Просто вместе

      Выжигало глаза и губы. Выжигало пульсирующей болью виски, и Майлз буквально чувствовал, как разверстывалась зияющая дыра в груди. Как с тяжелым скрипом сдвигались ребра, вмещая огромный ком обиды, натуральной злости, просто неприятия происходящего. Кейн орал не особенно громко, но в горле уже царапалась хрипота и подкатывал мерзкий кашель. У Тернера распахнутые глаза, дрожащие ресницы и губы – в любой другой момент Майлза затопило бы в чистой, кристальной нежности, но он только упирался ладонью в стену и выплевывал обвинения, все равно чувствуя бьющую его дрожь.       Нах…й.       Пусть валит со своей девчонкой куда подальше. Какая разница, где он будет трахать ее, какая разница, где он будет писать только для себя, для группы, писать в карман этого у…бка Стива.       «Тернер разрушил все сам», - думает Кейн, уже уходя, уже окончательно все растоптав, не дав оправдаться загнанному в угол лжецу. В глазах вспыхивают цветные пятна, когда Майлз сползает вниз, привалившись вмиг ослабевшим телом к двери – есть, есть чертова разница, ему есть. Все сам, гребаный любимец публики, сраная звезда… Нашел себе забавную игрушку, развлекся и хватит, да?       Нах…й.       Майлз прикуривает со второй попытки, уставившись невидящим взглядом в стену.       «Если бы ты контролировал свою группу, то провала бы не было…» - да что ты вообще знаешь об этом!       Кейн до боли вжимается лопатками в равнодушную к его горю древесину, откидывает голову назад, ударяясь затылком. Еще немного, и он, честное слово, заскулит, как побитый щенок. Или снова взорвется и весь изойдет на ругань, на то, чтобы выплеснуть хоть малую долю того расплавленного свинца, что уже плещется у самого горла. Марионеткам подрезают нитки. Нитки внезапно оказываются чувствительными – оголенными нервами.       А как смотрел на него Стив; как он ввинчивал каждое свое слово – ввинчивал ржавые болты прямо во все еще непонимающего Майлза; как у него расплывалось лицо в унижающей улыбке. Кейн получил ожидаемый, в принципе, отказ и вдогонку - обухом по голове.       Как, как он мог не догадаться? Задумчивые взгляды, отвлеченность, недосказанности на недосказанностях, урезанный до невозможности тур.       Это и оказалось точкой кипения. Если восторженное щебетание Агнесс, с которой его свела, разумеется, предприимчивая Алекса – а он был и не особо против - Кейн молча и улыбчиво вынес, получая первый камень в незащищенную спину, то это…       Черт!       Конечно, он наигрался. Наигрался и выкинул, не удосужившись даже объясниться.       Майлз больше не марионетка, а его группе уж точно долго не существовать такими-то темпами. Просто везде последний и теневой, прячущий лицо в начинающих дрожать ладонях и явно надолго оглушенный застоявшейся в прохладном номере тишиной. Конец третьей части