Просто вместе

      - Так что там насчет Джоша Омми? – неожиданно спросил Майлз. Это было внезапно и не в тему. Они сидели в гримерке манчестерского клуба и сыгрывались перед вторым концертом тура. Ну как сыгрывались – просто бренчали на гитарах и обменивались дурашливыми замечаниями. И все было превосходно до этого вопроса Кейна.       - М-м-м… - протянул Алекс, чуть поморщившись. – Он… он будет помогать нам в записи нового альбома. Точнее, уже помогает.       - Значит, тот намек журналистки на «Меркури Прайз» не был дезой? – уточнил Майлз, не сводя пристального взгляда с приятеля.       - Нет, - тяжело вздохнул Тернер.       - И почему… почему ты так упорно не хотел мне об этом говорить? – поинтересовался Майлз.       - Потому что… Еще ничего не было известно наверняка, - проговорил тихо Алекс.       - Ясно, - произнес Кейн. – Ясно.       Алекс пробежался пальцами по грифу, пытаясь скрыть собственные чувства. Недомолвки, недоговорки… К сожалению, они возникли вновь. И Тернер вряд ли мог объяснить самому себе, почему не делился информацией о записи нового альбома «Мартышек» с Майлзом. Наверное, потому, что… все неуловимо менялось.       На днях их ждало финальное интервью в качестве «Марионеток» для NME, а сами они находились в безбожно коротком туре, который был втиснут в смехотворные даты между 11 октября и 3 ноября 2008 года. И на то были свои причины...       У приятеля как-то вообще не ладились отношения с группой, и постоянные побеги фронтмена налево не устраивали никого, как и его чересчур счастливый вид подле своего ненаглядного Ала! Но Кейн не особенно распространялся на эту тему, не желая в свои разборки впутывать Тернера. Оберегал. И признавал, что «Марионетки» ему все же дороже, чем «Мошенники». Потому что с Алексом была связь, а там - нет. Вот и весь разговор.       И это знание только усложняло жизнь Алекса, надеявшегося, что происходящие с ним перемены не сильно заденут друга, так как у него есть своя группа. А по факту выходило, что Тернер по-прежнему в музыкальном плане слишком много значил для Кейна, не говоря уже о личном.       И Алекс просто не представлял, каким ударом помимо появления в его жизни Алексы, отношения с которой стремительно развивались в прочно-доверительные, для него станет еще и… Ладно, об этом чуть позже. Надо все разложить по полочкам.       Интервью для NME вышло… честным и красивым. Трогательным и в чем-то нежным. Будто оплакивающим закат эпохи «Марионеток».       «Но самое удивительное, что в центре внимания двое мужчин, - писал журналист. - Алекс и Майлз на сцене непосредственны и полны веселья. Это два лучших друга, которые играют не ради обожания толпы — хотя это было бы приятным дополнением — а ради собственного удовольствия. Только им понятные улыбки, подмигивания, перешептывания между песнями...»       А еще статья, вроде бы, как всегда, была преисполнена юмора и пустой болтовни, как то…       «Майлз: Да уж, в этом году я под завязку загружен. Занят до декабря. В январе уйду в отпуск. Подумываю сольную карьеру начать.       Алекс: Да ну?       Майлз: Ага. Ну, не знаю. Или мне надоест, как считаешь? Я думал попутешествовать по Италии с акустической гитарой, но мне кажется, что быстро перегорю, если со мной никто не будет ездить.       Алекс: Попробуй обязательно!       Майлз: Точно, попробую. Наверное, поначалу будет страшно, но я справлюсь.       Алекс: Надо, надо. Может, не в Италии, а в Марракеше! Так и вижу тебя в кислотной бандане и с узорчатой гитарой: «Тут я обрел гармонию с собой, понимаешь? Я...»       Майлз: Открыл небольшое кафе!       Алекс: Оттуда ты бы не вернулся.       Майлз: Ни за какие деньги. Сидел бы себе в собственном кафе.       Алекс: И не носил бы никакой обуви.       Майлз: Это все неважно, не имеет значения... пойду лучше кофейку налью».       Но… при этом интервью было очень-очень правдивым и грустным. Майлз, помедлив, открыл ту истину, которую они не озвучивали между собой вслух:       - Я люблю свою группу, но нельзя отрицать тот факт, что «The Age of the Understatement» получился лучше и продался большим количеством экземпляров. Но, в то же время, относительно The Rascals эта пластинка более попсовая. Людям легче ее воспринимать. Но что я могу поделать? Нахрен такие рассуждения. Нет смысла переживать по этому поводу. Я играю в крутой группе с двумя своими лучшими друзьями и участвую в проекте с другим моим лучшим другом... Просто так получилось. Все произошло так быстро и... а, к черту, это все уже неважно. Мы знаем правду, мы с ней смирились. Уже поздно волноваться.       И в завершении статьи NME:       «В индустрии, где дружба обычно скоротечна, их отношение друг к другу выглядит настоящим и долгоиграющим. Они — друзья на всю жизнь. Так что давайте не будем называть это разрывом. Давайте назовем это бессрочным отпуском».       И как же Алексу хотелось верить, что это так… Но он ничего уже не мог поделать с назревающим в его голове кризисом.       Эра «Марионеток», как и соцветие первых чувств, вспыхнувших между ними, уходила в прошлое. И Алекс это слишком четко понимал. После выхода «Века недомолвок» в его сознании произошел некий слом и назрело острое желание в корне поменять все звучание «Мартышек». Кардинально. Заявить о себе, как о уже взрослых, вдумчивых музыкантах. И знакомство с Джошем пришлось как нельзя кстати. И вместе с этим желанием пришло еще одно понимание: музыка повзрослеет, только если он сам изменится. А это означало, что и его взаимоотношения с Майлзом должны трансформироваться.       Им обоим пора повзрослеть и двигаться дальше.       Но это так трудно, особенно купаясь в неге ласкающего тебя теплого взгляда Кейна. Вот Алекс и молчал, еще не зная, как совершить этот необходимый ему рывок вперед. Оставить прошлое позади. Деликатно, не навредив другу.       И пока он размышлял о том, как донести до Майлза происходящие в его сознании метаморфозы, чтобы тот не списал их на его желание отдалиться, обстоятельства работали против него, усугубляя растущее между ними отчуждение. Пока еще незаметное. Пока еще на уровне некой недосказанности.       Все началось с того, что Джош Омми вывез «Мартышек» в пустыню Мохаве, в национальный парк Joshua Tree, где родился сам. Мистическое место, которое оставило свой значимый след в масс-культуре. Мохаве упоминается в книге «Лангольеры» и цикле «Темная башня» Стивена Кинга, романе «Дверь в лето» Роберта Хайнлайна, фильме «Повелитель иллюзий» Клайва Баркера, романе «Валькирии» Пауло Коэльо, оскароносном мультфильме «Ранго».       Здесь же находилась довольно знаменитая студия Rancho De La Luna, где записывались и сами QOTSA, и The Desert Sessions Джоша, и много кто еще. И она была одновременно так похожа и не похожа на те студии, где Алексу приходилось писаться раньше. Атмосфера иная, пропитанная духом пустыни.       Алекс гулял среди фантастических ландшафтов и чувствовал, что его вдохновение спит где-то в пространстве этого невероятного места. В голове крутились обрывистые строчки, звучала музыка. Другая. Совсем другая.       Бархатные, накатом звучащие басовые партии, психоделика в духе Джима Моррисона и низкое проникновенное пение. Алекс впервые услышал новый голос в своей голове, но ничуть не сомневался, что сможет выпустить его из себя, передать через микрофон, оставить в записи. Более, чем обычно, зашифрованные в текстах чувства и эмоции.       Мохаве они посетили летом, между звездными проходками «Марионеток» по фестивалям Англии, а позже в сентябре «Мартышки» сделали уже пару пробных сессий в Rancho De La Luna и остались полностью довольны результатом. Джош понимал Алекса с полуслова, и уже не было сомнений в том, кто помимо Форда, станет со-продюсером нового альбома. И главное, где именно он должен писаться – здесь и в Нью-Йорке. Ал хотел уйти от английского звучания пионерского рока подростков, ему нужна была битовая мощь, глубина, другая мелодика.       И пусть это все потянет на одну большую сомнительную в плане успеха аферу и странный эксперимент, клепать популярные альбомчики для подростков Тернер больше не хотел. И что радовало – остальные члены группы тоже, с энтузиазмом поддержав желание Ала окунуться в мир… ммм, наверное, арт-рока.       Работа над «Веком недомолвок» открыла Тернеру в самом себе потрясающего лирика, а общение с Джошем пробудило авантюризм.       Новый альбом занимал все мысли Ала – не терпелось приступить к полноценной работе над ним, но запланированный трехмесячный тур «Марионеток»… получается, уже мешал. Мешал до такой степени, что пришлось его сократить до жалкого месяца. Сославшись на требование Стива. Но вот как раз Стив тут был не причем – три месяца тура он нехотя, но одобрил. Разорялся, конечно, по поводу того, что пора сворачивать весь этот гей-парад, но в итоге оставил решение за самим Тернером. И когда Ал в приватной беседе срезал тур в три раза, стоя ему поаплодировал. Для Domino «Мартышки» всегда были козырем в рукаве, и перемены в настроении Тернера позволили выдохнуть полной грудью – кажется, роман со сладкоголосым Кейном шел к своему логическому завершению. А значит, можно поднадавить на фронтмена «Мартышек» и заставить его вернуться к выполнению своих обязательств.       Майлз об этом даже не догадывался, злясь на неугомонного менеджера, которому он с самого начала был, как кость в горле.       Так же, как и не знал того, что Алекс принял предложение Алексы переехать в Нью-Йорк: в этом был смысл. По многим причинам - личным и коммерческим. Конечно, последние Ала не сильно волновали, но ему хотелось насквозь пропитаться духом американской культуры. Здесь, как и говорила Алекса, был совсем другой подход в работе: более динамичный и результативный, и восприятие звука, построение записи альбома – все другое. То, к чему стремился Тернер. У него впервые проснулось желание действительно покорить США. Может, Алекса так на него действовала, может, общение с Джошем, а может, он менялся сам…       И Майлз никак не вписывался в эту его новую музыкальную картину мира.       Предателем… Вот кем чувствовал себя Алекс, оставляя за бортом любимого человека. И в этот раз все выглядело гораздо серьезнее. Одно дело – девушка, тем более, на последних концертах в США Алекса познакомила Майлза со своей подругой – моделью Агнесс Дейн, и между молодыми людьми явно проскочила искра. И Тернер даже не сомневался, что назревает бурный роман. Некоторая ревность тихо бурлила глубоко в сердце, но в целом он был доволен таким поворотом событий. А вот то, что он сейчас намеренно обрывает все связи с Ма в творческом плане, прикрываясь давлением лейбла, да еще сбегает от него в США, - вот это было плохо.       Обстановку накалял еще тот факт, что возвращению в лоно группы были рады и сами члены команды, не забывая лишний раз по-дружески поддеть подзагулявшего фронтмена. И это то и дело проскакивало в разговорах - Алу как будто приходилось оправдаться. Перед друзьями. Их отголоски, как свидетельство того, что, может, «Мартышки» и смотрели, прикрыв глаза, на внезапный успех «Марионеток», все-таки такого масштаба не ожидали и где-то, наверное, немного ревновали, еще проскочат годом позже. Пускай и в виде уже шутки.       Например, в одном сентябрьском интервью 2009 года журналу Q:       «Читатель: Завидовали ли вы бурному роману Алекса и Майлза?       Мэтт: Shadow Puppets еще ничего были, но роман вообще из-под контроля вышел... Э, нет, не завидовал (и короткий смешок)».       А в другом Алу пришлось откровенно оправдываться перед Мэттом с видом невинной девицы, что «нет, нет, «Марионетки» - это так, сиесекундное помутнение рассудка, они ничего не значили для меня!».       И в общем, подобные разговоры докатились до ушей Майлза… Не могли не докатиться.       Наверное, они и еще дурное стечение обстоятельств стали толчком к давно назревавшему выяснению отношений. Разговору, который закончился тем, чего больше всего боялся сам Ал… затяжным забвением.       Нет, не ссорой… И хотя фанаты TLSP любят им приписывать бурный разрыв после тура...       Все случилось позже и было гораздо хуже.       Они просто перестали общаться.       Тур подошел к завершению и, вроде как, логично было, что Ал остался в Нью-Йорке – начиналась полноценная работа над третьим альбомом, а Ма вернулся в Англию – продолжить тур с «Мошенниками».       Пересечься толком так ни разу и не удалось – собирались встретиться на дне рождения Ала, но, видимо, судьба всерьез озадачилась намерением провести ребят через важное испытание - проверку на прочность их дружбы… Не совпало. Почему? Трудно объяснить. Теоретически, Майлз мог бы приехать к нему в Нью-Йорк, но не приехал. Потому что Ал как-то неуверенно его приглашал. А откуда уверенность… если Тернер боялся этой встречи?       По телефону тоже общались мало и скупо… Ал уже был на своей волне, полностью погруженный в создание новых песен, да и роман с Алексой серьезно отвлекал от надоедливых мыслей о Кейне и о том, что финал тура и прощание были… прохладными. Майлз что-то почувствовал, конечно - недаром поглядывал на Алекса с немым вопросом в глазах, но ничего не сказал. Потому что едва на ногах держался… Усталость от работы на два фронта давала о себе знать.       Впервые после завершения тура встретились на NME Awards, где, как водится, напились – free-бар и общая атмосфера куража располагали. Повод был – три номинации, одна победа за лучший клип - "My Mistakes Were Made For You", снятый Ричардом Айоади. Выдали атасное интервью в духе «Марионеток»: кто о чем, а мы песни поем!       Алекс предчувствовал не менее развеселое и энергичное продолжение на after-party, а самое главное – ночь наедине друг с другом. Оба были без подружек, и нужно было о многом поговорить… О том, что происходит. Нужно было просто отвлечься от всего и всех и утвердиться в мысли, что, может быть, не все так плохо, как напридумывал себе Тернер. И отчуждения нет… Ну, ведь правда, если так вдуматься – почему бы им и не взять тайм-аут?       Майлз припечатал его с ходу, едва они переступили порог номера. Никакого after-party не было: Кейн, подхватив его за руку, затолкнул в авто и назвал адрес отеля. Всю дорогу молчал, мгновенно избавившись от показушной веселости, глядя на пробегающие мимо ночные пейзажи Лондона.       - Объяснись! – бросил он, вдавливая Ала рукой в стену. – Объяснись, мать твою!       - Что? Что ты хочешь услышать? – пробормотал Тернер, испуганно глядя на разъяренного приятеля.       - Когда ты собирался мне сказать, что переезжаешь жить в Нью-Йорк? И даже надумал там купить вместе с Алексой квартиру?       - Еще ничего не решено… - произнес Алекс, отводя глаза.       - Ал! Не п…ди! Все уже решено! Мне Агнесс сказала! А ей похвасталась Алекса, или ты забыл, что наши милые подружки дружат взасос? – уничтожил одни махом возможность отговорок Кейн.       - Ма… Это так важно? – защищался Алекс.       - Нет, бл..ть, вообще неважно. Конечно, это твоя жизнь! Согласен. Но почему мне кажется, что ты целенаправленно вычеркиваешь меня из нее?       - Не говори ерунды… - выдохнул Тернер, убирая руку Майлза и отходя к окну. – Просто… такой период в жизни. Я… Мне так удобнее. И ты всегда можешь прилетать ко мне. Ты это прекрасно знаешь.       - Да? Ну, спасибо, - всплеснул руками Кейн. - Утешил. Тогда, может, просветишь меня по еще одному щекотливому вопросу?       - Ну? – Алекс обернулся с независимым видом. Неправильная, в корне неправильная тактика поведения, но Тернер растерялся. Не был готов к ТАКОМУ разговору. В его представлении они должны были провести исполненную нежности ночь, в медленном течении которой Алекс обо всем бы (почти обо всем) рассказал Майлзу. И тот бы его обязательно услышал. Теперь же оставалось только нелепо защищаться.       - Скажи мне, как так получилось, что трехмесячный тур «Марионеток» стал вдруг таким безобразно коротким? – Майлз смотрел в упор с едва сдерживаемым бешенством.       - А то ты сам не знаешь… У меня были свои обязательства. Перед лейблом. Они надавили… - невнятно, с запинками, проговорил Алекс, вдруг утопая в резко усилившемся шеффилдском акценте.       - Они, да? – Кейн уже пыхтел, с шумом выпуская воздух. – Стив так решил?       Алекс резко побледнел… Откуда? Откуда Ма мог узнать?       - Бля, Ал, у тебя же все на роже написано, все! – прокричал Майлз. – Наверное, соображаешь, как так получилось, что я в курсе, кто свернул тур досрочно, нет? Так я тебе скажу! Мы тут намедни со Стивом встречались – поговорить о переходе «Мошенников» на Domino. Потому что у нас полная жопа, Ал, полная! И мне пришлось выбить эту чертову встречу. Чтобы пройти через офигенное по своей силе унижение и выслушать снисходительный отказ. И, ах да, еще случайное замечание о том, что даже ты, Ал, даже ты больше не видишь смысла в творческом союзе со мной, потому что весь мой потенциал исчерпан, поэтому и свернул тур досрочно! Ты! Его! Свернул! Мол, уже давно было пора заняться новым гениальным альбомом «Мартышек». И что вообще, оказывается, моих заслуг в «Марионетках» нет, а весь успех - лишь твой талант. Прикинь, да? Клево? Ты у нас опять звезда! – ерничал Кейн.       - Почему ты не говорил, что у вас проблемы? – тихо спросил Алекс.       - Иди на х…й, - отозвался Кейн. – По-твоему, это сейчас важно?       - Да! – вспыхнул Тернер. – Да, это важно! Если бы ты контролировал свою группу, то провала бы не было… Ма, я свернул тур, потому что мне нужно было время. Мое время. Личное. Для своего творчества, – он запустил руки в волосы. – Я… нащупал наконец-то нечто новое, понимаешь? И все остальное… уже мешало.       - А прямо сказать об этом нельзя было? – поинтересовался Майлз с нечитаемым выражением на лице. – Да что с тобой, Ал? Что с тобой не так? – снова завелся он. - Сколько раз мы будем наступать на одни и те же грабли? Почему никогда нельзя прямо обо всем поговорить?       - Потому что для тебя успех «Марионеток» был действительно важен! – воскликнул Алекс в отчаянии. - Тот концерт… В Ливерпуле… Да ты весь светился от гордости! Как я мог сказать тебе о том, что я уже… живу другой музыкой… - черт, все слова звучат не так. Все – как оскорбление.       - Ал, только не говори мне, что ты… - Майлз сглотнул. – Не говори, что для тебя все это… было лишь игрой! Что все это… было не так важно, как… твоя, лично твоя музыка… Не смей так говорить!       - Нет, Ма, конечно, нет! Но… «Марионетки» - сайд-проект. Я – это «Мартышки», понимаешь? И если бы ты тогда… принял мое приглашение присоединиться… нам бы сейчас нечего было делить! – Тернер сдавил виски. Мысль о том, насколько все в его жизни было бы проще, если бы Майлз стал частью «Мартышек», по-прежнему часто его посещала. Да, эгоистично, но… скольких бы ошибок им удалось избежать!       - Да пошел ты! Пошел ты, Ал… – с горечью произнес Майлз. – Ты не прав сейчас. Очень-очень не прав. Но я не буду тебе этого объяснять. В п…ду все! Знаешь, так даже лучше! Никаких иллюзий… Все точки над i расставлены. И я теперь точно знаю, кто я для тебя… Никто! Больше никто!       - Нет, не правда, Ма! Не правда! Ты все не так понял… Все не так! – сопротивлялся Тернер безумию происходящего.       - А как я должен был понять? Да и сколько вообще я должен все это терпеть? – устало выдохнул Кейн. - Твои бесконечные загоны… Знаешь, что? Живи с ними сам! А с меня хватит! Довольно! – повысил он голос. - Я действительно идиот, который позволил замкнуть свою жизнь на человеке, который никогда… никогда этого не ценил! Тебе нужно свое личное время… Забирай! Забирай и катись к черту!       - Ма… Я тебя прошу… Не принимай поспешных решений. Ты мой друг и всегда им будешь, - умоляющим тоном проговорил Тернер.       - Нет, Ал. Это не дружба, это игра в одни ворота, где ты всегда берешь, а я только отдаю. Извини. Извини, я больше так не могу. И не хочу. Ты не пропадешь без меня. Да и я тоже… Прощай! - и Майлз вышел, хлопнув дверью.       Алекс медленно опустился на пол и закрыл лицо руками.       Опустошенный, провалившийся на дно безнадежности.       Уничтоженный мыслью о том, что Майлз сейчас был прав. Во всем прав.