спасло ее, лишь бы ей было хорошо, лишь бы это было нужно ей самой. Если бы кто-то посмел принудить Рейну к этому, я был бы первым, кто порвал бы его в клочья, даже если это был бы мой лучший друг. Но я знал, что Эмбри не способен на принуждение. Именно поэтому он и оставил ее в покое. Потому что увидел, как Рейна отреагировала на мой зов. Как она, мгновенно и не раздумывая, перечеркнула все, что только что готова была переписать с чистого листа. Потому что все еще любила меня. Я чувствовал свою вину в том, что своей слабостью невольно разрушил то, что, возможно, могло стать ее счастьем. Но все же в глубине души испытывал некое подобие радости, что Рейна по-прежнему оставалась мне верна, она не смогла быть с другим, она не изменила мне… Наверное, я законченный эгоист… Потом Рейна перестала разговаривать и с ними. Последним ее слышал Эмбри. Она сказала, что едет в Европу, где возможно, уже не будет слышать из-за расстояния. Где она теперь? Когда Элис увидела, что сюда собираются эти говнюки Вольтури, Белла потребовала, чтобы мы любыми способами разыскали Рейну и притащили сюда помогать нам, как и всех этих вампиров. Белла пришла ко мне просить меня, чтобы я сам нашел Рейн. Но я в ответ попросил Беллу не трогать ее, не звать, не заставлять снова страдать, находясь здесь, среди нас. Я попросил Беллу отпустить ее раз и навсегда. Белла вроде бы согласилась. Только что Белла и Эдвард пошли спать в свой домик, забрав с собой Несси. Они попрощались со мной на крыльце, я поцеловал Несси в макушку — она уже спала на руках отца. Гостящие вампиры развлекали себя, как могли. У меня опять появилось свободное время, которого я так боялся. Потому что все мои благие намерения не трогать Рейн, оставить ее в покое и сосредоточиться только на Несси не увенчались успехом. Да, я больше не звал и не искал ее. Но никто не мог мне запретить помнить ее, думать о ней, любить ее и скучать по ней. Лея зарычала на Сета, который затеял возню с Квилом и чуть не сшиб ее с ног. Они сейчас были волками, я не знал, что она ему сказала, но она явно сердилась. Лея была моей Бетой, и она вполне справлялась со стаей, когда мне хотелось побыть одному. Потом они все вместе решили навестить Сэма и остальных ребят в Ла-Пуш, я было тоже собрался, но потом вдруг передумал. Сейчас почему-то хотелось побыть одному, здесь. Внутри что-то дергало, словно от ожидания чего-то, чего я и сам не знал. Сердце мое почему-то билось быстрее, и я не понимал, что могло меня заставить нервничать, вроде не с чего было. Я отпустил ребят и сам, усевшись на крыльце, воткнул наушники в уши. Луна светила такая яркая, небо чистое… Я прислонился к оградке веранды и прикрыл глаза. В наушниках полилась моя любимая песня группы The Calling. Я тихонько подпевал себе под нос, повторяя слова. И если цунами обрушится, оно обрушится на нас. Так что я надеюсь, что найдётся кто-нибудь, Кто смог бы вернуть меня тебе… Сбеги с моим сердцем, Сбеги с моей надеждой, Сбеги с моей любовью… Теперь-то я знаю, как потихоньку Моя жизнь и любовь смогут жить дальше — В твоём сердце и в твоих мыслях Я останусь навечно… И думал — кто мне вернул бы ее и кто бы вернул меня ей? Нет в мире такой силы, ни светлой, ни темной, чтобы вернуть все вспять. Mi único amor, mi niña, mi Ángel… (Моя единственная любовь, моя маленькая девочка, мой ангел (исп.) — прим. автора) Я не слышал ничего вокруг, кроме музыки в плейере. Я скорее уловил какое-то движение, чем услышал его. А потом до меня донесся едва различимый аромат ладана и цветов… Я открыл глаза. Она стояла прямо передо мной. Я вскочил, срывая наушники. — Рейн, sola… — растерянно прошептал я, задохнувшись. С мгновение она стояла с распахнутыми крыльями, по которым перебегали ярко-голубые электрические искорки, среди которых тут и там вспыхивали золотые чуть покрупнее. От нее шло бледное голубоватое сияние. Рейн сложила крылья, надела длинное черное пальто, которое держала в руках, застегнулась. Потом она подняла на меня огромные фиолетовые глазищи, обведенные черной краской. Ее губы, накрашенные такой же черной помадой, дрогнули, и в нижней сверкнуло колечко. Я подался к ней, надеясь услышать от нее такое привычное: «Джейк!», но она спокойно посмотрела на меня и произнесла: — Привет, Джейк. Как дела? Вечеринка еще не началась? Я не опоздала? — О чем ты? — удивился я. — Ну, Джаспер сказал, у вас тут намечается веселуха. Ну, типа, драку заказывали? Нет? Ничего не знаю, за все заплачено! — улыбнулась она. От гвоздика в левой изящной ноздре ее аккуратного носика была протянута тоненькая цепочка к гвоздику в ухе. Гвоздик в носу задорно сверкнул, цепочка насмешливо качнулась. — Они все-таки вызвали тебя? Все же дернули! Я же просил их не трогать тебя больше! — зло бросил я. — А как же иначе? Мы же семья. Или уже нет? — насмешливо прищурила она свои глаза. Я не нашелся, что сказать. Внутри меня словно ожгло. Я чувствовал исходящее от нее если не раздражение, то презрение что ли. Она очень сильно изменилась. Я не узнавал ее. Передо мной стояла не моя девочка. Это была все та же уверенная в себе, насмешливая, крутая девчонка, но совсем не моя малышка… — Так что тут у нас на повестке дня? — спросила она. — Каллены собирают вампиров, всех, кого могут найти. Джаспер тебе объяснил ситуацию? — спросил я, не в силах оторвать от нее глаз. — Да, вкратце. Ладно, пойду, поздороваюсь с доктором и ребятами, — она изогнула губы в какой-то странной, отрешенной, насмешливой улыбке, я такой раньше у нее не видел. Вроде бы она улыбается, но не тебе, а кому-то, кого видит где-то очень далеко-далеко отсюда. — Доктор еще не вернулся, Элис и Джаспер бросили нас, сбежали, ну да черт с ними, по крайней мере, они хотя бы присылают тех, кого могли найти. Розали и Эммет уже вернулись, найдя всех, кого можно, — пробормотал я. — Да? Ну тогда познакомлюсь с гостями, — задорно сказала она и прошла мимо меня в дом. Я даже не успел ничего сказать, не успел ничего спросить… — Рейна! — услышал я радостный крик Розали и Эммета. Я слышал, как она радостно приветствовала Роуз и Эммета, Розали представила ее как «Ту самую Рейну, которая так же, как и мы, пьет кровь, но самый настоящий Ангел!». Я слышал, как Рейна непринужденно знакомится с вампирами, как те принимают ее. Мне хотелось, как деревенскому мальчишке, которого не пустили на чужую свадьбу, подглядеть в окно. Рейна была если не весела, то хотя бы легка, радовалась встрече с ними, улыбалась, я слышал это по ее интонациям. И я понял, что в ее сердце больше нет места для меня. Она спокойна, ничто не дрогнуло в ней при виде меня. Рейна очень сильно изменилась. Она стала сильной. Я хотел этого, хотел, чтобы она забыла меня, чтобы я стал ей безразличен, лишь бы только боль ушла из ее сердца. И как только я увидел, что мое желание сбылось, мне стало так тошно, что меня едва пополам не скрючило. Меня затрясло. Я быстро снял с себя одежду, пока не порвал ее, и обратился. Давно не было такого, чтобы что-то так вывело меня из себя, чтобы я не мог себя контролировать. Оставив одежду на крыльце, я помчался в лес. Я носился часа три, пока не устал и не решил вернуться домой. На обратном пути я услышал, что моя стая возвращается из Ла-Пуш. — Джейк, зря не пошел! — весело сказал Эмбри, как только они обратились и стали слышны мне. — Сегодня было прикольно, Джаред свалился с лестницы у Эмили, мы так ржали! — Ага, видел бы ты, какой он кувырок совершил! — восторженно подхватил Сет. — Замечательно, — буркнул я. — Сейчас вам станет еще прикольнее. Рейна вернулась. — О, черт! — охнул Эмбри, и я увидел, как он сбился с шага. — Да ладно?! — взвизгнула радостно Лея. — Насовсем? — Думаю, нет. Джаспер все же нашел ее и попросил приехать на помощь. Конечно, она не могла отказать, — сердито бросил я. — Ну что, ты ее не знаешь что ли? — сказал Квил. — Рейна даже если сама бы услышала, все равно примчалась бы. А раз ее попросили, она не могла не откликнуться. — Я же просил их не трогать ее, я просил не тащить ее сюда, ей опять придется быть рядом со мной и страдать, — сказал я. — Ты забыл, с кем имеешь дело, Джейкоб? — ехидно произнесла Лея. — Это же Белла! Она всегда добивается того, чего хочет. Ей как-то не особенно есть дело до чужих страданий. — Хотя, судя по тому, как мы с Рейн встретились, она, слава богу, не будет сильно переживать по поводу моего общества, — горько бросил я. — Что? — спросил Эмбри. — Полный игнор, — выдавил я из себя. — Будто посторонний малознакомый человек. Думаю, тебя ждет такой же прием. — А если это только защитная реакция? — спросил Сет. — Не знаю. Равнодушие можно сыграть, можно притворяться и улыбаться. Но глаза ее никогда не лгали, — тоска вновь навалилась на меня. — Теперь в них нет ничего. Пустота. Равнодушие. В них больше нет тепла. По крайней мере, для меня. — И слава богу! Если она, наконец, успокоилась и остыла, значит ее сердце не болит больше. А вы, два придурка, хотите, чтобы она сгорала заживо в адовых муках своих воспоминаний до конца дней своих? — сердито рявкнула на нас Лея. — Какие же вы все, мужики, козлы! Ты запечатлен, Эмбри тоже рано или поздно попадется, оставьте вы, наконец, ее в покое! Что вам еще от нее надо? В этот момент наши пути пересеклись, мы встретились и направились к дому Калленов вместе. Лея радовалась, что сейчас увидит подругу, Сет тоже был счастлив, Квил тревожно наблюдал за нами с Эмбри, а Эмбри боялся увидеть Рейну и не сдержаться, он не знал, как ему себя вести — как будто ничего между ними не было, или радоваться в открытую? И как ему вести себя при мне, он тоже не знал. — Не парься, брат, сдается мне, нас просто проигнорируют и пройдут мимо, — горестно сказал я ему. Через четверть часа мы были уже у дома Калленов. Мы задержались в кустах перед домом, чтобы переродиться и одеться. Черт, моя одежда осталась на веранде! Я увидел сквозь листву, что Рейн стояла на крыльце и курила. Рядом с ней стояла Розали, Эммет и несколько вампиров, по-моему, кочевники — как их там — сладкая парочка, Шарлотта и Питер, кажется. Потом еще эти две тетки с Аляски, Таня и Кейт, и их воздыхатель Гаррет, единственный прикольный и довольно веселый мужик из всей этой нудной тусовки. По ходу, его обратили еще во времена Индианы Джонса, так и ходит в сапогах на каблуках, плаще и шляпе. Был и еще один, он прибыл два дня назад, тоже одиночка, Лэнса Муэта. Я почему запомнил его имя в отличие от всех остальных, которые мне были неинтересны — этот явно до своего обращения тоже был индейцем — его имя переводилось как «Копье», а фамилия как «Осы в гнезде». На вид ему было лет двадцать пять-двадцать семь. Насколько он был высокий, настолько же он был тощий и узкокостный. У него было тонкое узкое миловидное лицо с высоким лбом, уголки его глаз были немного опущены вниз, а потому выглядели усталыми и печальными, полные губы всегда поджаты, картину довершал приличный такой нос и огромные густые длинные ресницы, из-за которых его глаза казались подкрашенными. Но, несмотря на его милое выражение обиженного спаниеля, он был опасен, чертовски опасен, я это почувствовал сразу. Его обманчиво печальные глаза просто резали холодным жестким взглядом, как лазером. Он был всегда насторожен и подобран, как пума перед прыжком. За все это время он ни разу не улыбнулся и выглядел он так, как будто сошел с тинейджерского постера какой-нибудь металлической группы конца восьмидесятых — очень длинные лохматые темные волосы, падающие на один глаз, суровый вид, кожаная байкерская куртка, драные узкие джинсы и сапоги на каблуках с цепочками. Ему бы еще гитару в руки, был бы вылитый гитарист из «SKID ROW» в его лучшие годы. Гитару он, к слову сказать, с собой привез — при нем не было вещей кроме заплечного чехла, в котором она и покоилась — но ни разу ее не расчехлял и не играл. Когда он приехал на своем тяжеловесном, мерно рокочущем байке с вынесенной вперед вилкой, я как раз присутствовал. Эдвард объяснил ему суть дела. Лэнса молчал. Потом к нему подошла Белла с Несси на руках и попросила позволения показать ему. Он нахмурился, но все так же молчал. Когда Несси подошла к нему, он присел на корточки и убрал со лба волосы. Несси коснулась его рукой, он закрыл глаза и все так же равнодушно молчал. После того, как Несси закончила свой показ, никакого удивления не промелькнуло на его лице. Он встал и спросил, чего от него хотят, и что он должен делать. Эдвард попросил его выступить свидетелем того, что ребенок не обращенный, а рожденный, но лишь в том случае, если он действительно верит в это и считает, что возможное наказание от Вольтури для них и малышки несправедливо. Лэнса помолчал, потом сказал: — Мне плевать, даже если эта девочка была бы обращенной. Я останусь и буду свидетельствовать, если вам это нужно. — Но ты веришь, что она не обращенная? — спросил Эдвард, несколько растерявшись. — Верю. Я привык верить тому, что видят мои глаза. Девочка не виновата. Вы тоже. Но я бы свидетельствовал, даже если бы вы обратили ее, — ответил Лэнса. — Но почему? — удивился Эдвард. — Мне плевать на Вольтури. Мне плевать на их законы. Мне плевать, даже если они об этом узнают, — пожал плечами Лэнса. — Но если Вольтури не удовлетворятся и все равно развяжут бой? Тебе, возможно, придется или сражаться на нашей стороне, или уйти, — сказал Эдвард. — Лэнса Муэта никогда не уходил от боя. Придется сражаться — значит, будем сражаться. Мне плевать на это, — равнодушно бросил Лэнса. Я подумал, что парень клевый, надо бы с ним поближе познакомиться, мне нравятся люди, которые не сотрясают воздух, а просто делают дело. Что-то в нем было. — Но почему ты тогда остаешься, если тебе на все плевать? — удивилась Белла. Он смерил ее равнодушным взглядом и сказал: — Я фаталист, мэм. Если судьба бросила кости, и мне выпала встреча с моим старым знакомым Джаспером Хейлом, который попросил меня прийти сюда и оказать вам содействие, значит так и будет. И все, что из этого последует, пока он не скажет, что я здесь больше не нужен, и я смогу идти дальше своей дорогой. Это лишь очередная случайность, очередное развлечение на моем пути. — А если бы Вольтури попросили тебя прийти с ними против нас и малышки Ренесми, ты бы пришел ее убивать, даже если бы знал, что она не виновата, что мы не виноваты, и что это несправедливо? — удивилась Белла. — С Вольтури исключено, мэм, я не прогибаюсь под этих выживших из ума кретинов, — чуть скривил губы Лэнса, что, видимо, должно было означать улыбку, но тут же добавил такое, отчего он мне сразу же разонравился, — но я не исключаю такой возможности, если бы меня попросила бы об этом, например, Виктория или кто-то еще, не имеющий отношения к Вольтури. Ничего личного. — У тебя нет своего мнения? Ты настолько беспринципен? — спросила Белла. — Видите ли, мэм, у меня есть свое мнение, и только один принцип, и они гласят — что бы ни случилось, мне плевать. Но не ввязываться во что-нибудь — это такая скука! Поэтому я, как в квесте, просто решаю все задачки, которые падают мне под ноги по дороге, но мне абсолютно плевать, какими причинами будет вызвано их решение, хорошо это или плохо, — ответил Лэнса, откланялся и вышел на улицу. — Белла, какая тебе разница? — упрекнул Беллу Эдвард. — Это его право, он ведь согласился нам помочь, не важно, какими принципами он при этом руководствуется. Это лишний голос и лишний боец. Не стоит учить его жизни, он живет уже достаточно давно. Он мог обидеться и уйти! Не знаю, почему я так много внимания уделил именно ему, видимо, мне просто очень не понравилось, как он сейчас смотрел на Рейн, стоя среди всей компании, вывалившейся на крыльцо. Два дня он ходил бирюк бирюком, с остальными вампирами общался мало, чаще прогуливался в одиночестве, разве что заинтересовался нами и попытался пообщаться, видимо, поскольку тоже был индейцем. И хотя Эмбри и Квил весьма охотно с ним болтали, Лея быстро отвадила его от нашей стаи и построила парней. Судя по его поведению, ему было лучше в одиночестве, общество даже ему подобных тяготило его, он оставался тут только потому, что дал другу слово защитить ребенка. Но сейчас он стоял вместе с другими вампирами. Я возмутился в душе — они заняли мое место. Крыльцо — это мое место, и все об этом знали, потому что ночевать в доме я так и не мог себя заставить, но на крыльце я коротал время, когда меня лишали общества Несси. Я там спал в облике волка, если Несси была в доме ночью, а если Белла и Эдвард уносили ее с собой в домик, я часто убегал спать домой. Поскольку с Сэмом и его стаей эксцесс был давно исчерпан, я вполне мог себе позволить это. Просто теперь, когда мы снова ожидали прихода Вольтури, я предпочитал быть поближе к Калленам — мало ли что. Поэтому я частенько спал на крыльце. Там же я убивал свободное время, слушая плейер, смотря на звезды и думая о Рейн. Теперь мне и тут покоя нет от этих вампиров. Но больше всего мне не понравилось, как Лэнса смотрел на Рейн. Его глаза почему-то с холодной ненавистью жгли ее, когда она этого не видела. Он глаз с нее не сводил, видимо, ее ангельская сущность не давала ему покоя, он чувствовал ее и не мог с ней существовать рядом, как бес не может рядом с ангелом. Он не разговаривал с Рейн, но и не уходил с крыльца, хотя раньше я никогда не замечал его желания находиться в обществе вампиров. Когда Рейн оглянулась на него, Лэнса даже не скрыл своего взгляда, но она улыбнулась ему, нисколько не испугавшись. — Осторожнее, Рейн! Он что-то задумал, он хочет причинить тебе вред! — отчаянно подумал я, но Рейн даже не обратила на меня внимания, хотя должна была меня слышать. Она продолжала мило болтать с вампирами, время от времени бросая открытый взгляд своих прекрасных фиолетовых глаз на Лэнсу, который упрямо торчал сбоку за ее спиной и прожигал ее висок страшным холодным жестоким взглядом. — Эмбри, моя одежда на крыльце, принеси пожалуйста, избавь меня от позорного появления перед всей этой компашкой, прикрываясь папоротником, — попросил я. — О’кей, — ответил Эмбри. Они переродились и, одевшись, вышли на полянку перед входом в дом. — Рейна! — взвизгнул Сет и, нисколько не стесняясь вампиров, бросился к ней. Та молниеносным движением оказалась на земле, спрыгнув через несколько ступенек, и они с Сетом горячо обнялись. — Брысь отсюда, — прогнала его Лея, пробираясь к Рейне через не в меру развеселившегося Сета. — Лея! — радостно вскрикнула Рейна, и они тоже обнялись. — Квил! И ты тут? Какими судьбами? Пришли в гости? — обнялась она с Квилом и он целомудренно чмокнул ее в щечку. — Нет, мы теперь в стае Джейка, я и Эмбри, — ответил Квил. — О! Вот это здорово! Я рада! Теперь вся неразлучная троица снова вместе! — обрадовалась Рейна, но даже не спросила: «А где сам Джейк?» Эмбри замер чуть в стороне, не решаясь к ней подойти. — Эмбри! — вопреки моей уверенности в том, что Рейна проигнорирует и его, она тепло улыбнулась ему и сделала шаг навстречу. Он тоже порывисто шагнул к ней, и от этого их объятия выглядели так, словно они друг другу в них бросились. Она обнималась с ним чуть дольше, чем с остальными, он прижимал ее к себе чуть сильнее, чем все остальные, не желая разжимать объятий. Или мне от ревности это кажется? Вот сейчас был такой замечательный момент выйти вместе со всеми, тогда она не смогла бы проигнорировать меня, ей бы пришлось как-то при моей стае реагировать на меня. А я тут сижу в кустах, как голый идиот, а Эмбри, вместо того, чтобы поскорее принести мне мои вещи, обнимается с ней! Черт, принеси мне вещи, придурок! Но он, конечно, не слышал меня, мы сейчас не были в обличье волков. Они стояли и радостно разговаривали, Лея и Рейна держались за руки, вампиры ушли в дом, Лэнса упрямо торчал на крыльце, лениво усевшись на перила, и c холодным любопытством смотрел, как моя стая и Рейна весело общаются, рассказывая друг другу свежие новости и произошедшие за время разлуки события. Взгляд его так и не отрывался от Рейны, и в нем не было ни капли добра. Он все-таки что-то замышляет, точно. Надо быть поближе к Рейн, чувствую, ей что-то грозит от него. Да, только вот сейчас я как последний кретин торчу тут голышом в кустах. Черт, кого я попросил принести мне одежду! Надо было попросить Квила или Сета, а не этого влюбленного дурачка! Конечно, Эмбри теперь и пинками от Рейны не отгонишь, он уже и думать забыл про то, что он обещал мне мои шмотки! Черт! Мне под ногу попался камень. Я поднял его и решил уже кинуть его в Эмбри, чтобы он очнулся наконец, но подумал, что лучше уж в этой ситуации досидеть, пока Рейна и этот вампир-индеец отвалят, потому что униженно напоминать о себе из кустов при Рейн было как-то неприятно. А они и не собирались расходиться. Черт! Сам дурак, нечего шмотками раскидываться, надо привязывать к ноге, как все делают, сейчас бы уже одетый стоял возле Рейн. Наконец меня озарило, и я подумал, что я и впрямь идиот, что не додумался до этого раньше. Я обратился обратно в волка и вышел из леса, будто только что пришел с патруля. Эмбри тут же вспомнил, чертыхнулся и растерянно хлопнул себя по лбу, а я окинул его уничтожающим взглядом. Я остановился перед Рейной. Она повернулась ко мне, протянув руку, потрепала меня, как собаку, между ушей и сказала: — О, Джейк, привет! Все бегаешь? Тебе надо больше отдыхать, неважно выглядишь! Ребята, что же вы своего вожака загоняли? Дайте ему, наконец, выспаться! Она поболтала с Леей буквально еще пару минут и сказала: — Ладно, ребята, вы лучше поспите, уже очень поздно, скоро рассвет, а вы все на ногах! Лея, поболтаем завтра, ладно? Я, честно говоря, тоже устала, я-то не вампир, мне тоже спать надо, а я больше суток по самолетам, еще только вчера была в Праге, двое суток на ногах я не выдержу. — Хорошо, Рейн, обязательно увидимся завтра, я сменюсь с вахты, и мы с тобой наговоримся вдоволь без этих мальчишек, — улыбнулась Лея. — Пока, Рейн! Отсыпайся! — попрощались Сет и Квил. Эмбри просто улыбнулся и махнул ей рукой, но сколько было всего в этой улыбке и в этом взгляде! А я только и мог, что в волчьем обличье постоять и посмотреть на нее. Она всем помахала рукой и направилась в дом. Лэнса тенью соскользнул с перил, грохнув сапогами об пол, и исчез за дверью дома следом за Рейн — видимо, наблюдать больше стало не за чем. Я вспрыгнул на крыльцо, взял в зубы свою одежду и отошел подальше. Там я перевоплотился и оделся, потом вернулся и дал Эмбри тумака. — Прости, я забыл, — пробормотал он виновато. — Я б тоже забыл, — вздохнул я. С Эмбри она была так же ласкова и тепла, как и со всеми остальными. Значит, игнор распространяется только на меня. Это и понятно. Эмбри не значил в ее жизни столько, сколько я, но он и не причинил ей столько боли, сколько я… Черт, ну что же поделать… Теперь уже мне придется болеть и переживать, видя ее равнодушные, но такие прекрасные фиолетовые глаза. Лея и Квил отправились на вахту, Эмбри и Сет обратились вместе со мной и улеглись неподалеку под сосной, я завалился на крыльце. Это мое место! На следующий день все повторилось, не считая того, что вернулся Карлайл. И на следующий тоже. Рейна общалась со всеми, кроме меня. Меня она удостаивала только отчужденным приветствием. Если мы оказывались в одной компании или в одном разговоре, она даже не удостаивала меня взглядом. Она много времени проводила с Леей и Розали, даже довольно часто болтала с Эмбри, и иногда принимала участие в «учениях» — так назывались ежедневные тренировки вампиров на случай, если все же придется принимать бой. Вампиры были и так тренированные, и у многих был свой какой-то особенный дар. В основном, они не столько тренировались сами, сколько все дружно пытались как можно быстрее научить сражаться Беллу. К тому же, как обнаружил Елеазар, у нее тоже был дар — они назвали это щитом — ее врожденная возможность блокировать вторжение в свои мысли и чувства. Теперь они пытались раскрыть дар Беллы в полной мере, чтобы она смогла применить его в бою. Наблюдать за этим было интересно. Она пыталась прикрыть щитом кого-то из вампиров, поставив его рядом с собой, а все остальные начинали использовать свои способности против них. Выходило, что Белла может укрыть своим щитом не только себя, но и того, кто попадал под его влияние. Это могло очень помочь в бою, хотя бы спасти Несси, если Белла укроет ее своим щитом. Но Белла была максималистка — она старалась изо всех сил, чтобы научиться растягивать его как можно дальше и удерживать как можно дольше, чтобы укрыть как можно больше соратников. Единственная, кому щит не был помехой, это была Рейна, она его словно не замечала, но она и не была вампиром, и не могла причинить вреда даже в шутку, на тренировке, поэтому она просто наблюдала. Даже Несси теперь все время бросала меня и бегала за Рейной, как хвостик, пока ее кто-нибудь саму не ловил поиграться, как с котенком. Рейна не играла с ней никогда, но она общалась с ней очень тепло, ласково и на равных, как со взрослой, без сюсюканья. Чертов Лэнса Муэта по-прежнему таскался за Рейной, как привязанный, ни на минуту не покидая ее. Через пару дней наблюдений я понял, что его взгляд был наполнен отнюдь не ненавистью. Он просто влюбился, это было видно невооруженным глазом, он тенью следовал за ней, куда бы она ни пошла, где бы она ни находилась, при других — чуть поодаль, наедине — едва не касаясь. Последнее время он даже начал улыбаться, я думал, он этого даже не умеет. Самое ужасное в этом было то, что Рейна его не гнала и, похоже, ей даже нравилось его общество. Во всяком случае, наедине с ним она проводила времени намного больше, чем с другими. Я часто видел, как они уходили куда-то, или возвращались с прогулки по окрестным лесам. Да еще он теперь развлекал ее тем, что бренчал ей на гитаре. Из его разговоров с Рейн я слышал издали, как он рассказал ей свою историю — он до обращения был гитаристом достаточно известной группы в конце восьмидесятых. То-то я и смотрю, его лицо было мне смутно знакомо, хотя эти группы были не в моем вкусе. Они были для меня древними, как дерьмо мамонта, и вообще меня тогда еще на свете не было, или я был слишком мал, чтобы они мне нравились. Точно! Вспомнил! Старшая сестра мне как-то давно-давно рассказывала про свою любимую группу, что была там какая-то довольно громкая история, гитарист из этой команды во время турне по Штатам пропал бесследно при невыясненных обстоятельствах, сорвав все выступления группы. Поскольку он плотно сидел на наркотиках, решили, что он ударился в угар, но он так и не появился, его искали, но так и не нашли. Потом состав уже несколько раз поменялся, но сестра плотно увлекалась ими и читала о них всю информацию от самого создания группы. Оказывается, он стал вампиром, вот оно что! Нужно отдать ему должное, играл он просто офигительно, особенно свои старые медленные вещи, которые он, видимо, исполнял еще в своей группе. А Рейн с удовольствием слушала, глядя, как его длинные тонкие пальцы быстро перебегают по струнам. Все это причиняло мне неимоверную боль. Я даже не знал, что способен на такую бешеную ревность. Я не подходил к ним, но как только они попадали в поле моего зрения, я уже не мог отвести от них глаз. Лэнса ловил на себе мои взгляды, но лишь насмешливо кривил губы. Рейна меня просто не замечала. Сначала я тешил себя надеждой, что она делает это нарочно, чтобы причинить мне боль, но потом я понял, что она даже не думала обо мне, да и не могла она так поступать. Когда я нес вахту с Леей, в ее мыслях я не нашел ничего о том, чтобы Рейна говорила с ней обо мне. Я, честно говоря, специально пошел на вахту с Леей, и пусть это бессовестно, но я хотел просмотреть ее воспоминания разговоров с Рейной. В них не было ничего, что бы касалось меня. Они даже не поднимали эту тему. Рейн это было не интересно. Она рассказывала Лее даже про то, как к ней приезжал Эмбри. Но про меня ни слова. Я сходил с ума от бешенства, от ревности и от злости на самого себя за то, что был не в состоянии прекратить все это, жить одной Несси и больше не думать о том, что Рейн когда-то была моей. Однажды я не выдержал и напрямую спросил у Леи, не говорила ли Рейн обо мне с ней. Лея сочувственно покачала головой и сказала: — Ни слова, Джейк. Я знаю, тебе сейчас очень тяжело. Не понимаю я, что это за импринтинг такой у тебя. Неправильный он какой-то… Почему ты никак не отвянешь от Рейн? Не понимаю… Во всяком случае, тебе надо перебороть это. Она не думает о тебе больше. Ей сейчас уже хорошо. Когда все это кончится, она уйдет. И этот дрыщ пойдет за ней. Так что не смотри на них. Смотри на Несси. Это единственное, что я могу тебе посоветовать. Так прошло еще два дня. Видеть, как Рейн ходит рядом с проклятым индейцем-гитаристом и улыбается, непринужденно болтая с ним, все так же было больно. Я понимал, что не имею права ревновать, не имею права злиться на нее и ненавидеть его — он не уводил у меня мою девушку. Хотя бы потому, что она уже не была моей девушкой. Я был несвободен, я сам все разрушил в своей жизни, но она теперь была свободна и имела полное право строить свою жизнь заново. Но, черт возьми, никакие уговоры, никакой здравый смысл не могли побороть ужасное ощущение, что мою любимую девушку уводят у меня из-под носа. И потом он мне чертовски не нравился. Это не тот парень, который мог сделать счастливой мою девочку! Уж пусть с ней рядом был бы Эмбри! Хотя не думаю, что видеть Рейну вместе с Эмбри было бы для меня легче. В один из дней, когда на очередной тренировке Белла занималась с бешеной амазонкой, а одна из вегетарианок с Аляски дурачась, боролась с Гарретом, сладкая парочка бродяжек, Шарлотта и Питер, пристали к Рейне с просьбой показать, что она может. Я сидел на крыльце рядом с Несси, наблюдая за их играми. Лея сидела по другую сторону от Несси, Квил и Эмбри развалились на ступеньках чуть ниже, лениво греясь на солнце, которое было редким гостем в наших краях, а Сет снизу кидал Несси цветной мячик, которым они с Леей кидались потом в него. Рейна вышла на полянку, я сначала не придал этому значения. Она скинула пальто на руки Лэнсы, оставшись в забавном свитере без спинки, обратилась, и я уставился на нее. Господи, дай мне силы вынести это! Как же она была хороша! Ее огромные белоснежные крылья сверкали на солнце так, что хотелось зажмуриться. Но я смотрел, не отрываясь и не обращая внимания, что глаза слезятся от слишком яркого на солнечном свету сияния. Ее глаза сверкали, как два фиолетовых сапфира. Ее рыжие волосы мгновенно свились в упругие колечки. Рейна развела руки в стороны, раскинув крылья, и все уставились на нее в восхищении. Даже Каллены еще ни разу не видели ее настоящей, и смотрели, восхищенно улыбаясь. Лея, Сет и Квил просто потеряли дар речи. Эмбри, напряженно подавшись вперед, смотрел на нее так, словно готов был заплакать, кусая губы. Несси рассмеялась хрустальным счастливым смехом и захлопала в ладоши: — Ангел! Ангел! Лети! Рейна улыбнулась, послала ей воздушный поцелуй и взлетела. Пока она делала изящный круг над домом Калленов, все смотрели на нее, задрав головы. Когда она опустилась на землю, никто не мог оторвать от нее глаз. — Почему ты плачешь? — спросила меня вдруг Несси, вытерев с моей щеки слезу. — Нет, я не плачу, просто Рейн на солнце слишком ярко светится, глаза слезятся, — глухо ответил я. — Правда, она самая красивая? — сказала Несси, требуя, чтобы я подтвердил. Я сглотнул ком в горле и, не в силах ничего сказать, кивнул. — Я ее очень люблю! Она такая хорошая! — поделилась со мной Несси. Я снова кивнул. — А ты? Ты разве не любишь ее? — допытывалась Несси, даже не догадываясь, какую боль она мне этим причиняет. — Я тоже люблю ее, — ответил я глухо, голос не слушался меня. Сейчас, как никогда, я осознавал, что это так и есть. Я любил ее, и ничто не могло переломать меня. Потом, когда все успокоились и закончили с восторгами, Шарлотта и Питер попросили показать, как Рейна будет драться. Я уже видел, как она ведет себя в бою. Увидеть это снова мне не хотелось — это бы напомнило весну, сражение, время, когда все было просто, понятно и хорошо, когда мы были вместе… Я склонился к Несси, чтобы принять участие в игре в мячик, но глаза мои сами так и стреляли в сторону Рейны против моей воли. Сначала Шарлотта сама захотела размяться с Рейной. Ага, наивная! Не прошло и минуты, как Шарлотта поднималась с земли, отряхиваясь и говоря, что с нее достаточно, пусть теперь Питер сам попробует, раз ему так интересно. Питер был азартен, это было по нему видно, Эммет говорил, что приятель Джаспера в свое время был картежником и при жизни бывал не раз бит за шулерство. На Питера Рейн потратила времени не намного больше, чем на Шарлотту. — Обычно я не дерусь, — объяснила Рейн, — это так, в свое время Джаспер меня научил немного. — Не стоит недооценивать ее, — предупредил Карлайл. — Она не вампир, не оборотень и не человек. Она одинаково легко справляется и с теми, и с другими. Ее оружие то, что для нас просто естественное выживание. Она выпивает жертву до такого состояния, что та просто рассыпается в прах. Ей потом конечно плохо, но после Рейны вампира даже сжигать не надо. Как обстоит дело с оборотнями, мы не знаем, ведь Рейна относит себя к семье вервольфов, поэтому она с ними ни разу не дралась. Но, думаю, результат будет не менее смертоносным. Она сильнее, быстрее и легче и вампира, и оборотня. К тому же ее преимущество — она летает, то есть может атаковать сверху и уворачиваться в полете, а так же она читает мысли, что позволяет ей предугадывать следующее действие противника. И тогда — вот чего я совсем не ожидал — на поляну вышел проклятый индеец Лэнса Муэта и предложил на нем опробовать ее силы. И вот тут началось. Куда там Джасперу с его военным опытом! То, что вытворял этот гад, было настоящим представлением. Видно было, что несмотря на гораздо меньший возраст по сравнению с Джаспером — если индейца обратили в конце восьмидесятых, сейчас ему было, как вампиру, от силы чуть больше двадцати — в боевых действиях Лэнса намного превосходил всех, кого я видел за свою жизнь оборотня. Если бы я так не ненавидел его, я бы восхитился им. Он был ловок, быстр, силен, и выполнял такие приемы и руками, и ногами, и в прыжках, и с разворота, что Брюс Ли отдыхает. Причем, в его приемах четко прослеживался уличный стиль на выживание, что делало его еще более опасным. Для него не существовало никаких правил, это был бой не на победу, а на смерть. Я, затаив дыхание, следил за ними, за Рейн, как она сосредоточенно уходит от его выпадов. Было видно, что она пока играет, но Лэнса действительно был опытнее, быстрее и опаснее всех Калленов, вместе взятых, не говоря уже о новорожденных вампирах из Сиэтла. Вся компания снова оставила свои занятия и с интересом наблюдала за сражением. Гаррет крикнул, что ставит на девчонку сто баксов. Остальные со смехом поддержали его и начали делать ставки. Я глянул на своих — они подзадоривали Рейну криками, как на бейсбольном матче, Лея орала: «Сделай его, Рейн! Давай, сделай его!», Квил и Сет завывали что-то из боевых индейских кличей, а Эмбри следил на ней так же, как и я, затаив дыхание, напряженно подавшись вперед. Вскоре я понял, что Рейн уже не улыбается, игра закончилась. Лэнса бился с ней по-настоящему, и я не мог понять, как так можно? Если она нравится тебе, разве можно поднять руку на нее, даже играючи? Если бы она по-настоящему хотела убить его, она бы уже нашла, как это сделать, в этом я был уверен. Но поскольку это изначально подразумевалось, как игра, она приняла эту игру. Однако игра перешла в настоящую драку, и теперь Рейна уже не могла сказать: «Стоп, я больше не играю!». В ее глазах было упрямство, но Лэнса продолжал ее злить. И тут ей надоело. Видимо, она поняла, что таким образом, в открытом прямом близком бою, ей с ним не справиться. Рейна винтом мимо его рук взмыла в воздух, не выпуская крыльев, и камнем упала прямо на него, сбив его с ног, перекувырнувшись, перебросив его через себя. Они полетели по земле, взметая клубы пыли, клочья дерна и куски травы, сначала она сверху, потом он оказался на ней. Рейна швырнула его вперед, Лэнса со всего размаху ударился спиной в остатки валуна, над которым еще Белла глумилась в самом начале своей вампирской жизни. Валун рассыпался на куски, Рейна по инерции догнала Лэнсу, оказалась на нем верхом, занося руку для удара, он вывернулся, сбросив ее, оказавшись над нею, вжимая ее в землю спиной. — Что он делает? Что он делает! — пробормотал рядом Эмбри, напряженно подавшись вперед. Я понял, что Рейна уже не вывернется, ей не развернуть крыльев, пока Лэнса вот так прижимает ее спину к земле, и уже было бросился к ней на помощь, как она прямо из-под него, с ним вместе взмыла на несколько метров, мгновенно выпустила крылья и подняла индейца ввысь. Через мгновенье Рейна, как пикирующий ястреб, сложила крылья за спиной в струну и вместе с индейцем понеслась к земле, увлекая его за собой. Перед самой землей Рейна отшвырнула его от себя, но Лэнса успел ухватиться ее за крыло. Она, извернувшись, нанесла такой удар, что индеец, вырвав несколько перьев, потерял буквально мгновение, когда они оба грохнулись оземь, причем Рейна сумела сделать так, чтобы чокнутый индеец оказался лицом к земле, и она, вывернувшись, вдруг оказалась снова на Лэнсе, скрутив его руки и сев на них, и ее зубы сомкнулись на его шее. Его черная кровь брызнула, он попытался сбросить Рейну, но не тут-то было, теперь ему точно был конец. Вся толпа, следящая за поединком, перестала орать и смеяться и напряженно смотрела на происходящее. Я уже желал того, чтобы Рейна прикончила гада, но она вдруг вовремя остановилась, выпустив его, испуганно вытирая рот. Лэнсе хватило этой секунды, и он, зажав одной рукой рану на шее, резко вскочил, отшвырнув Рейну. Она, уже выйдя из игры и расслибившись, отлетела и ударилась о камень. В наступившей тишине раздался хруст, и Рейна издала то ли вскрик, то ли всхлип. Господи, она же не вампир, ее нельзя так бить! Я вскочил и, не помня себя, со всех ног бросился к Рейне. Все уже окружили ее, но тот, кто не имел права к ней прикасаться после всего этого даже пальцем, стоял перед ней на коленях и приподнимал ее. Его одежда была перепачкана в крови, струящейся из двух порезов на шее, кровь капала Рейне прямо на лицо. — Рейн, ты жива? — крикнул я, падая рядом с ней на колени и протягивая к ней руки. — Мы разберемся, ладно? — холодно глянул на меня Лэнса. — Ты чуть не убил ее, мудила! — заорал я на него и толкнул его в грудь. — Джейк, Джейк! — оказались рядом мои ребята. Черт, если бы не они, я бы вцепился ему в горло и оторвал бы ему башку к чертовой матери. Они вовремя схватили меня за плечи и за руки. — Все в порядке, Джейк, ничего страшного не произошло, это я нечаянно чуть не убила его, — Рейна посмотрела на меня впервые за все время прежним взглядом, но потом она опять отстраненно произнесла, — вернись к Несси, мы ее напугали, она вот-вот заплачет, она испугалась, что мы с Лэнсой поубиваем друг друга. Подоспевший Карлайл уже осматривал ее. — Ты точно в порядке? — спросил я Рейну, с ненавистью глядя на Лэнсу и встречая его холодный презрительный взгляд. — Все в порядке, Джейк, не переживай, это просто перелом, через пару дней его уже не будет, — снова посмотрела на меня Рейн. В этот момент Лэнса поднялся с ней на руках, она сморщилась от боли, но промолчала, и Лэнса сквозь расступившуюся примолкнувшую толпу понес ее в дом вслед за Карлайлом. Гаррет произнес: — Гоните мне мой выигрыш! Если бы она не остановилась, ему настал бы конец! — Красивый был бой, — покивал головой один из старых румын. — Сколько лет на свете живу, ни разу не видел ни одного ангела. Но боевой ангел — это стоит увидеть! — Да… девчонка опасна, очень опасна… — подтвердил второй. — Хорошо, что она на нашей стороне, не хотел бы я с ней встретиться один на один в прямом бою, — пробормотал Гаррет. Я медленно встал, тяжело дыша. — Успокойся, слышишь? — тихо, но сердито буркнула рядом Лея. — Ты что творишь? Не хватало тут еще драку устроить. Да вся эта чертова компания тут же кинется ему на помощь, и нам придется впрягаться тоже. И что от нас всех останется, когда придут эти Вольтури? Кто будет помогать Несси? — Но как она его, а? — восхищенно пробормотал Сет. — Я думал, она не справится, впервые в жизни не справится, он реально отличный боец! — А я думал, она его все же прикончит, — покачал головой и ухмыльнулся Квил. — Черт, — только и выговорил Эмбри, развел руки, растерянно, не находя слов от переживаний, махнул и пошел к лесу. Я вернулся к Несси. — Испугалась? — спросил я, беря ее на руки и сажая на колени. Она кивнула. — Но ты же видишь, ангелы сильнее даже самых злых вампиров, — успокоил я ее. — Он не злой, он просто очень несчастный. И еще он ее любит, — произнесла Несси. Я вздрогнул. — Тогда почему же он так бил ее, если любит? — изумился я. — Он хотел знать, сколько Рейна может выдержать, когда придется драться по-настоящему. Он боится за нее. Очень боится. Он бы не убил ее. Она могла убить его, — сказала Несси. — Все равно он козел, ногу ей сломал! Разве так с девчонками можно? Тем более, если ты ее любишь! Ты волоску с ее головы не дашь упасть! — буркнул я. — Любовь разная бывает, ты же знаешь, — сказала мне малышка. — Если кого-то слишком сильно беречь, то потом ему одному не справиться. Иногда бывает нужно сделать очень больно, чтобы потом больно не было. Он хотел знать, на что она способна в драке, чтобы понять, может ли он отвлекаться от нее в бою, или должен только оберегать ее. — Откуда ты все это знаешь? — изумленно уставился я на кроху. — Я так чувствую, — ответила она. — Пойдем в дом, я есть хочу! Мы вошли в дом. Половина вампиров осталась на улице, продолжив тренировку. Карлайл вправлял Рейне кость, а Розали отчитывала Лэнсу, что он не должен был так жестоко драться. — А Вольтури ты скажешь то же самое — не бейте ее, она не такая как мы, ей может быть больно, да? — ухмыльнулся Лэнса. Ух, так бы и дал ему в морду. — Но ты-то не Вольтури! Или тебе опять на все плевать? — не унималась Розали. Сейчас я с ней был полностью солидарен. — Нет, на нее мне не плевать! — холодно возразил Лэнса. — Зато теперь я знаю, что она превосходный боец, и могу не бояться за нее, а просто спокойно драться рядом. — Рози, я хочу есть, — потребовала Несси. — Нет, все-таки вы, мужики, козлы! — сказала Розали, и я услышал, как под окнами на улице фыркнула Лея, поддерживая подругу. — Пойдем, моя милая, — забрала у меня девочку Розали, недовольно посмотрела на Лэнсу и повела Несси на кухню. Я встретился взглядом с Лэнсой, вложив в него все, что я думал о нем, он ответил холодом и насмешкой. Я злобно хлопнул дверью. Весь оставшийся день мне пришлось лицезреть, как Лэнса носит на руках Рейну с ногой в лангете, потому что пару дней Рейн не сможет ходить. При том при всем, она совершенно не выглядела расстроенной или обиженной, они о чем-то шептались, улыбались и даже смеялись. Похоже, они совершенно друг на друга не обиделись, и между ними теперь царило еще большее взаимопонимание, мир и благоденствие. Так хреново мне не было с того самого дня, как она покинула меня. Лея с Сетом и Квилом ушли на вахту. Мы с Эмбри дремали под кустами, потому что мое крыльцо опять было занято. Сначала там терлись Гаррет с Кейт, потом, когда они ушли, их место заняли вредный нудный египтянин, тот, что постарше, Амон, и два румына. Они о чем-то долго перетирали между собой, после к ним присоединилась здоровенная горластая бабища-ирландка Шивон со своим тихоней-мужем, и когда они все, наконец, ушли в дом, и только я было вознамерился метнуться на крыльцо и улечься там, как паскудный Лэнса вынес Рейн на перекур. Они не видели нас, по крайней мере, Лэнса точно даже не подозревал о нашем присутствии, мы были метрах в ста от них, нас скрывали кусты, под которыми мы спрятались от дождя. Я невольно услышал их разговор. Говорил Лэнса, Рейн молчала. — Я не знаю, что со мной происходит. С тобой рядом просто опасно находиться. Твои глаза, как магнит, притягивают, и потом всю душу намертво к себе пришивают. Когда это все закончится, и мы здесь будем уже не нужны, идем со мной, я всегда буду заботиться о тебе! Я вздрогнул и навострил уши. Я хотел знать, что скажет Рейн. Я почувствовал, как Эмбри тоже завозился и насторожился. — Я не могу пойти с тобой, Лэнса, — раздался голос Рейн. — У меня свой путь. Я никогда не знаю, куда он меня поведет, но я должна следовать ему, как только услышу зов. — Какой зов? — спросил Лэнса. — Зов помощи, — ответила Рейна. — Я не убиваю людей, это мой принцип. Я им помогаю. И ты не сможешь со мной. Твоя жизнь пряма и понятна — ты идешь туда, куда глядят твои глаза, ты не заморочиваешься на том, что хорошо, а что плохо, ты просто идешь туда, куда тебя ведет ситуация. Ты всегда побеждаешь, ты никогда не сдаешься, но тебе все равно, люди для тебя, что муравьи под ногами. Ты топчешь их, не замечая. Я же слышу всю их боль, я иду на нее, как на маяк в шторм, и я забираю их боль с собой. Я накопила ее уже очень много. Но я не могу отказаться от этого, даже если бы захотела. Это мое предназначение. — Ну, так я пойду с тобой, туда, куда пойдешь ты, мне все равно куда идти, не ты за мной, так я за тобой. Скажешь, что нужно помогать — буду помогать вместе с тобой, мне все равно, что делать. Я даже могу попробовать питаться только какими-нибудь ублюдками, теми, на кого ты укажешь, кого надо уничтожить или наказать. Я буду твой меч правосудия, чтобы тебе самой не приходилось пить их кровь и убивать их. Я хочу быть с тобой, и я готов выполнять твои приказы. Я пойду за тобой, куда ты прикажешь, и буду делать то, что ты прикажешь. Не хочешь, чтобы мы были как Бонни и Клайд, так будем как доктор Куин и Байрон Салли, «сеять доброе и вечное». Мне все равно, главное быть с тобой, — усмехнулся Лэнса. — Мне не все равно, Лэнса, — ответила Рейна. — Я должна это делать, а тебе это так же скоро наскучит, как и все остальное. Даже сейчас ты просто прикалываешься. Ну какая из меня доктор Куин? И уж тем более из тебя никакой Байрон Салли. — Ну почему же? Если в этом есть риск и опасность, то это мне не наскучит никогда, и я вовсе не прикалываюсь. Я не могу насмехаться над тем, что есть твое предназначение. Мне это непонятно, да, и ради людишек я бы палец о палец не ударил, но если так надо тебе, я готов следовать за тобой, — ответил индеец. — Ты авантюрист, Лэнса, ты очень интересная личность, ты смелый и сильный, ты прекрасный музыкант, но ты одиночка. Ты не сможешь долго ходить за мной, — возразила Рейна. — Я не устану. И даже могу сказать почему. Я не думал, что после моего обращения это вообще возможно, во всяком случае, за те два десятка лет, что я шастаю по миру после обращения, со мной такого не случалось, но рядом с тобой, как видно, возможно все. Я просто люблю тебя, — признался Лэнса. Внутри у меня все сжалось. — Спасибо, Лэнса, — ответила тихо Рейн. — Но я не могу сказать тебе того же. Прости. Один раз я очень сильно любила, но так случилось, что он не смог быть со мной. А после моего перерождения я люблю всех — людей, вампиров, оборотней — я ко всем отношусь с любовью, но кого-то одного любить иной любовью, любовью к мужчине, я, видимо, больше не способна. Я не смогу тебе дать того, что ты хотел бы. Я стала словно бесполый бесплотный Ангел, я сама любовь — для всех и ни для кого. — Это не важно. Я просто хочу быть с тобой, и, может быть, ты когда-нибудь увидишь во мне нечто большее, чем авантюриста и музыканта, и полюбишь меня не как всех в этом мире, а как одного единственного, кто тебе нужен, — возразил Лэнса. — Скажи, ведь тебе хорошо со мной? Тебе интересно, весело, тебе приятно мое общество, ведь так? Несколько секунд не было ничего слышно, и у меня внутри все сжалось. Я был уверен, что этот прохвост целует мою Рейну! Спустя некоторое время Лэнса довольно произнес: — Ну, вот видишь! Ты улыбаешься… Ты и меня научила улыбаться… Разве этого не достаточно, чтобы уйти отсюда вместе? Разбежаться мы всегда успеем! — Может быть, ты и прав, — раздался голос Рейны. Черт! Черт! Черт!!! Я больше не мог слушать. Я места себе не находил, и тут Эмбри предложил мне пробежаться, чтобы не дать мне вылететь на поляну и не наброситься на Лэнсу. Думаю, и самому Эмбри было не легче слышать все то, случайными свидетелями чего мы стали. Когда мы вернулись, на крыльце стоял один Эдвард. Господи, когда-нибудь это кончится? Я смогу сегодня хоть когда-нибудь, наконец, улечься спать на свое законное место, и чтобы никто не топтался около меня?! Теперь я, памятуя мой недавний конфуз, постоянно таскал вещи при себе и больше не разбрасывал их, да к тому же теперь на крыльце постоянно маячил кто-нибудь. — Джейкоб, я ждал тебя, — сказал Эдвард, негромко позвав меня. Я подошел к нему. Он помолчал и вдруг сказал: — Джейкоб, мы с Беллой очень хорошо к тебе относимся, и мы очень долго наблюдаем за вами с Рейной. Я вижу, что ты все еще страдаешь от разлуки с ней, а сейчас, когда она здесь, твоя жизнь стала просто невыносимой. Подожди, не перебивай, ты же знаешь, что я читаю мысли, а ты очень громко думаешь. Мы очень переживаем за тебя и Рейну. Мы с Беллой говорили на эту тему и не можем понять — если ты запечатлен на нашу дочь, почему тогда тебя не отпускает? Почему ты так страдаешь? Почему в твоей душе нет счастья и покоя, как у твоих запечатленных друзей? Почему ты чувствуешь себя так, будто тебя насильно привязали к Ренесми, и вся твоя сущность сопротивляется этому? — Я не знаю, Эдвард. Наверно потому, что это так и есть, — устало ответил я. Я устал притворяться, что у меня все в порядке, я устал делать вид, что не люблю Рейну и не думаю о ней. — Я вижу это, — в ответ на мои мысли произнес Эдвард и так пронзительно посмотрел на меня, что мне вдруг почему-то захотелось излить ему душу. Он все-таки опытный вампир, может, посоветует что-нибудь? — Я сам не понимаю, что со мной, — проговорил я с трудом. А потом слова сами полились из меня, словно давно искали выход, подтачивая меня изнутри, как подземный ручеек, ищущий выхода на свободу: — В тот миг, как я запечатлелся на Несси, весь мир должен был перестать существовать для меня, ничто и никто не должен был значить для меня больше, чем она, ничье счастье не должно было волновать меня так, как ее. И вдруг в тот миг, когда я понял, что найдя Несси, я теряю Рейн, это причинило мне такие душевные муки, что я просто не знал, что мне делать. Все внутри меня рвалось остановить Рейн, удержать, бежать за ней, но что-то не отпускало меня и тянуло назад к Несси. И все это время, все эти три месяца я разрываюсь на части. Любовь к Несси не приносит мне счастья и успокоения. Я все время рвусь куда-то, сам не зная куда. Сначала я знал, куда мне рваться — я искал Рейн. Потом, когда я понял, что искать ее нет смысла, моя жизнь остановилась, но меня все равно тянуло куда-то. Я ведь виделся с Рейн месяц назад. И когда я был с ней, я впервые за это время почувствовал счастье, то самое, которое было, когда мы были вместе. И я бы отдал все, чтобы быть с ней опять, навсегда, чтобы снова испытать это счастье, но я знал, и Рейн знала, что куда бы мы ни убежали, запечатление все равно рано или поздно начнет рвать меня снова и тянуть уже к Несси от Рейн. Рейн все это время сама отталкивала меня, запрещала мне думать о ней, не отвечала на мой зов, она пыталась так образумить меня, она считала, что не имеет права на меня, раз я теперь принадлежу Несси по запечатлению. Но я все равно люблю Рейн, и ничего не могу с этим поделать. Это сильнее меня, это сильнее импринтинга, это не переломать. — То есть, ты хочешь сказать, что ты запечатлен, но запечатление не имеет над тобой власти? — спросил Эдвард, внимательно глядя на меня. Я кивнул: — Столько времени прошло, а я все так же не нахожу себе места. И самое ужасное, что я люблю Несси, очень люблю, но то, что я чувствую к малышке, совсем не то, что я должен чувствовать по запечатлению, и совсем не то, что я чувствую к Рейн. Рейна сказала мне, что сейчас я и не могу чувствовать к ней ничего иного, только любовь брата или отца, но когда Несси вырастет, и я увижу ее другими глазами, все встанет на свои места. Знаешь, может быть так оно и есть. Но сколько еще мне жить в этой муке, я не знаю. Сколько еще должно лет пройти, прежде чем Несси станет взрослой? Прежде, чем меня перестанет корежить и замкнет круг на ней, и тогда никто и ничто, наконец, не станет иметь для меня значения? А самое главное, что я вдруг осознал, что не хочу этого. Я хочу быть с Рейн. Навсегда. И я очень боюсь того момента, когда Несси повзрослеет, я по-настоящему на ней запечатлеюсь, и это отнимет у меня мою любовь к Рейн окончательно. Может быть, мне так станет, наконец, легче, но я не хочу этого, потому что тогда Рейн больше не будет в моей жизни. А так она хотя бы в моем сердце живет… Я люблю малышку, я готов жизнь за нее положить, если ей что-то будет угрожать. Но так же я готов это сделать и ради Рейн. Жаль только, что Рейн это уже не нужно. Она больше не любит меня, она смогла освободиться. А я до сих пор никак… — Зря ты думаешь, что она освободилась, — покачал головой Эдвард. — Она все так же любит тебя. Не знаю, имею ли я право выдавать тебе ее, но я знаю. Я слышал. Она все так же любит тебя, и ее любовь не стала слабее. Просто она решила, что раз уж вам придется какое-то время находиться тут бок обок, то самым разумным будет держать отстраненный нейтралитет и ни в коем случае не подавать виду, что ей больно. Она старается не только для себя, она старается для тебя, чтобы не провоцировать твои чувства. — О, господи… — выдохнул я и опустился на ступеньки, вцепившись себе в волосы. — Но она постоянно с этим индейцем, будь он проклят! Они любят друг друга, это же видно! — Он любит ее, но это его проблемы. Она любит тебя. Он ей приятен, интересен, не более того. Стоит ему только попытаться переступить черту, и ты увидишь, что с ним будет, — улыбнулся своей кривоватой улыбкой Эдвард. — Ты думаешь? — недоверчиво посмотрел я на него снизу вверх. Он кивнул и сказал: — Уверен! — Черт! Но что я могу сделать? Я готов был бежать за ней хоть на край света, даже когда я ее не видел. А теперь, когда она перед моими глазами, я просто с ума схожу! У меня вообще ощущение, что при встрече с Рейной у меня и был настоящий импринтинг, а что случилось со мной потом, с Несси, я не могу объяснить… Такого не бывает. Я все равно не смотря ни на что люблю Рейн и хочу быть только с ней, — тихо проговорил я. — Так иди к ней и скажи ей об этом, — ответил мне Эдвард. — Она не позволит. Она считает, раз я запечатлен, она не имеет права… — горько бросил я. — Это я уже слышал. Но ты сам виноват — значит, ты не был достаточно убедителен! — ответил Эдвард. — Но если все решено за нас, если все предопределено?! — простонал я. — Нельзя слепо следовать предопределению, — вдруг горячо возразил мне Эдвард, приподнимая меня за плечо и глядя мне прямо в глаза. — Если ты любишь по-настоящему — ничто не остановит тебя, и никакие предопределения не заставят тебя отказаться от любимой. Разве смог бы когда-нибудь я быть с Беллой, могли бы мы быть вместе, могли бы мы родить нашу чудесную дочку, если бы я тупо следовал предопределению? Разве вампир имеет право на любовь? Разве он имеет право быть любимым смертной женщиной? Разве имеет он право испытать счастье быть отцом? Разве Белла смогла бы любить меня так сильно, разве смогла бы выносить и родить, если бы следовала предопределениям? Мы с ней вместе, мы счастливы, у нас прекрасная дочь, но не благодаря чему-то, а вопреки всему. Смотри на нас. Сражайся за свою любовь! Ломай все преграды, ломай все предопределения! Ломай все, если хочешь быть с ней! Она того стоит. Поверь мне, Несси еще мала, и она совсем не понимает, что между вами происходит, и нисколько не будет обижена на тебя. Она вырастет и встретит кого-нибудь. Она не пропадет без тебя. Следуй зову своего сердца, волк! Иначе ты просто свихнешься! Поверь мне, Рейна любит тебя, и если она и отталкивает тебя сейчас, то только лишь ради твоего же блага, вопреки своим желаниям, жертвуя собой и своей любовью. Так сделай ее счастливой! Твое предопределение — быть с той, кого ты любишь. А любишь ты Рейну. И всегда будешь любить. Боюсь, раз импринтинг не сработал над тобой сейчас, не сработает он и когда Несси вырастет. Все равно половина твоей души будет всегда рваться к той, которую ты не сможешь забыть. И Несси все равно будет чувствовать это. Не делай несчастными ее, себя и Рейну. Ты должен пройти через это испытание с честью, и тогда будешь вознагражден сполна. И успех дела зависит только от тебя, от твоей настойчивости и убедительности. Дерзай, сражайся, борись! Уж в чем, но в трусости тебя не упрекнешь! — Спасибо, — глухо выдавил я, и мы вдруг обнялись. Вот никогда бы в жизни не подумал, что вот так буду обниматься с вампиром, как с братом. — Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам, — отшутился строчкой из «Гамлета» Эдвард в ответ на мои мысли. В этот момент вышла Белла со спящей Несси на руках. — Поговорили? — посмотрела она на мужа. Тот кивнул. — Джейк, я знаю, что ты упрямый, но в этот раз послушай совета Эдварда. И если хочешь, моего тоже, — проговорила Белла. — Ренесми не будет страдать, она еще ничего не понимает. Я хочу, чтобы вы с Рейной тоже перестали страдать. Это не будет считаться изменой. Получается, что, наоборот, ты сейчас изменяешь Рейне. Это неправильно. Все идет неправильно! Мы же все видим! Я слишком люблю тебя, чтобы видеть, как ты страдаешь. И Рейне я слишком многим обязана. Получается, это из-за меня она лишилась своего любимого — не помоги она мне, не родилась бы Ренесми, не было бы твоего ужасного запечатления и вашей разлуки. Так верни все. У тебя должно получиться. У нас же все получилось, хотя никто в это не верил, даже ты! Она ласково ткнула мне кулаком в лоб, одной рукой удерживая дочь. Я поцеловал Ренесми в темечко и пожелал им спокойной ночи. Они ушли к себе, а я решил, во что бы то мне это ни стало, завтра же объясниться с Рейной. Утром меня разбудил приличный удар по спине открывающейся дверью. Я подскочил, как подорванный, рыча, слетел со ступеней на улицу, и только потом окончательно проснулся. Тут же я услышал тявканье моей стаи — это они так смеялись в волчьем обличье, потешаясь надо мной. Да, со всеми этими гостями пора перебираться с насиженного в более безопасное место — например к Эмбри в кусты под сосну. Слишком часто кто-то теперь торчит на крыльце по ночам и слишком часто меня беспокоят по утрам. На крыльцо вышел один из старых румын — мы их звали Бука и Бяка, уж больно они были мрачные и с вечно недовольным выражением на лице. На удивление, он извинился и отправился в сторону леса — видать, проголодался и решил отправиться подкрепиться. Следом за ним подался и его древний братец. Я встряхнулся, со смаком потянулся, сладко зевнул, поцарапал землю когтями и скомандовал стае сделать круг по периметру в качестве утренней пробежки. Естественно, Лея опять устроила соревнования и, конечно же, сделала нас всех. У меня с утра было прекрасное настроение — вчера я принял решение, и от этого все в моей жизни опять стало ясно и понятно. Я понимал, что Рейна наверняка сразу не сдастся, что она опять скажет, что мы не имеем права, но я знал, что она хоть и страдает, но в ее сердце нет обиды на меня. Она не считала меня виноватым. Она знала так же, как и я, что когда случается запечатление, мы больше не властны над собой. Но только не в этот раз. В этот раз импринтинг был не властен надо мной, он не смог заставить меня забыть мою Рейн, не смог вытереть ее из моей памяти и из моего сердца. Я снова был собой. И даже если Рейна будет упрямиться, даже если мне предстоят долгие дни терпения и испытаний, мне все равно было радостно от того, что теперь я четко знал, что я хочу, и ясно видел цель перед собой — вернуть любовь моего Ангела. — Не может быть! Это невозможно! Импринтинг не сломать! Так не бывает! Тебя все равно потом будет опять разворачивать к Несси! — тут же в голове раздались голоса моей стаи. И только Эмбри вдруг сказал: — А вдруг? Он ведь истинный Альфа, по праву крови и по праву рождения. И его любит Ангел, не просто женщина. Кто знает, что это может дать в сочетании? Ведь не просто так им суждено было встретиться и так сильно полюбить друг друга. И не просто так они до сих пор не могут расстаться и забыть свою любовь. А я почему-то верю, что все получится. — Спасибо, брат, — ответил я. — Мне почему-то тоже так кажется. Мы отменно побегали, и даже моросящий дождик не испортил мне настроения. Когда мы вернулись, вампиры опять устроили на поляне перед домом свои ристалища. Я вместе с ребятами привел себя в порядок в лесу, и мы вышли на поляну. — О! А вот и наши друзья! — воскликнул Гаррет. — Кстати, а почему мы еще не видели, каковы в бою волки? Никогда ничего подобного не видел и очень хотел бы лицезреть! — Мы не клоуны, по заказу не выступаем, это тебе в цирк Дю Солей надо, — буркнула Лея. — Простите, сударыня, я вовсе не хотел вас обидеть, — приподнял шляпу Гаррет. — Не сочтите это за наглость. Просто было бы интересно, так сказать, оценить ваши способности. Я уверен, они у вас тоже превосходны… — Не стоит, Гаррет, мы не так давно в альянсе с вампирами, и некоторым из нас до сих пор не совсем комфортно находиться вблизи вампиров, тем более малознакомых, — ответил я. — Боюсь, что тренировка может случайно перерасти в настоящую драку, а это добром не кончится. Волки бьются до последнего, а нам ни к чему сейчас прореживать наши и без того малочисленные ряды. — Возможно ты прав, волк. Но вы могли бы продемонстрировать нам вашу силу между собой, не вступая в схватку с вампирами. Или хотя бы сделать это с вашими товарищами — например, с Эмметом или Эдвардом, — не унимался Гаррет. — Между собой мы не деремся, а затевать перед вами дружескую возню — Лея сказала верно, мы не клоуны в цирке, мы для развлечения публики не работаем, — я старался отвечать как можно вежливее. — И потом, наши товарищи знают, на что мы способны, а вам этого знать не обязательно. Ведь мы союзники лишь пока не закончится эта эпопея с Вольтури, а когда все завершится, и наши пути опять разойдутся, неизвестно когда и при каких обстоятельствах нам придется встретиться снова с некоторыми из вас. Могу лишь пообещать одно — при встрече первыми мы нападать не будем. Гаррет склонил голову в знак уважительного согласия, и на этом разговор был закончен. Я поискал глазами Рейн. Среди тренирующихся ее не было. Я присел рядом с Эдвардом и забрал у него Несси. Странно, но сейчас я не чувствовал такой бешеной тяги находиться рядом с ней, и даже ее присутствие не провоцировало эту тягу. Я все еще любил ее, но как любит старший брат очень маленькую сестренку. Постоянного желания находиться только рядом с ней я не испытал. Наоборот, я постоянно бросал взгляды на дверь дома, в нетерпении ожидая, когда Рейн выйдет. — Карлайл ей только что сделал рентген, сейчас он перевяжет ей ногу эластичным бинтом, и она выйдет, — проговорил Эдвард, не глядя на меня. Он любовался своей женой. — Что, перелома нет? — обрадовался я. — Вчера был, сегодня уже нет, — ответил Эдвард. — Джейк, она такая же, как мы все — на нас все очень быстро заживает. — Да я знаю… — вздохнул я. — Смотрю, ты полон решимости? — улыбнулся Эдвард. — Да. И мне надо увидеть Рейн, пока я ее не растерял, — пошутил я. — Сейчас не совсем удачное время, — сказал Эдвард. — Лэнса постоянно находится возле нее. При нем тебе не стоит затевать разговор. Вам нужно обсудить это наедине. Так ей легче будет. При нем она может вообще не захотеть выносить сор из дома. Потерпи до вечера, когда основная часть вампиров пойдет на охоту. Вольтури уже скоро будут, нам надо запастись силами, мы сейчас будем много пить. Обещаю, вечером я заберу его с собой, и у тебя будет время поговорить с ней. — Спасибо, — ответил я с искренней благодарностью. В этот момент дверь открылась, и вышли Рейна и Лэнса. Он поддерживал ее под локоть, и она, прихрамывая, едва ступая на больную ногу, начала спускаться по ступенькам. На второй она оступилась и охнула. Я тут же бросился к ней, и не успела она упасть, а Лэнса ее подхватить, как она уже была у меня на руках. — Ну что ж ты так, надо осторожнее! — взглянул я в ее фиолетовые глаза. Она смотрела на меня растерянно, и Лэнса уже требовательно протягивал руки, собираясь забрать ее у меня, когда я повернулся к нему и с ухмылкой бросил: — Что ж ты не смотришь, дурья твоя башка? Ничего тебе доверить нельзя! Видишь же, ей еще трудно ходить, не мог на руках ее хотя бы со ступенек вынести? Потом я отобрал у него плед, который он держал в другой руке, и преспокойно с Рейной на руках спустился на поляну. Я не видел выражения лица Лэнсы, но чувствовал, что он просто офигел от такой наглости. Я одной рукой постелил плед на бревне поваленной сосны, посадив Рейн на другую руку, как ребенка, потом осторожно усадил ее, присел перед ней на корточки, расстегнул все ремни и пряжки на ее сапоге, осторожно снял его, взял ее забинтованную ножку и стал делать мягкий массаж. Все это время Рейн растерянно смотрела на меня, не в силах ничего сказать, но потом она пришла в себя. — Джейк, что ты творишь? — прошипела она, глядя на меня из-под свесившихся волос. — Больно? Опять подвернула? — я улыбался и делал вид, что между нами не было этих трех кошмарных месяцев. — Сейчас будет полегче. — Прекрати, Джейк! — резко сказала Рейн и сжала накрашенные на этот раз красной помадой губы. — Не-а, — ответил я беспечно. — Ты же не будешь со мной драться? — Джейк, зачем ты это делаешь? — свела брови к переносице Рейна. — Не понимаешь, тогда расслабься и получай удовольствие! — беспечно улыбнулся я и продолжил осторожно разминать ей щиколотку и ступню. — Чокнутый волк! — буркнула она и беспомощно оглянулась на Лэнсу. Вскочить и убежать от меня она не могла — нога, видимо, болела сильно, Рейна морщилась, когда я прикасался к ней. — Ага, еще этого придурка на помощь позови, — я обернулся и увидел, что Эдвард, поняв, что вечера мне не дождаться, придержал Лэнсу за рукав и что-то нудно и интеллигентно втирал ему, вроде как ему именно сейчас приспичило узнать что-то от Лэнсы. Я хмыкнул и, повернувшись обратно к Рейн, улыбнулся широченной улыбкой, нахально глядя ей прямо в глаза. — Сговорились, засранцы! — прошипела она тихо, чтобы никто не слышал. — Вот видишь, все видят, что мы должны быть вместе, все знают, что и мне, и тебе плохо в разлуке, только ты не хочешь этого признать. Ты ведь все еще любишь меня, признайся в этом хоть себе, loca! — Мне не в чем тебе признаваться, — буркнула Рейна. — Не-а, врешь! Ты любишь меня, любишь так же сильно, как и я тебя, ты с ума сходишь от любви ко мне, и знаешь, что я с ума схожу от любви к тебе. Тебе все так же плохо, и ты все так же не можешь забыть меня, — сказал я, глядя в ее потемневшие глаза. — Ты себе льстишь, Джейкоб Блэк. Мне хорошо. Я освободила свое сердце, — Рейна сузила глаза и свела брови. — Ты сейчас нарочно хочешь сделать мне больно, чтобы я оставил тебя в покое, одну, в твоей боли, в твоих слезах, — я сжал ее плечи. — Но я больше не поведусь на твои штучки. Ты больше не будешь страдать черте где, вдали от меня. Мы должны быть вместе, это единственный выход, чтобы выжить и не сойти с ума! — Джейк, ты ведь прекрасно понимаешь, что это невозможно! — уже мягче произнесла она, но ее сопротивление еще не было сломлено окончательно. Да, стены крепости дали маленькую трещину, но у меня достаточно терпения. Главное, чтобы времени хватило, пока все не закончилось, и она не упорхнула раньше, чем я сумею вернуть ее. — Все возможно, Рейн, главное захотеть! Ты ведь сама говорила — вместе нам ни бог, ни дьявол не страшен, и ты мне поклялась, что чтобы ни случилось, ты всегда будешь возвращаться ко мне, — я улыбался, и ее брови разошлись, приподнялись растерянно. Она слышала мои мысли, они читала их как открытую книгу, она видела гораздо больше, чем я мог передать словами. Кажется, она начала понимать, что со мной происходит, что я почти переломал свой импринтинг. Но в этот момент рядом с нами оказался чертов Лэнса. Я оглянулся на Эдварда — тот виновато развел руками, больше ему удержать Лэнсу не удалось, разве что только применять силу. — Ты слишком нагл и назойлив, волк, — проговорил Лэнса, обдавая меня таким холодом и злостью, что мне стало даже смешно. — Это ты слишком назойлив, да еще и дурак — мало того, вчера ее покалечил, так еще и сегодня чуть с лестницы не свалил! — широко улыбнулся я ему. — Знаешь, ты можешь быть свободен, мы больше в твоих услугах не нуждаемся! — холодно произнес Лэнса. — Нет, это ты можешь быть свободен. Я сам позабочусь о Рейн, — упрямо и вызывающе смотрел на него я. Лэнса вздернул брови и перевел взгляд на Рейн. — Этот волк имеет какие-то права на тебя? — спросил он. Мы оба в ожидании смотрели на Рейн, что она ответит. Она молчала, опустив глаза. Она не смогла сказать «нет»! И я, испытывая счастье от этого, повернулся к Лэнсе и сказал: — На нее никто не может иметь прав. Она Ангел, если ты этого еще не понял. И у тебя их тоже никогда не будет! Она сама выбирает, кого ей любить! — Это так. Но ты тогда здесь причем? — насмешливо спросил Лэнса. — Я люблю ее! — ответил я, улыбаясь. — Да что ты говоришь! — ехидно скривил губы Лэнса, сложив руки на груди и откинув голову, глядя на меня сверху вниз. Я осторожно положил ножку Рейны на бревно и медленно встал, оказавшись с ним на одном уровне. — Да! И тебе лучше отвалить, потому что я долго терпел, но больше терпеть я не намерен, — ответил я спокойно, глядя ему в глаза. — Джейк, что ты себе позволяешь? Зачем ты опять все усложняешь, упрямый, безрассудный волчонок! — воскликнула Рейна. — Рейна! Ты ведь сама знаешь, что он тебе не нужен! Он не сделает тебя счастливой! Ты не любишь его! И никогда не полюбишь! Загляни в свое сердце! Да, он пойдет за тобой куда угодно, но что у вас будет за пара? Ангел и беспринципный убийца? Ты никогда не полюбишь его! Ты же все еще любишь меня и не забудешь это никогда! — горячо говорил я ей, упрямо глядя в глаза ему. Или сейчас, или никогда. — Так это ты, значит, раньше был с ней? Ты тот, кого она любила! — холодно и медленно проговорил Лэнса. — Ты, значит, все потерял и все разрушил, а теперь ты хочешь все вернуть? Так вот, послушай меня, щенок! У тебя был один шанс в этой жизни быть подле нее. Ты его упустил. Так что пошел вон с моей дороги! И никогда больше не переходи ее, если хочешь жить. Теперь моя очередь. И я своего шанса не упущу. — Лэнса, я ничего не обещала тебе, и ты не вправе на что-то рассчитывать, — тихо произнесла Рейна. — Ничего, дорогая! Я парень упертый, я всегда добиваюсь, чего хочу, — ответил Лэнса, не сводя с меня глаз. — Да хрен ты чего добьешься! — ухмыльнулся я во всю физиономию. — И уж точно не тебе давать мне разрешения жить. — Ты в этом сомневаешься? — вздернул одну бровь Лэнса. — Джейкоб, Лэнса, не смейте! Прекратите немедленно! Я запрещаю вам! — вскричала Рейна. Мы даже не посмотрели на нее. — Гаррет, ты, кажется, хотел посмотреть, на что способны волки в бою? — крикнул я, улыбаясь и не сводя глаз с мертвых ледяных глаз Лэнсы. — Так я тебе покажу, если Лэнса не струсит встать мне в пару. — Лэнса не струсит, — ухмыльнулся улыбкой убийцы тот. — Прекратите! Немедленно прекратите! — закричала Рейна. — Успокойся, mi querida (милая (исп.) — прим. автора), — улыбнулся я ей, — Все будет хорошо! Te quiero (Я люблю тебя (исп.) — прим. автора)! — Джейк, он слишком сильный боец, может быть даже для тебя, — тихо проговорила Рейна, полыхнув на меня фиолетовым светом своих глаз. В них плескалась тревога. Я сделал к ней один большой шаг и, взяв ее лицо в ладони, быстро поцеловал ее. — Остановитесь! — взмолилась она. — Ваша драка ничего не изменит! Я все равно никому из вас не буду принадлежать! — Главное, кто из нас будет принадлежать тебе, — бросил я и развернулся. — Джейк, берегись его правой руки, у него на большом пальце ноготь длинный, для игры на гитаре, он им как лезвием работает, — промелькнула у меня в голове мысль Рейн. Вот оно! Я от счастья подпрыгнул, сделал кувырок через себя, оглянулся на нее и шепнул так, чтобы она прочла по губам: — Gracias, querida! Te adoro (Спасибо, милая! Обожаю тебя! (исп.) — прим. автора). — Остановите их кто-нибудь! — вскрикнула Рейн, приподнимаясь на одной ноге с бревна. — Они убьют друг друга! Эдвард, Эммет, Карлайл! Лэнса прыгнул на меня, зарычав, я тут же в прыжке бросился на него и в полете переродился, осыпав поляну клочьями одежды. С ревом и рычанием мы трепали друг друга несколько секунд, но драка таких противников не могла продолжаться долго. Я сразу от греха подальше оторвал ему правую руку с этим его ногтем и вырвал кусок из его ноги, а он левой рукой впился мне в бок, ломая ключицу, ребра и переднюю лапу, но уже с другой стороны, когда меня переломали весной, и не настолько сильно. Подозреваю, он хотел вырвать мне сердце. Я отшвырнул его, падая на землю, и вдруг, когда мы, не смотря на боль, были готовы сойтись в новой схватке, между нами возникла Рейна. Она, с расправленными крыльями, расставив руки в стороны, упершись нам ладошками в грудь, с силой удерживала нас от драки. — Все, довольно! Хватит! Лэнса! Джейк! — заорала она. Тут же между нами ворвались мои волки, а все вампиры подскочили к Лэнсе. Эмбри молниеносно схватил зубами Рейну за свитер и выдернул ее из эпицентра драки. — Спокойно! Спокойно! Успокойтесь все, пожалуйста! — раздался голос Карлайла, и я увидел, как он и Эдвард с Эмметом, растолкав всех, мгновенно втиснулись между мной и волками и Лэнсой и вампирами. Я чувствовал, что вампиры готовы были развязать бой, они шипели и показывали свои клыки, и моя стая была к этому готова, волки рычали, скаля зубы, прикрывая меня собой, ощерив морды и подняв дыбом шерсть на загривках. — Это была честная драка, вы согласны, господа? — спросил Карлайл, словно судья на боксерском ринге, разведя руки в стороны. — Это не был бой между вампирами и оборотнями, это был бой двух мужчин из-за женщины. Вы согласны, что нет причин всем остальным ввязываться в драку? Все законы соблюдены, никакие правила не нарушены. Пожалуйста, разойдитесь в стороны, мне надо осмотреть раненых. Он склонился надо мной, осмотрел меня и велел волкам отнести меня в дом на первый этаж. Я отказался, сказав, что сам в состоянии дойти. Я кое-как доковылял на трех лапах до дома, тихо рыча от боли. Квил, Сет, Эмбри и Лея взяли меня в круг и настороженно конвоировали до крыльца, готовые в любой момент закрыть меня от нападения вампиров. Карлайл уже шел к Лэнсе, по дороге подбирая куски его руки и ноги, осмотрел его и велел вампирам отнести его на второй этаж. На крыльце меня приняли Эдвард и Эммет, они подняли меня на руки, хотя я всем своим видом показывал, что я дойду сам. Белла сказала, что я как всегда в своем репертуаре, показала, куда меня положить, и принесла плед накрыть меня. Я обратился, и Эдвард помог мне накрыться пледом в ожидании Карлайла. Розали принесла мне воды. — Вот ты горячая голова, — ухмыльнулся Эдвард, когда Белла, Роуз и Эммет вышли. — Ну сказал ведь я тебе, дождись вечера! Терпение, мой друг, терпение! А ты как всегда! — Ну не получилось, — пожал я плечами и задохнулся от боли, после чего прохрипел. — Зато все вышло как нельзя лучше — я давно мечтал набить ему морду! — Ну, слава богу, хоть одно твое желание исполнилось! Хотел бы я, чтобы все твои желания так легко исполнялись, как это! — покачал головой Эдвард, улыбнулся, сжал мне руку и вышел. Наконец, пришел Карлайл. Набрав в шприц морфия, он сделал мне три укола и принялся совмещать кости. — Черт, Джейкоб, я наделся, что мне больше не придется тебя штопать! — улыбнулся он. — Ну, по крайней мере, на этот раз ты легко отделался — ключица, четыре ребра и предплечье, завтра даже не вспомнишь. Во всяком случае, ходить ты можешь. Но сегодня тебе придется полежать, хочешь ты этого или нет, чтобы ребра и ключица срослись, потому что их невозможно зафиксировать. — Прости, док, я там одного вашего из строя вывел, — ухмыльнулся я довольно. — Не переживай, это тоже не надолго. Ты же знаешь, если нас не сжечь, то нас можно восстановить. Завтра он будет так же здоров, как и ты, — расстроил меня Карлайл. — Черт, жаль, надо было его клешню проглотить, чтобы он остался так навсегда и больше не мог бренчать на своей гитаре, — буркнул я. — Очень хорошо, что ты этого не сделал, — улыбнулся Карлайл. — Потому что в мире нет еще такого слабительного, которое помогло бы тебе потом после такой пищи сходить в туалет. Я фыркнул и охнул от боли. — Но ты молодец, Джейкоб, — сказал вдруг Карлайл. — Любовь — это единственное, за что стоит бороться в этом мире. Даже если единственная награда за это — смерть. — Ты тоже считаешь, что импринтинг, ну… скажем, не совсем удался? — спросил я доктора. — Похоже на то, Джейкоб. И хотя я очень мало знаком с этим явлением, и все это время ломал голову над тем, как вам с Рейн помочь, я вижу, ты сам сумел побороть его, — ответил Карлайл. — Пока еще не совсем, — честно признался я. — Но, как говорится, нет пределов совершенству. Будем работать над этим дальше, главное, чтобы Рейна, наконец, перестала сопротивляться. — Все будет в порядке, — улыбнулся мне Карлайл, накладывая стежки на порванную кожу и забинтовывая. — Вот и все. Полежи до завтра. Если что-то потребуется, зови. Я открою окно, чтобы тебе не слишком пахло вампирами. Карлайл распахнул окно, сложил инструменты в чемоданчик и сказал, улыбаясь: — Ну что ж, пойду, займусь твоим соперником. С ним придется повозиться подольше. — Если бы Рейна не встряла, я бы его порвал насмерть, — сказал я. — Хорошо, что этого не случилось. Нам сейчас война между волками и вампирами ни к чему. Наших гостей ведь не связывает с вами то, что связывает нас! — покачал головой Карлайл, но потом усмехнулся и добавил. — Но если тебя это утешит, то ты нанес ему более серьезные повреждения, чем он тебе. Победа за тобой, Джейкоб! Так держать! Когда Карлайл ушел, ко мне в окно влезла вся моя стая. — Ба, какие модники! — фыркнул я, глядя на своих ребят. Они, видимо, кинулись ко мне на помощь так быстро, что обратились, не раздевшись, и их одежда была потеряна так же безвозвратно, как и моя. Но Каллены уже успели выдать им новую. Теперь они выглядели как на картинках журнала мод. Так непривычно и забавно… — Черт, ты отменно его отделал! — одобрительно сказал Эмбри. — Жаль, добить его не дали, — ответил я. — Ладно, еще успеешь. Когда вся эта бодяга закончится, и они все пойдут по домам, что нам мешает его догнать? — спросил Квил. — Нет, он мой, один на один, — предупредил я. — Вот дурак! — фыркнула Лея. — Если Рейна выберет его, ты не сможешь этого сделать, чтобы не причинить боль в первую очередь ей самой. А если выберет тебя, то тебе будет уже все равно! — А если не выберет никого? — спросил Сет. — А вот тогда уже можешь делать с ним что хочешь, — ухмыльнулась Лея. Я видел, что она гордилась мной сейчас. Я ей улыбнулся. — Но каков наглец, а? — возмущенно фыркнул Эмбри. — Правильно сделал, что надрал ему задницу! У меня самого руки давно чесались пройтись по его зубам. — Рейну не поранили? — спросил я Эмбри. Тот отрицательно покачал головой: — Нет, ты что, я ее сразу вытащил и отволок подальше, и держал, чтобы обратно не сунулась. С ней все в порядке. — Ладно, ты давай валяйся, если что, мы тут, под окном, мало ли что эти вампиры теперь против тебя задумают, — сказала Лея и мотнула парням головой в сторону окна. Я остался один. А настроение, черт возьми, все равно было отличным. Это означало, что я все делаю правильно. Какое-то время я спал, потом проснулся, видимо, морфий весь выгорел, и кости заныли. Я лежал, пытаясь не обращать внимания на боль, но больше меня донимала скука и ожидание — придет ли меня навестить Рейн или нет? Не знаю, сколько времени прошло, начало уже темнеть. Чем дольше тянулось время, тем больше мне начинало казаться, что Рейн сидит с этим проклятым индейцем Лэнсой и даже не думает обо мне. Чем больше я себя накручивал, тем больше во мне зрело желание встать и пойти на ее поиски. Вдруг в окне появилась довольная физиономия Сета. — Ну, ты как тут? Скучаешь? — спросил он. — А что мне еще остается делать? — спросил я. — Ты не проголодался? Эсми приготовила чудесный ужин, мы уже перекусили, она думала, ты спишь, и не стала тебя беспокоить, — доложился Сет. — Не хочу, — буркнул я. — Сильно болит? — сочувственно поинтересовался он. — Да нет, просто настроения нет, — ответил я неохотно. — Да уж какое тут настроение, — вздохнул Сет. Я не выдержал: — Рейну не видел? — Да она с Леей весь день. Они бегали в Ла-Пуш, повидаться с нашими, сейчас вон на бревне сидят, болтают, — улыбнулся Сет. Я испытал ни с чем несравнимое облегчение и сказал: — Давай, неси, что там на ужин. — Ага! Вот что тебя так мучило! — ухмыльнулся Сет. — Ты думал, она сидит с Лэнсой? Да она к нему даже не заходила ни разу. Сейчас принесу! Веселая рожица Сета скрылась, и через несколько минут он уже вошел в дверь с большой тарелкой, которая источала острый, пряный, просто божественный аромат какого-то мяса, приготовленного по рецептам латинской кухни. Сет помог мне приподняться, подставив подушку под спину, и я одной рукой стал наворачивать свой ужин. Я даже не представлял, как я был голоден. Сет присел у меня в ногах и ехидно смотрел на меня, а потом как бы невзначай сказал: — Хочешь, я попрошу ее, чтобы она пришла к тебе? Ну, скажу, что ты тут помираешь… Неужели она откажется? Я чуть не подавился и сердито посмотрел на Сета: — Слышь, ты давай не лезь, куда не просят! Еще не хватало! Захочет — сама придет. Ну, а не захочет — я завтра сам уже встану. В этот момент дверь тихонько приоткрылась, и в комнату заглянула Рейна. Я от неожиданности обжегся и прикусил язык. Сет беззвучно затрясся от смеха, и я лягнул его ногой, от чего перевернул тарелку с остатками ужина на пол. Сет, не в силах больше сдерживаться, всхрюкнул и закрыл рот руками. — Ну как ты? Получше? — спросила Рейн, и на ее губах медленно появилась осторожная улыбка. — Ладно, я пойду, наверно, на вахту пора, а то Лея всыплет, — сдавленно пробормотал Сет и, хихикая, скрылся в окно. Рейна подняла тарелку и остатки мяса с пола, поставила ее на столик и посмотрела на меня. — Больно? — Сядь рядом, — попросил я. Рейн хотела сесть в ногах, где только что сидел Сет, но я протянул ей здоровую руку. Она, словно нехотя, протянула мне свою, я сжал ее пальцы и притянул к себе. Она села совсем рядом и спросила: — Ну и для чего был весь этот спектакль? — Ты меня ругать пришла? — сделал я щенячьи глаза. — Я думал, тебе меня жалко… Знаешь, как больно! — Ага, рассказывай, — усмехнулась она. — Правда больно! — заверил я ее. — Какой же ты мальчишка! — вздохнула она. — Ну да, мальчишка… — улыбнулся я. — Пусть так. Но я люблю тебя. Я все это время любил только тебя. Импринтинг не сработал, niña. (Маленькая, малышка (исп.) — прим. автора)Я не могу без тебя. Мне кроме тебя никто не нужен. Загляни в мои мысли, и ты увидишь, что там нет никого, кроме тебя. Посмотри! Это же для тебя так просто! Видишь? Со мной было только одно настоящее запечатление — на тебя, и я запечатлен на тебя по своей собственной воле. И это оказалось намного сильнее, чем все остальное. Ты веришь мне? Я твой и только твой. Навсегда. Рейна долго смотрела на меня, нахмурив бровки, потом они растерянно поползли вверх. Она увидела! Увидела и поверила! — Теперь ты мне веришь? — спросил я ее, сжимая ее пальцы. Она медленно кивнула. — Ты останешься со мной? Ты не уйдешь от меня больше? — с надеждой спросил я, заглядывая ей в глаза. — Но что же с нами будет дальше? — спросила тихо она. — Ты думаешь, ты справился? — Мы справились, милая. Без тебя я не смог бы. Если бы я знал, что ты меня больше не любишь, я бы не стал бороться. Но я знал, ради чего я бьюсь башкой в эту стену. Мы никогда больше не расстанемся. Ничто в этом мире не сможет разлучить нас, если даже импринтинг над нами не властен, — ответил я. — А как же Ренесми? — спросила она. — У нее вся жизнь впереди. Если ей нужна будет помощь, я всегда приду к ней, как и все мои братья. Но любить я ее, иначе как сестру, не могу. Она вырастет и обязательно кого-нибудь встретит. Я думаю, она не обидится на нас и поймет нас, когда вырастет. Хотя, я думаю, Эдвард и Белла сохранят это от нее в тайне, — уверенно ответил я. Рейна вдруг отвернулась от меня к окну и долго смотрела в темноту улицы. Я чувствовал, как ее пальцы дрожат в моей руке. — Замерзла? — спросил я. — это Карлайл оставил окно открытым, чтобы я тут не задохнулся. — Да, холодно, — поежилась Рейна, но не повернулась ко мне. О чем она думала сейчас? Почему она все еще сомневается? Что мне еще сделать, чтобы убедить ее в том, что так правильно, так и никак иначе? Что где бы мы ни были, мы всегда будем любить и тянуться друг к другу, и всегда будем возвращаться, куда бы судьба ни забросила нас, как бы ни старалась развести наши дороги в стороны, мы все равно будем идти друг другу навстречу. — Еще немного, и я бы сам пошел за тобой, если бы ты не вернулась, — признался я. — Я думал, ты забыла меня. Когда ребята сказали, что ты и с ними больше не разговариваешь, я решил, что ты начала все сначала, где-то на другом конце мира. Но внутри меня все равно это зрело, и все равно рано или поздно прорвалось бы наружу. Эдвард только помог мне озвучить то, что только формировалось в моих мыслях. Я осторожно потянул ее к себе, Рейна повернулась и сказала: — Видишь, я же обещала тебе, что буду всегда возвращаться. Если бы ты не ждал меня, мне некуда было бы вернуться. Выходит, нам никак нельзя друг без друга. Целого мира не хватит, чтобы мы разошлись достаточно далеко, чтобы забыть и отпустить… Ее волосы упали мне на грудь, она таким трогательным движением заправила их за ухо, ежась от холода, я притянул ее, прижал к себе здоровой рукой и прошептал ей на ушко: — Никогда не уходи больше, пожалуйста! Рейна прижалась щекой к моей груди и прошептала в ответ: — Мне было так плохо без тебя! Я не знала, зачем я живу. Я не принадлежала сама себе. Меня несло туда, куда меня звали, но я не жила, я просто делала то, что от меня было нужно. Ты не представляешь, сколько раз мне хотелось закончить все это, найти кого-нибудь, кто бы отпустил меня на свободу, кто бы упокоил наконец меня с миром. Ты не представляешь, как было больно слышать тебя и заставлять себя не отвечать тебе, не броситься сюда, чтобы лишь издали увидеть твои глаза, твою улыбку… Сейчас меня никуда не тянет, я нашла себя. Я дома… — Иди сюда! Ложись ко мне так, как ты всегда любила, как мы всегда засыпали вместе, — сказал я. Рейна уютно вытянулась вдоль моего здорового бока, положила мне голову на плечо, обняла меня, ее руки были ледяными, я прижал ее к себе, накрыл пледом и она почти сразу перестала дрожать. — Я так устала, Джейк… — прошептала Рейна. Я погладил ее по волосам и через мгновение я понял, что она уснула. Слава богу, значит, она действительно вернулась домой… Утром я проснулся от того, что в окно било солнце. Господи, я давно заметил, когда ее нет, почти всегда льет дождь, когда она со мной, солнце стало намного чаще заглядывать в наше проклятое богом болото. Рейна спала, все так же обнимая меня, прижавшись щекой к моей груди. Она была так спокойна, так безмятежна, ее губы чуть тронула легкая улыбка. Я убрал упавшие волосы с ее лица, и она улыбнулась смелее, потом открыла глаза и посмотрела на меня. Они снова горели, сверкая ярким фиалковым светом. Я поцеловал ее, она потянулась ко мне, и я провел пальцем по ее щеке — на ней, так же как и на моей груди, отпечаталась цепочка, которая тянулась от носа к уху. Мы тихо рассмеялись. — Жаль, что у меня нет магнита, так бы примагнитил тебя за все твои железки к себе намертво, — пошутил я. — Тебе не нравится? — спросила она. — Ты просто очень непривычная, — разглядывал ее я. — Снять? — спросила она, улыбаясь. — Оставь, красиво, — улыбнулся я в ответ. — Как ты себя чувствуешь? — спросила она. — Отлично, — ответил я. — На улицу? — Пошли! — вскочила Рейна с кровати и протянула мне руку. Я схватил ее за руку и повалил ее на себя. — Осторожнее ты, loco! Опять все кости переломаешь! — крикнула она, падая на меня. Я поцеловал ее и услышал, как Лея, Квил, Сет и Эмбри дурашливо завыли под окном, изображая волчий вой, и захихикали. — Пошли, нас ждут, — сказал я. — Они тоже рады, что ты вернулась! На кресле рядом с диваном уже лежала одежда для меня. Кто-то из Калленов позаботился обо мне, ведь свою-то я вчера опять порвал… Я взял брюки и какой-то гламурный пижонский свитерочек. Черт, ну почему они так одеваются! Ну почему им не нравятся джинсы, футболки и толстовки? Мне пришлось это надеть на себя, но это же, черт подери, просто смешно… Эх… Когда мы вышли на улицу, я зажмурил глаза от яркого света — на траве лежал снег. Первый снег в этом году. Его было совсем мало, он едва прикрывал землю, но я тут же слепил комок и запустил им в Эмбри. Он увернулся, и снежок попал Лее в плечо. — Ах, ты так? — взвилась Лея, вскакивая. И понеслось… Мы орали и носились по поляне перед домом, как чокнутые, вся наша стая, и Рейн все время кричала мне: — Осторожнее, береги руку! И даже Лея билась с нами на снежках, хохоча. Черт, как давно я не был так счастлив! Я даже начал забывать, как это бывает, когда можно быть таким беспечным, когда на душе легко-легко, словно стоит только встать на цыпочки, и оторвешься от земли. Через несколько минут нашей возни к нам присоединились Эммет и Карлайл, потом Бенджамин, Гаррет, Кейт и Зафрина, вампиры высыпали на улицу, глядя, как мы идиотничаем. Несси хохотала как заведенная, а Белла подначивала ее кидаться в нас. Эдвард же учил ее, как произвести бросок поудачнее, а Розали катала ей снежки и, видит бог, она тоже смеялась. Потом к нам застенчиво присоединилась маленькая ирландка Мэгги, и даже всегда серьезный Елеазар. Остановились мы только тогда, когда снега на поляне почти не осталось. Я увидел, что Эммет метит в Рейну, попытался прикрыть ее собой, столкнулся спиной с Эмбри, и мы втроем свалились, я через Эмбри, Рейна через меня, и меня догнал издевательский снежок Эммета прямо в лоб. — Ох, твою мать! — охнул я, когда приземлился на только что начавшую заживать сторону. Рейна потирая свою поврежденную ногу, хохотала: — Ну мы-то с тобой два инвалида куда поперлись! — Мы им еще покажем, кто тут инвалиды! — гоготнул я и скатал снежок из последнего, что мне попалось под руку. Мы с Эмбри одновременно бросили снежки, я в Эммета, он в Гаррета, но Эммет увернулся, и мой снежок четко угодил по всей физиономии то ли Буке, то ли Бяке, я не разглядел. — Упс, — пробормотал я. Старый румын утер ладонью лицо, стряхнул мокрый снег с руки и погрозил мне пальцем. — Я думал, он меня сейчас же сожрет, — тихо проговорил я. — Ты поосторожнее с ними, они такого не терпят, — ответила мне так же тихо Рейн. На этом мы и закончили, к тому же снега больше не было. Мы отряхнулись и мокрые, как черти, пошли переодеваться. Я подхватил Рейну на руки, закружился с ней и бегом бросился догонять свою братву. Когда мы поднимались на крыльцо, я увидел в окне второго этажа мрачное лицо Лэнсы. — Вон, упырь твой за нами наблюдает, — показал я Рейн глазами наверх. — Сам ты упырь, — толкнула она меня локтем. — Он нормальный парень. Кстати, надо его проведать. — Ну да еще! — возмутился я. — Я не пущу тебя к нему! — Джейк, не обижайся. Мне же надо с ним объясниться! Он должен знать, что происходит, — ответила Рейна. — А ты иди пока позавтракай, Эсми создала очередной кулинарный шедевр. — Ладно, — неохотно согласился я и опустил ее на пол. Рейна поднялась на второй этаж. Тут ввалились Кейт и Гаррет, тоже мокрые и довольные. — Давно я так не веселилась! — широко улыбалась Кейт. — Здесь, в этой семье всегда так здорово! Они особенные! — Ну, волки тоже отличные ребята, — подмигнул мне Гаррет. — Просто Ангел вернулся! — громко сказала Ренесми. После завтрака я вышел на улицу. Ребята собирались отправиться в Ла-Пуш. Я предложил подождать Рейну. Она как раз спустилась на улицу, помогая прихрамывающему Лэнсе спуститься со ступенек. — Теперь ты понял? — говорила она ему тихо, но у меня был отменный слух. — Это не та любовь, что ты думаешь. Просто ты слишком много времени проводил рядом со мной. А я иногда забываю говорить себе: «Спрячь глаза!». Когда ты меня не будешь видеть, пройдет немного времени, и ты перестанешь чувствовать то, что чувствуешь сейчас. Это правда. — Знаешь, даже если я и перестану чувствовать, по крайне мере я буду всегда помнить, что мне посчастливилось встретить Ангела, — сказал Лэнса. — А тебе удачи с твоим волком. Никто не имеет права вставать между вами. Когда такие чувства, никто не посмеет их разрушить. Я не знал, я думал, он тебя увидел тут впервые, так же, как и я. Я думал, он пытается завоевать тебя так же, как и я. Я полагал, у нас равные шансы. Будь счастлива, девочка! И знай, у тебя есть верный друг, который всегда свернет со своей дороги туда, куда ты позовешь, если тебе вдруг понадобится моя помощь. — Спасибо, Лэнса! Мы тоже всегда придем к тебе на помощь. Смотри! Она вдруг развела руки в стороны, холодный воздух вокруг нее наполнился светом и задрожал, и вдруг нежные белые крылья расправились за ее спиной. По ним бегали сотни электрических синих искорок. И на верхних фалангах крыльев искрились золотые, покрупнее. — Смотри, — сказала она снова, указывая на голубые искорки. — Это все те, с кем мне посчастливилось когда-то повстречаться в жизни и оказать им помощь. Потом она расправила крылья и указала на золотые, которые побежали по верху крыльев: — Вот эти — мои близкие, кого я всегда несу в своем сердце. Это Джейк, это папа, Лея, Розали, Эмбри, вот эти — вся моя стая, их зовут Сэм, Эмили, Квил, Сет, Джаред, Ким, Пол, Рейчел, Коллин и Брэди, остальных я пока не всех даже знаю как зовут, они появились, пока меня здесь не было, но они мои братья, моя семья, понимаешь? Вот эти — папа Джейка Билли и мама Леи и Сета, это старый Квил… Смотри сюда — это все Каллены, вот Карлайл и Эсми, Эммет, Элис и Джаспер, Эдвард и Белла, вот эта — Ренесми. Это — моя подруга Рюри. Подойди ко мне. Он подошел к ней с каким-то благоговением, и склонил голову. Рейна нагнула его за шею к себе и поцеловала в лоб. Потом показала на новую вспыхнувшую золотую искорку на правом крыле: — Смотри, это ты. Лэнса только удивленно качнул головой и приложил руку к сердцу. — Теперь я всегда буду знать, если вдруг тебе станет плохо, и постараюсь помочь, — сказала Рейна и сложила крылья. — Прости меня и не обижайся. Я люблю его. Это сильнее всего на свете для меня. — Как на тебя можно обижаться, — улыбнулся Лэнса. — Иди, он ждет тебя. Скажи ему, я не знал. Иначе бы драки не было. Они обнялись, и Рейна подбежала ко мне. — Ну что, поедем на машине, или хочешь пробежаться? — спросила она меня. — Пробежаться, — ответил я. Она улыбнулась. Мы все переродились, она взяла меня за ухо, как раньше, и мы побежали. Моя стая неслась, как стрела, перепрыгивая поваленные деревья, перелетая с пригорка на пригорок, впереди Лея, по бокам Квил и Эмбри, Сет замыкающим. В этом ромбе рядом со мной бежала моя любимая, так же легко перепрыгивая и перелетая в своих громадных сапогах на тракторе, длинном пальто и с развевающимися огненно-рыжими волосами, сжимая в кулаке мое ухо. Мы отлично посидели в доме Эмили, поболтали с ребятами из стаи Сэма, они были изумлены, но не менее этого рады, что мы снова вместе с Рейн. Они долго удивлялись, как это мне удалось, но я и сам не мог объяснить этого. Потом мы поговорили о том, что Ренесми больше не является предметом моего импринтинга, как бы странно это для нас, волков не звучало — ведь такого еще не было в истории племени, чтобы импринтинг был переломлен. Я боялся, что Сэм теперь мог отказаться со своей стаей участвовать в разборках с Вольтури, поскольку Ренесми больше не член стаи. Он мог сказать, что теперь это дело их не касается. Моя стая все равно осталась бы, я не мог подвести Калленов, это были мои друзья, Белла была мне как сестра, а Эдвард как брат, да и остальные стали мне уже достаточно дороги, чтобы ввязаться за них в бой, не говоря уже о малышке Несси. Но Сэм, как ни странно, сказал, что его стая готова к бою, что они не откажутся от своего слова, и раз Рейн снова с нами, она вернулась в семью и снова готова постоять за Калленов, значит, обе стаи обязаны защитить ее. Мы на радостях нахрюкались пива и, в общем, славно провели время. Потом мы с Рейн навестили отца. Он тоже был очень рад нашему воссоединению, только все бормотал, что такого не бывает. И дома я первым делом переоделся в свою привычную одежду — джинсы, футболку и толстовку. Рейна тоже переоделась — все ее вещи по-прежнему висели в моем шкафу, я берег их, словно чувствуя, что они еще пригодятся. А потом, пока вся остальная стая развлекалась уничтожением съестного в доме Эмили и Сэма, мы сбежали от всех. Я выкатил мотоцикл из гаража — казалось, сто лет прошло с тех пор, как мы вот так вместе летали по горной дороге на нашу скалу. Когда мы забрались на самую верхушку скалы, было уже совсем темно. Луна светила сквозь облака и океан, серый, ледяной, неспокойный, гнал свои волны, гневно разбивая их о камни. Мы долго целовались на ветру, на самом краю, так, как всегда, словно не было под нами скалы, словно мы летали в небе над седым суровым зимним океаном. Рейна знает, что это такое — летать, когда ничего не тянет тебя к земле. Мне никогда не узнать этого, но когда мы вот так стоим на ветру на самой вершине скалы, у самого края, мне кажется, что я испытываю то же самое, что и Рейна во время своего полета. Вдруг она отстранилась на мгновение, скинула свое длинное пальто, сосредоточилась и выпустила свои прекрасные искрящиеся крылья. Она протянула мне руки, я взял ее за пальцы, она вдруг крепко схватила меня и оторвалась от земли. То, что я испытал в этот миг, было в какой-то степени сродни оргазму. Восторг, накрывший меня с головой, был несравним ни с чем. Я не чувствовал земного притяжения, только воздух, ветер и одинокие соленые брызги, долетавшие до нас, когда огромная волна со злостью заканчивала свою жизнь у подножия скалы. Рейна вдруг отпустила одну руку, и сердце мое на мгновение замерло и упало вниз, но Рейна крепко держала меня другой рукой. Мы парили и кувыркались в воздухе, наслаждаясь неведомой ранее свободой, адреналин хлестал из всех вен, сердце мое колотилось так, что казалось, сейчас выскочит и полетит отдельно от меня. Мы поднялись так высоко, что скала казалась маленьким каменистым выступом над морем. И вдруг Рейна опять протянула мне свободную руку, я схватил ее пальцы, она подняла меня за руки так, что наши лица оказались напротив, и поцеловала меня. В жизни не испытывал ничего более сумасшедшего, чем целоваться в свободном падении полета. Мы просто падали вниз и целовались, и воздуха не хватало в груди от восторга, и уже перед самой водой Рейна снова взмыла вверх. Когда она опустила меня на скалу и сама коснулась ногами камня, я еще несколько минут не мог выговорить ни слова. Мы просто держались за руки и смотрели друг другу в глаза, словно пили друг друга взглядом и никак не могли напиться. Я смотрел на нее и сам изумлялся — как я мог хоть на мгновение усомниться в том, что только она моя судьба, как мое сердце могло биться для другой, как я мог подумать, что что-то вообще способно в этом мире развести нас в стороны? Как я мог поддаться импринтингу и впустить его в свое сердце, как я мог потерять свою единственную половиночку и принять за нее другую? Вот же она, и только она, и ни капли сомнения и смятения не оставалось больше в моей душе, все наконец стало прозрачным и понятным, все встало на свои места — я принадлежу только ей, а она — только мне, иного не дано. Уже поздно ночью, когда мы вернулись со скалы и собрались всей нашей стаей возвращаться, мы вдруг все вместе подумали и решили, что сейчас нам нет резона возвращаться к Калленам. Та, с которой я должен находиться, к которой меня тянуло и к которой я был привязан самой крепкой стальной цепью, снова была рядом со мной. Наш дом был здесь. Рейне сейчас тоже не было необходимости находиться у Калленов постоянно. Вольтури еще не пришли, опасности пока нет, вахта волками все равно несется. Так зачем нам скитаться по чужим углам? Я объявил увольнение, и ребята радостно полетели по своим домам. Они ведь тоже скучали по своим родным, виделись с ними редко и постоянно находились при мне у Калленов. — Господи, наконец-то очередная горячая ванна и мягкая постель! — блаженно зажмурилась Лея. — А то эти редкие вылазки домой и спанье под сосной в волчьем обличье достало! — А мне нравится! — возразил Сет. — Тогда иди на вахту, а я в ванну и спать! — насмешливо сказала Лея. — Не-е-е, я тоже хочу домой! — протянул Сет. — Тогда иди и не выступай! — поддала ему Лея. Мы попрощались и пошли по домам. — Эй, — крикнул издали Эмбри, когда мы уже почти разошлись. — А послезавтра Рождество! Кто-нибудь об этом помнит вообще? — О, черт! — хлопнул я себя по лбу. — Со всеми этими делами все на свете забыл! — Завтра все едем в город за подарками! — сказала Рейна. — Только, чур, я поведу, сто лет машину не водила! Надеюсь, наш Призрак еще жив? — Он ждал тебя так же, как и я, — ответил я, обнимая ее. — Отлично! — обняла она меня в ответ. Первое, что мы сделали, придя домой, это залезли в ванну. Мы встали под горячие струи, и нам было достаточно лишь взгляда, чтобы броситься друг другу в объятия. Мы стояли, прижавшись друг к другу так сильно, что дыхание перехватывало, и смотрели друг другу в глаза. Я чувствовал у своей груди, как колотится ее сердечко, и это было самой лучшей музыкой. Потом мы завалились на кровать, и Рейна, ладонями проведя по простыне, произнесла: — Господи, какое счастье оказаться дома, где тебя любят и ждут! — Иди сюда, бродяга! — сграбастал я ее, целуя. Я набросился на нее с такой жадностью, что она даже растерялась сначала. Но она отдавала мне себя с такой же бешеной страстью, только в этот раз страсть была не от отчаяния, а от счастья. Рейн снова была моей, совсем моей, навсегда, а мне стоило невероятных усилий контролировать свои силы так, чтобы не сжимать ее в руках настолько сильно, насколько я жаждал, чтобы не переломать ей кости. Все, что я видел, все, что я помнил — это ее огромные фиолетовые глаза прямо перед моими, горящие невероятным светом и любовью. После нашей разлуки, после той тоски, что нам пришлось пережить, это было настолько ярко и сумасшедше, что слезы текли по ее щекам, а я боялся лишиться рассудка. Это было словно в первый раз, и, может быть, даже еще лучше. Потом мы разговаривали, нам нужно было столько сказать друг другу, и снова любили друг друга, и опять разговаривали, и снова тянулись друг к другу… Заснули мы только под утро. На следующий день мы выкатили нашего Призрака из гаража. Пока мы ждали Лею, Квила, Сета и Эмбри, к нам присоединились Сэм и Эмили. Мне пришлось заводить и старый «Фольксваген». Двумя машинами мы поехали к Калленам. Когда Рейна, грохоча музыкой, а я за ней следом въехали на поляну перед домом Калленов, вампиры повыскакивали на улицу. Рейна выпрыгнула из машины и крикнула: — Мы в город за подарками к Рождеству! Кто с нами? А то вы тут совсем про праздники забыли со всеми вашими тренировками. — Ура! — захлопала в ладоши Несси, — Будут подарки! — Что ты хочешь на Рождество? — присела перед ней на корточки Рейн. — Куклу Барби! — сказала Несси. Рейна вытаращила глаза и сказала: — Что, правда что ли? — Да нет, конечно, я пошутила! — рассмеялась довольная Несси. — Я хочу… не знаю! Что-нибудь такое, что бы тебе самой понравилось! — Ну слава богу! А то я уж испугалась! — рассмеялась Рейн и растрепала ее челку. — Рози, вылезай из дома, хватит торчать там, как старая домохозяйка! — крикнула она. Роуз выскочила на крыльцо. — В город за покупками? — улыбнулась она. — Да, сделай мне, пожалуйста, подарок к Рождеству, исполни одну мою мечту! — попросила Рейн. — Какую? Для тебя все, что угодно! — рассмеялась Розали. — Я так долго мечтала, что ты, я и Лея, как обычные девчонки, устроим себе шоппинг! — сказала Рейна, изображая Энтони Кидиса, по-рэпперски размахивая руками. — Йо! — так же вскинула руки Розали и приняла соответствующую позу. — Эммета брать, или у нас девичник? — Бери, мальчишки тоже едут! — рассмеялась Рейна, показывая на всю нашу компанию, вывалившуюся из машин. — Кто с нами? — спросила Розали у вампиров. — Я бы поехал, — сказал Лэнса, — посмотреть, чем нынче живут в провинции. — Ага, тебе с твоими красными глазищами только и ездить! — усмехнулась Зафрина. Я взял с торпеды свои темные очки и бросил ему. Он их ловко поймал и нацепил на нос. — Ну ты крут! — ухмыльнулся я. Он помахал руками так же, как Рейна и тоже исполнил «Йо!». Все рассмеялись. — Я тоже поеду, — сказала Кейт. — Я с тобой, — сказал Гаррет. — Тогда тебе тоже нужно найти очки, — сказала Кейт, — я-то вполне могу и без них обойтись. — Эдвард, у тебя где-то были очки? — сказала Белла. — Одолжи их Гаррету. — Сейчас принесу, — улыбнулся Эдвард и скрылся в доме. — А что нам делать? — спросила Шарлотта. — Мы бы с Питером тоже съездили. Мы уже и забыли, что такое ездить за покупками к Рождеству… — А из вас мы сейчас по-быстрому сделаем парочку готов, и ваши красные глаза вполне сойдут за линзы, — посмотрела на них, как художник смотрит на модель, Рейна. — Роуз, у Элис ведь наверняка осталась куча косметики? Неси все черное! — Да какой из меня гот? — удивился Питер. — Ты хочешь в город? Как обычный человек? В хорошей компании? — спросила Шарлотта. Тот кивнул, и Шарлотта сказала: — Тогда будешь готом! — Вот черт! Что не сделаешь, чтобы исполнить твои капризы! — ухмыльнулся Питер. Через десять минут перед нами стояла парочка вполне приличных готов, Розали даже какие-то вещи у Элис нашла, чтобы одеть их так, как полагается. Мы выехали на трех машинах, Эммет выкатил свой джип, и отправились в Порт-Анджелес. Мы проболтались там до глубокой ночи. Я даже не помню, сколько магазинов мы обошли. Девчонки примеряли какие-то платья, мы прошлись по всем сувенирным лавкам. В маленьком магазинчике индейских товаров Рейна купила моему отцу очень красивую резную трубку. Потом мы разделились, девчонки пошли по своим делам, а мы по своим. Эммет затащил нас в оружейный магазин. Уже вечером мы снова все вместе, встретившись в центре, отправились в боулинг. Вампиры играть не стали — боялись разнести дорожку, они просто поддерживали нас, а мы отменно покатали шары, после чего отправились в кафе. Вампиры тоже заказали еду для виду, но наша голодная и прожорливая компания умяла все. Потом мы ехали домой, с машинами, набитыми пакетами и коробками, из всех трех машин грохотала музыка и раздавались вопли и смех. Такого чудесного дня не было уже очень давно. Настроение было просто прекрасное, душа пела, я просто летал где-то в небесах. Все опять встало на свои места — и даже еще лучше, чем раньше. Я четко знал, зачем я живу. Моя любимая девушка снова была со мной, мои друзья тоже, все конфликты исчерпаны, у меня больше не было врагов. Даже вампиры стали нашими друзьями, и я был рад этой дружбе. Внутри моего сердца полыхало огромное, жаркое, яркое солнце. Уже почти перед поворотом к дому Калленов Эммет и Рейн устроили гонки, я отпустил их вперед — старый «Фольксваген», конечно, был пошустрее бывшего Беллиного пикапа, но куда ему было до Призрака и джипа Эммета! Они ушли далеко вперед, заняв обе полосы — нашу и встречную. В моей машине сидели Эмбри, Квил, Сэм и Эмили, и они шумели, страстно желая, чтобы выиграла Рейн. Представляю, что творилось в этот момент в ее машине, где сидели Лея, Сет, Кейт и Гаррет. Наверняка они тоже орали. Но тут навстречу появился лесовоз, и Рейна хоть и тянула до последнего, но ей все же пришлось уйти за Эммета. Мои разочарованно взвыли, но пока Эммет торжествовал победу, Рейна обошла его по обочине и вылетела впереди него прямо перед поворотом, резко ушла в лес к дому, а там уж он ее обогнать не мог — там была только узкая однополосная грунтовая дорога. Мои заорали так, что даже старый «Фольксваген» поехал быстрее. Рейна первая вылетела на поляну перед домом Калленов, сразу за ней встал Эммет, намного позже припарковался и я. Из джипа вывалился Эммет, хохочущая Розали, Лэнса, Питер и Шарлотта. Эммет с хохотом подбежал к Рейне: — Вот ты, блин, зараза! Пока я там назад в левое окно оглядывался, успела ты уйти, или вас лесовоз там вдоль шоссе раскатал, ты меня справа нахлобучила! — Ага, а еще этот штрейкбрехер Лэнса орал: «Она тебя все равно сделает, она тебя все равно сделает!» — хихикнула Розали. Лэнса орал? Я б дорого дал, чтобы на это посмотреть. — Так я и говорил тебе, что она тебя все равно сделает, — хмыкнул Лэнса, снимая темные очки. — Как погуляли? — спросил Карлайл. — Отлично! — ответила Розали. — А у вас как дела? — У нас тоже есть отличные новости — у Беллы наконец получилось удерживать щит и выпускать его достаточно большим! — доложил Карлайл. — Это прекрасная новость! — воскликнули все. Естественно, всем сразу захотелось посмотреть, как это происходит. Оказалось, что все намного лучше, чем даже ожидали — Белла могла укрыть своим щитом уже почти пять человек, и кто попадал под его защиту, не чувствовал никакого влияния извне, хотя Кейт пыталась бить их током, а Зафрина ослепить. Но как только Кейт и Гаррет оказались вместе под щитом, внутри щита Кейт смогла тряхануть током Гаррета, что означало, что те, кто внутри щита, могли использовать все свои способности, как и прежде. Это было здорово. Потом мы попрощались и поехали домой. На следующий день мы остались дома — в Ла-Пуш все готовились к празднику, и у нас, хотя это был и не такой уж главный праздник, но все же индейцы, давно живущие по американским порядкам, тоже отмечали его. Мы тоже украсили дом, повесили на улице гирлянду из лампочек, нарядили елку. Вечером мы собрались в доме Эмили. Девчонки готовили всякие вкусности, запах стоял умопомрачительный. И пока мы готовились к празднику, Рейна вдруг сказала: — Слушайте, а давайте поедем все вместе к Калленам? Они редко отмечают праздники, они уже наверняка забыли, как отмечать Рождество! Они стали хоть как-то развлекаться, когда Эдвард встретил Беллу. Давайте устроим им праздник! Еще есть время! Вся наша компания — Сэм, Эмили, Квил, Сет, Лея, Эмбри, Джаред с Ким, Пол с Рэйчел, приехавшей домой на Рождество к великой радости Пола, Коллин, Брэйди и я поддержали ее. Младших брать не стали, да их бы и родители не отпустили. Мы собрали по коробкам и пакетам всю приготовленную еду и загрузились в две машины. Половина ребят расселись в кузове Призрака, остальных повез я на «Фольксвагене». Когда мы были уже почти у дома Калленов, Рейна врубила прожектора на Призраке и мы, сигналя, подкатили к крыльцу. На крыльце показался Карлайл, Розали, Эммет, Гаррет и Кейт. — Вы еще не начали праздновать? — спросила Рейна. — Еще нет, — удивленно уставились на нас вампиры. — Так начинаем! — хлопнула дверцей машины Рейна. — Я так понимаю, вы и не собирались, — констатировал я. — Мы почему-то так и подумали. — А поскольку праздник должен быть для всех, мы решили вас немного растрясти, — улыбаясь до ушей, сказал Сет. — Так это же здорово! — воскликнул Карлайл. — Только мы не готовились, у нас даже елки нет… — Ага, это мы тоже предусмотрели, — сказала Лея и вытащила из багажника коробку с игрушками. — Эммет, тебя не затруднит выдрать какую-нибудь симпатичную елку и притащить ее сюда? — Да не вопрос! — расхохотался Эммет и через пять минут неподалеку от дома раздался жуткий треск, после чего Эммет притащил на поляну огромную елку, свалив ее у крыльца: — Такая пойдет? — Отличная елка! — пнул ствол ногой Эмбри, показав Эммету большой палец. На шум на порог вышли и остальные вампиры. — Ой, что это? — спросила Зафрина. — Как что? Рождество, черт подери! — воскликнула Лея. — Или вы после своего обращения вообще все на свете позабыли? В этот день все празднуют Рождество! Наконец, на улицу вышли Эдвард, Белла и Ренесми. — Ой, елка! Значит, у нас все же будет праздник? — захлопала она в ладоши. — Вообще-то тебе пора спать, милая, — сказала Белла. — А завтра мы поедем к дедушке Чарли. — Ну мама! Ну пожалуйста! Ну немножечко! Я никогда не видела, как празднуют Рождество! — умоляюще сложила ручки Несси. — Ну хорошо, праздник, так праздник! — согласилась Белла, переглянувшись с Эдвардом. — Папа, готовь подарки, до завтра они, видимо, не долежат. — Вот здорово!!! — подпрыгнула и снова захлопала в ладоши Ренесми, потом обвела глазами всех присутствующих и спросила: — А кто будет Сантой? Все растерянно переглянулись. И тут случилось такое, чего никто бы даже представить себе не мог. Один из старых румын посмотрел на Несси и сказал: — Ради тебя, моя милая, Сантой будет дедушка Владимир! — Отлично! Надеюсь, пальтишко придется впору, — ухмыльнулся Сэм, протягивая старому вампиру пакет с красным костюмом, бородой и колпаком. Владимир покачал головой, но пакет принял. — Тогда за дело! Времени осталось мало! — скомандовал Карлайл. Вампиры двигались настолько быстро, что мы не успевали следить за ними. В большом зале на первом этаже мгновенно было расчищено пространство, у стены оказался огромный стол, на котором мы расставили все наши закуски, Эммет уже успел отпилить обломанный конец елового ствола и установил елку у окна. Белла, Таня, Кейт, Мэгги, Шивон, Кармен, Сенна, Зафрина и Мэри принялись ее наряжать с такой скоростью, что уже через несколько минут она предстала во всей своей красе. Карлайл, Гаррет, Елеазар и Лиам развешивали по всему залу фонарики и гирлянды, на улице этим же занимались Бенджамин, Тия и Шарлотта. Рэндалл, Лэнса и Питер залезли на крышу и украшали гирляндами наверху. Потом они украсили гирляндами еще одну елку недалеко от дома. Сет, Квил, Джаред и Пол надували шары, Рейн, Лея, Ким и Рэйчел вили из них гирлянды и вешали на стены. Пол так старательно раздувал щеки, что Рейна не удержалась и, проходя мимо, ткнула в его шарик ногтем. Шар лопнул, облепив рот Пола. На удивление, наш вспыльчивый Пол ржал громче всех, стоило ему только отодрать остатки шарика с лица. Эммет и Эдвард притащили всю свою аппаратуру и присоединяли провода к динамикам, расставленным по всему залу, Эсми уже что-то творила на кухне вместе с Розали и Эмили. Мы с Эмбри и Сэмом выставляли коробки с петардами на улице. Рейна сошла с ума, закупив целую артиллерийскую батарею. Брейди и Коллин возились с Ренесми, они носились с улицы в дом и обратно, мешая всем. В доме царила радостная суматоха, и даже старый египтянин Амон, сначала недовольно смотревший на все это, и его тень Кеби, державшиеся обособленно, пришли в зал, и Амон поправил на елке неровно висевший шарик. Наконец, все было готово. Мы собрались в зале, и Карлайл провозгласил начало праздника. Сразу стало шумно, весело, Эммет включил погромче музыку, гирлянды и фонарики освещали комнату мигающими вспышками, зажгли свечи, и не было в этом доме никого, кто бы не веселился сейчас от души. В детстве мама говорила мне, что на Рождество всегда случаются чудеса. И теперь я убедился, что она была права. То, что мы все — оборотни, которые были созданы для того, чтобы всю жизнь сражаться с вампирами, и вампиры, встречали Рождество в одном доме, словно одной семьей, веселой и шумной. И в этом доме, в этом логове кровососов, как мы называли его раньше, который ничего, кроме ужаса, вызывать не должен, бегали и хохотали дети, смеялись и дурачились взрослые, и всем было хорошо и комфортно в обществе друг друга. Потом в полночь мы высыпали на улицу. Вся поляна у дома была освещена фонарями и гирляндами. Все расхватали бенгальские огни и хлопушки. И вдруг Ренесми сказала: — Так жалко, что нет снега! Вот было бы чудесно, если бы он вдруг пошел сейчас! Бенджамин, молодой мальчик-египтянин, посмотрел на нее с улыбкой и сказал: — Пусть будет по-твоему. Он встал, поднял руки к небу и сказал: — Ну, прикажи снегу пойти! — Снег! Пожалуйста, пойди! — крикнула звонким голоском Несси. И снег пошел. Крупными хлопьями он, медленно кружа, стал опускаться на землю. Несси захлопала в ладоши, а все стояли и заворожено смотрели, мерцая зажженными бенгальскими огнями. Я подмигнул Сэму и Эмбри, мы отошли в сторонку, где была спрятана наша батарея, и устроили такой беспредел в небе, что видно и слышно, наверно, было не только в Форксе, но и в Ла-Пуш. — Подарки!!! — закричала Несси, когда последние огненные капли упали на землю, дым развеялся и потянулся над лесом, а эхо от грохота стихло. Все побежали в дом. Как ни странно, Владимир в роли Санты был просто великолепен, правда, ему это быстро наскучило. Мы с Рейной подарили Несси настоящий арбалет. Она взвизгнула и понеслась по дому, разыскивая родителей, дедушку Карлайла и бабушку Эсми, тетю Рози и дядю Эммета, чтобы с восторгом похвастаться. После этого она забрала с собой Коллина и Брейди, и они убежали на улицу его опробовать. Потом Рейна подарила всем волкам интересные амулеты на кожаных шнурках, приносящие удачу и силу, которые она выбрала в магазине индейских сувениров. Лее она подарила отдельно, сказала, что этот амулет должен принести ей любовь. Калленам и Лэнсе она тоже подарила амулеты в виде волчьих клыков, на память о нашей стае, а Розали красивую заколку в виде бабочки, которых так любила Роуз, и она тут же воткнула ее в свои красивые платиновые волосы. Белле достался серебряный необыкновенной красоты цветок на цепочке. Господи, когда Рейна успела все это накупить? Когда со всеми подарками было покончено, Рейна вцепилась мне в локоть и оттащила меня в угол. — Смотри, вот это подарила мне Розали, — она протянула мне на ладошке красивую коробочку из серебра в виде грецкого орешка. — Тут я могу хранить свои таблетки! А Лея подарила мне вот это, — она показала красиво сплетенный из кожи шнурок для волос. — Правда, здорово? А это подарила нам с тобой Несси! — она показала мне рисунок, на котором был изображен волк, настороженно стоящий на краю обрыва, а рядом ангел с расправленными крыльями, держащий его за ухо. — Посмотри, как она чудесно нарисовала, будто ее кто учил! Ведь это наша скала, смотри! Она ведь не могла этого видеть! Мы купим рамку и повесим это в комнате! — сказала Рейн. — А это тебе, Джейк! — сказала она и протянула мне коробочку. Я осторожно открыл ее. Там лежало странное, неровное сердечко. — Разломи его, — сказала она. Я сломал его пополам — оно легко поддалось, там был специально сделанный неровный надпил. В пальцах у меня оказалось две половинки. Рейна быстро продела в каждую половинку кожаные шнурочки и одела одну половинку мне на шею. — Я отдаю тебе половину своего сердца, — прошептала Рейна, — и теперь, чтобы получилось одно, мы сможем соединить только наши половинки. Никакие другие не подойдут. И я всегда буду знать, что с тобой, а ты всегда будешь знать, что со мной. Я надел на нее вторую половинку: — Я тоже отдаю тебе половину своего сердца. Потом я достал из кармана свой подарок. — Дай мне свою руку, — попросил я. Она протянула мне руку, и я надел на нее плетеный кожаный браслет, над которым я корпел последнюю ночь, пока она спала. — Это у квилетов вроде обручального кольца, — сказал я, несколько смутившись. Ее брови поползли вверх, она улыбнулась и удивленно спросила: — Это что… э-э-э… ты делаешь мне предложение, волк? — Ну, это не обязательно прямо сейчас, — совсем смутился я, — мы можем это сделать позже, когда ты захочешь, только… только не отказывай мне пожалуйста… Ты можешь подумать, и я… — Я согласна, — закусила она губу, и глаза ее засияли. — Скажи еще раз, — попросил я, не веря своим ушам. — Я согласна! — и улыбка озарила ее лицо. Я обнял ее, притянув к себе, она закинула мне руки за шею, привстав на цыпочки, и мы принялись целоваться так, что ничего больше вокруг нас не существовало. Сколько мы так стояли, я не знаю, но рядом раздалось хихиканье. Я оторвался от Рейн — рядом с нами стояла вся стая, как они так тихо подкрались, что даже я не слышал! Ну уж Рейна-то должна была услышать их мысли! Я повернулся к ним, не выпуская Рейн из рук, и спросил: — И давно вы тут торчите? Не видели, как люди целуются? Они все засмеялись, потом Сэм сказал: — Смотрю, вас можно поздравить? — и указал на браслет на руке Рейн. Она кивнула, улыбаясь. Ребята начали нас шумно поздравлять, потом Сэм прервал вопли и произнес: — У нас тоже для тебя есть подарок, Джейкоб. Правда, мы не знаем, принесет ли он тебе радость, или ты начнешь сейчас фыркать, как обычно, но у нас есть для тебя одна вещь, которую мы приготовили для тебя всей стаей. У нас было время подумать, и вот решение стаи. С этого момента обе наши стаи объединяются в одну. Нельзя разделять семью. И с этого же момента единственным Альфой становишься ты. Я возвращаю тебе то, что принадлежит тебе по праву крови и по праву рождения. — Сэм, ребята, да ну вас, вы с ума посходили что ли! Я вам тысячу раз говорил, что мне это не нужно! — опешил я, но Сэм с улыбкой перебил меня: — На этот раз тебе не удастся отвертеться, Альфа! Это не только почет, но и большая ответственность. Ты настоящий Альфа. Ты сумел примирить нас с вампирами. Ты сумел перебороть импринтинг. Этого не удавалось еще никому. И ты сумел вернуть Ангела. Ты достойный Альфа. Твоя стая всегда будет с тобой. Я молча смотрел на них. Я не хотел власти, я не хотел этой ответственности за судьбы и жизни стольких людей, я не хотел вести их за собой, я хотел просто жить, просто любить мою девчонку… Но, видимо, этого слишком мало для того, чтобы быть волком, и для того, чтобы тебя любил Ангел, раз уж он выбрал именно тебя. Еще отец говорил мне — надо соответствовать. Да, я должен это принять. Я должен, наконец, повзрослеть и понять, что просто жить нельзя, нужно еще исполнять свой долг, как это бы ни было трудно, и какая бы ответственность за это на меня ни легла. Если уж так случилось, что я рожден кровь от крови Эфраима Блэка, который был Альфой, стало быть, мне придется взять стаю на себя. — Тогда ты, Сэм, как и твой дед Леви Адли, будешь Бетой. Ты простишь меня, Лея? — спросил я ее, посмотрев ей в глаза. Она улыбнулась и ответила: — Мне не за что прощать тебя. Круг замкнулся. Все встало на свои места, так, как и должно быть. Мы еще долго развлекались. Рейна завела всех и не давала скучать никому. Сначала мы играли в «крокодила», потом усложнили игру — загаданное слово надо было показать так, чтобы своя команда могла его отгадать. Мы умирали со смеху, и даже вампиры принимали в игре самое деятельное участие. Мы разделились на команду волков и команду вампиров. Правда, было сразу оговорено, что ни Рейна, ни Эдвард участия в разгадывании не принимают, поскольку они могли читать мысли, но изображать они имели полное право. Никогда бы не мог подумать, что всегда холодные, скупые на эмоции вампиры способны вытворять такое! Я считаю, Эммету и Эдварду стоило бы дать приз зрительских симпатий за то, как они мастерски изображали один боевую катушку Дарта Вейдера, а второй бородавочника Пумбу. А Розали, которая, я вообще думал, играть откажется, просто превосходно изобразила автомат, выдающий жевательную резинку. Остальные тоже неплохо справились с заданием — Карлайл изобразил монашку, Белла газонокосилку, Гаррету досталось изобразить проститутку, и он был просто шикарен. Кейт была мексиканским кактусом, огромная Шивон очень долго добивалась от своей команды, чтобы они, наконец, поняли, что она была в образе огнетушителя. Отменно пришлось попариться Зафрине, которой пришлось изображать стиральную машинку, о которой она имела весьма смутное представление, а Лэнса совсем недурно выглядел в роли преподавательницы балетного класса. Наша команда тоже справилась с заданием. Сэму досталось изобразить дырокол, Рейне — танк. Эмили пришлось побыть молью, которая ела шубу. Квил очень тщательно подошел к своей роли британской королевы. Лея, несколько опешив вначале, все же умудрилась довольно понятно показать асфальтоукладочный каток. Сет, едва сдерживаясь от смеха, изображал мочалку, Эмбри, смущенно краснеющему и угоравшему от хохота, пришлось изображать бюстгальтер, а Полу — японскую гейшу с веером. Гейша удалась, только была несколько быкообразной. Джаред вынужден был изображать лошадь Теодора Рузвельта, причем должно было быть совершенно очевидным, что это лошадь Рузвельта, а не кого-нибудь другого. В общем, ему еще пришлось параллельно и самого Рузвельта изобразить, а мне повезло больше всех — вампиры загадали мне гея на показе мод, я так подозреваю, они сделали это специально, когда увидели, что настала моя очередь показывать. Так не смеялись мы уже давно, у меня даже мышцы живота заболели. Разъехались мы в седьмом часу утра. Это было самое незабываемое Рождество в моей жизни. Днем, когда мы выспались, мы подарили моему отцу трубку, чему он был очень рад, и пачку отменного табака, а потом Рейн сказала: — У меня есть еще два человека, которых я не могу не поздравить. Мне очень нужно в Сиэтл. Ты поедешь со мной? Я хочу познакомить тебя с отцом. — Конечно, поеду! — обрадовался я. — А кто второй человек? — Моя подруга Рюри, — ответила Рейна. — Что это за имя такое странное? — удивился я. — Она японка, вообще-то ее зовут Михо Уэмура, Рюри — это ее прозвище в готской тусовке, оно означает «изумруд», — объяснила Рейн. Мы пообещали отцу вернуться к вечеру, я уселся за руль, а Рейн, закинув ноги на торпеду Призрака, включила погромче музыку и всю дорогу смотрела на меня, подпевая любимым композициям. Я подпевал ей, насколько мог, потому что если некоторым, говорят, медведь на ухо наступил, то меня он, похоже, вообще отымел. Орали мы от души, было весело, так что мое отсутствие слуха вполне компенсировалось моим громким голосом. Отец Рейн был совершенно таким, как я его себе и представлял. Он распахнул дверь своей квартиры, в джинсах, босиком, в рубашке навыпуск, с длинноватыми волосами, со стильной щетиной, с бутылкой пива в руке, и выглядел он как старый байкер. Он совершенно не ожидал нас увидеть, поскольку Рейна хотела сделать сюрприз. Он чуть не расплескал пиво, когда увидел нас. — С Рождеством, пап! — бросилась ему на шею Рейна. — Ты вернулась! — обрадовался отец, прижимая ее к себе. — Давно? — Нет, не очень, — ответила она. — Почему раньше не появилась? Почему не говорила со мной? — спросил Уэйд Далтон. — Пап, дела были, прости! Если бы ты знал, где я была, ты бы не спрашивал! Я же приехала! Познакомься, это Джейкоб Блэк! — сказала Рейна. Отец внимательно посмотрел на меня. Я улыбнулся. Он удовлетворился осмотром претендента на сердце его дочери и протянул мне руку, которую я уважительно пожал. Лапа у него была сильная — будь здоров. — Ага, значит, это тот самый волк. Знаешь, я именно таким себе его и представлял! Теперь я понимаю, что ты в нем нашла. Так что, как там ваша эта штука называется? Запечатление? Я так понимаю, не сработало? — спросил отец. Я переглянулся с Рейной — значит, ее отец в курсе всего. Слава богу, так даже легче. — Не сработало, сэр, — улыбнулся я, — мы его вместе победили. — Вот это я понимаю, — покачал одобрительно головой отец. — Ну проходите, что же мы на пороге стоим? — Пап, это тебе! — протянула Рейна подарок отцу. Он удивился, потом раскрыл коробку, и там оказалась такая же индейская трубка с резьбой. — Ух ты, отличная штука! — похвалил Далтон. — Давно такую хотел! Мы посидели у него пару часов и Рейна сказала: — Пап, нам пора. Мне еще надо быстро повидать Михо, и назад, в Форкс. — Как, уже? — расстроился отец. — Я, конечно, не надеялся, что ты насовсем, но хотя бы на несколько дней…  — Пап, мы со дня на день ждем гостей, — вздохнула Рейн. — И если после встречи с ними все будет в порядке, мы приедем сюда и побудем здесь подольше. — Что там случилось? Может быть, нужна помощь? — спросил отец, нахмурившись. — Нужна, пап, но, к сожалению, ты не сможешь помочь, — взяла его за руку Рейна. — Опять ваши потусторонние заморочки? — догадался отец. Рейна кивнула. — Это опасно? — спросил он ее, но посмотрел на меня. — Если мы не сможем договориться, и будет драка, то да, но силы должны быть равны, и шансы на победу достаточно велики, — ответила она. Зачем она говорит ему это все? Может быть, лучше ему не знать ничего? — Ты сможешь защитить ее? — спросил он меня. — Я знаю, кто она, но ты можешь защитить ее? — Я сделаю все, что смогу, даже если мне придется умереть, — твердо пообещал я ему. Он кивнул: — Значит, все серьезно. А если вы проиграете? Что вас ждет в этом случае? — В этом случае не будет больше ничего, — тихо ответила Рейн. — Значит, если я через несколько дней перестану тебя слышать, это будет означать… — Далтон замолчал и так посмотрел на Рейну, что у меня сердце сжалось. — Да, пап. Это будет значить, что теперь я умерла совсем, — ответила Рейна, гладя ему прямо в глаза. Ну почему не соврать, почему не сказать, что все будет в порядке? Зачем отнимать надежду? Я не понимал. — Спасибо за честность, — сказал Далтон. Я поразился их отношениям. Ну да, он полицейский, боевой офицер, они по-другому воспринимают такие вещи — он знает, что такое «надо», даже если можно погибнуть. — Поэтому я хотела повидаться с тобой на всякий случай, — обняла его Рейна. Отец обнял ее в ответ. — Я не буду ничего спрашивать у тебя, бэби-долл, но если все кончится благополучно, ты сразу дашь мне знать. И пока ваши гости не прибудут, давай мне знать, что ты все еще в порядке. Будь осторожна, помни все, чему я тебя учил. Не подставляйся! Я люблю тебя! — И я очень тебя люблю, пап, ты — самый лучший отец в мире! — ответила Рейн. — Я обещаю, я буду на связи. Мы постараемся выиграть. — Удачи вам! — сказала отец, а потом добавил уже мне. — Береги ее, прошу тебя, она хоть и Ангел, но Ангелов тоже убивают. Будь с ней рядом, ладно? — Обещаю, сэр, — поклялся я. Мы вышли из дома, и я задал Рейн мучивший меня вопрос: — Зачем ты сказала ему? Он теперь все это время будет сходить с ума от страха за тебя! — Так надо, Джейк. Он уже похоронил меня однажды и не знал, что думать. Пусть лучше он знает, что я, как настоящая дочь своего отца, погибла в бою, чем я просто пропаду для него, и он опять будет вынужден думать тысячу мыслей, куда я делась, — ответила Рейн. — А может, пусть лучше он думал бы, что ты за океаном, в Европе, и не можешь говорить с ним? — спросил я. — Джейк, для этого есть телефоны, — усмехнулась Рейн. — Ты со всеми этими делами и забыл, наверное, о том, что помимо сверхъестественных возможностей есть обычные? Я всегда время от времени давала отцу о себе знать, а если я снова пропаду, он опять будет сходить с ума от неизвестности, а хуже этого ничего нет. — Может быть, ты и права… — согласился я. — Ну, куда теперь? — В Баллард, к Рюри, — ответила Рейн. Минут через двадцать мы были на месте. Рейна припарковала машину, вышла из нее и подошла к подъезду. Нажав кнопку вызова, она подождала ответа и, услышав голос из динамика, произнесла в микрофон: — Рюри, выйди, я внизу! В динамике раздался радостный визг, и буквально через несколько минут из двери пулей вылетела невозможно симпатичная девчонка с удивительными раскосыми глазами, с какими-то смешными бубликами из волос на голове, вся в черном, с пирсингом на лице. Она бросилась Рейне на шею и что-то затараторила высоким голосом со смешным, но приятным акцентом. — Ну ладно, успокойся, — ласково погладила ее по голове Рейна. — Смотри, кого я привезла! Это Джейкоб. Это Михо. — Джейкоб? — раскосые глаза Михо стали круглыми. — Так вам все же удалось?! Скажи, ведь правда удалось? Ты ведь любишь ее, да? — она дернула меня за рукав свитера. Я ошалел от такого напора и только кивнул, улыбаясь. — Ну вот, теперь я за вас спокойна! — деловито произнесла Михо и сложила руки на груди, довольно разглядывая нас. — С Рождеством! — протянула ей коробочку Рейна. Михо взяла и опять округлила глаза: — Ой, а я совсем не подумала! Впрочем, вот, тебе такое понравится! Это моя любимая! — Михо тут же сняла с шеи какой-то кулон на цепочке из кучи таких же и надела Рейне на шею. Потом открыла коробочку, вытряхнула на ладонь брелок — клык волка и белое перышко, с какой-то каплевидной бусиной, в серебристом зажиме. — Это ты, а это он? — спросила она. Рейна кивнула. Михо сжала в кулаке подарок, прижала его к груди и спросила: — Ты опять уезжаешь? — Да, но теперь я рядом, в Форксе, в Ла-Пуш, дома, — ответила Рейн. Михо кивнула. — Я пока не приглашаю тебя, надо решить кое-какие дела, и тебе сейчас там будет опасно, а потом я обязательно приглашу тебя, и ты увидишь, как мы живем, всю нашу стаю, и соседей, — пообещала Рейн. — Опять ничего не скажешь, как тогда с Венсаном? — спросила Михо. — Не хочу расстраивать тебя раньше времени. Если все сложится благополучно, мы скоро увидимся. А если нет — просто помни меня, ладно? — попросила Рейна. — Я поняла, — закусила губу Михо. — Я буду ждать тебя. С тобой ничего не случится. Я верю. Ты же Ангел! Рейна и Михо обнялись, мы сели в машину, Рейна села за руль, потому что знала город, помахала Михо рукой, и мы уехали. Я посмотрел в боковое зеркало — Михо так и стояла, ежась, у подъезда, пока мы не свернули на другую улицу. Когда мы выехали из города, Рейн перебралась на пассажирское сиденье, я сел за руль. — Кто такой Венсан? — спросил я, когда она закурила и грустно уставилась в окно. Небо заволокло тучами, было ощущение, что вот-вот повалит снег. Уже почти стемнело, но из-за туч небо казалось светлее. — Так, один сумасшедший сукин сын, — ответила нехотя Рейн. — Не хочешь рассказывать? — допытывался я. — Да не о чем особенно рассказывать, — пожала плечами Рейна. Чем больше она скрывала, тем больше меня разбирало любопытство. Или ревность? Да нет, я знал, что Рейн любила меня, и любила все это время, что мы были в разлуке. Хотела бы быть с кем-то, была бы с Эмбри… Она поняла, что меня заело, и, выбросив окурок в окно, сказала: — Венсан — один из тех, кого мне пришлось убить. Я повернулся к ней и спросил, внимательно глядя на нее: — А «тех» было много? — Вот ты доставучка! Следи за дорогой, Джейк! Зачем тебе знать? Если я начну рассказывать про него, то почему не про всех остальных? Ты думаешь, тебе это будет интересно? — усмехнулась невесело Рейна. — Расскажи хотя бы про него. Я очень хотел бы знать, что происходило с тобой, пока тебя носило по свету, — попросил я. Рейна вздохнула и снова закурила. — Это история про то, что иногда убийцу бывает гораздо жальче, чем его жертву, — смотрела впереди себя Рейн. Потом она рассказала мне, как она с отцом ловила психопата, который оказался вампиром-готом, и его соратников, и как она наказала придурков, которые издевались над мальчишкой из их готской компании. Когда она закончила свой рассказ, я сказал: — Слушай, раз уж так случилось, что ты теперь такая, относись к этому, как к работе. Если зацикливаться на каждом, от кого пришлось избавлять мир, просто сойдешь с ума. Спайдермен точно бы окончил свои дни в психушке… — Да, наверное, ты прав, но я так устала! Я хотела бы просто жить, рядом с тобой, у океана, собирать и разрисовывать машины, нарожать тебе детей, готовить тебе паэлью, пить пиво по выходным, а не бродить по свету и избавлять мир от подонков. К тому же мир этого все равно не оценит. Я очень устала, Джейк. Я не Господь Бог, я не судья, я не имею права судить, кого наказывать, а кого миловать. Почему, почему я должна делать это? — посмотрела на меня Рейн. — Потому что ты Светлый Дух-Воин, ты всегда будешь стоять на страже справедливости, на защите слабых. Тебе это еще давно мой отец сказал, и старый Квил Атэра, — ответил я, остановил машину у обочины и обнял ее. Она положила мне голову на плечо и спросила: — Как ты думаешь, это когда-нибудь кончится? Ну, все время стоять на страже? Я устала убивать. Я хочу просто любить, понимаешь? — Тогда тебе больше незачем уходить, — ответил я. — Все просто. Вот например, мы, волки. Нет поблизости угрозы от вампиров — мы просто живем. Есть угроза — устранили и снова живем. И ты живи так же. Твое место здесь, здесь я, здесь твой дом. Тебе незачем уходить. У нас в Ла-Пуш и в Форксе достаточно людей, чтобы было кому помогать. Просто живи и люби. Я думаю, ты и так сделала слишком много для одного маленького ангела. Теперь настало время, когда кто-то должен позаботиться и о самом ангеле. — Тогда не отпускай меня больше, — прошептала Рейн и уткнулась носом мне в плечо. — Не отпущу, — пообещал я ей тихо, — хватит спасать мир, пусть теперь этот мир оставит тебя в покое! Когда мы вернулись, Лея встретила нас у дома. — Что-то случилось? — заподозрил неладное я. — Альфа, собирай стаю. Пора готовиться. У нас осталось два-три дня. Приезжали Эдвард и Белла, предупредить. Они думают, что Вольтури прибудут со дня на день. Тогда Элис видела картину, что Вольтури придут, когда ляжет снег. Ты чувствуешь? Вся стая чувствует. Снег скоро пойдет, и он уже не сойдет, — сказала Лея. — Эдвард и Карлайл заступают в караул. Они будут ждать Вольтури на поляне, где мы дрались с ублюдками из Сиэтла. Они будут заманивать их туда. Эдвард считает, что Вольтури не смогут не заметить их в своих видениях, и им станет интересно, почему они остаются на месте. — Отлично, наконец-то! А то я уж начал волноваться, не случилось ли что с ними, уж больно долго тащатся, — буркнул я. — Чем быстрее придут, тем быстрее все закончится. Скажи Сэму, мы сейчас придем. Надо распределить вахты, один всегда должен оставаться на поляне с Карлайлом и Эдвардом, чтобы подать сигнал в случае приближения противника. Остальные должны обеспечить защиту вампиров, они сейчас должны много пить, чтобы накопить сил, поэтому будут много охотиться. Надо, чтобы с ними кто-то все время был. Лея кивнула и убежала. — Ну вот, уже скоро! — посмотрел я на Рейн, взяв ее за руки, — И когда мы разберемся с этими чертовыми кровососами, мы, наконец, сможем спокойно вздохнуть! Только ради бога, не говори мне опять, что я должен буду сдать все хвосты за эти четыре месяца и восстановиться в школе. Все, Рейн, с этим завязали, о’кей? — О’кей, — улыбнулась Рейна. — Идем, Альфа, стая ждет твоего приказа. Оставшиеся дни вся стая занималась тем, что все волки по расписанию несли вахту по двое с охотящимися вампирами и один всегда присутствовал с Карлайлом и Эдвардом на поляне. Мы с Рейн почти не виделись, только в редкие часы между вахтами мы могли, обнявшись, завалиться и уснуть. Снег пошел снова перед кануном Нового года. На сей раз, крошечные хлопья не таяли на каменной земле поля, снег, образовавший поначалу тонкую корочку на земле, затем превратился в более толстые сугробы. Все совпало с тем самым видением Элис. Этим вечером я и Рейн остались на вахту ночью с вампирами на поляне, Сэм и Эмбри бегали с последними охотящимися. Карлайл считал, что встреча состоится утром, и нам предстояло быть хорошо подготовленными и полными сил, поэтому вахту перед встречей мы с Сэмом и Эмбри взяли на себя, чтобы остальные ребята смогли отоспаться. Рейна пошла со мной, она не хотела оставаться одна в эту, может быть, последнюю ночь в нашей жизни. На поляне собралась вся семья Калленов, не считая предателей Элис и Джаспера, и большинство вампиров. Ренесми спала в специально поставленной для нее палатке. Мне пришлось просидеть всю ночь там, чтобы она и Рейн не замерзли. Пока Несси спала рядом с нами, укутанная в толстое одеяло, мы с Рейной, обнявшись и прижавшись друг к другу, сидели и молчали. Говорить было не нужно — наши мысли говорили сами за себя. Мы не знали, что с нами будет завтра. Мы не знали, может быть нас завтра уже не будет в этом мире. На этот раз я не мог вывести ее из игры, спрятать, уберечь. Когда-то не так давно, всего несколько месяцев назад, когда нам предстояло сразиться с новорожденными вампирами, мы так же прощались, думая, что эта ночь может быть последней в нашей жизни. Тогда все оказалось намного проще. Тогда были тупые неопытные новообращенные вампиры. Теперь на нас шли древние, с многовековым опытом, с невероятными способностями. На этот раз эта ночь могла действительно оказаться последней. Я баюкал Рейн в своих руках, глядя в ее фиолетовые глаза, понимая, что возможно я вижу ее, обнимаю и целую последний раз, и тоска сжимала мое сердце. Какое-то облегчение приносило только то, что я знал — если все случится так, как мы боялись, мне не придется тосковать одному в этом мире, если ее не станет. И она не останется здесь одна в своем горе, если не станет меня. Просто потому, что не останется никого, ни меня, ни ее, ни моих братьев, ни Калленов. Я постараюсь сделать все, чтобы до последней минуты быть с ней рядом, и мог только надеяться что там, куда мы уйдем, мы сможем быть снова вместе, и уж там-то нас никто и никогда больше не разлучит, и там для нас будет вечность. Мы не боялись и не готовились заранее к поражению в бою. Просто мы были готовы к смерти. — Знай, что я был самым счастливым человеком в этом мире, — думал я, — потому что ты была у меня, любила меня, и я испытал в этой жизни такую сильную любовь, что не каждому дано. Я благодарен судьбе за все, что она дала мне, даже за то, что я стал таким. А главное, за тебя. Может быть, у меня больше не будет времени сказать тебе об этом. — Я тоже благодарна своей судьбе за все. Все мои страдания о том, что я стала такой, не стоят ничего по сравнению с тем, что она мне дала взамен твою любовь, — думала Рейна. — И я даже благодарна ей за нашу разлуку, в которой я поняла, насколько ты мне дорог, и насколько сильно я люблю тебя. И за то, что пусть так недолго, но я была безмерно счастлива с тобой. Перед самым рассветом я услышал, как стая, ведомая Леей, тихо подтягивается к поляне. В это же время с другой стороны подходили Сэм, Эмбри и оставшиеся вампиры, вернувшиеся с охоты. Белла разбудила и одела Ренесми, после долго тихо разговаривала с ней о чем-то, потом с ней на руках встала рядом с Эдвардом. В первом ряду нашего фронта встали Карлайл, Эсми, Эдвард, Эммет, Розали, Таня, Кейт, Елеазар и Лэнса. Во втором ряду Белла, Бенджамин, Зафрина, Сена и Гаррет. Остальные сгруппировались справа и слева. Вся наша стая встала в лесу, невидимые ничьему взгляду. Я проверил ряды братьев, распределив их на группы по четыре, на случай сражения, и назначил командирами групп Сэма, Лею, Эмбри и Джареда. Потом мы с Рейной вышли из леса и подошли к вампирам, заняв место в первом ряду так, чтобы Белла с Ренесми оказалась четко за нашей спиной. Я спокойно и медленно дышал, наблюдая, как пар клубится из моих ноздрей. Я оглянулся на Беллу и Несси и кивнул им. Рейна встала рядом со мной, зажав мое ухо в кулаке. — Стая на месте. Мы готовы, — доложила она, озвучив мои мысли Карлайлу и Эдварду. — Спасибо! — с благодарностью произнес Карлайл. И тут вампиры напряглись. Я тоже услышал звуки к северу от места, где мы стояли. — Приготовились, — скомандовал я стае. Рейна сжала мое ухо, но я не чувствовал боли. Я взглянул ей в глаза. Оставались последние секунды. — Я люблю тебя! — подумал я. — Я люблю тебя! — ответила она мысленно. — Знай, чтобы ни случилось, я буду с тобой до последнего вздоха, любимая, — поклялся я. — Ничего не бойся, моя единственная любовь, — печально подумала Рейна. — Если мы умрем, мы умрем вместе, нам не придется здесь тосковать поодиночке. Мы посмотрели друг другу в глаза, вкладывая в этот взгляд всю свою бешеную любовь. Оторвать взгляд друг от друга было невозможно, мучительно, но нам пришлось это сделать. Мы уставились перед собой, ожидая появления гостей. Нам нельзя показать Вольтури, насколько мы дорожим друг другом, иначе они могли это использовать против нас — мало ли, как повернет наша встреча, все-таки мы тоже что-то значили — я, как Альфа стаи, а Рейна как ангел, и они могли причинить боль Рейне, чтобы сломить меня, или мне, чтобы сломить Рейну. Их появление было зрелищным, даже красивым. Они шли четким церемониальным строем. Они двигались вместе, но это не был марш. Идеально синхронно они выплывали из-за деревьев — темные, нерушимые фигуры, которые, казалось, парили в нескольких дюймах над белым снегом — так плавно было их продвижение. Внешний периметр был серым; но цвет темнел с каждой линией, пока не превращался в глубокий черный в самой сердцевине. Все лица были скрыты в тени капюшонов. Слабый шаркающий звук ног был таким размеренным, что походил на музыку, сложный ритм которой ни на секунду не прерывался. По какому-то знаку, или возможно никакого знака и не было вовсе, только тысячелетняя практика, строй перестроился. Движение было слишком жестким и точным, чтобы напоминать распустившийся цветок, хотя цвет и предполагал это. Скорее это был открывающийся веер — грациозный, но угловатый. Фигуры в серых плащах растянулись по флангам, тогда как в более темных оказались точно в середине — каждое движение строго контролировалось. Их движение было медленным, но осторожным — без спешки, без напряжения, без беспокойства. Это была поступь непобедимых. Они не показали своего удивления или испуга при взгляде на компанию вампиров, которая ждала их здесь — компанию, выглядевшую на их фоне особенно неорганизованно и неподготовленно. Их было тридцать два. Среди нас было девятнадцать вампиров, готовых сражаться, и еще семь, которые будут наблюдать. Я бросил быстрый радостный взгляд на Рейн — нас было больше! Семнадцать волков и девятнадцать вампиров, плюс один Ангел, который стоил нескольких вампиров и волков вместе взятых! Мы сделаем их! Я почувствовал, как по рядам вампиров прошел вздох облегчения, моя стая, спокойно, но тоже с радостью отреагировала на этот факт. Рейна посмотрела на меня и почему-то отрицательно покачала головой. Радости в ее глазах не было, хотя не было и страха. Скорее, тревога. И вскоре я понял, почему. А затем, как будто их количество было недостаточным, в то время как Вольтури медленно и величественно продвигались, за ними начали появляться другие вампиры. Лица в этом втором, казалось бесконечном, потоке вампиров были абсолютно противоположны лицам Вольтури — они выражали калейдоскоп эмоций. Сначала они испытали удивление и даже некоторую тревогу, когда они увидели неожиданную силу, поджидающую их. Но это беспокойство быстро прошло — они были уверены в своем численном преимуществе, уверены в своих позициях за спинами неодолимой силы, которой являлись Вольтури. Выражение их лиц стало таким же, каким было до того, как мы удивили их своей встречей. Большинство из них выглядело так, словно надеялось стать больше, чем просто свидетелями — они хотели поучаствовать в казни. И вот тут я физически ощутил, как по нашим рядам расползлось отчаяние. Моя стая нервно перебирала лапами, я чувствовал, что они расстроены, но их готовность биться до последнего была в нашей крови. Наступил тот час, ради которого мы были созданы такими — защитить от вампиров тех, кто нуждался в нашей защите. У нас не оставалось выбора — мы должны были биться, даже если мы все должны были погибнуть. А то, что мы погибнем, стало очевидно. Эдвард зарычал, очень низко, но яростно. — Алистер был прав, — проворчал он Карлайлу. — Алистер был прав? — прошептала Таня.  — Они — Кайус и Аро — пришли, чтобы уничтожить и овладеть, — Эдвард выдохнул так тихо, что только наша сторона могла это услышать. — Они разработали множество вариантов стратегии уже на месте. Если обвинение Ирины каким-то образом будет опровергнуто, они найдут другую причину. Но сейчас, когда они видят Ренесми, они уже полностью уверены в своей линии поведения. Мы все еще можем попытаться защититься от придуманных обвинений, но сперва мы должны остановить их и заставить выслушать правду о Ренесми, — и затем еще тише, — которую они вообще не собираются слушать. Я дал команду Лее и Джареду, Сэму и Эмбри сомкнуть ряды своих групп, сделать из четырех две и поменять диспозицию, выступить из укрытия и занять места на обоих флангах. Они мгновенно перестроились и, медленно выйдя из леса, приблизились к нам и встали по обе стороны нашего ряда. Вольтури увидели стаю. Неожиданно процессия замерла. Низкая музыка идеально синхронизированных движений обернулась в тишину. Безупречная дисциплинированность осталась прежней: Вольтури, как один, замерли в абсолютной неподвижности. Они заняли позицию в сотне ярдов от нас. Затененные лица Вольтури в большинстве своем все еще были невыразительны. И только две пары глаз не выказывали вообще никаких эмоций. В самом центре, держась за руки, два главных оценивающе выжидали, и все их окружение тоже замерло в ожидании приказа к убийству. Эти двое не смотрели друг на друга, но было очевидно, что они общаются. Третий главный же, казалось, не участвовал в разговоре. Его выражение лица не было таким же бессмысленным как у остальных, оно было скорее пустым, он, по всей вероятности, испытывал скуку. — Ты знаешь их? — спросил я Рейну. Она отрицательно покачала головой и повернулась к Эдварду. Тот посмотрел ей в глаза. Они общались мысленно. Оба они обернулись к строю Вольтури и какое-то время смотрели на них, глаза их медленно двигались от одного к другому — Эдвард представлял вампиров Рейне. Потом Рейна подумала для меня: — Эдвард рассказал мне. Смотри! — и она стала объяснять мне, кто есть кто и чем опасен. Подернутые пеленой красные глаза Аро и Кайуса скользили по нашему строю. — Эдвард? — спросил Карлайл тихим и обеспокоенным голосом. — Они не уверены, что предпринять дальше. Они взвешивают возможности, выбирают ключевые цели — я, конечно ты, Елеазар, Таня. Маркус изучает наши связи друг с другом, ища уязвимые места. Присутствие румын раздражает их. И еще они волнуются из-за нескольких лиц, которых они не могут узнать — Зафрина и Сена в частности — и волков, естественно. Они никогда не были в численном меньшинстве. Это остановило их. — В меньшинстве? — недоверчиво прошептала Таня. — Они не считают своих свидетелей, — выдохнул Эдвард. — Они — ничто, бесполезны в схватке. Аро просто нуждался в аудитории. — Должен ли я сказать что-то? — спросил Карлайл. Эдвард колебался, а затем утвердительно кивнул. — Это единственная возможность, которая тебе представится. Карлайл расправил плечи и сделал несколько шагов вперед. Он стоял там один, без защиты. Он расставил свои руки и выставил ладони, словно в приветствии. — Аро, мой старый друг. Кажется, мы не виделись столетия. — Мир, — Аро сделал еще несколько шагов вперед, затем наклонил голову набок. Его молочные глаза вспыхнули любопытством. — Справедливые слова, Карлайл, — сказал он своим тонким голосом, — Но они кажутся неуместными, когда я вижу, какую армию ты собрал, чтобы убить меня и моих близких. Карлайл покачал головой и протянул руку вперед: — Ты можешь коснуться моей руки, чтобы понять, что это никогда не входило в мои намерения. Аро сузил свои проницательные глаза. — Но как же можно еще рассматривать твои намерения, дорогой Карлайл, учитывая то, что ты сделал? — он нахмурился, и тень печали исказила его черты лица. — Я не совершал преступления, за которое вы пришли наказать меня. — Тогда отойди и дай нам наказать виновных. Поверь мне, Карлайл, ничто не порадует меня больше, чем возможность сохранить тебе жизнь сегодня. — Никто не нарушал закона, Аро. Позволь мне объяснить, — и Каралйл вновь протянул свою руку. Но до того как Аро смог ответить, Кайус приблизился и встал рядом с ним. — Так много бесполезных правил, так много необязательных ограничений ты создал себе, Карлайл, — прошипел белокурый древний вампир. — Как же возможно, что ты нарушил один закон, который на самом деле важен? — Закон не нарушен. Если бы вы послушали… — Мы видим ребенка, Карлайл, — зарычал Кайус. — Не принимай нас за дураков. — Она не бессмертная. Она не вампир. Я легко могу доказать это всего несколькими моментами… Кайус прервал его. — Если она не одна из тех, кого запрещает закон, тогда зачем ты собрал этот батальон для ее защиты? — Это свидетели, Кайус, точно такие же, каких привели и вы, — и Карлайл указал на разъяренную толпу у опушки леса. Некоторые из них зарычали в ответ. — Каждый из этих друзей может рассказать тебе правду о ребенке. Или ты можешь сам взглянуть на нее, Кайус. Увидеть румянец человеческой крови у нее на щеках. — Это уловка! — оборвал Кайус. — Где наш информатор? Пусть она выступит вперед! — он вертел своей шеей пока не разглядел Ирину, томившуюся за женами. — Ты! Выйди! Это тот ребенок, которого ты видела? — требовательно спросил Кайус. — Тот самый, который очевидно был не просто человеком? Ирина взглянула на нас, первый раз рассматривая Ренесми с тех пор, как она появилась здесь. Ее голова склонилась на одну сторону, сомнение появилось на ее лице. — Итак, — спросил Кайус. — Я… Я не уверена, — ответила она в замешательстве. — Что ты имеешь в виду? — сказал он стальным голосом. — Она не такая же, как была раньше, но я думаю, что это тот же ребенок. Я имею в виду, что она изменилась. Этот ребенок взрослее, чем тот, которого я видела, но… Бешеный рык вырвался сквозь оскаленные зубы Кайуса и Ирина замолчала так и не закончив фразу. Аро перелетел на сторону Кайуса и положил руку на его плечо. — Будь терпелив, брат. У нас есть время разобраться с этим. Нет необходимости спешить. А сейчас, милая, — сказал Аро теплым, сладким шепотом. — Покажи мне, что ты пыталась сказать, — и он протянул свою руку. Ирина взяла его руку неуверенно. Он держал ее только пять секунд. Аро обвел глазами свою аудиторию, свою толпу, и затем повернулся к Карлайлу. — Итак, кажется, у нас появилось что-то таинственное. Выглядит так, что ребенок растет. Но первое воспоминание Ирины есть ни что иное, как бессмертный ребенок. Интересно. — Это именно то, что я пытаюсь объяснить, — сказал Карлайл, испытывая облегчение. — Я должен знать каждую грань этой правды, — в тонком голосе Аро послышались стальные нотки. — И лучший способ получить ее, это услышать все непосредственно от твоего талантливого сына, — он указал рукой на Эдварда. — Так как ребенок держится за его новообращенную супругу, я предполагаю, Эдвард тоже причастен. Конечно, он хотел Эдварда. В тот самый момент, когда он проникнет в мозг Эдварда, ему станут известны все наши мысли. Эдвард быстро двинулся по снежному покрову, похлопав Карлайла по плечу, когда тот отходил назад. Я услышал тихое рыдание позади — страх Эсми вырвался наружу. И вдруг я почувствовал странное, доселе неведомое мне ощущение — словно по мне бегает электрический ток, но не жалит, а мягко тревожит волоски шкуры. Я оглянулся на Рейн — это она что-то делает? Она светилась, словно по ней тоже пробегала тонкая, почти незаметная пленочка из искорок. Я посмотрел налево и направо — весь наш строй светился теплым светом, мерцал и переливался. — Что это? — спросил я Рейну. — Белла раскрыла щит! Смотри, она закрыла нас всех! — радостно сказала Рейн. — У нее получается! Им не достать никого из нас, пока она его держит! — Почему Эдвард не светится так же? — спросил я удивленно, заметив, что Эдвард, стоящий рядом с Аро, не отличался от него своим обычным вампирским свечением. — Его сейчас нельзя, Аро должен прочесть его мысли, иначе он не увидит того, что должен увидеть, — подумала Рейна. Я обернулся на Беллу — ее глаза светились, она улыбалась, вся в себе, видимо управляя своим щитом и пробуя все его возможности. С улыбкой, без всякого беспокойства, Аро взял руку Эдварда. Он сразу прикрыл глаза, а затем его плечи сгорбились под шквалом информации. Каждая секретная мысль, каждая стратегия, каждое предположение — все, что Эдвард слышал в мыслях других за последний месяц — стало доступно Аро в это мгновение. И далее — каждое видение Элис, каждый тихий момент их семьи, каждая картинка в голове Ренесми, каждый поцелуй, каждое прикосновение между Беллой и Эдвардом… Все это теперь принадлежало и Аро. Аро продолжал концентрироваться на воспоминаниях Эдварда. Эдвард видел реакцию Аро на все то, что он узнал. Эта двухсторонняя, но неравная беседа продолжалась так долго, что даже охрана начала беспокоиться. Аро выпрямился, а его глаза открылись. Их выражение было испуганным и осторожным. Он не выпускал руку Эдварда. — Ты видел? — спросил Эдвард своим спокойным бархатным голосом. — Да, я действительно видел, — согласился Аро. Удивительно, но его голос прозвучал почти довольно. — Я сомневаюсь, что кто-то из богов или смертных когда-либо видели столь ясно. Ты дал мне много пищи для размышления, юный друг, — продолжил Аро. — Гораздо больше, чем я ожидал. Могу я познакомиться с ней? — спросил Аро — почти умоляя — с все возрастающим интересом. — Никогда за все свои века я даже не мечтал о существовании подобного создания. Какое дополнение к нашей истории! — Про что ты, Аро? — вставил Кайус перед тем, как Эдвард смог ответить. — Кое-что, о чем ты и вообразить не можешь, мой милый друг. Подумай минуту, ведь то правосудие, которое мы намеревались совершить, больше не требуется. Кайус удивленно зашипел от его слов. — Мир, брат, — успокаивающе предостерег Аро. Это должно было быть хорошей новостью — это были те слова, на которые мы все надеялись — отсрочка, возможность которой мы никогда не рассматривали серьезно. Аро выслушал правду. Аро признал, что закон не был нарушен. — Так ты представишь меня своей дочери? — спросил Аро Эдварда вновь. Кайус был не единственным, кто зашипел, услышав о таком повороте событий. Эдвард неохотно кивнул. Ренесми уже убедила многих. Аро всегда был лидером древних вампиров. Если он будет на ее стороне, смогут ли остальные действовать против нас? — Белла, — позвал Эдвард. — Принеси Ренесми… и возьми с собой несколько друзей. Белла сделала глубокий вдох. Ее тело было напряжено. У Аро было три защитника, так что она должна была взять двоих. Ей потребовалась всего секунда, чтобы решить. — Джейкоб? Рейна? — спросила она спокойно. Мы тут же встали по обе стороны от нее. Мы пересекли поле, приблизившись к Аро. Охрана Аро заворчала — они не доверяли оборотням и не знали, кто такая Рейна. То, что она не вампир, они уже поняли, но кто она на самом деле, они определить пока не могли — Рейна еще не обратилась. Однако, они чувствовали в ней некую силу, которая давала ей право не подчиняться их законам, быть вообще вне законов темного мира и, более того, диктовать им свои законы, законы более высшего порядка. Это смутно тревожило их. Мы остановились в нескольких ярдах от Аро. Эдвард быстро сбросил с себя руку Аро и присоединился к нам, взяв Беллу за руку. Мгновение мы смотрели друг на друга в полной тишине. — Я слышу странное биение ее сердца, — прошептал Аро, и звук его голоса был подобен веселой музыке. — Я чувствую ее странный запах. Можно мне поприветствовать твою дочь, милая Белла? — спросил он сладко. Белла очень неохотно выполнила просьбу Аро. — Она исключительна, — промурлыкал он, — Так же как ты и Эдвард, — и затем громче. — Привет, Ренесми. — Здравствуй, Аро, — ответила она своим высоким, звонким голосом. Аро выглядел смущенно. — Что это? — зашипел Кайус сзади. Казалось, он был в бешенстве от необходимости спрашивать. — Наполовину смертная, наполовину бессмертная, — ответил ему и остальной части своего войска Аро, не отводя пристального взгляда от Ренесми. — Зачатая и выношенная этой новообращенной, пока она была человеком. — Невозможно, — сказал Кайус недоверчиво. — Ты думаешь, они одурачили меня, брат? — выражение лица Аро было добродушным, но Кайус отступил. — Или биение сердца, которое ты слышишь, тоже обман? Кайус нахмурился и выглядел огорченно. — Спокойно и осторожно, брат, — предостерег его Аро, все еще улыбаясь Ренесми. — Я хорошо знаю, как ты любишь правосудие, но здесь не может быть суда в отношении этой уникальной малышки и ее происхождения. И столько еще нужно выучить, столько выучить! Мы пришли, ожидая только правосудия и печалясь из-за лжи друзей, но смотри, что мы нашли вместо этого! Новое, яркое знание о нас, о наших возможностях. Он протянул руку Ренесми, приглашая. Но это было не то, что хотела она. Она отклонилась от Беллы и потянулась вверх, чтобы коснуться кончиками пальцев лица Аро. Аро не был шокирован так, как почти все другие, кто видел это представление от Ренесми. Он был также привычен к потоку мыслей и воспоминаний других, как и Эдвард. Его улыбка стала шире, и он вздохнул удовлетворенно. — Восхитительно, — прошептал он. — Конечно, я не имею никакого желания навредить тебе, драгоценная Ренесми. Голос Аро был таким добрым и нежным, но затем я услышал, как лязгнули зубы Эдварда и, далеко позади нас, свистнула Мэгги, которая почувствовала ложь.  — Я задаюсь вопросом, — сказал Аро глубокомысленно и, казалось, что он не подозревает об отзыве на свои предыдущие слова. Его глаза неожиданно остановились на мне, и вместо отвращения с которым другие Вольтури рассматривали гигантского волка, глаза Аро наполнились тоской, которую я не мог объяснить. Рейна, как только Эдвард взял под защиту Беллу и Ренесми, переместилась ко мне и сейчас снова сжала мое ухо. — Ничего не выйдет, — сказал Эдвард спокойным нейтральным тоном, уступившим место внезапной жесткости. — Просто случайная мысль, — ответил Аро, открыто оценивая меня, и затем его глаза медленно двинулись вдоль двух линий оборотней позади нас. Что бы Ренесми ни показала ему, это что-то внезапно сделало волков очень интересными для него. — Они не принадлежат нам, Аро. Они не следуют нашим командам. Они здесь потому, что сами этого хотят, — сказал Эдвард. Я угрожающе зарычал. — Но они, кажется, очень привязаны к вам, — сказал Аро, его голос произнес это очень мягко. — Они призваны защищать человеческие жизни, Аро. Это делает их способными жить с нами, но едва ли они станут сосуществовать с вами. Конечно, если только вы не пересмотрите свой стиль жизни, — усмехнулся Эдвард. Аро весело засмеялся. — Просто случайная мысль, — повторил он. — Ты хорошо знаешь, как это может быть. Ни один из нас не может полностью управлять своими подсознательными желаниями. Эдвард скривился: — Я знаю, как это может быть. И я так же знаю разницу между простым полетом мысли и мыслями, которые преследуют какую-то цель. Этого никогда не будет, Аро. Я оглянулся на Эдварда, мысленно спрашивая, что хочет этот упырь. — Его заинтересовала идея… сторожевых собак, — прошептал мне Эдвард. Наступила всего одна секунда мертвой тишины, а затем бешеный рык всей стаи заполнил гигантское пространство — они услышали меня. Я подал несколько резких команд, и рычание замерло в зловещей тишине. — Я полагаю, это и есть ответ на вопрос, — снова смеясь, сказал Аро. — Эта компания выбрала свою сторону. — Столько всего нужно обсудить, — сказал Аро внезапно, тоном умелого бизнесмена, — Так много нужно решить. Если вы и ваши пушистые защитники извините меня, мои дорогие Каллены, я посоветуюсь с моими братьями. Аро не воссоединился со своей взволнованной охраной, ждущей на северной стороне поляны. Вместо этого он взмахнул рукой, тем самым приказывая им приблизиться к нему. Эдвард немедленно повернул назад, увлекая нас за собой. Мы поспешили назад, не спуская глаз с надвигающейся угрозы. Я отступил в последнюю очередь, моя шкура на плечах вздыбилась, а клыки обнажились на Аро. Ренесми схватила меня за хвост, держа меня как бы на привязи, вынуждая меня остаться с ними. Мы достигли нашей семьи в то же самое время, когда темные фигуры окружили Аро. Теперь между нами и ними было не больше пятидесяти ярдов, любой из нас мог преодолеть это расстояние за долю секунды. Кайус сразу начал спорить с Аро. — Как ты можешь выносить этот позор? Почему мы стоим здесь, обессиленные перед лицом такого возмутительного преступления, покрытого таким смешным обманом? — Потому что это правда, — спокойно ответил ему Аро, — каждое слово! Смотри сколько вампиров готово свидетельствовать о том, что они видели, как этот удивительный ребенок очень быстро растет. Прошла всего секунда. Кайус всё ещё размышлял: — Оборотни, — сказал он, наконец. Я медленно сделал пару шагов вперед по направлению к Аро и Кайусу, готовясь впиться в горло Кайусу, и почувствовал, как электрические разряды перестали щекотать мою шерсть — я вышел из-под щита. Рейна тут же встала рядом со мной. Белла, услышав от Кайуса про нас, нервно оглянулась и обнаружила, что половина волков, те, что стояли с левого фланга под командованием Леи, были не защищены, они не светились, тогда как отряд Сэма светился с правого фланга, видимо, попадая под защиту щита Беллы. Потом она глянула на меня. — Джейк, вернитесь, — негромко позвал Карлайл. В этот момент Белла накрыла нас с Рейной своим щитом, я снова почувствовал перебегающие по шерсти электрические искорки, и тут же заметил, что левый фланг волков засветился тоже. Значит, Белле достаточно было накрыть только меня, как Альфу, и через мои мысли вся стая становилась так же защищена. Я отступил назад, в строй, и Рейна вернулась вместе со мной. — Ах, брат… — ответил Аро в ответ на произнесенное Кайусом слово с огорченным видом. — Ты тоже защищаешь их, Аро? — поинтересовался Кайус. — Дети Луны были нашими заклятыми врагами с начала времен. Мы охотились на них почти до полного уничтожения в Европе и Азии. И всё же Карлайл поощряет хорошие отношения с этой огромной заразой, без сомнений желая свергнуть нас. Наверное, чтобы защитить свой исковерканный образ жизни. Эдвард громко откашлялся, и Кайус впился в него взглядом. — Кайус, сейчас середина дня, — сказал Эдвард. Он показал на меня. — Они не дети Луны, это точно. Они не имеют отношения к вашим врагам с другой стороны мира. — Вы выращиваете здесь мутантов! — Кайус плюнул в его сторону. Челюсть Эдварда сжалась и разжалась, после чего он сказал своим спокойным голосом: — Они даже не оборотни. Аро может подтвердить это, если вы мне не верите. — Дорогой Кайус, я бы попросил тебя не обсуждать этот пункт, — пробормотал Аро. — Хотя эти существа думают о себе, как об оборотнях, они ими не являются. Более точное название для них будет «изменяющиеся». Выбор волчьего обличия — дело случая. Они могли стать медведями, пантерами, ястребами, когда в первый раз они изменились. Эти существа действительно не имеют никакого отношения к детям Луны. Они просто унаследовали этот навык от своих отцов. Это наследуется генетически, а истинные оборотни же не продолжают свой род, они не могут передать свои возможности другим, как это делают вот эти. Кайус впился взглядом в Аро с раздражением, возможно даже в этом взгляде было обвинение в предательстве. — Они знают нашу тайну, — сказал он категорически. Эдвард попытался ответить на эту фразу, но Аро ответил быстрее: — Они существа нашего сверхъестественного мира, брат. Возможно, они даже больше зависят от тайны, нежели мы. Они не могут нас выдать. Кайус глубоко вздохнул и кивнул. Они пристально посмотрели друг на друга. Ложные обвинения не помогли убедить свидетелей с обеих сторон. Аро предостерегал Кайуса от дальнейших неверных действий. Кайус хотел резни, которая, скорее всего, и произойдет в ближайшее время, его не сильно волновала репутация клана, в то время как Аро хотел идти на контакт с нами. — Я хочу поговорить с осведомителем, — резко объявил Кайус, — Ирина! Она была поражена и испугана. Нерешительно она стала продвигаться от краев стройных рядов Вольтури, чтобы встать перед Кайусом. — Похоже, вы ошиблись в своих утверждениях, — начал Кайус. Таня и Кейт с тревогой подались вперед. — Я сожалею, — шептала Ирина. — Я должна была удостовериться в том, что увидела. Но я понятия не имела, что это возможно… — Дорогой Кайус, неужели вы могли предположить, что она найдет объяснения тому, что мы видим? — спросил Аро. — Любой из нас, увидев тоже, что видела она, решил бы точно также. Кайус щелкнул пальцами, заставляя Аро замолчать. — Это было моей ошибкой, и я беру на себя полную ответственность за это. Но Каллены не виноваты, и у вас нет никаких оснований для того чтобы оставаться здесь. Я сожалею, — сказала Ирина ему, затем повернулась в сторону остальных Вольтури: — Не было никакого преступления. Для вас нет никакой причины оставаться здесь. Кайус поднял руку, пока она говорила, в руке он зажимал странный металлический предмет, с красивым декоративным узором. Это послужило сигналом к действию. Прежде чем пришло время реагировать, всё уже было кончено. Трое из солдат Вольтури прыгнули вперед и окружили Ирину своими серыми плащами. В тот же самый момент ужасный металлический визг разорвал воздух. Кайус скользил в центре схватки. Вокруг него плясали искры от металлического предмета. Солдаты вернулись обратно в строй, оставляя Кайуса среди сверкающих останков Ирины. Металлическая вещица в его руках всё ещё отбрасывала огненные искры в костер. С маленьким щелкающим звуком этот предмет перестал извергать огонь. Почти все из свидетелей, стоящих позади Волтури были в ужасе. Кайус холодно улыбнулся: — Теперь она взяла всю ответственность за свои действия. Кайус пристально смотрел на застывшие от ужаса фигуры Тани и Кэйт, он хотел бросить нам вызов. — Остановите их! — закричал Эдвард, подскакивая к Тане, чтобы схватить её руки, потому что она покачнулась вперед к улыбающемуся Кайусу с криком ярости. Она не смогла высвободится от Эдварда прежде, чем Карлайл успел обвить свои руки вокруг её талии. — Слишком поздно, чтобы помочь Ирине, — быстро пробормотал он, пока она боролась. — Не давайте ему то, что он хочет!!! Кэйт было сложнее удержать. Громко крича, как и Таня, она попыталась броситься сторону Кайуса, приближая момент общей смерти. Розали была ближе всех к ней, но прежде, чем Роуз успела заключить её в стальные объятия, Кэйт яростно вырвалась, да так, что отбросила Роуз в сторону. Эммет поймал Кэйт за руку и повалил её на землю, где она снова попыталась сопротивляться изо всех сил. Казалось, никто не был способен остановить её. Гаррет бросился к ней, пытаясь подойти как можно ближе, он сцепил свои руки на её запястьях. Я видел, как его тело сотрясает судорога, поскольку она ударила его током. Его глаза стали закрываться, но свою хватку он не ослабил. Белла выпустила Кэйт из своего щита и попыталась укрепить его как можно надежнее вокруг Гаррета, в месте, где они соприкасались, щит стал совсем тонким, как вторая кожа. После этого Гаррет смог снова сражаться. — Будешь ли ты спокойна, если я выпущу тебя, Кейт? — прошептал он. Она зарычала в ответ, всё ещё сопротивляясь. — Слушайте меня, Таня, Кэйт, — сказал Карлайл своим тихим, но ясным шепотом. — Месть не поможет ей. Ирина не хотела бы, чтобы вы потратили свои жизни впустую, избрав этот путь. Думайте о том, что вы делаете. Если вы нападете, мы все умрем. Под тяжестью горя плечи Тани опустились, и она наклонилась к Карлайлу в поисках поддержки. Кейт всё ещё держали. Карлайл и Гаррет быстрым, тихим шепотом пытались их успокоить. Моё внимание вернулось к следящим за событиями Вольтури, с любопытством наблюдающим за смятением в наших рядах. Остальные Вольтури больше не стояли в ровной шеренге. Они присели на землю, наблюдая сражение Кэйт и Гаррета. Позади них сорок два свидетеля наблюдали за происходящим с совсем другим выражением лица, чем в начале. Смятение сменилось подозрением. Бесцеремонное убийство Ирины встряхнуло их всех. «В чем было её преступление?» — читалось у них на лицах. Мы напрямую не нападали, свидетели Вольтури стали чувствовать себя неуютно, они не понимали, зачем они здесь. Аро стремительно оглянулся с досадой на лице. Его потребность в наблюдателях имела неприятные последствия. Я услышал ропот Стефана и Владимира, они ликовали от того, что Аро чувствовал себя неуверенно. Однако мы не думали, что Вольтури оставят нас в покое только ради спасения своей репутации. После того, как они закончат с нами, они, естественно, убьют всех своих свидетелей. Аро приблизился к нам, следом за ним отправились Рената и два вампира. — Чтобы узнать полную картину происходящего, — сказал он, — я должен опросить нескольких из ваших свидетелей. Процедура, знаете ли. Он свободно махнул рукой в нашу сторону. Аро тенью мелькнул по снегу, к далекому западному концу нашей линии, останавливаясь неподалеку от Амона и Кеби. Соседние волки сердито оскалились, но остались на позициях. Сначала я было подумал, что трусливый Амон испугается и не станет свидетельствовать в пользу Ренесми, но сколько Аро ни пытал его вопросами, он бубнил бесцветным голосом только одно — она не вампир, она не бессмертна, она растет и развивается. Аро донимал его вопросами, пока не подвел к тому ответу, который он ждал — Амон был вынужден признать, что девочка растет слишком быстро. — И ты полагаешь, что ей нужно разрешение на жизнь, — спросил Аро. Вампиры издали яростное шипение, которое повисло в воздухе. Несколько свидетелей Вольтури также поддержали его, и Амона этот протест явно встревожил. — Я не приезжал, чтобы рассуждать по этому поводу, — двусмысленно проговорил он. — Я не вижу опасности в ребенке. Она учится ещё быстрее, чем растет. Аро кивнул и развернулся. После этого Амон испросил разрешения удалиться, и они со своей женщиной очень быстро сдулись в сторону леса. Я знал, что они будут очень быстро и долго бежать. Аро шагал с глубокомысленным видом, я заметил, что каждый его шаг приближал его к охране. — Она уникальна… крайне, невозможно уникальна, если бы мы могли знать с абсолютной точностью о её возможностях, но нет, она по-прежнему окутана мраком тайны от нас всех. Мы ничего не знаем о том, кем она станет! Мы не можем знать, что она сделает, когда вырастет. Только известное безопасно. Только известное терпимо. Неизвестность является… уязвимостью. Злобно расширилась улыбка Кайуса. — Что ты имеешь ввиду? — холодно поинтересовался Карлайл. — Не делай поспешных выводов. Давайте посмотрим на эту проблему с разных сторон, — Аро улыбнулся, его лицо было столь же доброе, его голос столь же нежный, как и всегда. — Могу я представлять одну из сторон, подлежащую рассмотрению? — Гаррет подал прошение, выйдя вперед. — Я приехал сюда по просьбе Карлайла, как и другие, засвидетельствовать девочку, — сказал он. — Вы! — он направил свою руку в сторону внимательных вампиров. — Многие из вас являются такими же странниками, как и мы. Подумайте тщательно над тем, что я вам сейчас скажу. Эти древние не прибыли сюда для правосудия, как они вам сказали. Мы многое подозревали в отношении них, и многое сегодня было доказано. Они изо всех сил пытаются найти оправдание в их истинной цели — уничтожить эту семью. Он указал на Карлайла и Таню. — Вольтури здесь для того чтобы убрать тех, в ком они чувствуют соперников. Возможно вы, как и я, смотрите на эти золотые глаза, как на чудо. Но древние смотрят и видят кое-что помимо их странного выбора. Они видят власть. Эти странные с золотыми глазами отрицают свою самую природу. Но взамен они нашли кое-что большее. Их крепкие семейные узы стали следствием отказа от человеческой крови. Их мирный характер объясняется этим. Нет никакой агрессии, которую мы видели в больших южных кланах, которые росли и уменьшались так быстро в их дикой вражде. И Аро знает это лучше, чем я. Карлайл убедил нас, тех, кто прибыл ему на помощь, что ему не нужны воины, а только лишь свидетели. Но некоторые из нас задавались вопросом, — его взгляд упал на Елеазара, — если Карлайла, с его правдой, будет достаточно, чтобы остановить правосудие, то что сделают Вольтури — защитят безопасность нашей тайны или защитят свою власть? Они прибыли, чтобы разрушить противозаконное создание или образ жизни этой семьи? Так что теперь появляются другие вопросы. Вопросы, на которые вы должны ответить нам. Кто управляет вами, кочевники? Вы действуете по чужой воле, вопреки собственной? Действительно ли вы свободно выбираете свой путь, или Вольтури решают, как вам жить? Я приехал сюда, чтобы засвидетельствовать. Я остаюсь, чтобы бороться. Вольтури ничего не стоит убить ребенка. Он повернулся, чтобы стоять лицом к древним. — Вы за этим приехали, не так ли? Не надо лжи. Или вы уходите или начинайте атаковать. Выбирайте, позвольте свидетелям увидеть истинную проблему. Гаррет снова обратился к свидетелям Вольтури. Его слова имели влияние на них — это было заметно по выражениям их лиц. — Вы можете присоединиться к нам. Если вы думаете, что Вольтури позволят жить вам, после того, что вы увидели или услышали здесь, то вы ошибаетесь. Мы все можем быть уничтожены, — он пожал плечами, — но, с другой стороны, возможно и нет. Возможно, мы находимся на более твердой почве, чем они думают. Возможно, Вольтури встретили, наконец, достойных противников. Я обещаю вам это, хотя если мы падем — падете и вы тоже. — Очень симпатичная речь, мой революционный друг, — Аро улыбнулся. — Революционер? — проворчал Гаррет. — Против кого я восстаю, позволь спросить? Вы — мой король? Вы желаете, чтобы я был таким же подхалимом, как и ваша охрана? — Мир, Гаррет, — сказал Аро терпимо. Вдруг рядом с ним встал Лэнса. Подойдя неспешной походкой вразвалку, с руками в карманах своего кожаного косоворота, он поставил свои ножищи в длинноносых сапогах в третью позицию и лениво произнес: — Здорово, старики! Помните меня? Да, вы будете меня еще долго помнить, — довольно констатировал Лэнса, кивнув в ответ на долгий взгляд Аро и злобно искривившуюся улыбку Кайуса. Уж не знаю, что такого Лэнса сделал им, но Аро прищурился и молчал, а Кайус едва не шипел от ненависти. — А Гаррет ведь правильно сказал. И я вам повторю то, что всегда говорил вам — мне плевать на вас и ваши законы, — насмешливо продолжил Лэнса. — Кайус! Ты можешь попробовать убить меня, я знаю, как ты этого хочешь. Но пока тебе еще ни разу не удалось это сделать. Так вот я говорю вам, я тоже с удовольствием вступлю в драку за эту девочку. Ты ведь понял меня, Аро? Хотя эта девочка — вовсе не та причина, ради которой ты трясешь тут бровями и устраиваешь весь этот балаган. И для меня тоже причина надрать тебе, а особенно Кайусу задницу вовсе не в этой девочке. И, может, нас и меньше, но нас связывает нечто большее, чем вашу свору с вами. Ваших прихвостней держит подле вас страх, а здесь кто-то кого-то любит, кто-то с кем-то дружит, и все мы дорожим этой дружбой. Поэтому мы все будем стоять друг за друга до последнего. Лэнса замолчал, положив Гаррету на плечо руку и нагло глядя в глаза Аро и Кайусу.  — Давайте спросим наших свидетелей, — предложил Аро. — Давайте услышим их мысли прежде, чем примем решение. Скажите нам, друзья. Аро повернулся к нам спиной и направился в сторону возбужденных наблюдателей, которые передвинулись ещё ближе к краю поляны. — Что вы думаете обо всем этом? Я могу уверить вас, что ребенок не то, чего мы боялись. Мы рискнем и позволим жить этому ребенку? Мы сделаем наш мир опасным, чтобы сохранить невредимой эту семью? Или вы считаете, что Гаррет прав? Мне надоел этот спектакль. Уже всем все было понятно, и даже свидетели со стороны Вольтури начали сомневаться. Хватит этих бессмысленных речей, разборок, хождений вокруг да около, если все по-любому сводится к одному — начать драку. Они просто искали благовидный предлог. Я уже, если честно, готов был развязать бой без всякого предлога. Такое ощущение, что они решили взять нас измором — сначала вынести нам весь мозг, или вывести из себя, чтобы мы первые начали атаку. Молодец, Гаррет, верно сказал — или начинайте уже драку, или валите отсюда. Пока Аро опрашивал своих свидетелей, я смотрел на Рейну. Она смотрела вперед, внимательно слушая, о чем шла речь. Я видел, как двое вампиров отказались участвовать в фарсе и ушли с поляны. Один из незнакомцев последовал их примеру. Я оценил отвагу тех, кто остался. Правда, некоторые были слишком смущены, чтобы принять правильное решение. Но большинство, похоже, прекрасно знали, что происходит, и они выбирали нас. Я был уверен в том, что Аро тоже это знает. Он отвернулся и направился в сторону своей охраны: — Мы превзойдены по численности, мои дорогие, — сказал он. — Мы не можем ожидать помощи извне. Мы должны оставить этот вопрос неразрешенным, чтобы спастись? — Нет, хозяин, — прошептали они в унисон. Аро улыбнулся и повернулся к своим компаньонам, одетым в черные одеяния. — Братья, — мрачно начал Аро, — есть кое-что, что мы должны рассмотреть. — Давайте посоветуемся, — сказал Кайус нетерпеливо. — Давайте посоветуемся, — Маркус повторил фразу своим безразличным тоном. Аро повернулся и встал как можно ближе к другим древним. Они соединили руки, чтобы сформировать черный треугольник. Как только Аро сосредоточился на тихом совещании, ещё двое свидетелей исчезли в лесу. Вдруг Белла сняла с рук Ренесми и посмотрела на Рейну. — Ты ведь слышала, что я думала для тебя, да? Рейна кивнула. — Ты помнишь то, что я тебе говорила? — спросила Белла у дочери, у Ренесми хлынули из глаз слезы, но она кивнула. — Я люблю вас, — прошептала она. Эдвард наблюдал за ними. — Я тоже тебя люблю, — сказала Белла, и коснулась её медальона, — больше собственной жизни. Белла поцеловала дочь в лоб. Я тревожно зарычал. Белла коснулась меня и зашептала мне в ухо: — Подождите, пока они полностью не отвлекутся от нас, а затем бегите. Бегите как можно дальше отсюда. Я переглянулся с Эдвардом — на его лице был такой же ужас, как и на моей волчьей морде. Ренесми коснулась Эдварда, и он взял её на руки. Он сильно сжал её в своих объятиях. — Это то, что ты скрывала от меня? — прошептал он Белле, гладя дочку по голове. — От Аро, — ответила Белла. Эдвард поцеловал лоб Ренесми и усадил её мне на плечи. Она проворно взобралась ко мне на спину, удобно устроившись между лопаток. — Вы единственные, кому я могу доверить её, — пробормотала Белла, — Я знаю, что вы можете защитить её, Джейкоб. Я сделала документы на тебя, Рейну и Ренесми. Теперь вы ее родители. — До свидания, Джейкоб, мой брат… — прошептал Эдвард. — До свидания, Рейна, моя сестра! Другие не обращали внимания на прощальную сцену. Их глаза неотрывно смотрели на черный треугольник, но я мог сказать с точностью, что они слушали. — Надежды нет? — прошептал Карлайл. В его голосе не было никакого страха. Только понимание происходящего. Эсми тяжело вздохнула позади нас. Она двинулась мимо нас, чтобы стоять рядом с Карлайлом и взять его за руку. Внезапно мы были окружены, наши свидетели, помощники, друзья тихо шептали прощания. — Если мы переживем это, — прошептал Гаррет Кэйт, — я буду следовать за тобой, куда бы ты ни пошла, женщина. — Теперь он говорит мне это, — пробормотала она. Розали и Эммет поцеловались быстро, но неистово. Тиа ласкала лицо Бенжамина. Он бодро улыбнулся, поймал её руку и приложил к своей щеке. Я не успел разглядеть все сцены любви и прощания. — Приготовьтесь, — прошептала Белла, видимо, чувствуя какую-то атаку на свой щит, которую мы, защищенные им, пока не замечали, — сейчас начнется. Я заскулил. Рейна обняла меня за шею и прижалась ко мне. Я лизнул ее лицо. Неужели теперь, когда вся головоломка сошлась, когда все встало на свои места, когда круг замкнулся и все могли бы просто счастливо жить, все должно вот так нелепо кончиться? Моя стая сдержанно прощалась друг с другом, паники в их сердцах не было, они были готовы к бою. — Ты понимаешь, что я не могу бросить стаю? — подумал я. Рейна кивнула. — Ты заберешь Несси. Я буду держать их вместе со всеми, сколько смогу. Ты должна выжить, — сказал я Рейн. — Я не хочу оставлять тебя теперь, когда я только снова нашла тебя, — подумала Рейна. — Ты сама так хотела, чтобы этот ребенок родился, — сказал я. — Неужели все лишь для того, чтобы она погибла вместе с нами? — Пусть Лея возьмет ее, она будет счастлива заботиться о ней! — подумала Рейна. — Белла приготовила документы на нас, — подумал я. — Я не могу оставить тебя, ты понимаешь это? Я нужна здесь, когда начнется драка! — с болью подумала Рейна. — Джейкоб, Белла и Эдвард надеются на вас, — раздался в наших головах голос Сэма, — Вы должны это сделать. Вы должны оба уйти вместе с Несси. — Тогда ты берешь стаю на себя, — тоскливо ответил я ему и посмотрел на Рейну. Я вдруг подумал одну страшную мысль. Я переломал свой импринтинг на Ренесми. Я был уверен в этом. По крайней мере, я на это очень надеялся. Я надеялся, что если все закончится благополучно, мы навсегда останемся вместе с моей Рейной. Но где-то очень глубоко внутри, тонкой иголкой сидела надежда, что вампиры уедут навсегда из наших мест, как и хотели рано или поздно сделать. Чтобы я никогда больше не видел Ренесми. Так, на всякий случай. И тогда исчезнет навсегда и страх Рейны, и мой страх о том, что когда Ренессми вырастет и станет взрослой девушкой, меня снова накроет этот проклятый импринтинг, потому что она сейчас дитя, и у меня не может быть к ней никаких чувств, подобных тем, что вызывала во мне Рейна, а что будет потом, я не знаю. Я очень сильно надеялся, что я справился с этим навсегда. Но импринтинг, как оказалось, такая мерзкая и страшная штука, ты не можешь контролировать себя, отвечать за свои поступки и даже мысли, ты становишься больше не ты. Теперь же мы попали в чудовищную ситуацию. Мы должны спасти Ренесми во что бы то ни стало, мы понимали это, и даже сомнений в этом не было. Но если она оставалась на нас, и мы становились ее родителями в случае гибели Калленов, значит, мы с Рейн сами будем растить и воспитывать девочку, которая на наших глазах повзрослеет и станет той, кто, возможно, снова убьет нашу с Рейн жизнь, разрушит нашу любовь, разлучит нас навсегда и снова насильно выдернет меня и привяжет к себе колючей проволокой, из которой не вырваться. И тогда останется только снова сходить с ума от безысходности и невозможности что-то изменить. И моя Рейна, которая будет заботиться о ней, как мать, сама воспитает для меня ту, которая разорвет ее сердце и обречет ее на вечные муки и одиночество. Черт, я даже передернулся от этой мысли. Но у нас не было выбора. Белла опять поставила нас в такое положение, отказать в котором было предательством, но которое было удобно ей, и полностью рушило нашу жизнь. Я смотрел полными боли глазами на Рейн. Она смотрела на меня такими же глазами, и я понял, что она тоже думала об этом. Но на этот раз она не смогла отказаться быть со мной, даже зная, что, возможно, потом нас ждет разлука. — Рейн, я один раз переборол импринтинг. Я справлюсь снова, — поклялся я ей мысленно. — Потом она будет молодой красивой девушкой, а не маленькой хорошенькой крошкой, — грустно подумала Рейна. — Не важно. Я справлюсь. Ради тебя и нашей любви, — ответил я. — Потому что никто никогда не станет для меня лучше тебя, и никто не сможет мне заменить тебя, потому что никого на свете нет, кто бы хоть немного был похож на тебя. Она никогда не станет такой, как ты. — Нам придется с этим справиться, потому что у нас все равно нет выбора, — прижалась к моей шее Рейна. Мы несколько секунд наслаждались близостью, потом Рейна встала. — Пора? — спросил я ее. — Еще нет, подожди, у меня еще есть для них один кролик в факирской шляпе, — ответила она. — Так, на прощанье, и если это не сработает, тогда мы уйдем. С губ Джейн сорвался громкий разъяренный визгливый вопль. Все подскочили, даже вымуштрованная охрана. Все, кроме совещавшихся великих бессмертных, которые не удостоили происходящее более чем мимолетным взглядом. Ее близнец поймал ее за руку, поскольку она уже присела для прыжка. — В чем дело? — вздрогнул от неожиданности я. — Эта обезьяна пытается атаковать нас, — ответила Рейна, — но куда ей против щита Беллы! Глупая дура орет от собственного бессилия. Беллу ей не одолеть. Ну, наконец-то началось! А то вся эта болтовня уже искорежила мне мозг. Я не видел смысла во всем этом идиотском словоблудии, я мечтал вцепиться в чье-нибудь горло, и вот этот миг приблизился. А я должен уйти! Как я не хотел уходить с поляны! Как не хотела уходить Рейна! Как мы могли быть полезны здесь! Почему Белла и Эдвард не придумали сбежать сами и спасти свою дочь? Как я мог оставить стаю? Как я мог отправить в бега Рейну одну? Черт, Белла как всегда накосячила, сама все решила, не посоветовавшись ни с кем, и даже не задумалась о том, что она опять гробит все, к чему прикасается, а разгребать опять мне и Рейне! Но мы дали слово, придется бежать и спасать Несси. Румыны в предвкушении захихикали. — Говорил я тебе, что пришло наше время, — сказал Владимир Стефану.  — Вы только посмотрите на лицо этой ведьмы, — захохотал Стефан. Алек успокаивающе погладил плечо сестры, а потом обнял ее одной рукой. Он повернулся к нам, его лицо было невероятно гладким, практически ангельским. — Алек атакует? — спросила Белла. Эдвард кивнул:  — Его дар действует медленнее, чем у Джейн. Он постепенно наползает. Коснется нас через несколько секунд. Странный прозрачный туман медленно сочился сквозь снег, практически невидимый на белом. Это напомнило мне мираж — едва искаженное видение, легкое дрожание. Под ногами раздался низкий грохочущий звук, и внезапный порыв ветра превратил снегопад в редкие снежинки между нами и Волтури. Бенджамин тоже видел наплывающую угрозу, и пытался сдуть туман в сторону от нас. Благодаря снегу было понятно, куда сдувал его ветер, но на туман это никак не повлияло. Это было так, будто воздушный поток бесследно протекал через тень; тень была неуязвима. Совещавшаяся троица наконец-то отвлеклась друг от друга, когда с невыносимым стонущим звуком посередине поляны длинным зигзагом пролегла глубокая, узкая трещина. На какой-то момент земля приподнялась под моими ногами. Сугробы снега обрушились в расщелину, но туман по-прежнему скользил поверх нее, неподвластный гравитации, также как и ветру. Аро и Кайус широко раскрытыми глазами уставились на разверзнувшуюся землю. Маркус смотрел в том же направлении абсолютно равнодушно. Они молча ждали, когда туман достигнет нас. Ветер завыл громче, но не изменил направление тумана. Теперь Джейн улыбалась. А потом туман ударился об стену. Мы, наконец, воочию увидели очертания щита Беллы — туман пополз по нему, и его границы стали четко видны. Туман вился вверх в поисках бреши или проема в щите. Но ничего не находил. Ищущие щупальца тумана, обхватывая ее щит со всех сторон в попытках проникнуть внутрь, наглядно показывали его невероятные размеры. С обеих сторон ущелья, сотворенного Бенджамином, послышались вздохи.  — Отлично, Белла! — тихо одобрил Бенджамин. Я понял, что мы более чем равны по силе с Вольтури. У нас также все еще есть Зафрина и Бенджамин, а с их стороны никакой сверхъестественной поддержки.  — Мне необходима концентрация, — шепнула Белла Эдварду, — когда дойдет до рукопашной, мне будет сложно держать щит вокруг всех наших.  — Я прикрою тебя.  — Нет. Ты должен добраться до Аро. Зафрина будет их сдерживать подальше от меня. Зафрина торжественно кивнула.  — Никто ее не тронет, — пообещала она Эдварду.  — Джейн моя, — зашипела Кейт, — ей следует попробовать вкус ее собственного снадобья.  — Алек задолжал мне очень много жизней, но мне хватит его одного, — зарычал с другой стороны Владимир. — Он мой.  — Мне нужен только Кайус, — спокойно сказала Таня. Другие тоже начали разбирать противников по себе, но были быстро прерваны. — Минутку терпения, мои дорогие, — раздался голос Рейны, — у меня тоже есть для них фокус. А уж после разбирайте их хоть на запчасти. Рейна отпустила меня и вышла из строя прямо в туман, устроенный мелким гаденышем Алеком. Я только отчаянно клацнул зубами в воздухе, пытаясь поймать ее за пальто, но она уже была далеко, полностью выйдя из-под щита Беллы. Аро обернулся на нее в удивлении и медленно направился к ней. — Кстати, вот о чем мы совсем позабыли! Познакомиться с вами, юная леди, — протянул Аро. — Тут в общей суматохе мне не удалось уделить вам достаточно внимания. А это, кстати, тоже требует рассмотрения. Аро подошел к Рейне. Я занервничал. Сначала за всеми этими событиями они забыли про нее. Но теперь она сама шла им в руки. На лице Аро просто светилась радуга эмоций — конечно! Какой повод для драки сам идет им в руки! Естественно, когда Аро читал мысли сначала Эдварда, потом Ренесми, он конечно уже узнал, кто Рейна на самом деле. И вот тут я испугался — как отреагируют Вольтури, узнав про нее? Что будет, когда они узнают, скольких вампиров она положила, в том числе и тех пятерых тогда, в лесу, в ночь свадьбы Беллы и Эдварда? Что они захотят с ней сделать? Я смотрел на нее в тоске. Несси, сидя у меня на спине, вцепившись мне в шкуру, прошептала: — Не бойся за нее, она же Ангел! Мама читала мне про ангелов — их бог защищает! Я снова заскулил и переступил с лапы на лапу. — Все хорошо, любимый, не нервничай, пока рано, — пронеслось в моей голове. Аро выжидающе смотрел на нее, и она так же спокойно смотрела на него. Он протянул к ней руку и спросил: — Ты позволишь? Рейна усмехнулась и пожала плечами. Аро коснулся ее лба пальцами, нахмурился, задумался, потом пробормотал: — Странно, ничего. Я ничего не вижу! Но ведь ты не вампир, хотя и пьешь кровь. Это мы выяснили. Они называют тебя Ангелом. Ты пьешь кровь, как вампир, ты живешь с оборотнями и, по-моему, вот этот, красноватый, совершенно очевидно, твой любовник, слишком сильно он беспокоится за тебя. Так кто же ты на самом деле? — Если ты внимательно смотрел мысли Эдварда, Ренесми и вот этого, красноватого, — передразнила его Рейна, — то ты уже видел. Я — Ангел. — Но этого не может быть! — вздернул брови Аро. — Еще скажи, что ангелов не бывает, — рассмеялась Рейна. — Тогда и вас не бывает! Что я вижу? Мираж? Ты не забыл ли, что все в этом мире по воле или попустительству божьему? — Хорошо. Я видел многое в этой жизни, чтобы не удивляться ничему, — склонил набок голову Аро. — Но в чем тогда твое предназначение? Каков твой дар? — Тебе он совсем не пригодится, Аро! — все так же улыбалась Рейна. — А предназначение мое такое же, как и у всех ангелов — хранить и оберегать. — Но ведь одна из заповедей божьих — не убей! — внимательно посмотрел на нее Аро. — А ты убивала, я узнал по крайней мере лишь несколько случаев, о которых известно Эдварду, но я уверен, их больше! — Иногда, знаешь ли, и добро бывает с мечом в руке, — ответила Рейна. — И ты возомнила себя правосудием божьим, чтобы убивать тех, кто, по твоему мнению, является преступником? — специально возвысил голос Аро, и по толпе вампиров за его спиной пронесся громкий возмущенный ропот. Они увидели в Рейне личного врага. Это плохо, они только-только начали колебаться, и перевес шел в нашу сторону. Как бы теперь все не испортить. Я тут же осторожно снял с себя Ренесми, она сползла на землю, и я вышел за Рейной следом. Тут же волки с обоих флангов выступили и сомкнули ряды за ее спиной. Рейна обернулась и сделала жест, чтобы волки не приближались слишком близко. Я дал команду стае стоять на месте и быть наготове, если придется прикрывать Рейну. — А я и есть правосудие божие! — спокойно сказала Рейна. — То есть, ты хочешь сказать, что наши законы для тебя не писаны? — возмущенно произнес Аро. — Ваши? Конечно же нет! — покачала головой Рейна. — Для меня есть один закон — божий. А по божьим законам вы сами вне закона. Я не подчиняюсь вашим законам. Я для вас сама законник, хотите вы того или нет. Я иду тем путем, которым меня ведет Бог. Или с его существованием ты тоже будешь спорить? Я стою перед тобой, Аро, и перед всеми твоими лизоблюдами. Посмотри на меня. Ты видишь страх в моих глазах? Может хоть что-нибудь сделать мне твоя Джейн или Алек? Смотри, Аро! Теперь я покажу тебе, ты можешь сам увидеть то, что ты хотел. Она чуть склонила перед ним голову, и он медленно протянул к ней руку и осторожно коснулся ее лба. Через мгновение он отдернул пальцы, изменившись в лице. Что она показала ему? — Так погиб твой Деметрий и остальные разведчики, которых ты послал, чтобы нанести вред Калленам и волкам. Твои свидетели не знали о том, что ты послал тайную группу в день свадьбы твоих друзей, чтобы навредить? Так погибнет любой из вас с любым вашим даром. С тех пор я приняла полное обращение. То, что было с ними тогда, не стоит ничего по сравнению с тем, что я могу сделать теперь. У меня было достаточно времени узнать все, что дал мне Бог. Смотри, Аро. Я докажу тебе, что я не просто так говорю от имени Бога, — жестко выговорила Рейна и медленно сняла пальто. Она раскинула руки, сосредоточилась, сияние вокруг нее усилилось, и вдруг с шумом распахнулись белоснежные крылья, ослепительно светящиеся голубыми и золотыми искрами. Она гордо подняла голову, развернув крылья. Я видел, как Джейн изо всех сил пытается что-то сделать с ней, она просто прожигала ее своими глазами, стиснув зубы. Рейна, до этого даже не замечавшая ее усилий, услышала мои мысли, медленно повернула голову в сторону Джейн, улыбнулась и вдруг хлестко махнула рукой в ее сторону, словно стегнула хлыстом. Джейн взвизгнула и упала, корчась на земле. Алек тут же бросился к ней и попытался помочь ей подняться, уставившись на Рейну, но она показала ему пустую ладонь и сказала: — Я лишь вернула ей то, что она посылала мне. Ну как, вкусна ложка меда? Ты ведь сама не пробовала раньше того, чем всех потчевала? Успокойся, смотри и слушай, пока я не уложила тебя навеки. Вампиры подобрались, часть свиты ринулась к Рейне, не дожидаясь приказа Аро, мы сделали два прыжка к ней, но Рейна выставила руки впереди себя, и вампиры, так и не добежав до нее, словно ударившись о невидимую стену, отлетели в сторону. — Аро, так ты хочешь увидеть или нет? Тогда охлади свою свору, иначе это сделаю я, — спокойно посмотрела Рейна на Аро. — И когда ты увидишь, ты поймешь, почему я имею право на это. Аро остановил рукой кипение в рядах семьи Вольтури. Рейна свечой взмыла в небо, спикировала оттуда как ястреб, и, не долетев земли, выставила руки вперед и крикнула: — У меня тоже есть, что показать тебе, Аро! Это тысячи часов, тысячи тонн страданий и боли умирающих, болеющих, изнасилованных, убитых, замученных, доведенных до отчаяния, преданных, покинутых, потерявших своих близких, страдающих взрослых и детей. Здесь все, что я собрала за время своих странствий, все, что я видела и слышала на своем пути, все, что я забрала у этих людей, чтобы им стало легче, пока ты вошкаешься в своем мирке и ничего больше не хочешь видеть вокруг себя, кроме своей пропахшей нафталином власти! И это лишь малая толика всей боли и страданий, которые еще остались в этом мире! И я увидел, как из ее рук две ярко-голубых молнии с треском сверкнули прямо в темя Аро, прожигая его, он схватился за голову и упал на колени, корчась. — Смотри на это! Что ты видишь? С чем это может сравниться? Что важнее этого? Забери это все себе, мне это больше не нужно! — кричала Рейна. — Любишь делать больно другим? Попробуй сам, что это такое! Свет вокруг Рейны становился все ярче, пока не раздался оглушительный раскат грома, контузивший всех, молнии из ее рук погасли, свечение вокруг нее ослабло, она опустилась на землю, подошла к Аро и подала ему руку. Тот, придя в себя, отнял руки от головы, взял ее за руку, и Рейна помогла ему подняться. Выражение его взгляда изменилось, я не уверен, но мне показалось, что в них промелькнуло что-то вроде испуга. — Ты видел это, Аро? — спросила его Рейна. Ее сверкающие крылья мягко спускались вдоль ее спины, на них падали свившиеся в кольца огненно-рыжие волосы. — Так вот это и есть мой дар, мой крест, мое предназначение — я могу все это забрать. Боль душевную и физическую. И имею право наказать тех, кто ее причинил, если мне будет указано, что причинено это было по злой воле и корыстному намерению, — Рейна вела Аро за руку медленным шагом вдоль нашего строя, они выступали, как король и королева, или как новобрачные к алтарю, медленно и торжественно. — Посмотри на них, Аро! Твой клан хочет намеренно причинить вред этой семье, в которой нет ничего, кроме любви, милосердия и сострадания. Как ты думаешь, какое указание свыше я получу? Нужно ли сомневаться, что мне дадут разрешение наказать вас за это? — мягко говорила Рейна, и Аро молча смотрел на нас и наших вампиров, медленно проходя мимо, как зачарованный. — Ты сам вершишь правосудие, ты сам и твои братья решают, кому позволить жить, а кому нет. Разве ты Господь Бог? Разве ты имеешь на это право? Мы замерли, боясь дышать, боясь издать хоть звук. Такой Рейну не видел никто. В ее словах сейчас была воля Всевышнего, и каждый из нас, и даже опешившие и замершие в безмолвии вампиры из свиты Вольтури осознавали, что это так и есть. — А сам ты, Аро, и вся твоя семья, существуете по чьему попустительству? Даже в таком виде вам все еще свыше позволено существовать. На вас закрыли глаза из милосердия, вам позволили остаться, чтобы вы жили тихо-тихо, как мышки, не привлекая внимания своими бесчинствами. А вы что творите? — продолжала все так же мягко и ласково Рейна, но в ее словах гремела такая сила, что мурашки по коже бегали. — Чем же может быть неугодна Богу семья Карлайла? Они не убивают людей, Карлайл прекрасный врач, он спас столько жизней и избавил стольких от боли и болезней. Эдвард и Белла — посмотри на них. Чем они заслужили гнев божий? Своей преданной и жертвенной любовью? Именно за нее Бог и дал им счастье родить эту девочку, к которой ты сейчас тянешь свои руки. Так в чем же они виноваты? Мне сейчас нет ни одного указания свыше, что их надо за что-то наказать. Ты можешь коснуться моего лба и проверить — я позволю тебе это сделать. Тебе же и твоим братьям дали в руки власть, чтобы вы следили за порядком среди всех хладных демонов, и вершить справедливое правосудие во благо не только вампиров, но, в первую очередь, человечества. Но такая власть — это не дар, это большая честь и большая ответственность. Отчего же ты и твои братья возомнили себя самодержцами? Отчего же вы решили, что ваше правосудие будет таким, как вам удобно? Вы перестали вообще думать о людях. А вас поставили не для того, чтобы облегчать жизнь вампиров, вас поставили для того, чтобы вампиры строго соблюдали правила сосуществования с людьми. Это их мир, разве вы до сих пор не поняли? Не ваш, не наш, это мир людей. И ты с братьями должен был следить за тем, чтобы вампиры не переступали черту дозволенного. С каких пор смерть людей и даже вампиров стала для вас развлечением? С каких пор вы решили, что вы вправе вершить судьбы тех, кто вам неугоден или просто безразличен? С каких пор вы позволили себе смотреть на людей просто как на пищу, удовлетворяющую ваши потребности? А ведь всегда страшно чувствовать себя пищей рядом с хищником, который воспринимает тебя только как ужин, не правда ли? Но не забывай, Аро, что для тебя, и для всех твоих прихвостней этот хищник — я, а вы — всего лишь моя пища. И я тоже могу лишить вас всего, потому что какое мне дело до пищи? Ведь правда же, наплевать, о чем она думает и что она чувствует? Это всего лишь пища. Ам — и нету! В повисшей тишине Рейна отчетливо громко лязгнула зубами у шеи Аро, и тот вздрогнул. Я обратил внимание, что несколько из сопровождавших Вольтури вампиров, медленно пятясь, стали отходить к лесу. Через несколько мгновений я насчитал их с десяток. Рейна все так же почтительно и торжественно отвела Аро к рядам Вольтури, отпустила руку, слегка склонилась, и спросила: — Тебе достаточно доказательств того, что я имею право защищать эту семью? Аро кивнул. — Думайте. У вас есть еще немного времени. И помни — там, — Рейна подняла глаза и указала пальцем на небо, — о вас помнят и за вами наблюдают. Один приказ оттуда — и всей вашей своры не станет. И только прах по полю развеется. Я буду обедать медленно и с чувством, как истинный гурман, а вы будете стоять не шевелясь, как бандерлоги перед удавом, не в силах убежать или сопротивляться, и ждать, чья очередь будет следующей. Я воздам должное каждому изысканному блюду на этом пиршестве, ибо выбрать тут есть из чего. Такого сборища мерзавцев я давно не видела. Потом она медленно вернулась, прошла вдоль ряда и заняла место со мной. Вся стая медленно удалилась. Я с облегчением выдохнул, когда она оказалась снова под щитом Беллы, хотя, как я понял из всего увиденного, она в нем и не особенно нуждалась. Волки разошлись по своим флангам и заняли свои прежние позиции. Я не мог слышать, о чем думали сейчас вампиры, но о чем думала стая, я прекрасно слышал, и Рейна наверняка тоже, но она не подала и виду, что слышит то ликование и все те возгласы про «круто надранные задницы» и много чего похлеще, которые просто кишели сейчас в головах моей стаи. Аро задумчиво прошелся вдоль своих рядов, дергая пальцами свой нос, будто доил его. Кайус, на удивление, вылупив глаза, молча сверлил брата взглядом. Наконец Аро остановился. — До того, как мы проголосуем, — начал Аро, — позвольте мне напомнить всем вам, какое бы ни было решение совета, мы должны избежать насилия. Эдвард рыкнул в мрачной усмешке. Apo печально взглянул на него: — И Рейна абсолютно права — правосудие должно быть справедливым. Мы были изначально введены в заблуждение и ослеплены гневом… Для нашего клана будет прискорбной утратой потеря любого из вас. Особенно тебя, юный Эдвард, и твоей новорожденной супруги. Вольтури были бы рады приветствовать многих из вас в своих рядах. Белла, Бенджамин, Зафрина, Кейт, перед вами много возможностей. Оцените их. Аро пристально вглядывался в наши полные решимости глаза, ища любой признак колебания. Но, судя по выражению его лица, никто не поддался. — Что ж, перейдем к голосованию, — сказал он с очевидным нежеланием. Кайус заговорил с нетерпеливой поспешностью: — Ребенок — неизвестное существо. Нет никакой причины так рисковать. Он должен быть уничтожен, вместе со всеми, кто защищает его. Он выжидающе улыбнулся. Маркус поднял свои равнодушные глаза, казалось, что он смотрит мимо нас, высказывая свое мнение.  — На данный момент я не вижу никакой опасности. Ребенок вполне безопасен. Мы всегда можем переоценить ситуацию позже. Предлагаю, разойтись миром. Его голос был еще более слабым, чем еле слышные вздохи его братьев. Но никто из охраны не расслабился после его слов. Кайус по-прежнему самодовольно усмехался. Это было так, будто Маркус не произнес ни слова. — Видимо, за мной решающий голос, — размышлял Аро. Внезапно, Эдвард замер около меня.  — Да! — прошипел он. Его лицо озарилось выражением триумфа. Охрана отреагировала на это недовольным бормотанием.  — Аро? — позвал Эдвард, почти крича, с нескрываемой победой в голосе. Аро на секунду заколебался, тревожно оценивая этот новый настрой, прежде чем ответил: — Да, Эдвард? Ты хочешь что-то добавить?  — Возможно, — вкрадчиво ответил Эдвард, сдерживая свое необъяснимое возбуждение. — Для начала могу я уточнить один момент? — Конечно, — подняв брови, сказал Аро, в его голосе был только вежливый интерес. — Та опасность, которая, по вашему мнению, исходит от моей дочери, вызвана тем, что мы не можем предугадать ее дальнейшее развитие? В этом основная причина?  — Да, Эдвард, мой друг, — согласился Аро. — Если бы мы точно знали…  — Стало быть, если бы мы только могли знать наверняка, — предложил Эдвард, — кем точно она станет… необходимости в совете не было бы вообще?  — Если бы был какой-нибудь способ быть абсолютно уверенным, — согласился Аро, его еле слышный голос стал чуть более пронзительным. Он не понимал, к чему клонит Эдвард. — Тогда у меня есть, что добавить. Глаза Аро сузились:  — Она абсолютно уникальна. Ее будущее — это всего лишь предположения.  — Не абсолютно уникальна, — возразил Эдвард. — Безусловно, случай очень редкий, но она не одна в своем роде. Почему бы тебе не присоединиться к нам, Элис? — громко позвал Эдвард. — Элис, — шокировано прошептала Эсми. — Элис! Элис! — услышал я возгласы вокруг. — Элис, — выдохнул Аро. А потом я услышал, как они бегут через лес, летят, сокращая дистанцию настолько быстро, насколько это было возможно, не сбавляя скорость. Обе стороны замерли в ожидании. Свидетели со стороны Вольтури хмурились в замешательстве. А потом Элис танцующей походкой вышла на поляну с юго-запада. Джаспер держался всего в нескольких дюймах от нее, его проницательный взгляд на этот раз был жестким. Следом за ними бежали трое незнакомцев, первой была высокая мускулистая женщина с растрепанными темными волосами — очевидно Качири, сестра Зафрины и Сенны. Второй была вампирша с оливковой кожей и длинной косой, покачивавшейся у нее за спиной. Ее глубокие глаза цвета бургунди нервно метались, осматривая напряженную ситуацию перед ней. Последним был молодой человек… не такой быстрый, не такой легкий в своем беге. Его кожа была насыщенного темно-коричневого цвета. Его глаза бегло скользили по собравшимся, они были карими, теплого цвета тикового дерева. Его черные волосы также были заплетены в косу. Как только он приблизился к нам, новый звук вызвал волну шока, прокатившуюся по наблюдавшим вампирам — звук еще одного сердцебиения, усилившегося от нервного напряжения. Элис легко перепрыгнула через рассеивающийся туман и остановилась возле Эдварда. Все Каллены потянулись к ней, чтобы коснуться ее руки. Не было никакой возможности поприветствовать ее иначе. Джаспер и остальные последовали за ней через щит. Вся охрана с большим интересом наблюдала, как прибывшие без труда пересекают невидимую границу щита. Крепыши вроде Феликса, и он в том числе, уставились на Беллу со внезапной надеждой. Они не могли знать точно, что именно может задерживать ее щит, но теперь для них было очевидно, что он беззащитен перед обычным физическим нападением. Как только Аро отдаст приказ, они молниеносно бросятся в атаку, и Белла будет их единственной целью. Интересно, скольких из них сможет ослепить Зафрина, и насколько это сможет их замедлить. Достаточно ли будет времени Владимиру и Кейт, чтобы вывести из строя Алека и Джейн? Эдвард, не смотря на то, что был сосредоточен на удачном исходе, к которому он вел, застыл в ярости в ответ на их мысли. Однако он взял себя в руки и снова обратился к Аро. — Все эти недели Элис искала своих свидетелей, — сказал он, — и она вернулась не с пустыми руками. Элис, почему бы тебе не представить свидетелей, которых ты привела? Кайус зарычал:  — Время для свидетельствований прошло! Говори свое решение, Аро! Аро поднял один палец, призывая брата замолчать, его глаза неотрывно смотрели на Элис. Элис шагнула вперед и представила незнакомцев:  — Это — Хайлин и ее племянник, Науэль. Глаза Кайуса сузились, когда Элис назвала отношения между Хайлин и Науэлем. Свидетели Волтури зашептались между собой. Мир вампиров изменялся, и все это понимали. — Говори, Хайлин, — приказал Аро, — расскажи нам то, ради чего вас привели сюда. Невысокая женщина нервно взглянула на Элис. Элис ободряюще кивнула ей, а Качири положила свою длинную руку на маленькое плечо вампирши. И маленькая женщина рассказала удивительную историю о том, как ее сестра понесла от хладного демона в Южной Америке в джунглях, и как она сама пыталась помочь сестре, и как проходила беременность — я все это видел у Беллы, поэтому я не испытал такого шока, который испытали чужие вампиры. Сестра вампирши умерла родами, новорожденный вампир укусил саму Хайлин, и она тоже была обращена. Губы Аро сжались в линию. Он уставился на темнокожего юношу. Затем Аро устроил допрос и ему, в результате которого он выяснил, что парню сто пятьдесят лет, вырос он через семь лет после рождения и с тех пор не стареет, что питается он с равным успехом как кровью, так и человеческой пищей, хотя кровь для него, конечно же, вкуснее, и поверг всех в изумление, сообщив, что у него есть сестры, поскольку его отец все еще жив и все так же любит побаловать себя живыми женщинами. Впрочем, его сестры просто были полукровками, совершенно не ядовитыми, тогда как он сумел сделать из своей тетки вампира. На мгновение у Аро был совершенно дикий взгляд, но потом он взял себя в руки. — Имя твоего отца? — спросил Кайус сквозь сжатые зубы. — Джохэм, — ответил Науэль, — он считает себя ученым. Он думает, что создает новую сверх-расу. Науэль даже не пытался скрыть отвращение в своем голосе. Кайус взглянул на Беллу: — Твоя дочь. Она ядовита? — требовательно спросил он. — Нет, — ответила Белла. Кайус ждал одобрения от Аро, но Аро был слишком занят своими собственными мыслями. Он, сжимая губы, внимательно посмотрел сначала на Карлайла, потом на Эдварда Беллу, и, наконец, его глаза замерли на Рейне. Она улыбнулась ему и покачала головой, предупреждая. Кайус зарычал:  — Сначала мы разберемся с этим отклонением здесь, а затем отправимся на юг, — убеждал он Аро. — Брат, — мягко обратился он к Кайусу, — здесь нет никакой опасности. Безусловно, это необычная мутация, но я не вижу в ней угрозы. Похоже, что эти полувампиры очень похожи на нас. Кайус не обратил на него внимания, но вдруг поймал взгляд Рейн. Она, насмешливо улыбаясь, как нашкодившему мальчишке пригрозила ему пальцем и шутливо клацнула зубами, словно куснула воздух. Кайус вздрогнул и замер в замешательстве. Видимо, ему не так часто приходилось получать столь прямую, ничем не прикрытую и насмешливую наглую угрозу. Он медленно обернулся к брату. — Это твое решение? — спросил Кайус. — Да. Кайус нахмурился: — А этот Джохэм? Этот бессмертный, столь увлеченный экспериментами? — Видимо, нам придется побеседовать с ним, — согласился Аро. — Остановите Джохэма, если хотите, — решительно сказал Науэль, — но не трогайте моих сестер. Они не виновны. Аро важно кивнул. А потом повернулся к своей гвардии с теплой улыбкой. — Дорогие мои, — воззвал он к ним, — сегодня мы не будем сражаться. Охрана дружно кивнула и расслабленно выправилась, сменив свои позы готовности к атаке. Туман стремительно рассеивался. Аро опять повернулся к нам. На его лице замерло обычное милостивое выражение, но на этот раз я почувствовал, что за этим выражением больше ничего не кроется. Как будто все его планы и интриги исчезли. Кайус был явно в бешенстве, но теперь его ярость была обращена на своих; он был покорен, его поставили на место. Маркус выглядел…скучающим; на самом деле по-другому и нельзя описать выражение его лица. Дисциплинированная охрана не выражала никаких эмоций. Среди них невозможно было выделить отдельных представителей, они представляли собой одно целое. Все они стояли выстроившись, готовые к отбытию. Свидетели Вольтури все еще выражали беспокойство, один за другим они уходили, растворяясь в лесах. Чем меньше их становилось, тем с большей скоростью исчезали оставшиеся. Вскоре они все ушли. Аро протянул нам руки практически в извиняющемся жесте. Позади него основная часть охраны, а также Кайус, Маркус и безмолвствующие, таинственные жены быстро скользили вдаль все в том же строгом, нерушимом порядке. Только трое, которые, видимо, были личными охранниками Аро, остались рядом с ним. — Как я рад, что все разрешилось без насилия, — сладко произнес он, — мой дорогой Карлайл, как я рад, что вновь могу назвать тебя другом. Я надеюсь, что вы не держите на меня зла. Я знаю, что вы с пониманием относитесь к тому нелегкому бремени, что лежит на наших плечах.  — Иди с миром, Аро, — натянуто ответил Карлайл, — пожалуйста, помни, что мы имеем право на свое инкогнито здесь, и пусть твоя гвардия воздержится от охоты в этом регионе.  — Конечно же, — уверил его Аро, — мне очень жаль, что теперь я заслужил твое неодобрение, мой дорогой друг. Возможно, со временем ты простишь меня.  — Возможно, со временем, если ты докажешь, что вновь являешься нашим другом. Аро склонил голову, изображая раскаяние, и через секунду, буквально только что отвернувшись от нас, он уже скользил в противоположном направлении. Мы в молчании наблюдали, как последние четверо из Вольтури исчезают в деревьях. Было очень тихо. Белла все еще держала свой щит.  — Все кончено, на самом деле? — прошептала она Эдварду. Он широко улыбнулся:  — Да. Они сдались. Как и все задиры, они всего лишь трусы, прикрывающиеся своим чванством, — он засмеялся,— Сначала они поняли, что под твой щит им не пробраться и вся их тактика и все их возможности бесполезны против тебя, и это разрушило все их планы. А потом еще и Рейна так напугала их, что они всерьез задумались, стоит ли так рисковать. Но без своего спектакля они же не могли постыдно бежать. Надо было делать мину при плохой игре! — Опять не повезло, — пробормотал Стефан. И тут всех прорвало. Посыпались поздравления. Оглушающий многоголосый вой стаи заполнил поляну. Мэгги похлопывала Шивон по спине. Розали и Эммет снова поцеловались — на этот дольше и более пылко, чем прежде. Бенджамин и Тиа заключили друг друга в объятия, также как и Кармен с Елеазаром. Эсми крепко обнимала Элис и Джаспера. Карлайл горячо благодарил южноамериканских гостей, спасших нас всех. Качири стояла рядом с Зафриной и Сенной, их пальцы были тесно переплетены. Гаррет, схватив Кейт, кружил ее над землей. Стефан сплюнул на снег, Владимир с кислым выражением лица сжимал зубы. Белла кружила Ренесми, прижав ее к груди, и напевала:  — Несси, Несси, Несси!  — Я остаюсь с тобой? — настойчиво спросила Несси.  — Навсегда, — пообещала Белла ей. Счастье будто взорвалось во мне, настолько быстро, настолько сильно, что мне казалось, я могу умереть от него. Стая устроила настоящую детскую возню, облегчение было ни с чем не сравнимым. Мы жаждали драки, и никогда от нее не прятались, но в этот раз денек был слишком напряженный, чтобы мы могли расстроиться от того, что не удалось подраться. Самое главное, что радовало меня — то, что наши младшие неопытные волчата остались целыми и невредимыми. Они все прыгали и резвились, чуть не сшибая вампиров с ног, и я заметил среди них Квила, Пола и Джареда. — Господи, ну вы-то как дети! — высказался я. — Сегодня можно, Альфа, позволь им, — сказал добродушно Сэм. — А ну, кто здесь боится большого плохого волка?! — зарычал я и бросился за ними вдогонку. Они с восторженным визгом кинулись от меня врассыпную. Слева от меня заходил Эмбри. — Эй, старики, а ну-ка проучим мелких засранцев? — подумал я. — Легко! — согласился Эмбри, ускоряясь. — Тоже мне старики! — фыркнул Сет. — А я все равно вас всех сделаю! — раздался голос Леи, и мимо меня со свистом пролетела светло-серая тень. Я погонял малолеток, ленивой трусцой вернулся к вампирам и поискал среди всеобщего ликования мою девочку. Я увидел ее, сидящую на земле, обхватившую голову руками. На нее никто не обращал внимания, все были поглощены своей радостью. Я подбежал к ней и ткнул ее носом подмышку. Она подняла голову, увидела меня и с такой страстью обняла меня за шею, вцепившись мне в оба уха, что я повалился рядом, положив ей морду на колени. — Почему ты здесь, одна? — спросил я ее. — Я сейчас вернусь, мне надо было прийти в себя. Когда я выбросила из себя всю ту боль, что я носила с собой, у меня внутри вдруг стало так пусто и легко, что сначала даже дышать трудно стало, — ответила Рейн. — Ты правда слышишь Его? — я указал глазами на небо. — Не то, чтобы слышу. У меня просто возникает в голове, как мысль, но не моя. Ты не думай, я не шизофреник, — улыбнулась Рейна. — С чего ты взяла, что я мог так подумать? — удивился я. — Ну, знаешь… Когда ты говоришь с богом — это молитва, а когда бог говорит с тобой — это шизофрения, — отшутилась Рейна. — Как всегда в своем репертуаре, любую трагедию превратишь в фарс! А еще Ангел называется! — с нежностью подумал я. — Ну, вот видишь, каков промысел божий — сама бы никогда не подумала, что ангелы бывают и такие, — улыбнулась она. — Ты теперь всю жизнь так и будешь бродить по свету? — спросил я ее, — выполнять свое предназначение? — Ты знаешь, у меня такое ощущение, что меня отпустили в бессрочный отпуск. Я чувствую это. Я свободна. Возможно, пока не случится что-то серьезное, когда нас всех опять поднимут по тревоге. Но пока, как мне кажется, мы можем немного расслабиться, — лицо Рейны озарила улыбка. — А почему ты спросил? — Да просто подумал, что если я буду следовать за тобой, то это будет весомая причина, чтобы ты не приставала ко мне с тем, чтобы я вернулся в школу, — отшутился я. — Я не буду больше приставать к тебе со школой, Джейк, — пообещала я. — Это значит, что нам не надо никуда идти? — обрадовался я. Она отрицательно покачала головой. — Все кончилось, Джейкоб, не знаю, надолго ли, но мы свободны! — сказала она и снова прижалась ко мне, зарывая пальцы в шерсть. Я готов был визжать от радости, как щенок. Как бы я хотел сейчас обратиться, чтобы схватить ее, обнять и закружить в воздухе! — Рейна, Джейк, ну что вы там уединились! — закричала Элис. — Идите к нам! — Идем, — махнула ей рукой Рейна. — Пойдем, Джейк. — Друзья, по случаю нашей сокрушительной победы, — весело крикнул на всю толпу Карлайл, — предлагаю отметить Новый Год! Всех ждем сегодня к нам! Волки подарили нам незабываемое Рождество, мы задолжали вам ответный праздник! — Ура! Опять праздник! — завизжала Несси, и Белла, державшая ее на руках, зажала ухо пальцем.