***
— Акаши-сама, — Сейджуро открывает глаза резко, словно и не спал этой ночью вовсе. Образ Атсуши всё ещё мерещится перед глазами, а в ушах звенит его голос, — скоро в школу. Пора подниматься. Милая старушка-служанка, заменившая ему в детстве бабушку, улыбается и, поклонившись, выходит из комнаты своего господина. Всегда учтивая, всегда покладистая. Сейджуро видел её внуков. Неудивительно, что они так счастливы. Если бы ему доставалось столько тепла и любви, то он точно был бы самым счастливым человеком на свете. Хотя тепло и любовь Сейджуро получает. В своих снах, которые обязан считать кошмарами. Любовь к мужчине. Отец бы никогда не простил его. Гомосексуалист не достоин носить фамилию Акаши и быть наследником многомиллионной империи. Сейджуро это понимает. Прекрасно понимает. Но ничего поделать уже не может. Говорят, первая любовь самая долгая. А первая подростковая любовь может длиться вечно. «Отец, мне нравятся парни. Я — гей». Акаши-старший никогда бы его не простил. Поэтому Сейджуро никогда и не скажет правды. Он переживёт, переболеет, но промолчит. Любовь живёт три года. Так ведь говорят. Осталось два с половиной. Сейджуро сможет, он выдержит. В дверь стучат. — Пора идти на завтрак, молодой господин, — Сейджуро коротко кивает. Он не будет думать об этом сейчас. Он дождётся ночи.***
- Акачин, прошу, люби меня, — на его глазах слёзы, и Сейджуро сам готов заплакать. Сердце сжимается, но разум остаётся холодным. — Я не верю в твою любовь. Ты не можешь её доказать, — Сейджуро боится обжечься. Боится, что ему причинят боль. Поэтому сам причиняет её. Атсуши сидит в его ногах. Почти плачет. И просит об одном: чтобы Сейджуро тоже его любил. — Но ведь ты не любишь меня. И никогда не полюбишь.***
Сейджуро открывает глаза в тот же момент, когда автобус останавливается у светофора. Они почти доехали до школы от площадки, на которой сегодня играли. Сейджуро хорошо знает этот маршрут. Он часто бывал в этом районе Токио вместе с отцом. — Акачин, а почему ты плачешь? — голос Атсуши не выражает никаких эмоций. А тишину прерывает чавканье собеседника и храп Дайки. Сейджуро резким движением касается пальцами щеки. Он и правда плачет. Из-за глупого сна? — Всё в порядке, не обращай внимания, — Сейджуро вытирает щёки и отворачивается лицом к окну. На соседнем кресле, уронив голову на грудь, спит Шинтаро. — Хорошо, Акачин, — Атсуши не спросит в чём дело. Он просто будет продолжать есть свои сладости, даже не подозревая, что творится в душе у Сейджуро. Они ведь только товарищи по команде, не более. Это Сейджуро придумал себе любовь. Атсуши это совсем не нужно.***
Тонкие длинные пальцы утопают в больших ладонях. Сейджуро кажется, будто они парят в тёмном пространстве, что они совершенно одни, что они… — Поцелуй меня, Акачин, — от губ Атсуши пахнет шоколадом. Они так и манят к себе. — Прошу. Ты нужен мне. Хотя бы во сне, но Сейджуро насладится им. Он ведь может быть счастлив хотя бы здесь? Ведь никто не узнает? Никто… Губы у Атсуши мягкие, их целовать одно удовольствие, водить по ним языком одно удовольствие, кусать их одно удовольствие. — Я отдам тебе всего себя. Без остатка, — эти поцелуи, эти объятья, эти ласки. Сейджуро жаждет этого больше всего. И он это получит. Хотя бы во сне.***
— Акачин, — Сейджуро резко открывает глаза и видит перед собой Атсуши. Только на этот раз это реальность, а не сон. — Ты чего домой не идёшь? Здесь решил переночевать? Атсуши открывает пачку чипсов, пока Сейджуро пытается привести мысли в порядок. Неужели он уснул, когда составлял план следующей игры? — А ты почему не дома? — Забыл кое-что в раздевалке, — ленивый голос, чавканье. Типичный Атсуши. Он совсем не похож на самого себя из сна Сейджуро. — Идём вместе? Сейджуро никуда не хочет идти. Тем более с Атсуши. — Мне ещё надо здесь закончить. Ты иди без меня, — Сейджуро берёт в руку маркер и возвращает всё своё внимание на доску для построения планов игры. — Но я не могу оставить Акачина, — сердце пропускает удар. После этих слов не последует ничего хорошего. — Ведь Акачин опять плакал. Секунда, и пальцы на щеке. Засохшие дорожки от слёз. Сейджуро прикрывает глаза. До куда он докатился? — Акачин, — ладони Атсуши ложатся на колени Сейджуро. Это всё не правда. Пусть только он уйдёт. Пусть уйдёт, — что происходит? Сейджуро открывает глаза, но ничего не видит. Слёзы застилают глаза. Дыхание перехватывает. Он не должен плакать. Не сейчас, не перед Атсуши. Только не перед Атсуши. — Акачин, — сердце пропускает удар, когда плотное кольцо рук замыкается за спиной Сейджуро. Объятья реального Атсуши в тысячу раз лучше. Сейджуро через одежду чувствует тепло тела Атсуши, слышит стук его сердца. Сейджуро закрывает глаза. Они будто плывут. Всё как во сне. Только это никакой не сон. Это реальность. Кажется, это зовётся счастьем. — Я не хочу, чтобы Акачин плакал. Он дорог мне, — Сейджуро обнимает Атсуши в ответ. Он молит, чтобы эти объятья продолжались вечность.